Иосиф Бродский. «Писатель — одинокий путешественник» (Письмо в «Нью-Йорк Таймс») Уважаемый господин Издатель, оглянувшись на стены родного Содома, жена Лота, как известно, превратилась в соляной столб. Поэтому среди чувств, которые я испытываю, берясь сейчас за перо, присутствует некоторый страх, усугубляющийся еще и полной неизвестностью, которая открывается при взгляде вперед. Можно даже предположить, что не столько тоска по дому, сколько страх перед неведомым будущим заставили вышеупомянутую жену сделать то, что ей было заповедано. Мне оглядываться не запрещено. Больше того, я имею возможность оглянуться в довольно комфортабельных условиях и зафиксировать открывшуюся картину на бумаге, в данном случае на страницах, любезно предоставленных мне газетой «Нью-Йорк Таймс». Но я не вполне убежден, что изображаемая мной картина удовлетворит всех ее, картины, зрителей. Что ж, в свое оправдание я могу только сказать, что, хотя «большое» — как писал один русский поэт — «видится на расстояньи», на таком расстоянии от объекта, как нынешнее, кое-что становится уже расплывчатым, и речь идет уже не о точке зрения , но о самом зрении. Надеюсь, что мое зрение мне не изменяет, но я хочу подчеркнуть, что это мое, собственное, зрение, и если я вижу или не вижу что-то из того, что видят или не видят другие, то это следует считать не пороком зрения, но его частным качеством. Я не претендую на объективность, мне даже представляется, что объективность есть некий сорт слепоты, когда задний план и передний решительно ничем друг от друга не отличаются. В конце концов, я полагаюсь на добрые нравы свободной печати, хотя свобода слова, как и всякая благоприобретенная, а не завоеванная свобода, имеет свои теневые стороны. Ибо свобода во втором поколении обладает достоинством скорее наследственным, чем личным. Аристократия, но обедневшая. Это та свобода слова, которая порождает инфляцию слова. Тут, конечно, есть и свои плюсы. Такая свобода, во всяком случае, дает возможность взглянуть на вещь со всех возможных точек зрения, включая и абсолютно идиотическую. Решение, которое мы примем, таким образом гарантировано от каких-либо упущений. Но чем больше обстоятельств и точек зрения мы учитываем, тем труднее нам это решение принять. Дополнительные реалии, как и дополнительные фикции, возникающие при инфляции слова, засоряют наш мозг и, начиная жить собственной жизнью, зачастую затмевают подлинное положение вещей. В результате возникает не свобода, но зависимость от слова. Соляному столбу, впрочем, обе эти вещи — рабство или свобода — не угрожают. Я покинул Россию не по собственной воле. Почему все это случилось — ответить трудно. Может быть, благодаря моим сочинениям — хотя в них не было никакой «contra». Впрочем, вероятно, не было и «pro». Было, мягко говоря, нечто совершенно иное. Может быть, потому что почти всякое государство видит в своем подданном либо раба, либо — врага. Причина мне неясна. Я знаю, как это произошло физически, но не берусь гадать, кто и что за этим стоит. Решения такого сорта принимаются, как я понимаю, в сферах довольно высоких, почти серафических. Так что слышен только легкий звон крыльев. Я не хочу об этом думать . Ибо все равно, по правильному пути пойдут мои догадки или нет, это мне ничего не даст. Официальные сферы вообще плохой адрес для человеческих мыслей. Время тратить на это жалко, ибо оно дается только один раз. Мне предложили уехать, и я это предложение принял. В России таких предложений не делают. Если их делают, они означают только одно. Я не думаю, что кто бы то ни было может прийти в восторг, когда его выкидывают из родного дома. Даже те, кто уходят сами. Но независимо от того, каким образом ты его покидаешь, дом не перестает быть родным. Как бы ты в нем — хорошо или плохо — ни жил. И я совершенно не понимаю, почему от меня ждут, а иные даже требуют, чтобы я мазал его ворота дегтем. Россия — это мой дом, я прожил в нем всю свою жизнь, и всем, что имею за душой, я обязан ей и ее народу. И — главное — ее языку. Язык, как я писал уже однажды, вещь более древняя и более неизбежная, чем любая государственность, и он странным образом избавляет писателя от многих социальных фикций. Я испытываю сейчас довольно странное чувство, делая язык объектом своих рассуждений, глядя на него со стороны, ибо именно он обусловил мой несколько отстраненный взгляд на среду, социум, то есть то качество зрения, о котором я говорил выше. Разумеется, язык сам испытывает некоторое давление со стороны среды, социума, но он — чрезвычайно устойчивая вещь; ибо, если бы язык, литература зависели бы от внешних факторов, у нас давным-давно не осталось бы ничего, кроме алфавита. И для писателя существует только один вид патриотизма: по отношению к языку. Мера писательского патриотизма выражается тем, как он пишет на языке народа, среди которого он живет. Плохая литература, например, является формой предательства. Во всяком случае, язык нельзя презирать, нельзя быть на него в обиде, невозможно его обвинять. И я могу сказать, что я никогда не был в обиде на свое отечество. Не в обиде и сейчас. Со мной там происходило много плохого, но ничуть не меньше — хорошего. Россия — великая страна, и все ее пороки и добродетели величию этому более или менее пропорциональны. В любом случае, размер их таков, что индивидуальная реакция адекватной быть не может. Ибо, если, например, вспомнить всех загубленных в сталинских лагерях и тюрьмах — не только художников, но и простолюдинов, — если вспомнить эти миллионы мертвых душ — то где взять адекватные чувства? Разве ваш личный гнев, или горе, или смятение могут быть адекватны этой сводящей с ума цифре? Даже если вы их растянете во времени, даже если станете их сознательно культивировать. Возможности сострадания чрезвычайно ограничены, они сильно уступают возможностям зла. Я не верю в спасителей человечества, не верю в конгрессы, не верю в резолюции, осуждающие зверства. Это всего лишь сотрясение эфира, всего лишь форма уклонения от личной ответственности, от чувства, что ты жив, а они мертвы. Это всего лишь оборотная сторона забвения, наиболее комфортабельная форма той же болезни: амнезии. Почему тогда не устроить конгресса памяти жертв инквизиции, Столетней войны, Крестовых походов? Или они мертвы как-нибудь иначе? Уж если устраивать съезды и принимать резолюции, то первая, которую мы должны принять, это резолюция, что мы все — негодяи, что в каждом из нас сидит убийца, что только случайные обстоятельства избавляют нас, сидящих в этом гипотетическом зале, от разделения на убийц и на их жертв. Что следовало бы сделать в первую очередь, так это переписать все учебники истории в том смысле, что выкинуть оттуда всех героев, полководцев, вождей и прочих. Первое, что надо написать в учебнике, — что человек радикально плох. Вместо этого школьники во всех частях света заучивают даты и места исторических сражений и запоминают имена генералов. Пороховой дым превращается в дымку истории и скрывает от нас безымянные и бесчисленные трупы. Мы усматриваем в истории философию и логику. Что ж, вполне логично, что и наши тела исчезнут, заслоненные тем или иным — скорее всего, радиоактивным — облаком. Я не верю в политические движения, я верю в личное движение, в движение души, когда человек, взглянувши на себя, устыдится настолько, что попытается заняться какими-нибудь переменами: в себе самом, а не снаружи. Вместо этого нам предлагается дешевый и крайне опасный суррогат внутренней человеческой тенденции к переменам: политическое движение, то или иное. Опасный более психологически, нежели физически. Ибо всякое политическое движение есть форма уклонения от личной ответственности за происходящее. Ибо человек, борющийся в экстерьере со Злом, автоматически отождествляет себя с Добром, начинает считать себя носителем Добра. Это всего лишь форма самооправдания, self-comfort, и в России она распространена ничуть не меньше, чем где бы то ни было, может быть, несколько на иной лад, ибо там она имеет больше физических оснований, более детерминирована в прямом смысле. Коммунальность в сфере идей, как правило, ни к чему особенно хорошему еще не приводила. Даже в сфере идей очень высоких: вспомним Лютера. Что же говорить о идеях чисто политических! «Мир плох, надо его