Почему мы ругаемся матом?

Все мы, так или иначе, используем нецензурную лексику: кто-то использует красное словцо, чтобы акцентировать внимание на деталях, у других мат стал уже привычной частью разговора. И все же, почему мы не можем отказаться от бранных слов, и почему именно они первыми приходят на ум в критической ситуации, когда вы, например, ударяетесь мизинцем о стол (ауч!)? Редакция Стаканчика попыталась разобраться в ситуации. Согласно результатам одного из исследований ВЦИОМ, около 20% россиян используют нецензурные выражения практически ежедневно. Выходит, каждый пятый точно ругается. О природе мата О «природе» нецензурной лексики в русском языке существует несколько теорий. Согласно одной из гипотез, бранные выражения привезли на Русь татаро-монголы. Другая гласит, что мат был частью многих языческих культов — например, считающиеся сегодня нецензурными, табуированными выражения наши предки якобы повторяли, как заклинания. Когда Русь крестили, церковь выступила против язычников и, как следствие, против бранных слов. Действие возымело такой эффект, что спустя несколько веков привычку изъясняться матом в приличном обществе стали расценивать как признак дурного тона, невоспитанность. Конечно, если представитель интеллигенции остроумно «обыграет» какое-либо выражение, «не при дамах сказанное», его никто не осудит — скорее даже наоборот. Заведующий отделом Института русского языка им. Виноградова РАН Анатолий Баранов в интервью телеканалу «Мир» заявил, что сегодня существует два вида использования нецензурной лексики — фигурный и фоновый. В случае с фоновым мы используем мат в том случае, когда не знаем, как выразить свои чувства иначе. А фигурный вид подразумевает под собой, что мы говорим матом с пониманием значения этих слов и используем нецензурную лексику специально, чтобы выделить или подчеркнуть какое-то специфическое значение чего бы то ни было. Национально-языковые особенности Помимо традиционно считающихся табуированными слов, связанных с половыми органами и сексуальными отношениями, туда же можно отнести выражения, которые описывают страх или вызывают в целом неприятные эмоции. Однако в разных языках разные правила. Например, в языках скандинавской группы есть огромная группа ругательств, которые считаются таковыми из-за влияния церкви на местную культуру. В финском языке к мату причислены «saatana» («Сатана» — рус.), «perkele» («дьявол» — рус.), «helvetti» («ад» — рус.) и другие слова, каким-то образом связанные с христианской верой. В связи с тем, что классификация нецензурных слов во многом зависит от культурных и социальных норм в обществе, слова могут со временем менять «категорию», перетекая из ряда матершинных в привычный обиход. Все зависит от норм морали. К примеру, в средневековой Англии некоторые слова, связанные с религией, было не принято произносить — табуированными были упоминания крови или частей тела Христа. В наши дни это считается обыденностью и ничего такого в этом нет, однако следы влияния церкви на язык все равно сохранились до наших дней. Так синонимичное русскому «черт!» английское «damn» и «hell» («ад» — рус.) все еще причислены к списку ругательных, хотя и не являются матерными. В других языках матом считается так называемая «фекальная» лексика: в арабском, австронезийском и албанском языках все слова и выражения, обозначающие фекалии, принято относить к матерным. Примечательно, что слово «говно» в нашем русском хоть и считается ругательством, но не признано, как мат. Похожим образом дела обстоят в английском, французском и немецком языках, но там табу на «фекальную» лексику объясняется аспектами истории и помешанностью представителей разных культур на чистоте. Противоположную ситуацию можно увидеть в Швеции — там чистота с точки зрения общественной нормы играла не такую большую роль, и потому «skit» («говно» — рус.) считается одним из самых «невинных» выражений. Будто если бы мы сказали «блин» в России. Пока одни боялись слов, связанных с религией или справлением нужды, другие были озабочены здоровьем и болезнями. В Польше до сих пор можно услышать от стариков «cholera!», когда случается что-то нехорошее, а пожелание заболеть холерой тайцам — все равно, что послать русского на три буквы. Если вы хотели бы оскорбить жителя Голландии, достаточно было бы к любой фразе прибавить «kanker» («рак» — рус. как онкологическое заболевание). Так почему же мы ругаемся матом? Если обратиться к науке в исследовании причин, то выяснится, что когда мы слышим нецензурную брань, часть головного мозга, а конкретно миндалина, работает активнее обычного — она отвечает в нашем организме за эмоции и память. Следовательно, когда миндалевидное тело в головном мозге приходит в режим «повышенной готовности», это напрямую связано с негативными эмоциями. Стимуляция этого участка головного мозга может в буквальном смысле довести человека до панических атак или состояния агрессии. Реакция миндалины на мат вполне объяснима, учитывая корреляцию нецензурной брани с, как правило, негативным контекстом. В попытках выяснить, что происходит в голове человека, когда он не просто слышит мат, а и использует его, ученые пришли к весьма занимательным выводам. Например, патологическая «матершинность» в некоторых случаях может сигнализировать о нескольких психических расстройствах, о самом популярном из которых вы, наверняка, слышали. Синдром Туретта — это расстройство ЦНС, которое часто проявляется в разного рода тиках, в том числе механических или «голосовых». Один из симптомов проявляется, когда больной неконтролируемо выкрикивает какие-то ругательства. Он встречается примерно в 10-25% случаев у людей, страдающих этим заболеванием. Другой пример — афазия. В случае этого заболевания у пациентов также отмечается нарушение работы разных частей головного мозга. В наиболее запущенных случаях больные даже не могут говорить. И будто по иронии судьбы, те люди, которым не удавалось воспроизвести хотя бы связное предложение или обычное слово, без труда произносили матерные слова. Это и натолкнуло многих ученых на мысль о том, что за восприятие и воспроизведение нецензурной лексики отвечают не те части мозга, которые ответственны за речь в целом. Однако точного органа или части головного мозга, «ответственных за мат», ученые так и не нашли. Психолингвистический подход Темпльского университета Исследователь Темпльского университета Джейми Рейли рассмотрел этот вопрос с точки зрения психолингвистики, изучив «построение идеального ругательного слова» в формах и их значениях. Начало исследованию проблемы положил анализ 1194 английских слов. Каждому из них присваивались баллы от одного до девяти: чем выше уровень «табуированности» слова, тем выше была оценка. Вслед за этим лингвисты попытались предсказать уровень «запретности» каждого из этих слов, опираясь на 23 фактора, среди которых были как семантические, так и фонолологические (длина слова и звуки). Как выяснилось, те самые запретные слова имеют более абстрактное значение, чем что-то конкретное, обозначающее части тела, телесные действия, пол или болезнь. А вот фонология слов не особа связана с их табуированностью в обществе, как и длина ругательств — соответственно, трех-, четырехбуквенные слова на деле не являются в большей степени грубыми с лингвистической точки зрения. Джейми Рейли изучил и другой аспект вопроса — в конце концов, чаще мы не ограничиваемся одним словом, и порой порождаем бесконечное разнообразие новых «терминов». Отметив это, авторы исследования начали рассматривать нецензурные словосочетания и даже целые фразы. «Мы рассмотрели потенциальный источник возникновения табуированности при объединении существующих табуированных слов (например, «shit» — «дерьмо») с обычными существительными (например, «gibbon» «гиббон») для образования новых соединений (например, «sh*tgibbon»)», — рассказывает автор исследования. А вот сам метод исследования оказался очень неожиданным. Райли составил список из 487 обычных, безобидных английских слов без какого-либо подтекста и попросил участников эксперимента подумать, в какой степени эти слова будут сочетаться с ненормативной лексикой — в качестве примера исследователь привел слово «assdoor». Соответственно, участвующие в эксперименте добровольцы оценивали каждое слово по уровню его «сочетаемости» и даже могли указать какое-либо ругательство, которое, по их мнению, можно было бы наиболее удачным образом использовать как дополнение к «нормальному» слову. С точки зрения семантических свойств, часть тела, вместилище и одушевленность — это те признаки, которые лучше всего «предвещали» слово, которое можно было бы запретить или отнести к нецензурным. В пятерку кандидатов, рядом с которыми лучше всего укладывалось какое-то красное словцо, вошли: мешок, мусор, свинья, прут и рот. Слова, в наименьшей степени наталкивающие на мысли о брани — камин, ресторан, теннис, газета, врач. Результаты исследования показали, что у всех табуированных слов нет характерной фонологии. Однако именно звучание определяет степень возможного сопряжения слова с ругательством. Как вы считаете, может ли это быть связано с тем, что некоторые слова просто звучат смешнее других?

