Что делать, если вы всех ненавидите

Конечно, никто из нас не встречает с распростертыми объятиями каждого прохожего. Большинство людей, вероятно, могут назвать несколько человек, которые им не особенно нравятся. Тем не менее, некоторые люди достигают стадии, когда они настолько раздражены, обижены или разочарованы людьми или обстоятельствами, что им кажется, что они ненавидят всех. Такое чувство может затруднить вам жизнь и повседневное общение с людьми. Это может вызвать много конфликтов в ваших отношениях с семьей, друзьями, коллегами и другими людьми. Ненависть — настолько сильная эмоция, что она может негативно сказаться на вашем здоровье. В этой статье рассматриваются некоторые причины, по которым вы можете чувствовать, что ненавидите всех, влияние ненависти на ваше физическое и психическое здоровье, а также некоторые стратегии преодоления, которые могут оказаться полезными. Причины, по которым вы можете ненавидеть всех • Стресс может заставить вас чувствовать себя подавленным, встревоженным, раздражительным и даже злым. Длительный стресс может привести к вспышкам гнева, которые могут обостриться до такой степени, что вы почувствуете, что ненавидите всех. • Социальная тревога может затруднить вам взаимодействие с людьми и привести к таким эмоциям, как нервозность, страх, смущение и беспокойство. В некоторых случаях люди с социальной тревожностью могут даже реагировать на ситуации, которые вызывают у них дискомфорт, гневом и ненавистью. • Интровертная личность: в то время как большинство людей общительны, другие предпочитают держаться особняком. Если вы интроверт, общение с людьми вне вашего ближайшего окружения может быть эмоционально истощающим. Иногда это может привести к усталости, ненависти к людям и ситуациям за пределами вашей зоны комфорта. • Различия в политических, религиозных, культурных или социальных убеждениях и ценностях может вызвать у вас гнев и, возможно, ненависть к тем, кто, по вашему мнению, настроен «против» вас, говорит психолог Кристен Тернер. Влияние на психическое здоровье Ненависть — это очень сильное чувство, которое по сравнению с другими часто возникающими неприятными чувствами, такими как гнев или разочарование, оставляет мало места для эмпатии. Кроме того, чувство ненависти к другим лишит вас приятного жизненного опыта. Ненависть не только требует много когнитивной и эмоциональной энергии, она также мешает вам общаться с другими и обогащать свою жизнь. Ненависть может также включать в себя отвращение, и если вы испытываете отвращение ко всем, вы не хотите иметь с ними ничего общего. Когда вы исключаете эмпатию, вы определенно уменьшаете свои когнитивные и эмоциональные возможности преодоления. Влияние на физическое здоровье Ненависть — это тягостное чувство, требующее много эмоциональной энергии. Тревожные ощущения часто побуждают людей искать нездоровые способы самоуспокоения, такие как заедание стресса, или употребление алкоголя или других веществ, чтобы подавить и избежать своих страданий. Эти чувства также могут сочетаться с тенденцией отказаться от здоровых занятий, таких как физические упражнения и проведение времени с поддерживающими друзьями и семьей. Кроме того, предположим, что человек испытывает ненависть, часто связанную с реакцией симпатической нервной системы «бей или беги». В этом случае этот человек может в итоге испытать некоторые долгосрочные физические последствия хронического стресса, такие как системное воспаление. Итак, будь то нездоровое самоуспокоение или длительная активация симпатической нервной системы, хроническое чувство ненависти к другим может отрицательно сказаться на вашем здоровье. Стратегии преодоления Тернер предлагает несколько стратегий, которые могут быть полезны, если вы чувствуете, что ненавидите всех: Избегайте мышления «все или ничего»: если ваша ненависть к другим коренится в разногласиях с ними по конкретному вопросу, постарайтесь помнить, что вы можете не соглашаться и даже злиться на других, не испытывая к ним ненависти. То, что вы категорически не согласны с чьими-то убеждениями или поведением, не означает, что этот человек плохой. Этот тип мышления называется мышлением «все или ничего», и он иррационален. Напомните себе, что ваша ненависть связана с проблемой, а не с человеком. Избегайте обобщений. Если ваша ненависть к другим людям направлена на группу людей, например, людей определенной национальности или религии, — ваше мышление иррационально, потому что вы обобщаете. Вы объединяете целую группу людей в одну «плохую» категорию и делаете предположения о них на основе демографической характеристики. Практикуйте эмпатию. Сострадание — противоядие от иррациональных мыслей. Важно понимать, что нет исключительно плохих и исключительно хороших людей. Поставьте себя на место другого человека — хоть это и не всегда легко, это может иметь большое значение для взращивания сочувствия и уменьшения ненависти. Точно так же, как у вас есть причины для ваших убеждений и поведения, они есть и у других. Расставьте приоритеты в своих потребностях и заботе о себе. Например, если вы испытываете стресс, вам, возможно, потребуется внести изменения в свою жизнь, чтобы лучше справляться. Или, если вы интроверт, вам может потребоваться установить границы, которые помогут вам чувствовать себя более комфортно. Терапия может помочь вам исследовать свои чувства и понять, почему вы всех ненавидите. Это также может помочь вам стать более чутким, строить здоровые отношения и развивать альтернативные навыки преодоления трудностей. Часто, испытывая гнев, разочарование или дискомфорт, вы можете почувствовать, что ненавидите всех. Эти эмоции могут негативно сказаться на вашем психическом и физическом здоровье и сделать вашу жизнь намного менее приятной. Практика эмпатии может помочь вам изменить свое мышление и сделать вашу жизнь проще и приятнее. По материалам статьи «I Hate Everyone: Why You Feel This Way and What to Do» Verywell Mind

Кто такие снобы и откуда они появились?

«sine nobilitas» — «без благородства» Знаете ли вы, кто такие снобы? Как возникло это слово, что оно в действительности означает, где и как впервые начал применяться данный термин — рассмотрим в данной статье. Изменения, произошедшие в экономической и политической сферах Великобритании на рубеже XVII века, повлекли за собой появление нового класса аристократов, которые не были выходцами из благородных слоев общества, но вскоре стали богатыми и поэтому стремились как можно быстрее достичь соответствующего статуса. В Оксфорде и Кембридже студентов делили на две категории: «nobili или nob», т.е. знатных дворянских корней, и «senza nobilita», или сокращённо «s. nob» — без знатных кровей. Позже пометку «s. nob» ставили в списках пассажиров кораблей напротив фамилий «неблагородных» пассажиров, недостойных присутствовать за столом капитана. Так же поступали и в английских аристократических домах. При составлении списка гостей ставили пометки о «не знатности» семьи, поэтому слуга всегда знал, чье появление следует оглашать без титула. Так появился новый класс общества. Как же снобы получили свой титул? Сыновья новых буржуа стремились не быть «белыми воронами», поэтому старались демонстрировать элементы роскоши, граничащие с безвкусицей. Такое поведение стали называть «снобизмом», а тех, кто так себя вел — снобами. То есть сноб — это человек, который стремится строго подражать манерам и вкусам высшего общества, с презрением относясь ко всему, что «не является аристократическим». Назвать человеком снобом значило оскорбить и унизить его. Снобизм, возникший в Англии в результате исторического компромисса 1668 года, был обычным явлением в эпоху Теккерея и не мог остаться незамеченным проницательным писателем, который отметил тенденции, определявшие социальные уклады того времени. Классическое понятие «сноб» заметно расширилось с легкой руки писателя Уильяма Теккерея, разоблачителя людских слабостей и пороков. Он утверждал, что снобы встречаются в любой социальной прослойке, а не только среди богатых простолюдинов, пытающихся подражать аристократии. Автор посвятил разоблачению порока господствующих классов, которому дали название снобизм, серию очерков «Английские снобы», — позже они были изданы под названием «Книга снобов». В книге автор расширяет и дает конечное определение этому явлению, придает ему социальное значение. «Книга снобов, написанная одним из них» — таково полное название произведения Теккерея, и в предварительных замечаниях автор саркастически отмечает: «Снобы должны изучаться, как и другие объекты естественной истории, и они являют собой часть Прекрасного (с большой буквы). Снобы относятся ко всем классам общества». Теккерей распространил это понятие и на буржуазию, которая была «угодливой по отношению к стоящим выше и деспотичной по отношению к нижестоящим». Снобы, по определению Теккерея, — высокомерные, чванливые люди, готовые заискивать перед вышестоящими и презрительно относиться к нижестоящим. Он считает их людьми, которые стремятся пустить пыль в глаза, выглядеть богаче, они одержимы тщеславием и лицемерием. «Книга снобов» состоит из 52 глав, каждая из которых содержит сатиру на определенный тип сноба. Осмеивая снобизм как один социальный недостаток, Теккерей сделал обзор на все многообразие представителей буржуазно-аристократического общества Великобритании. Сноб Венценосный — марионетка, возглавляющая общественную систему, построенную на сохранении отживших предрассудков и мертвых аристократических традиций. Затем следуют очерки, в которых речь идет об аристократических снобах, клерикальных, университетских, военных, литературных. Теккерей относит к снобам вигов и консерваторов. Виги были либералами, но, несмотря на это, писатель не видит существенной разницы между ними и консерваторами. В книге рассказано и про деревенских снобов и снобов Сити, про ирландских снобов и снобов-радикалов. Значение «Книги снобов» заключается в том, что снобизм рассматривается в ней не как моральный порок, а как социально важное явление, корни которого уходят далеко в историю формирования общественного строя Великобритании. Автор: Дарья Прихунова