изменить. Таким-то и таким-то образом». Мир как раз неплох, можно даже сказать, что мир хорош. Что правда, так это то, что он испорчен обитателями. И если нужно что-то менять, то не детали пейзажа, но самих себя. В политических движениях дурно то, что они уходят слишком далеко от своего источника; что их следствия подчас так уродуют мир , что его и впрямь можно признать плохим, чисто визуально; что они направляют человеческую мысль в тупик. Напряжение политических страстей прямо пропорционально расстоянию от источника проблемы. Все мы ведем себя в жизни таким образом, как будто кто-то когда-то где-то сказал нам, что жизнь будет хорошей, что мы можем рассчитывать на гармонию, на Рай на земле. Я хочу сказать, что для души — для человеческой души — есть нечто оскорбительное в проповеди Рая на земле. И нет ничего хуже для человеческого сознания замены метафизических категорий категориями прагматическими, этическими и социальными. Но даже оставаясь на уровне прагматическом, если мы постараемся вспомнить, кто и когда говорил нам что-либо подобное, то в нашем сознании всплывут либо родители в тот момент, когда мы больны и лежим в постели, нянюшка, учительница в школе, газетный заголовок или просто реклама газировки. На самом деле если кто и говорил что-то человеку, так это Господь Бог — Адаму о том, как он будет зарабатывать свой хлеб и чем будут для него дни и ночи. И это больше похоже на правду, и надо еще благодарить Творца за то, что время от времени Он дает нам передышку. Жизнь — так, как она есть, — не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом. Человеческая задача сегодня сводится к тому, чтоб остаться добрым в царстве Зла, а не стать самому его, Зла, носителем. Условия жизни на земле чрезвычайно быстро усложнились, и человек, не будучи, видимо, к столь стремительной перемене достаточно — даже биологически — подготовлен, сейчас расположен более к истерике, чем к нормальному мужеству. Но если уж не к вере, то именно к этому и следует его призывать — к личному мужеству, а не к надежде, что кто-то (другой режим, другой президент) облегчит его задачу. В этом я вижу одну из задач литературы, может быть, даже — главную: дать человеку подлинный масштаб происходящего. Что касается средств, то они всегда индивидуальны, у каждого писателя они другие. Я думаю, что русская литература всегда решала эту задачу более успешно, чем русская политическая мысль, и, как русский литератор, я смею думать, что не слишком выпадаю из традиции. Со всеми вытекающими последствиями. Роберт Фрост сказал однажды: «Сказать о себе, что ты поэт, это все равно, что сказать о себе, что ты — хороший человек». Мне не очень удобно называть себя писателем, ибо писатель ассоциируется с прозой, а я прозы не писал. Я — литератор: это более нейтрально. Во всяком случае я скорее частное лицо, чем политическая фигура. Я не позволял себе в России и тем более не позволю себе здесь использовать меня в той или иной политической игре. Я не собираюсь объяснять urbi et orbi, что такое Россия, не собираюсь никому «открывать глаза». Я не репрезентативен, и я не журналист, не ньюзмен. У меня нет материала для сенсаций. Я и вообще думаю, что сенсаций на свете не существует. Если что-то происходит противу ожиданий, то это только следствие нашей недальновидности. Кроме того, я просто не хочу создавать дополнительные реальности. Вообще говоря, я не полностью разделяю современную точку зрения насчет того, что страны должны больше знать друг о друге. Как сказал Роберт Фрост: «Сосед хорош, когда забор хороший». Примерно так и в таком духе и должен высказываться поэт. По причинам, которые перечислять было бы слишком долго, церковь, образование, правосудие и некоторые другие социальные институции в России всегда находились в состоянии крайне неудовлетворительном и со своими обязанностями не справлялись. И случилось так, что литературе пришлось взять на себя многие из этих функций. Это ситуация, насколько я понимаю, уникальная. Литература взяла на себя так называемую «учительскую» роль. Она стала средоточием духовной жизни народа, арбитром его нравственного облика. Со временем эта тенденция — учить и судить — превратилась в традицию. Подобная традиция таит в себе для писателя не только преимущества, но и серьезные опасности. Из XIX века в сознание русского читателя по инерции перешло представление о том, что у нас — великая литература. И мы более или менее автоматически стали выдавать желаемое за сущее. На протяжении полувека в ранг великих писателей официально и неофициально было возведено не менее дюжины авторов, чье творчество по тем или иным причинам оказывалось в центре общественного внимания. Но великим писателем является тот писатель, который привносит в мир новую духовную идею. Как, например, Достоевский, сказавший, что в человеке две бездны — Зла и Добра, и что человек не выбирает между ними, но мечется, как маятник. Или — Мелвилл, сказавший, что в поединке Добра со Злом победителя не существует: они взаимно уничтожают друг друга, что воспринимается как трагедия гибели двух высших человеческих категорий, вернее — трагедия человека в качестве зрителя этой гибели. В этом смысле в русской литературе ХХ века ничего особенного не происходило, кроме, пожалуй, одного романа и двух повестей Андрея Платонова, кончившего свои дни, подметая улицы. Все остальное представляет интерес скорее историографический — а для западного читателя — почти этнографический. Это литература, характеризующаяся гурманством стиля или остротой социального наблюдения, иногда и тем и другимвместе, но в вышеуказанном смысле эту литературу великой назвать нельзя. Первой из опасностей, возникающих при отождествлении писателем себя с «учительской традицией», является возникающее почти автоматически ощущение своей априорной правоты и интеллектуальной неподсудности. Если у писателя хватает внутренней трезвости, он выдерживает свои идеи некоторое время под спудом. Если не хватает — он начинает вещать. Ибо — в результате проводившейся десятилетиями политики духовной кастрации — мы все — интеллигенты в первом поколении, и наши идеи (не говоря уже о стиле) обладают для нас почти гипнотическим обаянием первородства. Отсутствие сколько-нибудь серьезного критицизма, проводящегося топографически сверху, но в квалификационном отношении снизу, довершает дело. Хуже всего то, что большинство тезисов и, главное, антитез, содержащихся в современной советской литературе, детерминировано официальной точкой зрения. Это отрицание, находящееся на том же самом уровне, что и утверждение. Если же этот уровень хоть на миллиметр преодолевается, то раздается такой гром аплодисментов — пусть и неофициальных, — который начисто заглушает голос Музы. Ко всему этому следует прибавить психологию подвижничества, резистанса, ибо условия, в которых приходится работать, никак нельзя назвать идеальными; тут и система редакторов, и цензура, и довольно удушливый климат официального позитивизма. Кроме того, существует и просто конкуренция коллег, конкуренция эстаблишмента, стоящего у кормушки и совершенно не желающего тесниться. Не следует думать, будто молчание или кошмарные судьбы лучших писателей нашего времени — результат чистого политического террора. Это также и результат конкуренции; ибо репрессии против того или иного писателя редко происходят без гласной или безгласной санкции его коллег. Так, судьбу М. М. Зощенко во многом определило пожатие плечами В. Катаева. Если учесть эти телодвижения, регулярные тематические партинструктажи, негласный геноцид или просто антисемитизм, закулисную грызню и бешеное желание каждого главного редактора сохранить место, математически беспредельные сроки оттяжек и прочее, то, конечно, мужеству людей, посвятивших себя литературе, нельзя не подивиться, а им самим — нельзя не уважать себя. Сказанное относится, главным образом, к положению в прозе, как в рамках, так и вне рамок Союза писателей. Вполне возможно, что картина, набросанная мной, не полна или неверна в деталях, но общий вид примерно таков. Я не был членом Союза писателей и не испытывал сколько-нибудь сильного желания им стать. Не из обскурантизма и не из-за высоких принципов, но потому что меня вполне устраивали те условия работы, в которых я находился, потому что