6 мифов о супружестве

Брачный союз, даже самый лучший, сложно сохранить, не прилагая усилий. Требуется определенная работа в отношении основных элементов, необходимых для процветания брака: обязательств, доверия, уважения и других. Многие люди все еще вступают в брак, будучи в розовых очках. Многие жаждут отношений как в голливудских фильмах, где все идет гладко и страстно, и все разногласия разрешаются до того, как начнутся титры. Заблуждения по поводу супружества могут подорвать ваши отношения. Вместо того, чтобы стать жертвой этих мифов, сразу снимите розовые очки и будьте честны с собой и своим супругом. Вам не нужно соглашаться на меньшее. Вы, вероятно, читаете эту статью, потому что заинтересованы в том, чтобы ваш брачный союз был таким, каким он может быть. Счастливый брак — это длительный процесс, а не чудо в одночасье. Узнав и развенчав мифы о супружестве в этой статье, вы сможете более трезво смотреть на некоторые вещи в жизни и браке. Миф 1: Хороший брак начинается с того, что вы находите свой идеал Легко обвинять своего супруга в проблемах, возникающих в супружестве. Это может привести к убеждению, что они вовсе не являются тем самым или той самой. Конечно, есть пары, которые действительно не подходят друг другу. Однако большинство этих убеждений о неподходящем человеке коренятся в нереалистичных ожиданиях. Миф 2: Ссоры и споры разрушают отношения Возможно, вы вступили в брак, полагая, что споры и ссоры это плохо. Возможно, вы ожидали, что все будет гладко, с несколькими незначительными неровностями на этом пути. Но затем возникают обычные разногласия по поводу денег, секса, детей и разделения обязанностей. Если вы не признаете, что все пары сталкиваются с этими проблемами, легко поверить, что в вашем браке что-то не так. Некоторые пары предпочитают дистанцироваться друг от друга, а не обсуждать проблемы, в конце концов позволяя своим союзам развалиться, потому что пропасть стала слишком большой, чтобы найти пути назад друг к другу. Споры или, лучше сказать, острые дискуссии могут быть позитивной силой в браке. Миф 3: Два человека в хорошем браке автоматически сближаются со временем Хороший брак — это результат постоянной заботы. Подумайте об этом так: что мы знаем о достижении чего-либо хорошего в жизни? То, что это требует работы. Например, как люди остаются физически здоровыми? Конечно, не фантазируя и не мечтая о твердом, как скала, теле — здоровое тело требует постоянного внимания и работы. То же самое верно и для процветающих отношений. Брачный союз очень похож на живой организм: он постоянно меняется. Партнеры не всегда будут чувствовать близость или привязанность друг к другу. Могут возникать моменты, когда вы будете очень злиться на своего супруга или даже задаваться вопросом, зачем вы двое вообще поженились. Работа с этими шероховатостями является важной частью сближения. Однако имейте в виду, что в этом процессе нет ничего автоматического. Миф 4: Супруги могут заполнить пробелы в характере друг друга Одна из величайших радостей брака — это возможность объединить сильные стороны и таланты супругов. Если один из вас более развит физически, а другой интеллектуально, вы можете помочь расширить горизонты друг друга. Однако если вы болезненно застенчивы и полагаетесь на то, что все разговоры будет вести ваш супруг, вы почувствуете дисбаланс. Принятие жестких ролей, основанных на половой принадлежности, также создает дисбаланс: например, муж, который отказывается помогать с приготовлением пищи или уборкой, потому что эти задачи являются «женской работой», или жена, которая отказывается брать в руки молоток или отвертку, потому что «это работа мужа». Супруги должны быть гибкими в своих ролях и готовы работать вместе во всех видах задач. Счастливые браки — это совместные усилия, в которых оба партнера устремлены в сторону совершенствования — себя как отдельных людей и как пары. Каждый из партнеров приносит в брачный союз уникальный набор сильных и слабых сторон, и у каждого есть свои отдельные временные рамки роста. Но если развитие или вклад одного партнера несоразмерны развитию или вкладу другого, этот дисбаланс может подорвать брачные отношения. Миф 5: Удовлетворение собственных индивидуальных потребностей несовместимо с удачным браком До сих пор много людей думают, что счастливые супружеские пары должны все делать вместе. Как будто, когда вы женитесь или выходите замуж, вы перестаете существовать как личность. У каждого супруга есть отдельная жизнь, помимо того, что он является партнером в брачных отношениях, потому что брак — это выбор. И это все еще такой же выбор через 15 лет, как и в первый день. Когда вы решаете жениться или выйти замуж, вы решаете стать неотъемлемой частью мира другого человека. Это означает среди прочего проявлять интерес к личным целям вашего партнера и делать все возможное, чтобы иметь доброжелательные отношения с его или ее родной семьей. Вместе с тем это совсем не то, что чувствовать себя вынужденным делать все вместе. Если вы верите в этот миф, вы, скорее всего, обнаружите, что вы или ваш супруг чувствуете себя запертыми в отношениях как в клетке. Некоторые брачные отношения требуют большего единения, другие — большей независимости. Весь фокус в том, чтобы найти баланс между единением и независимостью, который работал бы на вас. Миф 6: Цель супружества состоит в том, чтобы оба партнера получили именно то, что они хотят В прошлом люди вступали в брак по экономической необходимости и для того, чтобы иметь детей. Сейчас некоторые считают, что брак — это способ достичь самореализации и личного удовлетворения. Люди часто жалуются в браке, что больше не счастливы с супругом и не чувствуют удовлетворения. Эти жалобы являются результатом раздутых и ошибочных ожиданий. Вы можете обнаружить признаки того, что этот миф мешает вашему браку; одним из них может быть следующая фраза: «Если бы ты любил/любила меня, ты бы мог/могла … : • проводить больше времени с моей семьей; • чаще заниматься со мной любовью; • поехать в отпуск, куда я хочу; • не критиковать меня так сильно; • выполнять больше дел по дому». Метасообщение здесь: «Ты не любишь меня, пока не сделаешь именно то, что я хочу». Существует также обратная сторона этого мифа, которая проявляется, когда один партнер требует, чтобы другой принял их любовь на веру, даже если его слова и действия передают противоположное послание. Каждый из нас имеет право хотеть исполнения своих желаний, но мы должны быть реалистами. Даже в самых лучших браках супруг и отношения не могут обеспечить максимум удовлетворения. Остальное должно прийти из других источников, таких как карьера, семья, хобби, или, что еще важнее — изнутри. По материалам статьи «6 Marriage Myths Debunked» familytoday