Краткая история женского нижнего белья

У каждой одежды есть своя определенная цель, но нижнее белье всегда имело двойную ценность. Сегодня нижнее белье — символ женственности и эстетики тела, и модные дома обращают все больше внимания на этот предмет одежды. Нижнее белье: предпосылки появления О нижнем белье в древнем мире мы знаем не так много и можем судить только по немногочисленным источникам. Очень немногие женщины в древнем мире носили то, что мы сегодня назвали бы трусиками. Мужчины часто носили различные набедренные повязки, но и женщины в большинстве культур носили одежду, похожую на комбинезон из мягкого материала, если вообще что-либо носили. В зависимости от климата (и местных определений скромности) нижнее белье служило верхней одеждой для представителей низших классов общества. Первые формы нижнего белья были засвидетельствованы уже в Древнем Египте. Египетские женщины из низшего сословия редко носили нижнее белье из-за жары. Наиболее распространенной одеждой египтянок любого класса была простая льняная туника, которую можно было носить как нижнее белье или как верхнюю одежду. Состоятельные женщины носили утягивающее белье, которое подчеркивало идеальную фигуру с маленькой грудью и большими бедрами. Историки расходятся во мнениях относительно того, регулярно ли греческие женщины носили какое-либо нижнее белье. В минойском обществе, которое процветало на греческом полуострове до прихода греков, примерно в IV веке до н.э. акробаты изображались на фресках и мозаиках в набедренных повязках. На фреске в Кноссе изображены как мужчины, так и женщины акробаты. Однако другие источники говорят нам, что данный вид нижней одежды носили только мужчины. Однако именно в Италии произошло развитие формы нижнего белья, что сделало его «похожим» на то, которое мы носим сейчас. В римском обществе уход за телом, которое должно было быть подтянутым, представлял собой очень важную часть повседневной жизни, и именно в этом контексте женщины начали носить бюстгальтеры; это были тугие повязки, расположенные не выше, а ниже груди. Таким образом, изображения женского тела стали средством демонстрации и дальнейшего подчеркивания превосходства их цивилизации. В средневековой Европе одной из основных функций нижнего белья (также называемого нательным бельем, поскольку оно часто изготавливалось из льна) была защита от холода. Одежда состояла из нескольких слоев, причем самые мягкие ткани располагались ближе к коже. Помимо изоляции, белье защищало тело от более грубой верхней одежды. Средневековые женщины, скорее всего, носили только простую сорочку. Как и ночная рубашка, она имела длинные рукава и была довольно бесформенной. Богатые женщины и королевские особы носили более роскошные варианты, сделанные из тонкой ткани и украшенные искусной вышивкой. Такая накидка сохраняла чистоту верхней одежды, впитывая пот и другие телесные вещества. Большинство женщин могли позволить себе иметь несколько льняных сорочек, которые можно было менять, когда они загрязнялись, и их было относительно легко чистить. Но женские платья, особенно сделанные из тонких или тяжелых тканей, как шелк, кружево, конопля, шерсть и кожа, стирали редко, если вообще стирали. Во всех семьях, кроме самых богатых, стирку проводили один или два раза в год. Женщины или их служанки посыпали грязное белье золой, чтобы предотвратить появление плесени до тех пор, пока одежду не почистят. Однако в эпоху Возрождения появляются первые предметы белья для мужчин и женщин, рубашки и длинные трусы до колен; в дополнение к этому мы наблюдаем рождение подвязок. Первоначально они были аксессуарами, которые мужчины использовали для удержания чулок. Однако когда подвязки стали частью женского приданого, они превратились в орудие обольщения, и вскоре их стали украшать лентами и драгоценностями. С 1500-х до конца 1800-х: корсеты и многое другое В этот период женское нижнее белье представляло собой набор предметов одежды и строгих структур, предназначенных для придания формы и преобразования тела, чтобы оно соответствовало определенным канонам и социальным стандартам. Например, корсет, который по сей день используется в медицинских целях, изначально был рожден с эстетической целью, и на протяжении веков он принимал различные формы и размеры, чтобы соответствовать господствующим модам и стандартам. Следы корсета засвидетельствованы со времен критской цивилизации, но период его максимального использования приходится на 1500 год при Екатерине Медичи. Жизнь супруги короля Франции, вопреки нашим ожиданиям, была непростой: ее видели иностранкой и критиковали за внешний вид. Говорят, она изобрела корсет только для того, чтобы уменьшить свою «пышную» талию. Ее также помнят за заботу о гигиене: именно она ввела во Франции использование духов. Вскоре к корсету присоединился кринолин, фактически структура, созданная для придания типичной округлой формы юбкам того времени. Если в 1700 году корсет стал немного удобнее, то в 1800 году, с модой на тонкую талию-«осу», он стал до крайности стягивающим. К концу XIX века стали проводить медицинские исследования по использованию корсета, который был признан причиной ряда физических заболеваний у женщин, включая смещение органов и даже психические проблемы (считалось, что это может привести к истерике). В этот момент нижнее белье превратилось в приданое, и моделей становилось все больше и больше, вплоть до того, что количество слоев нижних юбок увеличилось с одного до пяти! Кроме того, женщины носили трусы, похожие на мужские модели, и чулки до колена или выше с подвязками. XX век: эпоха «интимных» изменений В 1893 году Мари Тусек запатентовала «Поддержку груди». У этого предмета белья были отдельные карманы для каждой груди, погоны, крючки и петли. 1900-е годы представляют собой эпоху, когда произошли основные и самые внезапные изменения в отношении женского нижнего белья, и одной из самых важных фигур в этом отношении была Мэри Фелпс Джейкобс (позже она изменила имя на Каресс Кросби, хотя друзья и близкие всю жизнь звали её Полли, по домашнему детскому прозвищу, американская активистка, издатель и писатель, а также как изобретатель бюстгальтера. Как и многие другие успешные изобретения, он родился из сочетания необходимости и случая, когда 19-летняя Каресс захотела посетить бал, избегая стягивания корсетом, поэтому она решила объединить два носовых платка и розовую ленту, создав первый бюстгальтер, как мы знаем его сегодня. Вскоре молва распространилась среди других девушек, увидевших, как грациозно и свободно двигается молодая женщина, что иначе было бы невозможно из-за корсета. 3 ноября 1914 года Каресс получил патент. Среди первых дизайнеров, выпустивших бюстгальтер, был Поль Пуаре, которого до сих пор помнят за то, что он создал новый женский образ, свободный, естественный, а иногда и экзотический; ткань его одежды легла на тело легко, мягко. Казалось бы, все мы помним, что из оков корсетов женщин освободила Коко Шанель. Она предложила брюки — новую удобную униформу. Но, справедливости ради, эти модные революции все же случились чуть раньше, чем настал звездный час великой Мадемуазель. И принадлежали они Полю Пуаре — человеку, который единолично определил европейскую моду начала XX века. Пуаре помог избавиться от неудобных и морально устаревших корсетов, впервые создав силуэт, который «опирался» на плечи и свободно струился по фигуре. В то время как корсет начал исчезать, трусики становились все более короткими и удобными. Рожденные для мужского рынка в 1906 году, вскоре они стали выпускаться и для женщин, которые, в свою очередь, участвовали в Великих войнах, нуждались в гораздо более удобной и практичной одежде для передвижения и, прежде всего, для работы: это было началом женской эмансипации. Во время Второй мировой войны бюстгальтеры предлагались даже фабриками, где женщин впервые стали называть рабочими. В 1930-х годах начали создавать первые размеры чашечек от А до Е. Но именно нейлон был изобретен для того, чтобы сделать бюстгальтеры доступными для более широкой аудитории: на самом деле цены стали доступнее именно потому, что бюстгальтеры были сделаны из дешевого и прочного волокна. В 50-е годы изгибы женских тел были усилены как никогда раньше, создавая образ чувственной женщины. В это же время появляется бюстгальтер-пуля. В конце 1960-х многие женщины символически сжигали бюстгальтеры в знак протеста против патриархата, в поддержку равноправия. Это считалось актом освобождения. С появлением телесериалов и женских групп, таких как знаменитые «Ангелы Чарли», бренды и реклама предлагали более повседневные идеалы женщин, чтобы показать их красоту и чувственность. В 80-е нижнее белье щеголяло во всех его проявлениях, но как символ раскрепощения, а не скованности. В 90-х годах появился бюстгальтер Wonderbra, который впервые надела Ева Герцигова и который сегодня известен как «бюстгальтер пуш-ап». Это была настоящая революция, маркетинговая кампания и реклама которой до сих пор считаются одними из самых важных и действенных. С появлением в 1977 году Victoria’s Secret, крупнейшего бренда нижнего белья в США, и его «Ангелов» нижнее белье было полностью пропущено через таможню и стало популярным во всем мире. В конце 90-х и начале 2000-х Calvin Klein прославил свое нижнее белье благодаря многочисленным рекламным кампаниям, в которых модели снимались в трусах и боксерах с названием бренда. С самого начала ему удалось запустить маркетинговое сообщение, которое было сосредоточено не только на самом нижнем белье, но и на философии в целом: изображение красивых, сильных и уверенных в себе мужчин и женщин, всех качеств, типичных для тех, кто покупали и носили одежду Calvin Klein. Что насчет сегодняшнего дня ? В последнее время предпочтение отдается более естественному эффекту, женское нижнее белье определенно более свободное, материалы мягкие, комфортные, своего рода вторая кожа, и существует тенденция выбирать органические или устойчивые волокна. Белье больше не прячется, а находится на виду, присутствует как в коллекциях высокой моды, так и в уличных коллекциях: оно появляется на подиуме от Prada до Versace. Женские тела претерпели несколько изменений по эстетическим канонам каждой эпохи и на сегодняшний день можно констатировать, что мы наконец пришли к такому разнообразию моделей и вариантов, что выбор является всеобъемлющим и индивидуальным, изменяющимся согласно нашим идеалам: чувствовать и смотреть в соответствии с тем, что мы есть, а не тем, чем мы должны быть для других. Автор: Арсений Биньевский

Свобода не для всех. Почему свободная торговля не так выгодна бедным странам, как богатым