сама работа отнимала довольно много времени и душевной энергии, и жалко было тратить остававшееся на хитросплетения внутреннеполитической жизни литературного мира. Я был членом профсоюза литераторов при Министерстве культуры, и профсоюзный билет более или менее ограждал меня от неприятностей, возможных для человека, не имеющего штампа с места работы в паспорте. Источником моего существования служили переводы, и в этой области я не испытывал никакого остракизма: работы всегда было слишком много — так много, что порой она мешала заниматься собственными делами, то есть сочинительством. Я зарабатывал около ста рублей в месяц, и этого для меня было достаточно. Меня мало беспокоило, что стихи мои не печатаются. Прежде всего потому, что поэзия — это скорее подход к вещам, к жизни, а не типографская продукция. Разумеется, мне бывало приятно, когда мои стихи печатались, но мне гораздо интереснее было просто писать их и думать то, что я думал. Я не очень люблю параллели между видами искусства, но хочу сказать, что художнику приятней работать над картиной, чем слышать то, что ему о ней, вывешенной, говорят. Пусть даже и знатоки. Работа сама по себе куда интереснее, чем судьба продукта, в этом я расхожусь с Марксом. Как, в конце концов, можно представить себе торжество художника, особенно поэта? В чем оно должно выражаться? Цветы, прожекторы, поцелуй кинозвезды? Я думаю, что торжеством Фроста было не присутствие на инаугурационной церемонии Джона Кеннеди, но день, когда он поставил точку в стихотворении «West-Running Brook». Ибо у искусства нет внешнего измерения. Оно всегда индивидуально: в момент созидания — художником, в момент потребления (восприятия) — зрителем. Оно не нуждается в посредниках и даже когда труд окончен, чуждо автору. Автору можно сказать спасибо, но можно и не говорить: максимум — созидание, а не награда за него. Я любил заниматься своим делом, и если за это даже приходилось расплачиваться кое-какими неприятностями — что ж, я всегда был более или менее готов. Готов и сейчас. Разница между положением писателя на Востоке и на Западе, по сути дела, не слишком велика. И там, и здесь он пытается прошибить лбом довольно толстую стену. В первом случае стена реагирует на малейшее головы к ней прикосновение таким образом, что это угрожает физическому состоянию писателя. Во втором — стена хранит молчание, и это угрожает состоянию психическому. Я, правду сказать, не знаю, что страшнее. Хуже всего, когда имеет место сочетание, а для многих из нас оно существовало. Говоря «нас», я имею в виду большую группу литераторов послевоенного поколения, точнее — так называемое «поколение 56-го года». Это поколение, для которого первым криком жизни было Венгерское восстание. Боль, шок, горе, стыд за собственное бессилие — не знаю, как назвать этот комплекс чувств, которые тогда мы испытали и с которых началась наша сознательная жизнь. Ничего подобного мы уже больше не испытывали, даже в августе 1968-го. Это была трагедия не только политического свойства: как и всякая настоящая трагедия, она носила еще и метафизический характер. Мы довольно быстро поняли, что дело не в политике, но в миропорядке, и — каждый по-своему — миропорядок этот стали исследовать. Так возникла наша литература, судьба которой оформила характер и наших личных судеб. С течением времени местоимение «мы» распалось и превратилось в скромную цифру нескольких сильных «я». И каждое из этих «я» пошло своим длинным, извилистым и, во всяком случае, очень тяжелым путем к собственной реализации. Каждое «я» прошло через поиски собственного стиля, собственной философии, через сомнение в своих силах и через сознание собственной значительности, через личные трагедии и через искус капитуляции. Одни приняли статус-кво, другие сели в сумасшедший дом, третьи занялись литературной поденщиной, четвертые ударились в мистицизм, пятые замкнулись в самих себе, в башне из херовой кости. Осталось несколько человек, благодаря душевной твердости которых, сейчас, сидя за тридевять земель от них, я чувствую, что за литературу на русском языке можно быть более или менее спокойным. Я не называю их имен не только по соображениям их безопасности, но также и потому, что не вижу смысла называть их здесь, если они почти что безымянны дома. Потому что литература не есть сфера журналистики. Потому что не хочу, чтобы скорые на руку ньюзмены зачислили их в диссиденты, в оппозиционеры, в борцы. Они ими не являются, они являются писателями. Необъясним и отвратителен газетный истерический взгляд на литературу. Не парадокс ли, что журналист пишет о писателе? Информация о литературе — что это такое? Зачем тогда собственно литература? Нужны книги, а не статьи «о». Ныне уже существует огромная культура «о», затмевающая самые объекты. Пар на крышке кастрюли, где кипит суп, голода не утоляет. Я приехал в Америку и буду здесь жить. Надеюсь, что смогу заниматься своим делом, то есть сочинительством, как и прежде. Я увидел новую землю, но не новое небо. Разумеется, будущее внушает бульшие опасения, чем когда бы то ни было. Ибо если прежде я не мог писать, это объяснялось обстоятельствами скорее внутренними, чем внешними. Сомнения, которые овладевали мною и приводили время от времени к молчанию, я думаю, знакомы каждому сколько-нибудь серьезному литератору. Это скверное время, когда кажется, что все, что ты мог сделать, сделано, что больше нечего сказать, что ты исчерпал себя, что хорошо знаешь цену своим приемам; что твоя литература лучше, чем ты сам. В результате наступает некоторый паралич. От сомнений такого рода я не буду избавлен и в будущем, я это знаю. И более или менее к этому готов, ибо, мне кажется, знаю, как с этим бороться. Но я предвижу и другие поводы для паралича: наличие иной языковой среды. Я не думаю, что это может разрушить сознание, но мешать его работе — может. Даже не наличие новой, но отсутствие старой. Для того чтобы писать на языке хорошо, надо слышать его — в пивных, в трамваях, в гастрономе. Как с этим бороться, я еще не придумал. Но надеюсь, что язык путешествует вместе с человеком. И надеюсь, что доставлю русский язык в то место, куда прибуду сам. На все, в конце концов, воля Божья. Перефразируя одного немецкого писателя, оказавшегося тридцать пять лет назад в похожей ситуации: «Die Russische Dichtung ist da wo ich bin». В общем, предыдущая жизнь, жизнь дома, кажется мне сейчас более комфортабельной в психическом смысле, нежели предстоящая. Большинство обстоятельств, с которыми приходилось бороться, были физическими, материальными. Физическому давлению, сколь бы высокий характер оно ни носило, сопротивляться все-таки легче. Этому можно научиться, в этом можно даже достичь известного артистизма. Думаю, что я его достиг. Это всего лишь наука игнорировать реальность. Надеюсь, что мои познания в этой сфере мне помогут — в той мере, в какой это необходимо, чтобы писать на родном языке, каковое занятие, казавшееся мне прежде моим личным делом, я считаю теперь моим личным долгом. Что касается давления психического, то тут никто за себя ручаться не может, но надеюсь, что иммунитет все-таки выработается. Писатель — одинокий путешественник, и ему никто не помощник. Общество всегда — более или менее — враг. И когда оно его отвергает, и когда принимает. Во всяком случае, и то и другое оно делает в грубой форме. И не только в силу своего личного, но и в силу видимого мной окружающего опыта, я все больше и больше убеждаюсь в правоте Святого Павла, назвавшего землю «юдолью плача». Человек, как слагаемое, от перестановки ничего не выигрывает. Трагедию можно обменять только на трагедию. Это старая истина. Единственное, что делает ее современной, это ощущение абсурда при виде ее — трагедии — героев. Так же, как и при виде ее зрителей. Иосиф Бродский, 1972 Эссе было написано по-русски по просьбе газеты «The New York Times» в 1972 году и опубликовано в переводе Карла Проффера (Carl Proffer) в воскресном приложении к ней: «Say Poet Brodsky, Ex of the Soviet Union: „A Writer is a Lonely Traveller, and No One is His Helper“» («The New York Times Magazine», 1 October 1972. P 11, 78-79, 82-84, 86-87). Машинопись русского текста сохранилась в нью-йоркском архиве поэта; он был впервые опубликован в журнале «Звезда» (2000. № 5. С. 3-9).
