Почему некоторые люди никогда не взрослеют

Максу было чуть за двадцать, а он все еще не чувствовал себя взрослым. Жил с матерью и отчимом, подрабатывал время от времени и просиживал дни в видеоиграх. Друзей вне интернета не было, планы на будущее расплывались. Он словно удерживал жизнь на паузе — без риска, без решений, без движения. Это был не просто растянутый подростковый период. Макс замкнулся: выходил из дома редко, питался энергетиками и едой навынос. В его мире оставались только мать, брат-близнец и онлайн-подруга Дженна. Любое приглашение «выйти в люди» раздражало и пугало; он уходил почти сразу, будто улица обнажала его хрупкость. В играх, напротив, все поддавалось контролю: можно приглушить эмоции, переписать сюжет, выключить реальность. Так сложился образ жизни, построенный на избегании: он уходил от людей, ответственности, усилий — и прежде всего от риска встретиться лицом к лицу с возможной неудачей и собственным стыдом. Когда избегание становится идентичностью За кажущейся пассивностью жил тяжелый, невыносимый стыд. Макс понимал, что отстает, ненавидел свое тело и слабость, но не мог это выразить. Никаких психологических инструментов — только старые, знакомые способы увести себя в сторону: диссоциация, еда, гаджеты, игры. Заглушая стыд, он заглушал и все остальное. Это была не застенчивость и не просто социальная тревога. Речь шла об избегающем расстройстве личности — устойчивом паттерне подавленности, чувства неадекватности и болезненной чувствительности к критике. Такие люди хотят близости и роста, но страх быть разоблаченным и «недостаточным» оказывается сильнее. Тогда избегание перестает быть тактикой и становится частью личности: не идти туда, где больно; не пробовать то, что может не получиться; не открываться тому, кто способен увидеть слабость. День за днем Формально Макс учился в университете, но в практическом смысле не присутствовал там: пары пропускал, в клубы не ходил, друзей не заводил. Он не поддерживал разговор, не предлагал тем, будто внутри не было опоры, собственного взгляда. Даже в играх — его главном занятии — не искал глубины: перескакивал с сюжета на сюжет, хватал новизну, избегал усилий. Это были не увлечение и не мастерство, а ритуал отвлечения — способ переждать жизнь. После выпуска из университета Макс работал, только когда мать находила ему подходящее место. Через несколько недель его начинала душить рутина, раздражали коллеги и совместные задачи. Он не имел опыта доводить проекты до конца, и всякий раз неадресованная злость выталкивала его к двери. Важно понимать: это не «лень» как моральный изъян. Для людей с избегающим расстройством личности даже небольшие социальные и профессиональные требования переживаются как реальная угроза: «Сейчас они увидят, что я не справляюсь». И лучше уйти заранее, чем подтвердить собственный страх. Регрессия как стиль жизни Макс не справлялся с простыми вещами: заполнить анкету, разобраться с оплатой, выбрать недорогую микроволновку. Любая зона неопределенности — и он отступал. Мир казался чрезмерным: слишком громкий, сложный, требовательный. Поэтому он звонил единственному человеку, который как будто мог удержать его от распада, — матери. Он звонил по много раз в день: что написать в сообщении, куда обратиться с насекомыми в квартире, как решить спор с провайдером. Мать ворчала: «Не приходи ко мне по каждой мелочи», — и все же спешила спасать. Ее помощь приносила облегчение обоим: ему — освобождение от ответственности, ей — ощущение нужности. Но такая «поддержка» не учила, а подменяла самостоятельность: она давала ответы, а не инструменты. Эта зависимость — не про страх потерять привязанность (как при зависимом расстройстве), а про бегство от возможного разоблачения и стыда. Регрессия здесь становится ролью: лучше оставаться ребенком, чем признать свою неуклюжесть на взрослой территории, где нужно пробовать, ошибаться и расти. Идеализация, основанная на фантазиях В офлайне у Макса друзей не было. Единственной связью оставалась Дженна — знакомая из игр, с которой он переписывался с подростковых лет. Они никогда не встречались, их «дружба» целиком жила в онлайне, но Макс идеализировал ее: «самая умная, самая красивая, лучшая». То же происходило и с публичными фигурами: случайный повар в ролике вдруг становился «лучшим в мире», актриса — «лучше чем Мэрил Стрип». Логики в оценках не было — была детская восторженность недосягаемым. Чем дальше человек, тем совершеннее он казался, потому что не предъявлял встречных ожиданий. Идеализация на расстоянии — удобная защита. Реальная близость всегда связана с риском: тебя могут не понять, раскритиковать, увидеть уязвимым. А далекий объект любви безопасен: он не требует усилий и не отражает твоей слабости. Без опыта живых отношений с их нюансами и разочарованиями у Макса не формировались взвешенные суждения — только фантазии, которые не проверяются на прочность. Проецируемый стыд Стыд Макса был не просто сильным — он был невыносимым. Признать его означало встретиться с пустотами собственного опыта. Поэтому он делал иначе: создавал проекции. Когда в его жизни появилась молодая женщина — амбициозная, поддерживающая, — он отреагировал нападением. Он критиковал ее планы, высмеивал учебу и работу, распространял нелепые слухи среди тех немногих, кто был у него «своими»: матери, брата-близнеца, Дженны. Иногда злость прорывалась внезапно: едва заметный повод — и поток презрения. Он сравнивал ее с Дженной, уверяя, что «та во всем лучше». На деле именно эта женщина подсвечивала самое болезненное: другие двигаются, а он — нет. Ее энергия и компетентность напоминали ему о том, чего у него не было, и он пытался сделать ее такой же ничтожной, как чувствовал себя сам. Это уже не просто защитная реакция, а стратегия: не вынести стыд — значит спроецировать его на другого. Парадокс в том, что желание близости у людей с избегающим расстройством личности никуда не исчезает. Макс заставлял себя выходить из комнаты и встречаться с девушкой — в пределах «безопасного»: тихое кафе, короткая прогулка. Но чем ближе становилась реальность, тем громче звучал страх унижения. Поддержку он принимал за скрытую критику, зависть маскировал презрением, а искренность — угрозой. Видимость перемен К тридцати у Макса появились «улучшения»: еженедельные вечера настольных игр, осторожное слово «друзья» в адрес небольшой компании. Это был самый стабильный социальный ритуал за последние годы. Но фундамент оставался прежним. Он все еще жил с матерью и отчимом; комната была захламленной пещерой с мигающими экранами; прогресс — аккуратно выстроенной декорацией. Параллельно усиливался внутренний разлад. Он остро чувствовал собственную инертность и незначительность в мире, где ценятся действие и участие, — и в то же время стал резче отстаивать категоричные суждения. В чатах появлялись тезисы уровня приговора: «Все богатые — мошенники», «Система — сплошной обман». Стоило попросить пояснить, он замыкался. Не потому, что не имел мнения, — потому что любое углубление грозило разоблачить: за громкими формулами пусто. Этот «тихий крах» проявился особенно ясно во время короткой поездки за границу — первой в его жизни. Небольшая компания все спланировала, но в день отъезда у одного участника сорвался перелет, и группе пришлось быстро перестроиться. Все собрались обсуждать варианты, а Макс сел в угол и уткнулся в телефон. На мягкое «Макс, нам нужно решить это вместе, присоединишься?» — отвернулся и замолчал. Не оправдывался, не спорил, просто исчез из ситуации. Это была не растерянность. Это было чистое избегание — отказ вступать в реальность, даже когда ставки невысоки. Любое решение несло риск ошибиться, а значит — риск ответственности. А ответственности Макс не переносил: ни за поездку, ни за дружбу, ни — что важнее — за собственную жизнь. Избегание не меняется с возрастом Еженедельные выходы «в свет» не отменили главного: внутренний механизм остался прежним. Макс качался между детской беспомощностью и хрупким превосходством, между потребностью в людях и страхом быть увиденным настоящим. Он по-прежнему объяснял свои трудности «внешней системой», а когда система — то есть живые люди — просила участия, он растворялся в тишине. Он не нашел себя ни в офлайне, ни в вымышленном мире. Он перестал участвовать в жизни раньше, чем научился в ней жить. И в этом нет ничего экзотического: такие истории случаются чаще, чем мы готовы признать. Люди с избегающим расстройством личности нередко выглядят пассивными и даже кажутся примирившимися с изоляцией. Но за спокойной поверхностью идет непрерывная внутренняя борьба — за право не стыдиться себя, за возможность выдержать реальность и остаться в контакте. По материалам статьи «Why Some People Never Seem to Grow Up» Psychology Today