В издательстве «Манн, Иванов и Фербер» вышла книга экономиста Ха-Джун Чанга «Съедобная экономика. Простое объяснение на примерах мировой кухни». Что анчоус может поведать нам об индустриализации, а рынок курицы и пшеницы о неравенстве? Опираясь на экономические отрасли, связанные с конкретными продуктами — от лапши и чеснока до кока-колы и кофе — автор рассказывает о том, как работает рыночная экономика, почему растет социальное и экономическое неравенство и какое будущее ждет глобальный рынок в связи с роботизацией. Публикуем главу, посвященную говядине и минусам свободной торговли. Какую страну считают самой футбольной в мире? Многие в ответ на этот вопрос, вероятно, назовут Бразилию — она выиграла больше всего чемпионатов мира по футболу, целых пять. Или, может, Италия? Она выиграла кубок всего четыре раза, но ведь ее население не дотягивает и до трети населения Бразилии (61 миллион против 212 миллионов). Но правильный ответ не Бразилия и не Италия, а Уругвай. Уругвай? Да-да, по-моему, именно так. Эта страна знаменита в футбольном мире по меньшей мере как родина Луиса Суареса, блестящего футболиста, который, как это ни странно, прославился тем, что кусает на поле других игроков. В Уругвае проживает всего 3,5 миллиона человек, а он дважды выигрывал чемпионат мира по футболу. Свой первый кубок страна получила в 1930 году, дома, в Монтевидео, а второй — в 1950 году, играя против хозяев поля в бразильской столице того времени Риоде-Жанейро. Говорят, тот матч стал для бразильцев одним из самых больших разочарований за всю историю футбола. Будь в Уругвае такое же население, как в Бразилии, получалось бы, что он в пропорциональном отношении выиграл чемпионат мира не дважды, а сто двадцать один раз, то есть получил на сотню больше кубков, чем было когда-либо разыграно на чемпионатах мира. Словом, две победы — поистине колоссальное достижение для такой маленькой нации, даже если первая случилась почти сто лет, а вторая — два поколения назад (так что, дорогие английские фанаты, утешайтесь тем, что есть в мире и другие страны, чья сборная в последний раз выигрывала Кубок мира еще в более давние времена, нежели ваша). Но сколь бы невероятным ни казалось это достижение Уругвая, футбол — это не единственное поле (уж простите за каламбур), на котором преуспела эта страна. Она на редкость многого достигла в вопросах политических и гражданских прав. Например, в 1912 году Уругвай стал первой латиноамериканской страной, в которой женщинам предоставили право подавать документы на развод без конкретной причины. Он был одной из первых стран в мире, где женщины получили право голоса (в 1917 году). А в 2013 году Уругвай первым в мире легализовал марихуану. Но есть еще одна область, в которой Уругвай находится, так сказать, на вершине международной лиги, хотя, возможно, и не такая эффектная, как футбол, политика или гражданские права. Речь идет о мясной промышленности. В настоящее время Уругвай далеко опережает своего ближайшего соперника по поголовью крупного рогатого скота на душу населения. Причем дело не только в количестве, но и в качестве — Уругвай первым в мире начал прослеживать жизненный цикл каждой единицы крупного рогатого скота (случилось это в 2004 году). А еще исторически сложилось так, что Уругвай оказался первым и в массовом производстве говяжьего экстракта. Начали они с переработки говяжьего бульона в густую жидкость (также известную как жидкая говядина), а впоследствии предложили потребителям культовые говяжьи бульонные кубики Oxo. В 1847 году Юстус фон Либих, немецкий ученый, один из отцов-основателей органической химии, известный своими работами по минеральному питанию растений, изобрел экстракт говядины. Исследователь надеялся, что этот продукт станет для бедняков, которые не могли позволить себе говядину, источником питательных веществ, содержащихся в настоящем мясе. К несчастью для фон Либиха, сырье тоже оказалось слишком дорогим, и большинство людей не могли купить и экстракт. Он так и остался кулинарной диковинкой, которую последующие пятнадцать лет производили только совсем небольшими партиями. Но потом, в 1862 году, о продукте Либиха узнал Георг Кристиан Гиберт, молодой немецкий инженер-железнодорожник, работавший тогда в Уругвае. Он предложил производить экстракт в этой стране, где (как в Аргентине и Бразилии) говядина стоила очень дешево, ибо считалась, по сути, побочным продуктом кожевенной промышленности. Ведь судов-рефрижераторов в те времена еще не было, и экспортировать мясо на потенциальные рынки Европы и Северной Америки не представлялось возможным. И вот в 1865 году в Лондоне была учреждена компания Liebig Extract of Meat Company (LEMCO). Производственные мощности расположились в уругвайском городе Фрай-Бентос («Брат Бенедикт»; город назван в честь монаха-отшельника XVII века, который, по общепринятому мнению, жил когда-то в пещере неподалеку). У компании были даже собственные научно-исследовательский отдел и лаборатория (в ней научные открытия ученых использовались для разработки коммерчески успешных продуктов и новых производственных технологий). А ведь в те дни подобную роскошь могли себе позволить только самые технологически продвинутые компании вроде BASF, гиганта немецкой химической промышленности (см. главу «Анчоусы»). Многие историки считают, что LEMCO, впоследствии открывшая свои филиалы в целом ряде стран по всему миру (в Европе, Южной Америке и Африке), была первой в мире транснациональной продовольственной компанией (о транснациональных компаниях см. главу «Банан»). Говяжий экстракт LEMCO сначала назвали — очень, конечно, выразительно! — Lemco (фантазии можно просто позавидовать!). И несмотря на самое дурацкое имя в истории торговли, продукт стал хитом во всем мире. Это был удобный и дешевый вариант приготовления сытного говяжьего бульона. Правда, источником ценных питательных веществ для бедняков, как мечтал когда-то фон Либих, говяжий экстракт так и не стал (оказалось, что в процессе производства сырье теряет большую часть белка и жиров, а вместе с ними и большинство питательных веществ). А в 1908 году экстракт превратили в высушенный бульонный кубик, который наконец переименовали в Oxo, и он стал еще удобнее и популярнее. В 1873 году, вскоре после громкого успеха с экстрактом говядины LEMCO вывела на рынок еще один продукт мирового уровня — консервированную солонину. Надо сказать, к тому времени солонину — это вяленная в соли говядина — изготавливали в Европе уже сотни, если не тысячи лет. Но LEMCO сделала этот продукт доступным гораздо большей части человечества благодаря тому, что использовала более дешевые ингредиенты и усовершенствованную технологию консервации (раньше этой цели служила лишь соль в составе блюда). И без того относительно дешевая уругвайская говядина подешевела еще больше за счет использования менее дорогих частей туши (по «правильному» рецепту требовалось брать дорогую грудинку). Эти части перемалывали в фарш (скорее всего, чтобы подмена не была заметна). А благодаря тому, что мясо закатывали в герметичные консервные банки, LEMCO удалось существенно увеличить срок его хранения. Солонина хранилась намного дольше, чем позволяла первоначальная технология выдерживания в соли, и, следовательно, ее стало можно перевозить на значительные расстояния. Как когда-то писал именитый писатель-путешественник Шафик Мегджи в своем репортаже для BBC, посвященном объекту всемирного наследия ЮНЕСКО из Фрай-Бентоса, консервированная солонина и бульонные кубики Oxo «стали основным продуктом питания для рабочего класса всей Европы, то есть для тех людей, для которых мясо раньше считалось продуктом непозволительно дорогим. Эта компания снабжала недорогими, долго хранящимися и удобными для переноски пайками британских солдат во время Англо-бурской войны, а также британские и немецкие войска во время Первой мировой; она кормила консервированной говядиной ученых-полярников, в том числе Роберта Фолкона Скотта и Эрнеста Шеклтона». И позже, уже во время Второй мировой войны, солонина сыграла решающую роль в обеспечении белком британских гражданских и, конечно, солдат. Известно, что с апреля по сентябрь 1942 года, в разгар так называемой битвы за Атлантику, в ходе которой значительную часть поставок продовольствия из США в Великобританию (и в СССР) топили немецкие подводные лодки (пока британцы не расшифровали код Enigma немецкого флота), консервированная солонина составляла седьмую часть мясного рациона британцев. Кстати, солонина (по-английски сorned beef), конечно же, названа так не потому, что в ней есть кукуруза (сегодня corn большинство англоязычных людей воспринимают как кукурузу). Дело в том, что это значение слова corn непривычно для Америки. В старом британском словоупотреблении оно означало «зерно» — любое зерно, не только кукурузное. А название сorned beef (солонина) происходит от способа приготовления: просто раньше мясо выдерживали в крупинках (зернышках) соли, а в наши дни для этого обычно используют рассол. Если подумать, британцы довольно часто сталкиваются со старым употреблением слова corn. Многие из них живут в небольших городах, где сохранилось здание хлебной биржи Corn Exchange, — это место, где в старые времена располагался зерновой рынок (в США его называли бы Grain Exchange: grain тоже переводится как «зерно»). А еще многие британцы наверняка помнят из школьной программы о так называемых хлебных законах (Corn Laws). Хлебные законы были введены в 1815 году для защиты британских производителей зерна; речь в них, в частности, шла о пошлинах на ввоз или о запрете импорта более дешевого зерна из-за рубежа. Множество подобных законов действовало в Британии еще с XV века, но те, что приняли в 1815 году, были особенно спорными. Дело в том, что они появились на заре промышленной революции, когда обрабатывающие отрасли быстро крепли и ширились, что, как следствие, вело к стремительному росту городского населения. Для горожан (фабричных рабочих, чиновников, клерков, лавочников и капиталистов), которые зерно покупали, а не выращивали сами, хлебные законы были настоящим проклятием. Критики отнюдь не безосновательно указывали на то, что без этих законов Британия могла бы импортировать более дешевое зарубежное зерно, что позволило бы городскому населению (да и многим сельским жителям, скажем рабочим на фермах, которым тоже приходилось покупать зерно и муку) питаться дешевле и качественнее. Далее они (критики) отмечали, что благодаря более дешевой еде капиталисты получали бы больше прибыли, так как могли бы меньше платить своим работникам и, таким образом, имели бы возможность больше инвестировать в обрабатывающую промышленность, которая в то время была истинным локомотивом экономического развития государства. По мнению критиков хлебных законов, все это пошло бы на пользу нации в целом, пусть даже и означало меньший доход от аренды земель для землевладельцев и меньшие прибыли для фермеров-капиталистов, выращивавших зерновые культуры. И вот в 1838 году два члена британского парламента — Ричард Кобден и Джон Брайт — создали знаменитую Лигу против хлебных законов (впоследствии обоими парламентерами, кстати, восхищалась Маргарет Тэтчер, в прошлом премьер-министр Великобритании, известная своей тягой к либерализации). При поддержке неаграрных групп, которые благодаря промышленной революции разрослись и набрали силу, Лига провела на редкость мощную и эффективную кампанию и в 1846 году сумела отменить хлебные законы. Как утверждает самый известный экономист эпохи свободного рынка XX век Милтон Фридман в своей чрезвычайно влиятельной книге «Свобода выбирать», написанной им в соавторстве с женой Роуз, отмена хлебных законов стала окончательной победой в «битве за снятие государственных ограничений в сфере промышленности и торговли». Фридманы также отмечают, что это событие