Извини, я слишком быстро ехал

Очень часто не важно, кто прав, а кто виноват. Важно, что от вашего выбора могут пострадать ваши родные и близкие люди, не забывайте об этом.

Я в глазах твоих утону, можно?

Я в глазах твоих утону, можно? Ведь в глазах твоих утонуть — счастье. Подойду и скажу: "Здравствуй, Я люблю тебя". Это сложно... Нет, не сложно, а трудно Очень трудно любить, веришь? Подойду я к обрыву крутому Стану падать, поймать успеешь? Ну а если уеду — напишешь? Я хочу быть с тобой долго Очень долго… Всю жизнь, понимаешь? Я ответа боюсь, знаешь.... Ты ответь мне, но только молча, Ты глазами ответь, любишь? Если да, то тогда обещаю Что ты самым счастливым будешь Если нет, то тебя умоляю Не кори своим взглядом , Не тяни своим взглядом в омут Пусть другую ты любишь, ладно… А меня хоть немного помнишь? Я любить тебя буду, можно? Даже если нельзя, буду! И всегда я приду на помощь Если будет тебе трудно! Роберт Рождественский

Слово есть, ума не надо

По мысли сторонников гипотезы Сепира — Уорфа, носители различных языков по-разному видят мир. Для англичан, например, снег — это всегда только снег (snow), эскимосы же выделяют несколько видов снега в зависимости от его происхождения или свойств. Индейцы пираха, в языке которых нет числительных, неспособны пересчитать камешки даже в небольшой кучке. О любых предметах они могут сказать только много их или мало. Гипотеза лингвистической относительности насчитывает почти 100 лет, однако до сих пор ни подтверждена, ни опровергнута. Верно ли, что мышление человека зависит от языка, на котором он говорит? Недавно на сайте New York Times Magazine разразился скандал. Скандалами сейчас никого не удивишь, но тут были по крайней мере две странности. Во-первых, скандалили ученые (впрочем, такое иногда случается). Во-вторых, скандалили популяризаторы науки, причем борьба шла за приоритет в популяризации одной фундаментальной для гуманитарных наук гипотезы, связывающей язык и мышление. Поводом для скандала послужила публикация в New York Times статьи израильского лингвиста Гая Дойчера о том, что язык определяет восприятие мира. Статья Дойчера, написанная легко и информативно, моментально стала одной из самых обсуждаемых на сайте газеты. Но вскоре автора обвинили в плагиате. Речь шла о двух популярных статьях когнитивного психолога Леры Бородицки из Стэнфорда, одна из которых была опубликована в Wall Street Journal. Причем Бородицки сама прислала письмо в редакцию, упрекая Дойчера в «неприемлемом количестве заимствований» из ее работ, а по существу — в отсутствии ссылок на них. Формально итог скандалу подвел общественный редактор New York Times Артур Брисбейн. Опираясь на мнения нескольких специалистов, он сделал следующий вывод: оба автора — и Дойчер, и Бородицки — приводят примеры из наиболее разработанных областей исследования связи языка и мышления (пространство, время, гендер), которые нельзя не упомянуть, если ты пишешь на эти темы. Эта история интересна прежде всего потому, что она свидетельствует о необычайном подъеме когнитивных исследований, в фокусе внимания которых как раз и находятся язык и мышление. Если бы эта тема имела узкоспециальный интерес, не было бы шумного спора, не было бы общественного резонанса, в общем, никто бы и не обратил внимания на двух ученых. Легенда об эскимосах Разговор об этой проблеме невозможен без хотя бы краткого взгляда назад, в XX век. Она восходит к гипотезе лингвистической относительности, автором которой считается американский лингвист Бенджамин Ли Уорф, фигура очень яркая и противоречивая. Не раз его разоблачали, объявляли чуть ли не шарлатаном, а саму гипотезу обманом, но это не помешало ему войти в историю науки и занять там вполне почетное место. В общем, к научным и околонаучным скандалам ни самой гипотезе, ни ее уже давно покойному автору не привыкать, так что последний — «популяризаторский» — стал своего рода венцом ее непростой жизни и доказал ее актуальность. Гипотеза лингвистической относительности фундаментальна и потому чрезвычайно проста. Она утверждает, что язык определяет мышление и способ познания. И действительно: есть какое-то количество расхожих примеров, как будто бы подтверждающих это. Один из самых известных приписывается Уорфу. В английском есть одно слово для обозначения снега — snow, а в эскимосском языке их целых 100, и ни одно из них в точности не равно английскому, поскольку обозначают они всевозможные разновидности снега. Пример, конечно же, производит впечатление. Англичане (или американцы) говорят о снеге, видят снег, думают о нем. А эскимосы снега не видят. Вместо него они различают совершенно разные объекты, называемые разными словами: снег, лежащий на земле; снег, падающий с неба; снег подтаявший , ну и так далее. Таким образом, эскимосы и англичане имеют совершенно разные картины мира, и эти картины определяются их языками. Пример со снегом настолько популярен, что статья о нем даже появилась в английской «Википедии». Сразу после названия — Eskimo words for snow («Эскимосские слова для снега») — дается определение: «известная городская легенда». Действительно, здесь удивительным образом все неправда. И в английском существует несколько слов для обозначения снега, и в эскимосском их совсем даже не 100. Да и само выражение «эскимосский язык» не очень точно, поскольку речь идет о целой группе языков. Ну и самое главное: Уорф такого не говорил. Точнее, он говорил о семи названиях снега, но по мере распространения примера это количество росло, пока в 1984 году в статье в New York Times (снова это же издание) не было названо магическое число 100. Казалось бы, при чем здесь Уорф? Ни при чем. Но, как говорится, неприятный осадок остался. Впрочем, значительно более неприятным для его научной репутации оказался другой удар. Одним из краеугольных камней в основании гипотезы стала работа Уорфа по сравнению способов выражения времени в языке индейцев хопи и европейских языках. Уорф утверждал, что в хопи нет слов со значением периода времени, как во всех широко известных языках — от английского до русского. Более того, Уорф показал, что и понимание времени, и отношение к нему в европейской и индейской цивилизации совершенно различно. Категория времени стала после этого исследования одним из основных примеров, приводимых в поддержку гипотезы. И вот через 30 лет после смерти Уорфа, в 1983 году, в Америке выходит книга, посвященная времени в языке хопи, где все основные постулаты Уорфа опровергаются. Его научная добросовестность также подвергается сомнению: говорят, что он работал только с одним информантом и не ездил к индейцам для проведения полевых исследований. И хотя последнее вроде бы неверно (по свидетельству его коллег), но тень подозрения накрывает и Уорфа, и примеры, и даже саму гипотезу лингвистической относительности. Именно поэтому уже в XXI веке, возвращаясь к связи языка и мышления, ученые часто избегают упоминания Уорфа и его гипотезы. Та же Лера Бородицки, внимательно относящаяся к приоритету в науке и следящая за наличием ссылок на ее работы, очень редко вспоминает великих предшественников — Сепира и Уорфа — и в популярных работах практически не ссылается на них. Еще одна горячая дискуссия связана с цветом. Среди основных цветов в русском языке присутствуют синий и голубой, а, например, в английском им соответствует только один основной цвет, называемый по-английски blue. Конечно, англичане легко переведут русские слова на родной язык, добавив прилагательные со значением «светлый» или «темный», но это уже получатся двусловные сочетания. А вот нам трудно правильно перевести соответствующее английское слово, если контекст или ситуация не проясняют, какой именно — синий или голубой — цвет имелся в виду. Короче говоря, мы видим два основных цвета там, где англичане видят один, и различать их помогает нам родной язык. Правда, и этот пример не так прост, как кажется. Ведь если четко поставить перед англичанином задачу различать два оттенка цвета, он сделает это не хуже нашего, и прямые эксперименты действительно не подтверждают нашего преимущества. Надо признать, что обсуждение отношений между языком и мышлением сегодня вышло на новый уровень. В 50-х годах прошлого века, когда интерес к гипотезе был необычайно велик, постоянно возникали споры о том, что может считаться ее доказательством. Одно из остроумных предложений состояло в том, что надо просто представителей разных культур и языков отправить на Луну, а дальше сравнить их отчеты, написанные на разных языках (но по строгой схеме, естественно). Решающим аргументом будет тождество или различие информации в этих отчетах. Увидят ли Луну одинаково исследователи, говорящие на разных языках, — вот в чем вопрос. У этого остроумного и оригинального подхода есть, пожалуй, только один недостаток: он неосуществим. Синдром болтушки В научном мире влиятельны и противники гипотезы о связи языка и мышления. В частности, известный американский психолингвист Стивен Пинкер, профессор Гарвардского университета, считает, что язык является одним из человеческих инстинктов. Научно-популярный бестселлер Стивена Пинкера так и называется — The Language Instinct. В подтверждение своей правоты Пинкер приводит аргументы двух типов. Первый — примеры людей с различными умственными расстройствами, но сохраняющих правильную и даже богатую речь. Так, умственно отсталая девочка Дениз (родившаяся с заболеванием позвоночника, часто приводящим к гидроцефалии) не умела ни читать, ни писать, не была способна пользоваться деньгами, ей было трудно в современном обществе. Однако она изящно рассказывала о своей полностью придуманной жизни: свадьбе сестры, каникулах в Шотландии, проблемах с банкирами и пр. Это явление часто называют «синдромом болтушки». Второй тип аргументов Пинкера состоит, наоборот, в указании на людей с высоким интеллектом, которые испытывают проблемы с речью. Эти трудности могут быть вызваны различными травмами, а могут быть врожденными, возможно, даже передаваемыми по наследству. Лингвисты изучали целые семьи, где одни и те же расстройства речи наблюдались в разных поколениях. Сколько камешков в кучке? Сегодня связь языка и мышления изучается не умозрительно, как в прошлом веке. Изменилось все. Во-первых, появились новые данные: привлечен материал очень необычных языков, подробно описанных сравнительно недавно. Во-вторых, во главу угла ставится эксперимент. Причем эксперимент стал гораздо изощреннее, а технологии его проведения принципиально изменились. Приборы стали намного точнее, что позволяет фиксировать даже чрезвычайно быстрые реакции и почти незаметные паузы. В-третьих, изменилась сама цель исследований. Но давайте по порядку. В Амазонии затерялся небольшой индейский народ пираха. Живут они в Бразилии на реке Маиси, притоке Амазонки. Их всего около 300 человек, и другие языки при таком количестве носителей, как правило, близки к вымиранию. Но только не язык пираха. Этот маленький народ почти не поддается ассимиляции. Пираха практически не говорят на португальском, государственном языке Бразилии, и сохраняют свой образ жизни — охотников и собирателей. Самое же главное, что дети пираха говорят на своем родном языке, и это позволяет утверждать его полноценность. В языке пираха нет многих вещей, которые есть во всех известных языках: терминов родства, цветообозначений, сложных предложений и числительных. Вот, например, числительные. В языке пираха есть всего два слова, которые, по-видимому, можно перевести, как «много» и «мало». Естественно, что индейцы не умеют считать. Они, правда, могут сказать, что в двух кучках одинаковое количество камней, но посчитать камни они уже не могут. И если кучу убрать со стола, то восстановить точное количество камней у них не получится. Более того, индейцы сопротивлялись обучению счету, утверждая, что это им не нужно. Итак, налицо связь между языком и мышлением: нет числительных в языке и нет чисел в культуре, а также отсутствует важнейшая когнитивная способность человека — умение считать. Это, правда, не означает триумфа гипотезы лингвистической относительности. Ведь нельзя точно утверждать, что это именно язык так влияет на мышление пираха, что они оказываются неспособны к счету. Возможен и другой взгляд. Условия жизни и быт пираха не требовали от них умения считать. Соответственно у них не развилась данная когнитивная способность, а в языке не появились числительные. Иначе говоря, не язык повлиял на мышление, а образ жизни повлиял одновременно на язык и мышление. За последние десятилетия произошли и другие языковые открытия. Важен, однако, не только новый языковой материал, но и возможность проведения экспериментов с носителями разных языков. Особенно много экспериментов (в США, Китае и других странах) касается восприятия разных цветов. В результате многочисленных экспериментов установлено, что язык помогает различать цвета. Если в языке существует специальное слово для обозначения какой-то части спектра, то распознавание соответствующего цвета у носителей этого языка происходит быстрее, чем у тех, в чьем языке такого слова нет. Один из последних и самых убедительных экспериментов проводился группой исследователей из Университета Гонконга. В этом эксперименте родным языком участников был мандаринский диалект китайского языка. Им было предъявлено шесть цветов, для трех из которых в их языке были специальные слова, а для трех других — нет. При этом их мозг сканировали с помощью магнитно-резонансной томографии. Поставленная перед испытуемыми задача была проста: на экране на долю секунды им показывали два квадрата, они же должны были нажать на одну из двух кнопок в зависимости от того, одного ли цвета были квадраты или нет. То есть это было чистое визуально-моторное упражнение. Тем не менее МРТ показала, что при виде цветов, для которых в языке есть простое наименование, в мозгу испытуемых активировались области мозга, отвечающие за язык. Таким образом была доказана связь между языком и еще одной когнитивной способностью человека — распознаванием цвета. Тут может возникнуть легкое искушение возгордиться: раз в русском языке, как мы отметили ранее, больше названий для основных цветов, чем в английском, значит, у нас лучше соответствующие когнитивные способности. Однако богатство языка — вещь относительная. Нехватка в одном месте компенсируется избытком в другом. Скажем, те же англичане там, где мы «видим» целую руку, различают hand (кисть) и arm (рука от кисти до плеча). И поди определи, у кого из нас лучше когнитивные способности. И новый языковой материал, и новые эксперименты позволили совершенно иначе подойти к самой проблеме связи языка и мышления. Доказательство гипотезы лингвистической относительности, по существу, снято с повестки дня. Сегодня речь не идет о мышлении вообще — это слишком сложный и неопределенный феномен, и именно экспериментальная проверка его взаимоотношения с языком ставится во главу угла. Выделяются отдельные когнитивные способности, и именно их взаимоотношения с языком проверяются экспериментально. Носителям разных языков предлагается решение разнообразнейших задач, и выясняется, что язык все же в той или иной степени влияет на способность их решать. Причем преимущество может оказаться как у представителей более мощной, так и более слабой цивилизации: важна не развитость цивилизации, а структура языка и его лексика. Источник: «Вокруг света»

