Пять фокусов мозга, искажающих реальность

Пока вы листаете эту статью, мозг усердно трудится, создавая ментальный мир, в котором вы живете. Скорее всего, вы ощущаете себя частью мира, наполненного другими людьми, предметами и собственными мыслями. К тому моменту, как вы дочитаете это предложение, мозг декодирует данные в сенсориуме (отдел, который получает и интерпретирует сенсорную информацию), превратив знаки на экране в голос у вас в голове. Доктору Дэниелу Йону, как психологу и нейробиологу Биркбекского колледжа Лондонского университета, важно понимать, как мозгу удается этот удивительный трюк — создание иллюзии внешнего мира. Вместе со своими коллегами он нашел ответ: мозг подобен ученому. Он генерирует собственные гипотезы для интерпретации реальности. Это может объяснить, почему работа вашего мозга кажется такой быстрой и легкой. Несмотря на эффективность, у этого есть своя цена: он может легко ошибаться в восприятии или интерпретации информации. «Каждый из нас живет в своей версии реальности, сформированной собственными предположениями и прогнозами. Осознание трюков разума способно изменить то, как мы понимаем самих себя, а также помочь лучше находить общий язык с теми, кто видит мир иначе», — отметил Йон. Ваш мир — галлюцинация Люди обычно считают, что мозг дает им более-менее точную картину мира. Поэтому многие полагают, что сошли с ума, когда сталкиваются с галлюцинациями. Последние исследования показывают, что это не совсем так. На самом деле все постоянно галлюцинируют, и теории, которые выдвигает мозг, формируют восприятие. Если поместить человека в аппарат МРТ, можно увидеть, как его мозг создает собственные предположения и ожидания, даже когда перед глазами ничего нет. Например, если показать фотографию с отсутствующим большим фрагментом, зрительные зоны, которые должны быть неактивны, вспыхивают нейронными паттернами, напоминающими то, что, по мнению вашего мозга, должно там быть. В реальном времени видно, как заполняются пробелы на холсте визуального пространства. Этот процесс обычно полезен, так как он отвечает за врожденную склонность к изобретательству. По словам Йона, открытие позволяет иначе оценить природу серьезных галлюцинаций, которые встречаются у страдающих психотическими расстройствами, или у тех, кто называет себя экстрасенсами и заявляет о контактах с потусторонним. Ученые полагают, что люди с такими яркими галлюцинациями могут быть более склонны к тому, что их предположения и теории проникают в восприятие. Однако за галлюцинации и за психические недуги отвечают разные нейронные сети. Если вам что-то померещилось, это не означает, что с вашим восприятием что-то не так. Это не сбой, а фундаментальная особенность работы мозга. Вы не слушаете, что говорят другие Вы когда-нибудь открывали текст песни и с удивлением понимали, что месяцами, а то и годами неправильно слышали слова песни? Если да, вы не одиноки. Многие сталкиваются с мондегрином — ослышками в текстах песен. Эти ошибки восприятия возникают из-за того, что люди редко слышат именно то, что им говорят, так как мозг работает на опережение. Когда исследователи записывали живую речь на разных языках, оказалось, что средняя пауза между репликами в диалоге невероятно мала — около 200 миллисекунд (одна пятая секунды). Чтобы успевать, мозгу приходится забегать вперед и строить догадки о том, чем закончится фраза до ее фактического завершения. Этот процесс легко отследить в лабораторных условиях. Например, человек слышит фразу «в больнице лежит новорожденный…». МРТ покажет, что мозг уже активирует паттерн, соответствующий слову «ребенок», до того, как оно будет произнесено. Это не только экономит время в жизни, но и помогает распознать речь, которая в противном случае была бы невнятной или двусмысленной. В большинстве случаев это полезно. Однако если у мозга сложились неверные ожидания, он способен сбить вас с толку. Вы не контролируете ситуацию Мозг часто обманывает, заставляя переоценивать степень контроля над происходящим. Яркий пример тому «иллюзия контроля» — когда человек чувствует себя ответственными за вещи, на которые не способен повлиять. Обратите внимание на кнопки в общественных местах. Во многих городах есть пешеходные переходы, лифты и даже офисные термостаты с кнопками, которые абсолютно бесполезны. Эти системы управляются компьютерами или таймерами, но люди все равно нажимают на них, не подозревая, что они не работают. Они думают, что способны изменить сигнал светофора или температуру в помещении. «Эти ложные ощущения контроля пленят. Более тревожной является противоположная ошибка восприятия — «иллюзия пассивности» — когда мы чувствуем себя менее ответственными, чем являемся на самом деле», — пояснил Йон. Эти иллюзии становятся опасными в социальном контексте, например, когда люди «просто выполняют приказы». В одном исследовании 2016 года ученые из Великобритании и Бельгии изучили, что происходит в мозге, когда человек причиняет вред другому по собственному желанию и по приказу. Если доброволец выбирал мягко ударить током партнера за небольшое вознаграждение, его мозг активно реагировал на звук разряда — это признак того, что он осознает последствия своих действий. Но когда ему приказали причинить такой же удар, реакция мозга притупилась. Как будто, отказываясь от ответственности, мозг буквально перестал замечать последствия собственных действий. Хорошая новость в том, что это неизбежно, но можно научиться брать на себя больше ответственности и обрести более точное чувство контроля. В другой версии того же эксперимента с током исследователи работали с курсантами бельгийской военной академии. Несмотря на то, что их учили подчиняться приказам, эти солдаты иначе воспринимали свои действия, потому что их также учили нести ответственность за них. Даже когда им велели причинить вред, их мозг по-прежнему демонстрировал признаки осознания последствий — нейронная активность отражала понимание действий, независимо от того, был ли это их свободный выбор или приказ. «Эти результаты раскрывают нечто важное о каждом из нас: чувство контроля фильтруется теориями мозга. Мы чувствуем не столько контроля, сколько у нас есть на самом деле, а столько, сколько, по мнению нашего мозга, следует иметь», — отметил Йон. Как показали эти солдаты, через опыт и социальное обучение возможно изменить убеждения, а вместе с ними и представления о том, какую важную роль играют действия. Ваш язык тела — это «диалект» Вам может казаться, что вы неплохо читаете язык тела. Если один коллега улыбается и идет по коридору вприпрыжку, а другой плетется с поникшей головой, разве не очевидно, кто получил повышение? Но эмоции не передаются напрямую из одного мозга в другой. В ходе исследования 2012 года ученые из Израиля показывали участникам фотографии теннисисток. На одном изображении женщина казалась торжествующей, на другом — побежденной. Но есть нюанс: лица идентичны, их вырезали и вставили на разные тела. Мозг достроил эмоциональный смысл, основываясь на той позе, которую он ожидает увидеть вместе с этим лицом. Это говорит о том, что люди не видят эмоции напрямую. Они их интерпретируют, основываясь на общей картине и собственных ожиданиях. «Мы склонны предполагать, что другие люди выражают эмоции так же, как и мы, но обычно мы правильно понимаем только тех, кто двигается в схожем с нами ритме. Это объясняет, почему исследования показывают, что мы точнее считываем эмоциональные состояния — радость, грусть или злость — у людей со схожим спонтанным темпом движений. Люди, которые ходят быстро, склонны так же быстро жестикулировать и постукивать пальцами, и этот ритм становится своего рода личным «диалектом» выражения эмоций», — объяснил Йон. По его словам, несовпадающие диалекты могут объяснить множество повседневных недопониманий между друзьями, коллегами или членами семьи. Они также помогают объяснить классические конфликты между подростками и их родителями. С возрастом ритмы тела замедляются, а значит, эмоции выражаются иначе. Это приводит к тому, что каждая возрастная группа настроена на ритмы своих сверстников, поэтому подростки часто кажутся чрезмерно активными или агрессивными, а взрослые могут выглядеть для них угрюмыми или замкнутыми. Та же логика помогает лучше узнать о недопонимании в нейроразнообразном мире. Годами ученые полагали, что аутичным людям сложно понимать других. Оказалось, это работает в обе стороны: аутичные люди часто двигаются иначе (их жесты могут быть более резкими или порывистыми), им с трудом даются более глубокие эмоции и бывает трудно расшифровать намерения и чувства нейротипичных партнеров, но и нейротипичным в той же степени сложно «считывать» аутичных людей. И это логично, если принять тот факт, что каждый человек интерпретирует других через призму собственного тела. Все сводится к тому, насколько хорошо люди соответствуют той призме восприятия, которую мозг уже успел построить. Отражение в зеркале — это не вы «Мы используем мозг не только для того, чтобы познавать внешний мир и людей. Мы также смотрим внутрь себя. Однако понимание самих себя может быть столь же подвержено ошибкам, как и «считывание» окружающих. На самом деле ваше самовосприятие формируется внутренней теорией вашего мозга о том, кто вы есть. В его основе лежит уверенность — субъективное чувство убежденности в своих решениях и действиях. Но мозгу удивительно сложно определить, насколько уверенным или неуверенным вам следует себя чувствовать. Из-за этого он в значительной степени опирается на ваш прошлый опыт и ожидания», — рассказал Йон. В своих экспериментах доктор обнаружил, что люди чувствуют себя увереннее в тех ситуациях, где они уже добивались успеха в прошлом, и более неуверенно в тех, где ранее сталкивались с трудностями, даже когда их реальные результаты совершенно идентичны. Другими словами, когда человек занимается самоанализом, он испытывает ту уверенность, которую мозг ожидает от него — вне зависимости от истинных талантов, потенциала или навыков. Эти предубеждения могут стать самоподкрепляющимися, заставляя вас застревать в определенном взгляде на себя. Если в прошлом вам везло, мозг заложит оптимистичные ожидания, подпитывая уверенность, необходимую для стремлений и успеха. Но если вам не везло, он способен закрепить в вашем опыте более пессимистичные прогнозы, заставляя чувствовать неуверенность, неспособность и лишить мотивации на новые попытки. Это объясняет, почему успех так часто порождает новый успех. Одно исследование показало, что ученые, которые с трудом выиграли свой первый исследовательский грант, в дальнейшем получали больше финансирования за свою карьеру, чем коллеги, которые немного отставали на первом этапе. Разрыв между счастливчиками и неудачниками в основном определялся усилиями, а не талантом, так как проигравшие решали не подавать заявку снова. Исследователи полагают, что это происходит именно потому, что случайные удачи и неудачи закрепляются в моделях мозга возможностей человека. Подобные открытия преподносят важный урок: чувство субъективной уверенности (или ее отсутствия) могут вводить в заблуждение. Это проливает свет на депрессию, которая, по мнению некоторых психологов, подпитывается снижением субъективной уверенности, даже когда объективные навыки и способности остаются неизменными. Депрессивные мысли и чувства захватывают именно тогда, когда мозг застревает в пессимистичном представлении человека о себе. Понимание этого факта помогает разорвать порочный круг. Если осознать, что мозг не всегда прав насчет вас, открываются новые возможности, опыт и потенциальный успех, которые обновляют модель себя, а вместе с ней и иное, более точное представление о том, кто вы на самом деле. По материалам статьи «5 illusions that reveal how your brain warps reality» Science Focus

