На этот вопрос ответит Ральф Чами, экономист, помощник директора Международного валютного фонда и соучредитель организации Blue Green Future, целью которой является защита экосистем Земли путем признания их истинной ценности в нашей глобальной экономике. * * * Сколько бы вы заплатили слону за то, чтобы он был слоном? Или киту, чтобы он был китом? Это может показаться забавным вопросом, но у людей странные методы оценки природы. У нас нет хорошего способа оценить услуги живых растений и существ. У нас есть хороший способ оценить мертвую флору или фауну, но не живую. Я не говорю о благотворительности. Я говорю о том, чтобы платить животным за их экосистемные услуги, чтобы мы могли продолжать наслаждаться ими, потому что все они выполняют экосистемные услуги, без которых мы не сможем существовать как вид. Возьмите слонов. Слоны увеличивают поглощение углерода с помощью растений, которые они едят (и не едят). Они питаются растениями с низким содержанием клетчатки и высоким содержанием белка, что означает, что они оставляют растения с высоким содержанием клетчатки и низким содержанием белка. Эти растения накапливают больше углерода. В результате они получают больше света, дождя и питания, поэтому вырастают больше и поглощают больше углерода. Итак, слоны — наши союзники в борьбе с изменением климата. В 2019 году было проведено исследование, которое показало, что леса, лишившиеся обитавших в них раньше слонов, потеряли способность поглощать углерод. Так сколько бы вы заплатили слону, чтобы он продолжал это делать? Какую зарплату вы заплатили бы слонам за поглощение углерода от нашего имени? В одной из наших работ мы подсчитали, что вклад слона в поглощение углерода биомассой тропического леса составляет около 2 миллионов долларов за всю жизнь животного. Гораздо большая сумма, чем стоимость мертвого слона. Для браконьеров цена мертвого слона составляет от 30000 до 40000 долларов за его бивни. Теперь возьмем больших китов. Они проводят много времени, питаясь крилем в северных частях планеты. Затем они мигрируют в Южный океан, где выделяют накопленные питательные вещества — железо, фосфор и азот — в своих фекалиях. Этот корм удобряет бедные питательными веществами воды Южного океана, питая фитопланктон, который затем питает криля, который, в свою очередь, питает других жителей океанов, например, рыбу, которую потребляют пингвины. Мировой фитопланктон улавливает в четыре раза больше CO2, чем весь тропический лес Амазонки. Таким образом, в некотором смысле киты похожи на лесных слонов, способствуя росту «деревьев океана» — фитопланктона. Более того, киты накапливают углерод в своем теле, и когда они умирают, они опускаются на дно океана, унося в среднем около 9 тонн углерода. Кит в некотором смысле улавливает количество углерода, эквивалентное работе тысяч деревьев. Стоимость углеродных услуг одного кита составляет более 2 миллионов долларов. Представим, что лодка, которая заходит в гавань Нью-Йорка, случайно наносит удар и убивает беременную самку кита — это два мертвых кита. Какое будет назначено наказание? Ноль долларов. Если сегодня где-нибудь в мире вы случайно убьете кита, штрафа не будет. Таким образом, текущая система оценивает живого кита в ноль долларов, несмотря на то, что кит является отличным союзником в борьбе с изменением климата и предоставляет услуги по улавливанию углерода стоимостью 2 миллиона долларов. Некоторые люди говорят, что природа обладает внутренней ценностью и бесценна. Тем не менее, несмотря на всю эту риторику, природа умирает, как и ее биоразнообразие. Почему? Потому что, не оценивая экосистему в деньгах, мы упростили ее уничтожение. Если мы хотим защитить и восстановить природу, нам нужно найти способ оценить услуги живой природы. Затем нам нужно создать рынок для этих услуг и целевой фонд, который получает все деньги от продажи этих услуг. Этот целевой фонд инвестирует средства, а доход от инвестиций использует для постоянного ухода за природой и ее хранителями (коренным населением и местными сообществами). Как мы это сделаем? Моя идея заключается в создании благотворительных фондов, которые будут финансироваться за счет продажи углерода или биоразнообразия из экосистемных услуг природы крупным компаниям, которые используют эти ресурсы для выполнения своих экологических обязательств. Местные сообщества и коренные жители должны быть неотъемлемой частью этой системы. И фондами должны управлять совместные команды местных органов власти, ученых и инвесторов, которые вложили средства в эту природу. В Blue Green Future мы фактически разработали механизм управления такими фондами, но мы его еще не внедрили. Мертвого кита по-прежнему продают за его жир или мясо, по крайней мере, в некоторых частях мира. Мертвые киты стоят около 40000 долларов. Пока древесина стоит больше, чем живое дерево, а мертвый слон стоит больше, чем живой, стимул к уничтожению природы будет существовать. Нам нужно изменить это мышление. По материалам статьи «How Much Is a Living Elephant Worth?» Nautilus