Не верьте Булгакову: 7 знаменитых советов автора, которым он сам не следовал

Скользкие факты из биографии мистического и загадочного писателя. Михаил Булгаков сказал «рукописи не горят», а сам спалил первый вариант «Мастера и Маргариты». Он советовал не просить у сильных, но всё же молил Крупскую о московской прописке. Да, он противоречивый, но за это и любим! В мае этого года отмечали 125 лет со дня рождения любимого Михаила Булгакова. Отличный повод освежить в памяти «Белую гвардию», открыть «Театральный роман» и насладиться избранными местами романа «Мастера и Маргариты». А ещё можно больше узнать о жизни мистического, загадочного и очень противоречивого автора. 1. «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» Московский квартирный вопрос испортил всех, включая самого Булгакова. Он приехал в столицу в 1921 году с небольшим чемоданчиком и нашёл приют в квартире своей сестры, шумной коммуналке на Большой Садовой, 10. Как писал сам автор, «гнусная комната гнусного дома», «отвратительный потолок – низкий, закопчённый и треснувший, но всё же потолок, а не синее небо в звёздах над Пречистенским бульваром». Из соседей самогонщик, милиционер, проститутка Дуся, которые гремели кастрюлями, устраивали драки и поминутно строчили на писателя доносы. Имели право: у нового жильца не было прописки. Что оставалось делать? Пришлось просить о прописке начальницу Надежду Крупскую. Она была руководителем Главполитпросвета, в литотделе которого работал Булгаков. Крупская прислала в домком короткую записку «Прошу прописать», и всё быстро решилось. 2. «Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого. Вы можете ошибиться, и притом весьма крупно» По немногим сохранившимся фотографиям видно, что Михаил Булгаков невероятный щеголь. Даже много лет спустя журнал GQ говорит о нём как об иконе мужского стиля. Воспоминания Валентина Катаева о костюме «синеглазого приятеля» таковы: «он надел галстук бабочкой, цветной жилет, ботинки на пуговицах, с прюнелевым верхом, и даже, что показалось совершенно невероятным, в один прекрасный день вставил в глаз монокль». И если про монокль это уже шутка и перебор (Булгаков воспользовался им пару раз, чтобы посмешить приятелей), то про костюм чистая правда. У четы Булгаковых в первые годы жизни в Москве не было денег, они ели только картошку и ездили в трамвае зайцем, но хорошо выглядеть и не терять достоинства было для писателя делом чести. 3. «Каждому будет дано по его вере» Когда доходит дело до вопроса отношений Булгакова с верой, из себя выходят даже самые сдержанные биографы. Они всё спорят, кем он был: церковным человеком или богохульником, еретиком и сатанистом? Отношения с религией у Булгакова действительно в статусе «всё сложно». Оба деда – священники, отец – профессор Киевской духовной академии. Пока глава семьи был жив, в шумной многодетной семье исполнялись все обряды. Ранняя смерть отца вызвала у Михаила внутренний протест, он перестал соблюдать посты, а вскоре совсем отошёл от религии. С первой женой Татьяной Лаппой венчался по всем обычаям, поздравлял родственников с днём церковных именин, но этим и ограничился. В прозе Булгаков ругал попов и священников («Таких дураков, как ваши попы, нету других на свете»), но при этом читал много теологической литературы. Всё пытался трезво разобраться, кто такой был Иисус Христос и правильно ли его ученики «донесли» до остальных основные христианские постулаты. Булгаков просил не хоронить его по церковным обрядам, но свои отношения с Богом у него определённо были. Что было дано ему по «его вере», будут спорить и дальше. 4. «Всякая власть является насилием над людьми» Человек, написавший это, подобострастничал перед Сталиным, заискивал в единственном телефонном разговоре и с большой серьёзностью сочинял пьесу о ранних годах жизни вождя. 1930 год, Булгаков в отчаянии. «Бег», «Дни Турбиных», «Зойкину квартиру» зарубили, на работу никуда не брали. Тогда-то он и написал письмо Сталину с просьбой выпустить его за границу или дать наконец работу. Сталин не стал писать в ответ, но решил позвонить: незадолго до этого покончил жизнь самоубийством Маяковский, а ну как этот тоже выпустит в себя пулю? Булгаков испугался, юлил, говорил, что за границу больше не хочет, и поверил в то, что Сталин его спасёт. Автор биографии Булгакова писатель Алексей Варламов считает этот звонок самым трагическим эпизодом в жизни писателя, когда всё, что воспринималось как подарок, обернулось катастрофой. Писатель поверил в свою избранность, особое отношение вождя к нему. «Он стал зависим от Сталина. Итогом стала ужасная история с пьесой "Батум" о молодости Сталина. Она Булгакова реально погубила. Отказ в постановке "Батума" раньше времени свёл его в могилу», – говорит Варламов. 5. «Правду говорить легко и приятно» Писатель, который вложил эти слова в уста своего персонажа Иешуа Га-Ноцри, сам не всегда говорил правду об окружающих его людях. Например, об Алексее Толстом, которого Булгаков ненавидел, но при этом не гнушался его помощью для «раскрутки» своего имени. Действительно, Булгакова открыла берлинская газета «Накануне», именно там печатались лучшие тексты, были впервые опубликованы «Записки на манжетах». Гонорары от публикаций спасали Булгакова в первые голодные годы в Москве. Однако своего благодетеля писатель называл не иначе как «сволочью», а потом ещё прилюдно высмеял его в «Театральном романе» в образе Измаила Бондаревского. В глаза говорить не смел, на общих вечеринках смотрел в упор и молчал, «ел глазами». 6. «Рукописи не горят» При этом Булгаков сжёг первую редакцию романа «Мастер и Маргарита». И она, вопреки его уверениям, сгорела: на руках у вдовы Булгакова Елены осталась только пара тетрадей со страницами, оборванными наполовину или на две трети. «Своими руками бросил в печку черновик романа о дьяволе», как написал он в письме советскому правительству. 7. «Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит» У феминисток есть все основания ненавидеть Булгакова за то, как он обошёлся со своей первой женой, Татьяной Лаппой. Вот уж где не скажешь про «разделение участи». Писатель сам это хорошо понимал, поэтому перед смертью всё просил позвать «безропотную Таську», чтобы извиниться перед ней. А она действительно всё для него делала: пошла против воли родителей, сделала аборт, зажимая рот, ассистировала на операциях и спасала от пристрастия к морфию. Булгаков кричал на неё и целился примусом. При переезде в Москву Татьяна полностью взяла на себя хозяйственные заботы, ни с кем их не «разделяя». Пока она придумывала, чем накормить мужа в обед, он в одиночку ходил по гостям и заигрывал с дамами.