Почему подростковая депрессия быстрее развивается у девочек, чем у мальчиков

Человечество находится в середине подросткового кризиса психического здоровья, а девочки — в его эпицентре. С 2010 года среди подростков увеличились показатели депрессии, самоповреждений и самоубийств. Однако показатели глубокой депрессии среди девочек в США возросли с 12% в 2011 году до 20% в 2017 году. В три раза больше девочек-подростков в возрасте от 10 до 14 лет поступили в отделения неотложной помощи после умышленного нанесения вреда самим себе. Самоубийства тоже выросли в показателях — удвоились, начиная с 2007 года. Как ни странно, уровень депрессии начал расти, как только смартфоны получили популярность, поэтому цифровые медиа могли сыграть свою роль. Все люди, родившиеся после 1995 года (поколение Z), были первыми, кто провел свою юность с гаджетами. Также они являются первой группой подростков, которые воспринимают социальные сети как неотъемлемую часть жизни. Конечно, и мальчики, и девочки начали пользоваться цифровой техникой одновременно. Тогда почему у девочек больше проблем с психическим здоровьем? Чтобы ответить на этот вопрос, ученые из Государственного университета Сан-Диего Джин Твенге и Габриель Мартин провели свое исследование в 2019 году. Все этим пользуются Ученым удалось обнаружить, что дети разного пола проводят свое цифровое время по-разному: мальчики обычно играют, а девочки предпочитают переписываться с кем-то и просматривать ленту в социальных сетях. Онлайн-игры включают в себя различные формы общения. Геймеры часто общаются друг с другом в режиме реального времени через гарнитуру. А переписка в социальных сетях включает в себя обмен текстом и картинками. Однако даже такая простая вещь, как короткая пауза перед получением ответа, может вызвать беспокойство. Плюс ко всему, конечно, есть способ, которым социальные медиа создают иерархию среди пользователей: на это влияют количество лайков, просмотров, комментариев и подписчиков. Фотографии обрабатываются, тексты удаляются и переписываются. Все это может вызвать стресс. И исследование показало, что простое сравнение себя с другими людьми в социальных сетях повышает вероятность депрессии. И, в отличие от многих игровых систем, смартфоны портативны. Они мешают нормальному общению лицом к лицу, а также подростки часто засыпают с ними. Именно это, как было выявлено, подрывает психическое здоровье и здоровый сон. Девочки более восприимчивы, чем мальчики Действительно, использование социальных сетей оказывает влияние больше на девочек, чем на мальчиков. Они более склонны к депрессивным состояниям и часто чувствуют себя несчастными. 15% девушек, которые проводили всего около 30 минут в день в сетях, говорили о своем подавленном состоянии. Однако девочки, находящиеся в депрессии, которые тратили на просмотр ленты и общение в социальных сетях по шесть часов и больше, составили 26% от общего количества опрошенных. У мальчиков разница была менее заметна: в первом случае (30 минут в день на социальные сети) — 11%, а во втором (шесть часов и более) — 18%. Популярность и позитивные взаимодействия внутри сети, как правило, оказывают более выраженное влияние на состояние девочек-подростков. Соцсети могут стать площадкой для издевательств, позора и споров. Девочки по-прежнему сталкиваются с давлением в связи с их внешностью и телосложением, что представляет собой угрозу для психического здоровья. Заглядывая вперед Что можно с этим сделать? Родители могут прийти на помощь своим детям, а подростки — минимизировать использование социальных сетей. На самом деле по законам США люди не могут иметь и вести учетную запись или профиль от своего имени в интернете, пока им не исполнится 13 лет. Этот закон редко применяется и о нем практически никто не помнит, но родители могут настаивать на том, чтобы их дети оставались вне социальных сетей минимум до 13 лет. В России на различных сайтах тоже существуют ограничения по возрасту. Но, к сожалению, дети их легко обходят. Полностью препятствовать своему ребенку не получится, поэтому лучше объяснить, что если он хочет где-то зарегистрироваться, то вы должны сделать это вместе. И, конечно, можно настроить детский доступ ко многим ресурсам, чтобы знать, на каких сайтах ваш ребенок проводит время в интернете. Чем раньше вы к этому придете, тем будет лучше для всех. По материалам статьи «Why teen depression rates are rising faster for girls than boys» The Conversation