Читайте также
Все тайны взгляда
Наблюдения психологов показывают, что при личных контактах собеседники не способны смотреть друг на друга постоянно, а лишь не более 60% общего времени. Однако время зрительного контакта может выходить за эти пределы в двух случаях: у влюбленных и у агрессивно настроенных людей. Поэтому если малознакомый человек долго и пристально смотрит на вас, чаще всего это говорит о скрытой агрессии. Длительность визуального контакта зависит от расстояния между собеседниками. Чем больше расстояние, тем более длительные контакты глаз возможны между ними. Поэтому общение будет более эффективным, если партнеры сидят по разные стороны стола — в этом случае увеличение расстояния между ними будет компенсироваться увеличением длительности контакта глаз. Женщины дольше смотрят на тех, кто им симпатичен, а мужчины — на тех, кто симпатизирует им. Как показывают наблюдения, женщины чаще мужчин используют прямой взгляд, а потому они менее склонны воспринимать пристальный взгляд как угрозу. Даже наоборот, женщина считает прямой взгляд выражением интереса и желания установить контакт. Хотя отнюдь не все прямые взгляды мужчин женщины воспринимают благосклонно, многое зависит и от самого человека. Не следует думать, что прямой взгляд является признаком честности и открытости. Умеющий врать человек может фиксировать взгляд на глазах собеседника, а также контролировать свои руки, не позволяя им приближаться к лицу. Однако если врун не настолько тренированный, например ребенок, то обман можно легко узнать: руки его так и тянутся к лицу, загораживают рот и нос, а глаза бегают по сторонам. Сужение и расширение зрачков не подчиняется сознанию, а поэтому их реакция очень четко показывает заинтересованность партнера в вас.Расширение зрачков показывает усиление интереса к вам, о враждебности расскажет их сужение. Однако подобные явления необходимо наблюдать в динамике, потому что размер зрачка зависит также от освещенности. При ярком солнце зрачки у человека узкие, в темном помещении зрачки расширяются. Теория нейролингвистического программирования утверждает, что по движению глаз собеседника можно узнать, какие именно образы сейчас в сознании человека и чем он занят в данный момент: придумывает или вспоминает. Если партнер смотрит налево вверх или просто вверх, значит он погружен в зрительные воспоминания. Такой взгляд можно наблюдать у человека, отвечающего на вопрос “как выглядит сторублевая банкнота”. Взгляд по направлению направо вверх выдает зрительное конструирование. Человек пытается представить то, что он никогда не видел. Например, попробуйте представить вашего близкого друга в скафандре космонавта. Взгляд налево в сторону говорит о слуховых воспоминаниях. Например, вспомните звуки рояля. Если взгляд направлен направо в сторону — это признак слухового конструирования. Например, представьте, как разговаривают инопланетяне. Взгляд налево вниз — внутренний разговор с собой. Взгляд направо вниз или просто вниз выдает кинестетические представления. Например, эмоциональные и осязательные. Именно туда направлен ваш взгляд, когда вы вспоминаете свои ощущения от мягкой теплой кровати, в которой лежали. Для левшей картина полностью противоположна. Умение непринужденно и незаметно наблюдать за глазами собеседника, а также анализировать результаты окажут вам неоценимую помощь как в ежедневных разговорах, так и в случае важной деловой беседы.
Задача для психологов
Обычно я читаю лекции у второкурсников. Но недавно заболел другой преподаватель и попросил меня заменить его и провести занятие у пятого курса. Дал мне материалы. Там было такое задание. "Спустя 40 минут на землю упадет комета и все живое будет уничтожено. Но вы переживете катастрофу, потому как вы в бункере, где есть все необходимое для жизни и работы. Впереди пол года жестокого катаклизма. Те кто в бункере сто процентов переживут и смогут потом вернуться на поверхность. Но мест в бункере не так много, кроме вас (студентов, поделенных на две группы по 6-7 человек), в бункере есть еще 5 свободных мест. А выбрать надо среди 11 человек, которых можно взять с собой". 1. Тамра, 31 год, из Бразилии. Биолог, эколог и специалист по выращиванию растений и животных в лабораторных условиях. Специалист в сфере восстановления вторичных лесов. В инвалидной коляске в следствии аварии вертолета во время экспедиции 2. Кенда - чернокожий, 23 года, студент-металлург, учится хорошо, заканчивает писать дипломную работу. Физически сильный, с высоким уровнем интеллигенции. 3. Лу, китаянка, 34 года, инженер-механик, обслуживала бункер когда он был на консервации, имеет представление обо всех его системах. 4. Пауль, 56 лет. Фермер. Имеет большой опыт в выкармливании зверей и фермерском деле. Страдает ревматизмом, плохо слышит. 5. Гордо, 8 лет, ребенок страдающий ожирением, балованный родителями. По заверениям учителей обладает высоким уровнем интеллекта и в будущем сможет добиться успехов в науке. 6. Рик, дантист, 25 лет. В прекрасной физической форме, но болен ВИЧ 7. Маурен, повариха, белая, 46 лет, в разводе. Работала в столовой. Имеет большой опыт в сфере питания. После развода и нескольких неудачных связей стала алкоголичкой. 8. Лен, охранник, чернокожий 29 лет. Был уволен с армии после того, как стали известны случаи его сексуальной связи с другими солдатами. Награжден медалью за участие в войне. Носит с собой пистолет 9. Марек, поляк, 57 лет. Психолог и психотерапевт с огромным опытом. Незрячий 10. Фарна, врач, 31 год. Работает в госпитале, специализируется на болезнях которые передаются половым путем. Мусульманка. 11. Алиса, учительница, белая 27 лет. Работала с детьми в разном возрасте, недавно была спасена после передозировки наркотиками. Все время сидит на антидепрессантах. Ну и студенты начали выбирать. И я очень сильно разочаровался, слушая то, как они спорят. У них в голове нет логики, они не умеют мыслить. Без пяти минут психологи с дипломами и Господи, какой бред они несли. В одной группе одна девушка требовала взять ребенка и учительницу для ребенка, оставив врача и биолога вне бункера. Другие постоянно твердили что надо брать больше женщин чтобы восстанавливать популяцию, совершенно не думая о том, что ее нереально восстановить с 20 людей. Ладно, выбрали они, я пригласил их сесть в круг. Их было 11 девушек и 3 парня. Это важно. И тут следующая задача. Им надо уже забыть об этих людях. В бункере оказалось слишком тесно и одного человека из них, из студентов, нужно выгнать. И они сейчас должны решить кого. У каждого из них было ровно 20 секунд чтобы сказать другим почему именно его надо оставить. Начали они говорить. Только 3 девушки из всех пытались правда назвать свои достоинства, что знают как выращивать растения и животных, что окончили курсы первой помощи, что разбираются в химии, что выносливы. Потом заговорил один парень. Который сказал следующее "Я здоровый сильный мужчина и способен