По подсчетам приматолога и нейробиолога Роберта Сапольски, к тридцати пяти годам большинство из нас перестает воспринимать новую музыку, а к тридцати девяти уже не хочется пробовать необычную еду. Публикуем главу из сборника его эссе «Кто мы такие? Гены, наше тело, общество», в которой он объясняет, почему с возрастом нас все больше пугает все новое. Как я ни старался не обращать на него внимания, мой помощник действовал мне на нервы. Получив диплом, Пол решил пару лет поработать, прежде чем идти в магистратуру по английской литературе. Нет, работал он отлично. Но его музыкальные вкусы... Он горбился над компьютером, а из магнитофона несся очередной кошмар, который сейчас слушают двадцатилетние. Но это еще ничего; пока можно было научно доказать, что его музыка хуже той, которую слушало мое поколение, он имел полное право слушать исключительно эту дрянь. Раздражало то, что он не просто так слушал ее. Несколько часов Sonic Youth — а потом вдруг поздний Бетховен. А потом живой концерт кантри. Музыка у него менялась каждый раз. Григорианские песнопения, Шостакович, Джон Колтрейн, хиты джазовых оркестров, Има Сумак, арии Пуччини, охотничьи песни пигмеев, Филип Гласс, классика клезмера. Он тратил свои первые зарплаты на методичное исследование новых видов музыки, внимательно прослушивал их, составляя собственное мнение: некоторые вещи ему совсем не нравились, но он наслаждался процессом. И так он вел себя во всем. Он носил бороду и длинные волосы, потом однажды раз — и сбрил все дочиста. «Я подумал, интересно будет примерить такую внешность на какое-то время, посмотреть, повлияет ли это на то, как люди со мной взаимодействуют». В свободное время он мог провести выходные на кинофестивале индийских мюзиклов, просто ради нового опыта. Он углублялся в Мелвилла, потом в Чосера, затем следовали современные венгерские реалисты. Он был раздражающе непредвзятым, открытым всему новому. Это даже не раздражало. Это угнетало, поскольку заставляло обратить внимание на мою собственную зашоренность. Я все время слушаю музыку, но не помню, когда в последний раз слушал нового исполнителя. Например, я люблю всего Малера, но слушаю все те же две любимые симфонии. Регги — вечно одна и та же кассета лучших песен Боба Марли. А если я иду ужинать в ресторан, то все чаще заказываю одно и то же любимое блюдо. Как так вышло? С каких пор мне стало так важно иметь устойчивую знакомую почву под ногами? Когда я успел превратиться в одного из тех, кто покупает сборники «Лучших песен», которые рекламируют по телевизору среди ночи? Для многих это стало бы поводом для самокопания и болезненного принятия истины на пути к личностному росту. Будучи ученым, я схитрил и решил вместо этого изучить предмет. Облачившись в белый халат и вооружившись микроскопом, я принялся названивать по телефону. Я хотел выяснить, есть ли четко выраженные периоды созревания, когда складываются наши культурные вкусы, мы открыты новому опыту и даже тянемся к нему ради него самого. А главное, я хотел понять, есть ли определенный возраст, в котором эти окна открытости ко всему новому захлопываются. За дверью кабинета звучал диск Вагнера на укулеле. Я размышлял. Когда складываются наши музыкальные вкусы, когда мы перестаем воспринимать новую музыку? Мы с моими ассистентами стали обзванивать радиостанции, специализирующиеся на музыке определенного периода — современный рок, 70-е в духе «Лестницы в небо», дувоп 50-х и так далее. Мы задавали руководителям радиостанций одни и те же вопросы: «Когда появилась основная часть музыки, которую вы крутите? А какой средний возраст ваших слушателей?» После сорока с лишним звонков по всей стране выявилась очевидная закономерность. Не слишком много семнадцатилетних слушает сестер Эндрюс, редко в каком доме престарелых играет Rage Against the Machine, а фанаты шестидесяминутных опусов Джеймса Тейлора переходят на джинсы свободного покроя. А если сформулировать точнее, то, объединив данные, полученные по ответам на эти два вопроса, мы получим достаточно надежные показатели, сколько лет было среднему любителю музыки определенного периода, когда он услышал эту музыку впервые. Мы обнаружили, что большинству людей было двадцать или меньше лет, когда они впервые услышали музыку, которую решили слушать всю оставшуюся жизнь. Учитывая меру изменчивости данных, мы выяснили, что если в момент появления новой популярной музыки вам больше тридцати пяти лет, то с вероятностью более 95% вы ее слушать не станете. Окно закрылось. Взбудораженный этими данными, я обратился к чувственной сфере еды. В каком возрасте люди наиболее открыты к новой пище? Психологи давно изучают вкусовую новизну на лабораторных животных, пытаясь разобраться, как те выбирают еду, возмещают нехватку питательных веществ и избегают ядов. Об этом приходилось задумываться и зоологам — специалистам по дикой природе: из-за деградации среды обитания некоторые дикие популяции вынуждены переселяться в новые экосистемы. Антрополог Ширли Страм изучала стаю диких павианов в Кении после того, как земледельцы вытеснили несчастных с их территории, и наблюдала, как животные выясняют, какие растения в изменившихся условиях пригодны в пищу. Лабораторные и полевые исследования показывают одно и то же: животные обычно держатся подальше от новой еды, а когда они достаточно голодны, чтобы попробовать что-то новое, молодые более склонны к экспериментам: они чаще открывают для себя что-то новое и готовы менять свое поведение, видя, что кто-то другой это сделал. Так ли это работает у людей? Используя тот же подход временных окон, что с радиостанциями, я решил обратиться к еде, которая, по общим американским стандартам, была достаточно странной и вошла в обиход сравнительно недавно. Пицца? Бейглы? Не годится, слишком широко распространены. Переход от кантонских овощных рагу к острым сычуаньским блюдам в китайских ресторанах? Отнюдь не очевидная точка перехода. Решили, что подходит суши. Кусочки сырой рыбы с хреном и цветами из овощей, наверное, до сих пор отталкивают сельских любителей доброго жаркого. Вернувшись к телефонам, мы с ассистентами стали обзванивать суши-бары по всему Среднему Западу, от Омахи и Небраски до Миннесоты. Когда в вашем городе появилось суши? Какого возраста ваши средние клиенты, исключая азиатов? Весть о том, что биолог из Стэнфордского университета собирает информацию для исследования, вызвала почти физическое оцепенение у клиентов некоторых таких ресторанов. А в Блумингтоне, штат Индиана, мы наткнулись на грязные разборки о том, какой из двух суши-баров открылся первым. Но, в общем, спустя пятьдесят ресторанов мы выявили закономерность. Когда суши появилось в городе, среднему посетителю суши-бара (за исключением азиатов) было двадцать восемь или меньше лет, а если вам на тот момент было больше тридцати девяти, то с вероятностью более 95% вы к ним никогда не притронетесь. Захлопнулось еще одно окно. Это подстегнуло меня, и я решил изучить еще одну категорию. Я живу недалеко от улицы Хейт в Сан-Франциско, в районе, где человек, достигший сорока с чем-то лет, понимает, сколько окон новизны захлопнулось у него в голове. Благодаря этой близости я смутно осознавал, что стандарты эпатажной моды слегка изменились с тех пор, как мы надевали в школу джинсы в знак бунта против родителей. Наверняка к этой области тоже можно применить подход временных окон. Татуировки не соответствуют требованиям этого исследования, поскольку