Полиция головного мозга

Философ-когнитивист Томас Метцингер не исключает, что в будущем настраивать химию своего мозга будет так же просто, как сейчас лечить головную боль: лекарства, улучшающие память и совершенствующие мышление, появятся в каждой аптечке. Но как в такой ситуации регулировать рынок психотропных веществ и кто вправе оценивать их пользу или вред? Нужно ли принудительно делать людей умнее или в обязательном порядке прописывать таблетки от плохого настроения? Какие состояния сознания станут нормой, а какие окажутся вне закона? Публикуем отрывок из книги «Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго» издательства «АСТ», где Метцингер формулирует вопросы, с которыми неизбежно столкнется нейроэтика будущего. Сознательное замалчивание фактов нежелательно с этической точки зрения, поскольку часто косвенным образом вредит другим людям. Человечество еще столкнется с серией проблем, история возникновения которых похожа: во-первых, известные факты сознательно замалчивались в разных местах. Затем они неожиданно всплывали в новой, более широкой форме. Теперь информацию невозможно контролировать государственным законодательством или политическими мерами отдельных стран. Это выглядит так, словно все знание, которое было подавлено, из человеческого подсознания вдруг прорвалось наружу в виде новых демонов и понемногу принялось захватывать наше жизненное пространство. Типичные примеры тому — организованная преступность, спущенная с цепи и теперь глобально действующая финансовая индустрия и изменения климата. Отношение к новым психоактивным веществам относится к тому же ряду. В настоящее время областью нейротехнических исследований, которая, скорее всего, приведет к коммерческой эксплуатации технологий сознания и быстро изменит общество, является область психотропных веществ. В целом, от них можно ожидать немало благ: мы сможем лечить психические и неврологические расстройства с помощью новых комбинаций методов визуализации, хирургии, глубокой стимуляции мозга и психофармакологии. В большинстве стран от одного до пяти процентов населения страдают серьезными психическими расстройствами. Тяжелые психические болезни часто ведут к тому, что пациенты теряют чувство собственного достоинства, и это также те болезни, в лечении которых мы меньше всего продвинулись за века (это ясно указывает на то, что наша теория сознания была неправильной). Теперь появляется реальная надежда, что новое поколение антидепрессантов и антипсихотических средств облегчит страдания больных этими старинными немочами. Но мы на этом не остановимся. В важной новой дисциплине — нейроэтике — новым ключевым словом является «когнитивное совершенствование». Речь идет о новых медикаментах, которые должны улучшать психическую производительность, то есть, по существу, лекарства, «делающие умными» и «делающие бодрыми». Мы скоро научимся совершенствовать мышление и настроение здоровых людей. В самом деле, на сцену западной культуры уже вышла «косметическая психофармакология». Если мы справимся со старческой деменцией и потерей памяти, если разработаем препараты, обостряющие внимание и удаляющие застенчивость, а то и обычную повседневную грусть, почему бы их не использовать? И к чему оставлять врачам решение, какую роль в нашем личном эскизе жизни должны играть такие медикаменты? Как сегодня можно выбрать операцию по увеличению груди, пластическую хирургию, пирсинг и другие способы изменить свое тело, так вскоре мы сможем тонко и точно настраивать химию своего мозга. Кому же решать, какие перемены обогатят нашу жизнь, а о каких придется пожалеть? Сознательное замалчивание фактов нежелательно с этической точки зрения, поскольку часто косвенным образом вредит другим людям. Человечество еще столкнется с серией проблем, история возникновения которых похожа: во-первых, известные факты сознательно замалчивались в разных местах. Затем они неожиданно всплывали в новой, более широкой форме. Теперь информацию невозможно контролировать государственным законодательством или политическими мерами отдельных стран. Это выглядит так, словно все знание, которое было подавлено, из человеческого подсознания вдруг прорвалось наружу в виде новых демонов и понемногу принялось захватывать наше жизненное пространство. Типичные примеры тому — организованная преступность, спущенная с цепи и теперь глобально действующая финансовая индустрия и изменения климата. Отношение к новым психоактивным веществам относится к тому же ряду. В настоящее время областью нейротехнических исследований, которая, скорее всего, приведет к коммерческой эксплуатации технологий сознания и быстро изменит общество, является область психотропных веществ. В целом, от них можно ожидать немало благ: мы сможем лечить психические и неврологические расстройства с помощью новых комбинаций методов визуализации, хирургии, глубокой стимуляции мозга и психофармакологии. В большинстве стран от одного до пяти процентов населения страдают серьезными психическими расстройствами. Тяжелые психические болезни часто ведут к тому, что пациенты теряют чувство собственного достоинства, и это также те болезни, в лечении которых мы меньше всего продвинулись за века (это ясно указывает на то, что наша теория сознания была неправильной). Теперь появляется реальная надежда, что новое поколение антидепрессантов и антипсихотических средств облегчит страдания больных этими старинными немочами. Но мы на этом не остановимся. В важной новой дисциплине — нейроэтике — новым ключевым словом является «когнитивное совершенствование». Речь идет о новых медикаментах, которые должны улучшать психическую производительность, то есть, по существу, лекарства, «делающие умными» и «делающие бодрыми». Мы скоро научимся совершенствовать мышление и настроение здоровых людей. В самом деле, на сцену западной культуры уже вышла «косметическая психофармакология». Если мы справимся со старческой деменцией и потерей памяти, если разработаем препараты, обостряющие внимание и удаляющие застенчивость, а то и обычную повседневную грусть, почему бы их не использовать? И к чему оставлять врачам решение, какую роль в нашем личном эскизе жизни должны играть такие медикаменты? Как сегодня можно выбрать операцию по увеличению груди, пластическую хирургию, пирсинг и другие способы изменить свое тело, так вскоре мы сможем тонко и точно настраивать химию своего мозга. Кому же решать, какие перемены обогатят нашу жизнь, а о каких придется пожалеть? Можно с уверенностью предположить, что фармакологические нейротехнологии для улучшения психической производительности здоровых людей будут совершенствоваться и что от этических проблем не удастся просто отвести взгляд, как мы поступали в прошлом с классическими галлюциногенами. Самая важная разница заключается в том, что усовершенствовать свой ум захотят намного больше людей, чем желали духовных переживаний. Как писала когнитивный нейроученый Марта Фара с соавторами еще некоторое время назад: «Вопрос уже не в том, нуждаемся ли мы в руководстве по пользованию нейрокогнитивным совершенствованием, а в том, какого рода руководство нам требуется». «Нам придется решать, какие состояния сознания следует объявить вне закона в свободном обществе» Придется ли с приходом нового поколения когнитивных стимуляторов брать предэкзаменационный анализ мочи в школах и университетах? Станут ли с появлением в широком доступе надежных оптимизаторов настроения ворчливость и ПМС на рабочем месте рассматриваться как неряшливость и запущенность, как ныне — сильный запах пота? Вопрос, который мне как философу особенно интересен, заключается в следующем: что мы будем делать, когда «препараты морального совершенствования» позволят людям вести себя более просоциально и альтруистично? Следует ли тогда принудительно оптимизировать этику каждого? Кто-то скажет, что такую динамическую систему, как совершенствовавшийся миллионами лет человеческий мозг, невозможно усовершенствовать дополнительно, не поступившись долей устойчивости. Другие возразят, что мы можем запустить процесс оптимизации в новом направлении, которое отличается от того, что пошагово смастерила в нашей осознаваемой я-модели эволюция. Стоит ли нам записываться в нейрофеноменологические луддиты? Проблема фенотехнологии имеет и этическую, и политическую сторону. В конечном счете это нам придется решать, какие состояния сознания следует объявить вне закона в свободном обществе. Законно ли, например, чтобы дети воспринимали своих родителей в состоянии опьянения? Станете ли вы возражать, если пожилые граждане или ваши коллеги по работе будут взбадривать и заводить себя новым поколением препаратов, улучшающих мышление? Как насчет поправки либидо в старческом возрасте? Приемлемо ли, чтобы солдаты, сражающиеся, возможно, за этически сомнительные цели, дрались и убивали под влиянием психостимуляторов и антидепрессантов, избавляющих их от посттравматического стрессового расстройства? Что, если новая фирма предложит каждому религиозные переживания, достигаемые электростимуляцией мозга? В вопросе психоактивных веществ нам настоятельно требуется разумная и дифференцированная наркополитика — соответствующая вызову, брошенному нейрофармакологией двадцать первого века. На сегодняшний день существует легальный и нелегальный рынок: а значит, существуют легальные и нелегальные состояния сознания. Если нам удастся провести разумную наркополитику, ее целью станет сведение к минимуму ущерба потребителям и обществу при максимальном потенциальном выигрыше. В идеале важность различия между легальными и нелегальными состояниями сознания будет постепенно уменьшаться, потому что желаемое поведение потребителя будет контролироваться культурным консенсусом и самими гражданами — как бы снизу вверх, а не сверху вниз, со стороны государства. Тем не менее, чем лучше мы станем понимать нейрохимические механизмы, тем больше — по ассортименту и по количеству — нелегальных препаратов появится на черном рынке. Я предсказываю, что к 2050 году «старые добрые времена», когда нам приходилось иметь дело всего с дюжиной-другой молекул на черном рынке, покажутся праздником. Не стоит обманываться: запреты не работали в прошлом и, как подсказывает опыт, на каждое незаконное человеческое желание на черном рынке находится товар. Если есть спрос, будет и промышленность, его обслуживающая. Мы можем увидеть в будущем, как расцветают все новые психоактивные вещества, и врачи скорой помощи будут сталкиваться с ребятишками, сидящими на наркотиках, которые врачам не знакомы даже по названию. Незаконные психоактивные вещества, применяемые в основном для расслабления на вечеринках, показывают, насколько быстро может идти такое развитие. В первом немецком издании этой книги (вышедшем в 2009-м) я осторожно предсказывал, что скоро число запрещенных веществ на рынке резко возрастет. За три года после этого предсказания только в Европе было обнаружено сперва 41, затем 49, а в 2012 уже 73 вида синтетических наркотиков, совершенно неизвестных прежде. Сейчас уже видно, что общая тенденция, выраженная в этом предсказании, не прерывается: в следующем году было обнаружено впервые 81 психоактивное вещество, в 2014 их насчитывалось 101. Просматривая годовые отчеты Европола и Европейского центра мониторинга наркотиков и наркомании, можно оправданно заключить, что ситуация полностью вышла из-под контроля. Однако то же относится и к «подстегиванию мозгов» рецептурными препаратами. Как только появится по-настоящему действенный препарат, улучшающий работу мозга, не сработают самые строгие формы контроля по его применению. Сейчас уже существуют сотни нелегальных лабораторий, которые немедля скопируют соответствующую молекулу и выбросят ее на нелегальный рынок. Глобализация, Интернет и современная нейрофармакология вместе взятые представляют собой вызов наркополитике. Например, легальная фармоиндустрия прекрасно знает, что с пришествием интернет-аптек государственные силовые ведомства уже не в силах контролировать неврачебное использование таких психостимуляторов, как риталин и модафинил. Настанет день, когда мы не сможем отделаться от этого вызова отрицанием, дезинформацией и пиар-кампаниями, так же как законодательными мерами и драконовскими санкциями. Мы уже дорого платим за статус-кво в злоупотреблениях лекарственными средствами и алкоголем. Между тем возникают новые вызовы, а мы не выполнили нашего домашнего задания. […] Мы еще не смогли убедительно оценить внутреннюю ценность искусственно вызванных состояний сознания, а также рисков и благ, которые они несут не только отдельным гражданам, но и обществу в целом. Мы просто не смотрели в