Сон как бесплатное лекарство

Как избавиться от переедания, постоянных простуд и плохого настроения? Иногда для этого достаточно просто выспаться. Сон, милый сон: как приятно, когда утром тебе никуда не надо и можно лежать в тёплой кроватке, променяв бренные дела на блаженную неспешность. Однако на практике мало кто может позволить себе такую роскошь: учёные подсчитали, что среднестатистический американец спит около 7 часов в день (россиянин — примерно столько же), а японец и вовсе довольствуется 6 часами. В общем и целом, в мире до 70 миллионов человек не получают достаточное количество сна. Невролог Майкл Яффе из Университеты Флориды долгое время изучал, как черепно-мозговая травма и нехватка сна влияет на мозг. В своей статье он отмечает, что ещё в 1942 году 84% американцев получали рекомендуемые 7-9 часов; в 2013 году этим могут похвастаться только 59%. А если говорить о гендерном различии, то мужчины в среднем спят на 25 минут меньше, чем женщины, при этом большинство респондентов признают, что абсолютно не высыпаются. В то же время не совсем понятно, как устанавливаются «сомнологические» границы: кто решает, сколько часов нужно проводить в царстве Морфея? Учёные считают, что здесь важно ориентироваться именно на свои ощущения (а ещё можно проверить себя по шкале Эпворта): если вам достаточно семи часов, чтобы чувствовать себя бодро, значит, это «ваше» время. Но если даже после десятичасового сна вы чувствуете себя разбитым и уставшим, впору не уменьшать количество сна, а посетить врача. Что нам приносит здоровый сон Недостаток сна не ограничивается одной лишь усталостью: исследователям удалось обнаружить, что депривация сна может негативно воздействовать на синаптическую пластичность и кодирование памяти, приводя к невнимательности и рассеянности. А дети, которые спят меньше положенного времени, обычно могут «похвастаться» около десятью хроническими заболеваниями, включая сердечно-сосудистые, диабет, астму, депрессию, ожирение. Правда, не совсем ясно: дело ли в том, что неправильный режим приводит к проблемам со здоровьем, или же, напротив, именно эти заболевания и способствуют нарушениям сна. Например, гипертиреоз, заболевание щитовидной железы, приводит к гиперактивности ребёнка и может вызывать бессонницу. Любопытно, что у недосыпа есть прямая связь с перееданием. Так, в одной из своих лекций научный журналист Ася Казанцева отметила, что у невысыпающихся людей обычно увеличивается вес, так как чувствительность к инсулину снижается. Когда мы едим, в кровь поступает сахар, и если мы спим столько, сколько требуется, клетки получают «инсулиновые сигналы» и начинают использовать сахар, если же нет, клетки теряют чувствительность к инсулину, что в худшем случае через какое-то время может привести к развитию диабета второго типа. Плюс ко всему, снижается высвобождение лептина, отвечающего за регулирование энергетического обмена, а выброс грелина, «гормона голода», напротив, повышается, что лишь усиливает наш аппетит. Не лучше обстоят дела с иммунитетом: из-за недостаточного сна иммунные клетки рискуют проиграть борьбу со злокачественными опухолями, антитела к гриппу и устойчивость к инфекции также снижаются. Недосып возбуждает симпатическую нервную систему, вызывая реакцию «борьбы или бегства»: артериальное давление повышается, сердце начинает сокращаться чаще, эндокринная система выделяет больше кортизола, гормона стресса, — в общем, и ощущения не очень, и на пользу здоровью это явно не идёт. Нехватка сна, естественно, влияет и на социальную жизнь — как вы можете догадаться, также отрицательно. Помимо того, что вы вечно чувствуете упадок сил и раздражение, мешающие адекватно общаться с окружающими, вы также рискуете чаще сидеть на больничном (привет, убитый иммунитет) и даже стать участником ДТП: Яффе ссылается на исследования, в которых недосып имеет корреляцию с увеличением количества автомобильных аварий. ...а что наш мозг? То, что недосып препятствует запоминанию информации, известно уже достаточно давно. Но в новых исследованиях учёным удалось прийти к сенсационным выводам: оказывается, во время сна активизируется глимфатическая система (кстати, она была открыта лишь в 2012 году), система самоочистки мозга, удаляющая «белковые отходы». В противном случае, накопление «вредного» белка бета-амилоида приводит к уничтожению нейронных связей и развитию болезни Альцгеймера. Даже одна ночь, которую вы провели не за просмотром красочных снов, а, скажем, развлекаясь на отвязной вечеринке с друзьями, значительно повышает количество бета-амилоида. Наш цикл сна и бодрствования регулируется циркадными (циркадианными) ритмами: именно они позволяют нам подстроиться под 24-часовой мир, и главным помощником в этом является свет, непосредственно влияющий на сон и высвобождение мелатонина. В сетчатке нашего глаза есть клетки, которые взаимодействуют с «регуляторами» часов мозга, базирующимися в гипоталамусе, и такое взаимодействие зависит именно от света. Так, было установлено, что эти нейроны подвержены воздействию синих световых волн. И для нас это большая проблема: именно синий — «любимый» атрибут компьютеров и смартфонов, и именно синий повышает уровень нашего беспокойства, подавляет выработку мелатонина и, соответственно, обманывает наш мозг, убеждая, что за окном день, а не ночь. Потому-то имеет смысл уменьшить яркость экрана и за 2 часа до сна променять ленту новостей на книгу. Конечно, говорить о том, что сон — это решение всех проблем, вероятно, было бы излишним, однако переоценить его влияние невозможно, ведь нередко он является для нас бесплатным лекарством и профилактикой разнообразных заболевай. Да и не стоит сбрасывать со счетов то, что феномен «физиологического состояния покоя» пока изучен не так хорошо, так что будущие исследования могут нас ещё немало удивить. Отказывайтесь от ночных смен на работе, меняйте вечернее обновление страницы соцсетей на чтение шуршащих страницами книг, не стесняйтесь, если вам требуется не 8, а все 10 часов для сна — и приятных сновидений! Источник: Newtonew Анастасия Коврижкина