они на модной арене уже давно, меняется лишь их содержание. Проколотые уши у мужчин утратили свой символический смысл — они распространились настолько, что носить серьгу мог бы даже Дик Чейни и его избиратели глазом бы не моргнули. Скоро я добрался до штанг в языке и колец в пупке и гениталиях. Я укрылся в кабинете и предоставил обзвон салонов ассистенту: «Когда вы впервые стали оказывать эти услуги в своем городе? Сколько лет вашему среднему клиенту?» Удивительно, но на такие расспросы от биологического факультета Стэнфорда не приподнялась ни одна бровь, с пирсингом или без. Похоже, чтобы удивить хозяев этих салонов, нужно постараться как следует. Кто бы мог подумать? После проработки тридцати пяти пунктов у нас был ясный ответ. Среднему носителю гвоздей в языке было восемнадцать или меньше лет, когда в моду вошел этот деконструкционистский герменевтический жест (или что это такое). А если вы в то время были старше двадцати трех, то с вероятностью более 95% не стали прокалывать язык — скорее могли сделать прическу, как у Дженнифер Энистон. У нас были крупные научные открытия. По крайней мере для одной модной новинки окно восприимчивости, по сути, закрывалось к двадцати трем годам; для популярной музыки оно закрывалось к тридцати пяти; для необычной еды — к тридцати девяти. Вскоре я обнаружил, что, разумеется, в своем исследовании изобрел велосипед: эти закономерности были уже хорошо известны. Одна из них — типичная молодость творческого процесса. Некоторые области деятельности — например, математика — строятся на творческих прорывах вундеркиндов. Та же схема, пусть и не так ярко, проявляется и в других творческих профессиях. Подсчитайте количество мелодий в год для композитора, стихотворений для поэта, новых результатов для ученого, и в среднем после пика в относительно молодом возрасте начинается спад. Эти исследования также показывают, что великие творческие умы со временем не только все менее способны создавать что-то новое, но снижается и их восприимчивость к новинкам внешнего мира, как мы это наблюдали на примере суши-бара. Вспомните, как Эйнштейн вел арьергардный бой против квантовой механики. А невероятно успешный клеточный биолог Альфред Мински войдет в историю науки как последний крупный авторитет в своей области, отрицавший представление о ДНК как о молекуле наследственности. Как заметил физик Макс Планк, состоявшиеся поколения ученых не принимают новых теорий, вместо этого они умирают. Иногда закрытость ума проявляют стареющие революционеры, отвергая то, что должно было стать логическим продолжением их революции. Скажем, Мартин Лютер провел свои последние годы, помогая подавлять крестьянские восстания, вдохновленные освободительным влиянием его идей. Это проявление устойчивой тенденции. По мере старения в большинстве своем мы — будь то пожилой ученый, отмахивающийся от заблудших учеников, или загородный житель, который по дороге с работы домой крутит в автомобиле ручку радио, пытаясь поймать знакомую мелодию, — становимся все менее открытыми к чему-то новому. О чем это может говорить? Будучи нейробиологом, вначале я попытался разобраться в этих данных с точки зрения науки о мозге. То, как ученые раньше представляли себе старение мозга, могло бы легко объяснить эту закономерность. В старой модели, если вы подросток, ваш мозг в отличном состоянии, он создает новые связи между нейронами и с каждым днем работает все лучше. Потом в какой-то момент (может быть, буквально утром вашего двадцатого дня рождения) что-то происходит — и вы начинаете терять нейроны (10000 в день, как мы все усвоили). Это неизбежный аспект нормального старения, к сорока годам ваша нервная система приближается к нервной системе креветки. В этой модели пустыня из мертвых нейронов включает области мозга, задействованные в поиске новизны. Но у этой схемы есть крупные недостатки. Во-первых, 10000 мертвых нейронов в день — это миф: старение мозга не вызывает обширной потери нейронов. Стареющий мозг может даже создавать новые нейроны и связи. Тем не менее стареющий мозг действительно терпит чистые убытки в связности нейронов. Возможно, это имеет отношение к тому, почему по мере старения нам сложнее впитывать новую информацию и применять ее по-новому, в то время как способность вспоминать факты и применять их привычным образом остается невредимой. Но это не объясняет, почему снижается привлекательность новизны. Не думаю, что многие выбирают старый добрый стейк только потому, что не могут понять, почему в суши сырая рыба. И последний изъян нейробиологических рассуждений: никакого «центра новизны» в мозге не существует, как нет зон моды, музыки и еды, стареющих с разной скоростью. Так что нейробиология здесь не очень помогает. Я обратился к психологии. Психолог Дин Кит Саймонтон в важнейшем исследовании показал, что у великих умов творческая результативность и способность воспринимать новое от других имеет особенности: спад определяется не столько возрастом человека, сколько тем, как долго он работает в одной сфере. Ученые, меняющие предмет исследования, похоже, регенерируют свою открытость. Это не хронологический возраст, а «предметный». Сюда можно отнести разные случаи. Возможно, ученый меняет сферу деятельности, мыслит теми же штампами, как в свою бытность физиком-теоретиком, но теперь, когда он занимается современным танцем, это кажется свежим и новым. Это было бы не так интересно. Вероятно, смена дисциплины действительно стимулирует ум к частичному возвращению юношеской открытости к новому. Нейробиолог Мэриэн Даймонд показала, что один из самых верных способов заставить нейроны взрослого создавать новые связи — это поместить организм в стимулирующую среду. Может быть, дело в этом. Альтернативное объяснение находит поддержку в недавних работах Саймонтона: то, что действительно губит интерес к новому у стареющего ученого, — это ужасное состояние... собственного величия. Новые открытия по определению ниспровергают устоявшиеся представления интеллектуальных элит. Таким образом, седовласые знаменитости становятся реакционерами из-за того, что по-настоящему новое открытие, скорее всего, вышибет имена их самих и их приятелей из учебников: от новизны они теряют больше всех. «Большинству людей было двадцать или меньше лет, когда они впервые услышали музыку, которую решили слушать всю оставшуюся жизнь» Тем временем психолог Джудит Рич Харрис рассмотрела этот вопрос в контексте переоценки людьми групп, в которые они входят, и очернению внешних групп. Группы «своих» нередко задаются возрастом: например, в традиционных культурах по возрасту определяется класс воинов, а в западных школах согласно возрасту обучают детей. Так что, когда вам пятнадцать, главное желание у вас и ваших друзей — дать понять как можно яснее, что вы не имеете ничего общего с возрастными группами, которые были до вас, поэтому вы хватаетесь за любое культурное безобразие, состряпанное вашим поколением. Спустя четверть века та же поколенческая идентичность заставляет вас стоять на своем: «С чего это я буду слушать эту новую дрянь? Когда мы громили Гитлера/слушали Айка/занимались сексом на Вудстоке, наша музыка отлично нам подходила». Люди готовы умереть за групповые различия. Так что они безусловно захотят слушать плохую музыку из солидарности со своей группой. Работа Саймонтона предлагает первые объяснения, почему, скажем, Иоганн Штраус отстаивал перед Арнольдом Шенбергом новую тогда мысль, что