Тропы в кино

Мы сталкиваемся с ними в каждом фильме — от роковых женщин в классическом нуаре до загадочных макгаффинов в триллерах. Тропы окружают зрителей повсюду, и именно они делают истории одновременно узнаваемыми и захватывающими. Но троп — это вовсе не клише. Это инструмент, который помогает сценаристам создавать убедительные сюжеты, а режиссерам — управлять эмоциями зрителей. Что такое троп в кино Тропом называют повторяющийся художественный прием — сюжетный ход, черту персонажа или узнаваемую ситуацию, которые зрители безошибочно распознают. Как только зритель встречает такой элемент, у него мгновенно срабатывает культурная память: «Я уже видел это в другом фильме, книге или сериале». Например, история о простом человеке, получившем сверхспособности и вынужденном спасать мир, встречается в десятках произведений: от Гарри Поттера и Нео в «Матрице» до Пола Атрейдеса в «Дюне». Еще один узнаваемый троп — любовь между представителями враждующих сообществ. Вспомним классических «Ромео и Джульетту» или более современные «Серебряные коньки». Троп может быть завязан на персонаже (сумасшедший ученый, комичный сосед, глупая блондинка) или на конкретной сцене (герой боевика уходит от здания, которое в следующую секунду взрывается). Благодаря этому тропы делают историю доступной и понятной зрителю, обеспечивая эмоциональную вовлеченность. Тропы, клише и штампы: в чем разница Важно различать понятия. Троп — это художественный прием. Клише — это троп, доведенный до автоматизма и утративший свежесть. Когда зрители десятилетиями слышали закадровый смех в ситкомах, он перестал вызывать эмоции и стал раздражать. Штамп — еще более негативное явление: это застывший, формальный прием, который убивает живость истории. Но стоит сценаристу обыграть знакомый троп с юмором, иронично или в неожиданном контексте, как он перестает быть клише и превращается в инструмент для свежих идей. Самые известные кинотропы Исследователи утверждают, что все сюжеты можно свести к ограниченному набору базовых схем. Так, аргентинский прозаик, поэт и публицист Хорхе Луис Борхес выделял всего четыре архетипических истории, а французский писатель, литературовед и театровед Жорж Польти — целых 36. В современном кино чаще всего встречаются следующие тропы. Избранный В центре сюжета оказывается герой, которому суждено спасти мир или изменить судьбу человечества. У него есть особая способность, уникальная миссия или пророчество, которое определяет его будущее. Часто этот герой не сразу осознает свою силу — он сомневается, сопротивляется, но в итоге принимает свою роль. Зрителю приятно отождествлять себя с «обычным человеком», который внезапно оказывается особенным. Этот троп опирается на универсальную мифологическую схему «геройского пути» Джозефа Кэмпбелла. Например, Китнисс Эвердин в «Голодных играх» — простая девушка, которая становится символом революции. Белый герой-спаситель Троп, вызывающий много споров в XXI веке. Его суть проста: белокожий персонаж приезжает в «чужую» среду — чаще всего в сообщество другой культуры — и становится главным спасителем. Он обучает местных жителей, вдохновляет их или буквально защищает их от врагов. Зрители все чаще критикуют этот троп, потому что он невольно транслирует идею культурной иерархии, где «пришлый герой» оказывается умнее, сильнее и важнее, чем сами представители культуры. Примеры: «Аватар», «Танцующий с волками», «Восемь чувств» (отдельные сюжетные линии). Современное кино все чаще либо избегает такого приема, либо переворачивает его — показывая, что «спаситель» вовсе не нужен, а местные герои прекрасно справляются сами. Роковая женщина Один из старейших и самых узнаваемых тропов в истории кино, пришедший из классического нуара 1940–1950-х годов. «Фатальная женщина» — это загадочная, сильная и часто манипулятивная героиня, чья привлекательность оборачивается смертельной ловушкой для главного героя. Она редко действует напрямую, предпочитая соблазнение, интригу и психологическую игру. Зритель понимает: если в кадре появляется роковая женщина, то за этим последуют предательство, опасность или разрушение мужской судьбы. Примеры: Барбара Стэнвик в фильме «Двойная страховка», Шэрон Стоун в «Основном инстинкте», Розамунд Пайк в «Исчезнувшей». Современные режиссеры используют этот троп, чтобы показать, что женщина может быть не только жертвой, но и центром сюжета, источником силы и угрозы одновременно. От ненависти до любви Два персонажа изначально противостоят друг другу. Они могут принадлежать к разным социальным слоям, враждующим кланам или просто быть несовместимыми по характеру. Постепенно конфликт превращается в страсть, и ненависть перерастает в любовь. Людям интересно наблюдать за динамикой отношений. Напряжение между героями делает сюжет живым, а финальное соединение воспринимается как эмоциональная разрядка. Как пример: «Гордость и предубеждение» — Элизабет и Дарси сначала недолюбливают друг друга, но в итоге становятся парой или «10 причин моей ненависти» — современная подростковая вариация на ту же тему. В российском контексте — Айгуль и Марат в «Слове пацана», где любовь вспыхивает на фоне вражды группировок. Преображающее путешествие Герой отправляется в путь — реальный или символический. По ходу путешествия он преодолевает трудности, встречает союзников и врагов, и в результате меняется сам. Важно не столько то, куда он приходит, сколько то, кем он становится. Зритель видит собственную жизнь как путь, поэтому ему близок такой прием. Каждые испытания и решения делают человека другим, и кино усиливает это переживание. Например, «Интерстеллар» — путешествие во Вселенную становится метафорой поиска ответов о смысле существования и силы любви или «Невероятная жизнь Уолтера Митти», где скромный человек отправляется в путешествие, чтобы раскрыть свой потенциал. Обретенная семья Герои находят близких по духу людей вне кровных уз. Часто это группа маргиналов, сирот, изгоев, которые создают собственную «семью» и находят опору друг в друге. Этот троп отвечает человеческой потребности в принятии и принадлежности. Многие зрители не чувствуют сильной связи с родными, и такие истории дарят им надежду, что настоящая семья — это те, кто рядом по выбору, а не по крови. Как пример, «Стражи Галактики» — разношерстная команда становится семьей. Падение империи История о том, как герой или группа людей строят могущественную систему — криминальную, политическую, военную, — а затем постепенно теряют ее. В начале мы видим взлет, а в конце — неизбежное падение и расплату. Этот троп отражает древнюю идею трагедии: гордыня ведет к разрушению. Он показывает, что власть и успех стоят дорого, и всегда есть цена, которую придется заплатить. Яркий пример — «Крестный отец», где зритель видеть становление и крушение мафиозной семьи. Та же суть в сериале «Сопрано» и фильме «Дом Гуччи» — падение модной династии. Зло нападает Сюжет строится вокруг вторжения зла извне: чудовищ, инопланетян, маньяков, демонов. Герои вынуждены защищаться, объединяться и бороться за выживание. Этот троп удовлетворяет базовую потребность зрителя в «управляемом страхе». В безопасной среде кинотеатра люди проживают ужасы, которые в реальной жизни были бы невыносимы. Например, «Вторжение пришельцев» — классика научной фантастики («День, когда остановилась Земля», «Война миров») или «Чужой» — культовый хоррор о монстре, истребляющем экипаж, а также «Оно» по Стивену Кингу, где зло принимает форму детских страхов. Зло в зеркале Этот троп активно используют в фильмах ужасов и психологических триллерах. Герой смотрит в зеркало и видит не себя, а искаженное, пугающее отражение. Или за его плечом появляется что-то страшное. Зеркало здесь работает как метафора: оно отражает скрытые страхи персонажа, его внутреннюю тьму или вмешательство сверхъестественных сил. Этот прием эксплуатируют десятилетиями, но если снять сцену слишком прямолинейно, она превращается в штамп. Зато в руках талантливого режиссера «зеркальная угроза» остается мощным визуальным образом. Примеры: «Кэндимен», «Окулус», «Заклятие». «Он стоит прямо за мной, да?» Комедийный троп, основанный на неловкой ситуации. Герой высказывается о ком-то нелицеприятно, думая, что объект критики отсутствует. Но оказывается, что тот стоит у него за спиной и все слышит. Эта сцена предельно предсказуема, но в комедиях она работает за счет актерской игры, тайминга и харизмы. В хоррорах ее используют для резкого контраста: вместо обиженного босса за спиной оказывается чудовище. Примеры: «Маска», «Шрек», сериал «Офис». Макгаффин Один из самых знаменитых и в то же время загадочных кинотропов, придуманный Альфредом Хичкоком. Макгаффином называют предмет или цель, вокруг которых строится сюжет, но при этом сам объект почти не имеет значения для финала истории. Важно не то, что именно герои ищут, крадут или охраняют, а то, какие действия и конфликты возникают по пути. Макгаффин нужен для запуска сюжета, чтобы дать героям мотивацию. Но чаще всего зритель так и не узнает, что же было внутри загадочного кейса или почему статуэтка так важна. Примеры: статуэтка из «Мальтийского сокола», кейс из «Криминального чтива», кольцо из «Властелина колец» (хотя здесь предмет имеет больше символического веса). Макгаффины бывают буквально пустыми — их содержимое никогда не раскрывается, и зритель сам додумывает значение. «Это был всего лишь сон» Один из самых противоречивых тропов. История оказывается сном персонажа, и зритель чувствует себя обманутым. Такой финал часто критикуют, потому что он обесценивает весь сюжет. Однако если сон встроен в структуру истории и служит ее развитию, троп работает иначе. Он может подчеркнуть психологическое состояние героя или создать многослойное повествование. Примеры: «Начало» — сны становятся основой сюжета и сложной метафорой памяти; «Волшебник страны Оз» — вся история оказывается сном Дороти, но этот прием трактуется как путешествие вглубь подсознания. «Да, это я» Герой появляется в сложной ситуации, и закадровый голос начинает рассказывать: «Наверное, вы хотите знать, как я сюда попал». Это способ сразу погрузить зрителя в историю, одновременно создавая ощущение дистанции и иронии. Иногда троп усиливается неожиданным поворотом: в «Бульваре Сансет» рассказчиком оказывается герой, который уже мертв, и его голос за кадром звучит с того света. Примеры: «Бойцовский клуб», «Блондинка в законе». Эти тропы переживают десятки переосмыслений, но остаются в основе мировой кинематографии. Как работать с тропами Опытные сценаристы используют тропы неосознанно — они становятся естественной частью истории. Но тот, кто научится замечать и управлять ими, сможет придумывать действительно оригинальные решения. Существует несколько стратегий: • совмещение тропов. Так поступает Джордан Пил в «Прочь» или «Мы», где хоррор переплетается с социальной сатирой и семейной драмой. • юмор и ирония. Кинопародии построены именно на высмеивании тропов. Даже банальная сцена оживает, если автор добавляет неожиданный комический акцент. • обман ожиданий. Если зритель уверен, что знает, чем закончится сцена, сценарист может «перевернуть» троп. Так работает «Прибытие» Вильнева или эпизод с Локи и Халком в «Мстителях». Таким образом, тропы можно не только использовать, но и заново изобретать — достаточно изменить деталь или контекст. Почему тропы будут жить всегда Тропы — это фундамент любой истории. Они дают зрителю чувство узнавания и вовлеченности, помогают авторам строить универсальные и понятные сюжеты. Но ценность тропа зависит от того, насколько смело сценарист готов его использовать: повторять, переворачивать, пародировать или превращать в неожиданный поворот.