Железная хватка

Отрывок из книги «А что, если они нам не враги? Как болезни спасают людей от вымирания» Шарон Моалем, посвященный наследственному заболеванию, при котором нарушается процесс обмена железа в организме — гемохроматозу. О том, как он помог выжить во время чумы и почему кровопускание до сих пор актуально. Жажда соревноваться и побеждать у Арана Гордона в крови. Он работает финансовым директором крупнейшей компании, участвует в соревнованиях по плаванию с шестилетнего возраста и успешно бегает на длинные дистанции. Спустя чуть больше дюжины лет после того, как он пробежал свой первый марафон в 1984 году, Аран замахнулся на самый грандиозный и жестокий марафон на свете — Песчаный Марафон, 250-километровую гонку через пустыню Сахару, где зверский зной и бесконечный песок не на шутку испытывают выносливость бегунов. Когда он начал готовиться к этому испытанию, то столкнулся с тем, с чем ему никогда не доводилось иметь дело раньше, — с физическими трудностями. Он постоянно выбивался из сил. Его суставы болели, а сердце, казалось, замирало от перегрузки. Он сказал своему партнеру по бегу о неуверенности в том, что сможет продолжить тренировки и бегать вообще. И тогда он пошел к врачу. На самом деле он пошел по врачам. Врач за врачом — они не могли найти причин наблюдавшихся у него симптомов либо приходили к ложным заключениям. Когда из-за болезни у него началась депрессия, ему сказали, что дело в стрессе, и порекомендовали поговорить с психотерапевтом. Когда анализы крови выявили проблемы с печенью, ему сказали, что он слишком много пьет. Наконец, три года спустя врачам удалось обнаружить истинную проблему. Анализы обнаружили огромное количество железа в крови и печени — запредельное количество железа. Аран Гордон ржавел на глазах. Гемохроматоз — это наследственное заболевание, при котором нарушается процесс обмена железа в организме. Обычно, когда организм обнаруживает, что в крови содержится достаточное количество железа, интенсивность его всасывания из пищи в кишечнике снижается. Сколько бы вы ни запихивали в себя пищевых добавок с железом, его переизбытка в вашем организме наблюдаться не будет. Как только вашему телу будет достаточно накопленного количества железа, все избытки будут выводиться из него, а не усваиваться. Организм же больного гемохроматозом человека постоянно думает, что ему недостаточно железа, и продолжает с прежним напором его усваивать. Со временем это приводит к смертельно опасным последствиям. Излишки железа откладываются по всему организму, что, в конечном счете, приводит к повреждению суставов, основных внутренних органов и нарушению общего химического баланса. При отсутствии предпринятых мер гемохроматоз может привести к отказу печени и сердца, диабету, артриту, бесплодию, психическим расстройствам и даже раку. Если никак не бороться с гемохроматозом, в конечном итоге он приводит к смерти. На протяжении более чем ста двадцати пяти лет после того, как гемохроматоз был впервые описан Армандом Труссо в 1865 году, эта болезнь считалась чрезвычайно редкой. Но в 1996 году впервые в истории удалось выделить основной ген, отвечающий за развитие этой болезни. После этого было установлено, что аллель1 , приводящая к болезни, чаще всего встречается в ДНК у людей, чьи предки были выходцами из Западной Европы. Если ваши предки были западными европейцами, то с вероятностью один к трем или один к четырем вы являетесь носителем по крайней мере одной копии гена гемохроматоза. Тем не менее гемохроматоз со всем характерным набором сопутствующих симптомов наблюдается лишь в одном случае из двухсот среди выходцев из Западной Европы. На языке генетиков степень того, насколько сильно тот или иной ген проявляет себя в каждом отдельном человеке, называется пенетрантностью этого гена. Если наличие одного-единственного гена означает, что у всех его носителей будет ямочка на подбородке, то это значит, что у этого гена очень высокая или полная пенетрантность. С другой стороны, если для проявления гена требуется ряд других обстоятельств, как в случае с геном гемохроматоза, то считается, что у него низкая пенетрантность. У Арана Гордона был гемохроматоз. На протяжении более тридцати лет в его организме накапливалось железо. При отсутствии лечения, как сказали ему врачи, болезнь бы убила его в течение следующих пяти лет. К счастью для Арана, ему смог помочь один из старейших в истории человечества способов лечения. Но перед тем, как поговорить об этом, нам следует вернуться немного назад. С какой стати такая опаснейшая болезнь проникла в наш генофонд? Видите ли, гемохроматоз — это не инфекционная болезнь, как малярия, он не связан с вредными привычками, как, например, рак легких, вызываемый курением, и вирусы, как в случае с оспой, тут тоже ни при чем. Гемохроматоз передается по наследству, и отвечающий за него ген очень распространен среди определенных популяций людей. С точки зрения эволюции это означает, что мы сами его выпросили. Вспомните, как работает естественный отбор. Если тот или иной генетический признак делает особь сильнее — особенно если он делает ее сильнее до того, как она обзаведется потомством, — то это повышает шансы особи на выживание, размножение и передачу этого признака по наследству. Если тот или иной признак делает особь слабее, то шансы ее на выживание, размножение и передачу этого признака падают. Со временем различные особи «отбирают» те признаки, которые делают их сильнее, и избавляются от тех, которые делают их слабее. Так почему же этот прирожденный убийца по имени «гемохроматоз» как ни в чем не бывало живет в нашем генофонде? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо проанализировать связь между жизнью — не только человеческой, но и практически в любой другой форме — и железом. Но перед этим давайте подумаем вот о чем: с какой стати вы бы стали принимать лекарство, которое гарантированно убьет вас через сорок лет? Причина может быть только одна, верно? И заключается она в том, что это лекарство не даст вам умереть завтра. Практически любая форма жизни питает слабость к железу. Человечеству железо необходимо почти для каждой функции обмена веществ. Железо переносит кислород от легких по кровеносным сосудам, высвобождая его там, где организм в нем нуждается. Из железа строятся ферменты, выполняющие основную тяжелую химическую работу в организме по его детоксикации и преобразованию сахаров в энергию. Рацион питания с низким содержанием железа и дефицит железа в целом являются основной причиной анемии — недостатка красных кровяных телец, который может привести к усталости, одышке и даже отказу сердца (до 20 % женщин из- за менструации могут столкнуться с железодефицитной анемией — настолько много железа они теряют вместе с кровью ежемесячно. Подобное явление характерно и для доброй половины беременных женщин — менструации у них нет, однако сидящий в них пассажир весьма голоден до железа!). При нехватке в организме железа плохо работает наша иммунная система, кожа бледнеет, люди испытывают дезориентацию, головокружения, озноб и чрезвычайную усталость. Железо даже объясняет то, почему некоторые участки Мирового океана голубые, кристально-прозрачные и практически лишены жизни, в то время как другие — ярко-зеленые и кишат ею. Оказывается, океаны становятся усеяны железом, когда в них оседает пыль с суши, гонимая потоками ветра. В тех участках океана, которые лишены этих несущих железо ветров, образуется очень мало фитопланктона — одноклеточных живых существ, находящихся в самом низу океанической пищевой цепи. Нет фитопланктона — нет зоопланктона. Нет зоопланктона — нет анчоусов. Нет анчоусов — нет тунца. Вместе с тем другие участки Мирового океана, такие как Северная Атлантика, находящаяся прямо на пути богатой железом пыли из пустыни Сахара, представляют собой просто утопающий в зелени водный мегаполис. Между прочим, это даже повлекло за собой появление одной идеи по борьбе с глобальным потеплением, которая заключалась в следующем: предлагалось выбросить в океан миллиарды тон растворенного в воде железа, что приведет к массивному росту растений, которые, благодаря фотосинтезу, смогут компенсировать огромные выбросы углекислых газов в атмосферу человеком. В рамках проверки теории в 1995 году участок океана в районе Галапагосских островов был за один день превращен из сияюще-голубого в темно-зеленый, так как железо привело к росту огромного количества фитопланктона. Поскольку железо играет в нашей жизни такую важную роль, большинство исследований сосредоточено на людях с дефицитом железа. Ряд врачей и специалистов по питанию исходили из соображений, что чем больше железа, тем лучше. В настоящий момент пищевая промышленность добавляет железо во все подряд, начиная от муки и хлопьев для завтрака и заканчивая детским питанием. Но не зря же говорят, что все хорошо в меру, так ведь? Наши взаимоотношения с железом гораздо более замысловатые, чем это всегда было приятно считать. Железо играет в нашем организме жизненно важную роль, однако также подставляет плечо практически каждой биологической угрозе в нашей жизни. За очень редкими исключениями в виде нескольких бактерий, использующих в своем обмене веществ другие металлы, практически всем формам жизни на Земле, чтобы выжить, нужно железо. Паразиты преследуют нас ради нашего железа; раковые клетки выживают за счет нашего железа. Поиск, контроль и использование железа — это своего рода соревнование жизни. Для бактерий, грибов и простейших человеческая кровь и ткани нашего тела являются неиссякаемым источником железа. Добавляя в свой организм слишком много железа, мы тем самым только превращаем себя в шведский стол для всех этих существ. В 1952 году Юджин Вайнберг был одаренным ученым-микробиологом со здоровым любопытством и больной женой. Ей диагностировали легкую инфекцию и прописали антибиотик