Как мозг реагирует на разрыв дружбы

Разрыв дружеских отношений — очень распространенное явление. Нидерландское исследование 2008 года выявило, что до 70% близких дружеских связей распадаются в течение семи лет, а социальный опрос 2023 года показал, что более двух третей американцев разрывали дружбу в течение жизни. И хотя расставание с другом — не редкость, это не значит, что потеря близкого человека не оказывает существенного влияния на эмоциональное здоровье и даже здоровье мозга. Дисбаланс гормонов и усиление тревожности В первую очередь активируется тревожный сигнал. Как объяснила невролог Лиза Шульман, потеря дружеских отношений может вызвать активацию миндалевидного тела (области мозга, связанной с эмоциональными реакциями). «Миндалевидное тело исследует окружающую среду на предмет угроз. Когда эмоциональная травма достигает определенного порога, миндалевидное тело «подает сигнал тревоги», запуская каскад нейромедиаторов и гормонов, чтобы подготовить организм к защите», — рассказала эксперт. Кроме того, может пошатнуться гормональный баланс. Психиатр Шэрон Батиста отметила, что в число активированных нейромедиаторов входят серотонин, дофамин и норадреналин, отвечающие за регуляцию настроения и обработку эмоций. Дисбаланс серотонина, связанного с чувством благополучия и счастья, способен привести к нарушениям настроения. В то же время снижение уровня дофамина, отвечающего за систему вознаграждения и удовольствие, может вызвать ангедонию — неспособность испытывать радость. Также нередко повышается уровень норадреналина, участвующего в реакции организма на стресс, что способствует всплеску тревожности в процессе переживания горя. Еще одно последствие — синхронизация памяти и эмоций, которые будут работать против вас. Со временем «эмоциональный» мозг может стать более чувствительным под воздействием внешних триггеров, таких как напоминания о потере. Это происходит в ущерб «думающему» мозгу, или коре больших полушарий. Эмоциональные компоненты памяти способны подавлять когнитивные, что усилит тревожность, депрессию и нарушит сон. Психологические последствия Как пояснила клинический психолог Сабрина Романофф, потеря близкого друга, подобно расставанию с романтическим партнером, вызывает чувство горя. Кроме того, по ощущениям это может быть очень похоже на горе от смерти. Это создает так называемое неопределенное, двусмысленное горе — боль от утраты человека, который все еще жив, но больше не будет рядом с вами в привычном понимании. Психика тяжело переживает это состояние, поскольку зачастую не происходит никакого завершения истории, и отсюда возникает путаница и непонимание причин, по которым отношения закончились. Поскольку дружеские связи часто удовлетворяют ключевые потребности в принадлежности и привязанности, их разрыв приводит к чувству отверженности, неуверенности в себе и одиночеству. К этому могут добавляться печаль, гнев и даже симптомы депрессии и тревоги. Со временем это может вылиться в проблемы с социальной идентичностью. Также разрыв дружбы в некоторых случаях запускает реакцию страха, при которой человек начинает бояться разрушить другие отношения или открыться людям из-за риска возможной будущей боли или разочарования». Поэтому те, кто переживает потерю друга, могут изолировать себя в качестве защитного механизма, чтобы снизить уязвимость и избежать эмоциональной перегрузки. План действий В первую очередь эксперты рекомендуют прожить горе. «Отнеситесь к потере как к любому значительному эмоциональному событию, — посоветовала Романофф. — Позвольте себе оплакивать общие воспоминания, связь и ту роль, которую этот человек играл в вашей жизни». Изменения в дружбе — это естественная часть жизни, поэтому лучше сосредоточиться на принятии ситуации, даже если поначалу это может быть трудно. После разрыва легко попасть в негативный цикл обвинений в адрес другого человека и даже себя. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на поиске виноватого, признайте, что отношения были ценными, но исчерпали себя. Можно сохранять связь с положительными воспоминаниями, одновременно осознавая причины, по которым все закончилось. Однако это следует делать после первоначального этапа горевания. Вы можете проанализировать дружбу с человеком, составить список хороших, плохих сторон и того, что можно было бы улучшить. Понимание динамики поможет вам расти и устанавливать более здоровые границы в будущих дружеских отношениях. После размышлений о том, что могло привести к окончанию вашей дружбы, уделите время тому, чтобы прояснить, что вы цените в отношениях. Определите свои непреложные принципы и ожидания от дружбы, позвольте этим целям направлять вас к формированию более полноценных связей в будущем. Кроме того, важно не забывать о других людях, с которыми вы общаетесь или дружите. Не позволяйте потере помешать вам ценить другие отношения, которые у вас есть и которые развиваются вместе с вами. Чтобы уменьшить чувство одиночества и получить поддержку, сосредоточьтесь на построении новых социальных связей, а также на укреплении существующих. Согласно теории привязанности, помимо усиления чувства принадлежности, формирование новых связей способствует восстановлению эмоциональной безопасности. По материалам статьи «What Happens in the Brain After a Friendship Breakup» Very Well Mind

