Выплюньте это немедленно: 6 самых вредных продуктов

Все в детстве слышали советы бабушки про то, что вредно есть много сладкого. Но бабушка не говорила, что бесконтрольное поедание булочек может привести к серьёзным болезням. Основатель сервиса Smart Calories Александра Воюш и эндокринолог Ольга Сучкова собрали 6 вредных продуктов, которых лучше избегать в своём рационе. 1. Маргарин. Маргарин в малых количествах допустим. Но если им злоупотреблять, то можно столкнуться с серьёзными проблемами со здоровьем. Дело в том, что в маргарине содержатся трансжиры, употребление которых ведёт к сердечно-сосудистым заболеваниям. Также существуют данные о связи трансжиров с сахарным диабетом, болезнями печени, депрессиями и болезнью Альцгеймера. Несмотря на изменение технологии производства маргарина, содержание в нём трансжиров не исключено полностью. В связи с этим Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) рекомендует отказываться от потребления трансжиров. Обычно маргарин используют для приготовления хлебобулочных изделий и кондитерских продуктов. Так что внимательно читайте состав перед покупкой очередной булочки. 2. Фабричные колбасы, сосиски и т.д. При производстве этих продуктов часто применяется глутамат натрия или — в простонародье — усилитель вкуса. Он может стать опасным соединением из-за своих окислительных свойств, хотя исследований по этому продукту недостаточно. Имеются противоречивые данные о вероятности прибавки веса на фоне частого употребления продуктов с содержанием глутамата. Также установлен его гепатотоксичный эффект, правда при приеме его в больших дозах. Известна связь приема глутамата натрия с астмой. 3. Кондитерские изделия, окрашенные яркими красками. Разноцветные пирожные выглядят очень аппетитно, но их лучше избегать. Не все яркие пищевые красители опасны, но сможете ли вы запомнить, что можно есть, а что — нет? Например, тартразин — желтый краситель, запрещенный в ряде стран, является аллергеном. Также опасны красные красители — рубиновый ритол (Е180) — и коричневый краситель (Е155). 4. Газировка. Сама технология изготовления газированных напитков несложная и особой опасности не представляет. Это растворенный гидрокарбонат. Но газированность придает напитку кислинку. Поэтому производители компенсируют её большим количеством подсластителей. В одном стакане лимонада может содержаться не меньше 5–6 чайных ложек сахара. Часто вместо сахара используются другие подсластители (например, кукурузный сироп). По количеству калорий стакан сладкой газировки сопоставим со стаканом вермишели. Ещё одна опасность этих напитков заключается в том, что они стимулируют чувство голода за счет выброса инсулина. 5. Соления. Поваренная соль издавна применяется для сохранения мясных и рыбных продуктов. Соль вытягивает из продукта влагу, и благодаря снижению активности воды он становится непригоден для развития большинства бактерий. Избыточное потребление соли приводит к задержке жидкости в организме. По данным ВОЗ, систематический приём избыточного количества соли приводит к повышению артериального давления с развитием болезней сердца и почек, раку желудка и остеопорозу. Наряду с другими солями натрия поваренная соль может стать причиной заболеваний глаз — привести к повышению внутриглазного давления и развитию катаракты. Поэтому ВОЗ рекомендует ограничивать потребление соли 5 граммами в день. При этом следует учитывать, что в это количество входит соль в полуфабрикатах, соусах, консервах и т.п.. 6. Крахмал. Крахмал используется при приготовлении огромного количества блюд: лапши, мармелада, картофельных чипсов, колбасных изделий, сосисок, супов-пюре, соусов, киселей, кондитерского крема и изделий из теста. Естественное содержание крахмала в продуктах полезно: он снижает уровень сахара (особенно важно для больных сахарным диабетом) и образует органические кислоты. Однако в пищевой промышленности используется обработанный крахмал, который легко усваивается, обеспечивая избыточное поступление калорий в организм. Это изменение в поступлении энергии может быть одним из факторов развития ожирения и диабета. Употребление фастфуда, соусов способствовали тому, что сахарный диабет получил чрезвычайное распространение и был назван ВОЗ неинфекционой эпидемией 21 века.