Почему некоторые люди никогда не взрослеют

Максу было чуть за двадцать, а он все еще не чувствовал себя взрослым. Жил с матерью и отчимом, подрабатывал время от времени и просиживал дни в видеоиграх. Друзей вне интернета не было, планы на будущее расплывались. Он словно удерживал жизнь на паузе — без риска, без решений, без движения. Это был не просто растянутый подростковый период. Макс замкнулся: выходил из дома редко, питался энергетиками и едой навынос. В его мире оставались только мать, брат-близнец и онлайн-подруга Дженна. Любое приглашение «выйти в люди» раздражало и пугало; он уходил почти сразу, будто улица обнажала его хрупкость. В играх, напротив, все поддавалось контролю: можно приглушить эмоции, переписать сюжет, выключить реальность. Так сложился образ жизни, построенный на избегании: он уходил от людей, ответственности, усилий — и прежде всего от риска встретиться лицом к лицу с возможной неудачей и собственным стыдом. Когда избегание становится идентичностью За кажущейся пассивностью жил тяжелый, невыносимый стыд. Макс понимал, что отстает, ненавидел свое тело и слабость, но не мог это выразить. Никаких психологических инструментов — только старые, знакомые способы увести себя в сторону: диссоциация, еда, гаджеты, игры. Заглушая стыд, он заглушал и все остальное. Это была не застенчивость и не просто социальная тревога. Речь шла об избегающем расстройстве личности — устойчивом паттерне подавленности, чувства неадекватности и болезненной чувствительности к критике. Такие люди хотят близости и роста, но страх быть разоблаченным и «недостаточным» оказывается сильнее. Тогда избегание перестает быть тактикой и становится частью личности: не идти туда, где больно; не пробовать то, что может не получиться; не открываться тому, кто способен увидеть слабость. День за днем Формально Макс учился в университете, но в практическом смысле не присутствовал там: пары пропускал, в клубы не ходил, друзей не заводил. Он не поддерживал разговор, не предлагал тем, будто внутри не было опоры, собственного взгляда. Даже в играх — его главном занятии — не искал глубины: перескакивал с сюжета на сюжет, хватал новизну, избегал усилий. Это были не увлечение и не мастерство, а ритуал отвлечения — способ переждать жизнь. После выпуска из университета Макс работал, только когда мать находила ему подходящее место. Через несколько недель его начинала душить рутина, раздражали коллеги и совместные задачи. Он не имел опыта доводить проекты до конца, и всякий раз неадресованная злость выталкивала его к двери. Важно понимать: это не «лень» как моральный изъян. Для людей с избегающим расстройством личности даже небольшие социальные и профессиональные требования переживаются как реальная угроза: «Сейчас они увидят, что я не справляюсь». И лучше уйти заранее, чем подтвердить собственный страх. Регрессия как стиль жизни Макс не справлялся с простыми вещами: заполнить анкету, разобраться с оплатой, выбрать недорогую микроволновку. Любая зона неопределенности — и он отступал. Мир казался чрезмерным: слишком громкий, сложный, требовательный. Поэтому он звонил единственному человеку, который как будто мог удержать его от распада, — матери. Он звонил по много раз в день: что написать в сообщении, куда обратиться с насекомыми в квартире, как решить спор с провайдером. Мать ворчала: «Не приходи ко мне по каждой мелочи», — и все же спешила спасать. Ее помощь приносила облегчение обоим: ему — освобождение от ответственности, ей — ощущение нужности. Но такая «поддержка» не учила, а подменяла самостоятельность: она давала ответы, а не инструменты. Эта зависимость — не про страх потерять привязанность (как при зависимом расстройстве), а про бегство от возможного разоблачения и стыда. Регрессия здесь становится ролью: лучше оставаться ребенком, чем признать свою неуклюжесть на взрослой территории, где нужно пробовать, ошибаться и расти. Идеализация, основанная на фантазиях В офлайне у Макса друзей не было. Единственной связью оставалась Дженна — знакомая из игр, с которой он переписывался с подростковых лет. Они никогда не встречались, их «дружба» целиком жила в онлайне, но Макс идеализировал ее: «самая умная, самая красивая, лучшая». То же происходило и с публичными фигурами: случайный повар в ролике вдруг становился «лучшим в мире», актриса — «лучше чем Мэрил Стрип». Логики в оценках не было — была детская восторженность недосягаемым. Чем дальше человек, тем совершеннее он казался, потому что не предъявлял встречных ожиданий. Идеализация на расстоянии — удобная защита. Реальная близость всегда связана с риском: тебя могут не понять, раскритиковать, увидеть уязвимым. А далекий объект любви безопасен: он не требует усилий и не отражает твоей слабости. Без опыта живых отношений с их нюансами и разочарованиями у Макса не формировались взвешенные суждения — только фантазии, которые не проверяются на прочность. Проецируемый стыд Стыд Макса был не просто сильным — он был невыносимым. Признать его означало встретиться с пустотами собственного опыта. Поэтому он делал иначе: создавал проекции. Когда в его жизни появилась молодая женщина — амбициозная, поддерживающая, — он отреагировал нападением. Он критиковал ее планы, высмеивал учебу и работу, распространял нелепые слухи среди тех немногих, кто был у него «своими»: матери, брата-близнеца, Дженны. Иногда злость прорывалась внезапно: едва заметный повод — и поток презрения. Он сравнивал ее с Дженной, уверяя, что «та во всем лучше». На деле именно эта женщина подсвечивала самое болезненное: другие двигаются, а он — нет. Ее энергия и компетентность напоминали ему о том, чего у него не было, и он пытался сделать ее такой же ничтожной, как чувствовал себя сам. Это уже не просто защитная реакция, а стратегия: не вынести стыд — значит спроецировать его на другого. Парадокс в том, что желание близости у людей с избегающим расстройством личности никуда не исчезает. Макс заставлял себя выходить из комнаты и встречаться с девушкой — в пределах «безопасного»: тихое кафе, короткая прогулка. Но чем ближе становилась реальность, тем громче звучал страх унижения. Поддержку он принимал за скрытую критику, зависть маскировал презрением, а искренность — угрозой. Видимость перемен К тридцати у Макса появились «улучшения»: еженедельные вечера настольных игр, осторожное слово «друзья» в адрес небольшой компании. Это был самый стабильный социальный ритуал за последние годы. Но фундамент оставался прежним. Он все еще жил с матерью и отчимом; комната была захламленной пещерой с мигающими экранами; прогресс — аккуратно выстроенной декорацией. Параллельно усиливался внутренний разлад. Он остро чувствовал собственную инертность и незначительность в мире, где ценятся действие и участие, — и в то же время стал резче отстаивать категоричные суждения. В чатах появлялись тезисы уровня приговора: «Все богатые — мошенники», «Система — сплошной обман». Стоило попросить пояснить, он замыкался. Не потому, что не имел мнения, — потому что любое углубление грозило разоблачить: за громкими формулами пусто. Этот «тихий крах» проявился особенно ясно во время короткой поездки за границу — первой в его жизни. Небольшая компания все спланировала, но в день отъезда у одного участника сорвался перелет, и группе пришлось быстро перестроиться. Все собрались обсуждать варианты, а Макс сел в угол и уткнулся в телефон. На мягкое «Макс, нам нужно решить это вместе, присоединишься?» — отвернулся и замолчал. Не оправдывался, не спорил, просто исчез из ситуации. Это была не растерянность. Это было чистое избегание — отказ вступать в реальность, даже когда ставки невысоки. Любое решение несло риск ошибиться, а значит — риск ответственности. А ответственности Макс не переносил: ни за поездку, ни за дружбу, ни — что важнее — за собственную жизнь. Избегание не меняется с возрастом Еженедельные выходы «в свет» не отменили главного: внутренний механизм остался прежним. Макс качался между детской беспомощностью и хрупким превосходством, между потребностью в людях и страхом быть увиденным настоящим. Он по-прежнему объяснял свои трудности «внешней системой», а когда система — то есть живые люди — просила участия, он растворялся в тишине. Он не нашел себя ни в офлайне, ни в вымышленном мире. Он перестал участвовать в жизни раньше, чем научился в ней жить. И в этом нет ничего экзотического: такие истории случаются чаще, чем мы готовы признать. Люди с избегающим расстройством личности нередко выглядят пассивными и даже кажутся примирившимися с изоляцией. Но за спокойной поверхностью идет непрерывная внутренняя борьба — за право не стыдиться себя, за возможность выдержать реальность и остаться в контакте. По материалам статьи «Why Some People Never Seem to Grow Up» Psychology Today