Краткий гид по литературным течениям ХХ века

Прошлый век был богат на преобразования. Это время глобальных перемен в культуре, науке, искусстве, устройстве общества и политики. Такие изменения не могли не отразиться в литературе, которая во все времена являлась зеркалом эпохи. Огромное число авторов на протяжении десятилетий силилось найти новые способы отражения неустойчивого и динамичного мира. В этой статье мы разберемся, какие литературные направления и течения развивались в зарубежной литературе ХХ века. Натурализм Литературно-эстетическое направление последней трети XIX — начала XX века. В основе писательского труда лежит достоверность, опора на личный опыт, внимание к мельчайшим деталям, подробные и правдивые описания без прикрас. Натурализм откровенно показывает всю физиологию прозы: болезнь и смерть, разложение, грязь. Главными героями натуралистических произведений являются не благородные аристократы и выходцы «света», а люди «дна» — простые, обреченные, борющиеся. Основные черты: честность, точность, достоверность, внимание к деталям, подробные описания неприглядных сторон жизни. Представители: Эмиль Золя «Жерминаль», Теодор Драйзер «Американская трагедия», Джек Лондон «Морской волк», Макс Кретцер «Обездоленные», Стивен Крейн «Мэгги: девушка с улицы». Символизм Это течение конца XIX — начала ХХ века значительно преобладало в поэзии. Символисты силились разглядеть за внешним покровом некий запредельный мир, который противопоставлялся окружающей их бытовой реальности. Эстетика символизма основывается на представлении о превосходстве искусства и творчества над жизнью. Символ в такой поэзии выступает универсальной философско-эстетической категорией, способной выразить тончайшие оттенки чувств и состояний. Примечательно, что поэты-символисты ввели в искусство запретные темы и нередко одухотворяли совсем неприглядные вещи. К примеру, Шарль Бодлер посвятил свой сборник «Цветы зла» поэтизации смерти, порока и безобразности. А Артюр Рэмбо нередко посвящал свои стихотворения мелким вещам — бытовым предметам или даже буквам. Основные черты: недосказанность, таинственность, образность, акцент на чувствах и состояниях. Представители: Поль Верлен «Романсы без слов», Артюр Рембо «Одно лето в аду», Шарль Бодлер «Цветы зла», Райнер Мария Рильке «Сонеты к Орфею», Стефан Малларме «Бросок игральных костей». Эстетизм Новое направление в литературе конца XIХ — начала ХХ века, развивающее культ красоты и отрицающее дидактическую функцию любого искусства. Движение возникло под влиянием классического романтизма и неоромантизма, а также живописи прерафаэлитов. Последователи этого направления считали, что литература должна служить для отражения прекрасного и доставлять изысканное, высокое удовольствие читателю. Они отрицали прикладную пользу, нравоучительный и социальный подтекст, репортажность и деловитость, провозглашая «Искусство ради искусства». Приверженцы эстетизма ставили акцент на чувственности, идеалах красоты и витиеватых метафорах. Ярким теоретиком эстетизма выступил Уолтер Пейтер, читавший лекции в Оксфордском университете. Среди его увлеченных слушателей был сам Оскар Уайлд — самый известный представитель этого направления. Основные черты: чувственность, красота, изысканность, элитарность, обилие средств выразительности. Представители: Оскар Уайлд «Портрет Дориана Грея», Алджернон Чарльз Суинберн «Стихи и баллады», Данте Габриэль Россетти «Дом жизни». Импрессионизм В литературе импрессионизм набирает обороты в последнем десятилетии XIХ — начале ХХ века. Его идеи стремительно развивали участники течения «Молодая Вена», объединенного вокруг литературного критика и писателя Германа Бара, которые стремились к созданию новой, современной литературы. Главная цель импрессионизма — передача впечатления. Последователи этого направления воспринимали человеческое «Я» как сумму ощущений, подверженных случайным переменам. Они осознавали мир непостоянным и изменчивым. Импрессионизм по большей мере проявлялся в поэзии и чуть реже в прозе и драме. Основные черты: акцент на впечатлении и ощущении, подвижность, изменчивость, отражение внутреннего мира через настроение героя. Представители: Гуго фон Гофмансталь «Женщина в окне», Артур Шницлер «Умирание», Петер Альтенберг «Как я это вижу», Стефан Георге «Ковер жизни». Экспрессионизм Это направление, имевшее ярко выраженный авангардистский характер, стало главенствующим в литературе 1910–1920 годов. Оно привлекло в свои ряды большое количество литературной молодежи, протестовавшей против старых устоев общества и культуры. Экспрессионизм носил восклицательный тон и субъективное видение мира, он отказывался от нюансов внутренних ощущений, свойственных импрессионизму, в пользу разрушения формы и выражения новых идей. Наиболее полно экспрессионистское течение воплотилось в культуре Германии и Австрии. Основные черты: гиперболизирующее начало, мотив бунта, абстрактность, восклицательный тон, экспрессия, субъективность. Представители: Георг Гейм «Вечный день», Август Стриндберг «На пути в Дамаск», Вальтер Газенклевер «Сын», Эрнст Толлер «Человек-масса». Поток сознания Новая техника литературного искусства начинает активно развиваться в 20-е годы ХХ века. Она представляет собой повествование от первого лица в форме алогичного и нелинейного внутреннего монолога, свободного ассоциативного течения мыслей. Сам термин «Поток сознания» впервые употребил психолог Уильям Джеймс еще в 1890 году. Его теоретические наработки привлекли интерес писателей, стремящихся передать жизнь персонажей через неконтролируемый поток их мыслей, чувств и ассоциаций. Этот инновационный принцип художественной изобразительности, навсегда изменивший современную литературу, увековечил Джеймс Джойс. Параллельно с ним, свою «Психологическую школу» в рамках техники потока сознания разрабатывает Вирджиния Вулф, отражая личности героев через сферу их ментальной деятельности. Основные черты: нелинейность и алогичность повествования, постоянная смена ракурса, отражение мельчайших ассоциаций, мимолетность впечатлений, изображение персонажей через их мысли. Представители: Дороти Ричардсон «Паломничество», Джеймс Джойс «Улисс», Вирджиния Вулф «Миссис Дэллоуэй», Уильям Фолкнер «Шум и ярость». Эпический театр Театральное течение, разработанное и последовательно реализуемое немецким драматургом, Бертольтом Брехтом, в первой половине ХХ века. Задачу Эпического театра Брехт видел в назидании, социальном просвещении зрителя и объяснении общественных закономерностей. Такие пьесы несут в себе политический и остросоциальный характер, а персонажи в них напрямую обращаются к зрителям со сцены, чтобы разрушить театральную иллюзию и пробудить в зрителе критическое мышление. Основные черты: назидательность, поучительность, прямое обращение к зрителям, отражение современных политических и социальных проблем, комментарии к основному действию в виде песен, в центре внимания простой человек и его жизненная позиция. Представители: Бертольт Брехт «Барабаны в ночи», Эйден фон Хорват «Сказки венского леса», Карл Цукмайер «Капитан из Кепеника». Экзистенциализм Философия экзистенциализма активно внедряется во французскую литературу второй трети ХХ века. Так называемая философия существования (лат. еxistentia — существование), главными представителями которой были Мартин Хайдеггер и Карл Ясперс, стала одним из ведущих направлений в развитии человеческой мысли прошлого века. В этой философской парадигме мир, то есть бытие, представляется хаотичным, враждебным, абсурдным и не имеющим смысла. А личность, осознавая свою потерянность в мире, вынуждена производить для себя собственные смыслы для существования, утверждая тем самым свою уникальность. Эти идеи активно подхватили французские экзистенциалисты: Жан-Поль Сартр, Альбер Камю и Симона де Бовуар, излагающие собственные трактовки этой философии не только через трактаты и эссе, но и через художественную литературу. Романы и рассказы позволяли писателям наглядно отобразить тонкие грани чувств личности, переживающей экзистенциальный кризис. Основные черты: темы потерянности, свободы, одиночества и ответственности; в центре внимания судьба отдельной личности в хаотичном и непредсказуемом мире. Представители: Жан-Поль Сартр «Тошнота», Альбер Камю «Посторонний», Симона де Бовуар «Она пришла, чтобы остаться». Постмодернизм Ведущее направление во всей мировой культуре последней трети ХХ века. В его основе лежит принцип плюрализма, то есть абсолютной множественности и относительности смыслов, вместо прежней иерархии ценностей. Течение зародилось на почве непринятия стандартизации и однотипности культуры в конце 50-х годов. Признаки зарождения этого направления можно обнаружить в самых разных национальных литературах: в США, Франции, Италии, Германии и Англии. Писатели-постмодернисты стремились к смешению культурных кодов, стилей и языков, к полному разрушению всех ограничений. Структура постмодернистских художественных текстов — настоящий слоеный пирог, поскольку в ней тонко сочетаются сложный многоуровневый сюжет, наложение жанров и смешение языковых стилей. Основные черты: интертекстуальность, многоуровневость, обилие цитат и отсылок, фрагментарность сюжета, неоднозначность позиции автора, ирония. Представители: Патрик Зюскинд «Парфюмер», Иэн Макьюэн «Искупление», Умберто Эко «Имя розы», Курт Воннегут «Колыбель для кошки». Театр абсурда Новое течение, полностью разрушившее фундамент, на котором стояла классическая драма, ярко заявило о себе в 50-х годах ХХ века, в пьесах Сэмюэла Беккета и Эжена Ионеско. Театр абсурда — это направление драматургии, призванное дать гротескное выражение всей нелепости жизни современного человека. Такая «антидрама» разрушает привычные сценарии и логические схемы постановок. Это течение возникло как своеобразная форма рефлексии над ценностью и задачами искусства. Человек в абсурдистских пьесах рассматривается как песчинка в огромном и враждебном мире. А потому действия персонажей этих пьес зачастую лишены смысла, нелепы, пусты и абсурдны. Основные черты: бессодержательность, отказ от традиционной образности, отсутствие действия и сюжета, инверсия формы и содержания, языковые игры, трагикомизм. Представители: Эжен Ионеско «Лысая певица», Сэмюэл Беккет «В ожидании Годо». Английский философский роман Объединение литературы и философии, начатое Сартром и Камю, получило новый виток развития в Англии во второй половине прошлого века. Определяющей тенденцией в искусстве этого времени была интеллектуализация, то есть появление особого вида интеллектуальной прозы, которая ставила перед собой задачу по облачению аналитической мысли в художественную форму. Философский роман — художественное произведение, иллюстрирующее те или иные философские концепции. Главной своей целью авторы английского философского романа видят осмысление места человека в мироздании. Основные черты: характер притчи, ярко выраженная философская позиция, преобладание концептуального начала, интеллектуализация. Представители: Уильям Голдинг «Повелитель мух», Айрис Мердок «Под сетью», Джон Фаулз «Коллекционер». Автор: Алиса Смирнова