Самоконтроль в хаотичном мире

Когда мы ведем машину в сильный дождь, наши руки крепко сжимают руль, и костяшки пальцев белеют от напряжения. В такие моменты мы чувствуем, как усиливается ветер, а видимость становится хуже. Мы крепче сжимаем кулаки, хотя понимаем, что не можем контролировать ни дождь, ни дорогу, ни другие машины на ней. Однако мы продолжаем двигаться вперед, потому что знаем, что делать хоть что-то лучше, чем бездействовать. Наша потребность в контроле вызвана внутренним голосом, который стремится к защите, умиротворению, счастью и процветанию в мире, который не всегда дает нам эти ощущения. Конечно, мы можем получить возврат денег на автомобиль по гарантии, но когда речь заходит о действительно важных вещах, гарантии становятся иллюзией. В такие моменты контроль может принять различные формы: он может казаться полезным ориентиром, но часто становится хрупким утешением, за которое мы цепляемся, когда нам больше всего нужно просто отпустить. Но стремление контролировать происходящее остается сильным и настойчивым, потому что жизнь с ее непредсказуемостью и хаосом не останавливается. Мы стремимся обрести контроль и управлять своей жизнью, несмотря на то, с какими трудностями нам приходится сталкиваться: болезни, бесплодие, смерть близких, разбитое сердце, финансовый крах, кризисы психического здоровья и зависимость. Воспитание сложного ребенка, уход за престарелым родителем, потеря работы или переживание травмы — все это может создать ощущение, что мы оказались на острове изоляции. В такие моменты инстинктивное стремление контролировать себя становится чем-то большим, чем просто способ выжить. Представьте себе человека, который переживает неожиданный разрыв отношений. Его душевная боль охватывает множество аспектов — он оплакивает общее прошлое, полное воспоминаний, скорбит о сегодняшних дружеских отношениях и сожалеет о будущем, которого больше не существует. Кажется, что эту печаль невозможно преодолеть. Что же делать в такой ситуации? Например, можно привести в порядок свой гардероб или удалить из социальных сетей фотографии улыбающейся пары, которая теперь кажется чужой. Человек может думать: «Я не могу изменить то, что произошло, но я могу контролировать, что остается и что уходит». Таким образом, контроль становится своего рода компенсацией — небольшим, но ощутимым способом вернуть себе свободу действий, когда другой кажется неуправляемым. С психологической точки зрения стремление к контролю становится особенно актуальным, когда жизнь кажется нестабильной. Десятилетия назад ученые Лангер и Родин провели классическое исследование, которое показало, насколько значимым может быть даже незначительный выбор. Обитатели домов престарелых, которым позволялось самим решать, где разместить свои растения или какие блюда есть, жили дольше и сообщали о более хорошем самочувствии, чем те, кто не имел такой возможности. Примерно в то же время другой ученый Селигман опубликовал работу о выученной беспомощности, которая продемонстрировала, как кажущееся отсутствие контроля может привести к отчаянию и депрессии. Эти результаты подтверждают идею о локусе контроля — о том, верим ли мы, что можем влиять на свою жизнь, или считаем, что находимся во власти внешних сил. Когда жизнь кажется бесконечной спиралью, восстановление внутреннего контроля может стать основой для достижения стабильности. Свобода воли, даже в небольших проявлениях, способна придать силы и уверенности. Контроль — это то, что помогает нам справляться с трудностями. Однако он может также стать навязчивым, вредным для здоровья или просто привычкой. В периоды кризиса мы часто стремимся к рутине, правилам и ритуалам не потому, что они действительно полезны, а потому, что они создают иллюзию контроля над ситуацией. Контроль может наделять силой или ограничивать. Наша цель — не избавиться от контроля полностью, ведь он обладает множеством положительных качеств и не является врагом. Наоборот, его нужно отслеживать, понимать и корректировать, чтобы он не стал слишком жестким или чрезмерным. Контроль: друг или враг? Как и большинство психологических защит, контроль может быть как защитным механизмом в разумных пределах, так и потенциально опасным, когда он подавляет гибкость, способность к взаимодействию и доверие к неизвестному. Вот несколько способов, которые помогут нам понять, как мы относимся к контролю: 1. Определите, что можно контролировать. Это может показаться слишком простым, но осознание того, чем мы можем управлять, а чем нет (например, «Я не могу повлиять на погоду», «Я могу перенести это мероприятие на улице другую дату или перенести эту вечеринку в дом»), позволяет нам сразу составить план действий. Это помогает избавиться от чувства неопределенности. Возможно, мы не в силах справиться с диагнозом или предотвратить увольнение, но у нас есть выбор: с кем поговорить, как позаботиться о себе, какие шаги предпринять дальше и какие ресурсы использовать. 2. Придерживайтесь подхода «и то, и другое». Мы часто склонны мыслить в крайних категориях: «все или ничего». Мы можем говорить себе: «Если я не буду контролировать ситуацию, все развалится» или «Если я не смогу это исправить, значит, я потерпел неудачу». Эти мысли заставляют нас выбирать между двумя крайностями: перфекционизмом и беспомощностью. Однако вместо того чтобы рассматривать жизнь как черно-белую, мы можем признать, что две, казалось бы, противоречивые истины могут сосуществовать: «Я скорблю о том, что потерял, и благодарен за то, что у меня есть». 3. Создайте рутину, но избегайте жестких привычек. Рутина обеспечивает стабильность и постоянство. Но когда она становится негибкой или даже контрпродуктивной, она может усилить тревогу. Чтобы понять, так ли это, спросите себя: «Помогает ли мне это чувствовать поддержку или подпитывает мой страх?» Если последнее, подумайте о смягчении правил или о том, чтобы попробовать что-то новое. 4. Стремитесь отвечать на ситуацию, а не реагировать. Стремление контролировать часто возникает как острая необходимость, которую мы должны незамедлительно удовлетворить. Когда внутренний голос требует немедленных действий, остановитесь и спросите себя: «Я реагирую или отвечаю?» Реакция — это спонтанный порыв, наполненный эмоциями, такими как гнев или стремление защититься. Когда мы реагируем, мы как будто топаем ногой в ожидании чего-то. Однако если мы научимся отвечать осознанно, с пониманием и контролем, наша реакция станет более продуманной и управляемой. Как отмечал Виктор Франкл в своей книге «Человек в поисках смысла»: «У человека можно отнять все, кроме одной вещи: последней из человеческих свобод — выбирать свое отношение к любым обстоятельствам». Это означает, что контроль над своей жизнью не означает, что вы полностью диктуете ее ход. Даже если ваш внешний мир рушится в самых сложных обстоятельствах, вы все равно можете сохранить чувство внутренней свободы, выбирая свою позицию, образ мыслей и действия, которые последуют за этим. В следующий раз, когда вы будете ехать в грозу и почувствуете, как крепко сжимаете руль и кричите на других водителей, которые вас не слышат, остановитесь. Подумайте, не лучше ли будет съехать на обочину, перевести дух и подождать, пока гроза закончится. Так вы сможете почувствовать себя увереннее, зная, что даже в условиях хаоса у нас есть свобода выбора — когда и как действовать. По материалам статьи «In a Chaotic World, Your Greatest Power Is Self-Control» Psychology Today

