Чему учили в Институте благородных девиц
Усилиями писателей и кинорежиссеров Смольный Институт благородных девиц овеян романтическим ореолом. Утончённые и загадочные, смолянки представляются нам барышнями, которым в силу их привилегированного положения доставалось всё самое лучшее и нужно было лишь мило улыбаться и невинно хлопать глазами. Однако на самом деле жизнь этих девушек была полна напряжения и труда.
Новая порода людей
Екатерина Великая, как известно, была для своего времени дамой образованной и прогрессивной. Запоем читала труды французских философов, горячо поддерживала идеи Монтескьё и долгие годы переписывалась с Вольтером и Дидро. Свою миссию императрица (которая, кстати, захватила власть, устроив переворот) видела в том, чтобы повысить уровень культуры и экономики в Российской империи. Вокруг царили безграмотность и дремучее невежество, и Екатерина мечтала о новой породе людей — просвещённых, свободно мыслящих, ответственных. Поэтому когда её личный секретарь, талантливый и энергичный общественный деятель Иван Бецкой предложил создать учебное заведение для девочек, императрица с воодушевлением откликнулась.
С женским образованием было тогда туго. Низшие сословия не получали его вовсе, лишь в исключительных случаях (как, например, с М. Ломоносовым), а дворяне и иногда состоятельные купцы предпочитали отдавать дочерей в частные пансионы или приглашать к ним учителей. Идею нового проекта Екатерина и Бецкой сформулировали так: воспитать «образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».
В 1764 году по указу императрицы был основан первый Институт. Официально он назывался Императорское воспитательное общество благородных девиц. Прообразом для него послужил французский институт Сен-Сир — первая светская школа для женщин в Европе, основанная ещё в XVII столетии. Долгое время Институт благородных девиц, созданный Екатериной и Бецким, располагался при Воскресенском Смольном новодевичьем монастыре, оттого и называть его стали Смольный.
Как жилось смолянкам
Несмотря на то, что царский дом финансировал Институт и платил за содержание некоторых девочек, тамошние условия были далеки от комфортных. Любопытные свидетельства воспитанниц можно найти в их мемуарах (С. Хвощинская, А. Ешевская, А. Соколова и др.). Температура в спальнях не поднималась выше 16 градусов. Тёплого белья и одеял не выдавали, разве что по предписанию доктора — то есть чтобы согреться, нужно было заболеть. От сквозняков и сырости нигде нельзя было укрыться. Питание было скудным и едва ли обеспечивало потребности растущего организма. Перемещались девочки колоннами по двое под неусыпным надзором классных дам, даже на прогулке. Жили от звонка до звонка — буквально: звонок будил смолянок (в 6 утра! зимой!), возвещал о начале и окончании занятий, обеде, сборах на прогулку, в церковь, отбое и т.д. Телесные наказания были запрещены (неслыханное дело по тем временам!), однако пышным цветом процветало эмоциональное насилие: крик, унизительные публичные наказания, высмеивание, подавление.
Далеко не все девочки в Смольном были из богатых семей. Кому-то содержание оплачивали родители, но большинство учились в Институте за счёт государства или влиятельных покровителей. По замыслу Екатерины, Институт был создан исключительно для дворянок, но позднее стали принимать и девочек из других сословий (разумеется, кроме крепостных, которых вряд ли считали за людей). С родными пансионерки не могли видеться даже на каникулах и праздниках, а только по родительским дням недолгое время на прогулке, да и то под присмотром классной дамы. Эти же дамы вскрывали письма, которые девушки писали семьям, и если находили в них нечто «неприличное» — авторов ждала расплата. Девочки уезжали из дома в нежном возрасте 6 лет — и возвращались 18-летними взрослыми девушками. С родителей каждой воспитанницы в обязательном порядке брали расписку, что в течение всего обучения они ни под каким предлогом не потребуют детей назад. По сути, смолянки отрывались от семьи и детство и юность проводили в стенах института. Неудивительно, что он становился их новой семьёй. Такие жёсткие меры, по мнению Екатерины, были необходимы, чтобы оградить юных барышень от пагубного влияния домашней среды. Шло ли это на пользу девушкам — вопрос очень спорный. Позднее императрица Мария Фёдоровна уменьшила сроки обучения в Смольном, и девочек стали забирать из семей в 9 лет.
