Наука
 11K
 15 мин.

Почему факты не меняют наше мнение

Новые открытия о человеческом разуме показывают его ограниченность. В 1975 году ученые из Стэнфорда пригласили группу студентов принять участие в исследовании о самоубийствах. Им вручили по паре предсмертных записок. Одна записка из каждой пары была написана случайным человеком, другая — человеком, который реально покончил с собой. Затем студентов попросили отличить подлинные записки от фальшивых. Некоторые студенты обнаружили, что им легко дается это задание. Из двадцати пяти пар предсмертных записок они двадцать четыре раза нашли настоящую. Другие студенты обнаружили, что они безнадежны в этом деле. Они определили настоящую записку всего в десяти случаях. Как это часто бывает с психологическими экспериментами, все было подстроено. Хотя половина записок действительно были подлинными (они были получены из офиса окружного коронера Лос-Анджелеса), результаты были вымышленными. Студенты, которым говорили, что они почти всегда правы, в среднем были не проницательней тех, кому говорили, что они в большинстве ответов ошиблись. На втором этапе эксперимента исследователи раскрыли студентам свой обман. Им сказали, что истинная цель эксперимента состояла в том, чтобы оценить их реакцию на полученный результат (это тоже было ложью). Наконец, студентов попросили предположить, сколько настоящих предсмертных записок они на самом деле определили, и сколько, по их мнению, может угадать среднестатистический студент. В этот момент произошло нечто любопытное. Студенты из группы с высоким баллом сказали, что, по их мнению, они на самом деле справились с задачей довольно хорошо — значительно лучше, чем среднестатистический студент — хотя, как им только что сказали, у них не было никаких оснований верить в это. И наоборот, те, кто был отнесен к группе с низким баллом, сказали, что, по их мнению, они справились с задачей значительно хуже, чем среднестатистический студент — вывод, который был столь же необоснованным. «Однажды сформированные впечатления поразительно стойкие», — сухо отмечали исследователи. Несколько лет спустя для соответствующего исследования отобрали новых стэнфордских студентов. Студентам были вручены папки с информацией о паре пожарных, Фрэнке К. и Джордже Х. В биографии Фрэнка помимо всего прочего отмечалось, что у него есть маленькая дочь и он любит нырять с аквалангом. В свою очередь, в биографии Джорджа упоминалось, что у него есть маленький сын и он играет в гольф. Папки также включали ответы мужчин на тест, который исследователи назвали Рискованный-консервативный выбор. Согласно одной версии, Фрэнк являлся успешным пожарным, который в тесте почти всегда выбирал самый безопасный вариант. По другой версии, Фрэнк также выбирал самые безопасные варианты, но он был никудышным пожарным, который несколько раз получал выговор от начальства. И снова в середине исследования студентам сообщили, что они были введены в заблуждение, и что информация, которую они получили, была полностью вымышленной. Затем студентов попросили описать их собственные убеждения. Какое отношение к риску, по их мнению, должен иметь успешный пожарный? Студенты, получившие первый пакет, посчитали, что он будет избегать его. Студенты из второй группы сказали, что он будет принимать его. Исследователи отмечают, что даже после того, как доказательства их убеждений были полностью опровергнуты, люди не в состоянии внести соответствующие изменения в эти убеждения. В последнем примере ошибка была «особенно впечатляющей», поскольку двух частных значений никогда не хватило бы для обобщения информации. Эти стэнфордские исследования стали известны на весь мир. Высказанное группой ученых в семидесятых годах прошлого века утверждение о том, что люди не могут мыслить здраво, в то время шокировало общественность. Теперь этим никого не удивишь. Тысячи последующих экспериментов подтвердили (и развили) это открытие. Как знает каждый, кто следил за исследованиями — или даже иногда брал в руки экземпляр «Психологии сегодня» — любой аспирант с планшетом может продемонстрировать, что разумные люди часто совершенно иррациональны. Редко такое понимание казалось более уместным, чем сейчас. И все же остается неразрешимой загадка: как мы оказались на этом пути? В своей новой книге «Загадка разума» (Гарвард) ученые-когнитивисты Хьюго Мерсьер и Дэн Спербер пытаются ответить на этот вопрос. Мерсьер, работающий во французском исследовательском институте в Лионе, и Спербер, ныне работающий в Центральном европейском университете в Будапеште, рассуждают о том, что разум — это развившаяся характеристика, подобная двуногости или трехцветному зрению. Рассудок появился в саваннах Африки и его следует рассматривать в этом контексте. Если отбросить многое из того, что можно было бы назвать когнитивной наукой, аргумент Мерсьера и Спербера звучит приблизительно так: самое большое преимущество человека перед другими видами — это наша способность к сотрудничеству. Сотрудничество трудно установить и почти так же трудно поддерживать. Для любого человека нахлебничество — это всегда лучший образ действий. Разум развивался не для того, чтобы дать нам возможность решать абстрактные, логические проблемы или даже помочь нам сделать выводы из новых данных; скорее, он развивался для решения проблем, возникающих при совместной жизни в группах. «Рассудок — это приспособление к гиперсоциальной нише, которую люди развили для себя», — пишут Мерсьер и Спербер. Привычки мышления, которые кажутся странными или просто глупыми с точки зрения интеллектуальности, оказываются дальновидными, если смотреть на них с социальной «интеракционистской» точки зрения. Подумайте о том, что стало известно как «предвзятость подтверждения». Люди склонны принимать информацию, которая поддерживает их убеждения, и отвергать информацию, которая противоречит им. Из множества выявленных форм ошибочного мышления предвзятость подтверждения — одна из наиболее систематизированных; это предмет экспериментов, достойных целого учебника. Один из самых известных из них был проведен, опять же, в Стэнфорде. Для этого эксперимента исследователи собрали группу студентов, у которых были противоположные мнения о смертной казни. Половина студентов была