Мужчины и женщины не такие разные

Устойчивый миф о том, что «мужчины с Марса, а женщины с Венеры», продолжает жить в массовом сознании, формируя наши ожидания и оправдывая порой совершенно недопустимое поведение в отношениях. Эта идея стала удобным объяснением любых недопониманий: «он просто не слышит, потому что мужчина» или «она слишком эмоциональна, потому что женщина». Однако современная психология все чаще приходит к выводу: в схожих условиях мужчины и женщины ведут себя гораздо более одинаково, чем нам кажется. Гендерные различия, безусловно, существуют, но они колоссально преувеличены культурой и стереотипами. Конфликты же чаще возникают не из-за «разной природы», а из-за дисбаланса власти и ресурсов в паре. Мы приходим в мир, где к нам сразу же начинают применять разные шаблоны восприятия, основываясь порой лишь на цвете одеяльца. Девочкам приписывают мягкость и чувствительность, мальчикам — силу и стойкость. Эти ожидания пронизывают всю нашу жизнь, включая самые сокровенные ее аспекты — любовь и романтику. Проверочный вопрос: кто более романтичен? Интуитивный ответ, навязанный стереотипами, — конечно, женщины. Но это классический пример мифа. Еще в 1989 году исследование с применением «Шкалы романтических убеждений» (Romantic Belief Scale) показало парадоксальные результаты: мужчины демонстрируют более романтичный и идеалистичный взгляд на любовь. Они чаще верят в любовь с первого взгляда и в единственную судьбу. Женщины же в вопросах партнерства зачастую практичнее: они инстинктивно оценивают потенциал партнера, его характер и стабильность, что является не отсутствием романтики, а проявлением разумной осторожности. Это расхождение между ожиданием и реальностью проявляется и в других сферах. Кто первый говорит «Я тебя люблю»? Около 88% опрошенных в одном из похожих исследований уверены, что женщины признаются быстрее. Но данные говорят об обратном: мужчины влюбляются и произносят заветные слова первыми примерно в 64% случаев. Проверьте свою степень романтических убеждений. На сколько баллов от 1 до 10 вы согласны со следующими утверждениями? • Я сразу же пойму, когда встречу настоящую любовь. • В моей жизни будет только одна настоящая любовь. • Истинная любовь возникает сразу и в ней все просто. Чем выше ваш суммарный балл, тем сильнее ваши романтические убеждения, и, как ни парадоксально, тем ближе вы к типично «мужскому» паттерну в этом конкретном аспекте. Но это лишь верхушка айсберга. Глубинным обоснованием мифа служит утверждение, что мозг мужчины и женщины устроен по-разному. В это легко поверить, глядя на физические различия. Однако масштабный метаанализ, основанный на 1400 исследованиях МРТ, показал: не существует такого понятия, как строго «мужской» или «женский» мозг. Мозг каждого человека представляет собой уникальную мозаику черт, одни из которых более распространены у мужчин, другие — у женщин, а третьи — одинаково у обоих полов. Получается, даже анатомические различия между нами не столь абсолютны, как мы привыкли думать. Безусловно, физические различия в силе, скорости и выносливости существуют. Но можно ли ими оправдывать разницу в чувствах, эмоциях и поступках? Незначительная статистическая разница — не то же самое, что пропасть. Вера в абсолютную разность полов создает качественную среду для оправдания сексистских убеждений и токсичных моделей поведения. Яркий пример — опровержение теории «резиновой ленты» из бестселлера «Мужчины с Марса, женщины с Венеры». Согласно ей, мужчина, насытившись близостью, отдаляется, чтобы «восстановить силы», а затем снова возвращается. Женщине же якобы нужно постоянное сближение. В реальности все люди, вне зависимости от пола, периодически нуждаются и в близости, и в независимости. Эти тенденции определяются не гендером, а чертами личности, стилем привязанности, заложенным в детстве (например, были ли родители эмоционально доступными), и текущим ощущением безопасности в отношениях. Эту тему довольно интересно раскрывает профессор психологии Гэри У. Левандовски-младший в своей книге «Крепче, чем ты думаешь». Он переносит фокус с гендерной разницы на ключевой фактор, определяющий динамику в паре, — дисбаланс власти. Власть в данном контексте — способность человека влиять на мысли, эмоции и поведение партнера. Интересно что в обществах с высоким уровнем гендерного равенства (например, в скандинавских странах) различия в поведении мужчин и женщин в отношениях минимальны. И наоборот, чем сильнее гендерное неравенство, тем заметнее эти различия. Это доказывает, что наше поведение — во многом продукт социальных ролей и доступной власти. Динамику власти можно проследить уже на этапе знакомства. В традиционном сценарии мужчина должен проявлять инициативу, подходить, приглашать на свидание, рискуя получить отказ. Женщина же находится в позиции «оценщицы», она избирательна и привередлива. Но что будет, если поменять правила? В эксперименте, который Левандовски называет «эффектом Сэди Хокинс», роли менялись: женщины ходили по залу и знакомились с мужчинами, которые оставались на месте. Результат был удивительным: вне зависимости от пола, тот, кто был в активной, «ищущей» позиции, проявлял меньшую разборчивость. Тот же, кто находился в пассивной, «оценивающей» роли, становился более привередливым. Все дело было не в поле, а в ощущении собственной власти и права выбора в данной ситуации. Поскольку власть оказывает фундаментальное влияние на отношения, для их гармонизации важно проанализировать ее баланс в паре. В этом помогут честные ответы на вопросы: • Кто чаще принимает окончательные решения? • Чьи интересы и потребности чаще ставятся во главу угла? • Кто эмоционально менее вовлечен в отношения? • Кому будет легче найти нового партнера в случае разрыва? Ответы на эти вопросы помогут понять, существует ли в определенном союзе перекос. Важно понимать: дисбаланс власти пагубен для отношений. Он порождает подсознательную обиду у того, кто ее лишен, и чувство превосходства или усталости от ответственности у того, кто ею обладает. Идеал — не доминирование одного над другим, а гармоничный баланс, где оба партнера чувствуют свое влияние на разные сферы жизни. Возможно, один лучше разбирается в финансах и берет на себя ведение бюджета, а другой — в планировании путешествий и организует досуг. Это здоровое распределение ответственности, при этом динамика власти эластична и может меняться. Осознание и открытый разговор о ней — первый шаг к позитивным изменениям. Когда пара отказывается от мифа о противоположностях и переходит к модели сотрудничества двух равноправных личностей, она создает пространство, где любовь может расти и развиваться самым здоровым и крепким образом. Мы не с разных планет. Мы вместе на одной — и нам предстоит выстроить общий мир, основанный на взаимном уважении и понимании, а не на устаревших стереотипах.

Лень — двигатель прогресса?