Почему некоторые люди никогда не взрослеют

Максу было чуть за двадцать, а он все еще не чувствовал себя взрослым. Жил с матерью и отчимом, подрабатывал время от времени и просиживал дни в видеоиграх. Друзей вне интернета не было, планы на будущее расплывались. Он словно удерживал жизнь на паузе — без риска, без решений, без движения. Это был не просто растянутый подростковый период. Макс замкнулся: выходил из дома редко, питался энергетиками и едой навынос. В его мире оставались только мать, брат-близнец и онлайн-подруга Дженна. Любое приглашение «выйти в люди» раздражало и пугало; он уходил почти сразу, будто улица обнажала его хрупкость. В играх, напротив, все поддавалось контролю: можно приглушить эмоции, переписать сюжет, выключить реальность. Так сложился образ жизни, построенный на избегании: он уходил от людей, ответственности, усилий — и прежде всего от риска встретиться лицом к лицу с возможной неудачей и собственным стыдом. Когда избегание становится идентичностью За кажущейся пассивностью жил тяжелый, невыносимый стыд. Макс понимал, что отстает, ненавидел свое тело и слабость, но не мог это выразить. Никаких психологических инструментов — только старые, знакомые способы увести себя в сторону: диссоциация, еда, гаджеты, игры. Заглушая стыд, он заглушал и все остальное. Это была не застенчивость и не просто социальная тревога. Речь шла об избегающем расстройстве личности — устойчивом паттерне подавленности, чувства неадекватности и болезненной чувствительности к критике. Такие люди хотят близости и роста, но страх быть разоблаченным и «недостаточным» оказывается сильнее. Тогда избегание перестает быть тактикой и становится частью личности: не идти туда, где больно; не пробовать то, что может не получиться; не открываться тому, кто способен увидеть слабость. День за днем Формально Макс учился в университете, но в практическом смысле не присутствовал там: пары пропускал, в клубы не ходил, друзей не заводил. Он не поддерживал разговор, не предлагал тем, будто внутри не было опоры, собственного взгляда. Даже в играх — его главном занятии — не искал глубины: перескакивал с сюжета на сюжет, хватал новизну, избегал усилий. Это были не увлечение и не мастерство, а ритуал отвлечения — способ переждать жизнь. После выпуска из университета Макс работал, только когда мать находила ему подходящее место. Через несколько недель его начинала душить рутина, раздражали коллеги и совместные задачи. Он не имел опыта доводить проекты до конца, и всякий раз неадресованная злость выталкивала его к двери. Важно понимать: это не «лень» как моральный изъян. Для людей с избегающим расстройством личности даже небольшие социальные и профессиональные требования переживаются как реальная угроза: «Сейчас они увидят, что я не справляюсь». И лучше уйти заранее, чем подтвердить собственный страх. Регрессия как стиль жизни Макс не справлялся с простыми вещами: заполнить анкету, разобраться с оплатой, выбрать недорогую микроволновку. Любая зона неопределенности — и он отступал. Мир казался чрезмерным: слишком громкий, сложный, требовательный. Поэтому он звонил единственному человеку, который как будто мог удержать его от распада, — матери. Он звонил по много раз в день: что написать в сообщении, куда обратиться с насекомыми в квартире, как решить спор с провайдером. Мать ворчала: «Не приходи ко мне по каждой мелочи», — и все же спешила спасать. Ее помощь приносила облегчение обоим: ему — освобождение от ответственности, ей — ощущение нужности. Но такая «поддержка» не учила, а подменяла самостоятельность: она давала ответы, а не инструменты. Эта зависимость — не про страх потерять привязанность (как при зависимом расстройстве), а про бегство от возможного разоблачения и стыда. Регрессия здесь становится ролью: лучше оставаться ребенком, чем признать свою неуклюжесть на взрослой территории, где нужно пробовать, ошибаться и расти. Идеализация, основанная на фантазиях В офлайне у Макса друзей не было. Единственной связью оставалась Дженна — знакомая из игр, с которой он переписывался с подростковых лет. Они никогда не встречались, их «дружба» целиком жила в онлайне, но Макс идеализировал ее: «самая умная, самая красивая, лучшая». То же происходило и с публичными фигурами: случайный повар в ролике вдруг становился «лучшим в мире», актриса — «лучше чем Мэрил Стрип». Логики в оценках не было — была детская восторженность недосягаемым. Чем дальше человек, тем совершеннее он казался, потому что не предъявлял встречных ожиданий. Идеализация на расстоянии — удобная защита. Реальная близость всегда связана с риском: тебя могут не понять, раскритиковать, увидеть уязвимым. А далекий объект любви безопасен: он не требует усилий и не отражает твоей слабости. Без опыта живых отношений с их нюансами и разочарованиями у Макса не формировались взвешенные суждения — только фантазии, которые не проверяются на прочность. Проецируемый стыд Стыд Макса был не просто сильным — он был невыносимым. Признать его означало встретиться с пустотами собственного опыта. Поэтому он делал иначе: создавал проекции. Когда в его жизни появилась молодая женщина — амбициозная, поддерживающая, — он отреагировал нападением. Он критиковал ее планы, высмеивал учебу и работу, распространял нелепые слухи среди тех немногих, кто был у него «своими»: матери, брата-близнеца, Дженны. Иногда злость прорывалась внезапно: едва заметный повод — и поток презрения. Он сравнивал ее с Дженной, уверяя, что «та во всем лучше». На деле именно эта женщина подсвечивала самое болезненное: другие двигаются, а он — нет. Ее энергия и компетентность напоминали ему о том, чего у него не было, и он пытался сделать ее такой же ничтожной, как чувствовал себя сам. Это уже не просто защитная реакция, а стратегия: не вынести стыд — значит спроецировать его на другого. Парадокс в том, что желание близости у людей с избегающим расстройством личности никуда не исчезает. Макс заставлял себя выходить из комнаты и встречаться с девушкой — в пределах «безопасного»: тихое кафе, короткая прогулка. Но чем ближе становилась реальность, тем громче звучал страх унижения. Поддержку он принимал за скрытую критику, зависть маскировал презрением, а искренность — угрозой. Видимость перемен К тридцати у Макса появились «улучшения»: еженедельные вечера настольных игр, осторожное слово «друзья» в адрес небольшой компании. Это был самый стабильный социальный ритуал за последние годы. Но фундамент оставался прежним. Он все еще жил с матерью и отчимом; комната была захламленной пещерой с мигающими экранами; прогресс — аккуратно выстроенной декорацией. Параллельно усиливался внутренний разлад. Он остро чувствовал собственную инертность и незначительность в мире, где ценятся действие и участие, — и в то же время стал резче отстаивать категоричные суждения. В чатах появлялись тезисы уровня приговора: «Все богатые — мошенники», «Система — сплошной обман». Стоило попросить пояснить, он замыкался. Не потому, что не имел мнения, — потому что любое углубление грозило разоблачить: за громкими формулами пусто. Этот «тихий крах» проявился особенно ясно во время короткой поездки за границу — первой в его жизни. Небольшая компания все спланировала, но в день отъезда у одного участника сорвался перелет, и группе пришлось быстро перестроиться. Все собрались обсуждать варианты, а Макс сел в угол и уткнулся в телефон. На мягкое «Макс, нам нужно решить это вместе, присоединишься?» — отвернулся и замолчал. Не оправдывался, не спорил, просто исчез из ситуации. Это была не растерянность. Это было чистое избегание — отказ вступать в реальность, даже когда ставки невысоки. Любое решение несло риск ошибиться, а значит — риск ответственности. А ответственности Макс не переносил: ни за поездку, ни за дружбу, ни — что важнее — за собственную жизнь. Избегание не меняется с возрастом Еженедельные выходы «в свет» не отменили главного: внутренний механизм остался прежним. Макс качался между детской беспомощностью и хрупким превосходством, между потребностью в людях и страхом быть увиденным настоящим. Он по-прежнему объяснял свои трудности «внешней системой», а когда система — то есть живые люди — просила участия, он растворялся в тишине. Он не нашел себя ни в офлайне, ни в вымышленном мире. Он перестал участвовать в жизни раньше, чем научился в ней жить. И в этом нет ничего экзотического: такие истории случаются чаще, чем мы готовы признать. Люди с избегающим расстройством личности нередко выглядят пассивными и даже кажутся примирившимися с изоляцией. Но за спокойной поверхностью идет непрерывная внутренняя борьба — за право не стыдиться себя, за возможность выдержать реальность и остаться в контакте. По материалам статьи «Why Some People Never Seem to Grow Up» Psychology Today