за и считала, что смертная казнь сдерживает преступность; другая половина была против и считала, что это никак не влияет на преступность. Студентам предложили прокомментировать два исследования. В одном исследовании предоставлялись данные в поддержку аргумента о сдерживающем эффекте смертной казни, а в другом — данные, ставящие этот эффект под сомнение. Оба исследования — как вы уже догадались — были составлены и разработаны специально для того, чтобы представить одинаково убедительную статистику. Студенты, которые первоначально поддерживали смертную казнь, оценили данные о сдерживающем эффекте как весьма достоверные, а данные против этого эффекта — как неубедительные; студенты, которые изначально выступали против смертной казни, сделали обратное. В конце эксперимента студентов еще раз спросили об их мнении. Те, кто вначале выступал за смертную казнь, теперь еще больше поддерживали ее; те, кто выступал против нее, были настроены еще более неприязненно. Если разум создан для того, чтобы генерировать здравые суждения, то трудно представить себе более серьезный конструктивный недостаток, чем предвзятость подтверждения. Мерсьер и Спербер предлагают представить себе мышь, которая думает так же, как мы. Такая мышь, «стремящаяся подтвердить свое убеждение, что вокруг нет кошек», скоро станет обедом. В той степени, в которой предвзятость подтверждения приводит к тому, что люди отвергают свидетельства новых или недооцененных угроз — человеческий эквивалент кошки за углом — это недостаток, с которым следовало бы бороться. Мерсьер и Спербер утверждают, что тот факт, что и мы, и он выжили, доказывает, что у него должна быть какая-то адаптивная функция, и эта функция, по их мнению, связана с нашей «гиперсоциальностью». Мерсьер и Спербер предпочитают термин «подтверждающее предубеждение». Как они отмечают, люди проявляют легковерность не хаотично. Мы довольно искусно обнаруживаем слабые места в чьих-то представленных нам доводах. Но почти всегда мы слепы в отношении позиций, которые сходятся с нашими собственными. Недавний эксперимент, проведенный Мерсьером и его европейскими коллегами, наглядно продемонстрировал эту асимметрию. Участникам предлагалось решить ряд простых логических задач. Затем их попросили объяснить свои ответы, и им дали возможность изменить их, если они выявят ошибки. Большинство из них были удовлетворены своим первоначальным выбором; менее пятнадцати процентов изменили свое мнение на втором этапе. На третьем этапе участникам показывали одну и ту же задачу, а также их ответ и ответ другого участника, который пришел к иному выводу. И снова им дали возможность изменить свои ответы. Но был один подвох: ответы, представленные им как чужие, на самом деле были их собственными, и наоборот. Примерно половина участников поняли, что происходит. Среди другой половины внезапно люди стали намного более критичными. Почти шестьдесят процентов теперь отвергли ответы, которыми они были удовлетворены раньше. Согласно Мерсьеру и Сперберу, эта однобокость отражает задачу, для выполнения которой эволюционировал разум, а именно — не допустить, чтобы нас обманули другие члены нашей группы. Живя небольшими группами охотников-собирателей, наши предки в первую очередь заботились о своем социальном положении и о том, чтобы не быть теми, кто рискует жизнью на охоте, в то время как другие бездельничают в пещере. Было мало преимуществ в логических доводах, между тем как намного больше пользы можно было получить от умения переспорить. Среди многих проблем, о которых наши предки не беспокоились, были сдерживающие эффекты смертной казни и идеальные качества пожарного. Им также не приходилось иметь дело со сфабрикованными исследованиями, фейковыми новостями или Твиттером. Поэтому неудивительно, что сегодня разум часто подводит нас. Как пишут Мерсьер и Спербер, это один из многих случаев, когда окружающая среда меняется слишком быстро, чтобы естественный отбор мог ее догнать. Другие ученые-когнитивисты, профессор Брауновского университета Стивен Сломан и профессор Колорадского университета Филип Фернбах, также полагают, что социальность — это ключ к тому, как функционирует человеческий разум или, возможно, более уместно, дает сбои. Свою книгу «Иллюзия знания. Почему мы никогда не думаем в одиночестве» (Риверхед) они начинают, предлагая взглянуть на унитазы. Практически всем в Соединенных Штатах, да и во всех развитых странах, известно, что такое унитаз. Типичный унитаз со сливом имеет керамическую чашу, наполненную водой. Когда мы тянем за ручку или нажимаем кнопку, вода — и все, что в ней — всасывается в трубу, а оттуда в канализацию. Но как собственно это происходит? В исследовании, проведенном в Йельском университете, выпускникам предложили оценить свои знания о том, как устроены повседневные механизмы, такие как унитазы, застежки-молнии, цилиндровые замки. Затем их попросили написать подробные, пошаговые объяснения того, как работают эти устройства, и снова оценить свои знания. Видимо, это открыло студентам их собственное неведение, потому что на это раз их оценки своих знаний оказались намного ниже. (Оказывается, простой унитаз устроен сложнее, чем представляется). Сломан и Фернбах называют этот эффект «иллюзией глубины объяснения». По их словам, каждый день повсюду мы сталкиваемся с его проявлением. Люди думают, что знают гораздо больше, чем на самом деле. А другие люди позволяют нам продолжать упорствовать в этом. В случае с унитазом кто-то другой спроектировал его так, чтобы им можно было легко пользоваться. Это то, в чем люди очень хороши. Мы полагались на опыт друг друга с тех пор, как научились охотиться вместе, что, вероятно, стало важным событием в нашей эволюционной истории. «Мы так хорошо взаимодействуем, — утверждают Сломан и Фернбах, — что едва ли можем сказать, где заканчивается наше собственное знание и начинаются знания других». «Одним из следствий естественности, с которой мы делим между собой познавательный труд, — пишут они, — является то, что нет резкой границы между идеями и знаниями одного человека и идеями и знаниями других членов группы». Это отсутствие границ, или смешение, также имеет решающее значение для прогресса в нашем понимании. По мере того как люди изобретали