В современном мире кажется, что все вокруг создано для того, чтобы облегчить нашу жизнь и дать возможность полениться. Но задумывались ли вы когда-нибудь о том, что именно лень зачастую становится той силой, которая движет прогрессом? Именно желание не тратить лишние усилия порой приводит к появлению гениальных изобретений, меняющих наш быт. Взглянем на некоторые из продиктованных ленью изобретений, которые прочно укоренились в нашем сознании как то, без чего сложно представить жизнь. Лифт С его помощью мы каждый день с легкостью преодолеваем несколько этажей, а порой и несколько десятков, экономя силы и время. Но прототип современного лифта был порожден не только ленью, но и … влюбленностью! Легенда гласит, что французский монарх Людовик XV, стремясь упростить свои визиты к фаворитке, пожелал избежать энергозатратного подъема по лестнице. Для этого в Версале была установлена сложная подъемная машина, работу которой обеспечивали придворные слуги. За этим последовало изобретение Велайером «Летающего стула» — наружной конструкции, перемещавшейся с помощью системы блоков и лебедок. Однако эти ранние прототипы лифтов быстро уступили место более совершенным решениям. Подлинный расцвет лифтовой индустрии наступил в 1854 году, когда американский инженер Э. Г. Отис представил первый пассажирский лифт, оснащенный предохранительным механизмом — ловителем, обеспечивающим безопасность пассажиров. В России же первое лифтовое устройство появилось в 1793 году — Иван Кулибин сконструировал его для Екатерины II. Подгузники В эпоху до их появления забота о гигиене малышей была связана с ежедневной изматывающей стиркой и сменой тканевых пеленок. Представьте себе молодую маму, которая не спит ночами, готовит, убирается и стирает гору грязных пеленок, которой не видно конца и края. Именно желание избавиться от этой рутины и стало движущей силой для создания первых одноразовых подгузников. В 1946 году американская изобретательница Марион Донован придумала водонепроницаемый чехол для пеленок из занавесок для душа, а уже в 1951 году получила патент на свое изобретение. А в 1961 году, благодаря ведущему химику и дедушке трех внуков Виктору Миллзу, компания Procter & Gamble выпустила первые одноразовые подгузники. В Россию их начали завозить лишь в начале 1990-х. И это стало настоящей революцией! Сегодня одноразовые подгузники — это не только комфорт для малышей, но и огромная помощь для родителей по всему миру. Пульт от телевизора В эпоху появления телевизоров управление ими требовало вставания с дивана и подхода к устройству, что было неудобно, особенно если нужно часто переключать каналы или регулировать громкость. Лень тянет человека к тому, чтобы все делать проще и быстрее. И именно это желание вдохновило инженеров на создание пульта дистанционного управления. Проделав путь от устройства, позволяющего удаленно регулировать громкость и пульта, подсоединенного к телевизору шнуром, первые беспроводные модели появились в 1956 году благодаря американскому инженеру Роберту Адлеру. Стиральная машина Раньше стирка одежды была тяжелой физической работой. Так, в дореволюционной России это и вовсе было адским трудом. Сперва требовалось тщательно перебрать золу, затем приготовить из нее щелок. Этот раствор переливали в емкости с грязной одеждой, кипятили вместе с мыльным составом в котле, а после дочищали вручную в тазу. Далее белье ополаскивали в реке, а после просушивания обрабатывали на специальном валике. Спасающая от изнурительного труда стиральная машина с ручным приводом была запатентовала Джеймсом Кингом в 1851 году. Первая автоматическая конструкция появилась лишь в 1949 году в Америке. Импорт стиральных машин в Советский Союз начался в 1925 году, однако в те времена они были доступны лишь малой части семей, и большинство населения продолжало использовать стиральные доски вплоть до наступления эпохи «оттепели». Сегодня стиральная машина — это незаменимый помощник в каждом доме. Роботы Технологии настолько шагнули вперед, что в каждом доме может оказаться робот-домохозяйка, робот-компаньон для животных и даже робот-повар. И если перечисленные роботы кажутся несколько фантастичными, то сама идея роботизации быта появилась довольно давно. Первым шагом к этому было создание автоматических пылесосов. В 1997 году компания Electrolux представила прототип робота-пылесоса — самого известного и доступного робота на сегодняшний день, и уже в 2002 году можно было приобрести маленького помощника, который делает дом чище без лишних усилий с нашей стороны. Если раньше требовалось не менее получаса на уборку, то теперь достаточно пары секунд. Нажать кнопку — и вуаля! Чем вдохновлено каждое из изобретений? Очевидно, желанием избавиться от рутинных усилий и сделать жизнь чуть легче и приятнее. И, хотя лень помогает прогрессу двигаться вперед, но всех тех изобретателей, которые воплотили в жизнь облегчающие быт идеи, назвать ленивыми уж точно нельзя.

Самоконтроль в хаотичном мире

Когда мы ведем машину в сильный дождь, наши руки крепко сжимают руль, и костяшки пальцев белеют от напряжения. В такие моменты мы чувствуем, как усиливается ветер, а видимость становится хуже. Мы крепче сжимаем кулаки, хотя понимаем, что не можем контролировать ни дождь, ни дорогу, ни другие машины на ней. Однако мы продолжаем двигаться вперед, потому что знаем, что делать хоть что-то лучше, чем бездействовать. Наша потребность в контроле вызвана внутренним голосом, который стремится к защите, умиротворению, счастью и процветанию в мире, который не всегда дает нам эти ощущения. Конечно, мы можем получить возврат денег на автомобиль по гарантии, но когда речь заходит о действительно важных вещах, гарантии становятся иллюзией. В такие моменты контроль может принять различные формы: он может казаться полезным ориентиром, но часто становится хрупким утешением, за которое мы цепляемся, когда нам больше всего нужно просто отпустить. Но стремление контролировать происходящее остается сильным и настойчивым, потому что жизнь с ее непредсказуемостью и хаосом не останавливается. Мы стремимся обрести контроль и управлять своей жизнью, несмотря на то, с какими трудностями нам приходится сталкиваться: болезни, бесплодие, смерть близких, разбитое сердце, финансовый крах, кризисы психического здоровья и зависимость. Воспитание сложного ребенка, уход за престарелым родителем, потеря работы или переживание травмы — все это может создать ощущение, что мы оказались на острове изоляции. В такие моменты инстинктивное стремление контролировать себя становится чем-то большим, чем просто способ выжить. Представьте себе человека, который переживает неожиданный разрыв отношений. Его душевная боль охватывает множество аспектов — он оплакивает общее прошлое, полное воспоминаний, скорбит о сегодняшних дружеских отношениях и сожалеет о будущем, которого больше не существует. Кажется, что эту печаль невозможно преодолеть. Что же делать в такой ситуации? Например, можно привести в порядок свой гардероб или удалить из социальных сетей фотографии улыбающейся пары, которая теперь кажется чужой. Человек может думать: «Я не могу изменить то, что произошло, но я могу контролировать, что остается и что уходит». Таким образом, контроль становится своего рода компенсацией — небольшим, но ощутимым способом вернуть себе свободу действий, когда другой кажется неуправляемым. С психологической точки зрения стремление к контролю становится особенно актуальным, когда жизнь кажется нестабильной. Десятилетия назад ученые Лангер и Родин провели классическое исследование, которое показало, насколько значимым может быть даже незначительный выбор. Обитатели домов престарелых, которым позволялось самим решать, где разместить свои растения или какие блюда есть, жили дольше и сообщали о более хорошем самочувствии, чем те, кто не имел такой возможности. Примерно в то же время другой ученый Селигман опубликовал работу о выученной беспомощности, которая продемонстрировала, как кажущееся отсутствие контроля может привести к отчаянию и депрессии. Эти результаты подтверждают идею о локусе контроля — о том, верим ли мы, что можем влиять на свою жизнь, или считаем, что находимся во власти внешних сил. Когда жизнь кажется бесконечной спиралью, восстановление внутреннего контроля может стать основой для достижения стабильности. Свобода воли, даже в небольших проявлениях, способна придать силы и уверенности. Контроль — это то, что помогает нам справляться с трудностями. Однако он может также стать навязчивым, вредным для здоровья или просто привычкой. В периоды кризиса мы часто стремимся к рутине, правилам и ритуалам не потому, что они действительно полезны, а потому, что они создают иллюзию контроля над ситуацией. Контроль может наделять силой или ограничивать. Наша цель — не избавиться от контроля полностью, ведь он обладает множеством положительных качеств и не является врагом. Наоборот, его нужно отслеживать, понимать и корректировать, чтобы он не стал слишком жестким или чрезмерным. Контроль: друг или враг? Как и большинство психологических защит, контроль может быть как защитным механизмом в разумных пределах, так и потенциально опасным, когда он подавляет гибкость, способность к взаимодействию и доверие к неизвестному. Вот несколько способов, которые помогут нам понять, как мы относимся к контролю: 1. Определите, что можно контролировать. Это может показаться слишком простым, но осознание того, чем мы можем управлять, а чем нет (например, «Я не могу повлиять на погоду», «Я могу перенести это мероприятие на улице другую дату или перенести эту вечеринку в дом»), позволяет нам сразу составить план действий. Это помогает избавиться от чувства неопределенности. Возможно, мы не в силах справиться с диагнозом или предотвратить увольнение, но у нас есть выбор: с кем поговорить, как позаботиться о себе, какие шаги предпринять дальше и какие ресурсы использовать. 2. Придерживайтесь подхода «и то, и другое». Мы часто склонны мыслить в крайних категориях: «все или ничего». Мы можем говорить себе: «Если я не буду контролировать ситуацию, все развалится» или «Если я не смогу это исправить, значит, я потерпел неудачу». Эти мысли заставляют нас выбирать между двумя крайностями: перфекционизмом и беспомощностью. Однако вместо того чтобы рассматривать жизнь как черно-белую, мы можем признать, что две, казалось бы, противоречивые истины могут сосуществовать: «Я скорблю о том, что потерял, и благодарен за то, что у меня есть». 3. Создайте рутину, но избегайте жестких привычек. Рутина обеспечивает стабильность и постоянство. Но когда она становится негибкой или даже контрпродуктивной, она может усилить тревогу. Чтобы понять, так ли это, спросите себя: «Помогает ли мне это чувствовать поддержку или подпитывает мой страх?» Если последнее, подумайте о смягчении правил или о том, чтобы попробовать что-то новое. 4. Стремитесь отвечать на ситуацию, а не реагировать. Стремление контролировать часто возникает как острая необходимость, которую мы должны незамедлительно удовлетворить. Когда внутренний голос требует немедленных действий, остановитесь и спросите себя: «Я реагирую или отвечаю?» Реакция — это спонтанный порыв, наполненный эмоциями, такими как гнев или стремление защититься. Когда мы реагируем, мы как будто топаем ногой в ожидании чего-то. Однако если мы научимся отвечать осознанно, с пониманием и контролем, наша реакция станет более продуманной и управляемой. Как отмечал Виктор Франкл в своей книге «Человек в поисках смысла»: «У человека можно отнять все, кроме одной вещи: последней из человеческих свобод — выбирать свое отношение к любым обстоятельствам». Это означает, что контроль над своей жизнью не означает, что вы полностью диктуете ее ход. Даже если ваш внешний мир рушится в самых сложных обстоятельствах, вы все равно можете сохранить чувство внутренней свободы, выбирая свою позицию, образ мыслей и действия, которые последуют за этим. В следующий раз, когда вы будете ехать в грозу и почувствуете, как крепко сжимаете руль и кричите на других водителей, которые вас не слышат, остановитесь. Подумайте, не лучше ли будет съехать на обочину, перевести дух и подождать, пока гроза закончится. Так вы сможете почувствовать себя увереннее, зная, что даже в условиях хаоса у нас есть свобода выбора — когда и как действовать. По материалам статьи «In a Chaotic World, Your Greatest Power Is Self-Control» Psychology Today