оплодотворить много женщин и я считаю что я должен остаться для восстановления популяции". И все. После него почти каждый говорил о том, что здоров и может родить детей или оплодотворить женщину. Все остальные достоинства резко были прикрыты. Дальше каждый должен был проголосовать вслух против другого, называя причину. И смотря при этом тому человеку в глаза. И вот начали они говорить. И против кого же они голосовали? Нет, не против абсолютно бесполезного "быка-осеменителя" или девушек с ногтями длиннее моей бороды, типичных фито-няшек. А против здорового и хорошего парня, только потому что он парень, а двух парней, как сказал тот, кто заговорил об оплодотворении, достаточно чтобы восстановить популяцию *рукалицо*. Против девушки, которая разбирается в химии и биологии, только потому что она, видишь ли, защищает свою точку зрения и была против того, чтобы в бункер брали ребенка, так как он бесполезен абсолютно. Против еще одной девушки, потому что она тихая. Сказали мол она бесполезная. Хотя на самом деле, там из всех этих студентов только 4 может и были по настоящему полезны чем-то. Логика напрочь отсутствует у людей. И из всех студентов толковыми как по мне оказалась именно та девушка, которая была против ребенка и обладала неплохими знаниями в нескольких важных сферах, еще одна девушка с оконченными курсами пожарника и первой помощи, а так же умеющая разбираться с машинами и тот парень которого выгнали, так как он был спортсменом и очень позитивным, плюс работал как оказалось потом, ассистентом для незрячих студентов. Мне страшно. Это будущие психологи. Да я бы им диплома не дал под страхом расстрела. Они не умеют мыслить, у них нет способности к рефлексии, логика плачет горькими слезами. Все аргументы сводились к "Это же ребенок, его жаль", "Но надо восстанавливать популяцию, иначе ради чего жить". Они совершенно не думали что с 20 людей невозможно восстановить популяцию, потому что уже рожденные дети будут так или иначе приходится друг другу родственниками, а это значит что пойдут инцесты и так далее. Что нет смысла что либо восстанавливать, ведь непонятно чем кормить всех этих детей, в бункере припасы не вечны, а биолога и людей, способных выращивать растения и животных, они вообще изначально брать не хотели.
37 уроков к 37 годам
Известный психолог Дон Глускин решила отметить свой день рождения неординарно. Подводя итоги прожитых лет, она задала себе вопрос, чему научила её жизнь за 37 лет. Результатом стали советы, которыми Дон Глускин делится с людьми : 1. Счастье внутри. Мы тратим слишком много времени на поиски одобрения и утешения со стороны. И всегда оказывается, что не там ищем. Загляните внутрь себя. 2. Будьте благодарны за все. За хорошее, за плохое, за ужасное. Жизнь сама по себе — это бесценный дар. А удовольствие и боль — это часть нашего пути. 3. Измените восприятие и ваша жизнь изменится. Когда вы чувствуете страх, злость, обиду, просто взгляните на ситуацию под другим углом. 4. Невозможно осчастливить всех, оставаясь верным себе. Но все же лучше рискнуть и оказаться непонятым, чем быть любимым, но притворяться тем, кем ты не являешься на самом деле. 5.Мир вокруг — это зеркало. То, что мы любим в других — это отражение того, что мы любим в себе. То, что нас огорчает в других — это индикатор того, на что нам нужно обратить внимание в самих себе. 6.Каждый человек появляется в нашей жизни с какой-то целью. А мы уже сами решаем, учиться ли на уроках, которые он нам преподает или нет. Чем хуже его роль в нашей жизни, тем серьезнее урок. Мотайте на ус. 7. Верьте. Просто знайте, что в самые тяжелые времена Вселенная подставит спину, и все будет в порядке. 8. Не принимайте все слишком близко к сердцу. Поступки других людей — это отражение того, что происходит в их личной жизни. И как правило, к вам это не имеет никакого отношения. 9. Природа лечит. Прогулка на свежем воздухе и вид красивых пейзажей удивительным образом способны очистить голову от ненужных мыслей, вернуть к жизни и поднять настроение. 10. Обиженные люди обижают людей. И все равно любите их. Хотя никто не запрещает вам любить их на расстоянии. 11. Чтобы излечиться, нужно это прочувствовать. Поставьте ваши страхи и слабости прямо перед собой и направьте на них яркий луч света, потому что единственный способ избавиться от них, это пройти сквозь них. Смотреть правде в глаза больно. Но, клянусь, в перспективе оно того действительно стоит. 12. Перфекционизм — это иллюзия. Самая, надо сказать, болезненная. Расслабьтесь. Стремитесь к совершенству, но позвольте себе делать ошибки и быть счастливым независимо от результата. 13. Снимите шоры с глаз. Не концентрируйтесь исключительно на собственных целях и желаниях. Вы рискуете упустить красоту этой жизни и людей вас окружающих. Мир удивителен, когда вы идете по нему с широко открытыми глазами. 14. Празднуйте ваши победы. Смакуйте каждый, пусть даже самый маленький успех. 15. Умей прощать. В первую очередь это нужно тебе, а не тем, кто тебя обидел. Прощая, ты обретаешь покой и свободу, которые заслуживаешь. Прощай легко и быстро. 16. Мы все обладаем невероятной интуицией. Если остановиться, замереть и прислушаться, то можно услышать голос своей внутренней мудрости. Слушайте тихий шепот вашего сердца. Оно знает дорогу. 17. Пусть ваша душа поет! Будьте настоящими. На Земле нет никого такого же как вы. Будьте искренними, живите и дышите полной грудью, двигаясь к намеченным целям. 18. Мы все творцы. Серьезно! При должном упорстве, концентрации и настойчивости возможно все. Помните об этом. 19. Я излучаю свет. Вы излучаете свет. Мы все излучаем свет. Некоторые отбрасывают тень на свою собственную яркость. Будьте лучом света для других и указывайте им путь 20. Не воспринимайте жизнь слишком серьезно! Все равно никто не уйдет живым. Улыбнись. Позвольте себе быть глупыми. Пользуйтесь моментом. Развлекайтесь. 21. Окружайте себя людьми, которые вас любят и поддерживают. И сами любите и поддерживайте их. Жизнь слишком коротка для чего-то меньшего. 22. Кружитесь по жизни в свободном танце. Если у вас есть большая мечта, следуйте за ней со всей страстью. Но нежно и на определенном расстоянии, чтобы быть достаточно гибким и подвижным, подстраиваясь под меняющийся ритм жизни 23. Чем больше даешь, тем больше получаешь. Делитесь мудростью, любовью, талантом. Делитесь легко. И вы увидите, как много в этой жизни прекрасного к вам возвращается. 24. Главное не раздать себя полностью. Потому что если внутренняя чаша опустеет, то больше нечего будет дать. Важно соблюдать баланс. 25. Говорите «Да!» всему тому, отчего загораются ваши глаза. Говорите непримиримое «Нет» всему, что вас не интересует или на что у вас нет времени. Время — самый ценный ресурс, который не возобновляется. Расходуйте его разумно. 26. Жизнь — это череда взлетов и падений. Чтобы раскрыть весь свой потенциал, нам необходимо и то, и другое. Просто держитесь покрепче и наслаждайтесь поездкой. 