Если я не выпускаю телефон из рук, реагируя на каждое уведомление и каждые пять минут проверяя мессенджеры и соцсети, значит ли это, что у меня зависимость? Нормально ли это? Есть ли этому состоянию предел, или вскоре меня будет тяготить перспектива прожить без интернета хоть секунду? Американская журналистка Шэрон Бегли ищет ответы на эти и другие вопросы в своей книге «Не могу остановиться», рассказывая о навязчивых состояниях и о том, как с ними бороться. Приводим фрагмент этой книги, но рекомендуем ознакомиться с ней целиком. * * * В 1995 году доктор Айвен Голдберг, нью-йоркский психиатр, разместил онлайн-объявление об открытии группы поддержки для больных «интернет-зависимым расстройством» (ИЗР). Он писал, что это психическое заболевание «распространяется в геометрической прогрессии», а следовательно, требуется создание форума, где жертвы могли бы рассказывать о своей проблеме, а врачи — предлагать эффективное лечение. Голдберг определил интернет-зависимость как «дезадаптивную схему пользования интернетом, ведущую к клинически значимым нарушениям или дистрессу», и — в соответствии с форматом «Диагностического руководства» Американской психиатрической ассоциации — оговорил, что больными считаются лишь те, у кого в течение года наблюдаются минимум три из семи симптомов. Возможно, имеет место привыкание, вынуждающее проводить все больше времени онлайн, «чтобы достичь удовлетворения», или синдром отмены при отказе от интернета, включая нервозность, тревогу и навязчивые мысли о том, «что делается в сети». Голдберг попал в самую точку. Его знакомые психиатры ставили самим себе диагноз «интернет-зависимость», сотни людей выкладывали описания своих страданий в онлайновой группе поддержки, организованной в формате информационной рассылки, признаваясь, что проводят онлайн двенадцать часов в день, пока их РЖ (реальная жизнь) рушится из-за «враждебного поглощения» виртуальной, и подумывают «провести дома вторую телефонную линию, чтобы изредка общаться с семьей». «Понимание притягательности интернет-присутствия проливает свет на самые что ни на есть здоровые и совершенно нормальные схемы работы мозга» И все бы ничего, если бы не одно «но». Голдберг разместил объявление в качестве розыгрыша, насмешки над привычкой психиатров искать патологию в любой избыточности. Его «диагноз» можно было получить, просто уделяя «много времени... занятиям, связанным с пользованием интернетом», покупая книги или ища что-то онлайн, проводя в сети больше времени, чем планировалось, и меньше общаясь в силу того, что предпочел редактирование статьи о цикле Кребса в «Википедии» пивному марафону в баре кампуса. Как вы, наверное, заметили, если подкорректировать диагностические критерии, предложенные Голдбергом для интернет-зависимого расстройства, под другие занятия, то миллионы людей окажутся компульсивными бегунами, компульсивными книгочеями, компульсивными слушателями выпусков новостей, компульсивными тусовщиками, компульсивными спортивными фанатами или компульсивными кинозрителями. «ИЗР — понятийное зло, — сказал Голдберг в интервью New Yorker в 1997 году. — Нелепо рассматривать любое поведение как медицинскую проблему, помещая его в номенклатуру психиатрических заболеваний». Так и есть. Навязчивое пользование интернетом — от лазания в социальных сетях до обмена текстовыми сообщениями — как никакой другой пример доказывает, что компульсивность в отношении чего бы то ни было еще не означает душевной болезни. Поведение не становится патологическим только потому, что оно компульсивно. Наоборот, понимание притягательности интернет-присутствия проливает свет на самые что ни на есть здоровые и совершенно нормальные схемы работы мозга. Несмотря на отсутствие доказательств, что чрезмерное пользование интернетом является психической патологией, идея тут же была подхвачена. Не прошло и двух лет с тех пор, как Голдберг выложил свое объявление, а университеты стали предлагать помощь студентам, считающим, что компульсивно пользуются интернетом (программа Мэрилендского университета называлась «Пойманные в Сети»), а уважаемая психиатрическая лечебница Маклина под Бостоном организовала службу помощи жертвам компьютерной аддикции. В Питтсбургском университете психолог Кимберли Янг в 1995 году основала центр борьбы с онлайн-зависимостью, которую призвала психиатров включить в DSM в качестве официального диагноза, чтобы побудить страховые компании покрывать лечение полисами. В 2009 году в Фолл-Сити, штат Вашингтон (возле штаб-квартиры Microsoft в Редмонде), открылась программа исцеления от интернет-зависимости reStart, впервые предложившая стационарное лечение «компульсивного пользования чатами и сервисами обмена сообщениями, а также других проявлений интернет-аддикции». В объявлении об открытии reStart утверждалось, что эта напасть поразила «от 6 до 10% интернет-пользователей повсеместно». Примерно в то же время в Китае и Южной Корее интернет-аддикция была объявлена главной угрозой здоровью населения. В 2013 году Янг стала сооснователем стационара для интернет-зависимых больных при региональном медицинском центре в Брэдфорде (штат Пенсильвания), причем «интернет-аддикцией» называлось «любое компульсивное интернет-пользование, мешающее