вальсировать всю ночь — приятно. А размышления Харрис могут помочь понять, почему поколение, повзрослевшее, вальсируя под Штрауса, не вернется к Шенбергу. Но как биолог я упорно возвращаюсь к факту, что мы, люди, здесь не одиноки и ни величие, ни групповая идентификация не говорят нам достаточно, чтобы понять, почему старые звери не хотят пробовать новую еду. Где-то посреди этих раздумий меня осенило: а что, если я задаю не тот вопрос? Может быть, вопрос не в том, почему по мере старения мы пренебрегаем новым. Может быть, наоборот, надо спрашивать — почему по мере старения мы тоскуем по тому, что нам хорошо знакомо? Трейси Киддер прекрасно запечатлела это в книге «Старые друзья» (Old friends): пациент дома престарелых говорит о забывчивом соседе: «Слушая воспоминания Лу первые два раза, умираешь от скуки. Но когда слушаешь их много раз, они становятся старыми друзьями. Они успокаивают». В определенный период детства малыши с ума сходят по повторению: они радуются, что освоили правила. Может быть, удовольствие на другом конце жизни состоит в осознании, что правила по-прежнему существуют и мы тоже. Если познание в старости требует повторов, то, вероятно, это гуманная причуда эволюции — успокаивать нас этой повторяемостью. Когда умирал Игорь Стравинский, он снова и снова стучал своим кольцом по металлической спинке больничной койки, каждый раз пугая жену. В конце концов она, в легком раздражении, спросила, зачем он это делает, если знает, что она все еще рядом. «Но я хочу знать, что я все еще существую», — ответил он. Может быть, повторяемость и покой движения по знакомой, неизменной территории — это наш стук по спинке койки. Все ученые теперь должны сказать: «Очевидно, нужно больше исследований». Но насколько важна наша глухота к новому? Было бы здорово разобраться, как поддерживать наиболее плодотворные творческие умы в форме. Это что, большая общественная проблема, если слишком мало восьмидесятилетних с проколотыми языками едят сырого угря? Разве это преступление, если я так и продолжу слушать ту кассету Боба Марли? Есть даже свои преимущества для некоторых социальных групп в том, чтобы иметь пожилых людей в качестве защитников и архивариусов прошлого, вместо того чтобы пичкать стариков новинками. Физиолог Джаред Даймонд утверждал, что кроманьонцы отчасти обязаны своим успехом тому, что они жили на 50% дольше неандертальцев: при какой-нибудь редкой экологической катастрофе у них было на 50% больше шансов, что кто-то достаточно старый вспомнит, как это было в прошлый раз и как они с этим справились. Может быть, в моей старости саранча уничтожит запасы еды в университете, и я спасу молодняк своими воспоминаниями о том, какие из растений за общежитием съедобны (с сопутствующей лекцией о том, что регги уже совсем не тот). Но если я на минутку прекращу научные изыскания и просто задумаюсь о некоторых вещах, это все слегка удручает. Остерегаясь всего нового, сужая угол зрения и предпочитая однообразие, мы обедняем себя. Поразительно, но открытие, что к сорока годам вас уже окунули в бронзу и поставили на каминную полку, что уже существуют общественные институты вроде «старых добрых» радиостанций, доказывает: вы уже не там, где культура. Если там есть яркий, богатый новый мир, он не должен принадлежать одним только двадцатилетним, исследующим его ради исследования как такового. Что бы ни отталкивало нас от нового, я думаю, стоит хотя бы немного с ним побороться, даже если придется иногда отложить Боба Марли. Но есть и другой, еще более важный вывод. Когда я вижу, как мои лучшие студенты взбудоражены общественными проблемами, когда я вижу, что они готовы ехать на край земли, чтобы проповедовать прокаженным в Конго, или на край города, чтобы учить какого-то ребенка читать, я вспоминаю: быть такими когда-то было намного проще. Открытый ум необходим для открытого сердца. [...] Всю эту главу я рассуждал о том, что обычно люди с возрастом закрываются от нового, но, конечно, есть яркие исключения. Историк науки Фрэнк Саллоуэй проделал удивительную работу, изучая их. Более восприимчивы к интеллектуальным переворотам похоже те, что рождены в семье не первыми, имеют сложные отношения с родителями (особенно с отцами — среди подавляющего большинства мужчин-ученых, которых он изучал), воспитываются в семье с общественно-прогрессивными взглядами, много сталкиваются в молодости с другими культурами. Эти идеи изложены в его невероятно провокационной книге «Рожденные бунтовать» (Born To Rebel, New York: Random House, 1998). Главным бонусом публикации этой статьи стало открытие ярких исключений из закономерностей старения. Множество восьмидесятилетних нашли минутку перед уроком дельтапланеризма, чтобы написать мне имейл о том, насколько они не соответствуют схеме, которую я описал. Это прекрасно.
Читайте также
Как стать эссенциалистом — человеком, который выбирает главное
Вы не можете отказать друзьям, коллегам или родственникам, даже если их просьба существенно осложняет вашу жизнь? Вас ежедневно отвлекают мелкие задачи, в результате чего вы не можете сосредоточиться на действительно важных делах? Вы чувствуете, что много работаете, но это не приносит желаемых результатов? Вы ощущаете, что двигаетесь, но при этом стоите на месте? Если хотя бы на один вопрос вы ответили утвердительно, значит, единственный способ разорвать этот замкнутый круг — стать эссенциалистом. Кто такой эссенциалист? Эссенциалист (от лат. essentia — сущность) — человек, который умеет концентрироваться на самых важных вещах. В мире, где существует огромное количество возможностей, очень тяжело выбрать действительно нужное занятие, которое принесет пользу. Эссенциалист может это делать. Он рассматривает все существующие варианты, но вместо того, чтобы распыляться на каждый из них, выбирает лишь самый ценный. Такой человек мудро вкладывает свое время и энергию в важные задачи, чтобы добиться максимальной эффективности. Путь эссенциалиста предполагает поиск меньшего, но лучшего. Он состоит не в том, чтобы пообещать себе с понедельника составлять список дел, наконец-то почистить телефон от ненужных приложений или использовать новую стратегию тайм-менеджмента. Эссенциалист постоянно задает себе вопрос: «А тем ли я занимаюсь?» Разница между неэссенциалистом и эссенциалистом достаточно простая: 1. Первый использует фразы «Я должен», «Каждая задача важна», реагирует на все источники давления и пытается сделать приятно всем окружающим. Кроме того, он берет на себя слишком много задач, теряет контроль, в результате чего перенапрягается и расстраивается. 