Психоанализ и психологические типы

Фрейд был экстравертом, и потому его теория бессознательного несколько однобока. Там, где экстраверт должен приложить значительные усилия, чтобы проникнуть на уровень своей бессознательной мотивации, интроверт ту же задачу выполнит, совершенно не напрягаясь. Экстраверты особенно легко теряют связь со своим бессознательным, тогда как интроверты в некоторых случаях как будто вообще не имеют ничего бессознательного. По этой причине интроверты порой чувствуют себя изгоями в мире экстравертов — лишенные возможности заблуждаться в собственных чувствах и потому неспособные участвовать в обычных социальных играх, они оказываются в одиночестве с ощущением собственной ущербности. Например, романтическая любовь — это форма наваждения, когда бессознательные невротические мотивы заставляют одного человека привязываться к другому, совершенно не понимая природы этой привязанности. Там, где экстраверт искренне влюбляется, интроверт заглядывает в себя и не видит никакой влюбленности — внутри только пустота и вполне земные потребности. Интроверт отдает себе отчет в том, что на самом деле им движет, а экстраверт верит в непосредственность своих чувств — и у каждого в связи с этим свои проблемы. По этой причине, фрейдовский психоанализ плохо подходит интровертам. То, что для экстраверта после долгих аналитических сессий становится откровением, для интроверта может быть обычной повседневной правдой жизни безо всякого психоанализа. Интроверту классический психоанализ помогает только в том, чтобы дать название и разложить по полочкам свои переживания. А сам Фрейд вообще считал интроверсию формой невроза.