Снижение уровня неопределенности для выигрышных решений

Доктор философии Энни Дьюк, чемпионка мира по покеру и ученый-когнитивист, делится своими идеями по поводу принятия верных решений. Энни Дьюк поднимает тему когнитивного диссонанса — того внутреннего конфликта, который возникает, когда мы осознаем, что удача сыграла определенную роль в наших успехах. Это противоречит нашему стремлению позитивно оценивать себя. Однако исследования показывают, что, преодолевая этот дискомфорт и принимая правду, мы на самом деле становимся счастливее. Гораздо лучше, когда мы осознаем важность удачи. Это также поможет нам принимать более обоснованные решения в будущем. Ловушка невозвратных затрат может привести к неудаче Почему люди часто слишком поздно отказываются от нестоящих начинаний? На это есть много причин. Когда мы размышляем о работе Дэнни Канемана и других ученых, посвященной когнитивным предубеждениям, мы можем выделить целую группу из них, которые действительно можно назвать предубеждением против того, чтобы что-то прекращать. Самое известное из этих предубеждений — ловушка невозвратных затрат. Оно заключается в том, что мы учитываем ресурсы, которые уже вложили в какое-то дело, при принятии решения о том, продолжать ли его и вкладывать ли больше ресурсов в будущем. Например, если вы приобрели акции по 50 долларов, а сейчас они стоят 40, то ваши решения о том, стоит ли держать их, будут отличаться от решений тех, кто только начинает задумываться о покупке этих акций по цене 40. Даже если кто-то, кто еще не принял решение, не стал бы покупать эти акции по 40, вы можете продолжать держать их, аргументируя это тем, что хотите вернуть свои деньги или не хотите потерять уже вложенные 10 долларов. Однако это не всегда верно, потому что важно то, как ваши действия повлияют на вас в будущем. Существует простой мысленный эксперимент, который настолько эффективен, что люди часто спорят, утверждая, что это не ошибка. Представьте себе, что у вас есть любимая группа, которая устраивает концерт на открытом воздухе. Однако в день концерта погода стоит ужасная: на улице 15 градусов мороза, сверкают молнии, и на людей обрушивается град. Ваш друг, который собирался пойти на концерт, но теперь не хочет этого делать, предлагает вам билет. Вы согласны? Большинство людей говорят: «Нет, я не поеду». Никто не говорит, что взял бы бесплатный билет. Но затем мы задаемся другим вопросом: «Хорошо, а что, если бы все было точно так же, за исключением того, что две недели назад вы купили билет за 1000 долларов? Вы бы поехали сейчас?» И люди отвечают: «О, да, я определенно поеду, потому что не хочу терять 1000 долларов, которые я уже потратил на билет». Однако эти деньги уже потрачены. Это яркий пример того, как работает ловушка невозвратных затрат, и людям бывает сложно осознать, что это ошибочное решение. Если вы не пойдете на бесплатный концерт, то можете сказать, что это того не стоит и вы не сможете хорошо провести время. Но когда вы уже купили билет и принимаете решение пойти, вы учитываете, что потратили 1000 долларов, и собираетесь подвергнуть себя несчастьям. Однако это неправильно. Такое решение должно быть идентичным, потому что 1000 долларов уже потрачены. Наша ошибка в том, что мы воспринимаем расходы как произошедшую проблему, а не как возможную. Мы беспокоимся о том, что уже потратили деньги, но это может привести к тому, что мы будем тратить еще больше. Мы совершаем эту ошибку в отношении разных вещей: концертов, акций, отношений, проектов и работы. Мы не можем уйти из-за всех вложенных средств, даже если мы несчастны. Снижение уровня неопределенности — это дар Как мы можем видеть вещи более объективно? Например, когда дело касается неудачного брака, неуспешной работы и других проблем, которые могут затягивать надолго. Есть и более глубокое, несколько философское объяснение. Возвращаясь к теме принятия решений и вопросу о скрытой информации и удаче, следует отметить, что природа решений такова, что после их принятия мы узнаем что-то новое. Поскольку все мы принимаем решения в условиях неопределенности, после каждого решения нам открывается что-то новое, чего мы не знали в тот момент. Наблюдая за тем, какие результаты мы получаем — хорошие или плохие — мы начинаем понимать, как удача влияет на исход. У каждого из нас были ситуации, когда мы думали: «Хотел бы я знать тогда то, что знаю сейчас». Но на самом деле в таких случаях мы имеем в виду, что сделали бы другой выбор. Именно здесь появляется интересный момент: возможность остановиться. Возможность отказаться от всего — это то, что открывает перед нами новые горизонты. Когда мы узнаем что-то новое, например, о том, что дела идут неважно и акции компании сейчас стоят 40 долларов или о том, что на улице идет град и температура минус 15 градусов, мы получаем возможность изменить ситуацию. Это самое ценное, что у нас есть, потому что иначе очень сложно начинать что-то, если мы не можем остановиться. В таком случае мы оказываемся в ловушке. Но, к счастью, мы не заперты в ней навсегда и можем изменить свою ситуацию. Проблема в том, что мы не всегда делаем это, из-за таких вещей, как ловушка невозвратных затрат. По материалам статьи «Reducing Uncertainty to Make Winning Decisions» Psychology Today