2. Второй умеет выбирать более важные задачи, руководствуясь личной выгодой. Он дает себе время подумать над тем, что действительно необходимо, не пасует перед сложностями, а устраняет преграды на своем пути. Также он всегда контролирует ситуацию, хорошо выполняет все поставленные перед ним задачи и получает удовольствие от работы. Несколько советов о том, как перестроить себя и свое мышление, чтобы стать более продуктивным в работе, дает автор блога в HarvardBusinessReview, британо-американский бизнес-тренер Грег МакКеон. Совет 1: Установите приоритет До ХХ столетия слово приоритет (от лат. prior — первый) всегда употреблялось в единственном числе. Согласитесь, это логично, ведь первой может быть лишь одна задача или действие. Однако сейчас большинство людей определяют для себя сразу несколько приоритетов и безуспешно пытаются балансировать между ними. Эссенциалисты осознают, что справиться со всем невозможно, поэтому разделяют задачи на важные и второстепенные, которые могут подождать. Возможно, для вас все важно — и встретиться с клиентом, и подготовить проект, и съездить на конференцию, и составить новый прайс ваших услуг. В этом случае выбирайте то, что чрезвычайно важно. Может, на конференцию сможет поехать кто-то другой, или часть обязанностей по работе над проектом получится делегировать коллеге. Рассматривайте имеющиеся варианты решения проблемы, либо изначально не беритесь за все подряд, вкладывайте силы во что-то одно — приоритетное. Иначе вы будете выполнять работу в спешке, из-за чего пострадает ее качество, или станете жертвовать отдыхом и семьей ради пары лишних часов, проведенных в офисе. Совет 2: Откажитесь от лишнего Наш шкаф заполнен ненужными вещами, будни — бесконечными делами и обязанностями, а круг общения состоит из людей, которые нам даже не нравятся. Вывод один: нужно научиться отказываться от лишнего. Только так получится освободить место для настоящих, а не фейковых желаний и потребностей. Начните с ревизии шкафов, уберите весь хлам из квартиры. Затем откажитесь от проектов, которые не приносят никаких результатов и лишь отнимают ваше время. Перестаньте общаться с токсичными людьми, которые используют вас в личных целях. Отбросьте задачи, которые давно утратили свою актуальность. Совет 3: Перестаньте на все отвечать согласием Гораздо проще выполнить просьбу знакомого, чем сказать «нет», ведь помощь всегда одобряется и поощряется окружающими. А вот в случае отказа нужно объяснять, почему вы не можете, например, выйти в субботу на работу вместо коллеги, и это требует больших усилий. Не следует забывать и о чувстве вины, которое начинает вас преследовать после того, как вы ставите свои желания превыше потребностей друзей или родственников. Вам неудобно их расстраивать, а жизнь тем временем превращается в хаос. Давайте внесем ясность: отказ не делает вас ужасным человеком. Возможно, вы будете переживать в течение десяти-пятнадцати минут, но потом забудете об этом. А вот если согласитесь, то вас ждут недели сожалений. Не хотите растрачивать свою жизнь по пустякам? Учитесь говорить «нет». Это не значит, что нужно совсем перестать помогать другим людям. Просто не позволяйте им перекладывать на вас свои дела. Совет 4: Признавайте свои ошибки Очень сложно уговорить себя взяться за какое-либо дело. Но еще сложнее отказаться от проекта, в который вложил всю душу. Даже если в процессе работы выясняется, что он не приносит доходов, вы тянете до последнего, прежде чем бросить проект. Эссенциалисты умеют признавать свои ошибки и вовремя останавливаться. Если вопреки ожиданиям дело оказалось бесперспективным, они переключаются на что-то другое, потому что понимают — нет никакого смысла вкладывать свои силы в бесполезный проект. Постарайтесь не зацикливаться на том, как много вы теряете. Лучше подумайте, в каком направлении нужно двигаться дальше. Совет 5: Идите на уступки Возможно, среди ваших знакомых есть люди, которые стараются успеть все и сразу. Они знают, что до встречи остается 10 минут, но все равно пытаются закончить очередную статью. Или начинают заниматься отчетом, хотя знают, что до конца рабочего дня осталось полчаса. Согласно их логике, они успеют сделать абсолютно все, однако этот подход является неверным. Такие люди опаздывают на встречи, задерживаются на работе, чтобы завершить дело, которое было начато слишком поздно, срывают дедлайны. Чтобы предотвратить неприятные последствия, нужно уметь идти на уступки, то есть соглашаться с одной возможностью, жертвуя другими. Да, эта процедура не из приятных, но за счет обдумывания альтернатив и выбора одной из них увеличивается вероятность достижения необходимого результата. Совет 6: Находите время на тишину Очень важно находить время на то, чтобы отключиться от общего шума и просто подумать. Не читать смс каждые пять минут, не проверять электронную почту, не заходить в социальные сети. Это то самое время, когда можно проанализировать прошедший день, обдумать дальнейшие цели и планы, взвесить все «за» и «против» перед тем, как решиться на серьезный шаг. Лучше всего такие «минутки отвлечения» устраивать на прогулке. Так, философ Кристоф Ламур считает, что ноги приводят в движение не только тело, но и мышление. Поэтому оставляйте телефон дома и отправляйтесь на улицу. Для прогулки выбирайте парк — наличие природы вокруг помогает сосредоточиться и погрузиться в себя.
Татуировки: для чего нужны и почему популярны
Если вам кажется, что в последнее время вы замечали татуировки почти у каждого человека, то вам не кажется. Не то чтобы рисунки на теле стали модными только сейчас. Старейший набор для татуировок датируется VII веком до н.э. Но тянуть с предисловием мы долго не будем, а действительно расскажем об истинных причинах вселенской любви к татуировкам. Здесь нам поможет один из ведущих экспертов в этой интересной индустрии — американская тату-художница Фрайдей Джонс. «О, как легки деньги в наши дни, — сказала Джонс. — Чувствую себя даже виноватой. Я уже 26 лет бью тату. И самое потрясающее в этом деле — наблюдать за развивающимся тату-бизнесом». А я остаюсь в замешательстве. Почему наши тела недостаточно красивы, если мы дополнительно их украшаем? Нужно ли им такое украшение на всю оставшуюся жизнь? Можно же делать временные татуировки. Тогда бы не было никаких разочарований. Фрайдей отвечает: «Для большинства людей рисунки на теле являются необходимостью. Спросите, почему? Для борьбы с депрессией, например. Татуировки напоминают нам о том, через что мы прошли, а также о постоянной силе и надежде на будущее. Ещё тату — это заявление о независимости. Я свободен, но моё тело принадлежит только мне, и я могу делать с ним, что хочу. А у всех людей вкусы разные. Мы действительно вольны украшать наше тело так, как вздумается. Для кого-то тело — это неприкосновенность, для других — холст. Ни в том, ни в другом случае нет ничего постыдного и неправильного». Кстати, журнал Inked также подтвердил связь между депрессией и татуировками. Но также люди решаются на тату под влиянием моды, что сложно оспорить. «Да, мода — штука коварная, — продолжает Джонс. — Здесь важен ваш собственный стиль; как вы покажете свою креативность, набив татуировку. Это своего рода обмен информацией. Даже если вы не придаёте рисунку никакого смысла (что на самом деле адекватно), вы сообщаете окружающему миру о своих индивидуальности и свободе». С другой стороны, в журнале также говорится, что некоторые люди становятся наркоманами, отчасти потому, что им нравится боль от введения игл под кожу. Они просто жаждут боли. Но мы же прекрасно понимаем, что в любом явлении есть крайности. То же самое можно сказать и про тату в самых неожиданных местах или крайне агрессивные эскизы тату. Сам по себе рисунок татуировки не может появиться из ниоткуда. Человек склонен демонстрировать свой внутренний мир с помощью внешних атрибутов. «Многих (зачастую тех, кто против тату) мучает вопрос: что случится с татуировкой, когда человеку будет далеко за 70? — улыбается Джонс. — Чёрт, да ничего особенного. Конечно, кожа уже не так эластична в пожилом возрасте, но разве вы не подумали заранее о том, что рано или поздно привыкнете к рисунку на теле и будете воспринимать его как нечто само собой разумеющееся? Вам будет неважно, у вас появятся другие заботы». С этим я