Что такое «портфельная карьера» и кому она подходит

В советское время существовал термин «летун», который обозначал человека с набором разных умений и навыков, часто меняющего рабочие места. Его изображали как крылатого персонажа с горящими от жажды высокой зарплаты глазами. Сейчас таких людей называют портфельными карьеристами, но относятся к ним все так же неоднозначно. Что такое портфельная карьера Данная концепция принадлежит Чарльзу Хэнди, английскому теоретику менеджмента. Он считал, что у некоторых специалистов есть своеобразный «портфель работ» — набор видов деятельности, которые они осуществляют. Хэнди разделил их на пять основных категорий, из которых три последние относятся к неоплачиваемым формам труда: • работа за оклад, который является вознаграждением за отработанные часы; • работа за премию, которая выплачивается за некий результат труда; • домашняя работа (стирка, уборка, готовка); • неоплачиваемая работа (волонтерство, благотворительность); • работа по приобретению знаний (курсы, мастер-классы, обучение в вузе). По сути, портфель работ есть у каждого человека, однако не все могут управлять им. В прошлом веке он был стандартным и очень бедным, так как включал в качестве основы всего одну работу. Некоторые люди и сейчас придерживаются такого подхода, хотя прекрасно понимают, что не стоит помещать все денежные средства в один актив. По словам Хэнди, зависимость от одного источника доходов, особенно в современных условиях, — это рискованная стратегия. Во-первых, области классической занятости постепенно уменьшаются, и не факт, что человек станет избранным. Во-вторых, обострение конкуренции и истощающий ритм работы сокращают шансы стать стержневым сотрудником компании на долгие годы. Чарльз Хэнди акцентирует внимание на том, что людям необходимо широкое «портфельное мышление», чтобы портфели наполнялись не случайно, а осознанно, в процессе выбора. В этом смысле временные подработки, самозанятость, создание различных вещей в домашних условиях (вместо покупки в магазине) становятся отличным фундаментом устойчивого материального существования. Портфель работ формируется на основе множественной занятости (разные работодатели, формы занятости, виды деятельности и навыки), и специалист умело все совмещает. Человек с «портфельным» подходом планомерно развивается в бизнес-среде, плавно перемещаясь от одной задачи к другой. Кому подходит портфельная карьера В первую очередь о ней могут задуматься люди, обладающие компетенциями и проектным мышлением — умением четко видеть проблему и находить правильное решение с учетом доступных ресурсов и времени. Человек, который задумывается о портфельной карьере, должен быть организованным, владеть основными технологиями успешного управления проектами, уметь выполнять задачи в определенный срок и при ограниченных ресурсах. Не менее важным фактором является высокая мобильность на рынке труда, которая позволяет расширять опыт и приобретать навыки в различных бизнес-отраслях. Если долгое время трудиться в одной компании, можно поставить под угрозу свою портфельную карьеру, так как заказчики будут сомневаться, сможет ли специалист, многие годы работающий в комфортных условиях, вновь адаптироваться к неструктурированной среде. Кто заинтересован в портфельных работниках Основной сложностью при построении портфельной карьеры являются противоречивые отношения между работодателями и, собственно, карьеристами. Одни компании воспринимают делегирование заказа «портфельному» менеджеру как оптимальное решение, позволяющее быстро справиться с текущей проблемой или сэкономить денежные средства, а другие считают подобный поступок крайней мерой. К лояльному типу работодателей относятся динамичные компании, которым свойственны стремительный рост, короткий проектный цикл и большой конкурентный темп. В нанятых людях они больше ценят не преданность фирме, а профессионализм, ведь быстрое выполнение актуальной задачи стоит на первом месте. Именно поэтому портфельную карьеру нужно строить в областях, где происходит создание чего-то нового и уникального: архитектура, дизайн, IT-технологии. Первым вопросом на собеседовании здесь будет «Что ты сделал за время работы и каких успехов добился?», а не «Сотрудником какой компании ты числился?» Что касается фирм, которые скептически относятся к портфельным карьеристам, то это в основном добывающие компании — в них распространен «армейский» тип корпоративной культуры. Они очень ценят лояльность сотрудника, в то время как проектные таланты остаются на втором плане. Такие компании очень редко нанимают «вольных стрелков», с каким бы увесистым портфелем знаний и умений они ни приходили. Редко привлекают специалистов со стороны и организации-монополисты в своих секторах рынка, а также фирмы, использующие «серые» схемы — они просто не готовы допускать внешних менеджеров, способных унести с собой секретную информацию. Как построить портфельную карьеру Не увольняйтесь с основной работы, пока не создадите надежный «портфель профессий» Не стоит срываться с основной работы, чтобы посвятить жизнь портфельной карьере, не имея достаточного количества инструментов в запасе. Начинайте развиваться в этом направлении не спеша, взяв в работу пару дополнительных проектов. Мы уже упоминали, что портфельных карьеристов ценят за их профессионализм, а не перечисление мест работы. Постепенно создавайте портфолио, добавляя в него работы после сотрудничества с каждым новым клиентом. Когда у вас появится внушительный список постоянных заказчиков, тогда вы сможете задуматься об уходе с постоянной работы. Развивайте управленческие и коммуникативные навыки Для портфельного карьериста важнее не столько технологические компетенции и понимание смысла очередного проекта, сколько управленческие навыки. Когда речь заходит о решении сложных комплексных задач, технические знания становятся скорее минусом, так как специалист рискует «провалиться» в какую-нибудь конкретную область, если он в ней хорошо разбирается. Второе, что нужно развивать — это коммуникативные навыки. В карьере с «набором профессий» вы продаете товар собственного производства, материальный или интеллектуальный. Именно поэтому важно быть общительным, чтобы грамотно рассказать об имеющихся навыках, а также продемонстрировать лидерские качества и умение распоряжаться своим временем. Используйте сеть своих контактов Когда вы столкнетесь с необходимостью поисков клиентов, в первую очередь обратитесь к друзьям и коллегам. Возможно, фирмы, в которых они работают, нуждаются в профессионале с такими навыками, как у вас. Также вы можете стать частью коллектива, в котором объединились представители одной из профессий вашего портфеля.