История одной татуировки

Я – мастер тату, вгоняю людям под кожу краску, вырисовывая самые разные изображения. Работаю с удовольствием – в маленьком салоне почти в самом центре Москвы. «Мы не делаем наколок, мы делаем настоящие шедевры» – наш рекламный слоган. Большинство посетителей – девушки приятной наружности, все они хотят усилить свою сексапильность, нарисовав на ягодицах, лопатках, в зоне пупка или на лодыжке пантеру, розу, скорпиона. Чаще всего решение сделать татуировку принимают осознанно. Совсем другое кино – отчаявшиеся домохозяйки, мы уже подумываем ввести ради них должность штатного психолога. С этими работать сложно – сначала плачут, рассказывая, что муж перестал обращать на них внимание, затем излагают историю всей своей жизни. В девяноста процентах случаев так и уходят ни с чем. Есть и молодые пары, которые сначала увековечивают на своих телах имена друг друга, а спустя год-два приходят поодиночке их сводить. И, конечно же, байкеры – куда же без них. Родители считают, что я занимаюсь странным делом для человека, окончившего архитектурный вуз. Бабушка плюётся и называет меня маргиналом. Моей девушке в целом всё равно, главное, чтобы зарабатывал достаточно для походов в ночные клубы. Честно говоря, денег вполне хватает сразу на нескольких девушек, чем я часто пользуюсь. А недавно к нам в салон зашёл совсем нетипичный посетитель – дедушка лет восьмидесяти. Сначала подумали, что он перепутал нас с соседней аптекой, хотя вывеску на двери сложно не заметить. Он остановился и несколько минут пристально всматривался в картинки на стенах. Глядя на него, я вдруг подумал, что хотел бы выглядеть так же в его возрасте: он совершенно не вызывал жалости, которую часто чувствуешь при виде стариков. От него не пахло нафталином, одет был опрятно и аккуратно. Старик снял пальто, подсел к нам с напарником и твёрдо произнёс: – Мне нужно навести наколку. Только мы приготовились отбарабанить дежурный слоган салона, как дедушка закатал рукав рубашки и показал левую руку, на которой был наколот шестизначный номер. – Это очень дорогая для меня вещь. Сможешь не испортить? – сурово посмотрев на меня, произнёс старик. – Постараюсь, – замешкавшись, ответил я. Тут свои пять копеек решил вставить Пашка, мой сменщик и неизменный напарник: – Кажется, такой номер давали в концлагерях. – Прикуси язык, – шепнул я. – Да пусть. Это хорошо, что знает, – оборвал меня старик. – Тогда зачем вам такая память? Может, лучше свести? – никак не мог успокоиться Пашка. Повисла пауза. Я боялся взглянуть на старика, мне казалось, что такой вопрос задавать как минимум бестактно. – Нет. Не хочу, – недружелюбно ответил он. Разговор явно не клеился. Я встал, пододвинул клиентское кресло и попросил дедушку пересесть. Он исполнил мою просьбу, затем снова закатал рукав и положил руку на стол. Я стал настраивать лампу – свет упал на татуировку. Обычно работаю в перчатках, а тут мне до жути захотелось дотронуться до цифр голыми пальцами. Пробежала мысль: а смогу ли, вообще? Я не решался дотронуться. Противно? Странно? Чувства были смешанные, сам себя не понимал. «Я же не фашист, не буду наводить эти цифры», – говорил внутренний голос. Пока вытаскивал всё необходимое, задумался: а чем тогда кололи? Какие были инструменты? Их раскаляли на огне? Совсем ничего об этом не знаю. Одна мысль опережала другую, и я неожиданно выдал: – Кололи под наркозом? Обезболивали? Старик с ухмылкой ответил: – Ага. Ещё рюмочку шнапса и шоколадку давали. – Шутите? Смешного мало. Откуда мне знать? – с обидой ответил я. – А ты губы вареником не делай, – смягчившись, ответил старик. – Просто удивляюсь, что ничего вам не надо. Мы-то о вас думали, мечтали. А вам и неинтересно совсем, как это было. – Было бы неинтересно, не спрашивал бы. Продолжая подготовку, я пересилил страх и стал водить пальцем по татуировке, прощупывать кожу. Это важный момент – понимаешь, насколько грубая или, наоборот, тонкая кожа в том месте, где нужно вводить иглу. Я не мог сосредоточиться. Комбинация цифр постоянно лезла в сознание: 180560. Видимо, у меня было испуганное лицо, поэтому старик спросил: – Хочешь знать, как это было? – Хочу. Правда, хочу. Он откашлялся, помолчал. Затем, глядя в сторону, заговорил: – Я попал в Аушвиц-Биркенау в июле сорок четвёртого. Мне было четырнадцать. Настоящий еврейский ребёнок – никчёмный, не приспособленный к жизни. Мама решала за меня всё: что и когда есть, какой свитер надеть. До войны я был толстым, это было заметно даже в лагере. Один из немцев сказал, что меня убивать не стоит, смогу долго пропахать, жира хватит на несколько месяцев. Больше всего я боялся провиниться – тогда бы меня загнали в камеру пыток. Это такой вертикальный бетонный пенал, чтобы протиснуться туда, нужно было пройти через узкую дверь. Даже самый худой взрослый мог находиться там только стоя. Там многие умирали, я бы точно не выдержал. Постоянно представлял жуткую картину: пытаюсь протиснуться в эту дверь, а немцы смеются и, упираясь сапогом мне в лицо, проталкивают внутрь. Старик ненадолго замолчал, будто вспоминал какие-то детали, а может быть, думал о том, способны ли мы с напарником вообще понять его слова. Временами я забывал, что Пашка сидит рядом, мне казалось, что всё рассказывалось только для