27. Иногда мы перерастаем дружбу. Это не значит, что мы или друзья плохие. Просто наши пути расходятся. Сохраните их в своем сердце, но если они начинают вас обижать или сдерживать, значит пришло время установить дистанцию и отпустить вашу дружбу. 28. Страх — очень хороший показатель того, чего мы на самом деле хотим, и что нам нужно в этой жизни. Позвольте ему быть вашим компасом и наслаждайтесь волнующими приключениями, к которым он вас ведет. 29. Преодолеть собственный страх — это самая полезная вещь, которую вы можете для себя сделать. Тем самым вы доказываете сами себе, что можете все. Это супер-генератор уверенности в себе. 30. Как можно чаще говорите и показывайте близким, как вы их любите. Этого не бывает слишком много. Ваше время, присутствие рядом, любовь и искренняя забота о них — самый лучший подарок. 31. Наше тело — это транспорт, который везет нас к нашей мечте. Любите его, относитесь бережно и заботливо, если хотите чувствовать себя бодрым и энергичным. Но никогда не зацикливайтесь. Внешность субъективна и со временем так или иначе меняется. Чувствовать себя комфортно и удобно в собственном теле — вот что самое главное. 32. Живите настоящим. Это единственное, что у нас сейчас есть. Учитесь на ошибках прошлого и наслаждайтесь приятными воспоминаниями, но не цепляйтесь за них и не позволяйте им вас преследовать. Мечтайте о будущем, но без фанатизма и одержимости. Любите настоящее. 33. Мы все одна большая человеческая семья. Никто из нас не лучше и не хуже других. Просто на каком-то этапе жизни мы знаем, что делать. В следующий раз это будет кто-то другой. 34. Будьте благодарны каждый день за все то, что вы в жизни имеете. Таким образом вы создаете вокруг себя пространство для еще большего изобилия, притягивая радость, любовь, здоровье и процветание. 35. Вы не центр Вселенной. Хотя иногда ваше эго заставляет вас так думать. Не стоит. Посмотрите на мир и людей вокруг, и вы узнаете много нового и прекрасного. 36.Миру нужно больше любви, света и смеха. 37. Вы сам себе гуру. Большую часть жизни нам говорят, что делать, как думать, что есть хорошо и как добиться успеха. Не стоит всему этому безоговорочно верить. Думайте сами за себя. Ломайте устои. Как только вы перестанете делать то, что от вас ждут, и начнете следовать своей собственной интуиции, вы почувствуете себя до смешного счастливым.
Свет привлекает всех
Свет привлекает всех. А ты попробуй найти того, кто полюбит твою тьму. Твои недостатки. Твои слабости. Ту личность, что остается, когда летят к чертям тысячи масок. Кто примет твоих демонов. Пугающее зрелище, правда? Попробуй найти того, кто без страха поселится в твоем сердце. И будет как дома. В этой паутине лжи. В полном мраке. Будет видеть твои уловки, сможет нанести удар изнутри, но… никогда не сделает этого. Оставшись навсегда под кожей, растекаясь по венам — не сломает тебя. А научит жить, вкачивая в тебя безразмерно любовь, не ожидая ничего взамен. Будет любить не за что-то. А вопреки всему. Станет твоей слабостью и твоей самой невероятной силой одновременно. Анжелика Хоффманн
Интересные факты о ежах
Ежи появились на Земле около 15 миллионов лет назад. У среднестатистического ежа примерно 10 тысяч иголок. Они обновляются раз в три года. Ежиные иглы растут долго, около года. К счастью для ежика, их обновление происходит постепенно. У ежа насчитывается 36 зубов, которые, как и у людей, могут выпасть к старости. Ежи больше, чем какие-либо другие животные, страдают от укусов клещей. Когда еж бежит по траве, он словно гребнем «вычесывает» из нее паразитов, которые охотно селятся на несчастном зверьке. Избавится от клещей ежам мешают собственные иглы, поэтому они идут на хитрость – накалывают на себя окурки, чтобы протравить паразитов табаком. В эпидемиологии существует понятие «ежечас». Оно обозначает количество клещей, собранных ежом за час бега по лесу. Учет «ежечасов» помогает ученым выявлять природные очаги клещевого энцефалита. Зимняя спячка ежей длится 128 дней. Пока еж спит, температура его тела падает до 2 градусов Цельсия (в нормальных условиях она составляет 34 градуса). Дыхание у спящих ежей серьезно замедлено: максимум 8 вдохов-выдохов в минуту, хотя обычно они дышат с частотой 40-50 раз. Проснувшийся еж – ходячее воплощение голода, поэтому несколько дней после пробуждения зверек тратит исключительно на поиски еды. У большинства видов ежей есть хвост. Правда, он очень короткий – всего 3 см, поэтому его не видно из-под иголок. Несмотря на то, что ежики умеют различать цвета, они по своей природе подслеповаты. Зато у них очень острый слух и тонкое обоняние. Ушастые ежи отличаются от своих собратьев тем, что крайне неохотно сворачиваются в клубок в случае опасности. Этот вид ежей очень быстро бегает, и догнать его наземным хищникам непросто. Если же ушастого ежа настигает враг, то зверек подпрыгивает и старается уколоть своего противника в чувствительные места. У ежей иммунитет к яду гадюк, хотя они не охотятся на этих змей специально. Однако, если подвернется возможность, еж слопает гадюку с большим аппетитом. Также на ежей почти не действуют даже самые сильные яды: сулема, мышьяк, цианистый калий, синильная кислота и т.д. Ежики не охотятся на мышей – это миф. Они, может быть, и рады были бы полакомиться мышатиной, но догнать мышь не способны. В детских книжках часто можно увидеть ежика, несущего на спине яблоко. На самом деле ежи не накалывают на спинные иглы ни яблоки, ни грибы, ни прочие крупные предметы – они физически не способны свернуться так, чтобы это сделать. «Отцом» мифа о том, что зверьки переносят на спине запасы, является древнеримский историк Плиний Старший. С чего он это взял – неизвестно. Ежи замечательно приручаются и неплохо ладят с другими домашними питомцами – собаками и кошками. Но мало кто может держать ежиков дома из-за их громкого топота. Виновником гибели многих ежей являлась сеть ресторанов быстрого питания McDonalds. Дело в том, что зверьки охотно вылизывали остатки мороженого McFlurry из стаканчиков. Горловина этих стаканов была достаточно широкой, чтобы ежи могли просунуть туда голову, но слишком узкой, чтобы они могли высунуть ее обратно. В итоге тысячи бедных зверушек не смогли освободиться от стаканчиков и погибли от голода. После многочисленных протестов защитников дикой природы в 2006 г. диаметр горловины стаканчиков для McFlurry был уменьшен, и ежи оказались в безопасности. В сербской народной медицине ежиную мочу используют как средство от алкоголизма. Жареный еж – традиционное блюдо цыган. Кстати, гуляш из ежа упоминается в одном из эпизодов фильма Гая Риччи «Шерлок Холмс: Игра теней», когда главные герои посещают цыганский табор. В древнем Риме ежовые шкурки использовались в качестве гребней для вычесывания овечьей шерсти. Интересно, что суды Древнего Рима были буквально завалены делами о подделке ежиных кож – настолько ходовой это был товар.