согласен. Знаете, тату может прекрасно смотреться, когда ты уже поджарый дедушка в рыбацкой лодке. А может смотреться отвратительно, даже если ты очень молод. Причины разные: неумелые руки тату-мастера, сам по себе неадекватный рисунок, неудачное расположение тату на теле… Даже банальную неухоженность никакие татуировки не спасут. Разумеется, есть ещё такой момент: татуировки могут быть неудобными в социально-профессиональном плане. Джонс говорит: «Все ваши художества могут быть так аккуратно нарисованы на теле, что никому даже в голову не придёт, что у вас есть тату. Но иногда во имя карьеры необходимо прибегать к маскировке. Хотя, на мой взгляд, это мелочи, с которыми можно мириться. Вот тату на лице — уже посерьёзней». И напоследок одно ключевое предупреждение: необходимо тщательно, даже скрупулёзно выбирать своего тату-мастера. Фрайдей подчеркнула, что минимально обученные татуировщики («скребки») могут сильно ошибаться. «Тут нужны связи, — улыбается она. — Либо имя тату-мастера, кричащее с каждого угла. Вы должны вживую видеть его работы: хоть на друге, хоть на знаменитости». Кстати, о знаменитостях. Работа Джонс, конечно, первоклассная. В её студии побывали Анджелина Джоли, Аарон Невилл, Пенелопа Крус. Побеседовав с Джонс, я понял многие вещи. Если не философствовать о причинах популярности тату, то ответ очень прост: это красиво, а люди любят красоту. Людей манит то, чего у них нет. Это действительно некое самоутверждение. Не то чтобы татуировки сделают вас другим человеком (не сделают); они добавят то, чего вам, возможно, не хватало. Удивительно, что вы можете остаться тем, кем были, но рисунок иногда творит чудеса с самооценкой. Но это не должно быть вашей целью. Если вы пытаетесь стать кем-то или ищете одобрения, тату вам не поможет. Если вы хотите тату, потому что это просто кажется вам красивым и дополняющим ваше Я, то сделайте это. Тату — не психолог. Тату — украшение. По материалам статьи «Why Tattoos Are So Popular» The Saturday Evening Post Перевод: Юлия Стржельбицкая
Возможно ли жить в мире без правил?
Люди чувствуют угнетающее присутствие правил, как писаных, так и неписаных — это длится практически на протяжении всей жизни. Общественные места, организации, званые обеды, даже отношения и случайные разговоры изобилуют правилами и волокитой, которые, по-видимому, служат для того, чтобы указывать на каждое последующее движение, каждый шаг. Многие люди выступают против того, чтобы правила ограничивали свободу, ведь они созданы, чтобы их нарушать. Однако проблема заключается не в правилах, нормах или обычаях в целом, а в том, что некоторые из них необоснованны. Для начала стоит представить жизнь в мире без каких-либо правил и ограничений. Во-первых, человеческое тело следует некоторым очень строгим и сложным биологическим законам, без которых люди бы просто не существовали. Во-вторых, слова, предложения и весь текст, который вы сейчас читаете, написан по правилам русского языка. Хотя можно было бы обойтись без них. Возможно, в XVIII-XIX веках авторы могли только мечтать об освобождении от правил. Но действительно ли языковая свобода принесет пользу или освободит мысли? Конечно, некоторые поэты и писатели нарушали правила и придумывали свои. В их произведениях могла царить литературная анархия. Например, стихотворение Льюиса Кэрролла Jabberwocky, которое по-разному перевели наши языковеды («Бармаглот», «Мордолак», «Борчардес»), наделало много шума у лингвистов. Но в целом нарушение правил языка в повседневной жизни делает речь людей не раскованной, а бессвязной. Также следует подумать, как правила являются основой спорта и игр, даже если предназначение некоторых — забава и веселье. Правила шахмат достаточно просты для тех, кто их знает и постоянно практикуется. Но у стороннего наблюдателя они могут вызвать непонимание и истерику. В футболе тоже есть свои правила. Однако даже фанаты игры и сами футболисты часто протестуют против устоявшихся норм. Шахматы или футбол без ограничений были бы совершенно бесформенными, бессмысленными и неинтересными. Игра без правил — это вообще не игра. Многие нормы повседневной жизни выполняют в точности ту же функцию, что и правила игр — сообщают, какие действия люди могут и не могут совершать. Слова благодарности, поддержки, признательности и пожелания, которые кажутся маленьким детям лишними, в действительности не являются строго обязательными к употреблению. Однако тот факт, что у людей есть такие своеобразные речевые сигналы, упрощает их социальное взаимодействие даже с незнакомцами. Правила дорожного движения, соблюдение очереди, таблички, запрещающие мусорить или выгуливать собак, попадают в одну категорию. Все они являются фундаментом для развития гармоничного общества. Зов хаоса Конечно, долгое время у некоторых людей была большая симпатия к менее формализованному обществу, обществу без правительства, миру, где свобода личности имеет приоритет. Речь идет об анархии. Проблема анархии заключается в том, что она по своей природе нестабильна — люди постоянно и спонтанно генерируют новые правила, регулирующие поведение, общение и экономический обмен, и делают это так же быстро, как разрушаются старые правила. Вернемся к спорту. Игра может зародиться с того момента, когда кто-то решает пнуть самодельный мяч из мочевого пузыря свиньи. Нет определенного количества человек, команд и ограничений. Но через несколько столетий игра становится чрезвычайно сложной и имеет свой свод правил, которой описывает все детали и мелочи. Люди даже создали международные руководящие органы для надзора за разными играми, видами спорта. Политолог, экономист и лауреат Нобелевской премии по экономике Элинор Остром исследовала феномен стихийного построения правил, когда люди коллективно управляли ресурсами. Она обнаружила, что в любом коллективе рано или поздно возникнут контроль, ограничения и уровень дозволенности. А кто кого будет контролировать, разрешается спорами. Правила не просто придумываются и навязываются правителями. Они рождаются естественным образом из-за потребности взаимоприемлемых социальных и экономических взаимодействий. Стремление отменить удушающие, несправедливые или просто совершенно бессмысленные правила вполне оправдано. Но без них общество быстро сделает откат назад на пару столетий. Многие социологи считают, что создание правил и их соблюдение — это основа социальной и экономической жизни. Несмотря на протесты и недовольства, правила кажутся встроенными в ДНК. Ребенок может уже в три года многое усвоить и придумать свои собственные правила в играх с куклами, кубиками, зверюшками. И если кто-то другой, например, взрослый человек, возьмет его игрушку и начнет с ней взаимодействовать по своим правилам, то ребенок, скорее всего, выскажет свое недовольство и покажет, как надо. Инструменты тирании Иногда у людей присутствует желание навязывать свои правила, нормы и образцы поведения. Доходит до тирании и тоталитаризма. Отсюда вытекают такие последствия, как соответствующие наказания за неисполнение установленных правил и за инакомыслие. Многие политические идеологи и религиозные фанатики требуют полного подчинения и жестокого возмездия. Правила, устанавливаемые политикой, должны опираться на согласие граждан. Так что, пожалуй, лучший совет — это следовать правилам, но всегда интересоваться, почему и зачем. По материалам статьи «Could we live in a world without rules?» The Conversation