Искусственный интеллект и будущее любви

Искусственный интеллект все чаще становится пространством для эмоциональной разгрузки, заменяя людям поддержку, которой им не хватает в реальных отношениях. В условиях одиночества, тревожности и дистанцирования в близких связях все больше людей обращаются к ИИ как к источнику утешения, слушающему собеседнику или даже виртуальному партнеру. Эти технологии, способные имитировать заботу и внимание, заполняют эмоциональные пустоты, предлагая стабильность и контроль в противовес сложностям человеческого общения. Такие практики отражают глубинные изменения в способах переживания близости и выстраивания привязанностей в цифровую эпоху — изменения, которые перестают быть исключением и становятся частью повседневной реальности. Для тех, кто страдает от эмоциональной перегрузки или боли, искусственный интеллект может предложить своего рода связь. Он реагирует, слушает и повторяет успокаивающие слова, которые могут помочь успокоить нервную систему. ИИ последователен и всегда доступен. Когда человек находится в тревожном, навязчивом или неконтролируемом состоянии, такая отзывчивость может стать настоящим спасением. Она дает ощущение отражения в зеркале, без риска недопонимания, и присутствия, не требующего эмоциональных переговоров. Для многих это не просто удобно, это опьяняет. И нетрудно понять почему. Теория привязанности объясняет, что мы формируем связи с теми, кто способен нас успокоить. Наше тело нуждается в контроле, разум — в гармонии, а психика, особенно в моменты уязвимости, тянется ко всему, что приносит облегчение: к людям, к историям, к вещам, к фантазии или, в данном случае, к языковой модели. Искусственный интеллект способен имитировать аспекты надежной опоры. Он может сохранять спокойствие, поддерживать пространство и даже предлагать идеи. Однако он не может по-настоящему общаться. У него нет нервной системы, внутреннего мира и тонкого чувства недосказанности. Он не может ни разрушать, ни восстанавливать. Тем не менее многие люди находят его достаточно хорошим в моменты эмоционального кризиса. В этой связи возникает ряд важных психологических вопросов: если человек чувствует, что за ним наблюдает что-то искусственное, меняет ли это его восприятие реальных людей? И если он учится контролировать ситуацию только с помощью запрограммированных проверок, то как это влияет на его способность к настоящей близости? Эти вопросы не являются абстрактными, они возникают в реальной жизни и требуют особого внимания. Желание имеет свойство адаптироваться, как и одиночество. Когда мир вокруг нас разочаровывает, когда мы чувствуем себя проигнорированными, невидимыми или эмоционально истощенными, наша психика начинает искать новые способы облегчения. Она может найти утешение в повторении, фантазии или даже в успокаивающих интонациях чат-бота. В эпоху цифровых технологий, когда нас окружает избыток информации и эмоциональный голод, многие люди стремятся не к близости в традиционном понимании этого слова, а к предсказуемости и возможности совместного регулирования эмоций по запросу. Это особенно заметно в мире, где любовь стала более поверхностной, игровой и эмоционально неуловимой. В приложениях для знакомств больше внимания уделяется перелистыванию, чем глубине. Текстовые сообщения заменяют разговоры. Отношения развиваются не только благодаря зрительному контакту и голосу, но и тщательно продуманным подписям и отложенным ответам. В этом контексте искусственный интеллект незаметно предлагает эмоциональную непосредственность, не требуя от нас эмоциональной отдачи. То, что когда-то мы могли обсуждать с партнером или психотерапевтом, сейчас все чаще передается на откуп различным системам. Хотя эти системы не могут полностью заменить общение, они могут создать иллюзию удовлетворения. Для людей, которые выросли в интернете или чьи самые глубокие эмоциональные переживания происходили через экраны гаджетов, эта иллюзия близости может казаться вполне реальной. Технологии будут продолжать развиваться, как и способы, которыми люди стремятся общаться. Вопрос не в том, станет ли искусственный интеллект более эмоционально интеллектуальным — он обязательно станет. Речь идет о том, какие потери и приобретения мы понесем, когда заменим реальный риск в отношениях искусственным сдерживанием. Отношения не всегда отражают нас самих. Они могут быть сложными, вызывать разочарование и противостоять нашим привычкам, но также и помогают нам расти. ИИ не способен на это. Он не может оспорить наши прогнозы или вызвать нашу защиту. Он не будет неправильно нас понимать и заставлять говорить более четко. Он не уйдет, но и не может по-настоящему остаться. Его присутствие лишь имитируется, а настройка закодирована. Но для людей, которые испытывают боль и отчаянно нуждаются в чувстве безопасности, это может быть не так важно в данный момент. Главное — то, что ИИ помогает им снова дышать. Он дает название буре, смягчает острые углы и позволяет почувствовать себя лучше. Это не провал. Это процесс адаптации. Но в то же время это и зеркало. Это показывает нам, чего не хватает в мире человеческих отношений. Многие люди сегодня не стремятся к традиционным связям. Они ищут стабильности, контроля и ощущения поддержки, не рискуя при этом потерять что-то важное. И в этом контексте искусственный интеллект выступает убедительным подтверждением этих тенденций. Однако, как мы знаем, искусственный интеллект — это лишь копия. Что еще предстоит исследовать — то, как это отразится на глубинных основах нашей эмоциональной жизни. Станем ли мы более самостоятельными или более отстраненными? Избавимся ли мы от некоторых вредных зависимостей или, возможно, приобретем новые? Станем ли мы более эмоционально развитыми или, наоборот, более закрытыми? Как напоминает нам Стивен Порджес, автор поливагусной теории, безопасность — это основа любых отношений. Когда мы не ощущаем безопасности рядом с другими людьми, наши системы ищут защиту в других местах. В мире, где любить становится все сложнее, искусственный интеллект может стать заменителем совместного регулирования. Искусственный интеллект обладает потенциалом для поддержки, регуляции и даже исцеления. Однако есть риск, что мы потеряем связь с качествами, которые делают настоящие отношения поистине преобразующими. Любовь, которая охватывает все сферы жизни, определяется не своим совершенством, а способностью выдерживать противоречия и хаос. Она позволяет нам раскрыться во всей нашей эмоциональной многогранности, а не просто отражать наши приятные реакции. Возможно, именно этого требует от нас сегодняшняя ситуация — не паниковать и не отступать, а исследовать. Как меняются наши потребности? Что мы ожидаем от технологий? И где те грани, которые мы все еще стремимся найти друг в друге? Будущее близости может оказаться не совсем человеческим. Возможно, это будет что-то гибридное, чего мы пока не до конца понимаем. Но если мы хотим оставаться в контакте с тем, что делает любовь преображающей, нам следует осознать, что мы размениваем. По материалам статьи «AI and the Future of Love» Psychology Today

Ипохондрия: как жить в мире с телом, которое предательски «врет»