Trash-кино

Когда-то самым модным словом среди молодежи считалось «культовый». Им обозначали все подряд: новый коктейль, свежую книгу, популярного телеведущего. Само слово не несло особого значения, но обладало притягательным звучанием. Со временем в русском языке появился новый конкурент «культового» — слово «трэш». Термин пришел из английского языка: trash означает «мусор». Однако в повседневной речи оно давно оторвалось от первоначального смысла. В молодежной среде закрепились странные комбинации вроде «арт-трэш», «ультра-трэш» или «панк-трэш», хотя такие словосочетания фактически равны «маслу масляному». Несмотря на кажущуюся пустоту, за словом «трэш» стоит вполне четкая культурная категория. В мировом контексте оно обозначает особую эстетику, а в кино породило отдельный поджанр — trash movies. Что такое trash movies? Часто трэш-кино путают с малобюджетными фильмами. Но между ними есть различие. Недорогие проекты Кевина Смита, «Ведьма из Блэр: Курсовая с того света» или «Музыкант» Роберта Родригеса хоть и снимались за копейки, но в категорию трэша не попадают. Настоящий трэш — это «Операция „Мутанты“», «Космические дальнобойщики» или «Урод в замке». Эти ленты не просто дешевые, они намеренно подчеркивают свою «несерьезность». Главная особенность трэш-кино — демонстративная «сделанность». Они не пытаются замаскироваться под реальность, а напротив, подчеркивают условность происходящего. Литры бутафорской крови, примитивные костюмы, нелепые монстры и нарочито грубая игра актеров превращают зрителя не в пассивного наблюдателя, а в соучастника балагана. Именно это создает особый шарм «мусорного кино» и делает его источником уникального зрительского опыта. Корни жанра: Голливуд и «двойные программы» Истоки трэш-кино уходят в 1930–1950-е годы. В Голливуде тогда активно выпускали «двойные программы» — в рамках одного сеанса показывали фильм категории А (с крупным бюджетом и звездами) и второстепенную ленту категории Б. Именно эти дешевые боевики, хорроры и фантастика стали питательной почвой для рождения трэш-культуры. Картины категории Б снимали в жанровых рамках: гангстерские драмы, вестерны, ужасы, фантастика. Однако именно в научной фантастике проявились самые яркие представители будущего трэша — от нелепых «гигантских пауков» до картонных «инопланетян». Заслуженный мусорщик Голливуда Имя Эда Вуда закрепилось в массовом сознании благодаря фильму Тима Бертона, где Джонни Депп сыграл Вуда, а основой сценария стала биография, написанная Рудольфом Греем. Эд Вуд вошел в историю мирового кино как режиссер с репутацией «самого плохого». Это звание ему дали два кинокритика — Гарри и Майкл Медвед — в своей книге «The Golden Turkey Awards» в 1980 году (то есть через два года после смерти Вуда). Его фильмы действительно подтверждают это звание: сюжеты выглядят занимательно при пересказе, но экранное воплощение оказывается настолько нелепым, что поражает даже подготовленного зрителя. Характерный пример — «План 9 из открытого космоса» (1959). Сюжет строится на попытке инопланетян подчинить землян, оживляя мертвецов на американских кладбищах. Полицейские стреляют в оживших покойников, пришельцы облучают людей загадочными лучами, а человечество оказывается под угрозой порабощения. В фильме присутствуют все клише наивной фантастики, которые могли бы заинтересовать непритязательного зрителя. Однако реализация сюжета оказалась настолько слабой, что выпуск картины в 1990-е годы вызвал неожиданную сенсацию: зрители, отвыкшие от столь плохого кино, смеялись до слез. Декорации тряслись от каждого хлопка двери, космические тарелки выглядели как колпаки автомобильных колес, подвешенные на нитках, а приборы инопланетян собирались из деталей старых радиоприемников. Костюмы «чудовищ» напоминали дешевые маскарадные наряды, купленные на Хэллоуин. Не меньший эффект производила актерская игра: артисты кривлялись, размахивали руками, таращили глаза, и даже в провинциальных театрах редко встречались актеры столь низкого уровня. Именно такие фильмы и сформировали понятие trash. Родитель чудовищ При обсуждении трэш-кино имя Эда Вуда обычно упоминают рядом с Джеком Арнольдом и Роджером Корманом. Однако в отличие от Вуда, Арнольд обладал талантом и умел создавать кинематограф в первозданном смысле слова. Его спецэффекты казались примитивными, декорации — картонными, а чудовища — нелепыми, но фильмы цепляли зрителя и открывали неожиданные глубины. В «Невероятно уменьшающийся человек» Арнольд экранизировал роман Ричарда Матесона. Герой, попавший под радиоактивный дождь, начинает стремительно уменьшаться. Сначала он теряет привычные размеры, затем сражается с домашней кошкой, потом с пауком в подвале, а в финале уменьшается до микроскопических масштабов и исчезает в новой вселенной. Несмотря на примитивность исполнения, фильм потрясал зрителей: кинематографическая условность не мешала сопереживать герою и ощущать трагизм его судьбы. Арнольд активно развивал тему изменения размеров. В «Тарантуле» гигантский паук терроризировал целый город, в «Colossus» морской пехотинец превращался в гиганта и терял рассудок. Эти фильмы породили целое направление в B-movies и вдохновили на создание десятков картин о чудовищах: от «Смертельных кузнечиков» и «Паука» до японского «Годзиллы» Исиро Хонды. Следует отметить, что Арнольд не был первооткрывателем. В 1954 году Гордон Дуглас снял фильм «Они!» о гигантских муравьях, появившихся после ядерных испытаний. Еще раньше, в 1930-е годы, Тед Броунинг («Дьявольская кукла») и Эрнст Шедзак («Доктор Циклоп») обращались к идее уменьшения людей до кукольных размеров. Трэш-кино развивалось парадоксальным образом: с одной стороны, режиссеры вроде Эда Вуда демонстрировали полное отсутствие таланта, а с другой — авторы уровня Джека Арнольда использовали «мусорное кино» для экспериментов и создавали произведения, которые продолжали волновать зрителей даже в своей условности и примитивности. Мастер фильмов-за-три-дня Джек Арнольд умел управлять вниманием зрителя: он заставлял аудиторию вжиматься в кресла, сжимать подлокотники и погружаться в напряжение. Он сталкивался с ограниченным бюджетом и экономил каждый кадр, но это не мешало ему создавать эффектные фильмы. Если бы ему выделили средства на дорогой проект, мир, несомненно, содрогнулся бы от восторга и ужаса. Однако всю жизнь Арнольд мастерил исключительно трэш. Его коллега и вечный соперник Роджер Корман пошел другим путем. Ему предлагали большие деньги и приглашали на студии Голливуда, но он отказывался. Для Кормана съемки дешевых фильмов стали видом спорта. Он выпускал фильмы десятками, иногда по несколько картин в год, охватывая все жанры B-movies: от вестернов вроде «На пять пистолетов к Западу» до комедий ужасов в духе «Магазинчика ужасов». Корман сочетал серьезную готику с трэшем, снимая «Нападение чудовищных крабов» и другие абсурдные картины. Его комедийные фильмы одновременно страшны, дики и забавны. В фильме «Террор» (1963) он нагромоздил оживающие статуи, живых мертвецов и колдунов, убивающих взглядом. Все происходящее подавал максимально серьезно: замок чародея разрушается прямо в кадре, каменные глыбы из пенопласта падают на героя Джека Николсона, весело отскакивают и уносятся бурным потоком. Съемки шли всего три дня, без сценария, в декорациях, оставшихся после более дорогого фильма «Ворон», где снимались Винсент Прайс, Борис Карлоф и Питер Лорре, а сценарий сочинил Ричард Матесон. Другие времена Между бездарным Эдом Вудом и талантливыми Джеком Арнольдом и Роджером Корманом существовало множество полузабытых жемчужин трэш-культуры, спродюсированных Сэмюэлем Аркоффом. В этих фильмах с сюрреалистичными названиями вроде I Was a Teenager Alien и Terror from the Year 5000 встречается как талантливое, так и бессмысленное кино. Фильмы снимали быстро, выпускали на экран еще быстрее, и многие копии терялись, сохранившись лишь в рекламных брошюрах и каталогах. 1950-е годы стали золотым веком трэш-кино, но в 1960-х «мусорное кино» оттесняли в подполье и провинциальные театры. Режиссеры либо замолкали, либо переходили на «нормальные» дорогостоящие проекты. Италия, пытаясь конкурировать с американским кино, довела характерные черты американских B-movies до гротеска, создавая комические и вызывающие картины. Однако вклад итальянцев в научную фантастику trash был ограничен, и лишь фильм Марио Бавы «Планета Вампиров» пережил десятилетия и повлиял на «Чужого» Ридли Скотта. В 1970-х годы trash movies вернулись: анилиновый рок-н-ролл и новая молодежная культура сделали их художественным объектом. Символом стало The Rocky Horror Picture Show Ричарда О’Брайена, снятое Джимом Шарманом. Фильм построен на цитатах и пародиях трэш-кино, и на сеансах публика выходила на сцену, танцевала, использовала воду из спринцовок и надевала костюмы героев фильма, создавая интерактивное зрелище. Мусор на потоке В середине 1980-х годов трэш-фильмы пережили второе рождение благодаря видеоформату. Видеотеки множились, и молодежь требовала грязных, диких и злых фильмов. Классика и фестивальные фавориты не интересовали зрителей: они выбирали дешевые экшены и ужасы в научно-фантастических декорациях, смеялись над пластиковыми супергероями. Спрос породил предложение: полупрофессиональные режиссеры и продюсеры по всему миру, особенно в Италии, начали создавать дешевые фильмы. Американцы пытались делать трэш для кинотеатров, но итальянцы ловко клонировали американские идеи, создавая массовую серию подделок, маркированных англоязычными псевдонимами. К началу 1990-х годов производство трэш-кино снова сосредоточилось в США. Нью-Йорк стал виртуальной столицей мусорного кино, где студия Troma Entertainment, основанная Ллойдом Кауфманом и Майклом Херцем, продолжила традиции Роджера Кормана. Здесь создавали панк-триллеры с карикатурным насилием, идиотской научной фантастикой и откровенной эротикой. Фильмы вроде Atomic Hero, Toxic Avenger, Strangest Dream, Vegas in Space осознанно превращали трэш в дикую клоунаду. Troma Entertainment вдохновила режиссеров по всему миру: некоторые поднялись в мировой кинематограф (например, Питер Джексон и Алекс де ла Иглесиа), другие остались в тени или присоединились к Troma. Новые имена и фильмы продолжают появляться ежегодно, создавая грубое, веселое и дерзкое кино, которое сохраняет свой трэшовый дух.