Искусственный интеллект и будущее любви

Искусственный интеллект все чаще становится пространством для эмоциональной разгрузки, заменяя людям поддержку, которой им не хватает в реальных отношениях. В условиях одиночества, тревожности и дистанцирования в близких связях все больше людей обращаются к ИИ как к источнику утешения, слушающему собеседнику или даже виртуальному партнеру. Эти технологии, способные имитировать заботу и внимание, заполняют эмоциональные пустоты, предлагая стабильность и контроль в противовес сложностям человеческого общения. Такие практики отражают глубинные изменения в способах переживания близости и выстраивания привязанностей в цифровую эпоху — изменения, которые перестают быть исключением и становятся частью повседневной реальности. Для тех, кто страдает от эмоциональной перегрузки или боли, искусственный интеллект может предложить своего рода связь. Он реагирует, слушает и повторяет успокаивающие слова, которые могут помочь успокоить нервную систему. ИИ последователен и всегда доступен. Когда человек находится в тревожном, навязчивом или неконтролируемом состоянии, такая отзывчивость может стать настоящим спасением. Она дает ощущение отражения в зеркале, без риска недопонимания, и присутствия, не требующего эмоциональных переговоров. Для многих это не просто удобно, это опьяняет. И нетрудно понять почему. Теория привязанности объясняет, что мы формируем связи с теми, кто способен нас успокоить. Наше тело нуждается в контроле, разум — в гармонии, а психика, особенно в моменты уязвимости, тянется ко всему, что приносит облегчение: к людям, к историям, к вещам, к фантазии или, в данном случае, к языковой модели. Искусственный интеллект способен имитировать аспекты надежной опоры. Он может сохранять спокойствие, поддерживать пространство и даже предлагать идеи. Однако он не может по-настоящему общаться. У него нет нервной системы, внутреннего мира и тонкого чувства недосказанности. Он не может ни разрушать, ни восстанавливать. Тем не менее многие люди находят его достаточно хорошим в моменты эмоционального кризиса. В этой связи возникает ряд важных психологических вопросов: если человек чувствует, что за ним наблюдает что-то искусственное, меняет ли это его восприятие реальных людей? И если он учится контролировать ситуацию только с помощью запрограммированных проверок, то как это влияет на его способность к настоящей близости? Эти вопросы не являются абстрактными, они возникают в реальной жизни и требуют особого внимания. Желание имеет свойство адаптироваться, как и одиночество. Когда мир вокруг нас разочаровывает, когда мы чувствуем себя проигнорированными, невидимыми или эмоционально истощенными, наша психика начинает искать новые способы облегчения. Она может найти утешение в повторении, фантазии или даже в успокаивающих интонациях чат-бота. В эпоху цифровых технологий, когда нас окружает избыток информации и эмоциональный голод, многие люди стремятся не к близости в традиционном понимании этого слова, а к предсказуемости и возможности совместного регулирования эмоций по запросу. Это особенно заметно в мире, где любовь стала более поверхностной, игровой и эмоционально неуловимой. В приложениях для знакомств больше внимания уделяется перелистыванию, чем глубине. Текстовые сообщения заменяют разговоры. Отношения развиваются не только благодаря зрительному контакту и голосу, но и тщательно продуманным подписям и отложенным ответам. В этом контексте искусственный интеллект незаметно предлагает эмоциональную непосредственность, не требуя от нас эмоциональной отдачи. То, что когда-то мы могли обсуждать с партнером или психотерапевтом, сейчас все чаще передается на откуп различным системам. Хотя эти системы не могут полностью заменить общение, они могут создать иллюзию удовлетворения. Для людей, которые выросли в интернете или чьи самые глубокие эмоциональные переживания происходили через экраны гаджетов, эта иллюзия близости может казаться вполне реальной. Технологии будут продолжать развиваться, как и способы, которыми люди стремятся общаться. Вопрос не в том, станет ли искусственный интеллект более эмоционально интеллектуальным — он обязательно станет. Речь идет о том, какие потери и приобретения мы понесем, когда заменим реальный риск в отношениях искусственным сдерживанием. Отношения не всегда отражают нас самих. Они могут быть сложными, вызывать разочарование и противостоять нашим привычкам, но также и помогают нам расти. ИИ не способен на это. Он не может оспорить наши прогнозы или вызвать нашу защиту. Он не будет неправильно нас понимать и заставлять говорить более четко. Он не уйдет, но и не может по-настоящему остаться. Его присутствие лишь имитируется, а настройка закодирована. Но для людей, которые испытывают боль и отчаянно нуждаются в чувстве безопасности, это может быть не так важно в данный момент. Главное — то, что ИИ помогает им снова дышать. Он дает название буре, смягчает острые углы и позволяет почувствовать себя лучше. Это не провал. Это процесс адаптации. Но в то же время это и зеркало. Это показывает нам, чего не хватает в мире человеческих отношений. Многие люди сегодня не стремятся к традиционным связям. Они ищут стабильности, контроля и ощущения поддержки, не рискуя при этом потерять что-то важное. И в этом контексте искусственный интеллект выступает убедительным подтверждением этих тенденций. Однако, как мы знаем, искусственный интеллект — это лишь копия. Что еще предстоит исследовать — то, как это отразится на глубинных основах нашей эмоциональной жизни. Станем ли мы более самостоятельными или более отстраненными? Избавимся ли мы от некоторых вредных зависимостей или, возможно, приобретем новые? Станем ли мы более эмоционально развитыми или, наоборот, более закрытыми? Как напоминает нам Стивен Порджес, автор поливагусной теории, безопасность — это основа любых отношений. Когда мы не ощущаем безопасности рядом с другими людьми, наши системы ищут защиту в других местах. В мире, где любить становится все сложнее, искусственный интеллект может стать заменителем совместного регулирования. Искусственный интеллект обладает потенциалом для поддержки, регуляции и даже исцеления. Однако есть риск, что мы потеряем связь с качествами, которые делают настоящие отношения поистине преобразующими. Любовь, которая охватывает все сферы жизни, определяется не своим совершенством, а способностью выдерживать противоречия и хаос. Она позволяет нам раскрыться во всей нашей эмоциональной многогранности, а не просто отражать наши приятные реакции. Возможно, именно этого требует от нас сегодняшняя ситуация — не паниковать и не отступать, а исследовать. Как меняются наши потребности? Что мы ожидаем от технологий? И где те грани, которые мы все еще стремимся найти друг в друге? Будущее близости может оказаться не совсем человеческим. Возможно, это будет что-то гибридное, чего мы пока не до конца понимаем. Но если мы хотим оставаться в контакте с тем, что делает любовь преображающей, нам следует осознать, что мы размениваем. По материалам статьи «AI and the Future of Love» Psychology Today