открыло «три четверти века абсолютной свободы торговли, которая продолжалась до Первой мировой войны, и завершило переход к очень ограниченному государству, начавшийся много десятилетий назад». Согласно доминирующему ныне взгляду на историю капитализма, результатом этого «либерального» международного экономического порядка, основанного на свободной торговле и свободном перемещении капитала под предводительством Британии, стал период беспрецедентного глобального процветания. Вот только, к сожалению, продолжался он недолго: довольно скоро все полетело в тартарары из-за политико-экономической нестабильности в мире, неизбежного следствия двух мировых войн, а также из-за Великой депрессии в США. Следует отметить и то, что, как и все другие «истории появления» свободной торговли, эта буквально кишит неточностями и мифами. Отложим пока тот факт, что в преддверии перехода Британии к политике свободной торговли именно те самые «государственные ограничения в сфере промышленности и торговли», которые Фридманы критикуют за контрпродуктивность, обеспечили глобальное доминирование британского промышленного сектора (см. главу «Креветки»). Забудем также о другой детали — о том, что в результате отмены хлебных законов Британия на самом деле не перешла к свободной торговле полностью. В 1848 году более 1100 видов товаров по-прежнему облагались пошлинами на ввоз (многие из них — весьма существенными). Лишь в 1860 году, когда этот список сократился до 50 наименований, Британию стало можно назвать страной свободной торговли. Но даже если мы с вами проигнорируем оба упомянутых выше неудобных факта, в этом мифе о сотворении свободы торговли есть огромная дыра, которую никак нельзя не заметить. Дело в том, что на волне практического применения свободной торговли Британия даже не была первой. Эта честь в действительности принадлежит странам Латинской Америки, которые начали проводить политику свободной торговли за несколько десятилетий до Британии — в 1810–1830-х годах. Хотя латиноамериканцы и были пионерами свободной торговли, переходили они на нее отнюдь не свободно. Ведь после обретения странами Латинской Америки независимости от испано-португальских колонизаторов в первые несколько десятилетий XIX века европейские державы во главе с Британией заставили их подписать то, что впоследствии стали называть неравноправными договорами. Помимо прочего, эти договоры, навязывая более слабым нациям свободную торговлю, лишали их «тарифной автономии», то есть права самостоятельно устанавливать пошлины. Чтобы местные правительства все же что-то зарабатывали, но не могли при этом влиять на международные торговые потоки, была разрешена только очень низкая единая пошлина — обычно 5%, но бывало и всего 3%. Начиная с 1830-х годов подписать неравноправные договоры и присоединиться к банде фритредеров были принуждены и другие относительно слабые, но все же независимые страны мира: Турция (в те времена Османская империя), Таиланд (тогда Сиам), Иран (тогда Персия) и Китай. А начиная с 1853 года, когда коммодор Перри из Военно-морских сил (ВМС) США насильственно открыл японские порты для американской торговли с помощью так называемой дипломатии канонерок, подобные договоры была вынуждена подписать и Япония. Но когда в 1910-х годах срок всех этих соглашений истек, Япония тут же отказалась от свободной торговли и подняла промышленные тарифы в среднем примерно на 30%, дабы защитить свои зарождающиеся отрасли от конкуренции со стороны куда более сильных иностранных производителей (см. главу «Креветки»). А страны Латинской Америки сделали то же самое еще раньше, в 1870–1880-х годах, когда истек срок действия их неравноправных договоров. Любопытно, что на протяжении XIX — начала XX века, пока свободная торговля принудительно распространялась по всему миру, в странах континентальной Европы (за исключением Нидерландов и Швейцарии) и в Северной Америке нормой, напротив, стал протекционизм. Главными нарушителями принципов свободной торговли были США: в период между 30-ми годами XIX века и Второй мировой войной средние ставки промышленных тарифов варьировались там от 35 до 50%. Так, Америка в течение большей части этого времени была самой протекционистской страной в мире. Так что получается, что период, который Фридманы описывают как «три четверти века абсолютной свободы торговли», на самом деле не был временем действительно свободной торговли в том смысле, в каком мы ее обычно понимаем. Из двух десятков стран Европы, которые могли сами выбирать собственную торговую политику, по-настоящему свободную торговлю практиковали лишь очень немногие (Великобритания, Нидерланды и Швейцария). США также не входили в это число. Все же остальные нации, практиковавшие свободную торговлю, делали это по принуждению, а не по своей воле: малоразвитые страны Азии и Латинской Америки — в рамках неравноправных договоров, а азиатские и африканские колонии европейских держав — под давлением хозяев-колонизаторов. На радость сторонникам свободной торговли, сегодня международные отношения подобной «несвободной свободной торговлей» не запятнаны. Срок действия всех неравноправных договоров истек уже к 1950-м годам. К 1980-м большинство стран со значительным населением были деколонизированы, хотя до сих пор в мире остается на удивление много территорий под колониальным правлением (около шестидесяти). И наконец, что главное, начиная с 1995 года международная торговля регулируется Всемирной торговой организацией (ВТО), в которой все страны — члены ВТО имеют равные права, в отличие от всех других международных организаций, в которых страны с большей военной и/или экономической мощью формально получают большее право голоса. Однако все это, к сожалению, вовсе не означает, что в современной международной торговле нет дисбаланса власти. Да, более сильные страны действуют сегодня не так нагло и жестоко, как раньше, но они по-прежнему используют силу для того, чтобы формировать систему международной торговли по своему усмотрению и управлять ею в собственных корыстных интересах. Начнем с того, что более могущественные страны изначально имели гораздо большее влияние и, когда правила ВТО только обсуждались, понятно, сделали все, чтобы правила эти были в их пользу. Например, ВТО налагает меньше ограничений на защиту торговли и субсидирование сельскохозяйственных производителей, нежели производственных. Нетрудно догадаться почему: условно говоря, в богатых странах слабее развито сельское хозяйство, а в бедных — производство. Или возьмем правила ВТО, ограничивающие способность национальных правительств регулировать деятельность транснациональных корпораций (ТНК), действующих в пределах границ их стран. ВТО прямо запрещает применять «требование использовать местный компонент» (когда правительство требует, чтобы ТНК покупали больше определенной доли ресурсов на месте, а не импортировали их; см. главы «Банан» и «Лапша»). Это правило тоже непропорционально выгодно богатым странам, ведь большинство ТНК создаются в развитых экономиках. Эти примеры четко показывают, что, даже если все страны — члены ВТО живут по одним и тем же правилам, более могущественные страны получают больше выгод от этой системы, ведь они изначально устроили все так, чтобы правила играли им на руку. Более того, как всем хорошо известно, писаные правила — это одно, а их практическое применение — это совсем другое. Возьмем, например, пошлинные правила ВТО, которые на бумаге, безусловно, благоприятствуют развивающимся странам, позволяя им использовать более высокие пошлины. Однако на практике выгоды добиться нелегко, потому что богатые страны задействуют всю свою власть, чтобы не дать бедным устанавливать полные надбавки к пошлинам. Часто это достигается за счет финансовой мощи богатых стран. Они, например, сделали либерализацию торговли ключевым условием для того, чтобы развивающиеся страны могли получить от них финансовую поддержку. Это могут быть как предоставляемая все теми же богатыми странами двусторонняя помощь, так и кредиты, которые выплачивают многосторонние финансовые институты вроде Всемирного банка и МВФ, которые эти же страны и контролируют (см. сноску на предыдущей странице). В других случаях они используют так называемую мягкую силу (или, если употребить более модный термин, «идеальную власть»), действуя через научные круги, международные СМИ и политические аналитические центры и с их помощью убеждая развивающиеся страны в том, что свободная торговля им исключительно полезна. В результате всех этих усилий фактически применяемая пошлина для промышленности в развивающихся странах в наши дни составляет в среднем около 10%, хотя по правилам ВТО им разрешено поднимать ее до 20, 30% и даже более (в зависимости от страны). Как видите, власть — это не только когда кто-то в открытую заставляет вас делать что-то против вашей воли. Это и когда вас принуждают под страхом наказания воздерживаться от каких-либо действий, которые явно в ваших интересах, или убеждают, что эти действия вашим интересам противоречат. Но вернемся к говядине. Благодаря сочетанию, кажется, абсолютно ненасытного аппетита людей к этому мясу и появления все новых технологий (экстракции, консервирования, охлаждения и заморозки) за последние полтора века говядина покорила весь мир. И одержимость эта настолько велика, что, как выразился ученый-эколог Вацлав Смил, она превратила Землю в «планету коров». Однако производство говядины наносит нашей планете чудовищный экологический вред в виде выброса парниковых газов, вырубки лесов и использования огромных объемов воды (см. также главы «Креветки» и «Лайм»). Говядина заняла настолько важное положение в питании человека, что сегодня совершенно немыслимо обсуждать роль мяса в обществе и экономике (как положительную, так и отрицательную), не упоминая ее. Точно так же с ростом капитализма и сопутствующей ему идеологии свободного рынка и свободной торговли концепция свободы начала безраздельно доминировать в наших мыслях об обществе и экономике. Любая идея, в описании которой есть слова «свободный» или «свобода», изначально считается правильной и перспективной — свободная торговля, свободный рынок, свобода слова, свободная пресса и так далее и тому подобное. А все, что может чему-то из этого противоречить, в свою очередь, считается примитивным, репрессивным и отсталым. А между тем свобода может быть представлена в великом множестве ипостасей, и ни одну из них нельзя рассматривать как однозначно правильную для всех и вся (см. главу «Бамия»). Скажем, если говорить о слове «свобода» в словосочетании «свободная торговля», то тут оно означает только свободу от национального регулирования (например, от запрета на импорт) или от налогов (например, пошлин) национальных правительств для торгующих через национальные границы. Ни больше ни меньше. Отсюда и извращенная ситуация, сложившаяся в первую эпоху свободной торговли (то есть в XIX и начале ХХ века), когда «свободная» торговля осуществлялась почти что одними несвободными нациями, лишенными посредством колониализма и неравноправных договоров права самостоятельно определять свое будущее. Даже в ситуации формального равенства наций, которую мы наблюдаем в нынешнюю, вторую эпоху свободной торговли, эта политика по-прежнему не означает, что все выигрывают в равной степени, поскольку правила международной торговли устанавливаются и регулируются более сильными странами прежде всего в их собственных интересах. Только когда мы осознаем дисбаланс сил, определяющий нашу международную торговлю, и когда нас перестанет ослеплять присутствие в словосочетании «свободная торговля» замечательного эпитета «свободная», мы сможем понять, почему сегодня так много споров вокруг того, что якобы однозначно и безусловно призвано нести благо для всех и каждого, то есть вокруг свободной торговли.