нормальной жизни и оказывающее сильное давление на членов семьи, друзей, возлюбленных и профессиональное окружение пациента». Далее разъяснялось, что речь идет о «компульсивном поведении, полностью подчинившем себе жизнь зависимого человека». Десятидневный курс лечения в «отделении с безопасной средой и самоотверженным персоналом», начинавшийся с 72-часовой так называемой «цифровой детоксикации», стоил $14000. Что касается Голдберга, скончавшегося в 2013 году в возрасте 79 лет, в конце жизни он пришел к мысли, что малый процент населения страдает «расстройством патологического интернет-пользования». Эта осторожная формулировка скрывала невозможность определить, является ли такое поведение компульсией, зависимостью или нарушением контроля импульсов — либо ничем из вышеперечисленного. «Пользование интернетом может быть компульсивным у многих людей, но это не значит, что оно патологично» С тех пор как Голдберг подбросил идею «интенсивное интернет-пользование есть психическое расстройство», ее проверяли на прочность в исследованиях, результаты которых оказались для нее неблагоприятными. При поверхностном ознакомлении с научной литературой создается впечатление, что данное расстройство не только существует, но и почти так же распространено, как сами смартфоны. В действительности ученые все больше сходятся на противоположной точке зрения: многие люди компульсивно заходят в интернет, но их состоянию далеко до психического заболевания. Решающий удар был нанесен в 2013 году, когда — несмотря на сотни статей в психологических и психиатрических журналах, описывающих чрезмерную онлайновую активность как аддикцию или компульсию, — психиатры отказались вносить «расстройство интернет-пользования» в DSM-5 в качестве самостоятельного диагноза. Главной причиной послужило то, что люди проводят слишком много времени в интернете вследствие самых обычных ментальных процессов, и оснований объявлять такое поведение «заболеванием» не больше, чем считать душевной болезнью рационализацию после покупки («я это купил, значит, это хорошая вещь») — также свойственную почти всем когнитивную особенность. Еще одно соображение заключалось в том, что рассматриваемое поведение представляется «чрезмерным» стороннему наблюдателю, и по мере того, как все больше видов онлайновой активности становятся социально приемлемыми, само понятие «чрезмерности» меняется. Пользование интернетом может быть компульсивным у многих людей, но это не значит, что оно патологично. Утверждать обратное — все равно что считать повсеместно распространенное поведение психическим отклонением, следствием неадекватной работы мозга. Результаты, полученные сторонниками иной точки зрения, оказались неубедительными и не соответствовали даже минимальным критериям Американской психиатрической ассоциации, позволяющим утверждать, что возможность оценки данного поведения как психического расстройства заслуживает дальнейшего изучения. Многие исследования были настолько ущербными, что смутили бы даже студента, слушающего курс «Введение в психологию». Или, как сказал основатель информационного ресурса по психическому здоровью PsychCentral Джон Грохол: «Интернет-зависимость плохо подтверждена, поскольку большая часть посвященных ей исследований столь же плохи». Насколько плохи? Оценки распространенности патологического интернет-пользования по результатам 39 исследований, проведенных с 1990-х годов, отличаются огромным разбросом, утверждает группа ученых из университета Нотр-Дам под руководством Марины Блэнтон в отчете, опубликованном в CyberPsychology & Behavior. Начать с того, что отсутствует общеупотребимое определение предполагаемого заболевания. В некоторых исследованиях использовался единственный критерий — время, проводимое в интернете. По милосердной формулировке Блэнтон с коллегами, этот подход имел «серьезные ограничения». Например, охватывал миллионы людей, не испытывающих особого желания находиться в интернете, но вынужденных делать это по работе и, следовательно, испытывающих зависимость от сети не в большей степени, чем, скажем, от печатания текстов. Другие исследования опирались на диагностические опросники из 32 вопросов с вариантами «верно» и «неверно», из 13 вопросов с ответами «да» или «нет» или что-нибудь еще, совершенно в ином духе, и ничто не доказывало, что человек, «соответствующий» (или не соответствующий) критериям одного опросника, был бы признан больным (или здоровым) в соответствии с другим. Отсутствие валидизации налицо. Практически ни одно исследование не подтверждало точности описания изучаемого поведения, а методы поиска участников во многих случаях приводили к серьезным ошибкам отбора. Ученые искали добровольцев, интересующихся интернетом, что оборачивалось раздутыми оценками распространенности интернет-аддикции. Это равнозначно попытке оценить распространенность алкоголизма, опрашивая завсегдатаев пивных. «Пользователи, которые идут в сеть ради порнографии, тотализатора или шопинга, чувствуют настоятельную потребность смотреть порно, делать ставки или покупать. Их притягивает не интернет как таковой» Главной проблемой, разумеется, является то, что критерии из большинства опросников по интернет-зависимости позволяют что угодно