меня. – Со мной в лагере была только мама, отца забрали уже давно, и мы могли только предполагать, что с ним. В сентябре мне исполнилось пятнадцать, и именно в день рождения сделали вот эту наколку. У каждого узника был такой номер. Я плакал от боли, обиды, страха – евреям по Закону вообще нельзя уродовать тело какими-либо изображениями, об этом мне рассказывал дедушка. А ещё он говорил, что любого, кто обидит еврея, Бог сильно накажет. А ведь я верил, фантазировал, как сильно все они будут мучиться, что всё им вернётся в десятикратном размере. Представлял, как их лица будут изуродованы татуировками, и даже получал от этого удовольствие. Несмотря на моё настроение, мама попросила меня пройти по бараку и благословить всех на долгую жизнь: у нас считается, что именинник обладает особым даром, особым счастьем. Я подходил к каждому, все старались сделать радостные лица, ведь у меня был праздник. Иногда мне даже кажется, что я спас многих тем, что искренне просил у Бога вызволения для них. Дойдя до угла барака, увидел девочку. Тогда мне сложно было определить, сколько ей лет, не слишком-то в этом разбирался. Она усердно пыталась стереть с запястья свой номер – тёрла землёй и грязной тряпкой. Рука была в крови от свежих уколов татуировочной иглы. – Что ты делаешь? – воскликнул я. – Ты же умрёшь от заражения крови! У нас в семье много поколений медиков, поэтому я понимал, о чём говорил. – Ну и что? Лучше сдохнуть, чем быть таким уродом, – продолжая тереть, ответила она. – Какой же ты урод? Ты очень красивая, – неожиданно для себя выпалил я. Эти слова прозвучали очень нелепо в устах такого неуклюжего толстого парня. А ведь она действительно была очень мила. До этого момента я никогда не задумывался о том, какой должна быть красивая девочка. Мне всегда казалось, что моя жена будет точно такой же, как мама – милая, добрая, всегда любящая отца. До войны мама была слегка полновата, маленького роста, с округлым носом, прямыми каштановыми волосами. У этой девочки была совсем другая внешность: рыжие кудрявые волосы, тонкая шея, тонкие черты лица, вздёрнутый нос и зелёные глаза. Обратил внимание на её длинные белые пальцы, они были просто созданы для пианино. Я подсел к ней, и мы вместе стали рисовать на земле. Она знала, что у меня сегодня праздник, я чувствовал, что со мной ей не так одиноко. Несмотря на неразговорчивость, мне всё же удалось кое-что выспросить. Её звали Симона, ей шёл пятнадцатый год. В бараке у неё никого не было – родителей немцы забрали несколько месяцев назад как переводчиков, оставив Симу с бабушкой, которая вскоре умерла. С того дня мы стали тянуться друг к другу. По крайней мере, мне так казалось. Сима была скрытной, возможно, так проявлялась защитная реакция. Порой я подумывал больше к ней не подходить: пусть бы посидела в одиночестве и поняла, нужна ей моя поддержка или нет. Всё изменилось, когда Сима заболела, у неё началась горячка. Я сидел рядом и молился, вспоминая всё, чему меня учил дед: как правильно обращаться к Богу, как давать Ему обещания. И тогда я пообещал Небесам, что если она выживет, я стану для неё всем – братом, мужем, отцом, всеми теми, кого у неё отняла война. Приму любую роль, какую она сама для меня выберет. Я был готов убить любого, кто хоть как-то обидит мою Симону. Я был никто по сравнению с ней, умной, талантливой, неземной. Она выжила. Из нашего барака почти все выжили, нас спасли в конце января сорок пятого. Не буду рассказывать об ужасах, всю жизнь стараюсь забыть их. Хочется помнить только минуты счастья, ведь они тоже были. Мы стали жить одной семьёй: я, мама и наша Сима. Конечно, мы были как брат с сестрой, о другом сначала не могло быть и речи. Но внутренне я знал, что когда-нибудь мы обязательно поженимся. Мама умерла, когда нам было восемнадцать – она заболела туберкулёзом ещё до лагеря. Спустя два года мы с Симой поженились. На свадьбе не было никого, кроме нас и раввина, который заключил наш брак перед Богом в подсобном помещении одного из городских складов Кракова. Какое-то время мы ещё пытались найти родителей Симы, но безрезультатно. Создали хорошую семью, родили троих детей. Все трудности, а их было много, переносили вместе, сообща. Вечерами она играла для меня на пианино. В эти минуты не было на свете людей счастливее. Только в одном Сима подвела меня – ушла первой, шесть лет назад. Сегодня мой день рождения – тот самый день, когда мне и ей сделали наколки. И в память о жизни, которую мы прожили вместе, я хочу навести этот номер, чтобы он был ярче. Чтобы не стёрся. Он закончил. А мы молчали. Я не знал, что сказать и уместно ли говорить что-либо. Сделал то, что должен был, – навёл номер. Ещё никогда я так не старался сделать татуировку. Ни о каких деньгах за работу, конечно же, не могло быть и речи. Я первый раз был благодарен посетителю просто за то, что он пришёл, за то, что в какой-то степени открыл мне и моему напарнику глаза на жизнь. Я впервые задумался о том, что вторая половинка – это не просто красивое тело и лицо, а человек, с которым придётся прожить до конца. Вечером, убирая инструменты в ящик, я вдруг снова вспомнил эти шесть цифр, они частично совпадали с датой рождения моего отца. Я снял трубку и позвонил ему. Просто захотелось услышать его голос.