Враг рода человеческого. Кто был прототипом графа Дракулы

В издательстве «Манн, Иванов и Фербер» вышла книга «Румынские мифы. От вырколаков и фараонок до Мумы Пэдурий и Дракулы» исследовательницы фольклора Румынии Наталии Осояну. Автор рассказывает о румынских мифах, сказках и их героях в контексте славянской и европейской мифологии. Публикуем фрагмент из главы, посвященной колдунам, ведьмам и особенностям румынской магической традиции. Не будет преувеличением заявить, что когда про Румынию упоминают в контексте сверхъестественного, то подавляющему большинству слушателей, зрителей, читателей приходит на ум одно и то же имя: Дракула, а также один и тот же регион (Трансильвания) и магический феномен (вампиризм). Благодаря Брэму Стокеру и многочисленным произведениям, так или иначе основанным на его романе 1897 года (который, кстати, вовсе не был первым творением на означенную тему), трансильванский граф обрел множество обличий и считается ныне прародителем целого сонма литературных и кинематографических кровопийц. Но сколько в этой книге настоящего фольклорного субстрата Румынии, можно ли на основе Дракулы как персонажа и типажа делать выводы о румынских вампирах как фольклорной категории? Вопрос гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Брэм Стокер никогда не бывал в Трансильвании и изучил ее по книгам — но по меньшей мере Эмили Джерард, автор травелога «Страна за лесом» (буквальный перевод названия «Трансильвания»), знала, о чем пишет, поскольку вместе с мужем-офицером прожила несколько лет в Германштадте (Сибиу) и Кронштадте (Брашов). Впрочем, книга Джерард посвящена не только и не столько вампирам, поэтому те сведения, которые она излагает, довольно выборочные и немного предвзятые: акцентируя внимание читателя на том, что «носферату» пьют кровь, автор упускает из вида, что это лишь одна из множества особенностей этого колдовского племени. Но следует отдать должное Джерард — она хотя бы делит вампиров на живых и мертвых. Фольклористы знают, что на самом деле разновидностей намного больше. Итак, начнем с того, что существа, которых принято называть румынскими вампирами, — на самом деле они в большей или меньшей степени вампиры, колдуны/колдуньи, упыри и оборотни — в общем смысле чаще всего именуются стригоями. Этимологически слово «стригой» происходит (согласно одной из версий) от латинского strix, означающего сову-неясыть, которая, по преданию, пила кровь детей (русское название этой птицы, если вдуматься, тоже довольно зловещее). У западных славян есть эквиваленты стригоев — штрига и стрыга, причем последнюю прославил Анджей Сапковский благодаря «Ведьмаку» (забегая вперед, скажем, что стрыга — это мертвый стригой). Термин «стригой» или «стрига» известен с давних времен, о нем упоминает Дмитрий Кантемир в «Описании Молдавии» (1769), но описывает не вампира, а ведьму, которая губит младенцев. Предположительно, во времена Кантемира фольклорный образ стригоя еще не сформировался как следует. Эмили Джерард в «Стране за лесом» назвала румынских вампиров «носферату» — во многом благодаря ей этот термин впоследствии получил широкое распространение через «Дракулу» Стокера и экранизации, в первую очередь «Носферату, симфония ужаса» (1922) Мурнау. Но в современном румынском такого слова нет, и ни один этимологический словарь не содержит его с пометкой «устаревшее» или «регионализм». Предполагается, что Джерард могла заимствовать термин из статьи Вильгельма Шмидта, опубликованной в 1865 году на немецком языке, но это мало что проясняет. Трудно понять, что именно авторы не расслышали как следует. Nesuferitu («невыносимый»)? Necuratu («нечистый»)? А может, речь о нашем старом знакомом — Nefârtatu (Нефыртат, букв. «враг [рода человеческого]»)? Увы, теперь можно лишь строить предположения… К настоящему моменту этнографы различают региональные вариации стригоев (шишкои, морои, босоркои, приколичи), а также, как уже упоминалось, живую и мертвую разновидности. Остановимся на второй классификации, поскольку первая очень специфична и заинтересует, скорее, профессиональных исследователей фольклора (но к приколичам еще вернемся в следующей главе). Живыми стригоями не становятся, а рождаются. Причин довольно много: стригоем будет дитя инцеста или брака между недостаточно отдаленными родственниками, включая посаженных и крестных отцов и матерей, а также дитя, зачатое в большой религиозный праздник. Если беременная женщина выпила оскверненной воды или ночью вышла на улицу с непокрытой головой, ее ребенок будет стригоем. Стригоем также становится младенец, рано отлученный от материнской груди или сам отказавшийся пить молоко; седьмой сын или седьмая дочь, родившиеся подряд у одних и тех же родителей; кто-то из братьев или сестер, родившихся в один и тот же месяц; рожденный в лесу в зарослях кустарника; проклятый злой повитухой… Стригоем без особых причин может стать ребенок, родившийся «в рубашке» или «в шапочке». И разумеется, кем еще может быть дитя двух стригоев, как не стригоем? Родители способны подбросить его в нормальную семью, забрав, разумеется, чужого младенца — и о том, какая участь ждет несчастное дитя, лучше не думать. У стригоя, как правило, есть хвостик — необязательно в самой логичной части тела, — который он прячет от посторонних взглядов. В некоторых случаях к внешним признакам стригоев относят плешь, рыжие волосы, чрезвычайную худобу, но, в отличие от хвоста, ни одно из этих подозрительных свойств не может считаться определяющим. Стригои способны превращаться в зверей, но… вовсе не в летучих мышей. На самом деле предпочтительные варианты — собака и кошка; гораздо реже встречаются быки, петухи, бараны, лошади, волки, куры, свиньи, лягушки и даже тараканы! Для превращения стригой должен трижды кувыркнуться, и то же самое требуется для того, чтобы вернуть себе привычный облик. По ночам стригои разъезжают на бочонках, метлах (да, мужчины тоже) и мялицах (мялках для льна и конопли), а если случается на перекрестке встретить конкурента, дерутся трепалами до крови, пока не иссякнет молодецкая удаль; победитель становится главным стригоем, а раны у всех участников такого побоища заживают сами собой. Если обычному человеку довелось застать стригойскую битву, он может принять в ней участие и даже выжить: всего-то и надо, что взять обычную саблю вместо трепала. Стригои могут пить кровь, но чаще они довольно нетипичные вампиры, которые высасывают жизненную энергию — ману — как у людей, так и у животных и даже растений. Погодные стригои могут провоцировать засуху, выпивая дожди. В тех селах, где они живут, часто случается град — причем не по их вине, а потому что Всевышний пытается таким способом очистить землю от нечисти. Если идет слепой дождь, люди говорят, что стригойка выходит замуж. Чтобы поближе познакомиться со стригойками, надо первую увиденную в марте змею убить и отрезать ей голову. В пасть головы вложить чеснок и посадить в День святого Георгия, до восхода солнца. Урожай собрать и сохранить до следующего года, а там намазать грудь маслом, выдавленным из этого чеснока, и забраться на дерево: все стригойки соберутся вокруг него, чтобы поклониться заклинателю, признав в нем старшего. А как же мертвые стригои? Они получаются из нечистых покойников, под или над которыми прошло животное: кошка, собака, курица или мышь. Если удастся такого зверя поймать, его надо убить, сжечь и закопать останки вместе с покойником. Мертвым стригоем становится младенец, умерший некрещеным, рожденный тайком и закопанный в дальней части кладбища или за оградой. Вышеупомянутый хвост может вырасти и после смерти, и это верный знак, что мертвец превратился в стригоя. Мертвые стригои выбираются из земли в полночь и бродят по окрестностям, нередко таская с собой гроб. Они разносят болезни животных, а также чуму и холеру; кроме того, они могут задушить или загрызть кого-нибудь. Если мертвые стригои застанут на кладбище девушку, которая пришла навестить какую-нибудь могилу, они утащат ее и, скорее всего, съедят. Наткнувшись в селе на свой бывший дом или жилище кого-то из родственников, мертвый стригой сперва высосет души через окно, а потом войдет и выпьет кровь, съест сердце у каждого бездыханного тела. Если раскопать могилу мертвого стригоя, его тело окажется нетронутым гниением: говорят, одного старика так раскопали — и увидели, что сидит он по-турецки, а сам весь красный, ибо сожрал почти всю свою родню. Прототипом аристократа-кровопийцы, которого подарил мировой культуре Брэм Стокер, считается господарь княжества Валахия, правивший в XV веке, — Влад III из династии Басарабов, более известный как Влад Цепеш или Влад Дракула (1428/31—1476/77). Прозвище Цепеш (Țepeș) происходит от румынского слова țeapă («кол») и по смыслу означает «Колосажатель» — таков был излюбленный Владом III Басарабом метод казни врагов, один из определяющих моментов его грозной репутации. А что касается более известного прозвища, то Влад III унаследовал его от отца — Влада II, именуемого Дракул. Румынское слово dracul в XV веке означало «дракон» (к нашему времени оно практически всегда означает «черт», «бес», «дьявол» и так далее). Влад II за пять лет до того, как стать господарем Валахии (в 1436 году), был посвящен королем Венгрии Сигизмундом I в рыцари ордена Дракона (Ordo Draconis), основанного для защиты государства от всевозможных врагов и сплочения лояльных аристократических семей. Таким образом, Дракула в буквальном смысле — «сын дракона» (а может, и «чертов сын»), что весьма красноречиво в любом случае. Пребывание Влада Дракулы у власти, отношения с врагами и союзниками — история крайне сложная, выходящая за рамки этой главы и книги в целом. Резюмируем ее следующим образом: он был жестоким правителем даже по меркам своего времени, часто проливал — но не пил — кровь и обрел репутацию злодея, в которой тем не менее не было ничего сверхъестественного. Кстати, в литературного персонажа — точнее, в героя памфлетов, поэм и песен странствующих музыкантов, высмеивающих и преувеличивающих его деяния, — Влад III Басараб превратился еще при жизни, в 1463 году.