Великие писатели и напитки, которые их вдохновляли, а иногда и губили
Грег Кларк и Монти Бошамп написали книгу «Муза, где же кружка». Они изучили, что пили известные писатели и какие напитки их вдохновляли. И благодаря их стараниям мы знаем, что именно любили пить наши любимые авторы. Вино Великий английский драматург Уильям Шекспир предпочитал вино. В период Ренессанса в Англии этот напиток не так просто было достать, позволить себе наслаждаться вином могли только состоятельные люди. Чарльз Буковски также отдавал предпочтение винам, правда, не всегда мог позволить себе купить бутылочку дорогого красного вина, которое так любил. Поэтому для прилива вдохновения иногда не брезговал и другими напитками — пивом, виски. Но Буковски читал стихи перед публикой именно с бутылкой любимого вина. Джин Какие ассоциации приходят вам на ум, когда упоминается джин? У меня это произведения Фицджеральда. Они такие же обманчиво легкие, но с ноткой тяжелого послевкусия, и с характерным привкусом, который сложно с чем-то спутать. Неудивительно, что Скотт так любил именно джин. Говорят, что он пил часто и считал, будто джин не так слышен, как другие напитки. Фицджеральд любил неразбавленный джин, но иногда добавлял в него сок лайма, лед или содовую. Содовой писатель разбавлял еще один свой любимый напиток — виски. Виски Самый популярный алкогольный напиток, который чаще всего упоминают в книгах и фильмах, заработал множество поклонников среди творческих людей. Эрнест Хэмингуэй, например, как и Фрэнсис Скотт Фицджеральд, любил пить виски с содовой. И хотя других напитков он не избегал, все же отдавал предпочтение виски. Сначала писатель употреблял его для вдохновения, позже это переросло в желание заглушить проблемы. В ход шли и ром, и коктейли, и шампанское, в целом писатель пил почти все. Напиток на основе виски, мятный джулеп, очень любил Уильям Фолкнер. Именно его предпочитал американский писатель, хотя во времена сухого закона ему приходилось ограничиваться и простым кукурузным спиртом. И хотя уже к совершеннолетию писатель пил не в меру много, все последующие годы были для него плодотворными. Попивая мятный джулеп, Фолкнер написал не одну книгу. Уильям однажды даже чуть не разбился на самолете, будучи пьяным. Случилось это в армии, но закончилось весьма удачно — он не пострадал. Когда я в детстве запоем читала книги Джека Лондона, то и подумать не могла, что его жизнь настолько сложна. Первый глоток пива Джек сделал еще в пять лет, он попробовал напиток из кружки, которую нес отцу. В юности он много пил. А потом в его жизни наступил перерыв. Лондон так много и активно писал, что времени на алкоголь уже не оставалось. Поэтому казалось, что пагубная привычка навсегда оставила писателя. Но успех снова привел алкоголь в дом Джека Лондона, он пристрастился к виски. Поговаривают, что у него было правило — сначала написать 1000 слов, и только потом пить. Многие хотели выпить с любимым автором, а он не отказывал в просьбе. В итоге запои стали случаться все чаще, потом в ход пошел даже морфий. И однажды Лондона нашли мертвым в окружении бутылок и ампул. Примечательно, что писатель не скрывал свою пагубную привычку, и даже написал об отношениях с алкоголем в книге «Джон Ячменное Зерно». Пиво Джейн Остин не только писала так называемые романы нравов, но и варила пиво. Во времена ее жизни пивоварение считалось обычным делом. Пиво варили и женщины, и мужчины, и пили его чуть ли не чаще, чем воду. Джейн варила еловое пиво, оно считалось источником витамина С. Создательница романа «Гордость и предубеждение» любила не только варить пиво, но и оценивать труды своих стараний. Водка Николай Гоголь говаривал, что «кушать пельмени без мяса» — это как «пить водку без закуски». Он любил и покушать, и выпить. Русский классик не увлекался спиртными напитками, но мог выпить пару рюмок в хорошей компании. Федор Достоевский также не отказывался от того, чтобы пропустить рюмку-другую. А в его произведениях герои часто рассуждали о пагубном влиянии спиртных напитков. «Маргарита» Американский писатель Джек Керуак предпочитал один из самых популярных коктейлей в мире — «Маргариту». Этот коктейль включает текилу, сок лайма, сахарный сироп и ликер. Подается напиток в красивых широких бокалах, по традиции украшенных ободком из соли. Но и главный ингредиент этого коктейля Керуак любил употреблять в чистом виде. Кальвадос Яблочный или грушевый бренди был вдохновителем и лекарством для души для Эриха Марии Ремарка. Писатель страдал от депрессий и раздирающих его внутренних противоречий. Его сложно назвать оптимистом, и это нашло отражение не только в произведениях Ремарка, но и в его образе жизни. Душевные раны он лечил писательством и спиртным. Пристрастился к крепким напиткам писатель в то время, когда в родной стране его пытались выставить предателем народа. Автор: Юля Романова
7 историй об остроумнейшем Александре Дюма
Дюма об обеде Однажды Александра Дюма спросили, весело ли было накануне на званом праздничном обеде. Писатель ответил: «Очень! Но если бы там не было меня, я бы умер от скуки!» Деньги на похороны Однажды к Александру Дюма обратились с просьбой дать 25 франков на похороны судебного пристава, умершего в бедности. Дюма достал 300 франков и сказал: «Я отдаю все, что у меня сейчас есть. Похороните дюжину судебных приставов!» Дюма и врач Один известный парижский врач попросил Дюма написать несколько слов в его книгу отзывов. Дюма охотно согласился и написал: «С тех пор как доктор Г. стал лечить целые семьи, больницы следует ликвидировать». Врач воскликнул: «Вы мне льстите!» Тогда Дюма дописал: «... и построить два новых кладбища». Дюма в зоологическом саду Однажды Дюма прогуливался в зоологическом саду с красивой молодой дамой. Та была в полном восторге от увиденного, но более всего ее поразил какой-то олень с четырьмя рогами вместо двух. Дама поинтересовалась у своего спутника, что это за животное. Дюма довольно быстро отреагировал: «Я полагаю, что это вдовец, который снова женился». Дюма в Казани В 1858 году Дюма посетил Казань и держал себя там довольно странно. Он поселился на окраине города, в Адмиралтейской слободе, и все время носил костюм русского ополченца. На недоуменные вопросы француз бесцеремонно заявлял, что он «оставил свой европейский костюм в последнем европейском городе — Петербурге». Тем не менее, казанское общество весьма дружелюбно относилось к известному писателю. Когда Дюма пригласили на охоту, он настрелял много зайцев и по этому поводу сострил, что «даже зайцы в Казани очень дружелюбны». Курбе у Дюма Однажды художник Густав Курбе (1819-1877) зашел к Александру Дюма, с которым он еще не был знаком. Лакей преградил ему путь: «Господин Дюма не принимает». Курбе проявил настойчивость: «Передайте ему мою визитную карточку». Лакей исполнил его просьбу и, вернувшись, сказал: «Вас просят войти». Курбе застал Дюма, сидящим в ванне, из которой писатель с улыбкой сказал художнику: «Рад с вами познакомиться! Раздевайтесь и залезайте в ванну — здесь нам будет гораздо удобнее беседовать». Дюма и бережливость В зените славы Дюма зарабатывал миллионы, а умер разоренным на руках у сына. Возле его постели на столике лежали два луидора — все, что осталось от его состояния. Однажды он взял их, долго разглядывал, а потом сказал сыну: — Все говорят, что я мот... Видишь, как все заблуждаются? Когда я впервые приехал в Париж, в кармане у меня было два луидора. Взгляни... Они все еще целы.