Найди меня...

Мы учимся отношениям всю жизнь. Количество прожитых лет не дает нам гарантий от ошибок и очередных шишек. Сколько бы знаний не было в нашей голове, сколько бы опыта за плечами, никто из нас не застрахован от чувств "не к тому человеку"... Мы встречаемся, влюбляемся, летаем от счастья, ошибаемся, оступаемся, страдаем и плачем...А потом, стиснув зубы, запираем сердце на засов и пытаемся убедить себя что одному лучше. Но сердце не обманешь. И оно вновь начинает искать. Кого-то родного среди чужой, незнакомой толпы. Кого-то близкого, кто заставит его биться чаще. Кого-то особенного, кого захочется пустить в свою душу и больше никуда не отпускать. Разделить свою жизнь пополам и заменить "я" на "мы"... Мы словно пазлы одной огромной картины, разбросанные по всему миру. Пытаемся, стараемся, притираемся, присматриваемся...В надежде отыскать свою половинку. Словно недостающий кусочек в своем сердце. Бывает причиняем боль. Сегодня ты. Завтра тебе. В поисках своего кусочка задеваем друг друга, злимся и обижаемся, наступаем на ноги и толкаемся локтями. Просто надеемся в этой толпе отыскать своего. Родного. Потому и делаем больно друг другу. Не нарочно. И не осознанно. Больнее другое. Когда пытаемся прятать свои же чувства под панцирем холодности и равнодушия. Боимся показать то, что чувствуем на самом деле. В надежде уберечь себя от нового разочарования. Вроде ничего нет, и болеть нечему. Вроде чувства под замок и ты неуязвим. Чтобы не было больше шрамов на душе и пластыря на сердце. В таком случае чем мы отличаемся от роботов? Для чего даны нам эти способности? Ощущать чувства и испытывать эмоции? Ведь именно это дает нам силы и надежду дышать. Пробовать мир на вкус и созерцать его краски. Пусть не всегда цветные. Пусть иногда черно-белые. В этом и смысл. Чувств нет только когда и нас уже нет. А пока мы живем и дышим разве это возможно? Кому это нужно? Куда деть это самое сердце, когда оно выпрыгивает от счастья? Куда деть бабочек, сходящих с ума в животе? Как заставить их угомониться? Как? Мы живем ради этих эмоций. И если бы не было слез, не познали бы радости. Если бы не знали одиночества, не познали бы вкуса любви. Не испытывая боли, не знали бы наслаждения... Нам нужно искать друг друга, несмотря ни на что. Сквозь разочарования и слезы, потери и расставания. Не бояться эмоций. Не прятаться от любви. Не запирать сердце в темноте. Оно способно любить даже если всё в шрамах. Даже если сто раз ему было больно. Лишь через бури и вьюги мы знаем насколько прекрасной бывает весна. Пока мы дышим - верьте и ждите. Надейтесь и ищите. Кого-то родного среди чужой, незнакомой толпы. Кого-то близкого, кто заставит сердце биться чаще. Кого-то особенного, кого захочется пустить в свою душу и больше никуда не отпускать. Чтобы однажды соединить две жизни воедино и заменить "я" на "мы"... Юлия Вербинская