Почему чем мы старше, тем меньше любим все новое

По подсчетам приматолога и нейробиолога Роберта Сапольски, к тридцати пяти годам большинство из нас перестает воспринимать новую музыку, а к тридцати девяти уже не хочется пробовать необычную еду. Публикуем главу из сборника его эссе «Кто мы такие? Гены, наше тело, общество», в которой он объясняет, почему с возрастом нас все больше пугает все новое. Как я ни старался не обращать на него внимания, мой помощник действовал мне на нервы. Получив диплом, Пол решил пару лет поработать, прежде чем идти в магистратуру по английской литературе. Нет, работал он отлично. Но его музыкальные вкусы... Он горбился над компьютером, а из магнитофона несся очередной кошмар, который сейчас слушают двадцатилетние. Но это еще ничего; пока можно было научно доказать, что его музыка хуже той, которую слушало мое поколение, он имел полное право слушать исключительно эту дрянь. Раздражало то, что он не просто так слушал ее. Несколько часов Sonic Youth — а потом вдруг поздний Бетховен. А потом живой концерт кантри. Музыка у него менялась каждый раз. Григорианские песнопения, Шостакович, Джон Колтрейн, хиты джазовых оркестров, Има Сумак, арии Пуччини, охотничьи песни пигмеев, Филип Гласс, классика клезмера. Он тратил свои первые зарплаты на методичное исследование новых видов музыки, внимательно прослушивал их, составляя собственное мнение: некоторые вещи ему совсем не нравились, но он наслаждался процессом. И так он вел себя во всем. Он носил бороду и длинные волосы, потом однажды раз — и сбрил все дочиста. «Я подумал, интересно будет примерить такую внешность на какое-то время, посмотреть, повлияет ли это на то, как люди со мной взаимодействуют». В свободное время он мог провести выходные на кинофестивале индийских мюзиклов, просто ради нового опыта. Он углублялся в Мелвилла, потом в Чосера, затем следовали современные венгерские реалисты. Он был раздражающе непредвзятым, открытым всему новому. Это даже не раздражало. Это угнетало, поскольку заставляло обратить внимание на мою собственную зашоренность. Я все время слушаю музыку, но не помню, когда в последний раз слушал нового исполнителя. Например, я люблю всего Малера, но слушаю все те же две любимые симфонии. Регги — вечно одна и та же кассета лучших песен Боба Марли. А если я иду ужинать в ресторан, то все чаще заказываю одно и то же любимое блюдо. Как так вышло? С каких пор мне стало так важно иметь устойчивую знакомую почву под ногами? Когда я успел превратиться в одного из тех, кто покупает сборники «Лучших песен», которые рекламируют по телевизору среди ночи? Для многих это стало бы поводом для самокопания и болезненного принятия истины на пути к личностному росту. Будучи ученым, я схитрил и решил вместо этого изучить предмет. Облачившись в белый халат и вооружившись микроскопом, я принялся названивать по телефону. Я хотел выяснить, есть ли четко выраженные периоды созревания, когда складываются наши культурные вкусы, мы открыты новому опыту и даже тянемся к нему ради него самого. А главное, я хотел понять, есть ли определенный возраст, в котором эти окна открытости ко всему новому захлопываются. За дверью кабинета звучал диск Вагнера на укулеле. Я размышлял. Когда складываются наши музыкальные вкусы, когда мы перестаем воспринимать новую музыку? Мы с моими ассистентами стали обзванивать радиостанции, специализирующиеся на музыке определенного периода — современный рок, 70-е в духе «Лестницы в небо», дувоп 50-х и так далее. Мы задавали руководителям радиостанций одни и те же вопросы: «Когда появилась основная часть музыки, которую вы крутите? А какой средний возраст ваших слушателей?» После сорока с лишним звонков по всей стране выявилась очевидная закономерность. Не слишком много семнадцатилетних слушает сестер Эндрюс, редко в каком доме престарелых играет Rage Against the Machine, а фанаты шестидесяминутных опусов Джеймса Тейлора переходят на джинсы свободного покроя. А если сформулировать точнее, то, объединив данные, полученные по ответам на эти два вопроса, мы получим достаточно надежные показатели, сколько лет было среднему любителю музыки определенного периода, когда он услышал эту музыку впервые. Мы обнаружили, что большинству людей было двадцать или меньше лет, когда они впервые услышали музыку, которую решили слушать всю оставшуюся жизнь. Учитывая меру изменчивости данных, мы выяснили, что если в момент появления новой популярной музыки вам больше тридцати пяти лет, то с вероятностью более 95% вы ее слушать не станете. Окно закрылось. Взбудораженный этими данными, я обратился к чувственной сфере еды. В каком возрасте люди наиболее открыты к новой пище? Психологи давно изучают вкусовую новизну на лабораторных животных, пытаясь разобраться, как те выбирают еду, возмещают нехватку питательных веществ и избегают ядов. Об этом приходилось задумываться и зоологам — специалистам по дикой природе: из-за деградации среды обитания некоторые дикие популяции вынуждены переселяться в новые экосистемы. Антрополог Ширли Страм изучала стаю диких павианов в Кении после того, как земледельцы вытеснили несчастных с их территории, и наблюдала, как животные выясняют, какие растения в изменившихся условиях пригодны в пищу. Лабораторные и полевые исследования показывают одно и то же: животные обычно держатся подальше от новой еды, а когда они достаточно голодны, чтобы попробовать что-то новое, молодые более склонны к экспериментам: они чаще открывают для себя что-то новое и готовы менять свое поведение, видя, что кто-то другой это сделал. Так ли это работает у людей? Используя тот же подход временных окон, что с радиостанциями, я решил обратиться к еде, которая, по общим американским стандартам, была достаточно странной и вошла в обиход сравнительно недавно. Пицца? Бейглы? Не годится, слишком широко распространены. Переход от кантонских овощных рагу к острым сычуаньским блюдам в китайских ресторанах? Отнюдь не очевидная точка перехода. Решили, что подходит суши. Кусочки сырой рыбы с хреном и цветами из овощей, наверное, до сих пор отталкивают сельских любителей доброго жаркого. Вернувшись к телефонам, мы с ассистентами стали обзванивать суши-бары по всему Среднему Западу, от Омахи и Небраски до Миннесоты. Когда в вашем городе появилось суши? Какого возраста ваши средние клиенты, исключая азиатов? Весть о том, что биолог из Стэнфордского университета собирает информацию для исследования, вызвала почти физическое оцепенение у клиентов некоторых таких ресторанов. А в Блумингтоне, штат Индиана, мы наткнулись на грязные разборки о том, какой из двух суши-баров открылся первым. Но, в общем, спустя пятьдесят ресторанов мы выявили закономерность. Когда суши появилось в городе, среднему посетителю суши-бара (за исключением азиатов) было двадцать восемь или меньше лет, а если вам на тот момент было больше тридцати девяти, то с вероятностью более 95% вы к ним никогда не притронетесь. Захлопнулось еще одно окно. Это подстегнуло меня, и я решил изучить еще одну категорию. Я живу недалеко от улицы Хейт в Сан-Франциско, в районе, где человек, достигший сорока с чем-то лет, понимает, сколько окон новизны захлопнулось у него в голове. Благодаря этой близости я смутно осознавал, что стандарты эпатажной моды слегка изменились с тех пор, как мы надевали в школу джинсы в знак бунта против родителей. Наверняка к этой области тоже можно применить подход временных окон. Татуировки не соответствуют требованиям этого исследования, поскольку они на модной арене уже давно, меняется лишь их содержание. Проколотые уши у мужчин утратили свой символический смысл — они распространились настолько, что носить серьгу мог бы даже Дик Чейни и его избиратели глазом бы не моргнули. Скоро я добрался до штанг в языке и колец в пупке и гениталиях. Я укрылся в кабинете и предоставил обзвон салонов ассистенту: «Когда вы впервые стали оказывать эти услуги в своем городе? Сколько лет вашему среднему клиенту?» Удивительно, но на такие расспросы от биологического факультета Стэнфорда не приподнялась ни одна бровь, с пирсингом или без. Похоже, чтобы удивить хозяев этих салонов, нужно постараться как следует. Кто бы мог подумать? После проработки тридцати пяти пунктов у нас был ясный ответ. Среднему носителю гвоздей в языке было восемнадцать или меньше лет, когда в моду вошел этот деконструкционистский герменевтический жест (или что это такое). А если вы в то время были старше двадцати трех, то с вероятностью более 95% не стали прокалывать язык — скорее могли сделать прическу, как у Дженнифер Энистон. У нас были крупные научные открытия. По крайней мере для одной модной новинки окно восприимчивости, по сути, закрывалось к двадцати трем годам; для популярной музыки оно закрывалось к тридцати пяти; для необычной еды — к тридцати девяти. Вскоре я обнаружил, что, разумеется, в своем исследовании изобрел велосипед: эти закономерности были уже хорошо известны. Одна из них — типичная молодость творческого процесса. Некоторые области деятельности — например, математика — строятся на творческих прорывах вундеркиндов. Та же схема, пусть и не так ярко, проявляется и в других творческих профессиях. Подсчитайте количество мелодий в год для композитора, стихотворений для поэта, новых результатов для ученого, и в среднем после пика в относительно молодом возрасте начинается спад. Эти исследования также показывают, что великие творческие умы со временем не только все менее способны создавать что-то новое, но снижается и их восприимчивость к новинкам внешнего мира, как мы это наблюдали на примере суши-бара. Вспомните, как Эйнштейн вел арьергардный бой против квантовой механики. А невероятно успешный клеточный биолог Альфред Мински войдет в историю науки как последний крупный авторитет в своей области, отрицавший представление о ДНК как о молекуле наследственности. Как заметил физик Макс Планк, состоявшиеся поколения ученых не принимают новых теорий, вместо этого они умирают. Иногда закрытость ума проявляют стареющие революционеры, отвергая то, что должно было стать логическим продолжением их революции. Скажем, Мартин Лютер провел свои последние годы, помогая подавлять крестьянские восстания, вдохновленные освободительным влиянием его идей. Это проявление устойчивой тенденции. По мере старения в большинстве своем мы — будь то пожилой ученый, отмахивающийся от заблудших учеников, или загородный житель, который по дороге с работы домой крутит в автомобиле ручку радио, пытаясь поймать знакомую мелодию, — становимся все менее открытыми к чему-то новому. О чем это может говорить? Будучи нейробиологом, вначале я попытался разобраться в этих данных с точки зрения науки о мозге. То, как ученые раньше представляли себе старение мозга, могло бы легко объяснить эту закономерность. В старой модели, если вы подросток, ваш мозг в отличном состоянии, он создает новые связи между нейронами и с каждым днем работает все лучше. Потом в какой-то момент (может быть, буквально утром вашего двадцатого дня рождения) что-то происходит — и вы начинаете терять нейроны (10000 в день, как мы все усвоили). Это неизбежный аспект нормального старения, к сорока годам ваша нервная система приближается к нервной системе креветки. В этой модели пустыня из мертвых нейронов включает области мозга, задействованные в поиске новизны. Но у этой схемы есть крупные недостатки. Во-первых, 10000 мертвых нейронов в день — это миф: старение мозга не вызывает обширной потери нейронов. Стареющий мозг может даже создавать новые нейроны и связи. Тем не менее стареющий мозг действительно терпит чистые убытки в связности нейронов. Возможно, это имеет отношение к тому, почему по мере старения нам сложнее впитывать новую информацию и применять ее по-новому, в то время как способность вспоминать факты и применять их привычным образом остается невредимой. Но это не объясняет, почему снижается привлекательность новизны. Не думаю, что многие выбирают старый добрый стейк только потому, что не могут понять, почему в суши сырая рыба. И последний изъян нейробиологических рассуждений: никакого «центра новизны» в мозге не существует, как нет зон моды, музыки и еды, стареющих с разной скоростью. Так что нейробиология здесь не очень помогает. Я обратился к психологии. Психолог Дин Кит Саймонтон в важнейшем исследовании показал, что у великих умов творческая результативность и способность воспринимать новое от других имеет особенности: спад определяется не столько возрастом человека, сколько тем, как долго он работает в одной сфере. Ученые, меняющие предмет исследования, похоже, регенерируют свою открытость. Это не хронологический возраст, а «предметный». Сюда можно отнести разные случаи. Возможно, ученый меняет сферу деятельности, мыслит теми же штампами, как в свою бытность физиком-теоретиком, но теперь, когда он занимается современным танцем, это кажется свежим и новым. Это было бы не так интересно. Вероятно, смена дисциплины действительно стимулирует ум к частичному возвращению юношеской открытости к новому. Нейробиолог Мэриэн Даймонд показала, что один из самых верных способов заставить нейроны взрослого создавать новые связи — это поместить организм в стимулирующую среду. Может быть, дело в этом. Альтернативное объяснение находит поддержку в недавних работах Саймонтона: то, что действительно губит интерес к новому у стареющего ученого, — это ужасное состояние... собственного величия. Новые открытия по определению ниспровергают устоявшиеся представления интеллектуальных элит. Таким образом, седовласые знаменитости становятся реакционерами из-за того, что по-настоящему новое открытие, скорее всего, вышибет имена их самих и их приятелей из учебников: от новизны они теряют больше всех. «Большинству людей было двадцать или меньше лет, когда они впервые услышали музыку, которую решили слушать всю оставшуюся жизнь» Тем временем психолог Джудит Рич Харрис рассмотрела этот вопрос в контексте переоценки людьми групп, в которые они входят, и очернению внешних групп. Группы «своих» нередко задаются возрастом: например, в традиционных культурах по возрасту определяется класс воинов, а в западных школах согласно возрасту обучают детей. Так что, когда вам пятнадцать, главное желание у вас и ваших друзей — дать понять как можно яснее, что вы не имеете ничего общего с возрастными группами, которые были до вас, поэтому вы хватаетесь за любое культурное безобразие, состряпанное вашим поколением. Спустя четверть века та же поколенческая идентичность заставляет вас стоять на своем: «С чего это я буду слушать эту новую дрянь? Когда мы громили Гитлера/слушали Айка/занимались сексом на Вудстоке, наша музыка отлично нам подходила». Люди готовы умереть за групповые различия. Так что они безусловно захотят слушать плохую музыку из солидарности со своей группой. Работа Саймонтона предлагает первые объяснения, почему, скажем, Иоганн Штраус отстаивал перед Арнольдом Шенбергом новую тогда мысль, что вальсировать всю ночь — приятно. А размышления Харрис могут помочь понять, почему поколение, повзрослевшее, вальсируя под Штрауса, не вернется к Шенбергу. Но как биолог я упорно возвращаюсь к факту, что мы, люди, здесь не одиноки и ни величие, ни групповая идентификация не говорят нам достаточно, чтобы понять, почему старые звери не хотят пробовать новую еду. Где-то посреди этих раздумий меня осенило: а что, если я задаю не тот вопрос? Может быть, вопрос не в том, почему по мере старения мы пренебрегаем новым. Может быть, наоборот, надо спрашивать — почему по мере старения мы тоскуем по тому, что нам хорошо знакомо? Трейси Киддер прекрасно запечатлела это в книге «Старые друзья» (Old friends): пациент дома престарелых говорит о забывчивом соседе: «Слушая воспоминания Лу первые два раза, умираешь от скуки. Но когда слушаешь их много раз, они становятся старыми друзьями. Они успокаивают». В определенный период детства малыши с ума сходят по повторению: они радуются, что освоили правила. Может быть, удовольствие на другом конце жизни состоит в осознании, что правила по-прежнему существуют и мы тоже. Если познание в старости требует повторов, то, вероятно, это гуманная причуда эволюции — успокаивать нас этой повторяемостью. Когда умирал Игорь Стравинский, он снова и снова стучал своим кольцом по металлической спинке больничной койки, каждый раз пугая жену. В конце концов она, в легком раздражении, спросила, зачем он это делает, если знает, что она все еще рядом. «Но я хочу знать, что я все еще существую», — ответил он. Может быть, повторяемость и покой движения по знакомой, неизменной территории — это наш стук по спинке койки. Все ученые теперь должны сказать: «Очевидно, нужно больше исследований». Но насколько важна наша глухота к новому? Было бы здорово разобраться, как поддерживать наиболее плодотворные творческие умы в форме. Это что, большая общественная проблема, если слишком мало восьмидесятилетних с проколотыми языками едят сырого угря? Разве это преступление, если я так и продолжу слушать ту кассету Боба Марли? Есть даже свои преимущества для некоторых социальных групп в том, чтобы иметь пожилых людей в качестве защитников и архивариусов прошлого, вместо того чтобы пичкать стариков новинками. Физиолог Джаред Даймонд утверждал, что кроманьонцы отчасти обязаны своим успехом тому, что они жили на 50% дольше неандертальцев: при какой-нибудь редкой экологической катастрофе у них было на 50% больше шансов, что кто-то достаточно старый вспомнит, как это было в прошлый раз и как они с этим справились. Может быть, в моей старости саранча уничтожит запасы еды в университете, и я спасу молодняк своими воспоминаниями о том, какие из растений за общежитием съедобны (с сопутствующей лекцией о том, что регги уже совсем не тот). Но если я на минутку прекращу научные изыскания и просто задумаюсь о некоторых вещах, это все слегка удручает. Остерегаясь всего нового, сужая угол зрения и предпочитая однообразие, мы обедняем себя. Поразительно, но открытие, что к сорока годам вас уже окунули в бронзу и поставили на каминную полку, что уже существуют общественные институты вроде «старых добрых» радиостанций, доказывает: вы уже не там, где культура. Если там есть яркий, богатый новый мир, он не должен принадлежать одним только двадцатилетним, исследующим его ради исследования как такового. Что бы ни отталкивало нас от нового, я думаю, стоит хотя бы немного с ним побороться, даже если придется иногда отложить Боба Марли. Но есть и другой, еще более важный вывод. Когда я вижу, как мои лучшие студенты взбудоражены общественными проблемами, когда я вижу, что они готовы ехать на край земли, чтобы проповедовать прокаженным в Конго, или на край города, чтобы учить какого-то ребенка читать, я вспоминаю: быть такими когда-то было намного проще. Открытый ум необходим для открытого сердца. [...] Всю эту главу я рассуждал о том, что обычно люди с возрастом закрываются от нового, но, конечно, есть яркие исключения. Историк науки Фрэнк Саллоуэй проделал удивительную работу, изучая их. Более восприимчивы к интеллектуальным переворотам похоже те, что рождены в семье не первыми, имеют сложные отношения с родителями (особенно с отцами — среди подавляющего большинства мужчин-ученых, которых он изучал), воспитываются в семье с общественно-прогрессивными взглядами, много сталкиваются в молодости с другими культурами. Эти идеи изложены в его невероятно провокационной книге «Рожденные бунтовать» (Born To Rebel, New York: Random House, 1998). Главным бонусом публикации этой статьи стало открытие ярких исключений из закономерностей старения. Множество восьмидесятилетних нашли минутку перед уроком дельтапланеризма, чтобы написать мне имейл о том, насколько они не соответствуют схеме, которую я описал. Это прекрасно.