новые орудия для нового образа жизни, они одновременно создавали новые области неведения; если бы каждый желал, скажем, сначала научиться обрабатывать металл, прежде чем использовать нож, то в бронзовом веке не было бы стольких достижений. Когда речь заходит о новых технологиях, неполное понимание дает новые возможности. Если верить Сломану и Фернбаху, это приводит нас к неприятностям в политической сфере. Одно дело — спустить воду в унитазе, не зная, как он работает, и совсем другое — поддержать (или нет) иммиграционный запрет, не зная, о чем речь. Сломан и Фернбах приводят данные опроса, проведенного в 2014 году вскоре после присоединения Крыма к России. Респондентов спросили, как, по их мнению, должны реагировать США, а также их попросили найти Украину на карте. Чем большее заблуждение в географическом отношении они демонстрировали, тем с большей вероятностью они выступали за военное вмешательство. (Респонденты были настолько не уверены в местоположении Украины, что среднее предположение было неверным примерно на три тысячи километров, приблизительное расстояние от Киева до Мадрида). Результаты многих других опросов были столь же удручающими. «Как правило, сильные чувства по поводу каких-либо вопросов возникают от незнания сути», — пишут Сломан и Фернбах. И здесь наша зависимость от чужих знаний усиливает проблему. Если ваша позиция в отношении, скажем, закона «О защите пациентов и доступном здравоохранении» является необоснованной, и я полагаюсь на нее, то мое мнение также является необоснованным. Когда я разговариваю с Томом, и он решает, что согласен со мной, его мнение также безосновательно, но теперь, когда мы все трое согласны, мы чувствуем себя гораздо более самодовольными в своих взглядах. Если мы все сейчас отбросим любую информацию, которая противоречит нашему мнению, как неубедительную, то это будет похоже, скажем, на администрацию Трампа. «Вот таким образом общность знаний может стать опасной», — замечают Сломан и Фернбах. Эти двое провели «унитазный эксперимент» в своей собственной версии, предложив гражданам оценить свои знания о политике. В исследовании, проведенном в 2012 году, они спрашивали людей об их позиции по таким вопросам: «Должна ли существовать система индивидуального медицинского страхования? Или оплата труда учителей, основанная на учете служебных заслуг?» Участникам было предложено оценить свои позиции в зависимости от того, насколько они согласны или не согласны с этими предложениями. Затем их попросили объяснить, как можно более подробно, последствия осуществления каждого из них. Этот этап для большинства был проблемным. Когда их еще раз попросили оценить свои взгляды, они снизили напор, отстаивая свою позицию менее яро. Сломан и Фернбах видят в этом результате маленькую свечку для темного мира. Если бы мы — или наши друзья, или эксперты на CNN — тратили меньше времени на разглагольствования и больше старались проработать последствия политических предложений, мы бы поняли, насколько мы невежественны, и умерили свои взгляды. «Это может быть единственной формой мышления, которая разрушит иллюзию глубины объяснения и изменит отношения людей», — пишут Сломан и Фернбах. В соответствии с одной из возможных точек зрения, наука — это система, которая корректирует естественные симпатии людей. В хорошо управляемой лаборатории нет места для подтверждающих предубеждений; результаты должны быть воспроизведены в других лабораториях исследователями, у которых нет мотива их подтверждать. Можно утверждать, что это является причиной того, почему научная система оказалась столь успешной. В любой момент в той или иной области могут преобладать споры, но, в конце концов, методология берет верх. Наука движется вперед, даже когда мы застреваем на месте. В книге «Отрицание до гроба: почему мы игнорируем факты, которые нас спасут» (Оксфорд) психиатр Джек Горман и его дочь Сара Горман, специалист по общественному здравоохранению, исследуют разрыв между тем, что говорит нам наука, и тем, что мы говорим себе. Их интересуют те устойчивые убеждения, которые не только явно ложны, но и потенциально смертельны — например, убеждение в том, что вакцины опасны. Конечно, опаснее отказываться от вакцинации; именно поэтому вакцины и были созданы. «Иммунопрофилактика — это одно из триумфальных достижений современной медицины», — отмечают Горманы в своей книге. Но независимо от того, сколько научных исследований приходит к выводу, что вакцины безопасны, и что нет никакой связи между прививками и аутизмом, антипрививочники остаются непоколебимыми (теперь они могут рассчитывать на поддержку своих взглядов со стороны Дональда Трампа, который сказал, что, хотя они с женой и сделали прививку своему сыну Баррону, они отказались делать это по графику, рекомендованному педиатрами). Горманы также утверждают, что способы мышления, которые сейчас кажутся саморазрушительными, должны были в какой-то момент стать адаптивными. Большую часть книги они посвящают предвзятости подтверждения, которая, как они утверждают, имеет физиологическую составляющую. Они ссылаются на исследования, предполагающие, что люди испытывают подлинное удовольствие — прилив дофамина — при обработке информации, которая поддерживает их убеждения. «Приятно держаться за свои принципы, даже если мы ошибаемся», — замечают они. Горманы не просто перечисляют наши ошибки мышления, они хотят их исправить. Они утверждают, что должен быть какой-то способ убедить людей в том, что вакцины полезны для детей, а пистолеты опасны (еще одно широко распространенное, но статистически необоснованное убеждение, которое они хотели бы развенчать, состоит в том, что владение оружием делает вашу жизнь более безопасной). Но здесь они сталкиваются с теми самыми проблемами, которые они перечислили. Предоставление людям точной информации, похоже, не помогает; они просто сбрасывают ее со счетов. Обращение к их эмоциям может работать лучше, но это явно противоречит цели продвижения здравой науки. «Задача, которая остается, — пишут они в конце своей книги, — состоит в том, чтобы выяснить, как бороться с тенденциями, которые приводят к ложным с научной точки зрения убеждениям». По материалам статьи «Why Facts Don’t Change Our Minds» The New Yorker