эту сторону. Не интегрировать подобные вещества в нашу культуру, объявить их вне закона, тоже грозит ущербом: к ним не будет доступа у занимающихся духовными практиками и серьезно изучающих теологию и психиатрию; молодежь вступит в контакт с преступным миром; люди будут экспериментировать с неизвестными дозами в небезопасных условиях; особо уязвимые личности могут в таких условиях небезопасно себя повести или серьезно травмироваться при панических эпизодах или эпизодах высочайшей тревожности, а также у них могут развиться долговременные психотические реакции. Все, что бы мы ни делали, имеет последствия. Это относится как к проблемам прошлого, так и к вызовам, с которыми мы столкнемся в будущем. «В нашем конкурентном и беспощадном обществе очень немногие ищут глубоких духовных переживаний. Люди хотят остроты ума, сосредоточенности, эмоциональной устойчивости и харизмы» Рассмотрим риск психотических реакций. Выполненное в Соединенном Королевстве обзорное исследование оценило опыты с ЛСД в клинической работе, охватив около 4300 человек и около 49 500 сессий с ЛСД. Уровень самоубийств составил 0,7 на тысячу пациентов; несчастные случаи — 2,3 на тысячу; психозы, продолжавшиеся более сорока восьми часов, — 9 на тысячу (причем две трети полностью от них оправились). Еще одно исследование, проверявшее присутствие психотических реакций по анкете, разосланной проводившим контролируемые эксперименты с ЛСД ученым, показало, что 0,08% из пяти тысяч волонтеров испытывали психиатрические симптомы, длившиеся больше двух суток. В последнее время исследователи продвинулись в контроле над такими нежелательными реакциями путем тщательного наблюдения и подготовки. Тем не менее лучше держаться консервативных оценок и ожидать девять длительных психотических реакций на тысячу пациентов. Теперь предположим, что берется группа в тысячу тщательно отобранных граждан, и им предлагается законно вступить в царство феноменальных состояний, открытых псилоцибином, как в двух недавних псилоцибиновых опытах Роланда Гриффита с соавторами. Поскольку псилоцибин в этом отношении очень близок к ЛСД, эмпирические данные позволяют предположить, что у девятерых проявятся серьезные, продолжительные психотические реакции, которые у троих из них сохранятся более чем на 48 часов, возможно, с пожизненными нежелательными последствиями. 330 граждан оценят этот опыт как уникальное, наиболее духовно значимое переживание своей жизни; 670 скажут, что это было самое значимое переживание их жизни или причислят его к пяти наиболее значимым переживаниям. Кто перевесит — 9 или 670? Допустим далее, что отдельные граждане решат рискнуть и потребуют законного, максимально безопасного доступа в пространство этих феноменальных состояний. Следует ли государству вмешаться из этических соображений, возможно решив, что граждане не вправе рисковать своим психическим здоровьем и потенциальной возможностью стать обузой для общества? Тогда нам пришлось бы немедленно запретить алкоголь. А если эксперты-юристы скажут, что, как и со смертным приговором, одно неверное решение, одна стойкая психотическая реакция — уже перебор, что совершенно неэтично так рисковать? А если социальные работники и психиатры возразят, что решение вывести такие эксперименты за рамки закона увеличит общее число серьезных психиатрических осложнений среди населения и сделает их невидимыми для статистики? Если церковь официально заявит (в полном соответствии с основной теорией редуктивного материализма), что эти переживания — «не-дзен» — не настоящее, только явление, не имеющее эпистемической ценности? Вправе ли гражданин свободного общества сам искать ответа на этот вопрос? Сочтем ли мы существенным, если соотношение риска к выгоде будет гораздо выше, скажем 80 к 20? Что, если граждане, не интересующиеся духовными проблемами, решат погрузиться в чистый «пустой» гедонизм, насладиться «истигкайтом» Мейстера Эккарта просто забавы ради? Что, если впоследствии ультраконсервативные верующие вместе со стареющими хиппи, твердо держащимися за веру в «психоделическое причастие», сочтут себя глубоко оскорбленными чисто развлекательным, гедонистическим применением подобных веществ и станут протестовать против богохульства и профанации? Все это — конкретные примеры этических вопросов, на которые мы пока не нашли нормативных, общепринятых ответов. Мы еще не выработали разумного способа обращения с этими веществами — стратегии минимизации риска, дающей людям возможность насладиться потенциальными благами. Мы только и сумели, что отгородиться от соответствующей доли феноменального пространства состояний, сделав практически невозможными в большинстве стран академические исследования и разумную оценку рисков. Это демонстрирует не только слабость правовой культуры, но и, быть может, влечет за собой более низкий жизненный стандарт по отношению к собственному сознанию. Мы не выполнили домашнего задания, и потому рушатся жизни. Цена за отрицание может возрасти. Разрабатываются новые психоактивные вещества галлюциногенного типа […] — они выходят на черный рынок без клинической проверки, и число их все возрастает. Это еще старые (и «простые», потому что легко решаемые) проблемы, невыполненное домашнее задание 1960-х. Сегодня структура спроса меняется, технология становится все точнее и рынок расширяется. В нашем сверхбыстром, все более конкурентном и беспощадном современном обществе очень немногие ищут глубоких духовных переживаний. Люди хотят остроты ума, сосредоточенности, эмоциональной устойчивости и харизмы — всего, что ведет к профессиональному успеху и облегчает стресс, связанный с жизнью на скоростной полосе. Осталось немного Олдосов Хаксли, зато возник новый демографический фактор: в богатых обществах люди живут долго как никогда — и хотят не только продолжительности, но и качества жизни. Большие фармацевтические предприятия об этом знают. Все слышали про модафинил, а кое-кто и о том, что он уже применяется в Ираке, а на подходе еще, по меньшей мере, сорок молекул. Да, тут много лишней шумихи, и паникерство, несомненно, неуместно. Однако технология никуда не денется, и она совершенствуется. Крупные фармацевтические компании, пытаясь элегантно обойти границы между легальными и нелегальными средствами, втихомолку разрабатывают множество новых препаратов: они уверены, что стимуляторы мыслительных процессов в будущем принесут им большие прибыли за счет «немедицинского применения». Например «Цефалон», изготовитель модафинила, сообщил, что примерно 90% препарата выписывается для применения не по назначению. Распространившиеся в последнее время интернет-аптеки создали новый мировой рынок сбыта этой продукции и новые инструменты для неофициальных долговременных исследований с многочисленными испытуемыми. Современная нейроэтика должна будет создать новый подход к наркополитике. Ключевой вопрос состоит в том, какие состояния мозга считать легальными. Какие области пространства феноменальных состояний должны быть (если должны) объявлены вне закона? Важно не забывать, что во всех культурах тысячелетиями использовали психоактивные вещества, чтобы вызывать особые состояния сознания: не только религиозный экстаз, расслабленную веселость и повышенное внимание, но и простое, тупое опьянение. Новый фактор в том, что инструменты совершенствуются. Поэтому нам предстоит решать, какие из этих измененных состояний следует вписать в нашу культуру, а каких избегать любой ценой. В свободном обществе следует стремиться к максимальной независимости гражданина. Либеральное западное понимание демократии требует в отношении психоактивных веществ права на психическое самоопределение, которое также закреплено в конституции. Однако суть проблемы состоит в том, чтобы ограничивать этот основной либеральный принцип, приводя разумные и этически убедительные доводы. «Нейроэтика должна учитывать не только физиологическое воздействие вещества на мозг, но и взвешивать психологический и социальный риск» Я против легализации классических галлюциногенов, таких как псилоцибин, ЛСД и мескалин. Это правда, что они не вызывают пристрастия и проявляют очень небольшую токсичность. Тем не менее сохраняется риск их применения в небезопасных условиях, без необходимых знаний и компетентного наблюдения, и риск этот слишком велик. Простое требование легализации, во-первых, слишком широко и, во-вторых, слишком дешево стоит, отчего такое требование зачастую исходит от людей, которым не придется платить за последствия его исполнения. Вот в чем состоит настоящая проблема: с одной стороны, совершенно ясно, что в свободной стране каждый гражданин в принципе должен иметь доступ к описанным выше состояниям сознания, хотя бы для того, чтобы составить собственное независимое мнение. Но по зрелом размышлении приходится признать, что большинство людей, принимающих политические и законодательные решения, по этой причине (отсутствие такого мнения) вовсе не понимают, о чем идет речь. С другой стороны, мы должны быть готовы расплатиться за доступ к этим весьма необычным субъективным переживаниям и за соответствующий рост индивидуальной свободы. Новый культурный контекст не возникает сам собой. Поэтому нам придется вложить в развитие новых, разумных способов обращения с психоактивными веществами творческий подход, разум, деньги и много труда. Можно, например, разработать подобие «водительских прав», требующих для допуска к веществам особой психиатрической оценки личных рисков, теоретического экзамена и, возможно, пяти «уроков вождения» под наблюдением профессионала и в безопасных условиях. Тем, кто сдаст на такие права, можно, например, разрешить легальную покупку двух однократных доз классического галлюциногена в год для персонального использования. Эту модель можно понемногу оттачивать очень избирательно и, главное, основываясь на опыте, а впоследствии, возможно, модифицировать эту процедуру для когнитивных стимуляторов и других классов веществ. Это даст лишь начальную точку долгого развития, и, конечно, существует много других разумных стратегий. Главное, что после десятилетий застоя и перед лицом непрерывного ущерба общество начинает развиваться. С учетом сказанного мы должны принять трезвый взгляд на проблему. Нам следует свести к минимуму цену, которую мы выплачиваем смертями, пристрастиями и ущербом, возможно наносимым нашей экономике за счет, скажем, заметного падения производительности. Однако вопрос не только в том, как защитить себя; нам следует оценить также скрытые блага, которые психоактивные вещества могут дать нашей культуре. В некоторых профессиях — подумайте, например, о министре финансов, пилоте дальнего следования, стрелке, экстренном хирурге — повышение на время концентрации и психической производительности послужит всеобщим интересам. Следует ли в принципе запрещать такие духовные переживания, какие вызываются некоторыми классическими галлюциногенами? Приемлемо ли закрывать серьезным студентам теологии и психиатрии доступ к таким измененным состояниям сознания? Допустимо ли вынуждать всякого, кто ищет ценных духовных или религиозных переживаний — или просто хочет попробовать сам, — нарушать закон и рисковать, принимая неизвестные дозы неочищенных веществ в опасной обстановке? Многие аспекты текущей наркополитики произвольны и этически не продуманы. Этично ли, например, рекламировать такие опасные, вызывающие пристрастие вещества, как алкоголь и никотин? Следует ли правительству, облагая такие вещества налогами, наживаться на самоубийственном поведении граждан? Следует ли разрешать фармацевтической индустрии напрямую, без посредства врача, продавать такие вещества, как риталин и модафинил (как в Новой Зеландии и США)? Нам потребуются точные законы, охватывающие каждую молекулу и ее нейрофеноменологические свойства. Нейроэтика должна учитывать не только физиологическое воздействие вещества на мозг, но и взвешивать психологический и социальный риск в сравнении с внутренней ценностью переживаний, производимых тем или иным состоянием мозга, — а это сложная задача. Она станет проще, если мы сумеем установить основополагающее моральное согласие, поддерживаемое большей частью населения — теми гражданами, ради которых вырабатываются правила. Власти не должны лгать своей целевой аудитории; им, скорее, следует заботиться о восстановлении доверия, особенно молодого поколения. Регулировать черный рынок труднее, чем легальный, а политические решения обычно действуют на потребителя гораздо слабее, чем культурный контекст. Одни законы тут не помогут. Чтобы справиться с вызовами, представляемыми новыми психоактивными веществами, понадобится новый культурный контекст.