Минутная привычка проверять свое здоровье каждый день

Заведите простую привычку уделять всего одну минуту своему телу и разуму, чтобы каждый день лучше понимать свои потребности и заботиться о себе. В условиях постоянного стресса и больших объёмов работы легко потерять связь с тем, как на самом деле обстоят наши дела — как физически, так и эмоционально. Однако для того, чтобы разобраться в себе, не нужно много времени. Всего одна минута в день может стать пространством для осознанности и самоконтроля в вашем распорядке. Эта небольшая практика присутствия в моменте поможет вам замечать первые признаки стресса и эмоционального выгорания, уменьшит усталость от принятия решений и превратит заботу о здоровье в повседневную рутину, а не в периодическую перезагрузку. Цель в том, чтобы перейти от реагирования на проблемы к удовлетворению ваших потребностей в режиме реального времени. Это руководство поможет вам создать практичную и последовательную привычку ежедневной проверки, которая органично впишется в ваш график, даже в самые загруженные дни. Начните с постановки цели Прежде чем приступить, важно понять, почему эта привычка значима для вас. Возможно, вы стремитесь лучше осознать уровень своего стресса, эффективно распоряжаться энергией или избежать эмоционального выгорания. А может быть, вы стремитесь к более сбалансированному образу жизни или хотите внимательнее прислушиваться к сигналам своего организма. Запишите одну или две причины, которые кажутся вам убедительными. Когда у вас есть четкая цель, ежедневная проверка здоровья становится не просто привычкой — она превращается в маленький акт самоуважения. Выберите удобное время для проверки Выберите удобное для вас время суток. Важно, чтобы проверка здоровья стала частью вашего привычного распорядка дня, а не чем-то, что вам постоянно приходится держать в голове или втискивать в график. Некоторые люди предпочитают начинать с утра, чтобы задать тон на весь день. Другие выбирают дневной перерыв или время перед сном. Вспомните, когда у вас уже есть небольшая пауза — например, сразу после чистки зубов, пока варится кофе или перед сном. Отметьте этот момент в своём расписании и используйте его для проверки. Решите, что вы хотите отслеживать Правильно проверять свое здоровье — это не сложно, быстро и эффективно. Ниже представлены несколько вопросов, которые помогут вам быстро понять, как ваше тело и разум взаимодействуют друг с другом. Выберите от трех до пяти вопросов, которые, на ваш взгляд, наиболее важны для вашего здоровья и достижения целей: • Какие ощущения или сигналы посылает мне мое тело в данный момент? • В какой части тела я чувствую стеснение, напряжение или легкость? • Какой уровень энергии я ощущаю и как бы я это описал? • Какие эмоции я испытываю в этот момент? • Насколько отдохнувшим или восстановившимся я чувствую себя сегодня? • Чего просит мое тело — еды, воды, отдыха или чего-то еще? • Как я двигался сегодня и что я чувствовал при этом? • В чем сейчас больше всего нуждается мое тело или разум? Не обязательно отвечать на все вопросы. Выберите те, которые дадут вам наиболее полезную обратную связь в кратчайшие сроки. Выберите свой формат Не существует единственно верного способа проверки здоровья. Подберите формат, который лучше всего подходит вашему стилю. Вот несколько вариантов: • Проговаривайте свои ответы тихо сами себе. • Записывайте ответы в блокнот или приложение для заметок. • Воспользуйтесь голосовыми заметками. • Ведите дневник или используйте специальное приложение. Если вы больше любите визуальные образы, то можете использовать символы или смайлики, чтобы фиксировать уровень своей энергии и настроение. Для тех, кто предпочитает упорядоченность, рекомендуется составить краткий шаблон контрольного списка, который вы сможете использовать каждый день. Старайтесь сделать его простым и стабильным. Придерживайтесь одной минуты Сила этой привычки заключается в ее простоте. Для того чтобы проверить себя, вам понадобится всего одна минута. Вам не нужно принимать сложные решения или глубоко погружаться в размышления. Ваша цель — просто осознать происходящее. Со временем это осознание может естественным образом повлиять на ваш выбор. Например, вы можете понять, что вам необходимо больше пить, чаще отдыхать или просто прогуляться по кварталу. Если в какие-то дни вам захочется вести дневник дольше, сделайте это. Однако не позволяйте этому превратиться в новое давление на вас. Одноминутной версии будет вполне достаточно. Используйте эту привычку как фильтр для принятия решения Ваша новая привычка проверки здоровья может стать отличным ориентиром в принятии ежедневных решений. Если вы чувствуете усталость, возможно, стоит заменить интенсивную тренировку прогулкой. Если вы испытываете стресс, попробуйте начать день с медленного темпа или нескольких глубоких вдохов. Осознание того, в какой ситуации вы находитесь, поможет вам сделать выбор, который будет способствовать вашему благополучию. Не стоит кардинально менять весь свой день, просто обратите внимание на то, что вам нужно, и внесите необходимые коррективы. Следите за своей последовательностью, а не за своими данными Попробуйте завести небольшой календарь или приложение для отслеживания привычек, чтобы отмечать каждый день, когда вы прибегаете к проверке здоровья. Не стоит переживать о своих ответах, просто сосредоточьтесь на процессе. Цель — достичь последовательности и доверия к себе. Вы заботитесь о своем здоровье каждый день, даже в мелочах. Со временем это чувство надежности будет накапливаться и заложит основу для более серьезных привычек, которые вы сможете сформировать в будущем. Дайте этому название Иногда, если дать привычке простое и запоминающееся название, она становится более личной и легче принимается. Например, вы можете назвать её «утренний осмотр тела», «минута настроения» или «пауза и выдох». Выберите то, что кажется вам легким и значимым. Вы даже можете установить ежедневное напоминание на свой телефон, используя эту фразу, чтобы ваша привычка легко вошла в повседневную жизнь. Ожидайте дальнейшего развития В некоторые дни проверка может показаться вам очень полезной, а в другие — скучной или однообразной. Не переживайте, это нормально. Как и любая привычка, она может меняться. Со временем ваши вопросы и предпочтения могут измениться. Возможно, вы обнаружите новые закономерности или поймёте, что вам комфортнее проверять себя дважды в день, а не один. Будьте готовы к этому. Главное — просто настроиться на регулярность. Всё остальное будет развиваться вместе с вами. Будьте снисходительны, а не предосудительны Одна из самых важных особенностей этой практики заключается в том, что она не похожа на тест. Вы не должны стараться выполнить какое-то задание или исправить ошибки. Если вы заметили, что устали, встревожены или выпили недостаточно воды, это лишь полезная информация, а не повод чувствовать себя виноватым. Относитесь к своей проверке как к беседе с другом. Внимательно слушайте, замечайте и реагируйте на полученную информацию. Такой подход значительно упрощает поддержание привычки и со временем делает ее более полезной для вас. На заметку Вам не нужно иметь грандиозный план или использовать модные инструменты, чтобы улучшить своё здоровье. Всего одна минута в день, посвященная проверке того, как вы себя чувствуете физически, умственно и эмоционально, может привести к значительным и долгосрочным изменениям. Эта простая привычка обеспечит вас информацией и ясностью, необходимыми для того, чтобы делать осознанный выбор, адаптироваться к изменениям и стать более заинтересованным в собственном благополучии. Со временем эта привычка станет чем-то большим, чем просто рутина. Она превратится в способ проявлять свою личность каждый день. По материалам статьи «How to Create a 1-minute Daily Health Check-In Habit» Healthline