Ипохондрию часто называют мнительностью, капризом или симуляцией. Со стороны человек, который приходит к врачу с очередным «несуществующим» заболеванием, выглядит странно. Но для того, кто живет с этим состоянием, ипохондрия — не прихоть, а сложный, изнурительный мир, в котором сконцентрированы ключевые проблемы современного человека: фоновая тревожность, утрата базового чувства безопасности, недоверие к миру и к официальной медицине в частности. Это мощнейшая психосоматика, которая мастерски симулирует самые страшные сценарии, заставляя тело по-настоящему болеть от страха. Как действующий ипохондрик, я вижу в этом расстройстве не слабость, а крик души, пытающейся справиться с неподъемной внутренней тревогой. Это полномасштабная война, где врагом становится собственное тело, а полем боя — сознание. Попробуем не жаловаться, а исследовать: почему ипохондрию можно считать настоящим, но непризнанным в быту заболеванием психики, на какие «болевые точки» личности она бьет, и как выстраивать стратегии защиты и самопомощи, чтобы бороться именно с ипохондрией, а не с самим собой. Что же скрывается за маской? Ипохондрическое расстройство — это не просто беспокойство о здоровье. Это устойчивая, всепоглощающая озабоченность мыслью о наличии серьезного, прогрессирующего заболевания. Ключевое слово — «мыслью». Мозг ипохондрика не выдумывает симптомы, он катастрофически их интерпретирует. Легкое покалывание становится признаком начинающегося инфаркта, головная боль — опухолью мозга, а обычное вздутие — раком кишечника. Корни ипохондрии уходят глубоко в историю. Первым «определителем» этого состояния считается Гиппократ, который использовал термин «ипохондрия» (от греч. «hypochondrion» — подреберье) для описания недугов, источник которых, как он полагал, находился в этой области тела — месте расположения селезенки и печени. Позже, во II веке нашей эры, Клавдий Гален развивал идею о том, что это состояние связано с расстройством нервной системы. Однако настоящий прорыв в понимании ипохондрии как психического феномена совершил Зигмунд Фрейд, связав ее с неотработанной тревогой и вытесненными конфликтами, которые находят свой выход через телесные симптомы. Современная диагностика опирается не на анализ самих симптомов (они могут быть любыми), а на поведенческие и когнитивные паттерны: • Навязчивый поиск информации: постоянное изучение симптомов в интернете либо в медицинской литературе. • Избыточный самоконтроль: многократная проверка пульса, давления, осмотр тела на наличие новых родинок или изменений. • Избегающее поведение: боязнь посещать врачей (дабы не услышать «страшный» диагноз) или, наоборот, частая потребность в консультациях и обследованиях. • Катастрофизация: любое ощущение в теле автоматически интерпретируется как признак смертельной болезни. Ипохондрия — это не случайный сбой. Она всегда бьет по самым уязвимым местам человеческой психики, таким как: • Утрата базового доверия к миру. Это фундаментальное чувство, формирующееся в детстве, дает нам уверенность, что мир в целом безопасен, а наше тело — надежный союзник. Когда это доверие подорвано (травмой, потерей, нестабильным окружением), тело перестает быть крепостью и становится источником постоянной угрозы. • Экзистенциальная тревога и страх смерти. Ипохондрия — это, по сути, персонифицированный ужас перед небытием. Борясь с мнимой болезнью, человек бессознательно борется со смертью, пытаясь взять под контроль то, что контролю в принципе не подлежит. • Потребность в заботе и внимании. В обществе, где болеть «неприлично», а жаловаться — признак слабости, болезнь становится единственным социально одобряемым способом получить поддержку и сочувствие. Тело «говорит» то, что не может сказать его хозяин: «Мне нужна помощь, я не справляюсь». • Невыраженные эмоции и психосоматика. Гнев, обида, тоска, которые не нашли выхода, часто «оседают» в теле. Ипохондрический ум, не способный распознать их истинную природу, приписывает их соматическому недугу. Так психическая боль превращается в физическую, с которой бороться кажется проще. Борьба с ипохондрией — это не война на уничтожение, а партизанские действия по установлению перемирия. Она требует принятия и понимания, а не самобичевания. Краеугольный камень первой помощи себе — психотерапия. Помочь могут несколько современных подходов: • Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ): помогает выявить иррациональные мысли-катастрофы («покалывание = рак») и заменить их более реалистичными. • Терапия принятия и ответственности (ACT): учит принимать тревожные мысли как «просто мысли», не подчиняясь им, и направлять энергию на ценные для себя действия. • Метакогнитивная терапия: помогает понять, что проблема не в самих мыслях, а в нашей реакции на них (постоянная проверка, поиск подтверждений). • Работа с тревогой. Поскольку ипохондрия — дочь тревоги, будут полезны техники для ее снижения. Это могут быть дыхательные практики и медитация: помогают укорениться в «здесь и сейчас», вырывая из плена пугающих фантазий о будущем. И, конечно, телесные практики: йога, плавание, бег. Они в данном случае не столько «укрепляют здоровье», сколько возвращают связь с телом как с источником силы и удовольствия, а не только боли. • Информационная гигиена. Жесткий, но необходимый шаг — запретить себе «гуглить» симптомы. Попробуйте договориться с собой: «У меня есть один доверенный врач. Только его мнение я считаю авторитетным». Безусловно, ипохондрия рождается у людей, подверженных высокой тревожности. Это лечится, но поскольку корень этой тревожности за годы формирования стал частью личности, искоренить ее на 100% может не получиться никогда. И здесь кроется важнейший инсайт: если это часть личности — значит, это вы. И эту часть тоже нужно принять. Все чувства страха понятны. Но ключевой вопрос — осознанность: предпринимаете ли вы действия, чтобы помогать своему организму, или только переживаете? Если вы прошли необходимые обследования и врачи исключили патологию, значит, вы сделали все, что могли. Дальнейшее просиживание в очереди к новому специалисту или неделя парализующего страха перед МРТ — это не забота о здоровье, это украденная у себя жизнь. Да, страшно ждать результатов. Но спросите себя: что вы делаете с этой неделей ожидания? Проживаете ее в страхе или наполняете ее жизнью? Осознание, что не все вам подконтрольно — горькое, но освобождающее. И вот еще одно наблюдение, которое помогло мне впервые взять ипохондрию под контроль. Все люди хотят чувствовать, ведь пока ты чувствуешь — ты живой. Но наш мозг ленив и автоматизирует рутину, которая составляет 80% нашей жизни. Мы проживаем ее на автопилоте, без ощущения включенности. Когда же мы по-настоящему чувствуем? В яркие моменты: счастья, путешествий, праздников. Или в негативе — в страхе, боли, борьбе с болезнью. Что мы проживаем дольше и «качественнее»? К сожалению, негатив. Счастье от отпуска быстротечно, а страх перед болезнью может длиться месяцами. И тогда подсознание делает «выгодный» выбор: чтобы ощутить себя живым, проще привлечь проблему, чем организовать себе праздник. Значит ли это, что за ипохондрией подсознательно кроется желание привлекать проблемы, чтобы чувствовать? Вопрос без однозначного ответа, но сам факт его рассмотрения меняет взгляд на проблему. Как только я увидела эту связь, мне стало понятно: гораздо приятнее концентрироваться на позитиве. Но для этого нужно изменить подход к «скучной» рутине, из которой мы так отчаянно пытаемся вырваться любыми способами, даже через болезнь. Мне помогла простая практика «Приятности дня» — нечто среднее между дневником благодарности и вечерним ритуалом с близкими. Каждый вечер мы с семьей делимся 3-5 приятными моментами, которые случились с нами за день. Сначала это было трудно: «Что в этом дне могло быть хорошего?». Но мозг — гибкая система. Он быстро перепрограммируется на поиск хорошего. Первая чашка кофе, лучик солнца в окне, улыбка прохожего, интересная задача на работе, вкусный ужин. Мозг начинает сканировать день не на предмет опасностей, а на предмет мини-радостей, чтобы вечером было чем поделиться. Программирование на поиск хорошего — замечательный подход, который может принести множество выгод, перевешивающих мнимые «выгоды» ипохондрии. Это не значит отрицать проблемы и риски. Забота о здоровье должна оставаться важным приоритетом, и важно слышать предупреждения своей интуиции. Но когда вы сделали все, что могли, вместо тяжелого ожидания спросите себя и своих близких: «А какие приятности окружали вас сегодня?». Пусть этот простой вопрос станет вашим первым шагом к прекрасному здоровью — не только тела, но и души, которая так устала бояться и так хочет, наконец, жить.

Осознанность и человечность в эпохе ИИ

Мы стремительно несемся в будущее, где перекладываем решение большинства задач на искусственный интеллект, но главная угроза заключается не в сверхразумных машинах. Опасность — в слепом доверии к большим технологическим корпорациям и в недостаточной вере в силу собственного разума. Философия искусного мышления — это противоядие от чрезмерной зависимости от алгоритмического подхода. Мыслить искусно — значит решать проблемы не только мозгом, но и руками, глазами, ушами, а также буквальным и метафорическим сердцем и интуицией, задействуя скрытые когнитивные ресурсы, распределенные по всему нашему телу. Изменить образ мышления — тяжелый труд. И начинается он с практики осознанности. Обращайте внимание на свое тело Развитие искусного интеллекта начинается с осознания того, как мы мыслим телом: как используем конечности, органы и эмоции, чтобы понимать мир. «Поиск решений» происходит не только через рациональные расчеты, но и через жесты, слезы и интуицию. Прислушивайтесь к сигналам, которые посылает вам тело, когда вы пытаетесь решить проблему. Принятие искусного интеллекта — это возможность глубже осознавать, как наши тела реагируют, думают и воспринимают социальный и физический миры, в которых мы живем. Важно помнить, что в любой ситуации мы действуем, опираясь на телесные ощущения, даже если нам хочется думать иначе. Будьте внимательны к множеству ролей, которые играют наши телесные действия. Например, жесты в разговоре — это не просто способ коммуникации. Часто они помогают говорящему упорядочить мысли и подобрать нужные слова. Осознавайте выбор Крупные технологические компании нагнетают ажиотаж и страх вокруг ИИ. Но нет причин поддаваться этой истерии. Сделайте вдох и помните: все начинается с выбора. Мы должны осознавать, что любая реальность, которая кажется нам неизменной, могла бы сложиться иначе, если бы были сделаны другие выборы. Если вы хотите обрести больше свободы в мире, насыщенном ИИ, развивайте гибкость внимания — способность осознанно переключать фокус между разными объектами или уровнями концентрации. Что вас останавливает? Однообразие: все вокруг кажется одинаковым. Крупные компании предлагают вам сервисы, надеясь, что вы не сможете оторвать взгляд от их устройств, пока выполняете рутинные задачи. Искусное мышление требует осознанных усилий, чтобы наши действия и цели при использовании технологий усиливали, а не разрушали нашу человеческую сущность. Как учил Тит Нат Хан, «Осознанная жизнь — это искусство, и каждый из нас должен учиться быть художником». По материалам статьи «How Mindfulness Can Keep Us Human in the Age of AI» Psychology Today