тетрациклин. Профессор Вайнберг пытался понять, мог ли ее рацион питания как-то повлиять на эффективность антибиотиков. Наше понимание бактериальных инфекций сейчас находится в зародышевом состоянии, поэтому в 1952 году знания медицины в этом вопросе были практически нулевыми. Вайнберг решил проверить, как будут реагировать антибиотики на наличие или отсутствие тех или иных веществ, которые поступали в организм его жены вместе с пищей. В своей лаборатории Индианского университета он поручил своему помощнику добавить в дюжину чашек Петри три компонента: тетрациклин, органическое или элементарное питательное вещество, свое для каждой чашки, и затем высадить туда бактерии. Несколько дней спустя одна из чашек была настолько переполнена бактериями, что ассистент профессора Вайнберга решил, что забыл добавить в эту чашку антибиотик. Он повторил эксперимент для этого ростового компонента и получил точно такой же результат — массовый рост бактерий. Питательное вещество в этом образце настолько стимулировало размножение бактерий, что им удалось практически нейтрализовать действие антибиотика. Наверное, вы уже догадались, что в чашке было железо. Затем Вайнберг решил доказать, что доступ к железу помогает почти всем бактериям размножаться практически беспрепятственно. Оставшуюся часть жизни он посвятил изучению негативных последствий употребления избыточного количества железа для людей и тому, как с ним связаны другие формы жизни. Обмен железом в организме человека — сложнейший процесс, в котором задействованы практически все части тела. У здорового взрослого в организме находится, как правило, от трех до четырех граммов железа. Большая его часть содержится в гемоглобине крови и помогает в переносе кислорода, однако железо можно найти по всему организму. С учетом того, что железо не только необходимо нам для выживания, но и может поставить нашу жизнь под угрозу, неудивительно, что у нас есть свои механизмы защиты, ориентированные именно на железо. Мы наиболее всего уязвимы перед инфекцией, когда у нее есть прямой доступ к нашему организму. У взрослого без ран и повреждений кожи путями этого доступа служат рот, глаза, нос, уши и гениталии. Поскольку болезнетворным организмам для выживания необходимо железо, наше тело предусмотрительно установило запрет на железо на этих участках. Более того, эти входные отверстия постоянно патрулируются так называемыми хелаторами — различными группами веществ, которые, присоединяясь к ионам металла и молекулам железа, не дают им быть кем бы то ни было использованными. Слезы, слюна, слизь — то есть все те жидкости, которые находятся в этих отверстиях, — богаты хелаторами. Но на этом наша система противодействия использованию железа вражескими организмами не заканчивается. Когда нас впервые осаждает болезнь, наша иммунная система начинает работать на полную мощность и дает отпор так называемой реакцией острой фазы. Наша кровь наполняется специальными противодействующими болезни белками, и одновременно с этим железо изолируется так, чтобы биологические захватчики не могли использовать его против нас. Нечто подобное происходит в тюрьме при угрозе бунта заключенных — коридоры заполняет охрана, надежно защитив оружейную. Похожая реакция происходит, когда здоровые клетки становятся раковыми и начинают бесконтрольно делиться. Раковым клеткам для роста нужно железо, вот организм и пытается ограничить к нему доступ. Сейчас проводятся фармакологические исследования с целью создания лекарств, борющихся с раком аналогичным способом — за счет ограничения раковым клеткам доступа к железу. По мере того, как мы стали больше понимать зависимость бактерий от железа, некоторые методы лечения народной медицины вновь заслужили уважение. Раньше люди накладывали на раны смоченное в яичном белке сено с целью защиты их от инфекций. Оказалось, что это была не такая уж и плохая идея — яичный белок, собственно, и предназначен для того, чтобы не дать развиться инфекции. Яичная скорлупа пористая по своей структуре — это необходимо для того, чтобы находящийся внутри куриный зародыш мог «дышать». Очевидная проблема с пористой скорлупой в том, что не только воздух может через нее проникать — всевозможные микробы тоже не упустят возможности воспользоваться такой лазейкой. Однако яичный белок не даст им пройти, потому что в нем содержится огромное количество белков-хелаторов (тех самых изолирующих железо белков, которые патрулируют входы в наш организм), таких как овотрансферрин, защищающих эмбрион, который находится в желтке, от инфекций. Взаимосвязь между железом и инфекцией также объясняет, каким образом кормление новорожденного грудью помогает защитить его от инфекции. Материнское молоко содержит лактоферрин — хелатообразующий белок, который связывает железо и не дает воспользоваться им вредоносным бактериям. Перед тем как мы вернемся к Арану Гордону и гемохроматозу, обратим ненадолго свое внимание на Европу, если точнее — в середину XIV века — не самый удачный момент, чтобы там находиться. За несколько лет, начиная с 1347 года, бубонная чума разрушительным ураганом прошлась по Европе, оставляя за собой хаос и горы трупов. Где-то от трети до половины всего населения погибло — более двадцати пяти миллионов человек. Ни одна из известных человечеству эпидемий — как до чумы, так и после — даже близко не подошла к этому «рекорду». Хочется надеяться, что он так и останется непревзойденным. Это была страшная болезнь. В самой ее распространенной форме бактерия, считающаяся возбудителем бубонной чумы (бубонная палочка Yersiniapestis, названная в честь Александра Йерсена, впервые изолировавшего ее в 1984 году), поселяется в лимфатической системе человека, вызывая болезненную опухоль подмышечных и паховых лимфатических узлов, которые потом буквально разрывает вместе с кожей. При отсутствии своевременного лечения выживает только один человек из трех. Следует заметить, что это только бубонная форма, которая поражает лимфатическую систему; когда палочка добирается до легких и начинает передаваться по воздуху, она убивает девять из десяти заразившихся человек — причем так она становится не только опаснее, но и более заразной! Наиболее вероятной причиной вспышки чумы в Европе считается прибытие осенью 1347 года в порт Мессины, в Италии, генуэзских торговых галер. К тому моменту большая часть команды либо была мертва, либо находилась при смерти. Часть кораблей так никогда и не добралась до порта и села на мель возле берега, так как команда была слишком больна, чтобы ими управлять. На корабли набежали мародеры, заполучившие гораздо больше, чем рассчитывали, — равно как и все, кто попался им на пути, пока они распространяли чуму по суше. В 1348 году сицилийский нотариус по имени Габриэль де Мюсси поведал о том, как болезнь передалась от команды кораблей жителям побережья, а затем вглубь по всему континенту: «Увы! Наши корабли входят в порт, но из тысячи матросов только жалкий их десяток остался в живых. Мы прибываем домой; наша родня отовсюду прибывает, чтобы с нами повидаться. Горе нам, ибо мы насылаем на них стрелы смерти… Возвращаясь в свои дома, они, в свою очередь, заражают все семьи, которым суждено погибнуть через три дня, чтобы всем нам быть погребенными в общей могиле». По мере того, как болезнь распространялась от города к городу, паника нарастала. Люди устраивали молитвенные бдения, разжигали костры, церкви были переполнены. На кого-то нужно было возложить вину за происходящее. Сначала во всем обвинили евреев. Затем ведьм. Однако сожжение и тех, и других никак не помогло остановить смертельную эпидемию. Любопытно, что обычаи, связанные с соблюдением Песах — иудейской Пасхи, — помогли евреям защититься от чумы. Песах — это длящийся целую неделю религиозный праздник в память об Исходе евреев из Египта. Соблюдая Песах, евреи отказываются от дрожжевого хлеба и до последней крошки вычищают свои дома от всего мучного. Во многих частях мира, особенно в Европе, пшеница, другие злаки и даже бобовые растения также запрещены во время Песах. Доктор Мартин Блейзер, специализирующийся на внутренних органах при Медицинском центре Нью-Йоркского университета, полагает, что «весеннее очищение» злаковых запасов могло помочь евреям защититься от чумы, так как тем самым они снизили количество крыс, рыскающих в поисках еды, у себя в домах — крысы, как известно, являются переносчиками чумы. Как жертвы болезни, так и врачи того времени имели слабое представление о том, что на самом деле эту болезнь вызывает. Количество трупов, которые было необходимо сжечь, было умопомрачительным. Разумеется, сжигание мертвых тел только способствовало распространению болезни, так как крысы питались зараженными трупами, а на крысах пировали блохи, также заражавшие людей. В 1348 году житель Сиены по имени Анголоди Тура написал: «Эта болезнь, поражавшая, казалось, с одного взгляда, с одного вздоха, заставляла отцов бросать своих сыновей, жен — своих мужей, братьев — своих сестер. И они умирали. Но некому было заниматься их погребением, никто не готов был их хоронить ни из дружбы, ни за деньги. Люди сбрасывали трупы своих родных прямо в канавы, им было не до священника, не до проведения молитвенной службы… выкапывались огромные ямы, в которые сбрасывались трупы. Люди умирали сотнями как днем, так и ночью… и как только ямы оказывались заполнены доверху, люди начинали выкапывать новые… и я, Анголоди Тура по прозвищу Жирный, своими собственными руками похоронил пятерых своих детей. Другие трупы были лишь слегка присыпаны землей, собаки раскапывали их, и весь город был усыпан обглоданными костями. Никто больше не оплакивал погибших — каждый ждал своей собственной смерти. Умерло настолько много людей, что все решили, будто настал конец света». На деле оказалось, что это был никакой не конец света, и даже в Европе умерли не все. Даже