«Мне нужен цвет»

Джим Керри — ярчайшее доказательство фразы «талантливый человек талантлив во всем». Если не верите — посмотрите крутейшую короткометражку об актере и его картинах.

Подборка блиц-фактов №75

Александровская колонна на Дворцовой площади Санкт-Петербурга весит 600 тонн и стоит на пьедестале только за счёт собственной силы тяжести. Несмотря на авторитет архитектора Огюста Монферрана, многие горожане все равно боялись, что она упадёт. Возможно, желая вселить в них уверенность, сам Монферран ежедневно гулял с собакой вокруг колонны. В нью-йоркском метро используют лампы с нестандартным цоколем: резьба на нём сделана против часовой стрелки вместо обычного варианта по часовой. Так задумано для того, чтобы лампы не воровали, ведь использовать их со стандартными разъёмами не получится. Одна из самых известных обезьян, участвующих в исследовательских программах по обучению приматов языку — это карликовый шимпанзе по имени Канзи. Он может сопоставлять несколько сотен слов с символами на специальной клавиатуре, и через них же выражает свои просьбы, когда ему что-то требуется. Среди документально зафиксированных умений Канзи — зажигание огня спичками и поджаривание зефира на костре. Также его обучили играть в Pac-Man, и Канзи сумел пройти первый уровень. Советский аппарат для исследования Луны «Луноход-2» проработал пять месяцев в 1973 году и с тех пор находится в состоянии покоя. Его возвращение на Землю никогда не подразумевалось и не предполагается теперь. Это не помешало НПО имени Лавочкина продать «Луноход-2» в 1993 году на аукционе. Покупателем стал американец Ричард Гэрриот, сын астронавта, который и сам впоследствии летал на МКС в качестве туриста. В начале 20 века датчанам, проживающим в северных районах немецкой земли Шлезвиг-Гольштейн, запретили вывешивать датский флаг. В ответ они попытались воплотить его рисунок в свиньях и вывели новую породу с вертикальной белой полосой, получившую название «датская протестная». В 1968 году породу стали считать вымершей, но затем снова обнаружились свиньи с похожим фенотипом. Сегодня власти Шлезвиг-Гольштейна поощряют их разведение, отмечая культурную ценность породы. Государство Мальдивы — это 20 атоллов в Индийском океане со средней высотой над уровнем моря чуть выше 2 метров. При текущих темпах роста температуры воздуха и уровня мирового океана уже в текущем веке большинство обитаемых Мальдивских островов станут непригодными для проживания. В 2009 году, незадолго до международной конференции по глобальному потеплению в Копенгагене, президент Мохамед Нашид с целью привлечь дополнительное внимание к проблемам Мальдив провёл со своим правительством получасовое совещание на дне моря. Чиновники в дайверском оборудовании общались жестами и письмом на досках, а в конце встречи подписали декларацию. Золотая или серебряная нить, которой в старину вышивали украшения на одежде, называется канителью. Чтобы её получить, нужно было долго вытягивать клещами металлическую проволоку. Отсюда и произошли выражения «тянуть канитель» и «канителиться» в значении выполнять скучную однообразную работу или затягивать выполнение какого-нибудь дела. Когда рак-отшельник вырастает из своей раковины и отправляется на поиски нового жилища, может возникнуть ситуация переездов его сородичей по цепочке. Другие раки-отшельники инспектируют покинутую раковину, и, если находят её чересчур большой, остаются в ожидании. Причём по мере прибытия новых кандидатов формируется очередь, упорядоченная по размеру особей. Когда какой-то рак находит первую раковину подходящей, он оставляет свою самому крупному раку после себя и запускает цепочку перемещений. Самки богомолов откусывают головы самцов далеко не при каждом спаривании. А вероятность каннибализма гораздо выше в стрессовых для самки условиях, будь то в лаборатории или в дикой природе, но при явном наблюдении учёных. Суши появились не в Японии, а в Юго-Восточной Азии, где варёный рис стали использовать для ферментации рыбы, благодаря чему её можно было хранить длительное время. Правда, в этих суши ели только рыбу, а кислый от брожения рис выбрасывали. Уже японцы в 14—16 веках придумали добавлять в рис уксус, что сделало его тоже пригодным для употребления и ускорило процесс ферментации. И лишь в начале 19 века повар Ёхэй Ханай предложил есть с рисом сырую рыбу, создав тем самым современные суши. В Сиднее на берегу Тасманова моря есть крутой обрыв, который стал популярным местом для сведения счётов с жизнью. Рядом с ним находится дом, в котором жил Дон Ритчи, спасший от самоубийства только по официальным данным 160 человек. Дон имел привычку наблюдать за гуляющими около обрыва и, видя признаки готовящегося суицида, подходил к человеку с вопросом: «Могу ли я вам чем-нибудь помочь?», после чего приглашал домой на чашку чая. Австрийский поэт Райнер Мария Рильке родился в семье, где до этого в недельном возрасте умерла дочь. Два из шести его имён, Рене и Мария, были женскими. До пяти лет мать одевала Рильке в девичьи платья и играла с ним, как с девочкой. Известен миф о воинственных амазонках, которые жили в государстве без мужчин. А в западноафриканском королевстве Дагомея существовало реальное воинское формирование целиком из женщин, отличавшееся строгой дисциплиной. В дагомейские амазонки часто попадали жёны или дочери, на поведение которых жаловались королю, но многие становились воительницами добровольно. Эти отряды сыграли заметную роль во франко-дагомейских войнах в ходе колонизации Африки. Сначала многие французские солдаты отказывались стрелять в амазонок, из-за чего несли большие потери, но в итоге истребили тех почти полностью.