Повесть о настоящем человеке, который чуть не расстрелял военный трибунал

Из мемуаров Героя Советского Союза, генерал-полковника Ивана Михайловича Чистякова: «Приносит мне председатель трибунала бумагу: — Подпишите, Иван Михайлович! Завтра в 09:00 хотим новобранца у вас тут перед строем расстрелять. — За что, — спрашиваю, — расстрелять? — Бежал с поля боя. Всем другим трусам в назидание. А я эти расстрелы, скажу тебе, терпеть не мог. Я же понимаю, что этот молокосос вчера за материну юбку держался, дальше соседней деревни никогда не путешествовал. А тут его вдруг схватили, привезли на фронт, не обучив как следует, сразу бросали под огонь. Я ведь тоже (даже в книжке своей об этом пишу) с поля боя по молодости бегал. И не раз, пока дядя (я под его началом был) своими руками пристрелить не пообещал — и я был уверен, что пристрелит. Это же стра-а-ашно! Взрывы, огонь, вокруг тебя людей убивают, они кричат: с разорванными животами, с оторванными ногами-руками... Вроде и мысли в голове о бегстве не было, а ноги тебя сами несут, и всё дальше и дальше. Ох, как же трудно со своим страхом справиться! Огромная воля нужна, самообладание, а они с опытом только приходят. С ними люди не родятся. И вот этого мальчишку завтра в 09:00 возле моего КП убьют перед строем... Спрашиваю председателя трибунала: — А вы разобрались во всех деталях его воинского преступления? Тот мне: — А чего тут разбираться? Бежал — значит, расстрел, о чём тут ещё можно разговаривать? Всё ясно. Говорю: — А вот мне не ясно из твоей бумаги: куда он бежал? Направо бежал, налево бежал? А, может быть, он на врага бежал и хотел других за собой увлечь! А ну, сажай свой трибунал в машину и следуй за мной — поедем в эту часть разбираться. А чтобы в эту часть проехать, нужно было обязательно пересечь лощину, которая немцем простреливалась. Ну, мы уже приспособились и знали, что если скорость резко менять, то немецкий артиллерист не сможет правильно снаряд положить: один обычно разрывается позади тебя, другой впереди, а третий он не успевает — ты уже проскочил. Ну, вот выскочили мы из-за бугра и вперёд. Бах-бах, — пронесло и на этот раз. Остановились в перелеске, ждём — а трибунала-то нашего нет, не едут и не едут. Спрашиваю шофёра: — Ты точно видел, что немец мимо попал? — Точно, — говорит, — оба разрыва даже не на дороге были! Подождали мы их с полчаса и поехали дальше сами. Ну, всё я там выяснил, насчёт новобранца: бежал в тыл, кричал «Мама», сеял панику и т.д. Поехали обратно. Приезжаем на КП. — Что случилось с трибуналом? — спрашиваю. — Ничего не случилось, — мне говорят. — Они сейчас в столовой чай пьют. Вызываю командира комендантского взвода, приказываю немедленно доставить трибунал ко мне. Через пять минут приводят ко мне эту троицу. Один ещё печенье дожёвывает. Спрашиваю: — Куда вы делись? Почему не ехали за мной, как я приказал? — Так ведь обстрел начался, товарищ генерал-полковник, поэтому мы назад и повернули. Говорю им: — Обстрел начался, значит, бой начался. А вы меня бросили в этом бою, струсили. Кто из вас законы военного времени знает? Что полагается за оставление командира в бою и бегство с поля боя? Побелели. Молчат. Приказываю командиру комендантского взвода: — Отберите у этих дезертиров оружие! Под усиленную охрану, а завтра в 09:00 расстреляйте всех этих троих перед строем! Тот: — Есть! Сдать оружие! На выход! В 3 часа ночи звонит Хрущёв (член Военного Совета нашего фронта): — Иван Михайлович, ты, что, вправду собираешься завтра трибунал расстреливать? Не делай этого. Они там уже Сталину собрались докладывать. Я тебе прямо завтра других пришлю взамен этого трибунала. — Ну, уж нет, — я Хрущёву говорю. — Мне теперь никаких других не нужно! Только этих же хочу. Тот засмеялся, говорит: — Ладно, держи их у себя, раз хочешь. И вот аж до самого конца войны мне ни одного смертного приговора больше на подпись не приносили...»