10 лучших книг о школьной любви
1. "Завтра была война" Борис Васильев Действие повести Бориса Васильева происходит накануне войны. Она рассказывает об учениках 9-го "Б", их взрослении и становлении, дружбе и любви, первом серьезном нравственном выборе и противостоянии. Их молодости, которая категорична, безоглядна и стремительна. И очень коротка, потому что "завтра была война"... 2. "Вам и не снилось" Галина Щербакова "Вам и не снилось" - самая известная повесть Галины Щербаковой, экранизированная Ильей Фрэзом и ставшая хитом советского кинопроката! История Юльки и Ромы навсегда пленила миллионы зрителей. Первая любовь, которую не одобряют родители, может стать трагедией. Особенно когда дело происходит в советской школе, больше похожей на концлагерь, чем на место, где молодежь готовят к будущей взрослой жизни... Смогут ли влюбленные отстоять свое право на счастье или им суждено навсегда расстаться друг с другом? Одна из самых пронзительных историй о любви! 3. "В моей смерти прошу винить Клаву К." Михаил Львовский Сереже было четыре года. Он не хотел оставаться в детском саду, но Клава уговорила. Он полюбил ее с первого взгляда. К пятнадцати годам он, победитель математических олимпиад, ей надоел - и она полюбила очень посредственного очкарика. Парень не смог примириться с изменой и стал просчитывать способы собственной гибели. Но Туся, влюбленная в него, не позволила ему умереть. 4. "Поздравляю, желаю счастья!" Канни Мёллер Элли - пятнадцатилетняя шведская девчонка из обычной сумасшедшей семьи. Ее старшая сестра Лу неожиданно впала в депрессию и потеряла интерес к жизни. Теперь она живет в клинике и принимает лекарства, от которых ей все время хочется спать. Их мама, Гитта Борг, работает в банке. Днем она настоящая бизнес-вумен, а по вечерам любит полежать перед телевизором в простом домашнем халате. Их папа, Фредрик Борг, вечно пытается угодить окружающим, но они все равно недовольны (особенно Гитта!). В такие моменты папа ночует в ванне, с головы до пят укрывшись махровым полотенцем. Каждый раз, когда идет дождь, Элли встречается в городском парке с Ругером. Ругер - гениальный вдохновитель, с ним любая абсурдная идея становится реальностью, он знает всех сомнительных личностей в Стокгольме и, наверное, за его пределами тоже. Вообще-то Ругер и есть главный герой этой книги - нормальный необыкновенный парень, наделенный талантом вдохновлять людей, чем-то напоминающий подросшую Пеппи Длинныйчулок или излечившегося от болезненного эгоцентризма (а заодно и от не менее болезненного ожирения) Карлсона. 5. "Географ глобус пропил" Алексей Иванов Внешне сюжет книги несложен. Молодой биолог Виктор Служкин от безденежья идет работать учителем географии в обычную пермскую школу. Он борется, а потом дружит с учениками, конфликтует с завучем, ведет девятиклассников в поход - сплавляться по реке. Еще он пьет с друзьями вино, пытается ужиться с женой и водит в детский сад маленькую дочку. Он просто живет… Но эту простую частную историю Алексей Иванов написал так отчаянно, так нежно и так пронзительно, что "Географ глобус пропил", как это бывает с замечательными книгами, стал историей про каждого. Каждого, кто хоть однажды запутывался, терялся в жизни. Каждого, кто иногда ощущал себя таким же бесконечно одиноким, как Виктор Служкин. Каждого, кто, несмотря на одиночество и тоску, никогда не терял способность чувствовать и любить. 6. "Дни поздней осени" Константин Сергиенко Это повесть о таинственной и чистой любви, которую случилось пережить школьнице Маше Молчановой. Лето, респектабельная дача, размеренная жизнь состоятельных людей, ухоженный поселок. Только за соседним забором какой-то странный запущенный дом. Маша и ее сестра Аня называют дом Черной дачей. И вот однажды на Черной даче появляется странный человек. Любовь Маши и неприкаянного героя развивается стремительно, непредсказуемо. Тут и эмоциональный подъем, и вспышки отчаяния, и муки неразгаданной тайны. 7. "Из-за девчонки" Иван Зюзюкин Книга посвящена светлой и трудной поре отрочества, повествует о глубоком сердечном чувстве подростка, первых встречах десятиклассницы со взрослой жизнью, поисках истинных ценностей времени. 8."Митина любовь" Иван Бунин В настоящем издании собраны рассказы и повести И.А.Бунина разных лет, в том числе такие шедевры, как "Грамматика любви", "Легкое дыхание", "Митина любовь", "Солнечный удар", "Дело корнета Елагина". Большинство этих произведений объединяет тема любви, столь значимая для писателя. В них он словно пытается разгадать секрет женского очарования, тайну любовной страсти, толкающей мужчину на роковые поступки. 9. "Девочка и мальчик" Гюнтер Герлих Эта книга познакомит вас с творчеством известного немецкого писателя Гюнтера Герлиха (ГДР). Может быть, герои этой повести Катрин и Франк чем-то заинтересуют вас и станут вашими друзьями. Авторы будут рады, если книга вам понравится. 10. "Здравствуй, Никто" Берли Догерти Здесь вы найдете все, что можно ждать от хорошей книги: прекрасная идея, берущий за душу сюжет, а также простор додумывать то, что не сказано впрямую... Начав читать эту книгу, уже невозможно оторваться до самого конца. Когда я перелиcтнула последнюю страницу, у меня было такое чувство, как будто я потеряла двух близких друзей.
Что такое "зона комфорта"?
Это твоя смерть. Твой уютный кокон, в котором ты заперт: тебе хорошо, тебе всё нравится, ты медленно покрываешься мхом, но это уже даже как-то не пугает. Это твоё кольцо повседневности: дом-работа-дом с бонусом "бухло по пятницам". Это твоя унылая ракушка беспомощности и бессилия — просто потому, что ты так привык. Ты никогда не найдёшь в себе силы что-то изменить: прекратить бессмысленный разговор, уволиться с ненавистной работы, уйти от надоевшего человека, попробовать сделать то, что по-настоящему нравится. Нет, ты не сможешь — ты боишься, ты устал, ты привык. Но самое жуткое — ты никогда не поймёшь, что это неправильно, убеждая себя в том, что так делают все. Да, кораблю безопасней в порту. Но он не для этого строился.