не все зараженные погибли. Почему? Почему одни люди умерли, а другие выжили? Ответ на этот вопрос можно найти там же, где Аран Гордон пытался найти причину своих проблем со здоровьем, — в железе. Современные исследования обнаружили, что чем больше железа содержится в крови той или иной популяции людей, тем более уязвима эта популяция перед чумой. В прошлом наибольшему риску были подвержены здоровые взрослые мужчины — дети и старики часто недоедали, из-за чего были подвержены дефициту железа, в то время как женщины постоянно теряли железо из-за менструаций, беременностей и грудного вскармливания. Возможно, что, как написал профессор Стивен Элл из Айовского университета, «содержание в организме железа соответствует [соответствовало] уровню смертности. С учетом этого, наибольшему риску подвержены взрослые мужчины, в то время как женщины, дети и старики находятся под меньшей угрозой». У нас нет доступа к заведомо достоверным данным по смертности людей в четырнадцатом веке, однако многие историки полагают, что наиболее уязвимыми тогда были именно мужчины в самом расцвете сил. Более поздняя — но все равно произошедшая многие годы назад — вспышка бубонной чумы, по которой сохранились достоверные данные по смертности, показала, что здоровые взрослые действительно были наиболее уязвимы перед этой чудовищной болезнью. Исследование статистики по прихожанам церкви Святого Ботольфа в 1625 году показало, что в возрасте от пятнадцати до сорока четырех лет от болезни погибло в два раза больше мужчин, чем женщин. Вернемся к гемохроматозу. Со всем этим железом у себя в организме больные гемохроматозом должны быть ходячими магнитами для инфекций в целом и бубонной чумы в частности, так ведь? А вот и нет. Помните о том, что организм в случае болезни запускает процесс изоляции железа? Оказывается, что у людей с гемохроматозом этот процесс протекает постоянно. Избыток поступившего в организм железа распределяется по всему организму. И хотя в большинстве клеток оказывается слишком много железа, у одного конкретного типа клеток железа оказывается гораздо меньше, чем обычно. Таковыми клетками является разновидность белых кровяных телец под названием макрофаги. Макрофаги — это полицейские автофургоны нашей иммунной системы. Они патрулируют организм в поисках нарушителей, а когда находят их, то окружают, пытаются обезвредить или убивают, после чего привозят их в одно из отделений, в роли которых выступают наши лимфоузлы. Макрофаги человека, не страдающего гемохроматозом, содержат большое количество железа. Возбудители многих инфекций, таких как туберкулез, могут использовать содержащееся в макрофагах железо в качестве пищи и для размножения (именно это наш организм и пытается предотвратить, изолируя железо). Получается, что когда обычные макрофаги собирают определенных возбудителей инфекций, они непреднамеренно предоставляют этим возбудителям доступ к железу, необходимому им, чтобы стать сильнее. К моменту, когда макрофаги достигают лимфоузла, транспортируемые ими возбудители становятся вооруженными и опасными и могут использовать лимфатическую систему для распространения по всему организму. Именно это и происходит при бубонной чуме: характерные для нее распухшие и лопающиеся лимфоузлы становятся прямым результатом того, что бактерии захватывают иммунную систему и начинают использовать ее в своих целях. В конечном счете именно способность использовать содержащееся в макрофагах железо делает одни внутриклеточные инфекции смертельными, другие — слабыми. Чем дольше наша иммунная система способна сдерживать распространение инфекции, тем больше у нее остается времени на разработку других методов борьбы с ней, таких, как образование подавляющих действие возбудителей антител. Если в макрофагах содержится недостаточное количество железа, как это происходит у людей с гемохроматозом, это дает им дополнительное преимущество — они не только изолируют возбудителей инфекции от всего остального организма, но также и морят их голодной смертью. Современные исследования показали, что макрофаги с пониженным содержанием железа действительно становятся Брюсом Ли иммунной системы человека. В ходе одного из экспериментов в отдельные чашки Петри были помещены вместе с бактериями макрофаги больных гемохроматозом и макрофаги здоровых людей, чтобы проверить их способность нейтрализовать возбудителей. Макрофаги людей, больных гемохроматозом, не оставили бактериям ни малейшего шанса — считается, что им удается гораздо эффективнее противодействовать бактериям за счет способности ограничивать доступ к железу, в отличие от макрофагов здоровых людей. Итак, мы пришли к тому, с чего начали. Зачем принимать таблетку, которая гарантированно убьет тебя через сорок лет? По той простой причине, что она не даст умереть тебе на следующий день. Для чего было нам выбирать ген, который заведомо приведет к нашей смерти из-за переизбытка железа в организме в возрасте, который сейчас считается средним? Потому что этот ген может защитить нас от болезни, убивающей людей в куда более раннем возрасте. Гемохроматоз развивается вследствие мутации гена. Эта болезнь, разумеется, появилась задолго до чумы. Согласно данным современных исследований, она берет свое начало у викингов, в дальнейшем распространившись по Северной Европе во времена заселения викингами европейского побережья. Изначально эта болезнь, вероятно, выполняла роль защитного механизма для популяций, подверженных из-за недостаточного питания дефициту железа и живущих в суровых климатических условиях. Однако если причина была действительно в этом, то можно было ожидать обнаружение гемохроматоза среди всех популяций, живущих в способствующих дефициту железа в организме условиях, однако подобной закономерности не наблюдается. Некоторые ученые полагают, что женщинам с гемохроматозом, вероятно, дополнительное железо в организме шло на пользу, так как помогало предотвратить связанную с месячными анемию. Это, в свою очередь, способствовало увеличению потомства, которое также являлось носителем гена гемохроматоза. Еще более смелые теории предполагают, что мужчинам у викингов удавалось компенсировать негативные последствия гемохроматоза за счет частых потерь крови, связанных с их воинственным образом жизни. По мере заселения викингами европейского побережья частота мутации могла увеличиться за счет так называемого учеными-генетиками эффекта основателя. Когда немногочисленные группы людей из одной популяции создают колонии на безлюдных либо изолированных территориях, то на протяжении нескольких поколений происходит значительное близкородственное спаривание. Это практически гарантирует сохранение и распространение в популяции любой мутации, которая не приводит к смерти в ранние годы. И вот наступает 1347 год, и чума начинает свой смертельный марш по всей Европе. Люди с мутацией, приводящей к гемохроматозу, оказываются наиболее устойчивыми к инфекции за счет особенностей своих макрофагов, лишающих бактерии доступа к железу. Хотя болезнь и является для них отсроченным на несколько десятилетий смертным приговором, она повышает их шансы пережить чуму по сравнению с теми, кто гемохроматозом не болеет, и тогда мутировавший ген передается их детям. Любая популяция, в которой люди умирают в среднем возрасте, будет только рада гену, который в этом возрасте гарантированно убивает, однако помогает до него дожить. Эпидемия бубонной чумы, получившая прозвище «Черная смерть» в четырнадцатом веке в Европе, является самой известной — и смертоносной — вспышкой инфекционной болезни, однако ученые и историки уверены, что вплоть до восемнадцатого-девятнадцатого веков повторные вспышки наблюдались в Европе чуть ли не каждое поколение. Если гемохроматоз помог этому первому поколению носителей пережить чуму, вследствие чего мутировавший ген распространился по популяции, то, скорее всего, последующие вспышки чумы только усилили этот эффект, еще больше укореняя эту мутацию среди жителей Северной и Западной Европы на протяжении последующих трехсот лет каждый раз, когда болезнь давала о себе знать. Рост числа носителей гемохроматоза, способных противостоять чуме, может также служить объяснением того факта, что ни одна из последующих вспышек эпидемии в Европе не была такой смертоносной, как эпидемия 1347–1350 годов. Такое новое понимание связи гемохроматоза, инфекции и железа в организме привело к переоценке двух общепринятых медицинских практик — одной очень старой и почти дискредитированной, другой гораздо более современной, ставшей почти догмой. Первая — кровопускание — снова обретает былое уважение. Вторая — употребление железа в виде пищевой добавки, особенно для больных анемией — теперь пересматривается в зависимости от обстоятельств. Кровопускание — один из старейших способов лечения в истории человечества с самой, пожалуй, запутанной историей. Первые упоминания о нем появились три тысячи лет назад в Древнем Египте, а пика своей популярности кровопускание достигло в девятнадцатом веке, однако затем этот способ стал считаться дикостью и последнюю сотню лет практически не использовался. Существуют данные о том, как сирийские врачи использовали пиявки с целью кровопускания более двух тысяч лет назад, а также известно о великом еврейском ученом-враче Маймониде, который в девятнадцатом веке при дворе Саладина лечил султана Египта кровопусканием. Чтобы пускать кровь своим пациентам, врачи и шаманы по всему миру от Азии до Европы, от Европы до Америки использовали всевозможные инструменты — заостренные палочки, зубы акулы, миниатюрные луки со стрелами. В западной медицине этот способ лечения основывался на учениях греческого врача Галена, придерживавшегося теории четырех соков в организме человека — кровь, черная желчь, желтая желчь и флегма2. Гален и его последователи полагали, что любая болезнь является следствием дисбаланса