Венок сонетов
Сонет — это жанр лирики, особая поэтическая форма, состоящая из 14 строк. Родина сонета — Италия. Полагают, что этот «музыкальный» вид лирики возник в XIII веке, и своим ритмом, строем, схемой рифмы был близок народной песне. Первым известным нам автором сонета называют нотариуса при дворе короля Сицилии Якопо да Лентини. Он был поэтом «сицилийской школы», писавшим свои произведения на народном языке — вольгаре, а не на латыни. Сонет относится к произведениям строгой, твердой формы: он всегда состоит из 14 строк, а вот рифмовка может различаться: • Итальянская форма — abab abab cdc dcd (или cde cde). • Французская форма — abba abba ccd eed (или ccd ede). • Английская форма — abab cdcd efef gg. Кроме того, в сонете не могут повторяться слова (исключение лишь для предлогов, союзов, частиц и т.п.), мужские и женские рифмы должны чередоваться, а каждая из четырех строф имеет синтаксическую законченность. Формальная сложность сонета оказалась привлекательной для многих поэтов: они стремились испытать свой талант. В эпоху Возрождения сонет стал господствующим жанром лирики, к нему обращались Лопе де Вега, Уильям Шекспир, Микеланджело и даже Мария Стюарт. Мелодичность и ритмичность сонетов знакомы нам по творчеству Уильяма Шекспира: Сравню ли с летним днем твои черты? Но ты милей, умеренней и краше. Ломает буря майские цветы, И так недолговечно лето наше! То нам слепит глаза небесный глаз, То светлый лик скрывает непогода. Ласкает, нежит и терзает нас Своей случайной прихотью природа. А у тебя не убывает день, Не увядает солнечное лето. И смертная тебя не скроет тень — Ты будешь вечно жить в строках поэта. Среди живых ты будешь до тех пор, Доколе дышит грудь и видит взор. (Перевод С.Я. Маршака) Однако в России этот жанр также активно разрабатывался в XVIII, XIX и XX веках. Особенную любовь сонет завоевал у поэтов Серебряного века. Первоначально на русском языке появлялись переводы итальянских и французских произведений, но вскоре оригинальные сонеты поэты стали писать и на родном языке. Например, сонет Николая Гумилева: Я верно болен: на сердце туман, Мне скучно все, и люди, и рассказы, Мне снятся королевские алмазы И весь в крови широкий ятаган. Мне чудится (и это не обман), Мой предок был татарин косоглазый, Свирепый гунн… я веяньем заразы, Через века дошедшей, обуян. Молчу, томлюсь, и отступают стены — Вот океан весь в клочьях белой пены, Закатным солнцем залитый гранит, И город с голубыми куполами, С цветущими жасминными садами, Мы дрались там… Ах, да! Я был убит. Вклад русских поэтов в расширение сферы сонетной лирики заключается в том, что они сделали популярным венок сонетов. Венок сонетов можно назвать «вишенкой на торте» в мастерстве сочинительства: автор должен написать четырнадцать сонетов, каждая последняя строка которого становится первой строкой следующего, а последняя строка четырнадцатого сонета одновременно является первой строкой первого. Последний, пятнадцатый сонет, или магистрал, состоит из первых строк всех предыдущих четырнадцати сонетов. В венке нельзя соединить разнородные фрагменты цикла или поэмы, потому что строгая форма подразумевает определенную последовательность развития идеи. Не будем приводить здесь в пример полный венок. Ниже представлен магистрал Владимира Алексеевича Солоухина, советского писателя, представителя «деревенской прозы». Каждая строка — это начало отдельного сонета, связанного сюжетом с предыдущим. Венок сонетов — давняя мечта, Вершина формы, строгой и чеканной, Когда невыносима суета, К тебе я обращаюсь в день туманный. О, белизна бумажного листа! Она источник жажды окаянной, Манящий образ женщины желанной, В ночи осенней яркая звезда! Себя другим в угоду не иначь. Души от ветра времени не прячь, Чтобы ее как факел раздувало. Хранится в сердце мужества запас. И свет во тьме, как прежде, не погас, И тьма его, как прежде, не объяла!
«Все цветы Парижа»: история об оккупации и всепобеждающей надежде
Скажите, как давно вы держали в руках настоящую книгу? Перелистывали бумажные страницы, вчитывались в напечатанные слова? Откладывая до следующей свободной минутки, начинали ждать этой новой встречи, предвкушали продолжение истории? Когда в последний раз смаковали прочитанное, погружались в созданный автором мир без оглядки — словно в омут с головой? Я пишу сейчас этот текст и понимаю, что давно уже не испытывала таких ярких чувств — одновременно радости и боли, нежности, удивления и злости. И я расскажу вам о них. Каждый русский знает о Великой Отечественной войне, каждой семьи коснулось это горе, в каждой был свой солдат или труженик тыла. У всех есть семейный альбом с черно-белыми фотографиями дедушки в гимнастерке и фуражке. Письма с фронта, перевязанные ниткой крест-накрест, и — самое ценное — память о них, наших героях. А книга, о которой пойдет мой рассказ, поведает почти о том же, но только от лица французской женщины, Селины. «Все цветы Парижа» — такое название дала своему роману Сара Джио. Но книга не только о цветах, она больше о том, как жил прекрасный ныне город во время немецкой оккупации, как ломались жизни сотен и тысяч людей. Это история о надеждах и мечтах, о боли и горе, но также — о торжестве жизни и добра. И, удивительное дело, книга близка нам в нашей ситуации, когда мы «воюем» с тем невидимым врагом, которого все называют COVID-19. Только послушайте, о чем говорит главная героиня Селина в сентябре 1943-го: «мне не хватало прогулок по городу, ощущения свежего ветра на щеках, запахов города, парижской какофонии: лая собак, аромата кондитерских, школьников на велосипедах, напевающих песенки, супругов, скандалящих на балконе третьего этажа. Я скучала по всем этим вещам, особенно по прежнему ритму моей жизни». И ведь это именно то, чего недостает сейчас нам — привычной жизни, прогулок и смеха друзей. Все романы Сары Джио отличает особая фактурность, наполненность жизнью, детали: запахи, цвета, ассоциации. Слова, из которых соткана история, живут и заставляют читателя ощутить то время и ту атмосферу. Вместе с героями вы попробуете на вкус шакшуку (приготовьте ее — не пожалеете) и побываете в Нормандии с ее соленым воздухом, пахнущим яблоневым цветом и бьющимися о берег волнами. Париж в 40-х годах пах свежей выпечкой: круассанами с шоколадной начинкой и булочками с изюмом, принесенными из кондитерской, а еще умело и с любовью сваренным кофе. По улицам спешили девушки, стуча каблучками своих практичных ботинок о булыжник мостовой. А через окно цветочной лавки можно было увидеть вазы с тюльпанами и гортензиями в приглушенном теплом свете свисающей с потолка хрустальной люстры. А какой Париж сейчас? «…Толпы людей на мощеных булыжником улицах. Велосипедисты, лавирующие между ними. Красочные товары на лотках, соблазняющие прохожих. Строгие каменные стены старинных домов…». И каждый из них, этих