Магия отрицательных выбросов. Как остановить глобальное потепление?

В издательстве «Альпина нон-фикшн» вышла книга «Под белым небом: Как человек меняет природу» журналистки Элизабет Колберт, пишущей на энвайронменталистскую тематику. Автор рассказывает о вредительском воздействии человечества на окружающую среду и задается вопросом, как нам спасти природу в эпоху антропоцена. Публикуем фрагмент из главы, посвященной загрязнению атмосферы Земли и технологиям извлечения углекислого газа из воздуха. Когда именно люди начали изменять атмосферу — вопрос спорный. По одной теории, процесс начался восемь или девять тысяч лет назад, еще до начала письменной истории, когда на Ближнем Востоке одомашнили пшеницу, а в Азии — рис. Первые фермеры стали расчищать земли под посевы, и, когда они прорубали и прожигали путь через леса, выделялся углекислый газ. Выделялось его довольно мало, но, по мнению сторонников этой теории, известной как «гипотеза раннего антропоцена», эффект был неожиданно благоприятным. Из-за природных циклов уровень CO2 в то время должен был снижаться. А из-за вмешательства человека он оставался более или менее постоянным. «Переход от эпохи, когда климатом управляла природа, к эпохе, когда на климат начал влиять человек, состоялся несколько тысяч лет назад», — писал Уильям Раддиман, почетный профессор Университета Вирджинии и самый известный сторонник теории «раннего антропоцена». Согласно второму, более распространенному мнению, этот переход в действительности начался только в конце XVIII в., когда шотландский инженер Джеймс Уатт разработал новый тип парового двигателя. Двигатель Уатта, как часто говорят, «запустил» промышленную революцию. По мере того как энергия воды уступала место энергии пара, начали расти и выбросы CO2, сначала медленно, потом с головокружительной скоростью. В 1776 г., когда Уатт представил свое изобретение на рынке, люди выделили в атмосферу около 15 млн т CO2 2. К 1800 г. цифра возросла до 30 млн т. К 1850 г. она увеличилась до 200 млн т в год, а к 1900 г. — почти до 2 млрд т. Сейчас эта цифра приближается к 40 млрд т в год. Мы изменили атмосферу так сильно, что каждая третья молекула CO2 в атмосфере на сегодняшний день была выброшена в результате человеческой деятельности. Из-за этого вмешательства средняя мировая температура со времен Уатта повысилась на 1,1 °C. Это привело и продолжает приводить к целому ряду все более печальных последствий. Засухи длятся дольше, штормы бушуют сильнее, жара усиливается до смертоносных значений. Сезон лесных пожаров становится длиннее, а сами пожары — интенсивнее. Уровень моря поднимается все быстрее. Недавнее исследование, результаты которого были опубликованы в журнале Nature, показало, что с 1990-х гг. таяние льдов Антарктиды ускорилось втрое. В другом недавнем исследовании было предсказано, что в ближайшие несколько десятилетий большинство атоллов станут непригодными для жизни, то есть под воду уйдут целые страны, например Мальдивы и Маршалловы острова. Если перефразировать слова Дж. Р. Макнила, в свою очередь перефразировавшего цитату Маркса, можно сказать, что «люди сами делают свой климат, но они его делают не так, как им вздумается». Никто не может точно сказать, насколько должна подняться температура на планете, чтобы гарантированно произошло полновесное стихийное бедствие — скажем, затопление густонаселенной страны, например Бангладеш, или коллапс важнейшей экосистемы вроде коралловых рифов. Официально порогом катастрофы называют повышение средней глобальной температуры на 2 °C. Представители почти всех стран подписались под этой цифрой на конференции ООН по изменению климата, которая состоялась в Канкуне в 2010 г. На встрече в Париже в 2015 г. мировые лидеры изменили свое мнение. Они решили, что повышение на два градуса — это слишком много. Те, кто подписал Парижское соглашение, взяли на себя обязательства по «ограничению повышения глобальной средней температуры до 2 °C при одновременном поиске средств для еще большего ограничения этого повышения до 1,5 °C». Но цифры в любом случае беспощадные. Чтобы температура не поднялась выше 2 °C, глобальные выбросы углекислого газа должны упасть почти до нуля за следующие несколько десятилетий. Чтобы она осталась в пределах 1,5 °C, они должны упасть почти до нуля за одно десятилетие. А для этого требуются модернизация сельского хозяйства, преобразование производства, отказ от автомобилей с бензиновыми и дизельными двигателями и замена большинства электростанций в мире. Технология связывания углекислого газа способна изменить ситуацию в лучшую сторону. Извлечение CO2 из атмосферы с использованием технологий «отрицательных выбросов», вероятно, могло бы компенсировать выбросы «положительные». В таком случае можно было бы даже допустить увеличение общих выбросов СО2 выше порогового значения, за которым следует катастрофа, а потом извлечь излишки углерода из воздуха и избежать беды — сценарий, который стал известен под названием «превышение». Если и можно сказать, что у технологии «отрицательных выбросов» есть изобретатель, то это физик немецкого происхождения Клаус Лакнер. Лакнеру сейчас около 60 лет, это подтянутый мужчина с темными глазами и высоким лбом. Он работает в Университете штата Аризона, в городе Темпе, и однажды я встретилась с ним в его офисе. Офис был почти пуст, если не считать нескольких карикатур из журнала New Yorker на тему занудства ученых, которые, по словам Лакнера, жена вырезала специально для него. На одной из карикатур пара ученых стоит перед огромной доской, исписанной уравнениями. «Вычисления-то верные, — говорит один. — Просто не слишком элегантные». Лакнер прожил в Соединенных Штатах большую часть взрослой жизни. В конце 1970-х гг. он приехал в Пасадену учиться у Джорджа Цвейга, одного из первооткрывателей кварков, а несколько лет спустя перешел на работу в Лос-Аламосскую национальную лабораторию ради исследований в области ядерного синтеза. «Какие-то разработки были секретными, — сказал он мне, — какие-то нет». Термоядерный синтез — процесс, который дает энергию звездам, а у нас на Земле — термоядерным бомбам. Когда Лакнер работал в Лос-Аламосе, термоядерный синтез называли источником энергии будущего. Термоядерный реактор мог бы генерировать практически неограниченное количество безуглеродной энергии из изотопов водорода. Лакнер пришел к убеждению, что до создания термоядерного реактора остается как минимум еще несколько десятилетий. Теперь, несколько десятилетий спустя, все по-прежнему считают, что действующий реактор появится не раньше, чем через несколько десятилетий. — Я понял, наверное, раньше многих, что заявления об ограниченности запасов ископаемого топлива сильно преувеличены, — сказал Лакнер. Как-то вечером в начале 1990-х гг. Лакнер пил пиво со своим другом Кристофером Вендтом, тоже физиком. Они задумались, почему, как выразился Лакнер, «никто больше не делает по-настоящему больших безумных проектов». Эта мысль породила новые вопросы и новые разговоры (не исключено, что снова под пиво). И они придумали собственный «большой безумный» проект, который, по их мнению, в действительности был не таким уж безумным. Через несколько лет после того самого первого разговора они опубликовали статью с огромным количеством уравнений, в которой утверждали, что самовоспроизводящиеся машины смогут удовлетворить мировые потребности в энергии, а заодно справиться с проблемами, возникшими от сжигания ископаемого топлива. Они назвали машины «аксонами», от греческого αυξάνω, что означает «расти». Аксоны будут получать энергию от солнечных панелей, затем самовоспроизводиться — создавать еще больше солнечных панелей, которые они будут собирать, используя кремний и алюминий, извлеченные из обычной грязи. Все увеличивающееся число панелей будет производить все больше энергии, и ее количество будет расти экспоненциально. Массив, занимающий территорию площадью около 220 км2 — размером примерно с Нигерию, но, как заметили Лакнер и Вендт, все же «меньше многих пустынь», мог бы многократно перекрыть все потребности земного шара в электроэнергии. И эти же установки можно было бы использовать для извлечения углерода из атмосферы. По расчетам ученых, солнечная ферма такого размера сможет удалить весь углекислый газ, который люди выбросили в атмосферу до сегодняшнего дня. В идеале CO2 будет преобразован в твердую породу, примерно так же, как «мои» выбросы в Исландии. Только вместо небольших вкраплений карбоната кальция появятся огромные объемы — достаточное количество, чтобы покрыть площадь размером с Венесуэлу слоем примерно 170 см глубиной. (Куда девать всю эту массу камней, ученые не уточнили.) Прошло еще несколько лет. Лакнер отложил идею аксонов в долгий ящик. Зато понял, что его все больше и больше интересуют «отрицательные выбросы». — Если мысленно попытаться выйти за пределы возможного, то можно многое понять, — сказал он мне. Он начал выступать с докладами и писать статьи на эту тему. По его словам, человечеству просто придется научиться извлекать углерод из воздуха. Одни коллегиученые решили, что он спятил, другие — что он провидец. «В ообще-то, Клаус гений», — как-то сказал мне Джулио Фридман, бывший заместитель министра энергетики, который сейчас работает в Колумбийском университете. В середине 2000-х гг. Лакнер представил план разработки технологии поглощения углерода Гэри Комеру, основателю компании Lands’ End. Комер привел на встречу советника по инвестициям, который язвительно заметил, что Лакнер искал не столько венчурный капитал, сколько «капитал для авантюр». И все же Комер решился вложить $5 млн. Компании удалось создать небольшой опытный образец установки, но как раз на этапе поиска новых инвесторов разразился финансовый кризис 2008 г. «Удачное мы выбрали времечко», — прокомментировал это Лакнер. Он не сумел собрать дополнительных средств и свернул деятельность компании. Тем временем потребление ископаемого топлива продолжало расти, а вместе с ним и уровень CO2. Лакнер пришел к убеждению, что человечество, не желая того, уже поставило себя в такую ситуацию, когда просто обязано начать извлекать углекислый газ из воздуха. — Мы сейчас в весьма неприятном положении, — сказал он. — Я считаю, что если технологии по извлечению CO2 не оправдают надежд, то нам не избежать серьезных проблем. В 2014 г. Лакнер основал Центр по отрицательным выбросам углерода в Университете Аризоны. Оборудование, которое он придумывает, собирают в мастерской в нескольких кварталах от его офиса. Туда мы и отправились после короткой беседы. В мастерской инженер возился с чем-то похожим на внутренности раскладного дивана. Там, где в обычном диване был бы матрас, находилось переплетение пластиковых лент. Каждая лента содержала порошок, состоящий из тысяч и тысяч крошечных бусин янтарного цвета. По словам Лакнера, бусины изготавливались из смолы, которую обычно используют для очистки воды, и их можно покупать вагонами. В сухом состоянии порошок будет поглощать углекислый газ. Во влажном — выделять. Идея состояла в том, чтобы подвергнуть эти ленты воздействию крайне сухого воздуха Аризоны, а потом сложить «диван» в герметичный контейнер, наполненный водой. CO2, захваченный в сухой фазе, будет высвобожден во влажной; после этого его можно будет откачать из контейнера и повторить все сначала, многократно складывая и разворачивая «диван». Лакнер сказал мне, что, по его подсчетам, один аппарат размером с полуприцеп может извлекать тонну углекислого газа в день, или 365 т в год. Так как глобальные выбросы сегодня составляют около 40 млрд т в год, он прикинул: «Если построить сто миллионов таких установок», то можно более или менее угнаться за темпами выброса. Он признал, что эта цифра звучит устрашающе. Но тут же заметил, что айфоны существуют всего лишь с 2007 г., а сейчас ими пользуется почти миллиард людей. «Мы еще в самом начале пути», — сказал он. С точки зрения Лакнера, ключ к тому, чтобы избежать «серьезных проблем», — это начать думать по-новому. «Нужно изменить мировоззрение», — сказал он мне. По его мнению, углекислый газ следует воспринимать так же, как сточные воды. Мы не ожидаем, что люди перестанут производить отходы. «Поощрять людей меньше ходить в туалет — это бред», — сказал Лакнер. При этом мы не позволяем им гадить на тротуар. По его утверждению, нам так сложно было разработать решение углеродной проблемы в том числе и потому, что вопрос перешел в моральноэтическую плоскость. Если считать, что выбросы — это плохо, то те, кто выделяет CO2 в атмосферу, становятся виноватыми. «Такие моральные установки делают грешниками практически всех, а тех, кто обеспокоен изменением климата, но продолжает пользоваться благами современной цивилизации, — еще и лицемерами», — писал он. По его мнению, для продолжения дискуссии нужно сменить парадигму. Да, люди коренным образом повлияли на атмосферу. И это, вероятно, приведет ко всевозможным ужасным последствиям. Но люди изобретательны. Они придумывают безумные масштабные проекты, которые иногда и правда работают. В первые несколько месяцев 2020 г. был проведен масштабный неконтролируемый эксперимент. Пока бушевал коронавирус, миллиарды людей были вынуждены сидеть дома. На пике локдауна, в апреле, глобальные выбросы CO2 снизились, по оценкам, на 17% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. За этим снижением — самым большим из когда-либо зарегистрированных — сразу же последовал новый максимум. В мае 2020 г. содержание углекислого газа в атмосфере достигло рекордного уровня — 417,1 части на миллион. Снижение выбросов и повышение концентрации CO2 в атмосфере указывают на упрямый факт, касающийся углекислого газа: если уж он попал в воздух, он там и остается. Сколько именно времени он там пробудет, вопрос сложный; но, как бы то ни было, выбросы CO2 накапливаются. Часто приводят пример с ванной. Пока из крана течет вода, закупоренная ванна будет наполняться. Чуть прикрутите кран, и ванна все равно будет наполняться, разве что помедленнее. Продолжая аналогию, можно сказать, что ванна с превышением температуры на 2 °C наполнена почти до краев, а ванна с превышением на 1,5 °C практически переполнена. Вот почему математические расчеты, связанные с углеродными выбросами, так сложны. Сокращение выбросов абсолютно необходимо, но в то же время совершенно недостаточно. Даже если сократить выбросы вдвое — для чего пришлось бы перестроить большую часть мировой инфраструктуры, — уровень CO2 не упадет; он просто будет медленнее расти. К тому же встает проблема справедливости. Поскольку выбросы углекислого газа накапливаются, то в изменении климата больше всего виноваты те, кто выделил в атмосферу наибольшее количество СО2. В США живет всего 4% мирового населения, но Штаты несут ответственность почти за 30% совокупных выбросов. Страны Европейского союза, в которых проживает около 7% населения земного шара, произвели около 22% совокупных выбросов. Для Китая, где проживает примерно 18% населения земного шара, эта цифра составляет 13%. Индия, которая, как ожидается, вскоре обгонит Китай как первую по численности населения страну в мире, несет ответственность примерно за 3%. На долю всех стран Африки и всех стран Южной Америки, вместе взятых, приходится менее чем 6% выбросов. Чтобы снизить выбросы до нуля, прекратить выбрасывать в воздух СО2 должны все — не только американцы, европейцы и китайцы, но и индийцы, африканцы и жители Южной Америки. Но крайне несправедливо просить страны, которые почти не имели отношения к созданию этой проблемы, отказаться от использования углеводородного топлива, потому что другие страны уже произвели слишком много углеродных выбросов. Это также неразумно с геополитической точки зрения. Поэтому международные соглашения по климату всегда основывались на принципе «общей, но дифференцированной ответственности». В соответствии с Парижским соглашением развитые страны должны «выполнять ведущую роль путем установления целевых показателей абсолютного сокращения выбросов в масштабах всей экономики», в то время как в отношении развивающихся стран используется более расплывчатая формулировка, их призывают «активизировать усилия по предотвращению изменения климата». Все это делает идею достижения отрицательных выбросов очень заманчивой. О том, в какой степени человечество уже рассчитывает на эти технологии, свидетельствует последний доклад Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК), который был опубликован накануне Конференции по климату в Париже. Чтобы заглянуть в будущее, МГЭИК опирается на компьютерные модели, которые представляют мировые экономические и энергетические системы в виде сложного хитросплетения уравнений. Результаты расчетов этих моделей представляют в численной форме, при помощи них климатологи могут прогнозировать, насколько повысится температура. В своем докладе МГЭИК рассмотрела более тысячи сценариев. Большинство из них приводили к повышению температуры более чем на 2 °C (официальный порог бедствия), а некоторые — к потеплению даже более чем на 5 °C. Только 116 сценариев подразумевали потепление меньше чем на 2 °C, и из них 101 включал отрицательные выбросы. После Парижской конференции МГЭИК подготовила другой доклад, основанный на пороге 1,5 °C. Все сценарии, позволяющие достичь этой цели, основывались на отрицательных выбросах. — Я думаю, — сказал мне Клаус Лакнер, — что на самом деле МГЭИК хочет сказать вот что: «Мы испробовали множество сценариев, и по сути каждый более или менее безопасный из них нуждается в магии отрицательных выбросов. Без них мы в тупике».