этих четырех жидкостей в организме человека и задача врача состоит в том, чтобы восстановить этот баланс у своих пациентов с помощью лечебного голодания, очищения слабительными и кровопускания. Целые медицинские трактаты были посвящены описанию того, как и в каком именно количестве следует пускать кровь. На иллюстрации к учебнику медицины 1506 года насчитывается сорок три различных места на человеческом теле, которые можно использовать с целью лечебного кровопускания — из них на одной только голове было расположено четырнадцать точек. Пик популярности кровопускания пришелся на восемнадцатый и девятнадцатый века. Согласно медицинским записям того времени, врачи пускали кровь каждому, кто обращался к ним с жаром, гипертонией или отеком. Если у человека была инфекция, кровоизлияние во внутренние органы, нервные расстройства, ему пускали кровь. Если его мучил кашель, головокружение, головная боль, если он страдал от паралича, ревматизма, пьянства или одышки, ему пускали кровь. Как бы безумно это ни звучало, но даже при потере крови людям пускали кровь. Это было панацеей. Современная медицина многие годы скептически относилась к процедуре кровопускания по многим причинам, часть из которых являются совершенно оправданными. По крайней мере, повсеместное лечение в восемнадцатом-девятнадцатых веках кровопусканием практически любого недуга само по себе выглядит как-то сомнительно. Когда Джордж Вашингтон заболел инфекцией горла, врачи, лечившие его, провели по меньшей мере четыре кровопускания всего за двадцать четыре часа. До сих пор не ясно, умер ли Вашингтон от самой инфекции или все-таки от вызванного обильной потерей крови шока. Врачи в девятнадцатом веке повсеместно пускали кровь своим пациентам до тех пор, пока те не упадут в обморок — они считали это признаком того, что взяли крови ровно столько, сколько нужно. После тысячелетий проведения кровопускания эта процедура резко впала в немилость в начале двадцатого века. Медицинское сообщество и даже широкая общественность сочли кровопускание воплощением варварства донаучной медицины. Теперь же исследования говорят о том, что мы поспешили с оценкой, решив полностью отказаться от кровопускания. Во-первых, теперь кровопускание — или флеботомия, как его называют сейчас, — стало предпочтительным методом лечения для людей с гемохроматозом. Регулярная потеря крови больными гемохроматозом снижает содержание железа в их организме до нормального уровня и предотвращает накопление железа во внутренних органах, где оно наносит наибольший урон. Но одним гемохроматозом дело не ограничилось — врачи и исследователи начали изучать эффективность флеботомии в борьбе с болезнями сердца, повышенным кровяным давлением и отеком легких. Даже на традицию пускать кровь при любом недуге в прошлом научное сообщество взглянуло свежим взглядом. Появились убедительные доказательства того, что умеренное кровопускание действительно может оказывать благоприятное воздействие на человека. Канадский физиолог по имени Норман Кастинг обнаружил, что кровотечение у животных приводит к выбросу гормона вазопрессина, который помогает снять жар и активирует иммунную систему на полную мощность. Эта взаимосвязь пока что еще не доказана, однако даже в исторических данных можно найти множество подтверждений того, что кровопускание способствует снятию жара. Возможно, кровопускание также помогало бороться с инфекциями за счет уменьшения количества железа, доступного злокачественным возбудителям, что повышало эффективность естественной реакции организма прятать железо подальше при столкновении с инфекцией. Если задуматься, то тот факт, что люди по всему земному шару на протяжении тысячелетий продолжали заниматься кровопусканием, говорит о том, что эта процедура должна приносить хотя бы какие-то положительные результаты. Если бы все, кому пускали кровь, умирали, то практикующие этот подход врачи быстро бы остались без работы. Одно можно сказать наверняка: древняя медицинская процедура, которую «современная» медицинская наука когда-то отвергла, является единственным эффективным способом лечения болезни, которая при других условиях ежегодно уносила жизни тысяч людей. Отсюда можно сделать вывод, что очень многое по-прежнему лежит за пределами понимания современной медицины. «Железо полезно. Железо полезно. Железо полезно». Что ж, теперь вы знаете, что, когда дело касается железа, нужно знать меру, как и со всем остальным на свете. Однако вплоть до недавнего времени медицина отказывалась это понимать. Железо считалось полезным, и все думали, что чем больше железа, тем лучше. Врач по имени Джон Мюррэй, работая вместе со своей женой в сомалийском лагере для беженцев, заметил, что многие кочевники, несмотря на сильную анемию и постоянное заражение всяческими опасными болезнетворными организмами, в том числе возбудителями малярии, туберкулеза и бруцеллеза, не демонстрировали никаких видимых признаков инфекции. Он решил изучить эту аномалию, начав давать части кочевников железо. Стоит ли удивляться, что вскоре после того, как некоторые кочевники начали принимать железо в виде пищевой добавки, инфекция сразу же взяла верх. Уровень инфекционных болезней среди кочевников, получавших вместе с пищей дополнительное железо, резко взлетел. Сомалийские кочевники противостояли всем этим инфекциям, несмотря на свою анемию. Точнее, они противостояли вирусам благодаря своей анемии. Ниже приведен яркий пример эффективности механизма изоляции железа в организме. Тридцать пять лет назад врачи в Новой Зеландии повсеместно кололи младенцам маори раствор железа. Они полагали, что питание маори (коренные жители Новой Зеландии) слишком скудное, с низким содержанием железа, из-за чего их младенцы склонны к анемии. Младенцы маори, которым делали уколы раствора железа, в семь раз чаще страдали смертельно опасными инфекциями, в том числе септицемией (заражение крови) и менингитом. Как у каждого из нас, в организме младенцев содержатся изолированные штаммы потенциально опасных бактерий, однако обычно организм держит их под контролем. Вводя младенцам в кровь железо, врачи тем самым обеспечивали бактерии пищей, что и приводило к таким плачевным результатам. Не только внутривенное введение железа способно привести к подобному росту инфекций: обогащенная железом пища также может прийтись по вкусу различным бактериям. У многих грудных детей в кишечнике могут находиться споры возбудителей ботулизма (эти споры могут содержаться в меде, и это, кстати, одна из причин, по которым маленьким детям, особенно в возрасте до одного года, не следует давать мед). Если споры оживут, это может привести к смертельному исходу. В ходе исследования шестидесяти девяти случаев младенческого ботулизма в Калифорнии было выявлено ключевое различие между смертельными и несмертельными случаями ботулизма у младенцев. У детей, которым вместо грудного молока давали обогащенную железом молочную смесь, болезнь начинала развиваться в более раннем возрасте, в результате чего они оказывались в зоне риска. Установлено, что всех десятерых погибших от ботулизма детей кормили обогащенным железом детским питанием . К слову, гемохроматоз и анемия — не единственные наследственные заболевания, заручившиеся почетным местом в нашем генофонде благодаря своему свойству защищать организм от других угроз, и далеко не все они связаны именно с железом. Вторая по распространенности наследственная болезнь среди европейцев после гемохроматоза — кистозный фиброз. Это ужаснейшая, изнурительная болезнь, способная поражать различные части организма. Большинство людей с кистозным фиброзом умирают молодыми, обычно от болезней легких. Кистозный фиброз вызывает мутация в гене под названием CFTR, и для развития болезни в ДНК человека должны присутствовать две копии мутировавшего гена. Человека с одной копией опасного гена называют носителем, однако болезнь у него не развивается. Считается, что как минимум два процента потомков европейцев являются носителями мутировавшего гена, так что с генетической точки зрения эта мутация довольно распространенная. Стоит ли удивляться, что современные исследования обнаружили, что наличие копии гена, приводящего к кистозному фиброзу, в какой-то мере защищает носителя от туберкулеза. Туберкулез, также именуемый чахоткой из-за того, как быстро человек от него чахнет, повинен в двадцати процентах всех смертей в Европе в период с 1600 по 1900 год, так что это чрезвычайно опасная болезнь. Неудивительно, что наш вид впустил в свой генофонд такую опасную мутацию, чтобы хоть как-то уберечь себя от преждевременной смерти. Впервые симптомы гемохроматоза были обнаружены у Арана Гордона во время подготовки к Песчаному Марафону — изнурительному забегу по пустыне Сахара протяженностью двести пятьдесят километров. Три года он сдавал анализы, не дававшие никакого однозначного результата, пока его здоровье продолжало ухудшаться, прежде чем наконец-то выяснили, что же на самом деле с ним не так. Когда все встало на свои места, его предупредили, что при отсутствии лечения он проживет не больше пяти лет. Теперь нам известно, что Аран страдает от последствий самого распространенного наследственного заболевания среди потомков европейцев — гемохроматоза, болезни, которая, скорее всего, помогла его предкам пережить чуму. Сейчас здоровье Арана снова в полном порядке благодаря кровопусканию — одной из древнейших медицинских процедур на нашей планете. Сегодня мы стали гораздо больше понимать сложную взаимосвязь между нашими организмами, железом, инфекциями и такими болезнями, как гемохроматоз, или бронзовый диабет, и анемия. Что нас не убивает, делает нас сильнее. Скорее всего, нечто подобное вертелось в голове у Арана Гордона, когда он во второй раз пришел к финишу Песчаного Марафона в 2006 году — всего через несколько месяцев после назначенной врачами даты его смерти.