Читайте также

 43.8K
Психология

Как жить без проблем

Думаю, вы согласитесь, что сама жизнь — сложная, запутанная штука. Казалось бы, все должно быть намного проще, но не тут-то было. Когда мы идем к какой-либо либо цели, на пути появляются преграды, трудности, проблемы. К сожалению, почти вся жизнь состоит из этого. Так что же делать? Стремиться к тому, чтобы их решить, или же изменить свое отношение к ним? С таким огромных количеством сложностей, существует ли вообще радость? Ведь умение думать позитивно помогает иначе посмотреть на жизненные трудности. С понятием «проблема» можно сопоставить «личностный рост». Жизнь без проблем может отлично продаваться как идея. Приведем пример, иллюстрирующий отношение человека к данной проблеме: если болит живот, мы просто пьем таблетку, чтобы избавиться от боли. Мы редко и не сразу задумываемся, почему и откуда эта боль — главное же убрать симптомы и пойти дальше, для нас именно боль становится главной проблемой. По мнению большинства, когда кончаются проблемы, появляется причина для радости, счастья и хорошего настроения. Вы замечали, как сильно мы боимся начать радоваться до того, как заканчиваются трудности. Очень часто мы говорим: «рано радоваться», «нечему радоваться». Решаемые препятствия сменяются другими, таким образом, человек не может до конца расслабиться, находясь в ожидании следующей нелегкой задачи. Рассмотрим еще один пример. У студентов большое количество проблем: купить еду и сигареты подешевле (Стаканчик против курения), сдать экзамены, найти подработку, но, тем не менее, о студенческой жизни мы вспоминаем, как о самом счастливом времени. Следовательно, трудности помогают нам расти и набираться опыта. Давайте рассмотрим проблему именно с этой точки зрения. Берем тему работы: у бизнесмена больше проблем, чем у кассира в магазине, у первого больше ответственности — его цель крупнее. Жить более тихо, не строить масштабных планов — такая тактика избавит вас от трудностей, но и остановит личностное развитие. Вполне реально радоваться жизни, при этом сталкиваться с рядом препятствий и эффективно их решать. Как же это? Все дело в том, что преграды стоит воспринимать положительно, это ваши «учителя». Ваше хорошее настроение может зависеть напрямую от решения проблемы. Вот вы провели трудный день и решили важную задачу — вы этому рады, вы развиваетесь как личность. Отношение к сложностям — это очень важно. Или мы идем им навстречу, не испытывая страха, или убегаем от них. В случае второго варианта, ситуация чаще всего не просто стоит на месте, но порой со временем даже ухудшается. Только когда происходит активная мотивация, меняется отношение к сложностям. Становится интересно, как же можно решить проблему, к чему приведет то или иное решение. Долгое обдумывание и отсутствие действия как такого тормозят процесс преодоления трудностей. Очень важно, чтобы проблема ни в коем случае не останавливала вас, а, наоборот, мотивировала. Воспринимайте это как удивительные приключения по пути к самосовершенствованию. Автор: Катарина Акопова

 28.6K
Искусство

Может, встретимся в Новом году?

Может, встретимся в Новом году? Где-то пятого... Можно под вечер... И у прошлого на поводу Мы обнимем друг друга за плечи! Покататься пойдем на коньках! Или даже залезем на сани! И на красных, румяных щеках Будут таять снежинки слезами! Выйдем к площади, где детвора Лепит снежную бабу в сугробе, Или греться пойдем у костра, Души наши оттаяли чтобы! И в (от пламя) подтаявший пруд Бросим пару монет — на удачу! И куранты на время замрут! И случайный прохожий заплачет! И, глинтвейна не тронув стакан, Мы друг друга простим и забудем Про обиды и глупый обман, Что когда-то развел наши судьбы. И я знаю и верю в мечту! (Пусть оно и не очень-то мудро). Нужно встретиться в Новом году! Обязательно. Первого. Утром. Ах Астахова

 28.2K
Жизнь

10 забавных диалогов для создания праздничного настроения

— Скажите, Лейбович, правда ли, что вы открыли шикарный ресторан? — Таки да. — И у вас действительно подают котлеты из рябчика? — Почему нет? — Но это же очень разорительно! — Ну... мы добавляем туда немножко конины. — В какой пропорции? — Все по-честному, один к одному. Один рябчик — один конь. *** Рабинович в жару в синагоге снял пиджак. Раввин сделал ему замечание. — Ребе, мне сама английская королева разрешила снимать пиджак. — При чём тут королева? — При том! Я был в Англии в составе делегации, нас пригласили на обед к королеве. Я снял пиджак и повесил на спинку стула. А королева сказала: — Рабинович, пиджак у себя в синагоге будете снимать! *** — Официант, мы с мужем отмечаем 25 лет совместной жизни. Какое вино вы можете нам предложить? — А вы хотите отпраздновать или забыть? *** Находясь в трудном финансовом положении, правительство кайзера Франца Иосифа попросило заем у крупного еврейского банкира. При подписании соглашения первый министр шепнул ему на ухо: — Ваш сын опасный анархист. Лучше отправьте его за границу, иначе мы вынуждены будем его арестовать. Услышав эту новость, банкир отложил золотое перо. — Не подпишу. Заем отменяется. — Но почему? Разве вы не доверяете австрийской монархии? — Не доверяю. Что это за монархия, если она испугалась моего Мони? *** — Я веду здоровый образ жизни... — У тебя же в рюмке коньяк! — А разве это не здорово?! *** — Господин министр, говоря о нашей экономике, вы сказали бы, что стакан наполовину пуст или наполовину полон? — Я сказал бы, что стакан украли вчера. *** — Посоветуй, что мне делать: муж не любит мою собаку! — У тебя есть выбор — отравить или утопить. — Кого?! — Я же говорю — у тебя есть выбор. *** — Доктор, что-то я отвратительно себя чувствую... — Выпиваете? — Нет. — Ну а что же вы хотели, голубчик? *** — Ребе, вы верите в справедливость? — Верю. Но не доверяю.