10 самых разрушительных потопов, не связанных с водой

Когда люди думают о наводнениях, они обычно представляют себе воду. Однако бывают и более редкие случаи, когда катастрофы вызваны другими жидкими веществами. В теории масса растопленного шоколада, несущаяся на вас, может показаться мечтой, а на практике любые виды затоплений способны нести смерти и разрушения. Лондонский пивной потоп В начале XIX века на лондонской пивоварне Horse Shoe Brewery находился огромный бродильный чан высотой более шести метров, который вмещал объем, эквивалентный примерно 3,5 тысячи баррелям пива. 17 октября 1814 года одно из железных опорных колец резервуара лопнуло, и горячая бродящая жидкость вырвалась наружу с такой силой, что не только разорвала несколько соседних чанов, высвободив около 1,2 миллиона литров пива, но и проломила стену пивоварни. Почти пятиметровая волна затопила перенаселенный район трущоб Сент-Джайлс, разрушила несколько зданий и унесла жизни восьми человек, пятеро из которых пришли на похороны ребенка. По данным газеты The Morning Post, «открывающаяся картина разрушения представляет собой ужасающее и устрашающее зрелище, сравнимое с последствиями пожара или землетрясения». Впоследствии ходили слухи, что по меньшей мере еще один человек скончался от алкогольного отравления, перепив бесплатного эля. Однако ни одно издание того времени о таком случае не писало, что ставит историю под сомнение. Дублинский горящий потоп виски Отравление алкоголем стало единственной причиной смертей во время дублинской катастрофы. Вечером 18 июня 1875 года пожар на заводе по производству крепкого алкоголя и на складе Лоренса Мэлоуна в центре Дублина привел к разрыву дубовых бочек с виски и другими спиртными напитками. Горящий алкоголь вытек на улицу и образовал реку шириной более полуметра и глубиной 15 сантиметров. Пока пожарные боролись с огнем, многие горожане сбежались к месту происшествия, чтобы напиться виски. «Сообщается, что крышки, миски и прочие сосуды пускались в ход, чтобы черпать алкоголь, вытекавший из горящего здания. Как бы отвратительно это ни выглядело, некоторые люди снимали ботинки и использовали их в качестве кружек», — писали в газете The Irish Times. В общей сложности инцидент унес жизни 13 человек (все они скончались от алкогольного отравления) и разрушил несколько рядов многоквартирных домов. Затопление Бостона патокой Любой, кто готовил или пек с мелассой (кормовая патока), знает, насколько липкой она может быть. Но бостонцам известно это лучше, чем кому-либо, из-за Великого паточного потопа, который обрушился на район Норт-Энд в начале 1919 года. В 1915 году Purity Distilling Company повсеместно экономила на строительстве гигантского резервуара для хранения патоки. Конструкция высотой 15 метров и шириной 27 метров была сделана из слишком хрупкой стальной смеси: ее толщина была вдвое меньше необходимой, а заклепки не имели должного укрепления. Резервуар сразу же стал протекать, но компания просто выкрасила его в коричневый цвет, чтобы вытекающая патока была менее заметна. Что-то точно должно было произойти. 15 января 1919 года резервуар разорвало, в результате чего почти 12 тысяч тонн мелассы обрушились на город пятиметровой волной, двигавшейся со скоростью 56 км/ч. Густая масса разрушила здания и повалила железнодорожную эстакаду. Несколько кварталов оказались погребены под слоем патоки, 21 человек погиб, еще 150 получили ранения. Липкое вещество создало проблемы на долгое время. На ликвидацию последствий ушло более 80 тысяч часов работы, и каждый, кто контактировал с патокой — от спасателей и уборщиков до выживших и зевак, — невольно распространял ее по всему Бостону. Местные жители еще несколько десятилетий спустя утверждали, что в городе иногда чувствовался запах мелассы. Шоколадный потоп Вскоре после того, как Бостон накрыла волна патоки, Бруклин оказался покрыт расплавленным шоколадом. 12 мая 1919 года пожар охватил склад бруклинской шоколадной компании Rockwood & Company, в результате чего смесь какао, масла и сахара расплавилась и вытекла на улицу. Густая масса забила ливневые стоки; Хью Уорд из департамента уборки улиц заявил, что образовавшееся наводнение позволило бы проплыть на лодке пару кварталов. Как и следовало ожидать, слух о шоколадной реке разнесся мгновенно, и дети толпами сбегались к сладкому месту, чтобы напиться досыта. «Малыши падали на колени перед потоком и жадно черпали его своими грязными пальцами», — сообщала газета The Brooklyn Daily Eagle. От шоколада никто не погиб, но один пожарный пострадал при тушении огня, а ущерб складу оценили примерно в 75 тысяч долларов (почти 1,4 миллиона долларов по сегодняшним меркам). Катастрофа в Аберфане С 1916 года склон горы над маленьким уэльским шахтерским городком Аберфан стал местом растущего числа терриконов — отвалов пустых пород. Утром 21 октября 1966 года одна из таких насыпей, содержавшая более двух миллионов кубометров угольных отходов, сошла с горы, уничтожая все на своем пути. Под удар попали несколько домов, начальная школа и часть средней школы. Всего погибли 144 человек, 116 из которых были детьми. Выживший Брайан Уильямс, которому было семь лет, позже вспоминал, как сидел в классе и слышал приближающийся громкий шум. Он отметил, что никогда ничего подобного не слышал — будто самолет заходит на посадку. Следующее, что он описал, — это обрушившаяся стена класса и комната, заполненная илистыми отходами. Большая часть здания школы была полностью разрушена. Хотя Национальное управление угольной промышленности пыталось винить в катастрофе сильный дождь, настоящей причиной признали их собственные небезопасные методы работы. Впоследствии приняли закон, ужесточивший правила организации отвалов. Разлив на урановом заводе Звание самой масштабной радиоактивной катастрофы в истории США принадлежит аварии на урановом заводе в Черч-Роке в 1979 году. 16 июля дамба хранилища прорвалась, выпустив 1100 тонн радиоактивных хвостов и около 356 миллионов литров токсичных отходов в реку Пуэрко и на земли навахо. Хотя авария на АЭС Три-Майл-Айленд, произошедшая всего четырьмя месяцами ранее, привлекла гораздо больше внимания, инцидент в Черч-Роке выбросил в окружающую среду в три раза больше радиации. Компания United Nuclear Corporation знала о трещинах в дамбе как минимум за два года до прорыва. Кроме того, жителям должным образом не сообщили об опасности, а после катастрофы практически ничего не сделали для ликвидации последствий. У людей, контактировавших с зараженной водой, появлялись ожоги, растения вдоль реки засохли, а животные погибли. Спустя годы после катастрофы у домашнего скота все еще наблюдались последствия радиационного отравления. Ларри Кинг, геодезист, сообщавший о трещинах в дамбе (безрезультатно), рассказал, что овцы рождались как детеныши крыс, а брюшной жир, который обычно белый, был ярко-желтым. Масляный потоп в Висконсине 3 мая 1991 года на складе компании Central Storage & Warehouse в Мэдисоне (штат Висконсин) вспыхнул пожар. В течение нескольких часов содержимое склада, включая около девяти тысяч тонн сливочного масла, расплавилось и вытекло из здания, превратившись в жирную реку. Пожарным пришлось пробираться через слой масла и сыра, чтобы добраться до очага возгорания. «К концу той ночи масло было у меня в таких местах, где ему быть не положено», — отметил начальник пожарного департамента Стивен Дэвис. Масляная река угрожала попасть в озеро Монона, а дамбы, построенные для отвода потока в канализационную систему, не справлялись, поэтому смесь пришлось откачивать. К 6 мая удалось откачать примерно 53 миллиона литров жидкости. На тушение самого пожара ушло восемь дней, а общий ущерб составил 70 миллионов долларов за содержимое склада, еще 7,5 миллиона за повреждение имущества и почти миллион ушел на ликвидацию последствий. Разлив угольной золы в Кингстоне Происшествие в Кингстоне является крупнейшей промышленной катастрофой в истории США. 22 декабря 2008 года на электростанции в Теннесси из-за прорыва дамбы вылилось более 3,8 миллиона кубометров угольной золы. Поток, содержавший вызывающие рак вещества, такие как свинец, мышьяк и уран, разрушил около двух десятков домов, прежде чем попасть в реку Эмори. Хотя во время самого разлива никто не погиб, в последующие годы рабочие, занимавшиеся ликвидацией последствий, начали заболевать и умирать. «Нам годами постоянно твердили, что [угольная зола] безопасна. Что ее можно есть и пить без вреда», — рассказал ликвидатор Майкл Маккарти. Не только у него развились проблемы с сердцем и легкими, но и у его семьи, контактировавшей с веществами через его рабочую одежду. Спустя десять лет после инцидента около 250 из 900 ликвидаторов заболели, более 30 из них умерли от воздействия золы. Многие рабочие подали иск против компании Jacobs Engineering за непредоставление надлежащих средств защиты. В 2023 году удалось получить денежную компенсацию. Авария на глиноземном заводе При переработке бокситов в глинозем образуется токсичный побочный продукт — красный шлам, обладающий высокой щелочностью. 4 октября 2010 года в венгерском городе Айка произошел разрыв накопительных резервуаров этого шлама на глиноземном заводе, в результате чего наружу вырвалась волна токсичной субстанции объемом 700 тысяч кубометров. Здания в близлежащих городах и деревнях оказались затоплены, поток шлама дошел даже до Дуная. Около 200 человек получили химические ожоги, 10 человек погибли. В 2019 году некоторых сотрудников завода осудили за преступную халатность. Прорыв дамбы в Минас-Жерайс 5 ноября 2015 года дамба, сдерживающая отходы железорудной шахты в бразильском штате Минас-Жерайс, обрушилась, выпустив 50 миллионов кубометров токсичной грязи в Риу-Доси. Сильнее всего пострадала ближайшая деревня Бенту-Родригес, но поток прошел через многие населенные пункты за свое 16-дневное путешествие до Атлантического океана. Сотни зданий были смыты или погребены под грязью, погибли 19 человек. Эта катастрофа уничтожила дикую природу и нарушила жизнедеятельность почти миллиона человек. Владельцы шахты (компании BHP и Vale) создали фонд для выплаты компенсаций жертвам катастрофы.Но они также потратили годы на судебные тяжбы: иски против них подали 700 тысяч человек. Кроме того, в 2019 году в этом же штате произошел еще один прорыв на дамбе, но уже рядом с бразильским городом Брумадиньо. Токсичные отходы унесли жизни более 250 человек. Интересно, что дамба принадлежала горнодобывающей компании Vale. По материалам статьи «10 Destructive Non-Water Floods Throughout History» Mental Floss