Традиция дома Толстых. Анковский пирог

«Что сильней, чем смерть и рок? Сладкий анковский пирог!» Л.Н. Толстой Анковский пирог считается традиционным угощением дома Льва Толстого. На торжественные мероприятия по случаю Рождества или именин к пиршеству подавали легендарный десерт. Про сладость слагали разные легенды. По одной, Лев Николаевич обожал анковский пирог, по другой — ненавидел. То, что великий писатель был сладкоежкой — известный факт, к любому чаепитию подавали различные сладости, например, варенье или пудинг. Поэтому первая версия кажется правдоподобнее. Краткая история появления пирога История создания анковского пирога берет свое начало в доме профессора медицины Николая Богдановича Анке. Он был другом семьи Берс, в которой выросла Софья Андреевна, будущая жена Льва Толстого. Именно она привезла рецепт «вкусного рассыпчатого пирога с вареньем внутри и миндалем снаружи». Позже сладость назвали в честь создателя — пирог Анке, или анковский пирог. Именитый пирог вошел в поваренную книгу Софьи Андреевны, а из нее рецепт перешел в кулинарные архивы многих интеллигентных семей. Анковский пирог стал сакральным для дома Толстых. Любое торжество к вечеру должно было заканчиваться чаем с кусочком анковского пирога. Какую роль играл пирог в семье Толстых? Семейные традиции делают семью сплоченной и укрепляют родственные связи. Но есть в них еще нечто важное, что создает атмосферу семьи, что пробуждает в людях приятные теплые ощущения близости, когда их воплощают. В семье Толстых такой традицией стал анковский пирог. Один из сыновей Льва Толстого Сергей в книге «Юмор в разговорах Л.Н. Толстого» писал следующее: «Для отца анковский пирог служил эмблемой особого мировоззрения, которое трудно сформулировать одним словом. Анковский пирог — это и домовитость, и семейная традиционность…» Можно сказать, что анковский пирог стал неким символом, чем-то важным для семьи Толстых, традицией, которая объединяла семью и придавала торжествам свою особенность. А Илья Толстой в своих воспоминаниях упоминал: «Какие же именины без анковского пирога? То же самое, что Рождество без елки, Пасха без катания яиц, кормилица без кокошника, квас без изюминки… Без этого уже ничего не остается святого». Анковский пирог — аллегория дворянской жизни Дворянский уклад жизни, который был представлен в романе «Война и мир» на примере семьи Ростовых, нравился Толстому: вечера в кругу семьи и светские беседы, пышные торжества и балы. Позже Лев Николаевич кардинально меняет свои взгляды на жизнь. Дворянство ему противно, он считал высшее сословие тщеславным. В одном из писем сестре он назовет такую жизнь «анковский пирог». Почему? Потому что у дворянства была некая традиция — именно на различные торжества подавать сладкие пироги, приравнивать их к особому случаю. Семья Толстых не стала исключением. Рецепт сладкого пирога из рассыпчатого теста Предлагаю окунуться в атмосферу усадьбы Ясная Поляна и приготовить анковский пирог! Кисло-сладкий лимонный рассыпчатый пирог придется по вкусу любителям не приторных сладостей. Рецепт взят из поваренной книги Софьи Андреевны, в которой он идет под 85-м номером. 1 фунт муки (400 г), 1/2 фунта масла (200 г), 1/4 фунта толченого сахара (100 г), 3 желтка, 1 рюмка воды. Масло чтобы было прямо с погреба, похолоднее. К нему начинка: 1/4 фунта масла, 2 яйца тереть с маслом; толченого сахара 1/2 фунта, цедру с двух лимонов растереть на терке и добавить сок с трех лимонов. Кипятить до тех пор, пока станет густо, как мед. Автор: Дарья Прихунова

Кто был прототипом Питера Пэна?