 21.5K
Жизнь

Предновогодняя ирония

Лучший подарок — деньги, потому что никто не скажет «у меня такие уже есть». В этом году буду писать письмо Снегурочке. Как женщина, она должна меня понять. Дорогой Дедушка Мороз! Мне сладкого нельзя. Так что пришли мне ящик полусладкого. Дедушкам и бабушкам, которые плохо вели себя в этом году, Дед Мороз подарит внуков на все зимние каникулы. Решила к Новому году выучить фразу «Где я?» на восьми языках... Мало ли как сложится... Составила список дел, которые необходимо сделать в связи с предстоящим Новым годом, перечитала, и у меня возник вопрос: а Новый год точно праздник? Просто по-дружески хочу всем напомнить в эти праздничные дни о вождении автомобиля в нетрезвом состоянии. Я, например, оставил машину на парковке, провёл время как хочу и вернулся домой на автобусе. И знаете что, я очень этим горжусь, особенно учитывая то, что я раньше никогда не водил автобус, да ещё и с такой скоростью. Из объяснительной ГАИ: «Я, Андреева И.В., утверждаю, что моргала фарами, не предупреждая о посте ДПС, а создавая праздничное настроение». — Это что там в углу, страдания по несбывшимся мечтам и упущенным возможностям? — Не трогай, это на Новый год. Интернет делает жизнь лучше. Родственники жены почитали мои заметки в фейсбуке и мне больше никуда не нужно ехать на праздники.

 18.1K
Наука

«Крайний» или «последний»: речевые суеверия и литературная норма

Все чаще в очереди вместо привычного вопроса «Кто последний?» можно услышать «Кто крайний?», а «садиться» на стул уже никто не предлагает — только «присаживаться». О том, как возникают речевые суеверия, и в чем причина их устойчивости вопреки существующим нормам русского литературного языка, рассказывает филолог, профессор Санкт-Петербургского государственного университета Татьяна Садова. В словаре С. И. Ожегова «суеверие» определяется как «предрассудок, основанный на вере во что-нибудь сверхъестественное», но эта вера зачастую имеет глубокие мифологические корни и потому отнюдь не случайна. Люди считают, что слово имеет реальную, предметную силу, поэтому стараются заменить нежелательное слово другим, с их точки зрения более уместным. Это древнейший речевой механизм — не называй того, чего хочешь избежать. Так, мы остерегаемся при расставании говорить «прощай», предпочитая «до свидания», потому что интуитивно связываем ситуацию «прощай» с расставанием «навсегда», в то время как «до свидания» обещает встречу и в будущем. Ситуация прощания — и вновь на уровне речевой интуиции — имеет культурную «привязку» к обряду прощания с умирающим (он всех прощает, и ему все прощается). Слово — это емкий и содержательный знак конкретной национальной культуры. В большинстве родных слов носитель языка считывает культурный код, который воспринимается им явно или на уровне языковой интуиции. Речевые табу не редкость в нашем общении, часто именно такие запреты порождают ряды синонимов, по мнению людей смягчающих или окольно называющих нечто опасное или сакральное. Так, в русском языке существует множество синонимов к словоформе «умер»: «отошел», «скончался», «преставился», «усоп». Из этикетных соображений биологический факт смерти человека обозначается рядом описательных выражений, синонимичных по значению: «приказать долго жить», «уснуть навеки», «покинуть мир» и др. Это наша культурная традиция. Одно из самых обсуждаемых сегодня речевых суеверий связано с выбором слова в паре «крайний — последний». Лингвисты утверждают, что эти слова синонимичны, но не всегда взаимозаменяемы. Норма литературного языка и элементарная культура речи призывают нас задавать вопрос: «Кто последний?» (скажем, в очереди) — и никак иначе. Настойчивое употребление слова «крайний» вместо «последний» эксперт также связывает с наивными представлениями о реальности произнесенного слова. В словаре В. И. Даля «последний» определяется как «конечный, за которым нет другого», в то время как «край» — «полоса, ближайшая к наружности; грань, кромка, рубеж». Другими словами, за «последним» ничего нет, да и сам «последний» — это «низший, плохой и худший по качеству» (последний человек). Неслучайно провожать в последний (не крайний!) путь — это «хоронить». То есть слово «последний» в культурном отношении весьма содержательно. Таким образом, языковая интуиция подсказывает людям, что крайний — это всего лишь внешний, конечный относительно остального, а вот последний — это уже навсегда, за ним — пустота. Так что выбор «крайнего» относительно «последнего» объяснить можно, но это вовсе не означает, что следует нарушать норму: «крайний нападающий», но «последний в очереди». Жаргонное «присесть» вместо «садиться» активизируется по тому же речевому принципу — суеверное нежелание при помощи слова навлечь беду. Мотивация здесь также ясна — выражение «сесть в тюрьму», сжимаясь до слова «сесть», конечно, не произносится вслух в этой среде. «Однокорневое "присесть" кажется более уместным и "неопасным" словом. И все-таки нормативно "Садитесь!", а не "Присаживайтесь!"», — объясняет профессор Садова. Современный литературный язык при определении нормы вряд ли должен ориентироваться на жаргон. Не только суеверия, но и культурные архетипы являются причинами намеренного замещения одних слов другими. Очевидны, например, социальные причины, связанные с иерархически устроенной жизнью общества. Так, для выражения почтения к руководителям любого уровня в языке есть целый разряд эвфемизмов, то есть слов и выражений, не оскорбляющих слух и чувства этих людей. Например, начальники не «спят», а «отдыхают», не «опаздывают», а «задерживаются», не «бездельничают», а «работают с документами» и т. д. Социально-историческими причинами можно объяснить и то, что произошло в 1990 годах, когда не стало запретов на так называемую сексуальную тему и целый ряд вполне нейтральных слов приобрел вульгарное значение. Люди начали сторониться их, заменяя другими, чтобы не натолкнуться на хамство и распущенность, царившие в то время в живой речи. Так, слова «сосать», «соска», «кончить», «конец», потоком хлынувшие прежде всего с киноэкранов, стали настойчиво ассоциироваться с сексуальной сферой. Но общество выздоравливает, и это очевидно. По данным многих корпусных исследований, в последние годы эти слова находятся в пассивном запасе. Филолог отмечает: речевое поведение человека зависит от множества факторов — в семье, на улице, в официальной обстановке один и тот же человек говорит по-разному, речевая ситуация порой сама диктует свои сиюминутные правила. Но есть общеязыковая норма, и это показатель культуры речи в самом прямом и высоком смысле. «Важно понимать, что при выборе слов и других речевых единиц человек, по сути, определяет свое отношение к речевой культуре, то есть делает выбор: соблюдать литературную норму или нарушать ее, следуя речевым суевериям или иным соображениям и заблуждениям», — заключает профессор Садова. Автор: Профессор СПбГУ Татьяна Садова