Главные литературные премии

Нобелевская, Букеровская, Гонкуровская, Пулитцеровская... Эти названия знакомы каждому. А звание обладателя престижной премии создает вокруг писателя ореол величия и добавляет его книгам продаж. Однако далеко не все знают, чем эти премии отличаются друг от друга. Может ли российский писатель получить Букеровскую премию? Почему определения Нобелевской премии такие расплывчатые? В этой статье мы разберемся, когда появились самые известные литературные премии и за что их получают. Букеровская премия — самая «юная» из перечисленных именитых наград. Ее учредили в 1968 году, а уже в 1969 состоялось дебютное вручение. Первым обладателем премии стал Перси Ховард Ньюби, удостоенный ею за роман «За это придется ответить». Букеровская премия является одной из самых престижных в мире литературы и присуждается за конкретный роман, изданный в течение конкурсного года. В комитет премии входят заслуженные писатели, критики, издатели и именитые деятели искусства. За годы своего существования букеровская премия выросла от 5 до 50 тысяч фунтов стерлингов. Среди знаменитых обладателей Букеровской премии, чьи имена навсегда вошли в историю и учебники литературы, есть такие авторы, как Уильям Голдинг, Айрис Мердок, Иэн Макьюэн и В. С. Найпол. Изначально Букеровская премия вручалась исключительно англоязычным писателям из Великобритании, Ирландии и Содружества наций (то есть бывших английских колоний). В 2014 году это правило было упразднено, и премию начали вручать за роман, написанный на английском языке, вне зависимости от гражданства автора. Несмотря на довольно короткий срок существования в сравнении с другими престижными наградами, Букеровская премия пережила немало преобразований. В 1991 году в связи с инициативой Британского совета была учреждена премия «Русский Букер», которая присуждалась автору лучшего романа, написанного на русском языке и изданного в конкурсный год. Новая премия моментально завоевала популярность и стала одной из самых престижных российских наград. Ее лауреатами стали Булат Окуджава, Людмила Улицкая, Михаил Елизаров, Василий Аксенов, Михаил Шишкин и другие известные личности. Размер премии в разные годы варьировался от 15 до 20 тысяч долларов. В 2004 году фонд «Русский Букер» основал премию «Студенческий Букер», которая присуждалась за впервые опубликованный роман. Особенность этой премии состояла в том, что в состав жюри входили студенты, выигравшие в конкурсе эссе об одном из романов, включенных в список премии. Награды «Студенческий Букер» удостаивались такие именитые деятели, как Татьяна Толстая и Мариам Петросян. К сожалению, эти российские премии просуществовали не так долго. В 2019 году комитет объявил о прекращении премии, однако фонд не был официально закрыт, что дает надежду на будущее возобновление его работы. Недолгое время существовала премия «Азиатский Букер», она вручалась с 2007 по 2012 год писателям из Азии, работы которых были написаны или переведены на английский язык. В 2005 году была создана «Международная Букеровская премия», которая присуждается авторам по всему миру за роман, переведенный впоследствии на английский язык. Это нововведение расширило сферу влияния Букеровской премии и позволило авторам из самых различных стран бороться за престижную награду. Премия вручается ежегодно по сей день, а призовые деньги делятся поровну между автором и переводчиком. Уже больше ста лет во Франции существует Гонкуровская премия — одна из самых престижных литературных премий мира, названная в честь французских писателей, братьев Гонкуров. Она вручается ежегодно с 1903 года за лучший роман, написанный на французском языке и опубликованный в текущем году. Премия присуждается победителю по итогам голосования членов Гонкуровской академии на особом ужине в ресторане «Друан». Удивляет, что при всей известности и престижности сама премия составляет всего 10 евро. Однако лучшие писатели Франции мечтают получить эту премию отнюдь не из-за комичного и скорее символического денежного вознаграждения. Это торжественное событие открывает автору двери в большую литературу. Гонкуровская премия — символ признания мастерства, возведение писателя в «высшую лигу» литературного искусства. Эту премию в свое время получили такие прославленные авторы, как Марсель Пруст, Анри Барбюс, Симона де Бовуар, Андре Мальро и другие. Примечательно, что эта престижная награда может быть присуждена писателю только один раз в жизни. Это строгое правило удалось обойти лишь одному автору, Ромену Гари. Он получил Гонкуровскую премию в 1956 году за роман «Корни неба», а затем, спустя 19 лет, в 1975, он удостоился этой престижной награды под псевдонимом Эмиль Ажар за произведение «Вся жизнь впереди». Обман был раскрыт уже после вручения премии, и аннулировать ее не стали. В 1987 году Гонкуровская премия обзавелась так называемой «младшей сестрой» — Гонкуровской премией лицеистов. Члены Гонкуровской академии выбирают 12 номинантов и их произведения. Затем юные лицеисты участвуют в дебатах и обсуждениях, выбирая победителя. При помощи этой премии правительство Франции стремилось привлечь внимание молодежи к чтению. Гонкуровскую премию лицеистов в свое время получил Жан-Мишель Генассия за роман «Клуб неисправимых оптимистов», который по сей день имеет большую популярность и продается крупными тиражами по всему миру. В это же время в Америке набирала обороты другая не менее престижная премия — Пулитцеровская. К слову, она разительно отличается от описанных выше именитых наград. Дело в том, что Пулитцеровская премия охватывает более широкий спектр искусств. Ее номинантами становятся не только выдающиеся писатели США, но и поэты, историки, журналисты, колумнисты и даже музыканты. Фонд был основан согласно завещанию газетного магната, Джозефа Пулитцера, скончавшегося в 1911 году. Премия вручается ежегодно с 1917 года, а ее размер в настоящее время составляет 15 тысяч долларов. Как уже было упомянуто выше, номинации Пулитцеровской премии очень разнообразны. В разделе «Журналистика» темы номинаций не ограничиваются блестящей работой с текстом. Награду можно получить «за новостную фотографию», «за выдающееся расследование», «за освещение местных новостей», «за аудиорепортаж», «за раскрытие национальной темы» и многое другое. А в разделе «Литература» премию выдают не только за лучший роман, но также «за поэзию», «за книгу по истории», «за лучшую драму», «за биографию или автобиографию» и «за нехудожественную литературу». В 1930 году у Пулитцеровской премии появилась специальная номинация «Особое упоминание». Ею награждались заслуженные деятели, которые не могли быть отмечены в существующих категориях. Награда в этой номинации, в отличие от других, вручается не ежегодно, а исходя из необходимости. В 1943 году Совет премии утвердил еще одну номинацию: «За выдающееся музыкальное произведение». Прежде вместо отдельной номинации фонд выделял стипендии для студентов музыкального факультета Колумбийского университета. В свое время Пулитцеровской премии удостоились многие знаменитые американские писатели: Маргарет Митчелл, Джон Стейнбек, Эрнест Хемингуэй, Уильям Фолкнер, Харпер Ли, Донна Тартт и другие. По сей день награда считается одной из самых влиятельных в сфере журналистики и художественной литературы. Конечно, самой престижной премией, и притом не только в литературных кругах, считается Нобелевская премия. Она была основана согласно завещанию известного изобретателя, Альфреда Нобеля, после его смерти в 1896 году. Исходя из его последней воли, Нобелевский фонд учредил номинации в пяти областях: физике, химии, медицине, литературе и за вклад в установление мира во всем мире. С 1969 года Нобелевскую премию стали присуждать также в области экономики. В отличии от предыдущих наград, Нобелевская премия по литературе выдается не за конкретное произведение или сборник, а за совокупность заслуг в определенной сфере. Именно по этой причине формулировки о вручении награды лауреатам звучат так расплывчато. К примеру, Иосиф Бродский получил Нобелевскую премию «за всеобъемлющее творчество, проникнутое ясностью мысли и поэтической интенсивностью». За выбор лауреатов ответственен Нобелевский комитет. Интересен также тот факт, что Нобелевский комитет не разглашает имена номинантов, выдвинутых на соискание премии. Эта информация остается тайной в течение 50 лет. Только когда отведенный срок подойдет к концу, комитет премии рассекречивает архивы. Лауреаты Нобелевской премии получают не только вечную славу и мировое признание, но и солидное денежное вознаграждение — приблизительно 1 миллион долларов США. Первая Нобелевская премия по литературе была присуждена в 1901 году. Лауреатом стал Сюлли-Прюдом. Он удостоился этой высокой награды за «выдающиеся литературные добродетели, особенно же за высокий идеализм, художественное совершенство, а также за необыкновенное объединение душевности и таланта, о чем свидетельствуют его книги». За многие годы существования премии ее лауреатами стали такие известные и выдающиеся писатели, как Редьярд Киплинг, Бернард Шоу, Томас Манн, Иван Бунин, Герман Гессе, Уильям Фолкнер, Эрнест Хемингуэй, Альбер Камю, Борис Пастернак, Михаил Шолохов, Уильям Голдинг, Иосиф Бродский и другие. Нобелевские премии (за исключением премии мира) ежегодно вручаются в Стокгольме в день смерти Альфреда Нобеля — 10 декабря. Традиционно премии номинантам вручает действующий король Швеции. Церемонию награждения сопровождает по-настоящему элегантное и грандиозное торжество — знаменитый Нобелевский банкет, на котором присутствует вся шведская королевская семья. Меню для банкета тщательно выбирается членами Нобелевского комитета за несколько месяцев до назначенной даты. Блюда, которые будут приготовлены для гостей и лауреатов лучшими поварами Швеции, держат в секрете до самой церемонии. Единственной позицией меню, лишенной секретности, является традиционный десерт — мороженое. По правилам Нобелевского фонда, каждый лауреат в течение шести месяцев после награждения обязан прочитать публичную лекцию по теме, за которую он получил премию. Тексты лекций лауреатов можно найти в публичном доступе. Автор: Алиса Смирнова