Полезные привычки для всей семьи

Возникало ли у вас чувство, будто каждый день повторяется, жизнь течет по кругу и ничто уже не радует? Если правильно внедрять специальные привычки, то они помогут избежать таких ощущений. Это не так сложно, как кажется. Что для этого нужно? Каждый день станет чуть ярче, если делать полезные привычки приятными и интересными. Важно внедрять новые правила постепенно, не перегружая себя и своих близких, поскольку через сопротивление желаемое все равно не получится осуществить. Выберите маленькие приятности Обычно в будни все заняты текущими делами, поэтому с нетерпением ждут выходных, чтобы хоть как-то отдохнуть. Это сильно истощает. Составьте список небольших развлечений для всей семьи, которые позволят чувствовать радость ежедневно. Такие мелочи, как семейный просмотр фильмов, игра в монополию, чтение книг, время на себя могут зарядить энергией, обеспечить хорошее настроение. Да, это относится к полезным привычкам, поскольку такие действия направлены на гармонизацию эмоционального состояния. Чаще хвалите близких Начните вводить эту привычку, а к вам присоединятся остальные члены семьи. Это эффективный навык, который нужно развивать в каждой семье. Приготовленный завтрак, помощь по дому, время, уделенное ребенку, принесенные из магазина продукты — все это кажется мелочью, но всем будет приятно от того, что маленький подвиг будет замечен. Похвалы важны и детям, и взрослым. Простое «спасибо» может сплотить семью. Проводите время с ребенком на улице Как много сейчас устройств, заменивших детям реальную жизнь. Смартфоны, планшеты, игровые консоли — это весело, но не добавит ребенку здоровья. Поэтому нужно стараться как можно чаще проводить время на улице, играя в подвижные игры. Очень полезны семейные вылазки на природу, прогулки по парку. Даже десять минут ходьбы утром и вечером окажут оздоровительное воздействие на организм. Общайтесь и слушайте друг друга За завтраком и ужином непременно уделите время разговорам. Поговорите о том, что беспокоит ребенка, послушайте внимательно, какой информацией он хочет поделиться. Важно в такие моменты не отвлекаться на посторонние дела, а сосредоточиться на разговоре. Не нужно перебивать, осуждать, давать непрошеные советы. Смартфоны и прочие гаджеты тоже нужно убрать, выключить телевизор, чтобы уделить время друг другу. Составляйте совместные планы Правильное распределение дел — половина успеха. Нагрузку на неделю лучше планировать заранее, с учетом совместного времяпровождения и отдыха. Самые энергозатратные дела запланируйте на первые два-три дня рабочей недели. Так получится сделать самое тяжелое с самого начала, ведь ближе к выходным обычно хочется расслабиться. Многие недооценивают важность распределения нагрузки и отдыха. Но когда есть план, проще действовать в соответствии с ним, не отклоняясь от списка задуманных дел. Занимайтесь планированием вместе. Отдыхайте перед сном Странно звучит, ведь сон и есть отдых. Чтобы утром чувствовать себя отдохнувшим, нужно успокоиться перед сном. Книги, медитации, спокойные игры, рисование помогут настроиться на сон детям и взрослым. Превратите спорт в развлечение Можно сделать веселой утреннюю зарядку, включив любимую музыку или несколько раз в неделю катаясь на велосипеде, выбирая для этого красивые локации. Найдите то, что подходит вам, ведь существует огромное количество разнообразных видов нагрузок, которые можно интересно обыграть, превратив из рутины в развлечение. Вводите в меню полезную пищу Выберите те овощи и сухофрукты, которые любят ваши домочадцы, чтобы сделать питание разнообразным, вкусным и полезным. Готовьте вместе, сервируйте и украшайте блюда. Приучайте себя и детей питаться качественной пищей. Переходите к новым пищевым привычкам постепенно, тогда не возникнет внутреннего сопротивления переменам. Понемногу внедряйте правильные перекусы — орехи, яблоки, йогурты. Это поможет утолить чувство голода. Вместо того, чтобы съесть калорийное и вредное блюдо, не дождавшись основного приема пищи, будете кушать безвредные вкусности. Режим сна Вовремя ложиться спать полезно не только детям, но и их родителям. Обычно после того, как ребенок заснул, мамы и папы стараются подтянуть все свои дела, ложась спать глубоко за полночь. От этого утром они чувствуют себя не отдохнувшими. Постепенно начинают накапливаться усталость и раздражение, поэтому важно научиться соблюдать баланс. Где-то не навести идеальный порядок, например, но выспаться. Лучше спросить себя, сделает ли вас счастливее уборка балкона в 23:00, или лучше все-таки отдохнуть и взяться за работу с новыми силами на следующий день. Стакан воды натощак Пить много воды полезно для организма, это факт. А пить воду утром натощак еще лучше, поскольку в таком случае ускоряется обмен веществ, а желудочно-кишечный тракт подготавливается к работе. Кроме того, ученые говорят, что вода, выпитая утром перед приемом пищи, является профилактикой ряда болезней: тахикардии, гастрита, диабета и т.д. Если вам и членам вашей семьи не нравится простая вода, добавьте в нее ломтик лимона, несколько ягод малины и клубники, немного меда. Вкус станет приятнее, а эффект вас порадует.