История ферментированных продуктов: от алкоголя до кимчи

Вы мастер консервации? А как насчет выпечки хлеба на закваске или самостоятельного приготовления комбучи? Если да, то вы, вероятно, уловили один из недавних трендов, популяризирующий ферментированные продукты. Они обещают улучшить здоровье кишечника и спасти как вас, так и планету от пищевых отходов. Польза и потенциал Для непосвященных: ферментированные продукты — это любые продукты, в которых бактерии расщепляют органическое вещество, превращая его во что-то новое. Внимательно изучите свою кухню, вы почти наверняка найдете что-то ферментированное: йогурт (молоко), пиво и вино (зерно/фрукты) или уксус (спирт). Однако не все из них дадут вам заявленную пользу для здоровья. Она исходит только от «живых» ферментов, содержащих пробиотические микроорганизмы, обычно молочнокислые бактерии. В спирте и уксусе бактерии, вызывающие брожение, погибают в процессе. Пользу ферментированных продуктов для здоровья широко пропагандируют. Некоторые сторонники, например, британский эпидемиолог Тим Спектор, утверждают, что микробиом кишечника — это ключ к здоровью. Другие ученые более осторожны с заявлениями: хотя кефир, безусловно, полезен для кишечника, он не является панацеей. Тем не менее исследования продолжаются и становятся более разнообразными: научная работа 2020 года ученых из Ирана показала, что пробиотики могут бороться с малоприятным феноменом последнего времени — микропластиком в желудках. Будущее ферментированных продуктов определенно заслуживает внимания, но не менее интересно их давнее прошлое и различные модные тенденции современности. Прошлое суперфуда Люди занимаются ферментацией продуктов с незапамятных времен, они начали это делать еще до появления письменности. Благодаря археологическим открытиям стало известно, что 13 тысяч лет назад древняя натуфийская культура на территории Леванта (восточная часть Средиземного моря) ферментировала зерно в пиво, а 9 тысяч лет назад в Цзяху (Северный Китай) из смеси риса, меда и фруктов получали ранние аналоги вина. Интересно, что почти у каждой культуры в тот или иной момент истории был свой способ сбраживания растений для получения алкоголь — от пульке из агавы в Мезоамерике до напитка вай-а-лина из эвкалиптового дерева в Австралии. Что касается консервации продуктов, археологи выяснили, что около 10 тысяч лет назад этим занимались жители Швеции эпохи мезолита. Раскопки и анализ содержимого в сочетании с этнографическими аналогиями и современными знаниями о микробной активности позволили ученым предположить, что в обнаруженном поселении консервировали рыбу. Сегодня же очень популярен нам-пла (соус из ферментированных анчоусов), но рыбные соусы были важным товаром и в древнем мире, включая гарум у римлян. Его готовили из крови и внутренностей скумбрии, добавляя соль и настаивая в течение двух месяцев. Это может звучать не очень аппетитно, но гарум был дорогим соусом для римской знати, его даже доставляли морем из Испании в Британию. В Средние века гарум постепенно потерял популярность в Европе, но ферментированная рыба вернулась в XVIII веке. В Азии рыбные соусы всегда оставались в ходу, поэтому спустя время в Европу колонизаторы привезли южноазиатский рыбный соус ке-чап (kê-chiap) вместе с соевым соусом и(з ферментированных соевых бобов). Ферментация устриц и анчоусов с солью по такой технологии стала популярной в Англии и Северной Америке, и со временем люди начали таким же способом консервировать томаты — так появился современный кетчуп. Капуста сквозь века Ни одно обсуждение ферментации не будет полным без упоминания овощей. На сегодняшний день огромную популярность приобрела капуста — в виде кимчи и квашеной капусты — благодаря высокому содержанию пробиотиков и витамина C. Историческое происхождение этих блюд неясно. В интернете можно встретить утверждения, что такую капусту впервые ели строители Великой Китайской стены, а в Европу ее привез Чингисхан. Однако к таким историям следует относиться с долей скепсиса, как и к кажущейся связи с римским автором Плинием Старшим, который нигде в своих трудах не упоминает «соленую капусту». Хотя греки и римляне любили капусту и считали ее лекарством от многих недугов, они почти всегда варили ее, что убивало бактерии. Однако, как написал автор книги «Консервированные огурцы: всемирная история» Ян Дэвисон, литературные свидетельства говорят о том, что засолка продуктов в целом действительно имеет давние традиции. Консервированные тыквы употребляли в пищу в Китае во времена династии Чжоу около трех тысяч лет назад. Трудно сказать, когда квашеная капуста стала распространенным блюдом, но сам термин вошел в употребление к XVI веку, а к XVII веку его уже прочно ассоциировали с Германией. Что касается корейского кимчи, исследования показали, что такая практика консервации существовала уже в XIII веке, правда, с использованием репы, а не капусты. Популярность кимчи из редьки и капусты возросла лишь в XVI веке вместе с началом использования перца чили. Сейчас он является визитной карточкой этого ярко-красного блюда, но до Колумбова обмена перцы не входили в рацион Старого Света. История раскрывает долгие отношения с ферментированной пищей. Предки, занимавшиеся закваской и консервацией, больше интересовались сохранностью продуктов, чем своим бактериальным микробиомом — очень современным понятием. Обращение к прошлым практикам может даже помочь усовершенствовать технологии ферментации, как показывают недавние исследования Брюссельского свободного университета. Вряд ли стоит возвращать ферментированные рыбьи потроха, но увеличение количества консервированной репы звучит неплохо. По материалам статьи «A potted history of fermented foods – from pickles to kimchi» The Conversation

Значение вашего прошлого не высечено в камне

Наши истории помогают нам найти смысл в жизни. Смысл — это то, как мы воспринимаем и принимаем свое прошлое. Чтобы стать по-настоящему счастливым человеком, нужно научиться рассказывать себе вдохновляющие истории о своем жизненном пути. Возможно, вам пришлось пережить тяжелую утрату или столкнуться с безвыходными обстоятельствами. Но даже в таких ситуациях можно найти положительные моменты, если подойти к делу творчески и рассказать себе историю, которая поможет вам двигаться вперед и находить новые горизонты. Существуют факты, которые вы знаете о своей ситуации. Однако суть не в этих фактах, а в том, какие истории мы рассказываем себе на их основе. Возможно, вы потеряли часть тела в автомобильной аварии. Но только вам решать, как вы воспримете этот момент. Будет ли он испытанием для вашей души и доказательством вашей силы и стойкости, или же вы потеряете веру и перестанете пытаться. Это связано с выбором. Люди обладают удивительной способностью, по крайней мере, частично, определять, какой смысл извлекать из своего прошлого. Возможно, вы думаете, что большинство травм, которые определяют нашу жизнь, происходят, когда мы молоды. Фактически до 64% взрослых сообщают о негативных переживаниях, связанных с их детством. В то время как мозг взрослого может находить положительные стороны в ситуациях и формировать здоровое восприятие, у детей этот процесс еще не полностью развит. Юные люди часто сначала создают истории о своей травме, в которых они скорее жертвы, чем герои. Однако, что любопытно в наших воспоминаниях и историях, которые мы рассказываем себе, так это то, что они не являются чем-то застывшим. Как вид, который эволюционировал, чтобы рассказывать истории, люди обладают уникальной способностью собирать и хранить важную информацию из окружающего мира. Эти истории — своего рода механизм, с помощью которого мы упорядочиваем и расставляем приоритеты в этой информации. И эта обработка не ограничивается тем, что уже произошло. Мы используем прошлое не только как фундамент, но и как инструмент для понимания новой информации. При этом мы не только ценим настоящее, но и переосмысливаем прошлое, чтобы оно лучше соответствовало тому, что мы узнаем. Наши истории — это не просто статичные повествования, а живые, динамичные сущности, которые постоянно развиваются. Согласно теории реконсолидации памяти, наши воспоминания о прошлом могут меняться, прежде чем они окончательно стабилизируются. Когда мы в следующий раз обращаемся к тем же воспоминаниям, в нашей голове автоматически включается обновленная версия. Можно представить наши воспоминания как непрерывную историю, которую мы рассказываем сами себе. Каждый раз, когда воспоминание пробуждается под воздействием внешних стимулов, у него появляется шанс измениться и быть переписанным заново. Таким образом, формирование воспоминаний и их интерпретация, или, если говорить точнее, их значение, представляют собой активный и адаптивный процесс. В процессе восстановления и модификации старых воспоминаний мы не только вспоминаем о событиях, но и испытываем связанные с ними чувства. Чувствовали ли мы себя сильными, контролирующими ситуацию и словно героически повзрослевшими? Или, возможно, мы ощущали подавленность, обиду и беспомощность? Проще говоря, связаны ли эти воспоминания с положительными или негативными эмоциями? Интересно, что реальные истории становятся менее важными, чем эмоциональное значение, которое придает им повторный пересказ. Таким образом, наши истории могут и должны развиваться. Мы способны изменить значимость одних событий и переосмыслить другие. Мы можем собрать воедино все знания, которые обретаем с возрастом, и создать цельную картину о том, кто мы такие и во что верим. Это не просто попытка изменить точку зрения, это утверждение сути. Положительные результаты реконсолидации огромны: она дает нам ощущение смысла, которое направляет наши действия, помогает понимать настоящее и будущее и справляться с трудностями. Так мы создаем историю о нашем собственном героизме. Это также сверхспособность, которая позволяет нам с легкостью и радостью двигаться к поставленной цели. Убрав необходимость подкреплять свой рассказ о герое, мы можем сосредоточиться на занятиях, которые наполнят нас и придадут сил. Вы можете обратиться к своим давним воспоминаниям и историям, особенно тем, что связаны с пережитой травмой. Подумайте: чему вас учит сегодняшний опыт о ваших прошлых мотивах? Какие идеи, которые вы сейчас, будучи старше и мудрее, разделяете, были непонятны вам в юности? Как вы оказались в центре событий, которые произошли много лет назад? И чего вы ожидаете от будущего?