назвать патологической компульсией. Пребывание в сети «дольше, чем вы намеревались», пренебрежение домашними делами, «чтобы провести больше времени онлайн», завязывание отношений по интернету, проверка электронного почтового ящика «прежде других дел», жалобы домочадцев или сослуживцев по поводу того, сколько времени вы проводите в интернете... Что ж, поставьте сюда любое занятие, которое общество считает более достойным, и увидите, насколько это нелепо. Кроме того, исследования компульсивного интернет-пользования не смогли отделить контент от формы. Пользователи, которые идут в сеть ради порнографии, тотализатора или шопинга, чувствуют настоятельную потребность смотреть порно, делать ставки или покупать. Их притягивает не интернет как таковой. Интернет лишь место, где все больше людей смотрят порно, играют на деньги и делают покупки. Аналогично, если ваши друзья общаются посредством текстовых сообщений, вам остается наловчиться набирать тексты большими пальцами либо выпасть из общения, и подобное использование цифровой технологии не свидетельствует о компульсивном поведении. Я попросила Нэнси Петри, психолога из Коннектикутского университета, возглавлявшую группу экспертов Американской психологической ассоциации по изучению поведенческих аддикций, которые претендовали на включение в DSM-5, подытожить аргументы против того, чтобы считать проблемное пользование интернетом психическим расстройством. Она ответила 11-минутной речью. Это состояние невозможно однозначно оценить, «и если по разным диагностическим тестам распространенность нарушения колеблется в пределах от 1 до 50% населения, проблема очевидна». Во многих опросниках используются нелепые критерии, например, недосыпаете ли вы из-за выходов в интернет поздно вечером или есть ли у вас из-за этого «невыполненные домашние дела». «90% подростков и молодых людей ответят на эти вопросы утвердительно» — как и большинство людей, любящих читать, слушать музыку или проводить время с друзьями, — «но это не свидетельствует о психиатрическом заболевании», по мнению Петри. «Анкеты задают слишком низкий порог — достаточно подтвердить наличие лишь нескольких симптомов, причем без каких-либо доказательств их клинической значимости. Следует отличать психиатрические заболевания от обычного неумения распределять время, расставлять приоритеты или в целом соответствовать жизненным требованиям». Важно развенчать миф о болезненном интернет-пользовании или интернет-зависимом расстройстве, поскольку необоснованные заявления о распространенности этого «заболевания» и даже о его существовании имеют пагубные последствия. Они превращают обычное поведение в патологическое, таким образом обесценивая само понятие патологии. Крохотный процент людей действительно имеют компульсивную потребность жить виртуальной жизнью в ущерб реальной. Объединять их в одну категорию с подростком, рассылающим 300 сообщений в день, — в старые добрые 90-е годы прошлого века многие люди вели в день не меньше личных, лицом к лицу, разговоров — означает низводить их серьезную проблему до пустяка. Кроме того, как и в отношении видеоигр, есть все основания полагать, что в чрезмерном пользовании интернетом повинна не зависимость от интернета как такового, что это проявление или симптом другой проблемы, например социальной тревожности или депрессии. «Если вы проводите много времени в Facebook, является ли это психиатрическим отклонением само по себе или имеет место нечто иное, скажем, желание всегда оставаться на связи с друзьями, скука, одиночество, стеснительность или просто потребность бездумно отвлечься?» — спрашивает Петри. Объявлять интернет-пользование первичной патологией — все равно что называть патологией использование нескольких сот бумажных платочков ежедневно: при этом симптомы выдаются за болезнь и подлинные причины соответствующего поведения остаются в тени. Диагноз «интернет-компульсия» сродни «Kleenex-зависимости». Осталось лишь назначить плаксе лечение стоимостью в $14 000, вместо того чтобы разбираться с настоящей причиной слез — депрессией. «Специалисты слишком расходятся во взглядах, чтобы можно было признать интернет-зависимость реальным психическим заболеванием», — подытоживает Петри. Тем не менее интенсивное пользование интернетом, как и другие компульсии, никоим образом не являющиеся патологией, проливает свет на то, как работает мозг — нормальный мозг. Что это занятие может быть компульсивным, доказывают хотя бы миллионы долларов, затраченные интернет-компаниями на достижение этой цели, — и можете быть уверены, их целевой аудиторией является вовсе не крохотная доля пользователей с психическими отклонениями. Нет, они точно знают, что действенные приманки, во многом аналогичные тем, которые встраивают в свои творения геймдизайнеры, способны любого человека превратить в компульсивного посетителя сайта. Как сообщалось в Technology Review в 2015 году, в команде, делающей сайт о путешествиях Expedia, имеется «главный продакт-менеджер по компульсии», нанимающий консультантов «для создания компульсивных переживаний». Структура на основе прерывистого и вариативного вознаграждения, лежащая в основе видеоигр, — это лишь начало. Из книги Шэрон Бегли «Не могу остановиться»