«Сад чудес» и несостоявшаяся пищевая революция Даниэля Бертло

В начале 1920-х годов на левом берегу Сены, неподалеку от Парижа, на участке земли, зажатом между возвышающейся Парижской обсерваторией и зелеными массивами парка Шале, цвел небольшой лабораторный сад. В отличие от обычного сада с ухоженными растениями и запахом свежевскопанной земли, этот имел индустриальный вид. «Сад чудес», как окрестил его один из журналистов, был заставлен возвышающимися белыми ящиками, снабжаемыми водой из больших стеклянных сосудов. В соседних теплицах находилось не менее необычное оборудование. Но настоящее чудо происходило внутри приземистых лабораторных зданий. В августе 1925 года автор журнала Popular Science Норман К. Макклауд описал, как Даниэль Бертло — отмеченный наградами французский химик и физик — проводил в своем «Саду чудес» революционные эксперименты по созданию «фабричных овощей». Бертло (сын знаменитого французского химика и дипломата XIX века Марселена Бертло) использовал сад для развития новаторских работ своего отца. С 1851 года старший Бертло начал создавать синтетические органические соединения, такие как жиры и сахара (именно он ввел название «триглицерид»), из неорганических соединений — водорода, углерода, кислорода и азота. Это был первый революционный шаг на пути к созданию искусственной пищи. Как писал Макклауд, мужчина получал пищевые продукты искусственным путем, подвергая различные газы воздействию ультрафиолета. Эти эксперименты показали, что с помощью света растительную пищу можно производить из газов воздуха. Но эксперимент Бертло не получил широкого распространения. Спустя столетие большая часть продуктов по-прежнему производится традиционным способом — выращиванием растений. Однако идея производства еды в контролируемых промышленных условиях набирает популярность. Возможно, идея изобретателя все-таки принесла свои плоды — просто не так, как он себе это представлял. Революция в пищевой химии Бертло не смог полностью достичь своей цели и искусственно воспроизвести то, что растения делают естественным путем. Тем не менее его эксперименты, какими бы сенсационными они ни казались сегодня, в 1925 году считались нормальными. А все потому, что открытия его отца произвели революцию в химии и вызвали волну невероятного оптимизма в отношении будущего пищевой промышленности. К 1930-м годам ученые начали синтезировать все: от витаминов до лекарств вроде аспирина и пищевых добавок (искусственных загустителей, эмульгаторов, красителей и ароматизаторов). В 1894 году в интервью журналу McClure’s отец Бертло отметил, что к 2000 году вся пища станет искусственной и люди будут питаться искусственными мясом, мукой и овощами. По мнению ученого, пшеничные и кукурузные поля исчезнут с лица земли, а коров, овец и свиней перестанут разводить, потому что мясо будут производить напрямую из их химических компонентов. Добро пожаловать в «Сад чудес» Целью младшего Бертло было производство «сахара и крахмала без участия живых организмов». Для достижения этого он задумал фабрику с огромными стеклянными резервуарами. Газы закачивались бы в эти емкости, а «с потолка свисали бы лампы, излучающие ультрафиолетовый свет». Мужчина представлял, что, когда химические элементы соединятся, «сквозь стеклянные стенки резервуара мы увидим нечто вроде легкого снегопада, который будет скапливаться на дне резервуаров». Конечными продуктами должны были стать растительные крахмалы и сахара, созданные в результате точного воспроизведения работы природы. К 1925 году ему уже удалось с помощью света и газов (углерода, водорода, кислорода и азота) создать соединение формамид, которое используется в производстве сульфаниламидных препаратов (разновидность синтетических антибиотиков), других лекарств, а также промышленных товаров. Но на этом прогресс в воссоздании фотосинтеза остановился. Бертло скончался в 1927 году — через два года после выхода статьи Макклауда в Popular Science — так и не осуществив свою мечту. Несмотря на смелые прогнозы того времени, производство продуктов питания только из воздуха и света в 1925 году было крайне амбициозной задачей, хотя бы по той причине, что фотосинтез был плохо изучен. Этот термин был введен всего за несколько десятилетий до этого, когда влиятельный американский ботаник Чарльз Барнс выступил за более точное описание внутренних механизмов растения. Хлорофилл открыли в предыдущем веке, но то, что происходит на клеточном уровне в растениях, в основном оставалось на уровне теорий вплоть до 1950-х годов. Бертло, возможно, был прав в своих экспериментах, придав импульс развитию будущей индустрии искусственного питания, но он был далек до копирования природного процесса. Однако недавние открытия, возможно, все же позволили найти обходной путь — в зависимости от того, что вы понимаете под словом «еда». Современный ответ саду Бертло От вертикальных ферм и гидропоники до генетически модифицированных культур — с 1960-х годов коммерческое сельское хозяйство было сосредоточено на получении большей урожайности с использованием меньшего количества ресурсов, включая землю, воду и питательные вещества. Начало этому положил лауреат Нобелевской премии мира американский биолог Норман Борлоуг. Он способствовал «зеленой революции», выведя методом селекции низкорослый и высокозернистый сорт пшеницы. Теоретически пределом этой «революции» стало бы полное освобождение производства продовольствия от традиционного сельского хозяйства, исключая все ресурсы, кроме воздуха и света, как и задумывал Бертло. В прошлом столетии люди постепенно приблизились к созданию еды буквально из ничего, добившись прогресса в расшифровке сложных биохимических процессов, связанных с физиологией растений. Но со времен экспериментов Бертло стало понятно, что фотосинтез нелегко воспроизвести в промышленных масштабах. Однако компании все же пытаются. В апреле 2024 года Solar Foods открыла завод в финском городе Вантаа. Это современное предприятие, где работники контролируют большие резервуары, заполненные атмосферными газами. Внутри этих емкостей вода превращается в богатую белком жидкую субстанцию. После обезвоживания она становится золотистым порошком, насыщенным белком и другими питательными веществами, готовым к превращению в пасту, мороженое и протеиновые батончики. Солеин (solein) напоминает то, к чему стремился Бертло, как и сам завод, который, согласно корпоративному пресс-релизу 2025 года, использует атмосферные газы, чтобы сделать возможным «производство продуктов питания в любой точке мира, поскольку оно не зависит от погоды, климатических условий или использования земли». Но на этом сходство с видением французского ученого заканчивается. Solar Foods действительно не требует для производства пищи земли или растений, но их технология основана на живом организме. Используя одну из форм ферментации, она полагается на микроб, который «переваривает» воздух и воду, чтобы произвести белок. Американская компания Kiverdi использует схожий процесс микробной ферментации, изначально разработанный NASA еще в 1960-х годах для дальних космических полетов. Австрийская компания Arkeon Technologies разработала собственную технологию ферментации для производства пищи из углекислого газа без необходимости использования земли или других питательных веществ. Кажется, микробная ферментация открывает многообещающую новую главу в создании синтетических продуктов, но не ждите, что помидоры или кукуруза в ближайшее время начнут появляться из воздуха — это не искусственный фотосинтез. Понимание фотосинтеза столетие назад было примитивным, но Бертло во многом опередил свое время — его видение оказалось удивительно пророческим. Хотя люди до сих пор не поняли, как химически воспроизвести фотосинтез, стоит признать некоторые успехи, сделанные только за последнее десятилетие. Упомянутые компании могут помочь удалить избыток углекислого газа из атмосферы, одновременно предлагая решения для будущих продовольственных кризисов. А могут и не помочь. Это покажет только следующее столетие. По материалам статьи «100 years ago, scientists thought we’d be eating food made from air» Popular Science