Питер Пэн — сказочный мальчик, знакомый всем нам с детства. Он не хочет взрослеть, поэтому живет в Нетландии с индейцами, разбойниками и волшебными существами. Среди его друзей фея Динь-Динь, а среди врагов — пират Капитан Джеймс Крюк. Этого непоседливого паренька придумал шотландский писатель Джеймса Мэтью Барри. В 1901 году он создает фотоальбом с подписями «Мальчики терпят крушение на острове Черного Озера», в 1902 — роман «Белая птичка», в 1904 — пьесу «Мальчик, который не будет расти», в 1906 — новеллу «Питер Пэн в Кенсингтонском саду», в 1911 — повесть «Питер и Венди», в 1922 — киносценарий «Питер Пэн», в 1925 — рассказ «Капитан Крюк в Итоне», а в 1926 — эссе «Слабость Питера Пэна». Уже после Питер Пэн начал появляться в мультфильмах студии Дисней, картинах Спилберга и Чепмен, а также сериалах на Syfy и ABC. Барри не уделил особого внимания описанию внешности Питера Пэна. В книгах отмечается лишь то, что этот самодовольный юнец имел жемчужно-белые молочные зубы и был чем-то средним между человеком и птицей. В начале истории он сбегает от родителей и возвращается на Остров птиц, где и появился на свет. Оттуда он спустя время перебирается в Нетландию. «На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают из воды свои лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу», — говорит автор об этом месте. Сложно догадаться, что за этой красочной историей о детстве и взрослении может скрываться ужасная трагедия. По одной из версий, прототипом вечно юного Питера Пэна стал погибший брат Джеймса. Джеймс Мэтью Барри появился на свет 9 мая 1860 года в небольшом городе в Кирримьюр. Он стал девятым ребенком ткача Дэвида Барри и домохозяйки Маргарет Огилви. Две старшие сестры будущего писателя умерли еще до его рождения, а потому он рос с двумя братьями и четырьмя сестрами. Дэвиду Огилви на момент рождения Джеймса было уже 7 лет. Он был умным, активным и веселым мальчиком, на которого семья возлагала большие надежды. Родители считали, что сын обязательно станет известным и уважаемым человеком, когда подрастет. Вот только он так и не вырос. Жизнь мальчика трагически оборвалась за день до 14-летия. Дэвид катался на коньках, когда упал и расшиб голову. Для убитой горем матери он так и остался вечным ребенком — таким же, каким станет через годы Питер Пэн. Семья очень тяжело переживала смерть Дэвида. Чтобы хоть как-то поддержать родителей, шестилетний Джеймс начал подражать манерам и повадкам покойного брата. Говорят, он даже носил его одежду. Все было зря — он не смог заменить Дэвида, как бы ни старался. Впоследствии, вспоминая свое детство, известный уже писатель рассказывал, что однажды подошел к кровати обессиленной матери, а та протянула к нему руки и спросила: «Это ты?» Джеймс ответил: «Нет, это не он. Это всего лишь я». По другой версии, прототип Питера Пэна — Питер Дэвис, сын близких друзей писателя. Джеймс Барри познакомился с семейством в 1898 году. Сначала с двумя старшими мальчиками Джорджем и Джейком, новорожденным Питером и их гувернанткой Мэри, а потом и со всеми остальными. Писатель часто гулял с детьми в лондонских Кенсингтонских садах, нередко бывал и в гостях у Дэвисов. Они вместе ходили в театры и ездили за город. В какой-то момент Джеймс сблизился с матерью мальчиков Сильвией Ллуэллин настолько, что после смерти ее мужа Артура от рака стал оказывать ей и детям материальную помощь. В 1902 году Барри выпустил книгу «Маленькая белая птичка». Считается, что ее главный герой — мальчик Дэвид — был вдохновлен старшим сыном Дэвисов Джорджем. Другой персонаж книги — малыш по имени Питер Пэн, очень уж похожий на младшего брата Джорджа. Последующие годы Джеймс Барри только и делал, что разрабатывал персонажа Питера Пэна, который с каждым разом становился все популярнее. Младший сын Дэвисов в это время очень страдал от того, что остался тенью вымышленного тезки. Он назвал историю вечно юного мальчика ужасным шедевром. За восемь лет до смерти писатель передал все права на издание «Питера Пэна» детской больнице на Грейт Ормонд-стрит в Лондоне. Позже этот дар был включен в его завещание. Питер Дэвис, который также рассчитывал получить хорошее наследство от писателя (после смерти Сильвии Ллуэллин именно Джеймс Барри стал опекуном мальчиков), оказался разочарован тем, что получил лишь небольшую выплату. Мужчина начал выпивать, стал алкоголиком и в конце концов бросился под поезд в метро. Вероятнее всего, «Питер Пэн» стал результатом объединения двух этих версий. Более всего верится, что писатель творил, вдохновляясь играми детей Дэвисов, но не мог не вспомнить в процессе своего погибшего брата. Такие вещи ведь не забываются. К тому же, сам писатель говорил, что «жизнь каждого человека — это дневник, в котором собираются записать одну историю, а записывают совсем другую». Отметим, что авторские права на «Питера Пэна» сохранялись за детской больницей в течение 50 лет после смерти литератора, а потом стали общественным достоянием. В 1988 году медучреждение вновь стало получать доход от использования истории третьими лицами, на этот раз бессрочно.

Король жемчуга Кокити Микимото

В Японии на Жемчужном острове стоит бронзовая статуя Кокити Микимото (Kokichi Mikimoto), смотрящего в сторону Тихого океана. Его судьба — яркое доказательство того, что королём может стать и сын бедного торговца. Кокити Микимото родился 25 января 1858 года на побережье Тоба в провинции Сима. Его отец владел небольшой харчевней, где подавалась в основном домашняя лапша. В 13 лет Кокити бросил школу и начал помогать отцу. Вскоре стало ясно, что у мальчика настоящий дар предпринимателя. Сначала он догадался начать торговлю с доставкой, а потом расширил семейный бизнес. В возрасте 21 года Кокити Микимото стал самым молодым членом городской ассамблеи предпринимателей Тобы. Когда Кокити было 23 года, он женился на 17-летней Умэ из довольно обеспеченной семьи. Этот брак был заключен по любви, однако именно приданое жены позволило Кокити приобрести скромную ферму на острове Одзима в заливе Симмэй. Еще в молодости Кокити Микимото проявил интерес к знаменитой продукции тех мест — жемчугу залива Исе. Из-за высоких цен люди вели хищнический вылов устриц-жемчужниц, популяция которых с каждым годом уменьшалась и уже была на грани полного исчезновения. Поэтому Кокити решил заняться выращиванием жемчужин на собственных устричных плантациях. Он изучал методы введения частицы в плоть устрицы-жемчужницы для стимуляции выделения перламутра, который и создает блестящую жемчужину. На своем пути ему пришлось преодолеть множество неудач и препятствий природы, от поедающего устрицы осьминога до бактерии красного прилива, которая угрожала сохранению его плантаций. Он потратил более восьми лет на сложнейшие эксперименты с жемчужными устрицами. В конце концов Микимото удалось изобрести свой собственный метод выращивания жемчуга: в материнскую устрицу «подсаживался» жемчужный шарик, за которым следовал кусочек биологической ткани, ответственной за образование перламутрового слоя. Такие устрицы Микимото помещал в садок, который опускался в воду. Весь процесс произрастания идеального жемчуга занимал около двух лет. И вот 11 июля 1893 года, когда жена Микимото Умэ вытащила из моря корзинку для проверки, в складках устрицы-жемчужницы она увидела маленький блестящий объект — первую культивированную жемчужину. Так мечта ее мужа стала реальностью. На протяжении всей своей короткой жизни Умэ поддерживала супруга во всех его начинаниях, а когда она умерла в 32 года, Кокити поклялся, что в память о ней непременно добьется успеха. В 1896 году Микимото получил свой первый патент и решил расширить свой проект. На необитаемом острове в заливе Аго была создана жемчужная ферма. Позже остров был назван «Остров большой выгоды». Жемчужная индустрия развивалась, но весной 1905 года ещё один красный прилив вызвал гибель 850 тысяч устриц. Но эта катастрофа не остановила Микимото, и он вновь приступил к работе. Он тщательно следил за ростом культивируемых жемчужин, изучал различные аспекты выращивания жемчуга, думал над тем, как сделать ярче расцветку и блеск, как ускорить рост устриц-жемчужниц. В результате он разработал совершенный метод покрытия искусственно имплантированного ядра слоями перламутра. Заключительный процесс состоял в покрытии ядра мантией устрицы и имплантации его в другую раковину, где оно постепенно покрывалось слоями перламутра. Патент на этот метод был зарегистрирован 13 февраля 1908 года. Еще одним важным открытием Микимото было изобретение в 1924 году метода сбора раковин устриц-деток для размножения устриц, а также изобретение корзины для разведения устриц и корзины для подводного содержания раковин. В течение десятилетий Микимото упорно продвигал науку культивирования жемчуга. И в 1931 году достиг еще одной вершины — культивировал свою первую черную жемчужину Южных морей. Умер он в возрасте 96 лет в 1954 году.