Берегись автомобиля!

«Каждый, у кого нет машины, мечтает её купить, и каждый, у кого есть машина, мечтает её продать. И не делает этого только потому, что, продав, останешься без машины». Лирическая комедия о скромном и застенчивом страховом агенте Юрии Деточкине, угонявшем машины у нечистых на руку людей во благо детей, стала одним из лидеров проката СССР 1966 года и получила ряд международных кинонаград. «Берегись автомобиля» – первая совместная работа Эльдара Рязанова и кинодраматурга Эмиля Брагинского из череды последующих кинохитов: «Служебный роман», «Ирония судьбы, или С легким паром!» и другие. В основу сюжета легла городская легенда тех лет о «подвигах» советского Робин Гуда со схожим сюжетом, однако впоследствии эта версия так и не нашла своего подтверждения. В 1962 году Рязанов и Брагинский переписали городскую легенду в сценарий, добавив главному герою — борцу со взяточниками — черты Дон Кихота. Сценарий получил противоречивые отзывы от редакторов Госкино. Те посчитали, что в целом положительный персонаж, кем является Юрий Деточкин, не может угонять машины — это не вписывалось в советскую парадигму ценностей, а потому сценарий положили на полку. Однако в 1964 году авторы переписали сценарий в повесть и опубликовали ее в журнале «Молодая гвардия». Только после положительных откликов литературных критиков и читателей сценарию дали «зеленый свет» на высшем уровне. Рязанов писал: «Нам хотелось сделать добрую, грустную комедию о хорошем человеке, который кажется ненормальным, но на самом деле он нормальнее многих других. Ведь он обращает внимание на то, мимо чего мы часто проходим равнодушно. Этот человек — большой, чистосердечный ребёнок. Его глаза широко открыты на мир, его реакции непосредственны, слова простодушны, сдерживающие центры не мешают его искренним порывам. Мы дали ему фамилию Деточкин». На главную роль Юрия Деточкина пробовалось немало известных актеров (Юрий Никулин, Юрий Яковлев, Леонид Куравлев), но режиссер практически сразу выбрал кандидатуру Иннокентия Смоктуновского. Правда, уговаривать его пришлось ни много ни мало четыре года. В 1962 году режиссер не мог на него рассчитывать из-за занятости актера в съемках легендарной впоследствии картины — в «Гамлете» Григория Козинцева. Тогда на роль Деточкина утвердили Юрия Никулина, а на роль Подберезовика — Юрия Яковлева. В 1964 году Никулин отправился в длительное мировое турне с цирком и был вынужден отказаться от роли. Рязанов вновь обратился к Смоктуновскому, но снова безуспешно. И только к 1966 году режиссер смог уговорить актера, который до того момента не сыграл ни одной комедийной роли. Ему импонировала природная чудаковатость Смоктуновского, столь необходимая для остранения характера главного героя (по Брехту). И вместо академичного «Гамлета» Смоктуновскому пришлось переодеться в посредственного актера самодеятельного театра, играющего роль датского принца. Забавно, что и в самой пьесе Шекспира присутствует прием «театра в театре» (сцена Мышеловка), отчего, казалось бы, легкомысленный сюжет приобретает драматургическую и местами даже трагическую форму. Ефремов и Смоктуновский были драматическими актерами, что не могло ни отразиться на характерах главных героев, поэтому «Берегись автомобиля» получился по жанру трагикомичным. Второстепенные роли оказались не менее яркими, чем образы главных героев. Андрей Миронов и Анатолий Папанов сыграли очень важные характеры, внеся в настоящий детективный сюжет немного комедийного абсурда. Образ работника торговли Димы Семицветова — одна из самых ярких комедийных ролей Андрея Миронова. Воплотив характер типичного советского спекулянта (таких называли «волосатая лапа»), он стал олицетворением роскоши по-советски, вызывавшим как зависть, так и гнев. Герой Миронова получился карикатурным, а потому негодование Юрия Деточкина кажется вполне обоснованным на фоне таких персонажей, как Дима Семицветов и Филипп Картузов (директор пивной), чьи действия подстрекают главного героя выйти за рамки закона, который формально располагается на их стороне. Полной противоположностью видится тесть Димы Семицветова — подполковник в отставке Семен Васильевич Сокол-Кружкин — бравый буденновец, правдоруб старой закалки и воплощение совести в семье Семицветова. Герой Анатолия Папанова, зная о тайных заработках Семицветова, пытается всячески вывести на чистую воду предприимчивого зятя. Его роль содержит не так много текста, но практически все фразы протагониста Папанова разлетелись на цитаты: «Тебя посодют, а ты не воруй» или «Надо бы тебе дать под зад коленом, надо!». Еще одним заметным героем можно считать Волгу ГАЗ-21, на которой Деточкин участвовал в погоне от автоинспектора. После этой «роли» Волга стала на десятилетие главной машиной в советском кино. Этот же автомобиль снимался в других известных мосфильмовских картинах: «Бриллиантовая рука», «Три тополя на Плющихе». Кроме автопогонь в фильме можно отметить естественные декорации Москвы 1960-х. Рязанов под влиянием эстетики французской «новой волны» показал столицу расслабленной и гостеприимной. Возможно, в другое время и не появились бы персонажи, подобные Деточкину и Семицветову, которые олицетворяют собой если не вседозволенность, то пример экранного социализма с «человеческим лицом» в духе того времени. Юрий Деточкин совершает подвиги, хотя каждый советский зритель понимал, что подобные подвиги запрещены. Дима Семицветов, напротив, ведет полубогемный образ жизни: имеет, несмотря на подпольный статус, достаток, недоступный для простого советского человека. Рязанову и Брагинскому удалось создать и воплотить запоминающиеся образы из обычной городской легенды, обыграв ее в контексте реальных социокультурных изменений в стране. Мария Молчанова