Годзилла против Конга: ученый решает, кто действительно победит

После многих лет создания в рамках кинематографической вселенной MonsterVerse (медиафраншиза, основанная на серии фильмов о двух существах) Годзилла и Конг собираются снова встретиться и сразиться. По секрету расскажем и даже некоторых огорчим, но Годзилла и Конг ненастоящие, и животных, похожих на этих обитателей MonsterVerse, не существует и никогда не было. Они даже теоретически не смогли бы появиться. Версия Годзиллы в фильме «Годзилла против Конга» 2021 года составляет 177 метров в длину и весит более 90000 тонн. Конг же имеет высоту 103 метра и весит более 50000 тонн. Наземные животные такого размера просто невозможны. Они не смогли бы выдержать свой вес, а также не смогли бы перекачивать кровь по телу, посылать нервные импульсы с эффективной скоростью или предотвращать смертельное повышение температуры тела. Именно по этим причинам самые большие наземные животные из когда-либо существовавших — динозавры-зауроподы (или ящероногие) юрского и мелового периодов — достигли максимальной массы около 100 тонн. Более того, эти гиганты были четвероногими, что позволяло поддерживать свой вес четырьмя столбчатыми конечностями. Предельная масса для двуногих животных составляет 20 тонн и меньше. Но оставив в стороне эти пустяковые вопросы биологической реальности, давайте предаваться забавным предположениям и зададим ключевой вопрос нашего времени: кто победит? И можем ли мы использовать науку, чтобы выяснить это? Палеонтолог Даррен Нейш поможет с этим разобраться. Красный угол: Годзилла Его не зря называют королем монстров. Во-первых, он покрыт броней, его внешний вид напоминает ящериц, таких как комодский варан, и динозавров, таких как анкилозавр. У обоих есть костные пластины, встроенные в кожу. Пластины анкилозавра имели кевларовую структуру перекрещивающихся волокон, которая препятствовала бы проникновению зубов. Годзилла также защищен спинными пластинами с остроконечными краями, достаточно прочными, чтобы прорезать металл. Атаки сверху или попытки поймать его в ловушку не сработают — противник будет разорван в клочья. Размер Годзиллы, конические зубы и массивные челюсти предполагают феноменальный укус. Строгие испытания силы укуса не проводились на Годзилле, но он мог генерировать силы в десятки или сотни раз большие, чем рассчитанные для Tи-Рекса. Это около 57000 ньютонов и более 900 килограммов на квадратный сантиметр. Этого достаточно, чтобы разорвать части тела и сломать кости. Годзилле вряд ли нужно использовать свои челюсти, поскольку его массивный зазубренный хвост служит дальнобойным оружием. Из предыдущих сражений мы знаем, что хвост Годзиллы можно использовать как дубинку. Увеличивая масштаб работы, проделанной над вооруженными хвостами динозавров, мы примерно предположим, что хвост Годзиллы может ударить с астрономической силой более 22 миллионов ньютонов, что эквивалентно более чем 2000 тоннам массы. А хвост Годзиллы более 100 метров в длину, поэтому к нему трудно подойти без риска получить удар. Абсолютное оружие Годзиллы дает ему значительное преимущество: он радиоактивен и поражает врагов пучком атомного дыхания, температура которого превышает 500000°C. Таких способностей в реальном мире не существует. Ближайшим аналогом, пожалуй, является спрей сверхгорячей жидкости, производимый жуками-бомбардирами, выпускаемый при температуре около 100°C. Это губительно для животных такого же размера. Синий угол: Конг Тот факт, что Конг похож на гигантскую гориллу, позволяет сделать некоторые оценки его способностей. Однако следует предостеречь, что надежные данные о силе реальных обезьян, как известно, трудно получить, и многие знакомые всем утверждения (например, о том, что гориллы в 10 раз сильнее людей) являются предположениями, основанными на историях, а не результатом тщательного осмотра и изучения. Имея это в виду, все же можно сказать, что Конг феноменально силен. Мы видим, как он поднимает предметы, которые по крайней мере такие же тяжелые, как и он сам, а также наносит мощные удары руками. Удар или даже пощечина его рукой имели бы силу, измеряемую в миллионах ньютонов, а тот факт, что его руки имеют длину более 70 метров, делает его чрезвычайно опасным вблизи. А также он быстр и подвижен, умеет прыгать и бегать. Не стоит забывать, что у Конга есть мощный укус. Сила укуса гориллы — около 91 килограмма на квадратный сантиметр. Учитывая значительно больший размер Конга, его сила укуса, возможно, в 100 раз больше. Несмотря на всю эту грубую силу и мощь, самым большим преимуществом Конга является его интеллект. Как примат и особенно большая обезьяна, он способен планировать наперед, изменять свое поведение и в большей степени анализировать незнакомые ситуации, что нетипично для животных. Подобно обезьянам из реального мира, он почти наверняка обладает «теорией разума»: способностью определять намерения и точки зрения других. Это может оказаться решающим в предвидении боевых действий Годзиллы и даже дать Конгу преимущество. Интеллект Конга также отражается в том факте, что он использует подручные средства и даже производит орудия. Мы знаем из фильма «Конг: Остров черепа», что он может делать дубинки из деревьев и даже использовать созданные людьми предметы, такие как цепи и пропеллеры, для победы над врагом. Вердикт: Годзилла побеждает Очевидно, что Годзилла и Конг обладают значительными сильными сторонами, каждая из которых способна предоставить им выигрышный ход в случае драки. Мы не можем сбрасывать со счетов возможность того, что Конг удачно нанесет удар по врагу или воспользуется своим умом, чтобы заманить Годзиллу в какую-то ловушку, или бросит самодельное оружие на значительное расстояние. Но рептилия с ядерной силовой установкой, покрытая панцирем, с атомным дыханием и чрезвычайно мускулистым зазубренным хвостом длиной более 100 метров — это практически непобедимый противник. Независимо от того, насколько вы сильны или хороши в использовании оружия, вам грозит опасность быть зажаренным или забитым до смерти хвостом, даже когда вы находитесь на значительном расстоянии от врага. По материалам статьи «Godzilla vs. Kong: A scientist decides who would really win» Science Focus