«Сад чудес» и несостоявшаяся пищевая революция Даниэля Бертло

В начале 1920-х годов на левом берегу Сены, неподалеку от Парижа, на участке земли, зажатом между возвышающейся Парижской обсерваторией и зелеными массивами парка Шале, цвел небольшой лабораторный сад. В отличие от обычного сада с ухоженными растениями и запахом свежевскопанной земли, этот имел индустриальный вид. «Сад чудес», как окрестил его один из журналистов, был заставлен возвышающимися белыми ящиками, снабжаемыми водой из больших стеклянных сосудов. В соседних теплицах находилось не менее необычное оборудование. Но настоящее чудо происходило внутри приземистых лабораторных зданий. В августе 1925 года автор журнала Popular Science Норман К. Макклауд описал, как Даниэль Бертло — отмеченный наградами французский химик и физик — проводил в своем «Саду чудес» революционные эксперименты по созданию «фабричных овощей». Бертло (сын знаменитого французского химика и дипломата XIX века Марселена Бертло) использовал сад для развития новаторских работ своего отца. С 1851 года старший Бертло начал создавать синтетические органические соединения, такие как жиры и сахара (именно он ввел название «триглицерид»), из неорганических соединений — водорода, углерода, кислорода и азота. Это был первый революционный шаг на пути к созданию искусственной пищи. Как писал Макклауд, мужчина получал пищевые продукты искусственным путем, подвергая различные газы воздействию ультрафиолета. Эти эксперименты показали, что с помощью света растительную пищу можно производить из газов воздуха. Но эксперимент Бертло не получил широкого распространения. Спустя столетие большая часть продуктов по-прежнему производится традиционным способом — выращиванием растений. Однако идея производства еды в контролируемых промышленных условиях набирает популярность. Возможно, идея изобретателя все-таки принесла свои плоды — просто не так, как он себе это представлял. Революция в пищевой химии Бертло не смог полностью достичь своей цели и искусственно воспроизвести то, что растения делают естественным путем. Тем не менее его эксперименты, какими бы сенсационными они ни казались сегодня, в 1925 году считались нормальными. А все потому, что открытия его отца произвели революцию в химии и вызвали волну невероятного оптимизма в отношении будущего пищевой промышленности. К 1930-м годам ученые начали синтезировать все: от витаминов до лекарств вроде аспирина и пищевых добавок (искусственных загустителей, эмульгаторов, красителей и ароматизаторов). В 1894 году в интервью журналу McClure’s отец Бертло отметил, что к 2000 году вся пища станет искусственной и люди будут питаться искусственными мясом, мукой и овощами. По мнению ученого, пшеничные и кукурузные поля исчезнут с лица земли, а коров, овец и свиней перестанут разводить, потому что мясо будут производить напрямую из их химических компонентов. Добро пожаловать в «Сад чудес» Целью младшего Бертло было производство «сахара и крахмала без участия живых организмов». Для достижения этого он задумал фабрику с огромными стеклянными резервуарами. Газы закачивались бы в эти емкости, а «с потолка свисали бы лампы, излучающие ультрафиолетовый свет». Мужчина представлял, что, когда химические элементы соединятся, «сквозь стеклянные стенки резервуара мы увидим нечто вроде легкого снегопада, который будет скапливаться на дне резервуаров». Конечными продуктами должны были стать растительные крахмалы и сахара, созданные в результате точного воспроизведения работы природы. К 1925 году ему уже удалось с помощью света и газов (углерода, водорода, кислорода и азота) создать соединение формамид, которое используется в производстве сульфаниламидных препаратов (разновидность синтетических антибиотиков), других лекарств, а также промышленных товаров. Но на этом прогресс в воссоздании фотосинтеза остановился. Бертло скончался в 1927 году — через два года после выхода статьи Макклауда в Popular Science — так и не осуществив свою мечту. Несмотря на смелые прогнозы того времени, производство продуктов питания только из воздуха и света в 1925 году было крайне амбициозной задачей, хотя бы по той причине, что фотосинтез был плохо изучен. Этот термин был введен всего за несколько десятилетий до этого, когда влиятельный американский ботаник Чарльз Барнс выступил за более точное описание внутренних механизмов растения. Хлорофилл открыли в предыдущем веке, но то, что происходит на клеточном уровне в растениях, в основном оставалось на уровне теорий вплоть до 1950-х годов. Бертло, возможно, был прав в своих экспериментах, придав импульс развитию будущей индустрии искусственного питания, но он был далек до копирования природного процесса. Однако недавние открытия, возможно, все же позволили найти обходной путь — в зависимости от того, что вы понимаете под словом «еда». Современный ответ саду Бертло От вертикальных ферм и гидропоники до генетически модифицированных культур — с 1960-х годов коммерческое сельское хозяйство было сосредоточено на получении большей урожайности с использованием меньшего количества ресурсов, включая землю, воду и питательные вещества. Начало этому положил лауреат Нобелевской премии мира американский биолог Норман Борлоуг. Он способствовал «зеленой революции», выведя методом селекции низкорослый и высокозернистый сорт пшеницы. Теоретически пределом этой «революции» стало бы полное освобождение производства продовольствия от традиционного сельского хозяйства, исключая все ресурсы, кроме воздуха и света, как и задумывал Бертло. В прошлом столетии люди постепенно приблизились к созданию еды буквально из ничего, добившись прогресса в расшифровке сложных биохимических процессов, связанных с физиологией растений. Но со времен экспериментов Бертло стало понятно, что фотосинтез нелегко воспроизвести в промышленных масштабах. Однако компании все же пытаются. В апреле 2024 года Solar Foods открыла завод в финском городе Вантаа. Это современное предприятие, где работники контролируют большие резервуары, заполненные атмосферными газами. Внутри этих емкостей вода превращается в богатую белком жидкую субстанцию. После обезвоживания она становится золотистым порошком, насыщенным белком и другими питательными веществами, готовым к превращению в пасту, мороженое и протеиновые батончики. Солеин (solein) напоминает то, к чему стремился Бертло, как и сам завод, который, согласно корпоративному пресс-релизу 2025 года, использует атмосферные газы, чтобы сделать возможным «производство продуктов питания в любой точке мира, поскольку оно не зависит от погоды, климатических условий или использования земли». Но на этом сходство с видением французского ученого заканчивается. Solar Foods действительно не требует для производства пищи земли или растений, но их технология основана на живом организме. Используя одну из форм ферментации, она полагается на микроб, который «переваривает» воздух и воду, чтобы произвести белок. Американская компания Kiverdi использует схожий процесс микробной ферментации, изначально разработанный NASA еще в 1960-х годах для дальних космических полетов. Австрийская компания Arkeon Technologies разработала собственную технологию ферментации для производства пищи из углекислого газа без необходимости использования земли или других питательных веществ. Кажется, микробная ферментация открывает многообещающую новую главу в создании синтетических продуктов, но не ждите, что помидоры или кукуруза в ближайшее время начнут появляться из воздуха — это не искусственный фотосинтез. Понимание фотосинтеза столетие назад было примитивным, но Бертло во многом опередил свое время — его видение оказалось удивительно пророческим. Хотя люди до сих пор не поняли, как химически воспроизвести фотосинтез, стоит признать некоторые успехи, сделанные только за последнее десятилетие. Упомянутые компании могут помочь удалить избыток углекислого газа из атмосферы, одновременно предлагая решения для будущих продовольственных кризисов. А могут и не помочь. Это покажет только следующее столетие. По материалам статьи «100 years ago, scientists thought we’d be eating food made from air» Popular Science