Литературные мистификации Проспера Мериме

Проспера Мериме часто упрекали в литературном дендизме, да и сам он утверждал, что сочиняет для развлечения, в минуты, свободные от светских обязанностей. Упорный труд писателя он тщательно скрывал от своих друзей. Вошёл он в литературу тоже «шутя» – его первые книги были литературными мистификациями, причём такими удачными, что «купился» даже Пушкин. В мае 1825 года у парижского издателя Сотле появилась книга, которая сразу привлекла к себе внимание. Газеты и журналы поместили на нее обширные рецензии, о ней заговорили в литературных кружках и светских салонах. Книга называлась «Театр Клары Гасуль, испанской комедиантки». Во вступительной заметке переводчик Жозеф Лестранж рассказал необычайную историю жизни её автора — комедиографа и актрисы, «знаменитой в Испании», но «совершенно неизвестной на континенте». Рассказ его очень подробен. «Впервые я увидел мадемуазель Гасуль в Гибралтаре, где я находился со швейцарским полком Ваттвиля, стоявшим там гарнизоном»,— утверждает повествователь. Он приводит даты, упоминает о широко известных событиях недавней испанской истории, участником которых была Клара — дочь бродячей цыганки и правнучка «нежного мавра Гасуль, столь известного по старинным испанским романсам». Она была воспитана своим родственником, монахом и инквизитором, который лишал её светских развлечений и книг и, наконец, застав её однажды за сочинением любовной записки, запер в монастырь. Но через две недели Клара сбежала оттуда, преодолев высокую монастырскую ограду и обманув сторожей. Она поступила на сцену. Однажды завсегдатаи драматического театра в Кадисе испытали необычайное волнение. Шла пьеса «Женщина-дьявол». Имя автора — Клара Гасуль — публике было незнакомо, ничего не знала она и о сюжете комедии, и можно судить об удивлении испанского партера, который впервые увидел на подмостках инквизиторов во всем их облачении. Успех был огромен. Слава Клары Гасуль росла с каждым днем. В Кадисе вышло даже полное собрание её сочинений, которое тотчас же было внесено Ватиканом в список запрещенных книг и потому, утверждал переводчик, «представляет чрезвычайную редкость». Но французский читатель может быть спокоен: перевод сделан под наблюдением самого автора, которая даже любезно предоставила для французского издания одну из неопубликованных пьес. Казалось, невозможно сомневаться в подлинно испанском происхождении «Театра». Книгу украшал портрет «автора» — молодой женщины в испанском национальном уборе. Некоторые газеты поспешили поблагодарить Жозефа Лестранжа за изящество и точность его перевода. Однако ни Клара Гасуль, ни испанский подлинник пьес «в двух томах in quarto», ни остроумный переводчик никогда не существовали. В портрете испанской актрисы можно было без труда узнать Проспера Мериме, частого посетителя многих литературных салонов. Вскоре о молодом драматурге с восторгом заговорила либеральная и романтическая пресса, ну а в ХХ веке Леонид Филатов считал, что об этой мистификации знают все образованные люди: А нынче в любой благородной семье Любому ребенку известно от века, Что Клара Газуль — псевдоним человека, Которого звали Проспер Мериме!.. Как был обманут Пушкин Вы наверняка читали, а может быть, даже помните наизусть стихотворение Пушкина «Что ты ржешь, мой конь ретивый». Заглянув в сочинения Пушкина, каждый может убедиться, что это стихотворение наряду с другими входит в небольшой сборник «Песни западных славян» и является переводом прозаического фрагмента «Конь Фомы II» из книги, вышедшей в Париже в конце 1827 года под названием «Гузла (то есть «Гусли»), или собрание иллирийских поэм, разысканных в Далмации, Боснии, Кроации и Герцеговине». Автор книги остался неизвестен публике, однако до Пушкина дошли какие-то слухи о нем, и он поручил одному из своих друзей прояснить дело. Друг (фамилия его была Соболевский) обратился к французскому писателю Просперу Мериме. И у загадки оказалось совершенно неожиданное решение. «В 1827 году мы с одним из моих друзей задумали путешествие по Италии. Мы набрасывали карандашом по карте наш маршрут. Так мы прибыли в Венецию — разумеется, на карте,— где нам надоели встречавшиеся англичане и немцы, и я предложил отправиться в Триест, а оттуда в Рагузу. Предложение было принято, но кошельки наши были почти пусты, и эта «несравненная скорбь», как говорил Рабле, остановила нас на полдороге. Тогда я предложил сначала описать наше путешествие, продать книготорговцу и вырученные деньги употребить на то, чтобы проверить, во многом ли мы ошиблись. На себя я взял собирание народных песен и перевод их; мне было выражено недоверие, но на другой же день я доставил моему товарищу по путешествию пять или шесть переводов. Осень я провел в деревне. Завтрак у нас был в полдень, я же вставал в десять часов; выкурив одну или две сигары и не зная, что делать до прихода дам в гостиную, я писал балладу. Из них составился томик, который я издал под большим секретом и мистифицировал им двух или трех лиц»,— так много лет спустя Мериме писал Соболевскому». Мистификация оказалась успешной: за настоящий славянский фольклор «Гусли» приняли и Адам Мицкевич, и Пушкин, и многие другие. Мериме утверждал, что «Гусли» были написаны «от скуки» и из озорного желания мистифицировать доверчивого читателя и не стоили автору никаких усилий. Однако исследователи уверены, что это не так и «Гусли» явились плодом упорного писательского труда, поэтому ошибку знатоков славянского фольклора, принявших книгу за перевод подлинных славянских баллад, легко извинить. Первым мистификацию узнал Виктор Гюго, объявив о своем выводе в салоне Нодье в конце 1827 года, спустя несколько месяцев после публикации книги. Мериме вообще-то и сам не особо скрывал, что являлся автором мистификации. Он послал Гёте книгу с автографом «от автора „Клары Газуль“» (книгу Клары Газуль он послал Гёте двумя годами ранее). В своем обзоре, выпущенном летом 1828 года, Гёте указал на анаграмму «Газуль/Гузла» и назвал имя Мериме. Но эта информация распространилась не широко: лишь после того, как Пушкин сделал своё переложение, до него через Соболевского дошел слух, что это мистификация, после чего в Париж было отправлено письмо и Мериме подтвердил своё авторство. Вряд ли Мериме стал бы вводить в заблуждение Пушкина умышленно – он был большим поклонником его таланта. Мериме одним из первых во Франции оценил достоинство русской литературы и выучил русский язык, чтобы читать в подлиннике произведения русских мастеров слова. В 1849 году он перевел на французский «Пиковую даму» Пушкина, а к французскому переводу «Отцов и детей», вышедшему в Париже в 1864 году, написал предисловие.

O Fortuna в исполнении оркестра под управлением Андре Рьё

Эстрадная манера дирижера Андре Рьё и управляемого им оркестра, включающая разнообразные элементы шоу, нередко подвергается критике: мол, такое исполнение – это «попса» классической музыки. Однако тех, кто далек от подобного снобизма, выступления Андре Рьё и его оркестра неизменно восхищают. Например, такое исполнение знаменитой увертюры O Fortuna из кантаты Carmina Burana Карла Орфа.