Он победил полиомиелит... и отказался от патента на своё изобретение

Этот человек совершил прорыв в медицине и... намеренно отказался от патента на свое изобретение. Альберт Брюс Сэйбин (Albert Sabin) подарил людям вакцину от давнего врага человечества — полиомиелита. За последние 50 лет она предотвратила около двух миллионов смертей и спасла от тяжелого паралича не менее 15 миллионов детей. Отказ от патента не был красивым жестом — профессор Сэйбин просто сделал очередной шаг к своей цели. Он мечтал победить полиомиелит на всем земном шаре. Вакцина, дозу которой ребенок или взрослый может получить в виде угощения на кусочке сахара или со сладким сиропом, без всяких инъекций, будучи не запатентованной, превратилась в самое дешевое и простое в использовании оружие против страшной болезни. Возможность бороться с полиомиелитом появилась даже у самых бедных стран планеты. Интересно, что в США, где и была изобретена вакцина, с ней случился досадный курьез. Государство, существующее по законам рыночной конкуренции, несколько лет отказывалось от предложенной Сэйбином в 1954 году «манны небесной». И это было вполне естественно: из-за ее появления страдали интересы практикующих врачей, получающих плату за каждый укол, и фармацевтических компаний, производящих более дорогое средство профилактики полиомиелита — вакцину Солка. Но об этом позже, а пока вернемся на несколько десятилетий назад. Итак. На календаре 26 августа 1906 года. В этот день на свет появился человек, гений которого навсегда изменит мир вокруг него. Когда изучаешь историю научного открытия, особенно любопытно находить на линии судьбы его автора поворотные точки. В них превращаются события, задающие вектор движения к уже существующей, но вначале даже не осознаваемой цели. Одна из первых поворотных точек в жизни Альберта Сэйбина, тогда еще Саперштейна, чуть было не оставила мир без всех его медицинских достижений — будущий великий вирусолог в детстве едва не ослеп. Произошло это в польском городе Белостоке Гродненской губернии, когда во время одного из еврейских погромов острый камень, брошенный в пятилетнего Альберта, глубоко рассек ему веко левого глаза. Надо сказать, что Сэйбин от рождения был слеп на правый глаз, и несколько миллиметров в траектории камня могли навсегда изменить судьбу маленького человека: ведь полностью незрячих вирусологов не бывает. Сложное положение евреев в Европе подтолкнуло семью, в которой кроме Альберта росли еще трое детей, к решению перебраться к заокеанской родне. В 1921 году пятнадцатилетний юноша впервые ступил на землю штата Нью-Джерси. По-английски он не мог связать двух слов, речи об образовании и быть не могло. Много позже Сэйбин вспоминал, что для освоения языка ему понадобилось шесть недель. «Интенсивный курс» ему преподали двоюродные братья, с азартом принявшиеся за обучение вновь прибывшего родственника. Итогом их усилий стало зачисление Альберта в среднюю школу города Патерсона, которую он успешно окончил два года спустя. Дядя Альберта, сколотивший состояние на стоматологических услугах, разглядел в любознательном и трудолюбивом племяннике продолжателя своего бизнеса. К делу он подошел со всей серьезностью и не пожалел сбережений на медицинское образование для своего «преемника». Альберт перебрался в Нью-Йорк. Три года в колледже были положены на постижение тонкостей стоматологии. Дядя-дантист был доволен своими «инвестициями», а потенциальный стоматолог уже начинал скрежетать зубами — эту науку, по собственному признанию, он «уже не мог больше терпеть». Он лелеял в душе уже совсем другие мечты: его пленяли возможности научных исследований в области микробиологии. И отправной точкой здесь оказалась книга. Совершенно случайно заядлый книгочей Альберт наткнулся на «Охотников за микробами» (Microbe Hunters) Поля де Круи и во время чтения испытал то самое чувство: «Открылась бездна, звезд полна...». Только таинственными звездами для Сэйбина навсегда стали микробы и вирусы. Книга де Круи поставила перед будущим ученым вопрос: «Почему люди должны страдать и умирать от заболеваний, способы предупреждения и лечения которых уже известны?» — и сама же натолкнула его на очевидный ответ: медицинским открытиям не дают дорогу определенные общественные отношения. Альберт Сэйбин принял решение дать бой не только болезням человека, но и болезням общества. Дядиным амбициозным планам на будущее пришлось дать решительную отставку. В 1928 году Альберт Сэйбин, блестящий студент, получил степень бакалавра Нью-Йоркского университета, а в 1931 году стал уже доктором медицины. Далее последовала двухгодичная практика в нью-йоркском Bellevue Hospital. Сэйбин стал ассистентом доктора Уильяма Х. Парка, микробиолога, прославившегося благодаря победе над дифтерией. Полиомиелит (от греческого polio — серый и myelos — мозг) — острая вирусная инфекция, которая может поражать серое вещество спинного мозга, состоящее из нейронов и нервных волокон, и вызывать паралич. Возбудитель — РНК-содержащий полиовирус — относится к роду энтеровирусов, распространяющихся через желудочно-кишечный тракт. Клиническая картина полиомиелита выглядит так: от заражения до появления первого симптома — диареи — может пройти несколько дней, а иногда недель. Поднимается температура, возникает рвота и насморк. Далее начинается пытка — невыносимые боли в мышцах. Иногда среди мучений вдруг наступает перерыв на сутки, а потом все симптомы обрушиваются на человека новой волной. Затем боль внезапно прекращается. Мысли об исцелении сменяет ужас — у больного отказывает нога или даже обе. Конечность все чувствует, но не подчиняются сознанию: полиовирус разрушил нейроны передних рогов спинного мозга, и связь головного мозга с ногой потеряна навсегда. Кстати, доктор Парк оказал человечеству еще одну неоценимую услугу. Его внимание к ученику и вовремя данный совет стали очередной поворотной точкой в судьбе молодого ученого. Сэйбин позднее рассказывал: «Свою работу я начал почти случайно. Тогда, в 1931 году, через месяц после того, как я закончил учебу на факультете медицины в Нью-Йорке, вспыхнула эпидемия полиомиелита. Я уже проводил исследования пневмонии, но мой учитель доктор Парк посоветовал мне взяться за полиомиелит». Браться за полиомиелит было самое время. В США еще не успели забыть об эпидемии 1907–1908 годов, когда только в Нью-Йорке было зарегистрировано около 2,5 тысяч случаев заболевания. Позже американцев испугал 1916 год, когда число переболевших в Нью-Йорке достигло 9 тысяч, а в стране в целом — 27 тысяч. Эпидемия 1931 года в США была менее сурова — она охватила 13 тысяч человек, однако возросла заболеваемость в Европе — Дании, Германии, Австрии. Эпидемий такого размаха медики еще не наблюдали. Марш десятицентовиков ХХ век в истории «детского паралича» ознаменовался тем, что среди заболевших все чаще стали появляться взрослые. В тот год, когда на Американский континент прибыл Сэйбин, полиомиелит превратил в калеку будущего президента США — 39-летнего Франклина Рузвельта. Собственные невзгоды побудили Рузвельта позднее, в 1938 году, создать движение, получившее название «Марш даймов» (дайм — десятицентовая монета). Призывы звезд кино, рассылка писем, реклама заставили американцев десятицентовыми и более солидными пожертвованиями собрать миллионы долларов. В 1949 году на деньги этого фонда были запущены исследования полиомиелита в американских университетах. Сэйбин настойчиво двигался к своей цели. В 1935 году он возвратился в Нью-Йорк из Лондона, где в Листеровском институте профилактической медицины заканчивал свое образование. А в 1939 году его пригласили на должность профессора на факультет педиатрии медицинского колледжа университета Цинциннати и заведующего отделением инфекционных заболеваний в исследовательском центре детской больницы. Труд в предоставленной ему лаборатории быстро принес первый успех — он сумел доказать, что вирус полиомиелита обитает в кишечнике человека как паразит, размножается в нем и проникает в головной и спинной мозг уже из кишечника. Когда на «тропу войны» с полиомиелитом вышел Сэйбин, об этом заболевании наука знала уже немало. О том, что полиомиелит сопровождал развитие цивилизации на протяжении многих веков, поведали древнеегипетские мумии, возраст которых насчитывает 5,5 тысяч лет. Осматривая их, исследователи обнаружили характерные для полиомиелита изменения в костях. В 1840 году из группы параличей его выделил и позднее назвал «детским спинальным параличом» немецкий ортопед Гейне. Спустя полвека шведский педиатр Медин доказал инфекционную природу этой болезни. Доктор Гейне описывал полиомиелит как единичное заболевание, однако уже к концу XIX века по странам Скандинавии прокатилось несколько тяжелых эпидемий. Успех был не случайным — дисциплина в лаборатории была строжайшей, а научные принципы возводились в ранг религии. Тот, кто не соответствовал требованиям, узнавал на деле, что такое гнев Сэйбина. О силе этого гнева в ученой среде США ходили легенды. Вынести его удавалось лишь единицам, однако приступы проходили бесследно — на другой день «попавшие под горячую руку» сомневались, помнил ли их профессор то, что устроил накануне. Между тем, многие из его помощников стали впоследствии выдающимися вирусологами — видимо, помогла «сэйбиновская закалка». В то же время Сэйбин был яркой, притягательной личностью. Его внутренняя сила, которую ощущали все, с кем ему доводилось общаться, и бескорыстие определили прозвище, данное ему коллегами по цеху. Они величали его «принцем Альбертом», проводя параллель между Сэйбином и кумиром Великобритании — супругом королевы Виктории. Очевидцы утверждают, что лекции Сэйбина были неподражаемы — о вирусологии он умел говорить столь увлекательно, что просто завораживал любую, даже не профессиональную аудиторию. Вежливый и добродушный в жизни, он превращался в грозного и непримиримого оппонента в научной дискуссии. Он никогда не боялся критиковать выступление любого оратора, если полагал, что данные доклада неточны, а выводы — необоснованны. Казалось, что его мозг в такие моменты использовал слова как острую рапиру, нанося мгновенный удар в уязвимое место. Страсть к науке не могла не сказаться на личной жизни Альберта Сэйбина. В 1935 году у ученого появилась супруга Сильвия. Впоследствии она подарит ему двух дочерей — Дебору и Эми, и эти девочки станут для отца талисманом. Они будут первыми детьми на планете, получившими защиту от полиомиелита благодаря «живой вакцине» Сэйбина, — так он продемонстрирует миру ее безопасность. Сильвия и Альберт пройдут очень непростой путь длиной в 30 лет, в течение которых Сильвия будет часто повторять, что женат Сэйбин вовсе не на ней, а на своей работе. Первый брак вирусолога закончится в 1966 году самоубийством его супруги. Ученый женится во второй раз, но брак с Джейн Уорнер продлится всего 4 года и будет расторгнут. Третью жену, бразильянку Элоизу, он встретит, когда ему исполнится 66 лет. «Сэйбин, любовь моя!» — напишет Элоиза в своих воспоминаниях в 2007-м, спустя почти 15 лет после его смерти. Но Элоиза не просто любила его. Для нее, как и для большинства бразильских женщин, Сэйбин стал национальным героем, идолом, чья работа спасла от недуга и смерти миллионы. Личная война Сэйбина с полиомиелитом была прервана другой войной — Второй мировой. На Тихоокеанском театре военных действий военный врач в чине старшего лейтенанта занимался борьбой с эпидемиями, а позднее, уже будучи подполковником медицинской службы, изучал заболевания, поражающие американские войска по всему миру — на Среднем Востоке, в Африке, на Сицилии и Филиппинах: разрабатывал вакцину против лихорадки денге, изучал паразитов, вызывающих токсоплазмоз, а также вирусы энцефалита. Военный перерыв в сэйбиновских исследованиях полиомиелита стал своеобразной форой для другого американского ученого — Джонаса Солка, который параллельно вел поиски вакцины. На начало 1950-х годов пришелся самый напряженный этап противостояния Сэйбин — Солк. В итоге появились две абсолютно разные вакцины от полиомиелита. Метод иммунизации Солка подразумевал поэтапное проведение серии инъекций вакцины, созданной на основе убитого вируса. Сэйбин пошел по другому пути. Вернувшись в 1946 году в Цинциннати, он приступил к выращиванию трех видов вируса полиомиелита. Все они вызывали параличи, а задача, которую поставил ученый, была такова: в лабораторных условиях вырастить штамм вируса, который бы способствовал выработке иммунитета, но не вызывал паралича. В 1953 году такой ослабленный вирус был получен. Он исправно обеспечивал выработку иммунитета у подопытных обезьян. Отбросив сомнения, в 1954 году Альберт Сэйбин опробовал действие вируса на себе, продемонстрировав открытие нового прививочного материала. Введение вакцины можно было осуществлять без шприца — принимать капли в рот и позволять живому вирусу размножаться в кишечнике. Пероральная живая вакцина Сэйбина обладала еще одним чудесным свойством. Привитый человек становился «источником иммунитета» для окружающих — в быту они заражались от него «прирученным» вирусом, после чего на всю жизнь становились невосприимчивыми к любому виду полиомиелита. В 1957 году вакцина прошла успешные испытания в Мексике, Чили, Нидерландах, Швеции, Сингапуре, Японии. Особый интерес к ней проявили коллеги из Советского Союза. Первое промышленное производство и массовое применение живой вакцины было организовано профессором Николаем Чумаковым в СССР. В США и Европе фармацевтические фирмы, уже потратившиеся на производство средства Солка, не спешили браться за новый препарат. И хотя Сэйбин, продвигая вакцину, объехал весь мир, она получила мировое распространение только в 1959 году, а в США была лицензирована лишь в 1960-м. Сэйбина и Солка примирила современная медицина. Анализ многолетнего опыта применения обоих препаратов позволил ученым разработать схему иммунизации, включающую два типа вакцины. Например, в России детям в возрасте 3 и 4,5 месяцев вводится инактивированная вакцина Солка, а после 6 месяцев им делают прививку «живой» вакциной Сэйбина. Альберт Сэйбин умер 3 марта 1993 года и был похоронен со всеми воинскими почестями на Арлингтонском кладбище в Вашингтоне. Оплакивающая его Элоиза не пожелала возвращаться на родину, а так и осталась доживать свой век в вашингтонской квартире среди книг и вещей ее обожаемого Альберта. В посвященном ему некрологе «Нью-Йорк Таймс» среди перечисления достижений и наград отметила одно из его уникальных качеств — «способность говорить правду без всяких дипломатических выкрутасов». А правда для этого человека, по его собственным словам, была такова: «Наша жизнь не имеет смысла, если мы не сделали хоть что-нибудь для своего ближнего». Этим «чем-то» для Сэйбина стало избавление человечества от полиомиелита. Источник: Машины и механизмы