«Рыбное дело»: самый громкий коррупционный скандал в Советском Союзе
В Советском Союзе много чего не было. А вот коррупция была. Иной раз она охватывала не только мелких чиновников, но и, так сказать, «крупную рыбу». Как, например, это было с сетью магазинов «Океан», продававших различные морепродукты. В расследование вмешался даже Андропов, занимавший в то время должность главы КГБ. Он лично проследил за тем, чтобы никто не смог уйти от правосудия. Заграничный опыт В 70-х годах прошлого столетия в Испании побывал тогдашний министр рыбного хозяйства СССР Александр Ишков. Больше всего его поразили магазины, в которых продавалась рыба. Высоченные витрины, бесконечные полки, холодильники, аквариумы с живым товаром. И чиновник загорелся идеей. Ему захотелось воспроизвести увиденное в СССР. И время для таких магазинов, надо сказать, было удачным. Дело в том, что как раз тогда в стране резко увеличилась добыча морепродуктов. Да и Леонид Ильич Брежнев жаждал идти в ногу с развитыми странами Европы. Сказано — сделано. В кратчайшие сроки было приобретено нужное оборудование и в Москве, с разницей в несколько месяцев, открылись пять магазинов с многообещающим названием «Океан». У москвичей они стали очень популярны. Туда ходили не только за покупками, но и просто на «экскурсии». Вскоре «Океаны» появились и в других городах СССР. Морепродукты в стране стали так популярны, что четверг отдали под «рыбный день». Проще говоря, в это время можно было разжиться рыбой и прочими морскими радостями за весьма скромные деньги. В выигрыше были все. Народ получал деликатесы, государство — прибыль, а заодно и решение проблемы с дефицитом мяса. 0,1% от улова Но Ишков не собирался останавливаться на достигнутом. В сентябре 1976 года он сумел добиться того, что функции продажи всего улова были переданы под контроль рыбного хозяйства. Для этого создали специальный орган — Союзрыбпромсбыт. А его главой стал Юрий Рогов. А место куратора занял Владимир Рытов, являющийся на тот момент еще и замминистра рыбного хозяйства. Кстати, именно Рытов создал сеть столь популярных магазинов «Океан». До определенного момента все было чинно и благородно. Но потом вдруг выяснилось, что рыбы в СССР много. Очень много, даже слишком. Вот этот излишек и стал камнем преткновения. Мелкие и незначительные нарушения фиксировались во всех стадиях: начиная от ловли рыбы и заканчивая ее продажей. У «Океана» был даже разрешенный излишек в 0,1% от улова. Под термином «излишки» подразумевалась некондиция, которую можно было списать, не опасаясь последствий. Но избавляться от товара никто не собирался. Поскольку он был той самой «золотой антилопой». Так начала разрастаться коррупционная паутина. Не устояли перед соблазном даже люди, курирующие спецбазу № 208, которая обеспечивала сильных большевистского мира различными деликатесами по очень привлекательным ценам. У спецбазы были свои излишки, которые за бесценок уходили в «Океаны». А там они, конечно, продавались по гораздо завышенной цене. Появилась двойная бухгалтерия и круговая порука. Все больше чиновников, связанных с торговлей, оказывалось в коррупционной паутине. Прокол Неизвестно, сколько бы работали эти схемы, если бы не один инцидент. Однажды ветеран Второй Мировой войны захотел побаловать себя консервированной килькой в томате. Естественно, он заглянул в ближайший «Океан», где и купил баночку с рыбешками. Но дома, вместо привычных золотистых тушек, он увидел… черную икру! Наверное, любой другой человек воспринял бы это как подарок с небес, но только не ветеран. Он взял да и отправился в магазин, прихватив с собой банку с «черным золотом». Конечно, руководство магазина постаралось сделать все, чтобы информация об икре в банках с килькой не распространилась. Но у них не получилось. Слухи о счастливых консервах быстро расползлись по столице. И москвичей охватила «икряная лихорадка». Они сметали с прилавков банки с кильками, надеясь обнаружить в них икру. Товарооборот горемычной кильки улетел за облака. Такой ажиотаж просто не мог остаться незамеченным для компетентных органов. «Океаном» заинтересовались представители КГБ. Вскоре на радарах стражей правопорядка появились две фигуры — генеральный директор торгово-производственной фирмы «Океан» Фельдман и директор одного из магазинов, по фамилии Фишман (чистое совпадение). Оказалось, что эти два товарища частенько выбирались в Европу, якобы по «производственной необходимости». На деле же они там меняли рубли на валюту и прятали сумму в европейских банках. Под контролем Андропова Фельдман и Фишман быстро во всем сознались и стали активно помогать следствию. Клубок стал распутываться, а вслед за ним — всплывать любопытные нюансы. Следы вели в кабинеты таких чиновников, что дело под контроль пришлось взять Юрию Владимировичу Андропову, иначе виновные могли уйти от правосудия. Опасаясь, что в паутине могут запутаться и сотрудники органов, Андропов сколотил следственную группу только из самых надежных и проверенных специалистов. Поначалу они работали только в Москве. Но вскоре стало понятно, что проверять нужно и другие города. Поэтому штат группы расширили до 120 человек. Благодаря Андропову правосудие настигло даже самую «крупную рыбу» — замминистра рыбного хозяйства Владимира Рытова. И хоть он тоже активно сотрудничал со следствием, это не спасло его от расстрела. Громкий скандал произошел в Сочи. Сначала был арестован директор местного «Океана», а затем и председатель сочинского горкома КПСС Вячеслав Воронков. Из: diletant.media
Интересные факты из жизни Джерома Сэлинджера
1. В школе Джером был объектом насмешек одноклассников из-за второго имени — Дэвид. Оно имеет семитское происхождение: отец писателя был евреем. Чтобы избежать неприятностей, Джером строго-настрого запретил учителям обращаться к нему по второму имени. Кстати, учился он из рук вон плохо. К школьным успехам будущего литератора можно отнести только яркие выступления на спектаклях драмкружка. 2. Отец Джерома и не предполагал, что у сына литературное дарование. В 1937 году он настоял на том, чтобы тот отправился в Польшу для изучения всех тонкостей мясного производства. Тогда Джером смог бы в будущем продолжить семейное дело — торговлю колбасами и сырами. Учебу Сэлинджер так и не закончил. Спустя два года он поступил в престижный Колумбийский университет, где прослушал курс по короткому рассказу. Кстати, признание публики Сэлинджеру принесла именно такая литературная форма. Американцам пришлись по вкусу его драматичные, сжатые и в то же время наполненные глубоким смыслом рассказы. 3. В 1942 году писатель отправился на фронт, участвовал в знаменитой операции по высадке десанта в Нормандии. Уже тогда в его ранце лежали наброски будущего романа. По возвращению домой Джером попал в больницу с нервным срывом. 3. Автор всерьез увлекался восточной философией. Исследователи считают, что почерпнутые автором идеи отражены в образах героев «Над пропастью во ржи». Так, они склонны к созерцанию, несколько наивны в своих представлениях о мире. 4. После Второй мировой войны писатель непродолжительное время был сотрудником американской контрразведки. Своих современников он удивил тем, что сначала арестовал нацистку Сильвию Уэлтер, а затем спешно на ней женился. Впрочем, брак оказался недолговечным и распался меньше чем через год. 5. Автору очень нелегко далась популярность, обрушившаяся на него после публикации в 1951 году «Над пропастью во ржи». Сэлинджер не желал разговаривать с репортерами и фактически жил затворником. Среди журналистов ходили шутки, что если интервью с автором и случится, то будет состоять всего из одной фразы — пока писатель закрывает дверь перед носом репортера. Категоричным отказом Сэлинджер ответил и на попытку издать собрание его писем. 6. Затворничество Сэлинджера относилось и к литературному миру. К большому разочарованию широкой публики, он перестал печататься в 1965 году. 7. Мало кто знает, что писатель изучал нетрадиционную медицину, индуизм и буддизм. Впрочем, человеку, склонному к уединению, очень подходит такой круг интересов.
© 2015 — 2024 stakanchik.media
Использование материалов сайта разрешено только с предварительного письменного согласия правообладателей. Права на картинки и тексты принадлежат авторам. Сайт может содержать контент, не предназначенный для лиц младше 16 лет.