Шедевры мировой литературы, написанные в изоляции

Режим самоизоляции предоставил нам много времени для себя. Даже если вы продолжаете учиться или работать дистанционно, у вас скорее всего появились «лишние» часы, которые больше не тратятся на дорогу, долгие утренние сборы и вечерние прогулки. К свободному времени прибавилось и затяжное уединение, которое вполне можно направить в полезное русло. Например, как это делали некоторые писатели прошлых эпох. Многие известные «деятели пера» свободно творили в условиях изоляции. Чаще всего вынужденной, как эмиграция или тюремное заключение. Однако существует множество обратных случаев, когда люди добровольно ограничивали себя от излишней социальной суматохи, чтобы сконцентрироваться на работе. Среди таких примеров — Сэлинджер, Достоевский, Пруст, Пушкин, Уайльд, о которых мы сегодня расскажем. Дэвид Сэлинджер — духовная изоляция Джером Дэвид Сэлинджер, популярный американский писатель XX века, однажды изолировался по собственному желанию. В 1953 году мужчина продал свою просторную квартиру на Манхэттене. Его новым обиталищем стал особняк в провинциальном городке Корниш, штат Нью-Гэмпшир. Вскоре по переезду Сэлинджер прекратил все связи с внешним миром. Его редко можно было встретить за прогулкой по городу, не говоря уже об общении с журналистами. Как заявляет биограф Норма Джин Луц (Norma Jean Lutz) в своей книге, единственным человеком, которого писатель был рад видеть в последние дни, был его друг адвокат Лёнед Хэнд (Learned Hand). Джером Сэлинджер перестал обращаться к врачам и запретил прибегать к современной медицине всей семье. Особенно остро ситуация коснулась маленькой дочери, которая часто болела. Его жена из-за переезда даже была вынуждена бросить учёбу за несколько месяцев до защиты диплома. Ответ на вопрос «Почему Сэлинджер отдалился от мира?» все исследователи прямо связывают с его увлечением практиками дзен-буддизма, дианетикой, гомеопатией, иглоукалыванием, христианской наукой… Самой известной книгой писателя, созданной во время изоляции, считается сборник «Девять рассказов». Духовная составляющая произведений отчётливо передаёт мысли его последних дней. Фёдор Достоевский — тюремное заключение Главному русскому реалисту Фёдору Михайловичу Достоевскому, по описанию литературоведа Людмилы Сараксиной, не была чужда дворянская жизнь со всей её помпезностью и социальной активностью. Однако ссылка в Омский острог очень изменила писателя. Целых четыре года он провёл в вынужденной изоляции. Вокруг тюремные стены, выходом во внешний мир были только походы на работу. Несмотря на перенесённые страдания, сам мужчина положительно отзывался о перенесённом опыте. Вот что Фёдор Михайлович говорил в дневниках: «Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров… на целые томы достанет». Во время сибирского заключения Достоевский написал рассказ «Маленький герой», повесть «Дядюшкин сон» и повесть «Село Степанчиково и его обитатели». Также под определённое воздействие изоляции попал его знаменитый роман «Идиот». К примеру, в одном из монологов князя Мышкина описаны ощущения, которые писатель мог пережить перед вынесением приговора. Марсель Пруст — тяжёлая болезнь Литературовед Андрей Михайлов в работе «Поэтика Пруста» заявляет, что литературный путь Марселя Пруста был долгим и насыщенным, и он «всё это время, по сути дела, писал одну книгу». Речь идёт о романе «В поисках утраченного времени». Завершающие части произведения были написаны в условиях изоляции. Писатель болел бронхитом, который впоследствии перешёл в воспаление лёгких. Он был прикован к постели, но, по свидетельствам близких, не терял энергичного писательского рвения. Селеста Альбаре (Céleste Albaret), помощница и секретарь Пруста, в «Воспоминаниях…» писала, что в последние годы он мог работать только лёжа в постели: «...и всегда было одно и то же положение — слегка приподнявшись, с подложенными за плечи рубашками, вроде спинки стула, а пюпитром служили согнутые колени…». Работа писателя была организована максимально удобно, рядом с ним всегда лежали новые тетради, листы с заметками и инструменты. Мужчина усердно правил текст готовящейся к выходу книги вплоть до последних дней. Сервантес — тюремное заточение Испанский писатель Мигель де Сервантес Сааведра был человеком крайне свободолюбивым. Биограф Эмиль Шаль (Émile Chasles) характеризировал его как мужчину, «отдававшегося всем своим порывам». В пользу этого утверждения говорит тот факт, что за свою жизнь автор «Дон Кихота» успел вдоволь попутешествовать. Испания, Италия, Греция, Португалия, Алжир, Тунис — много где ступала нога Сервантеса. Тем не менее, в его жизни имела место быть страница абсолютной изоляции. Однажды, возвращаясь из Неаполя в Барселону, корабль с Мигелем де Сервантесом был захвачен на борту. Корсары взяли его в плен и заключили в тюрьме. Под впечатлением о днях в изоляции писатель создал комедию о султанских пленниках «Знатная турчанка». Однако больше всего прославился его роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». Сам Сервантес признавался, что приключения главного борца с ветряными мельницами родились «в темнице, где обитали лишь одни помехи да унылые звуки». Иван Бунин — уединение в эмиграции Великий русский писатель Иван Бунин большую часть произведений для лирического сборника «Тёмные аллеи» создал в эмиграции. Написание книги пришлось на период с 1937 по 1944 гг. Военные годы были непростым временем не только для Европы, но и для всего мира. Тем не менее, Бунин не опускал рук и не терял продуктивности. В ходе войны половина Франции перешла под власть тоталитарного режима Виши. Иван Бунин спасался от мирских страстей на юге Франции. Он арендовал в небольшом городке Грасе виллу «Бельведер». Там, уединившись, писатель полностью посвятил себя работе. В цикле рассказов отразился трагизм того времени и личная тоска автора по родине. Впоследствии Бунин называл «Тёмные аллеи» своим лучшим произведением. Иоанн Богослов — духовная изоляция За неугодную религиозную миссионерскую деятельность император Нерон отправил Иоанна Богослова в изгнание. Властитель Римской империи сослал Иоанна на остров Патмос, находящийся в Эгейском море. Именно там была создана завершающая книга Нового завета «Откровение Иоанна Богослова». События произведения отсылали к периоду перед вторым пришествием Христа. Изгнанник «держал изоляцию» в одной из островных пещер. Он признавался, что именно на территории его укрытия проповеднику пришло видение, ставшее откровением. «Я слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: «Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквям», — писал автор. Какие бы трудности ни наступали, их можно обернуть в свою пользу. Режим самоизоляции может быть не только сложным испытанием на готовность к существованию в непривычных условиях, но и полезной возможностью открыть в себе новые способности. Карантин — отличное время для саморазвития, в том числе — для занятий литературой. Начните писать на волнующие темы или о своей интересной жизни. Быть может, ваши откровения станут интересны жюри Пулитцеровской премии. Не обладаете писательским талантом? Тоже не беда: почитайте лучшие книги, написанные в изоляции, и карантин перестанет казаться таким скучным и бесполезным. Автор: Лилия Левицкая

Старая сказка на новый лад

— Ровно через шестнадцать лет принцесса уколет палец веретеном и умрёт! — Громко провозгласила старая ведьма и, развернувшись к двери, уже на пороге, не удержалась, чтобы не добавить зловеще: — Ха-ха-ха! — Понимаешь, внучка, — неторопливо объясняла она маленькой ведьмочке через двадцать лет, выгуливая её по осеннему парку, — мне ведь даже не пришлось ничего делать самой. Эти дуры, добрые феи, тут же перепугались, запаниковали и сами сделали за меня всю работу. Разумеется, никто из них не смог отменить моё проклятие. Ещё бы им суметь отменить то, чего вообще нет! Они его даже и обнаружить не смогли, но вместо того, чтобы пораскинуть мозгами, лишь ещё больше уверились в моей крутости. Ну и наложили на бедную девочку защитные чары, чтобы она в свои шестнадцать заснула летаргическим сном на сотню лет. Как по мне, это вполне себе достойное проклятие. И заметь, вся слава — мне. — Но ты ведь сама могла проклясть принцессу, да, бабушка? Ведь могла бы? — В принципе, да, — кивнула старая ведьма. — Но я стараюсь вообще поменьше связываться с проклятиями и тебе не советую. Слишком дорого за них потом приходится платить. Внучка помолчала, задумчиво подбрасывая сапожком опавшие листья, и спросила: — А если бы добрая фея не стала защищать принцессу, что тогда? Прошли бы шестнадцать лет, принцесса бы не умерла, уколовшись веретеном, и всем стало бы понятно... — ...что я всех сделала? — закончила фразу ведьма и хмыкнула. — А что, это мне даже нравится. Это по-нашему, по-ведьмински. Но вообще, чтоб ты знала, не для того я затеяла всю авантюру, чтобы испортить жизнь какой-то там принцессе, с которой и знакома-то не была и которая по малолетству ничего плохого мне ещё сделать не успела. — А для чего же? — А ты как думаешь? — Ведьма остановилась и выжидательно уставилась на внучку. Внучка изо всех сил задумалась, морща лоб и грызя ноготь. — Целая страна... — наконец выдала она. — Целая страна, в которой запрещены любые прялки и веретена! А значит... — Правильно, умница! — Ведьма довольно кивнула. — Никаких ниток, никакой пряжи, никаких тканей местного производства. А значит, резкий скачок цен на текстильную продукцию, рост импорта, усиление позиций кожевенников, перенасыщение внутреннего рынка шерстью, льном и хлопком и ещё много других интересных нюансов. Тот, кто знал о кризисе заранее, а тем более, кто сам его и устроил, может поиметь с этого дела свой небольшой гешефт!