Игорь Стравинский — разрушитель музыкальных стереотипов

Игорь Стравинский прославился после участия в «Русских сезонах», он быстро завоевал любовь отечественных и зарубежных слушателей. Его называли «человеком тысячи и одного стиля», ведь музыка Стравинского была абсолютно разной. Балет «Петрушка» принес композитору небывалую популярность, а балет «Весна священная» привел к скандалам, и по сей день эту музыку многие не понимают. Но одно можно сказать точно — произведения этого композитора поражают стилистическим многообразием. Нет таланта к музыке, есть к юриспруденции Родители Игоря Стравинского были людьми творческими. Отец — солист Мариинского театра, а мать Игоря — концертмейстер, часто аккомпанировала супругу на пианино. В их доме за ужином собирались именитые гости: Лядов, Римский-Корсаков, Кюи. Мальчика учили музыке с девяти лет, но никто не видел в нем таланта. Сам Стравинский вспоминал, что первое подозрение по поводу его таланта связано с поездками в село. Будучи ребенком, он услышал, как поют крестьяне, и попробовал подражать этому пению. Хотя Игорь не отличался хорошей памятью, пение крестьян он запомнил на всю жизнь. Вспоминая о нем, Игорь всегда мысленно проигрывал этот мотив. У будущего композитора постоянно менялись учителя музыки, многие из них не оставляли после себя почти никаких знаний и навыков. Но в старшем возрасте Стравинский вспоминал обучение у Леокадии Кашперовой, которая не давала ему пользоваться педалями фортепиано, чтобы выработать привычку «держать звук пальцами». Это отразилось на творчестве композитора, ведь впоследствии он писал музыку, не требующую изменения звучания посредством педалей. Также педагог Василий Калафати научил правильно использовать свой слух, что помогло Игорю в дальнейшем. Хотя Стравинский плохо учился в школе, родители уговорили его поступить на юридический факультет. Но лекции казались скучными, поэтому парень предпочел им занятия у Николая Римского-Корсакова. Благодаря родителям он был знаком с педагогом давно, у него же Стравинский стал изучать музыкальную композицию. В 20 лет в 1902 году он попробовал создать свое произведение. Первая балетная партитура Подходило к концу время обучения в институте. Настала пора сдавать экзамены, но Игорь Стравинский отказался от этого. К тому моменту он уже ясно понимал, чем хочет заниматься, и это никак не было связано с профессией, выбранной родителями. Стравинский посещает культурные мероприятия и создает первые произведения — сюиты на стихи Александра Сергеевича Пушкина. В это время он знакомится и начинает тесно общаться с антрепренером и импресарио Сергеем Дягилевым. Дягилев уже не в первый раз организовывает в Париже гастроли русских деятелей искусства. В 1909 году он решает снова представить публике балет, ведь год назад именно балет произвел фурор. Изначально Дягилев просит создать музыку Анатолия Лядова, но остается недоволен процессом. Тогда он обращается с этой просьбой к Стравинскому, которого считает достойным композитором. Сергей Дягилев разбирался в талантливых людях, и насчет Игоря он не ошибся. Стравинский, которому нужно было написать музыку для балета «Жар-птица», как раз увлекся русским фольклором. Он часами работал над партитурой, которая понравилась не только участникам балета, но и парижской публике. Премьера состоялась 25 июня 1910 года и сорвала шквал оваций и восторженных отзывов, хотя самому композитору не понравилось, что движения балета не до конца совпадали с ритмом. И тем не менее Игорь Стравинский стал модным композитором в Европе, свою популярность он закрепил созданием музыки для балета «Петрушка». «Весна священная» В 1913 году на сцене театра Елисейских полей был представлен балет «Весна священная». Насчет того, как именно появилась идея постановки, мнения расходятся. Есть сведения, что созданию балета способствовал сон, приснившийся Стравинскому. В нем он увидел, как девушка, призывая прийти весну, танцует и падает от усталости. Однако и Николай Рерих, работавший над созданием балета, причисляет себя к авторам идеи. Как бы то ни было, этот спектакль отобрал немало сил и у создателей, и у танцовщиков. Тем обиднее, что постановка провалилась. По воспоминаниям современников, зрители свистели и улюлюкали, смеялись, называя балет сумасшествием, и даже дрались. Участникам труппы тяжело было довести представление до конца, многие едва сдерживали слезы. Но этот балет был одним из любимейших у Дягилева, он верил, что зрители еще оценят его по достоинству. Именно это и случилось в 1920 году, когда постановку с новой хореографией показали в Париже, но окончательный успех к балету пришел лишь во второй половине XX века. Видимо, в начале прошлого века люди не были готовы к новаторским идеям. Языческие танцы и непривычно сложная музыка значительно опережали время. Поэтому те, кому посчастливилось увидеть первый вариант балета, разделились на два лагеря — ярых поклонников и возмущенных зрителей. Постановка ненадолго задержалась в репертуаре «Русских сезонов», но оказала значительное влияние на развитие искусства. «Весна священная» стала одним из 27 музыкальных произведений, записанных на золотой пластинке «Вояджера» — информационной пластинке с записью звуковых и видеосигналов, отправленной за пределы солнечной системы для внеземных цивилизаций. В изоляции После революции композитор не захотел возвращаться на родину, поэтому война застала его в Европе. В это время он жил в Париже и много экспериментировал с разными музыкальными стилями. В этом периоде его творчества ощущается влияние классической музыки. В течение нескольких лет композитор не создает новые шедевры, но начинает выступать на концертах со своими произведениями. Затем Стравинский загорается идеей создать классический балет, что подталкивает его к написанию музыки для постановки «Аполлон Мусагет». Он тесно сотрудничает с Коко Шанель, с которой был знаком и дружил уже давно. По заказу Иды Рубинштейн композитор пишет балет «Поцелуй феи», что приводит к окончанию дружбы с Сергеем Дягилевым. Игорь Стравинский, увлекаясь определенной культурой, создает просто невероятные шедевры. Так, под впечатлением от мифологии и античной истории он пишет оперу «Царь Эдип», мелодраму «Персефона». В то же время в его музыке находят отражение и библейские мотивы. В 30-е годы Стравинский часто посещает Америку, где его принимают с теплотой. Он даже берется преподавать в Гарвардском университете. На своих лекциях он увлеченно рассказывает студентам о музыке. С началом Второй мировой войны Игорь Стравинский окончательно перебирается в штаты. Он продолжает творить, создает балет «Орфей», «Агон», композиции «Септет», «Кантата» и другие произведения. В 1962 году композитору наконец удается снова побывать на родине. Он дает концерты в СССР, но задерживается там ненадолго. В это время критики высказывают мнение, что Стравинский уходит от русского стиля. Хотя сам он отмечает, что это навсегда заложено в его музыке. В 1965 году, взяв за основу русские народные песни, он создает канон для оркестра «Не сосна у ворот раскачалася». Уже в это время у композитора наблюдаются серьезные проблемы со здоровьем. Он создает реквием «Заупокойные песнопения», будто бы подводя таким образом итог жизни. Игорь Стравинский собирался еще раз вернуться в СССР, чтобы отметить свой юбилей, но уже не смог этого сделать из-за плохого самочувствия. Он умер 6 апреля 1971 года в Нью-Йорке, был похоронен на кладбище в Венеции, где покоится и его старейший друг Сергей Дягилев.