10 самых разрушительных потопов, не связанных с водой

Когда люди думают о наводнениях, они обычно представляют себе воду. Однако бывают и более редкие случаи, когда катастрофы вызваны другими жидкими веществами. В теории масса растопленного шоколада, несущаяся на вас, может показаться мечтой, а на практике любые виды затоплений способны нести смерти и разрушения. Лондонский пивной потоп В начале XIX века на лондонской пивоварне Horse Shoe Brewery находился огромный бродильный чан высотой более шести метров, который вмещал объем, эквивалентный примерно 3,5 тысячи баррелям пива. 17 октября 1814 года одно из железных опорных колец резервуара лопнуло, и горячая бродящая жидкость вырвалась наружу с такой силой, что не только разорвала несколько соседних чанов, высвободив около 1,2 миллиона литров пива, но и проломила стену пивоварни. Почти пятиметровая волна затопила перенаселенный район трущоб Сент-Джайлс, разрушила несколько зданий и унесла жизни восьми человек, пятеро из которых пришли на похороны ребенка. По данным газеты The Morning Post, «открывающаяся картина разрушения представляет собой ужасающее и устрашающее зрелище, сравнимое с последствиями пожара или землетрясения». Впоследствии ходили слухи, что по меньшей мере еще один человек скончался от алкогольного отравления, перепив бесплатного эля. Однако ни одно издание того времени о таком случае не писало, что ставит историю под сомнение. Дублинский горящий потоп виски Отравление алкоголем стало единственной причиной смертей во время дублинской катастрофы. Вечером 18 июня 1875 года пожар на заводе по производству крепкого алкоголя и на складе Лоренса Мэлоуна в центре Дублина привел к разрыву дубовых бочек с виски и другими спиртными напитками. Горящий алкоголь вытек на улицу и образовал реку шириной более полуметра и глубиной 15 сантиметров. Пока пожарные боролись с огнем, многие горожане сбежались к месту происшествия, чтобы напиться виски. «Сообщается, что крышки, миски и прочие сосуды пускались в ход, чтобы черпать алкоголь, вытекавший из горящего здания. Как бы отвратительно это ни выглядело, некоторые люди снимали ботинки и использовали их в качестве кружек», — писали в газете The Irish Times. В общей сложности инцидент унес жизни 13 человек (все они скончались от алкогольного отравления) и разрушил несколько рядов многоквартирных домов. Затопление Бостона патокой Любой, кто готовил или пек с мелассой (кормовая патока), знает, насколько липкой она может быть. Но бостонцам известно это лучше, чем кому-либо, из-за Великого паточного потопа, который обрушился на район Норт-Энд в начале 1919 года. В 1915 году Purity Distilling Company повсеместно экономила на строительстве гигантского резервуара для хранения патоки. Конструкция высотой 15 метров и шириной 27 метров была сделана из слишком хрупкой стальной смеси: ее толщина была вдвое меньше необходимой, а заклепки не имели должного укрепления. Резервуар сразу же стал протекать, но компания просто выкрасила его в коричневый цвет, чтобы вытекающая патока была менее заметна. Что-то точно должно было произойти. 15 января 1919 года резервуар разорвало, в результате чего почти 12 тысяч тонн мелассы обрушились на город пятиметровой волной, двигавшейся со скоростью 56 км/ч. Густая масса разрушила здания и повалила железнодорожную эстакаду. Несколько кварталов оказались погребены под слоем патоки, 21 человек погиб, еще 150 получили ранения. Липкое вещество создало проблемы на долгое время. На ликвидацию последствий ушло более 80 тысяч часов работы, и каждый, кто контактировал с патокой — от спасателей и уборщиков до выживших и зевак, — невольно распространял ее по всему Бостону. Местные жители еще несколько десятилетий спустя утверждали, что в городе иногда чувствовался запах мелассы. Шоколадный потоп Вскоре после того, как Бостон накрыла волна патоки, Бруклин оказался покрыт расплавленным шоколадом. 12 мая 1919 года пожар охватил склад бруклинской шоколадной компании Rockwood & Company, в результате чего смесь какао, масла и сахара расплавилась и вытекла на улицу. Густая масса забила ливневые стоки; Хью Уорд из департамента уборки улиц заявил, что образовавшееся наводнение позволило бы проплыть на лодке пару кварталов. Как и следовало ожидать, слух о шоколадной реке разнесся мгновенно, и дети толпами сбегались к сладкому месту, чтобы напиться досыта. «Малыши падали на колени перед потоком и жадно черпали его своими грязными пальцами», — сообщала газета The Brooklyn Daily Eagle. От шоколада никто не погиб, но один пожарный пострадал при тушении огня, а ущерб складу оценили примерно в 75 тысяч долларов (почти 1,4 миллиона долларов по сегодняшним меркам). Катастрофа в Аберфане С 1916 года склон горы над маленьким уэльским шахтерским городком Аберфан стал местом растущего числа терриконов — отвалов пустых пород. Утром 21 октября 1966 года одна из таких насыпей, содержавшая более двух миллионов кубометров угольных отходов, сошла с горы, уничтожая все на своем пути. Под удар попали несколько домов, начальная школа и часть средней школы. Всего погибли 144 человек, 116 из которых были детьми. Выживший Брайан Уильямс, которому было семь лет, позже вспоминал, как сидел в классе и слышал приближающийся громкий шум. Он отметил, что никогда ничего подобного не слышал — будто самолет заходит на посадку. Следующее, что он описал, — это обрушившаяся стена класса и комната, заполненная илистыми отходами. Большая часть здания школы была полностью разрушена. Хотя Национальное управление угольной промышленности пыталось винить в катастрофе сильный дождь, настоящей причиной признали их собственные небезопасные методы работы. Впоследствии приняли закон, ужесточивший правила организации отвалов. Разлив на урановом заводе Звание самой масштабной радиоактивной катастрофы в истории США принадлежит аварии на урановом заводе в Черч-Роке в 1979 году. 16 июля дамба хранилища прорвалась, выпустив 1100 тонн радиоактивных хвостов и около 356 миллионов литров токсичных отходов в реку Пуэрко и на земли навахо. Хотя авария на АЭС Три-Майл-Айленд, произошедшая всего четырьмя месяцами ранее, привлекла гораздо больше внимания, инцидент в Черч-Роке выбросил в окружающую среду в три раза больше радиации. Компания United Nuclear Corporation знала о трещинах в дамбе как минимум за два года до прорыва. Кроме того, жителям должным образом не сообщили об опасности, а после катастрофы практически ничего не сделали для ликвидации последствий. У людей, контактировавших с зараженной водой, появлялись ожоги, растения вдоль реки засохли, а животные погибли. Спустя годы после катастрофы у домашнего скота все еще наблюдались последствия радиационного отравления. Ларри Кинг, геодезист, сообщавший о трещинах в дамбе (безрезультатно), рассказал, что овцы рождались как детеныши крыс, а брюшной жир, который обычно белый, был ярко-желтым. Масляный потоп в Висконсине 3 мая 1991 года на складе компании Central Storage & Warehouse в Мэдисоне (штат Висконсин) вспыхнул пожар. В течение нескольких часов содержимое склада, включая около девяти тысяч тонн сливочного масла, расплавилось и вытекло из здания, превратившись в жирную реку. Пожарным пришлось пробираться через слой масла и сыра, чтобы добраться до очага возгорания. «К концу той ночи масло было у меня в таких местах, где ему быть не положено», — отметил начальник пожарного департамента Стивен Дэвис. Масляная река угрожала попасть в озеро Монона, а дамбы, построенные для отвода потока в канализационную систему, не справлялись, поэтому смесь пришлось откачивать. К 6 мая удалось откачать примерно 53 миллиона литров жидкости. На тушение самого пожара ушло восемь дней, а общий ущерб составил 70 миллионов долларов за содержимое склада, еще 7,5 миллиона за повреждение имущества и почти миллион ушел на ликвидацию последствий. Разлив угольной золы в Кингстоне Происшествие в Кингстоне является крупнейшей промышленной катастрофой в истории США. 22 декабря 2008 года на электростанции в Теннесси из-за прорыва дамбы вылилось более 3,8 миллиона кубометров угольной золы. Поток, содержавший вызывающие рак вещества, такие как свинец, мышьяк и уран, разрушил около двух десятков домов, прежде чем попасть в реку Эмори. Хотя во время самого разлива никто не погиб, в последующие годы рабочие, занимавшиеся ликвидацией последствий, начали заболевать и умирать. «Нам годами постоянно твердили, что [угольная зола] безопасна. Что ее можно есть и пить без вреда», — рассказал ликвидатор Майкл Маккарти. Не только у него развились проблемы с сердцем и легкими, но и у его семьи, контактировавшей с веществами через его рабочую одежду. Спустя десять лет после инцидента около 250 из 900 ликвидаторов заболели, более 30 из них умерли от воздействия золы. Многие рабочие подали иск против компании Jacobs Engineering за непредоставление надлежащих средств защиты. В 2023 году удалось получить денежную компенсацию. Авария на глиноземном заводе При переработке бокситов в глинозем образуется токсичный побочный продукт — красный шлам, обладающий высокой щелочностью. 4 октября 2010 года в венгерском городе Айка произошел разрыв накопительных резервуаров этого шлама на глиноземном заводе, в результате чего наружу вырвалась волна токсичной субстанции объемом 700 тысяч кубометров. Здания в близлежащих городах и деревнях оказались затоплены, поток шлама дошел даже до Дуная. Около 200 человек получили химические ожоги, 10 человек погибли. В 2019 году некоторых сотрудников завода осудили за преступную халатность. Прорыв дамбы в Минас-Жерайс 5 ноября 2015 года дамба, сдерживающая отходы железорудной шахты в бразильском штате Минас-Жерайс, обрушилась, выпустив 50 миллионов кубометров токсичной грязи в Риу-Доси. Сильнее всего пострадала ближайшая деревня Бенту-Родригес, но поток прошел через многие населенные пункты за свое 16-дневное путешествие до Атлантического океана. Сотни зданий были смыты или погребены под грязью, погибли 19 человек. Эта катастрофа уничтожила дикую природу и нарушила жизнедеятельность почти миллиона человек. Владельцы шахты (компании BHP и Vale) создали фонд для выплаты компенсаций жертвам катастрофы.Но они также потратили годы на судебные тяжбы: иски против них подали 700 тысяч человек. Кроме того, в 2019 году в этом же штате произошел еще один прорыв на дамбе, но уже рядом с бразильским городом Брумадиньо. Токсичные отходы унесли жизни более 250 человек. Интересно, что дамба принадлежала горнодобывающей компании Vale. По материалам статьи «10 Destructive Non-Water Floods Throughout History» Mental Floss