Шахматный вундеркинд Самуэль Решевский

Среди историй гениев, чьи способности проявились в раннем детстве, история многократного претендента на шахматную корону американца Сэмуэля Решевского, безусловно, одна из самых интересных. Решевский родился в 1911 году в Польше и был шестым ребенком в семье. Его уникальные умственные способности проявились уже в двухлетнем возрасте, а играть в шахматы он научился в четыре года. Отец любил проводить долгие зимние вечера за доской, и поначалу интерес маленького Сэмми ограничивался беспорядочной перестановкой фигур. Согласно легенде, однажды Сэмми, увидев слабый ход отца, вмешался в игру и спас положение. Через несколько месяцев малыш играл уже настолько хорошо, что в их деревушке ему не находилось достойных партнеров. Семья переехала в Лодзь, и польский мастер Сальве был потрясен игрой вундеркинда. Появление Решевского в 1917 году в Вене вызвало настоящую сенсацию. Поначалу все восхищались его игрой, умилялись победам, но когда в сеансе одновременной игры с членами Венского шахматного клуба он начал расправляться со всеми подряд, те разволновались не на шутку. Было решено любой ценой «угомонить» маленького монстра, и с этой целью пригласили известного венского мастера Вольфа. «Где мальчуган? — спросил маэстро, едва переступив порог клуба. — Я положу конец этому трюкачеству!» Вольф сел за доску и был разбит наголову. Тогда в роли экзаменатора согласился выступить знаменитый в будущем гроссмейстер Видмар, оказавшийся в Вене. Югославский шахматист разыграл дебют небрежно и вскоре почувствовал железную хватку ребенка. Маэстро с большим трудом удалось освободиться, а потом и одержать победу. Он не помнил, сколько часов продолжалась тяжелая борьба, сопровождавшаяся озабоченными взглядами венских болельщиков. Его юный противник в знак сдачи опрокинул своего короля. Всю партию шестилетний мальчик играл, стоя на стуле на коленях — иначе он не мог дотянуться до фигур. Не меняя позы, Сэмми подался чуть вперед и, положив головку на доску, горько заплакал. Стояла тягостная тишина. Видмар удалился украдкой — победа не принесла ему радости. Решевский не посещал школу и никогда не видел книг с иллюстрациями. Поэтому во время проведенного теста он почти ничего не узнавал на картинках, даже льва, обезьяну или тигра. Он знал, какой был день недели — среда, но не имел понятия о числе. В арифметике шахматист безнадежно отставал от своих сверстников. Вместе с тем Сэмми легко решал головоломки, трудные для детей 13 лет (то есть вдвое старше его). Справился даже с такой, которую до него не смог решить ни один ребенок. В 1920 году родители решили отправить сына в турне по столицам Европы, чтобы продемонстрировать его редкое умение. Турне оказалось триумфальным: Берлин, Вена, Париж, Лондон, и всюду публика проявляла огромный интерес к шахматному вундеркинду, который с поразительной легкостью обыгрывал седобородых джентльменов в сеансах одновременной игры. Первое публичное выступление в Европе состоялось в Берлине в 1920 году. Играя против двадцати противников, Решевский одержал 16 побед при 4 ничьих. Приезд мальчика в любой город собирал толпы народа, жаждавшие посмотреть на его игру. Свидетели утверждали, что наблюдать за малышом во время сеансов было жутковато. Игра вундеркинда, одетого в матросский костюмчик, казалась пронизанной демонической силой. Один за другим взрослые дяди сдавались с виноватой улыбкой. Детская непосредственность проявлялась лишь тогда, когда сеансер был вынужден капитулировать. В такие моменты Сэмми мгновенно сметал на пол все оставшиеся на доске фигуры. Вскоре семья перебралась из Польши в США. А зимой 1921-1922 годов Сэм с родителями предприняли почти двухлетнее турне по Америке. Опять всюду его ждали горячий прием и энтузиазм публики. Журналистов особенно поразил сеанс в военной академии, где против него играли сильнейшие шахматисты и он выиграл 19 партий из 20 при одной ничьей. Решевский проехал до Западного побережья и обратно, посетив бесчисленное множество городов и поселков. Он играл показательные партии, давал сеансы в шахматных клубах, театрах и даже универмагах. В одном универмаге в Филадельфии на выступлении Сэма присутствовало более трех тысяч человек. По возвращении в Нью-Йорк в октябре 1922 года — Сэму еще не исполнилось 11 — он впервые принял участие в турнире мастеров, где играли такие корифеи, как Осип Бернштейн, Давид Яновский и Эдуард Ласкер. Мальчик показал превосходную игру; например, Ласкеру пришлось выжимать выигрыш в течение 70 ходов. А победа над Яновским — один из самых ярких эпизодов в биографии юного Решевского. Он был так взволнован и счастлив, что по дороге домой в такси не мог спокойно сидеть — то и дело подпрыгивал и пел. Впоследствии Решевский писал: «Уже в 6 лет шахматы были для меня как дыхание — естественной функцией, не требующей сознательных усилий. Правильные ходы приходили сами собой, как поступает воздух в легкие. Попробуйте объяснить кому-нибудь, как вы дышите, и вам станет ясно, почему мне так трудно было давать объяснения». Карьера шахматного вундеркинда завершилась в 1924 году, когда был решен вопрос об образовании Сэмми. Из-за шахмат он за четыре года в Америке лишь научился английскому — и больше ничему. Подросток решил изжить репутацию «чудо-ребенка», и в 12 лет впервые переступил порог школы... В годы учебы Решевский почти не играл, лишь дал несколько сеансов. И в скором времени о малыше в матросском костюмчике, устраивавшем когда-то веселые шахматные представления, почти забыли. Но мало кто знал истинную причину исчезновения юного Сэмми: он учился читать и писать! Все-таки желание сесть за шахматную доску у юноши сохранилось, и реализовать его ему удалось в 1927 году, когда во время каникул Сэм отправился на чемпионат Западного побережья США в Каламазоо, расположенный недалеко от Детройта. Решевский выиграл этот чемпионат, не потерпев ни единого поражения. Это был его первый крупный турнирный успех, пусть и скромный. В 1929 году Сэмми поступил в университет Детройта на отделение бухгалтерского учета. Да, после этого он стал восьмикратным чемпионом США, победителем многих международных турниров, но он никогда не был профессиональным шахматистом — он работал бухгалтером. Когда в конце 50-х в США появился новый вундеркинд, Бобби Фишер, между двумя гроссмейстерами возникла острая конкуренция. С 1957 по 1960 год Фишер четырежды подряд становился чемпионом США, опережая Решевского. Но прежний чемпион не смирился с превосходством юного соперника и заявил: «Фишер мне ничего не доказал. В матче он меня никогда не победит». И в какой-то степени Сэмуэль оказался прав... Нашлись меценаты, собравшие необходимую сумму для матча между 50-летним Решевским и 18-летним Фишером. Матч двух экс-вундеркиндов протекал с переменным успехом, и после 11 партий счет был равным — 5,5:5,5. Но в этот напряженный момент поединок был прерван. На 12-ю партию Решевский не явился по религиозным соображениям (была суббота). Но дальше, как это нередко бывало в матчах Фишера, ситуация приняла неожиданный оборот. Финансовую составляющую встречи обеспечивала миллионерша Жаклин Пятигорская, которая предложили перенести старт 12-ой партии на два часа пораньше, так как хотела лично присутствовать на концерте своего супруга, известного виолончелиста Григория Пятигорского. Однако Бобби остался непреклонен — начало должно быть в час дня, как назначали раньше. В итоге Пятигорская волевым решением объявила старт в 11 часов, но Фишер проигнорировал ее мнение и не явился на игру. В результате ему было присуждено поражение, а общую победу отдали Решевскому. Фишер собирался подать в суд, но не успел, так как отправился в Блед на последнюю репетицию перед межзональным турниром в Стокгольме. До конца 80-х годов Решевский продолжал участвовать в соревнованиях, порой давая молодым противникам образцы шахматной стратегии и тактики, однако годы уже не позволяли ему рассчитывать на крупные успехи. Умер Самуэль Решевский в апреле 1992 года. Источник: Избранное

Давид Самойлов. «О Господи, конечно, все мы грешны…»

О Господи, конечно, все мы грешны, Живём, мельчась и мельтеша. Но жаль, что, словно косточка в черешне, Затвердевает камешком душа. Жаль, что её смятенье слишком жёстко, Что в нас бушуют кровь и плоть, Что грубого сомнения подростка Душа не в силах побороть. И всё затвердевает: руки — в слепок, Нога — в костыль и в маску — голова, И, как рабыня в азиатских склепах, Одна душа живёт едва-едва.