 17K
Жизнь

Том Йорк — человек со странностями

But I'm a creep, I'm a weirdo. Я всего лишь слизняк, я человек со странностями, What the hell am I doing here? Что, черт возьми, я делаю здесь? I don't belong here. Мне здесь не место. Задумайтесь о самой грустной, чувственной и даже депрессивной песне. Если вы вспомнили песню группы Radiohead «Creep», то вы пришли по адресу. Сама группа стала себя ассоциировать с раскрытием темной стороны души человека. Radiohead стали популярными не только благодаря самой депрессивной песне XX века, но и из-за всего альбома «Pablo Honey», известность набирала обороты с выходом каждого альбома, в которых Том Йорк отражал множество социальных проблем. А их клипы в 2000-х произвели настоящий фурор. Сердце группы, несомненно, Том Йорк, сочиняющий и исполняющий. Грустный гений родился в 1968 году, его детство было обременено нелегкой болезнью. Мальчик с раннего возраста понимал, что чувство боли и лишений скажется на его дальнейшей жизни. Том родился с дефектом левого глаза, он перенес несколько тщетных операций. Отец мальчика занимался продажей химической продукции, из-за чего семья часто переезжала. В каждом новом городе Тому приходилось терпеть издевательства одноклассников над его дефектом. Но в школе не все было настолько плохо. Именно там он начал свой творческий путь, организовав рок-группу со своими школьными друзьями, которая в результате стала называться «Radiohead». Одна из главных травм его жизни — автокатастрофа — нашла отражение в песнях группы. Время, проведенное в университете «Эксетер», было для Тома очень плодотворным. Он продолжал заниматься искусством и познакомился с очень важным человеком в начале музыкальной карьеры — Стенли Донвудом. Его художественные и дизайнерские работы вдохновляли юного музыканта, они вместе много работали, создавая оформление альбомов, за это они даже получили Grammy в 2001. На студенческий период школьным друзьям пришлось расстаться. Том работал ди-джеем, был гитаристом в другой группе и недолго подрабатывал медбратом в психиатрической больнице. Спустя несколько лет друзья снова собрались вместе и уже подписали контракт с лейблом и придумали для группы официальное имя — «Radiohead» — в честь одноименной песни «Talking Heads». Дебютный сингл «Creep» в то время приняли неоднозначно, но в наше время он является прекрасным и лиричным символом музыки, которая охотно забирает страдания слушателя. Запись, к сожалению, изъяли из программы радиостанции из-за ее слишком большой печали и грусти, но диск молниеносно разлетелся по магазинам и, в итоге, прорвался на вершины. Всемирную известность группе «Radiohead» принес альбом «Ok Computer», который изменил привычное понимание рок-музыки. Реакция Тома Йорка удивила всех: вместо радости он впал в депрессию. По его словам, люди воспринимают его музыку неправильно, не так, как ему хотелось бы. Именно поэтому следующий альбом «Kid A» намного отличается от предыдущих. В нем он проявил себя как талантливый барабанщик и пианист. Следующий альбом выступил как продолжение предыдущего. С 2006 года Том Йорк стал заниматься сольной карьерой, а в конце 2009 года организовал новую группу «Atoms For Peace». Том Йорк не останавливается, продолжает творить. Его энергия не собирается затухать, и это огромное утешение для фанатов. Переживания, боль и борьбу с самим собой он передает через свое творчество. Автор: Катарина Акопова