Декадент и символист Андрей Белый

«Роль юродивого, анархиста, декадента, шута мне послана свыше. С покорностью принимаю ее», — так писал о себе Андрей Белый. Его имя известно многим, но мало кто помнит, что это псевдоним. Настоящее имя поэта — Борис Бугаев. Экстравагантная, яркая личность, вокруг которой всегда клубилось много тайн и загадок. Мистический поэт, чьи стихотворения сложны для понимания, но незаменимы среди других представителей символизма. Авантюризм, революционность поэзии, бесстрашие перед новыми формами и прогрессом стихотворной рифмы — все это было присуще Андрею Белому. Но он не всегда был таким. Борис Николаевич родился в семье ученых. Его отец был математиком и прививал сыну любовь к точным наукам, мать учила его музыке и литературе. Бориса отдали учиться в частную гимназию, где уже тогда он начал интересоваться русской словесностью, философией и буддизмом. Еще будучи гимназистом, он входил в круг московской интеллигенции и общался со многими поэтами и писателями. Семья Бугаевых жила в доме на Арбате и была знакома с братьями Соловьевыми. Михаил Соловьев был преподавателем географии и истории, Владимир Соловьев — известным философом, чьи трактаты влияли на символистов и отношение к устройству семьи. Поэты и литераторы постоянно были у них в гостях, куда приглашали и Бугаевых. Так Борис познакомился с Зинаидой Гиппиус и Дмитрием Мережковским, одними из главных представителей течения символизма. Несмотря на интерес к литературе, Борис начал учиться на физико-математическом факультете Московского университета. Но уже в 16 лет попробовал себя в прозе и поэзии. Те первые попытки были безжалостно уничтожены молодым человеком, но благодаря им он сразу же нашел свой стиль — писал не стихи, а «симфонии». Это была мистическая поэзия, сливающаяся ритмически для целостного звучания. В них не были важны сюжет и суть, которые хотел донести Бугаев, важным было, как слышится произведение и как оно читается. Свои симфонии он опубликовал только в 1901 году под названием «Драматическая симфония». Поэт не мог показать свои труды миру из-за страха, что их декадентство будет не одобрено родителями. Тогда Михаил Соловьев предложил Борису публиковаться под псевдонимом — так появился «Андрей Белый». Опубликованных симфоний было четыре. Это сложные для понимания стихотворения, в которых поэт отразил множество отсылок к философии: Канту, Шопенгауэру, Ницше и Владимиру Соловьеву. В 1903 году Белый организовал интеллектуальный кружок «Аргонавты», куда вошли писатель Эллис, братья Эмилий и Николай Метнеры, занимающиеся музыкой. Кружок также посещали Гиппиус и Мережковский. Они обсуждали литературу, поэзию, музыку и философию. Белый был знаком с Сергеем Соловьевым, племянником Владимира Соловьева. Именно Сергей открыл Белому стихотворения Александра Блока. И имя этого писателя отныне стало неразрывно связано с судьбой поэта. Это была дружба на грани безумия. Белый вдохновлялся Блоком, ведь он считался основоположником символизма. Их первые переписки были сдержанны, но в них чувствовалось, что поэты понимают друг друга — они обсуждали литературу и философию, политику и мистику. И спустя время переписка переросла в настоящее чувство — дружеское плечо, которое один был готов подставить другому. Камнем преткновения между ними стала жена Блока. Любовь Менделеева была той самой «Прекрасной Дамой» для своего мужа, она стала его музой и главным вдохновителем. Но их брак был неоднозначным. Современники называли его олицетворением «мистерии», ведь в нем было больше духовного, чем телесного. Это был союз не двух людей, а музы и пророка. Именно такое устройство семьи провозглашала философия Владимира Соловьева, которой следовал Блок. Андрей Белый влюбился в Любовь сразу, той самой земной любовью, о которой она мечтала, находясь в браке с Блоком, и которой ей не хватало. Переписки Белого и Менделеевой все больше переходили грань дозволенного между просто знакомыми. Блок все знал и находился в настоящей агонии. Любовный треугольник был мучителен для всех: Белый не скрывал своей любви и просил Менделееву уехать с ним, Блок мучился от того, что мог одновременно потерять двух родных людей, а Менделеева разрывалась между любовью к мужу и тем глотком свежего воздуха, который дарила ей любовь Белого. Страдания закончились, когда Любовь выбрала остаться с мужем, запретив Белому писать ей письма. Дружба между поэтами была восстановлена несмотря на то, что за годы мучений Белый успел вызвать Блока на дуэль, раскаяться, снова разорвать отношения и затем опять умолять вернуть дружеские чувства. Эти внутренние страдания стали плацдармом для создания лучших работ Андрея Белого. В тот период он задумал написать трилогию «Восток или Запад», в центре которой разворачивалась судьба писателя Петра Дарьяльского. Герой разрывался между двумя женщинами: обычной крестьянкой и девушкой из высшего общества. Первая часть вышла в 1909 году под названием «Серебряный голубь». Но настоящим успехом стала вторая — роман «Петербург». Современники отзывались о нем с восторгами. Владимир Набоков писал, что это «второй по значению роман в литературе двадцатого века». Белый хотел отразить на страницах романа двухсотлетнюю историю города. Он рассказывал о Медном Всаднике, записывал все страшные легенды, которые ходили по Петербургу. Он создал мистический образ города, каким когда-то его видел Достоевский. Третья часть так и не была написана, но Белый активно развивался в поэзии и публицистике. В своем сборнике «После разлуки» он впервые ввел понятие «мелодизма», где объяснял, что для него стихотворение — «это песня», что «поэт носит в себе мелодии», а сам является «композитором». В то же время он встретил еще одну женщину, которая повлияла на его судьбу. Анна Тургенева, родственница Ивана Тургенева, идейно поддерживала Белого. Вместе они изучали антропософское учение Рудольфа Штейнера. По нему каждый человек считался тайным источником сил, во что верили поэты-символисты. Тургенева и Белый поженились и начали жить в Швейцарии. Они были вместе до 1920-х годов, пока Анна не поняла, что ее путь — аскетизм. Антропософское учение больше признавало единение душ, нежели тел. Анна больше не могла быть для Белого той женой, которую он хотел видеть рядом с собой. Неожиданно у поэта вспыхнули чувства к сестре Анны, Наталье. Но их он боялся и о том времени вспоминал так: «В этот же месяц, во время мучительной бессонницы, вызванной переутомлением, меня стали посещать эротические кошмары: я чувствовал, как невидимо ко мне появляется Наташа и зовет меня за собой на какие-то страшные шабаши». Поэт не выдержал и уехал сначала в Германию, а затем вернулся на родину. Ему было сложно пережить революцию и развод. Ходасевич вспоминал, как Белый танцевал в барах фокстрот и был на грани «истерии». «То был не просто танец пьяного человека: то было, конечно, символическое попрание лучшего в самом себе, кощунство над собой, дьявольская гримаса себе самому». В 1923 году Андрей Белый женился во второй раз на Клавдии Васильевой, также участнице движения антропософской философии. Это был счастливый брак, который продлился недолго. Три года спустя Андрей Белый получил тепловой удар на отдыхе в Коктебеле. Он не смог от него оправиться и попал в больницу — у него случился инсульт. В 1934 году поэт скончался, ему было всего 53 года. Несмотря на свою короткую жизнь, он внес неоценимый вклад в русскую поэзию. Своим учителем его считали Сергей Есенин, Владимир Маяковский и Игорь Северянин. Его творения до сих пор считаются эталоном модернистской поэзии и прозы. А роман «Петербург» современные критики называют «главным и, может быть, последним романом Серебряного века».