«Сад чудес» и несостоявшаяся пищевая революция Даниэля Бертло

В начале 1920-х годов на левом берегу Сены, неподалеку от Парижа, на участке земли, зажатом между возвышающейся Парижской обсерваторией и зелеными массивами парка Шале, цвел небольшой лабораторный сад. В отличие от обычного сада с ухоженными растениями и запахом свежевскопанной земли, этот имел индустриальный вид. «Сад чудес», как окрестил его один из журналистов, был заставлен возвышающимися белыми ящиками, снабжаемыми водой из больших стеклянных сосудов. В соседних теплицах находилось не менее необычное оборудование. Но настоящее чудо происходило внутри приземистых лабораторных зданий. В августе 1925 года автор журнала Popular Science Норман К. Макклауд описал, как Даниэль Бертло — отмеченный наградами французский химик и физик — проводил в своем «Саду чудес» революционные эксперименты по созданию «фабричных овощей». Бертло (сын знаменитого французского химика и дипломата XIX века Марселена Бертло) использовал сад для развития новаторских работ своего отца. С 1851 года старший Бертло начал создавать синтетические органические соединения, такие как жиры и сахара (именно он ввел название «триглицерид»), из неорганических соединений — водорода, углерода, кислорода и азота. Это был первый революционный шаг на пути к созданию искусственной пищи. Как писал Макклауд, мужчина получал пищевые продукты искусственным путем, подвергая различные газы воздействию ультрафиолета. Эти эксперименты показали, что с помощью света растительную пищу можно производить из газов воздуха. Но эксперимент Бертло не получил широкого распространения. Спустя столетие большая часть продуктов по-прежнему производится традиционным способом — выращиванием растений. Однако идея производства еды в контролируемых промышленных условиях набирает популярность. Возможно, идея изобретателя все-таки принесла свои плоды — просто не так, как он себе это представлял. Революция в пищевой химии Бертло не смог полностью достичь своей цели и искусственно воспроизвести то, что растения делают естественным путем. Тем не менее его эксперименты, какими бы сенсационными они ни казались сегодня, в 1925 году считались нормальными. А все потому, что открытия его отца произвели революцию в химии и вызвали волну невероятного оптимизма в отношении будущего пищевой промышленности. К 1930-м годам ученые начали синтезировать все: от витаминов до лекарств вроде аспирина и пищевых добавок (искусственных загустителей, эмульгаторов, красителей и ароматизаторов). В 1894 году в интервью журналу McClure’s отец Бертло отметил, что к 2000 году вся пища станет искусственной и люди будут питаться искусственными мясом, мукой и овощами. По мнению ученого, пшеничные и кукурузные поля исчезнут с лица земли, а коров, овец и свиней перестанут разводить, потому что мясо будут производить напрямую из их химических компонентов. Добро пожаловать в «Сад чудес» Целью младшего Бертло было производство «сахара и крахмала без участия живых организмов». Для достижения этого он задумал фабрику с огромными стеклянными резервуарами. Газы закачивались бы в эти емкости, а «с потолка свисали бы лампы, излучающие ультрафиолетовый свет». Мужчина представлял, что, когда химические элементы соединятся, «сквозь стеклянные стенки резервуара мы увидим нечто вроде легкого снегопада, который будет скапливаться на дне резервуаров». Конечными продуктами должны были стать растительные крахмалы и сахара, созданные в результате точного воспроизведения работы природы. К 1925 году ему уже удалось с помощью света и газов (углерода, водорода, кислорода и азота) создать соединение формамид, которое используется в производстве сульфаниламидных препаратов (разновидность синтетических антибиотиков), других лекарств, а также промышленных товаров. Но на этом прогресс в воссоздании фотосинтеза остановился. Бертло скончался в 1927 году — через два года после выхода статьи Макклауда в Popular Science — так и не осуществив свою мечту. Несмотря на смелые прогнозы того времени, производство продуктов питания только из воздуха и света в 1925 году было крайне амбициозной задачей, хотя бы по той причине, что фотосинтез был плохо изучен. Этот термин был введен всего за несколько десятилетий до этого, когда влиятельный американский ботаник Чарльз Барнс выступил за более точное описание внутренних механизмов растения. Хлорофилл открыли в предыдущем веке, но то, что происходит на клеточном уровне в растениях, в основном оставалось на уровне теорий вплоть до 1950-х годов. Бертло, возможно, был прав в своих экспериментах, придав импульс развитию будущей индустрии искусственного питания, но он был далек до копирования природного процесса. Однако недавние открытия, возможно, все же позволили найти обходной путь — в зависимости от того, что вы понимаете под словом «еда». Современный ответ саду Бертло От вертикальных ферм и гидропоники до генетически модифицированных культур — с 1960-х годов коммерческое сельское хозяйство было сосредоточено на получении большей урожайности с использованием меньшего количества ресурсов, включая землю, воду и питательные вещества. Начало этому положил лауреат Нобелевской премии мира американский биолог Норман Борлоуг. Он способствовал «зеленой революции», выведя методом селекции низкорослый и высокозернистый сорт пшеницы. Теоретически пределом этой «революции» стало бы полное освобождение производства продовольствия от традиционного сельского хозяйства, исключая все ресурсы, кроме воздуха и света, как и задумывал Бертло. В прошлом столетии люди постепенно приблизились к созданию еды буквально из ничего, добившись прогресса в расшифровке сложных биохимических процессов, связанных с физиологией растений. Но со времен экспериментов Бертло стало понятно, что фотосинтез нелегко воспроизвести в промышленных масштабах. Однако компании все же пытаются. В апреле 2024 года Solar Foods открыла завод в финском городе Вантаа. Это современное предприятие, где работники контролируют большие резервуары, заполненные атмосферными газами. Внутри этих емкостей вода превращается в богатую белком жидкую субстанцию. После обезвоживания она становится золотистым порошком, насыщенным белком и другими питательными веществами, готовым к превращению в пасту, мороженое и протеиновые батончики. Солеин (solein) напоминает то, к чему стремился Бертло, как и сам завод, который, согласно корпоративному пресс-релизу 2025 года, использует атмосферные газы, чтобы сделать возможным «производство продуктов питания в любой точке мира, поскольку оно не зависит от погоды, климатических условий или использования земли». Но на этом сходство с видением французского ученого заканчивается. Solar Foods действительно не требует для производства пищи земли или растений, но их технология основана на живом организме. Используя одну из форм ферментации, она полагается на микроб, который «переваривает» воздух и воду, чтобы произвести белок. Американская компания Kiverdi использует схожий процесс микробной ферментации, изначально разработанный NASA еще в 1960-х годах для дальних космических полетов. Австрийская компания Arkeon Technologies разработала собственную технологию ферментации для производства пищи из углекислого газа без необходимости использования земли или других питательных веществ. Кажется, микробная ферментация открывает многообещающую новую главу в создании синтетических продуктов, но не ждите, что помидоры или кукуруза в ближайшее время начнут появляться из воздуха — это не искусственный фотосинтез. Понимание фотосинтеза столетие назад было примитивным, но Бертло во многом опередил свое время — его видение оказалось удивительно пророческим. Хотя люди до сих пор не поняли, как химически воспроизвести фотосинтез, стоит признать некоторые успехи, сделанные только за последнее десятилетие. Упомянутые компании могут помочь удалить избыток углекислого газа из атмосферы, одновременно предлагая решения для будущих продовольственных кризисов. А могут и не помочь. Это покажет только следующее столетие. По материалам статьи «100 years ago, scientists thought we’d be eating food made from air» Popular Science