Обучение
В начале уровень образования в Институте был весьма неплох: в учебную программу входили арифметика, русская словесность, история и география, иностранные языки, музыка и танцы, рисование и домоводство, практическая физика, гимнастика, азы архитектуры и даже геральдика. Учениц делили по возрастам на четыре класса, у каждого из которых была своя форма — платья и передники. Младшие носили платья кофейного и голубого цветов, старшие — серого и белого. Лучшие выпускницы в знак поощрения получали золотой шифр с инициалами Екатерины II на бело-золотом банте и имели все шансы стать фрейлинами при дворе. На выпускных экзаменах всегда присутствовали император и члены царской семьи.
Когда императором стал Павел I, судьбой Смольного занялась его супруга, Мария Фёдоровна, которая существенно изменила учебную программу — увы, не в лучшую сторону. Теперь девушек обучали в основном этикету, рукоделию, музыке и танцам, растили из них приятных и услужливых собеседниц, которые стали бы украшением любого великосветского салона. Родной язык, литература и прочие гуманитарные дисциплины были почти забыты и стали скорее формальностью. На вопросы учениц на уроках не отвечали — потому что задавать вопросы было запрещено. Не говоря уже о том, чтобы высказать собственную точку зрения или, чего доброго, спорить с учителем. Поощрялись дисциплина, послушание и прилежание. Увы, самостоятельно мыслить девочек не учили, а без этого умения едва ли могла появиться «новая порода людей».
Печальнее всего был тот факт, что смолянки были полностью оторваны от реальной жизни. Стремление Екатерины оградить девочек от невежества, заперев в закрытой школе, сыграло с ними злую шутку. Выходя из стен Института, выпускницы смутно представляли себе, как устроено окружающее их общество и как обустраивать собственную жизнь. Кому-то везло, и с выпускного бала счастливицы отправлялись прямиком в Императорский дворец или к богатой родне. А кто-то был вынужден постигать все премудрости самостоятельной жизни, ища место гувернантки или артистки или оставаясь в том же Смольном, теперь уже в должности учительницы или классной дамы. Некоторым приходилось возвращаться в обедневший родительский дом и выходить замуж за того, кого выбрали мать с отцом. Начиная свой путь в жизни, смолянки нередко попадали в курьёзные, а порой и опасные ситуации из-за того, что у них не было необходимого житейского опыта, которой мог бы появиться, общайся они с внешним миром хоть немного чаще, а не только на выставках, в театрах да прогулках по Таврическому саду. Карикатурный образ институтки — восторженно-глуповатой романтичной барышни — появился неспроста. Хотя справедливости ради нужно сказать, что Смольный дал нам немало выдающихся и уважаемых женских имён, о которых можно написать отдельную статью.
Перемены и конец Смольного
В ХIХ веке инспектором классов в Институт назначили Константина Ушинского — великого русского педагога, труды которого и по сей день изучают будущие учителя. Он был предприимчив, умён и смело вводил невиданные прежде новшества. Ушинский пришёл в ужас от того, как поверхностно и небрежно преподают учителя в Смольном, и сменил почти весь педсостав, пригласил лучших учителей Петербурга, а также ввёл практику педагогических совещаний. Девятилетний срок обучения заменил семилетним, увеличил часы, отводимые на историю, географию, естествознание и русский язык. Он разрешил ученицам уезжать домой на праздники и каникулы, запретил классным дамам проверять девичью почту и заставлять детей сидеть неподвижно по много часов на уроках, убеждал коллег, что необходимо побуждать учениц к размышлению, дискуссиям и спорам с преподавателями. Догадываетесь, чем всё закончилось? Правильно: изгнанием. Начальница Института и прежние учителя были вне себя от возмущения и ополчились на «шального инспектора», который посмел подорвать их авторитет и разрушить систему, исправно работавшую десятилетиями. Началась настоящая травля, с доносами, сплетнями и клеветой, и Ушинский, а следом и приглашённые им преподаватели были вынуждены уйти из Смольного. Ушинскому отказали в официальном расследовании, заставили написать унизительное оправдательное письмо и под благовидным предлогом сослали подальше. В своём письме он с горечью писал: «Я желал бы, чтобы все мои служебные действия были подвергнуты подробному и открытому исследованию… На это по закону имеет право всякий обвиняемый, а мне не показано даже бумаги, в которой меня обвиняют». После этой истории всё в Институте вернулось на круги своя.
Последний выпуск Смольного в России состоялся в 1919 году в Новочеркасске, куда Институт перевезла его тогдашняя начальница княгиня В.В. Голицына после Октябрьской революции. Затем Смольный перебрался в Сербию, где просуществовал до своего закрытия. Прижиться в новой России ему было не суждено. Однако не стоит забывать, что именно с Института благородных девиц началось женское образование в нашей стране. Все многочисленные пансионы, приюты и образовательные курсы для женщин, созданные позже, так или иначе копировали принятую в Институте систему обучения и воспитания.