 12.2K
Жизнь

Культовая личность: Йен Кертис

Йен Кевин Кертис был одним из самых уникальных артистов на пост-панк сцене конца 70-х и начала 80-х годов прошлого столетия. Манчестерский гений. Его отличал относительно спокойный вокал, танцы, которые были похожи на припадки, а также интересная история жизни. Музыканту пришлось пройти через эмоциональные и физические трудности, непонимание со стороны близких, глубокую депрессию. То, что его угнетало и убивало, с каждым разом привлекало все больше и больше фанатов. Талант Йена Кертиса неожиданно вспыхнул на музыкальной сцене и резко потух, так и не успев догореть. Несмотря на все это, он смог дать нам восхитительную музыку и мрачную поэзию, которая оставила свой след в истории рока. Известность пришла к молодому музыканту благодаря группе Joy Division, где он был вокалистом. Однако до популярности у него была вполне обычная, но трудная для юноши жизнь. В школе его интерес к литературе и писательству поощрялся наградами за первые места в конкурсах. В перерывах между учебой и изучением поэзии Тома Ганна Йен Кертис помогал в доме престарелых и периодически тайком таскал рецептурные таблетки. Уже тогда был случай, который чуть не привел его к летальному исходу, но отец успел отвести мальчика в больницу. Молодой Кертис после окончания школы не знал, чем хотел бы заниматься. Сначала он подворовывал пластинки в магазине, а потом приходил и продавал их, чтобы иметь хоть какие-то деньги. Позже у него получилось устроиться на работу государственным служащим. Но это не было делом всей его короткой жизни — просто возможность иметь небольшой, но стабильный заработок. Между сменами Кертис продолжал увлекаться поэзией, прозой и, конечно, музыкой. Для себя он выбрал Берроуза, Конрада, Балларда, Боуи и The Doors. Ими он восхищался и им же поклонялся. Музыкальная карьера Йена Кертиса началась в конце 1976 года, когда он присоединился к своим друзьям (Бернард Самнер, Питер Хук, Стивен Моррис). Коллектив изначально носил название Warsaw в честь песни Боуи. Однако пришлось переименовать группу, так как похожее название было занято другими. С того момента было принято решение существовать в музыкальном мире как Joy Division. Почему именно дивизион удовольствий? Существовала новелла 1955 года «Дом кукол», в которой описывался концлагерь с отделением секс-рабынь, содержащихся для удовлетворения нацистских солдат. Такие дома назывались «Дивизион удовольствий». Узнаваемость группы и популярность напрямую связаны с манерой исполнения Кертиса и поведением на сцене. Вслушиваться в тексты песен стали уже позже. Дебютный полноценный альбом Unknown Pleasures вышел в 1979 году. Несмотря на то, что критики его признали достаточно хорошим и качественным, особо популярным при жизни солиста он не был. Однако это дало мощный толчок группе и их стали приглашать в туры по Европе. К сожалению, дебютная пластинка стала и последней для музыканта. Второй альбом Closer (1980 год) выпустили уже после его смерти. В его личной жизни не было места семье, хотя он женился в 1974 году на Деборе Вудрафф. Она была его давней подругой еще со школы. В 1979 году у них родилась дочь. Йен Кертис, как и его коллеги по группе, считал, что жене нет места на их концертах. Она была везде лишней. Дебора упоминает это в своей книге Touching From A Distance: «Как может быть рок-звездой человек со стоящей перед сценой женой на шестом месяце беременности?» Она старалась сделать все возможное, чтобы помочь эмоциональному состоянию Кертиса. Пыталась заботиться о нем и была рядом, когда случались приступы эпилепсии. Но благодарность он держал при себе и не спешил ее высказывать. На стороне у музыканта был роман с бельгийской журналисткой. Дебора об этом знала, так как ее муж не особо стремился скрыть данный факт. Приступы эпилепсии участились. До 1978 года никто из группы не знал, что Йен Кертис страдает от этой болезни. После очередного концерта бас-гитарист Питер Хук прогуливался с ним и стал свидетелем приступа: «По пути домой с Иэном случился эпилептический припадок, и я четыре часа просидел с ним, удерживая язык». Такие случаи стали повторяться все чаще и чаще, все понимали, что это из-за большой нагрузки, постоянных концертов и депрессии, которая не отступала. «Весь ужас состоял в том, что он постоянно корил себя, ощущал себя обузой. Очень старался продолжать как ни в чем ни бывало, и мы были благодарны ему за это, но… Может быть, нам следовало бы более внятно выражать свою благодарность. Но упоминать болезнь было никак нельзя, это усугубило бы положение. Оставалось отделываться пустыми фразами — а это было еще хуже. Бросишь ему: «Да ладно, все нормально!» — он тут же и выкинет такую штуку, которая докажет обратное. В этом смысле он был сам себе худшим врагом». — Питер Хук. Музыка не помогала Кертису в полной мере. Да, он выплескивал свою боль и душевный мрак в песни. Но музыкант оставался замкнутым и не делился переживаниями с близкими людьми, не считал нужным об этом говорить. Наверняка он знал заранее, что рано или поздно покончит с собой, держал план в голове. Первая попытка не удалась. Дебора в своей книге упомянула это: «В тот вечер он вошел в спальню и сказал мне, что принял большую дозу фенобарбитона. Я вызвала скорую, и его доставили в больницу, чтобы промыть желудок». Спустя несколько недель Кертис повторил. В 1980 году 18 мая его нашли повешенным на бельевой веревке в собственном доме. Через день группа Joy Division должна была отправиться в американское турне. «Я думаю, что Йен сам решил, когда ему умереть. Ему было важно вести себя как ни в чем не бывало перед участниками группы, потому что в противном случае они попытались бы переубедить его. Американское турне не заботило Йена по единственной причине: он знал, что никуда не поедет». — Дебора Кертис. Сейчас уже точно можно сказать: Йен Кертис — действительно культовая личность. Его уход из жизни стал отправной точкой фанатов. Ему поклонялись, его любили, идеализировали и продолжают это делать по сей день. Joy Division окончательно убили панк. А под влиянием музыки этой группы появилось немало последователей. «Манчестерская волна» захлестнула весь мир.

 10.5K
Интересности

Крупнейшие театры мира

Термин «театр» происходит от греческого θέατρον — основное значение — место для зрелищ, затем — зрелище, от θεάομαι — смотрю, вижу. История театра берет начало еще в Древнегреческой империи. Рожденные из мистерии, постановки посвящали богам-покровителям, а в первую очередь — Дионисию. С течением эпох театр совершенствовался, вы можете представить, насколько сильно отличается театр древнегреческий от современного, и через сколько изменений пришлось пройти искусству. Сходство театральной арены древности с современной отсутствует, но сами суть и смысл остаются прежними. Длительный процесс формирования захватывает театры точно так же, как и науку, литературу, технику и так далее. Современный театр старается выходить за рамки основных правил. Сейчас все чаще организовываются независимые театры, в которых трудятся студенты актерских факультетов да и любой, у кого присутствуют талант и заинтересованность. Театры привлекают не только своим массивным внешним видом, но и качеством театральной постановки, и талантом актерской игры. С развитием искусства и новых предпочтений аудитории театры всегда будут меняться, стремясь достичь совершенства. Но предела не будет никогда. Но давайте же вспомним самые известные театральные пространства, расположенные по всему миру: Гранд опера или Опера Гранье — одно из дарований колыбели искусства — Франции. Ее официальное название — «Национальная академия музыки и танца». После того, как Людовик XIV признал театр видом искусства в 1669 году, по всей стране волной стали открываться театры. Опера Гарнье стала 13-ой в списке. Ла скала. Италия относится к лидирующей в числе сцен во всем мире. Страну считают «колыбелью театра». Лидером среди замечательных театров по всей Италии стал «Ла скала» в Милане. Здание построили в 70-х XVII века. На том же самом месте, где сейчас красуется здание театра, раньше стоял невероятной красоты храм. Именно ему Ла скала обязана своим названием. Австрия всегда славилась своими композиторами. Как же без достойной площадки? Венская опера — гордость страны. Традиционно здесь каждый год для знати проводят «Оперный бал». Конечно же, мы не можем не сказать о Большом театре. Выступления невероятно престижны для иностранных гостей. В Америке самым молодой и знаменитый театр — Метрополитен Опера. Актеры театра не отличаются большой профессиональностью и гонорарами, тем не менее, посетить Нью-Йоркский Метрополитен Опера очень престижно. Еще один театр, родина которого — Италия — Арена ди Верона. Раньше это была огромная площадка, где проводились гладиаторские бои. Первенство архитектуры в Австралии занимает Сиднейская опера. Проводимые здесь постановки нигде не имеют аналогов, а построила его сама Елизавета. Конечно же, в этом списке обязан быть Бродвейский театр, располагающийся на Бродвее в Нью-Йорке. С самого создания и по сей день он пользуется невероятным спросом. Интересно то, что театральная площадка не имеет постоянной труппы, а также постановки там проводятся ровно столько, сколько этого будет требовать спрос. Театр Колон в Буэнос-Айресе знаменит своим нестандартным газовым освещением и световыми эффектами. Автор: Катарина Акопова