Как признать свое несовершенство и начать жить

Очень часто хотим показаться лучше (или хуже), чем мы есть на самом деле. Поговорим об умении быть собой и о том, почему такая простая вещь оказывается самым сложным жизненным вызовом. О людях, которые стремятся к совершенству, Мишель Монтень писал: «вместо того, чтобы обратиться в ангелов, они превращаются в зверей, вместо того, чтобы возвыситься, они принижают себя». Если вы хотите быть живым и настоящим человеком — то есть самим собой — вам необходимо принять собственную уязвимость, слабость и ограниченность. Но это отнюдь не так просто, как иногда кажется. Возможно, сейчас это значит больше, чем другие, более громкие достижения. Одна из наших самых сильных слабостей — чувствительность к чужому мнению. Люди — социальные животные, и мы привыкли заботиться о том, как нас воспринимают другие. Нас заботит собственная «нормальность»: правильно ли мы ответили на чей-то вопрос, хорошо ли на нас сидит эта одежда, достаточно ли мы зарабатываем, не слишком ли много рассуждаем. На самом деле «нормального» человека встретить сложнее, чем снежного, но каждого из нас почему-то время от времени посещает мысль, что нормальны все, кроме нас самих. Но в то же время мы не хотим быть «нормальными» — мы хотим выделиться, хотим, чтобы нас ценили за нашу уникальность. Если же у нас не получается соответствовать тем высоким требованиям, которые мы сами себе установили, мы испытываем стыд и недовольство — мы виним себя, что работали недостаточно усердно, чувствовали недостаточно сильно, мыслили недостаточно остро. Или же за то, что были недостаточно искренни. Когда австалийская медсестра Бронни Вэр решила записать, о чём перед смертью больше всего жалеют умирающие, она не услышала чего-то вроде «как жаль, что я недостаточно работал», или «не могу понять, как вышло, что я не купил ту квартиру». Умирающие люди больше всего жалеют о том, что не нашли мужества оставаться верными самим себе и шли на поводу у чужих желаний. И это, возможно, самое оправданное сожаление. От стыда и вины мы переходим к неискренности, а от неискренности — к вине и стыду. Это цикл, из которого очень сложно вырваться. Пока мы верим, что достойны поддержки, любви и уважения лишь благодаря своим достижениям, а не благодаря тому, кто мы есть, сделать это практически невозможно. Американский психолог Брене Браун более десятилетия исследовала это сложное переплетение чувств: стыда, перфекционизма, желания понравиться другим и всё контролировать. Этот клубок эмоций, который мешает нам чувствовать себя комфортно в собственном теле и заставляет испытывать постоянную тревогу — не только следствие культуры, в которой успех и личная эффективность ценится превыше всего. Это не только результат воспитания, и лишь в малой степени — свойство человеческой природы. Это выбор, который делаем мы сами. Можно «научиться» быть собой — а можно отказаться от этой возможности. Умение быть собой на языке психологии и других академических дисциплин называется аутентичностью. Это слово происходит от греческого αὐθεντικός, то есть «подлинный». Один из создателей гуманистической психологии Карл Роджерс определил аутентичность как способность человека отказываться от своих социальных ролей, давая проявиться подлинным, искренним мыслям, эмоциям и поведению. Это не врождённая способность — как и другие навыки, она поддаётся приобретению и тренировке. Что для этого нужно? Как показала в ряде своих работ Брене Браун, самое главное качество, которым обладают все искренние, аутентичные люди — это готовность быть уязвимым. В книге «Дары несовершенства» Браун пишет, что быть аутентичным — значит каждый день отбрасывать представления о том, кем мы якобы должны стать, и принимать того человека, которым мы уже являемся. Но это вовсе не означает, что всякое развитие останавливается, и мы застреваем в этаком болоте самолюбования. Развитию препятствует не принятие, а самобичевание и перфекционизм: если сильно боишься ошибок, то едва ли станешь делать хоть что-то. И больше всего от этого страдают отношения с близкими людьми. Ведь в отношениях не может быть и речи о предсказуемости, которая так мила сердцу перфекциониста. Перфекционисту не очень-то по нраву это странствие без конечной цели, карты и маршрута, которое мы называем жизнью. Многие считают стремление к совершенству хорошим качеством. В некоторых пределах это действительно так, но усиленный перфекционизм скорее препятствует успеху, чем помогает его достичь. Исследователи указывают, что перфекционизм — это прямой путь к депрессии, тревоге и зависимости. Если ты не отключаешь все свои чувства, существующая модель успеха тебе не очень подходит. Поэтому неудивительно, что руководящие должности во многих крупных корпорациях, как показало недавнее исследование Университета Британской Колумбии, часто занимают люди, склонные к психопатии. Психопаты не способы сопереживать, зато очень хорошо умеют притворяться. Принять самого себя непросто: для этого нужно найти поддержку во внешних обстоятельствах. В работе, которая приносит удовлетворение. В отношениях, которые не требуют соответствовать каким-либо заданным образам или стереотипам. Стереотипы убивают аутентичность быстрее всего. В социальных отношениях случается так, что маска, по выражению Ирвинга Гоффмана, становится лицом: мы думаем, что только играем роль прилежного менеджера на нелюбимой, но временной работе, а на потом на самом деле им становимся. Роль становится постоянной. Но самое главное препятствие, которое ждёт нас на пути к аутентичности — это стремление к определённости. Иногда человек хочет изменить привычный образ жизни, который уже перестал приносить ему удовлетворение. Иногда он хочет получить новую специальность, отказаться от нелюбимой работы, разорвать токсичные отношения. В этот момент он может отгородиться от своего недовольства целым комплексом психологических защит: например, притупить чувства алкоголем или увлекательным сериалом. Но невозможно убить лишь одно из своих чувств: заглушив недовольство, мы глушим и радость. На место острых ощущений приходит глухая тревога. Изменениям препятствует не самодовольство, а страх неопределённости. Как пишет психолог Стивен Джозеф в своей книге об аутентичности, личный рост кончается в тот момент, когда мы решаем, что для верности себе нужно в эту же секунду определить пункт назначения: чего конкретно мы хотим достичь и каким способом. Ответить на этот вопрос человек обычно не может (если может, то это, скорее всего — ложная цель), а потому бездействует. Личностный рост всегда сопровождается страхом и неопределённостью. Вовсе необязательно знать наперёд все детали своей карьеры и жизненного пути, чтобы в эту самую минуту сделать выбор — быть искренним, а не отказаться от себя. Пресловутый выход из зоны комфорта перестаёт быть чем-то страшным, когда мы осознаём и принимаем собственную уязвимость. Мы не можем всё знать, обладать всеми внутренними и внешними добродетелями, мы не можем понравиться всем. Но какими-то достоинствами мы точно обладаем — важно признать их и дать им проявиться. Отказ от самого себя повредит не только вам, но и всем окружающим. Аутентичность всегда ценится, даже если идёт вразрез с ожиданиями большинства. Чтобы принять собственную аутентичность, вам понадобится развитое самосострадание (self-compassion). Кристин Нефф из Техасского университета в Остине определяет это качество при помощи трёх элементов: Доброта к себе: способность относиться к себе с теплом и пониманием даже в самые трудные минуты — вместо того, чтобы игнорировать свои чувства или погружаться в самокритику. Общая человечность: признание истины о том, что страдания, несовершенство и уязвимость — это общий опыт, свойственный каждому человеку. Когда мы виним себя, мы склонны преувеличивать собственную уникальность, тогда как большинство наших слабостей присущи всем представителям homo sapiens. Осознанность: умение распознавать собственные эмоции и адекватно их оценивать — не преуменьшая и не преувеличивая. Осознанность позволяет не отождествляться с негативными чувствами, и понимать, что я — это не только эмоции и сиюминутные мысли. Элизабет Кюблер-Росс писала: «Люди — как витражные стекла. В ясный день они сверкают и сияют, но когда воцаряется тьма, их истинная красота видна, только если свет идёт изнутри». Этот красивый образ указывает, что нас не до конца определяют внешние обстоятельства. Быть самими собой — это наш собственный выбор. Только наше решение может явить другим нашу красоту. А это стоит сделать даже в том случае, если некоторые не смогут оценить её по достоинству. Как это ни парадоксально, признание своей уязвимости и несовершенства не останавливает наше развитие, а запускает его. Какими бы ни были наши достижения, мы никогда не перестанем меняться. Никакое количество прочитанных и написанных книг, выполненных проектов и жизненных передряг не сделает нас менее уязвимыми. Ведь даже на самом высоком из земных престолов, как писал Мишель Монтень, мы сидим на собственном заду. Источник: Newtonew Олег Матфатов

Забавный ролик про валюту будущего

Этот развлекательный ролик был создан командой Cameralla из Австралии. Он показывает параллели между золотом или серебром в 6 веке до н.э. и криптовалютой в современном мире.

Простые истины Элберта Грина Хаббарда

Элберт Грин Хаббард (1856–1915) — американский писатель, философ, издатель и бизнесмен. Многие его изречения и цитаты, несмотря на кажущуюся простоту, стали крылатыми и содержатся в многочисленных сборниках афоризмов. * * * Если вам нечем ответить своему оппоненту, не все потеряно: вы можете сказать ему, что вы о нем думаете. Худшая ошибка, которую можно совершить в жизни, — все время бояться совершить ошибку. Хочешь избежать критики — ничего не делай, ничего не говори и будь никем. Истинное одиночество — это присутствие человека, который тебя не понимает. Никогда не оправдывайся. Твоим друзьям это не нужно, а враги все равно не поверят. Каждый из нас бывает дураком по крайней мере пять минут в день; мудрость заключается в том, чтобы не превысить лимит. Каждый должен получить образование в колледже, чтобы понимать, как мало оно на самом деле значит. Есть три необходимые привычки, которые при любых условиях сделают доступными любую вещь, какую только может вообразить человек: привычка к труду, привычка к здоровью, привычка к учению. Если вы обладаете этими привычками и вас любит женщина, у которой тоже есть эти привычки, вы будете счастливы ныне и всегда, она будет счастлива тоже. Получайте счастье от своей работы — или вы рискуете никогда не узнать, что такое счастье. Мужчина ведёт себя настолько хорошо, насколько этого от него требуют, а женщина — настолько плохо, насколько ей хватает отваги. Не теряйте веры в человечество: думайте о всех тех, кто не сделал вам ни одной подлости. Что бы там ни было, никогда не принимайте жизнь слишком всерьёз: нам из нее живыми всё равно не выбраться.