Смех сквозь слёзы: история спасения бегемота Ганса

В войну, особенно во время штурма города, строения Калининградского зоопарка были разрушены, почти все животные погибли. Уцелели только трое — лань, барсук и осёл. Немногим позже, 13 апреля 1945 года, был обнаружен тяжело раненый бегемот, первоначально принятый за гигантскую свинью. Напуганный звуком бомбёжек, он ещё до начала боёв сбежал через разрушенную стену вольера и укрылся за зарослями кустарника в овраге ручья. Бегемота звали Ганс, ему было 18 лет. По своей природе добродушный и ласковый, за две недели он сильно исхудал, одичал и не ждал от людей ничего хорошего. После осмотра выяснилось, что Ганс имел семь осколочных и пулевых ранений. Рассказ очевидца и непосредственного участника тех событий: «Василий Дмитриевич Теслин, ветеран Великой Отечественной войны, полковник, рассказывает и по-молодому смеется. Сегодня он живет в Аткарске — маленьком городке Саратовской области. А в войну где только не был! Дошел до Берлина. Там, на подступах к победе, и произошла с ним эта удивительная история, сделавшая его спасителем не только человечества, но и редчайшего экземпляра животного мира — бегемота Ганса. — 14 апреля 1945 года я получил новое назначение — офицер для поручений военного коменданта города и крепости Кенигсберг, — рассказывает Василий Дмитриевич. — И вот в один из дней входят ко мне трое посетителей. Судя по погонам — полковники. Только на вид больно странные... Что за чудеса, думаю? — вспоминает Теслин. — Вроде полковники, а передо мной, лейтенантом, так робеют. Только тут загадка раскрылась. Оказалось, это приехали академики из Академии наук, присланные в Кенигсберг для консультации по вопросам сбережения культурных ценностей. А чтобы их в дороге не обижали солдаты, им повесили полковничьи погоны. Пока академики мялись в приемной, туда прибежал зачем-то генеральский шофер Семен. «В городе такое творится! В зоопарке стрельба! Наши за зверьем гоняются, за птицами, палят по всем, козла уже убили, сейчас собираются мочить какую-то свинью. Я ее видел, она в луже лежит, огромная, раза в три больше дивана. Хрюкает! Морда — во! На Геринга похожа. Наши как раз ей трибунал зачитывают, щас будут расстреливать по законам военного времени!» Тут, — вспоминает ветеран, — одному из академиков вроде как плохо стало. Побледнел, за сердце схватился. — Свинья?! — дрожащим голосом переспрашивает. — Свинья... — Огромная?! — Ну да... В следующую секунду в приемной генерала случилось нечто из ряда вон. Один из академиков со скоростью антилопы прыжком бросился на генеральскую дверь! Другие за ним. Ворвались — и буквально к ничего не понимающему генералу в ноги! «Спасите, — кричат. — Это же бегемот, редчайший экземпляр! Таких в Европе всего шесть штук осталось! А этот самый крупный, знаменитый бегемот Ганс! Ужас! Вандалы! Он же миллионы стоит! Это же национальное достояние!!!» Оторопевший от такой атаки генерал тут же отдал приказ: спасать бегемота. Адъютант Теслин через 10 минут был в зоопарке. — Приезжаю, — вспоминает Василий Дмитриевич, — а там действительно лежит в бассейне в жидкой лужице грязной воды преогромная туша. Еле дышит, пыхтит только тихонечко. А наши ее окружили и приговор читают. Ну я вздохнул облегченно: не убили. А дальше быстро порядок навел: у трех солдат отобрал солдатские книжки, назначив их караулить бегемота до прибытия охраны. С этого момента у адъютанта Теслина появилась забота — найти для умирающего от ран и голода животного доктора. А где такого в войну найдешь? — Я в одну военную часть звоню, — вспоминает Василий Дмитриевич, — а там надо мной смеются. Говорят, если специалисты ухаживать за девушками понадобятся, то пожалуйста, а за бегемотом ухаживать некому. Звоню в другую военную часть, там тоже шутники. В Африку, говорят, звони. Взял я тогда, да и распространил по всему городу объявления, штук тридцать: «Ахтунг! Ахтунг! В зоопарке умирает бегемот. Если вы знаете, что надо делать, чтобы его спасти, просим срочно прийти в комендатуру». На следующее утро в комендатуре появился старенький немец-фельдшер. Осмотрев бегемота, он постановил: жить будет. И выписал лекарство: на ведро молока два литра спирта. И так два раза в день. — Молоко мы достали, в соседнее село как раз согнали трофейных коров, — рассказывает Василий Дмитриевич. — Но ведь — какое чудо! — и со спиртом повезло. Накануне наши моряки, которые занимались подготовкой флота к эвакуации, захватили несколько немецких составов — тысячи две вагонов. А в них раздыбали две цистерны спирта. Туда меня генерал и послал. Я, переодевшись в штатское, поехал. А там такое! Толпа народу, добытчики цистерны в каски солдатам спирт наливают, кто с котелком бежит, кто с миской за спиртом стоит в очереди, а один прострелил цистерну и под ней лежит — струю губами ловит. Но для бегемота спирта набрали сколько нужно... Намешав микстуру, занялись лечением. — Один солдат верхнюю челюсть бегемота держит, другой — нижнюю, а третий, как сейчас помню, — смеется Василий Теслин, — с размаху в рот бегемоту микстуру заливает из этого ведра. С криком: «Ну-ка, камрад, выпей фронтовые сто грамм». Те же самые ребята, что раньше чуть не убили его, теперь его врачами заделались. Вот так-то... С тех пор бегемот «заделался» всеобщим любимцем. А когда «куратор» Теслин приезжал его навестить, народ всегда отчитывался с большим старанием. Позже бегемоту Гансу и вообще повезло. К нему прислали настоящего военного фельдшера Владимира Петровича Полонского. Так что дальнейшая история болезни Ганса и его последующее выздоровление дожили до наших дней в документальном виде. Доктор подробно описывал их в своей «Истории лечения бегемота», откуда сохранились такие выписки. Бегемот 18 лет. Рост большой. Кличка «Ганс». Был 7 раз ранен. И 2 раза саморанение. 13 дней был без пищи и воды. История Лечения Бегемота (Кратко) Принял лечение к Бегемоту с 14 апреля с.г. (сего года). Впервые оказал помощь водой. В последующем попытался дать ему молока. В следующий раз молотой свеклы. Бегемот принялся кушать. Но через 3 дня отказался. Я поспешил дать Бегемоту водки. Дал 4 литра. После чего Бегемот стал сильно просить кушать. Я сперва ему поставил клизму (4 ведра дисцилированной воды). После чего стал кормить его. Бегемот попытался выходить, но так как был пьян — он обронил себя. Боковое ранение (25×27 см). Глубина 4 см. Другая рана (6×7). Бегемот стал кушать, — но не оправляется. Я поставил 2-й раз клизму (4 ведра дисц.воды). Бегемот стал оправляться. Прошло 2 недели. Бегемот кушает слабо. Я решил дать водки, 4 литра. Бегемот стал кушать, хорошо. Но обратно получился запор. Я поставил еще клизму (4 ведра дисц.воды). Бегемот оправляется, — но плохо кушает. Я решил дать водки (4 литра). И Бегемот отлично стал кушать. Встречались безаппетитные дни. Я устранял их переменой пищи. Результат лечения Удалось спасти бегемота. Не отходя от него через 21 день, пройдя 1 мес. и 19 дней, я добился полного здоровья и сейчас занимаюсь дрессировкой бегемота — катание верхом на бегемоте по парку и т. д. Зоот-к Владимир Петрович Полонский. После войны Ганс прожил ещё более десяти лет. Ныне он является символом Калининградского зоопарка.