 7.6K
Жизнь

Жизнь и творчество Симоны де Бовуар. Часть 1

Юная девушка, которую воспитывали под сильным влиянием католицизма. Будучи сильно религиозной, она мечтала стать монашкой. Но этого не должно было произойти, она стала Симоной де Бовуар — той самой смелой экзистенциальной девушкой. В 14 лет она пережила кризис веры. С этого момента изменилось все. Она было глубоко интеллектуальной и любознательной, в результате чего Симона пришла к атеизму. Теперь вместо чтения Библии она стала посвящать свое время изучению математики, физики, экзистенциализма и философии. Когда ей исполнилось 18, она покинула отчий дом и отправилась в престижный институт Сорбонна изучать философию. Там же она встретила юношу, которому было суждено стать одним из самых влиятельных писателей-экзистенциалистов во всем мире — Жан-Поля Сартра. Их отношения быстро переросли в романтические и сильно отразились на жизни девушки. Их связь на тот период считалась неприемлемой, нетрадиционной. Симона отказалась выходить за него замуж. Она делила его с другими женщинами. В современном мире такие отношения называют «свободными». «Подлинная любовь должна была бы быть основана на взаимном признании двух свобод. Каждый из любящих чувствовал бы себя в этом случае и самим собой, и другим — ни одному из них не пришлось бы отрекаться от своей трансцендентности или калечить себя. Оба они вместе находили бы в мире ценности и цели. Каждый из них, даря себя возлюбленному, познавал бы себя и обогащал свой мир». Соответственно, она продолжала заниматься наукой, изучала литературу, осваивала преподавательское и писательское ремесла, работала в разных городах Франции. Из-за этого она и ее возлюбленный все чаще бывали порознь. После начала войны ее сместили с поста преподавателя, а Сартр в это время отправился на службу. Симона упорно работала над собственной книгой. В 1943 году вышла ее первая работа, которая называлась «Приглашенная». В произведении довольно ясно описывается возникший любовный треугольник: Симона, Сартр и русская эмигрантка Ольга Казакевич, по которой Сартр сходил с ума. Параллельно Симона с возлюбленным работали над проектом создания собственной газеты «Les Temps Modernes». В издании публиковали статьи, которые всецело пропагандировали их идеологию экзистенциализма. После того, как популярность газеты стала набирать оборот, вышло культовое произведение Симоны, которое заложило основу феминистической идеологии и создало исторический фундамент развития этой проблемы. Книга называлась «Второй пол». «Женщина воспринимает себя как несущественное, которому никогда не превратиться в существенное, потому лишь, что она сама не осуществляет это превращение. Пролетарии говорят «мы». Негры тоже. Полагая себя как субъект, они делают «другими» буржуазию, белых. Женщины — если не считать нескольких их съездов, бывших абстрактными демонстрациями, — не говорят «мы»; мужчины называют их «женщинами», и женщины, чтобы называть себя, используют то же слово, но они не полагают себя по–настоящему в качестве Субъекта. Пролетарии совершили революцию в России, негры — на Гаити, жители Индокитая борются на своем полуострове — действия женщин всегда были всего лишь символическим волнением; они добились лишь того, что соблаговолили уступить им мужчины; они ничего не взяли: они получили». Симона не могла заниматься только литературной деятельностью. Она отошла от писательства и с начала 1950-х стала заниматься активизмом — бороться за равноправие. Симона значительно повлияла на студенческие движения 1970-х по всей Франции, высказываясь по поводу Вьетнамской войны. Активно участвовала в демонстрациях, боролась за право на аборт. «Судьба женщины и будущее социализма тесно связаны между собой, что следует и из обширного труда, который посвятил женщине Бебель. «Женщина и пролетарий, — говорит он, — это двое угнетенных». И оба они будут освобождены в результате одного и того же развития экономики после переворота, произведенного машинным производством». Под конец жизни она обратилась к философским размышлениям о старении и смерти. В 1964 году вышла ее работа под названием «А Very Easy Death», описывающая смерть ее матери, а также значимость возраста и старения в социальной среде и для человека в частности. Сартр скончался в 1980 году, после чего она написала прощальную работу, в которой описала последние годы их совместной жизни. Симона умерла 14 апреля в 1986 году. Нестандартные отношения Сартра и Симоны заслуживают отдельной статьи, которая обязательно выйдет в скором времени. Автор: Катарина Акопова

Стаканчик

© 2015 — 2024 stakanchik.media

Использование материалов сайта разрешено только с предварительного письменного согласия правообладателей. Права на картинки и тексты принадлежат авторам. Сайт может содержать контент, не предназначенный для лиц младше 16 лет.

Приложение Стаканчик в App Store и Google Play

google playapp store