Что было не так с первым цветным кино?

Братья Люмьер презентовали свои десять короткометражных фильмов в 1895 году. Тогда кино было всего лишь двигающимся черно-белым изображением. Однако кинематограф начал развиваться очень быстро как в художественном, так и в технологическом плане. К началу XX века в нем появился не только сюжет, но и цвет. В 2012 году в архиве Национального музея СМИ и технологий в Брадфорде был обнаружен первый в мире цветной фильм, созданный изобретателем из Лондона Эдвардов Рэймондом Тернером в 1902 году. До того момента первым считали «Визит к морю» Джорджа Смита, который был снят в 1907 году. Издание «The Verge» замечает, что Тернер скончался, едва успев запатентовать свою технологию, потому о ней известно немного. Эту идею подхватил Чарльз Урбан — человек, некогда работавший помощником на одной из кинофирм Люмьер, а после возглавивший ее. Он-то и изобрел «Кинемаколор» — первую в мире систему цветного кинематографа. Технология Урбана работала за счет того, что красно-зеленый диск в камере быстро вращался и придавал кадрам цвета — ненатуральные, синеватые, но не черно-белые! Частота киносъемки была увеличена до 32 кадров в секунду, из-за чего при проявлении пленки на ней появлялись скачки, засветы и дерганья. Первым цветным фильмом, созданным по технологии Урбана, стал восьмиминутный «Визит к морю» Джорджа Смита. Это лента о повседневных занятиях людей на набережной в Брайтоне. Ее премьера состоялась 26 февраля 1909 года в лондонском театре «Палас». После в Великобритании с применением «Кинемаколора» сняли еще 54 игровых фильма, в США — четыре, а в Японии — один. Одним из известнейших фильмов, созданных при помощи британской технологии, стала американская картина «Спасшаяся с «Титаника», часть сцен в которой, правда, так и остались черно-белыми. «Кинемаколор» изжил себя в 1917 году. Все просто — он уступил дорогу новым схожим, но более качественным технологиям. Первая — «Призма» — появилась в США еще в 1913 году. Из Великобритании же «Кинемаколор» выжил «Биоколор», но заменил собой «Техниколор», который активно использовался с 1916 по 1952 год параллельно с технологией «Кинемаколор». На пике своего совершенствования «Техниколор» достиг полноценной цветопередачи. В СССР собственную технологию получения цветного кино — «Спектроколор» — разработали спустя почти двадцать лет, в 1931 году. Она была практическа аналогичная «Кинемаколору», разве что на диске в камере было три цвета, а частота киносъемки и проекции составляла 36 кадров в секунду. Недостатки были те же — мерцание при проекции и ненатуральные цвета. Из-за этого «Спектроколор» также не получил дальнейшего развития.

Как первый в мире самолет попал на Марс?

Люди издревле мечтали летать, но лишь в начале прошлого века удалось осуществить эти мечты. Деревянный самолет «Флайер 1», сконструированный братьями Райт, поднялся в небо в 1903 году. Это был первый в мире полет, при котором самолет с человеком на борту поднялся в воздух, пролетел вперед и удачно совершил посадку. А в 2021 году часть этого самолета оказалась на Марсе. Существует своеобразная традиция — запускать в космос детали старинных самолетов. Так, «Флайер 1» уже побывал на Луне, а теперь покоряет красную планету. Вряд ли чуть больше 100 лет назад люди знали о том, до какого предела дойдет процесс освоения космоса. И об обычных полетах тогда можно было лишь мечтать. Когда братья Райт создавали деревянный самолет, они до конца не были уверены в успехе своего детища. Для формирования корпуса они использовали лучшие материалы, выбрав древесину ели. Также братья много работали над системой управления летательным аппаратом, работающим на бензиновом двигателе. Первый взлет прошел неудачно — самолет сразу же упал, но это не смутило создателей. Поскольку сам аппарат не пострадал, за три дня его починили и совершили новый полет. 17 декабря «Флайер 1» пролетел 36,5 метра за 12 секунд и приземлился без каких-либо проблем. Братья решили испытать самолет, каждый из них сел за руль еще по разу. Однако это был первый и последний летный день самолета. Он пострадал при транспортировке и больше не летал. Чтобы дать аппарату возможность не просто еще раз побывать в воздухе, но и отправиться в космос, в 1969 году Нил Армстронг взял с собой его фрагменты. Таким образом «Флайер 1» покорил не только Землю, но и Луну. На этом его приключения не закончились. Первый летный аппарат был на корабле «Челленджер». Несмотря на взрыв та часть корпуса «Флаейра 1», которая находилась на корабле, сохранилась. Обломки вернули в музей. 30 июля 2020 года в рамках миссии НАСА «Марс 2020» небольшая часть самолета была отправлена на Марс. Маленький кусок обшивки нижнего крыла «Флаейра 1» примотали к корпусу вертолета Ingenuity. Это своеобразный символ — самолет, впервые взмывший в воздух на нашей родной планете, совершит первый полет на Марсе. Потомки братьев Райт с воодушевлением ждали этого. Вертолет, находившийся внутри марсохода, прибыл на планету в феврале этого года, но смог взлететь лишь 19 апреля. Сначала Ingenuity предстояло извлечение из корпуса марсохода, что оказалось длительным процессом. Полет был запланирован на 11 апреля, но возникли проблемы с винтами. Настройка программного обеспечения позволила устранить неполадки, поэтому 19 апреля 2021 года состоялся первый полет летательного аппарата на Марсе. К корпусу Ingenuity заранее была присоединена обшивка первого самолета. Успешный запуск произошел в 09:31 по московскому времени, однако к Земле данные шли еще четыре часа. В результате НАСА обнародовало фото и видеоматериалы, снятые как с самого вертолета, так и с марсохода. Целью этого полета стало изучение возможностей летательных устройств. Марсоходы не могут проникать во все необходимые места, зато с этим могут помочь вертолеты. Они станут отличными компаньонами для марсоходов. Конечно же, такая техника требует огромных затрат — работы ученых и денежных вложений. Вертолет обошелся в 85 миллионов долларов. Для сравнения на первый самолет братья Райт потратили 1000 долларов. Свое открытие они не афишировали. Мир не сразу узнал об удачном полете самолета братьев Райт, ведь они хотели запатентовать свое изобретение. Отточив технологию, они произвели фурор в 1908 году, затем основали свою авиакомпанию. Споры о том, они ли совершили первый полет, ведутся по сей день. Однако «Флайер 1» в любом случае является первооткрывателем. Не только на Земле, но и в космосе.