домов, хранит в себе истории ушедших лет. До сих пор. Именно таким видят его герои романа. Так о чем же эта история? Можно ответить по-разному, но я скажу так — о любви. К близким и друзьям, к своей стране, к жизни. О прощении — потому что любовь невозможна без прощения. О силе духа и внутренней красоте. Но еще — о злобе и жестокости немецких солдат, возомнивших себя богами, бесчеловечных и грубых, с изломанной и искалеченной их режимом душой. Хотя я не уверена, что у них вообще была душа. Каждый герой, появившийся на страницах книги, имеет свою историю: будь то пожилой отец Селины, приехавший в Париж из Нормандии и имеющий еврейские корни, или ее возлюбленный Люк Жанти — сын владелицы известного на весь город бистро. Или дочь — Кози — милая восьмилетняя девчушка, не представляющая, что ждет ее впереди. Веселая, обожающая своего бурого плюшевого медвежонка по имени месье Дюбуа и ведущая дневник. Немец Рейнхард — злой и циничный, грубый, испорченный, которого сложно назвать человеком. Его психика сломлена Гитлером и идеологией фашизма. Это он держал Селину в заточении, мучил ее, играл с ней, словно с куклой. И — самое невероятное — по-своему любил ее. «Любил ее запах, ее кожу. Любил форму ее носа, цвет ее тела при лунном свете… Еще он любил ее сильный характер, хотя злился, что Селина не боялась его так, как другие… Да, она кричала, когда он бил ее…, но боль — не страх, и Селина его не боялась. Он ломал других…, делал их рабынями, но с Селиной это не получилось. Зато она вызывала в нем азартный восторг…» Каролина живет в Париже в наше время и невероятным образом втянута в историю оккупированной Франции — именно она нашла письма Селины, которые женщина писала возлюбленному, будучи заточенной в квартире немецкого офицера. Муж Каролины, Виктор — ресторатор. И их собственная боль и тайна, которые не так просто пережить. Судьбы героев переплетены, иногда кажется, что так не бывает в реальности. Но с другой стороны — я верю, что жизнь подкидывает нам сюрпризы и наблюдает, а сможем ли мы довериться? Подсказывает, что не все поддается контролю и нам видны не все ее тропинки. Виктор говорит Каролине: «Нам остается лишь поверить, что все уже определили звезды». В книге много истин, о которых мы не задумываемся, но услышав, понимаем — да, так и есть. «Нам, женщинам, важно быть личностью и иметь свою историю», — говорит Каролине художница Инес. А малышка Кози записывает в дневнике: «Тут, внизу, у меня было так много времени на мысли, и я хочу сказать, что, по-моему, самые важные вещи в жизни — это благодарность, умение прощать и любовь. Мама всегда учила меня быть благодарной. И когда ты говоришь «спасибо», это делает счастливее других людей. И надо уметь прощать, потому что жизнь слишком короткая, чтобы все время сердиться. Это неинтересно. И еще любовь — когда ты любишь всем сердцем, никто и ничто не может отнять это у тебя». После этой истории отчаянно хочется жить — так, чтобы чувствовать каждую минуту жизни. Радоваться, когда все хорошо, и грустить, когда на душе не все ладно. Не закрываться от мира, а вместо этого любить, создавать, доверять, дышать полной грудью, верить и надеяться: «Хотя человеческий дух способен выдержать что угодно, он не может жить без надежды». Быть живыми очень страшно, но еще страшнее не жить вовсе, не чувствовать. А теперь я расскажу вам, как приготовить израильскую шакшуку по рецепту Клода Моро, отца Селины. Говорят, что в каждой еврейской семье есть свой собственный такой рецепт, хранимый и передаваемый по наследству. Вам понадобятся: немного оливкового масла, пол-луковицы, один зубчик чеснока, четыре красных помидора, четыре или пять яиц, зира, черный молотый перец, зелень петрушки и соль. Разогрейте в сковороде оливковое масло и обжарьте на нем нарезанный лук до прозрачности; добавьте измельченный чеснок, помидоры, соль, зиру и черный перец. Тушите 5-7 минут, а затем по одному выпустите на сковороду яйца, накройте крышкой. Через двенадцать минут шакшука готова. Наслаждайтесь! Маленький секрет: шакшуку обычно едят прямо со сковороды. Автор: Нина Соколова
Гранд-отель Уэса Андерсона
Добро пожаловать в удивительный мир, который представляется нам огромным отелем Уэса Андерсона! Этот мир наполнен вещами в стиле винтаж, яркой цветовой палитрой, странными персонажами и вельветовыми костюмами. И это еще далеко не все, многие детали его мира остаются незамеченными, даже самые искусные зрители не сразу смогут их разглядеть. Давайте пройдемся по каждому этажу нашего Гранд-отеля. Мы с вами разберем стиль режиссера, его компоненты и попробуем определить индивидуальные кинематографические привычки. Расскажем вам об Уэсе как личности и подскажем, какие фильмы смотреть и в каком порядке. Рождение таланта К сожалению, о фильмографии Андерсона, о его стиле информации куда больше, чем о нем самом. Однако без его биографии собрать полную картину о его творчестве будет сложно. Не зря же в школе перед тем, как приступить к творческой деятельности поэта или прозаика, мы так усердно изучали его биографию. Уэс родился и вырос в Хьюстоне, штат Техас. Он и два его брата в детстве столкнулись с разводом родителей. Сложно было принять этот факт. Это сильно потрясло Уэса и повлияло на его творчество. В каждой своей картине он рассказывает о неблагополучных, неполных семьях. Если задуматься, то в каждой его работе непростые отношения между родителями, детьми — костяк сюжета. В основном братья жили с матерью, а отца навещали каждые вторые выходные. Маленький Уэс был безумно разносторонним, он любил читать, с малого возраста он писал, а еще увлекался театром и живописью. Возможно, те истории, которые он так увлеченно читал, были для него более реальными и увлекательными, чем обычная жизнь. Он как будто бы сбегал в них из жестокой реальности. Когда Уэсу было 8 лет, он на камеру своего отца снял небольшую серию немых фильмов. В съемках ему помогали братья и соседские ребята. Уже в школе он начал ставить пьесы, которые были сложными и довольно объемными, так он стал известен в узких кругах. Андерсон ходил в подготовительную среднюю школу Сент-Джеймс до того, как решил изучать философию. Уэс собрал чемодан, захватил с собой вельветовую куртку и переехал в Остин, где и получил степень по философии в Техасском университете. Однажды в коридоре университета к нему подошел однокурсник и попросил совета по домашнему заданию. Юношу звали Оуэн Уилсон. Да-да, тот самый харизматичный светловолосый парень с кривоватым носом, которого мы помним по ролям как в картинах Уэса Андерсона, так и по другим голливудским фильмам. Спустя какое-то время они стали близкими друзьями. Именно вместе с Оуэном Уэс написал первый сценарий к короткометражному фильму «Бутылочная ракета». Основа сюжета — трое парней, которые мечтали стать знаменитыми ворами. В продвижении фильма в мир большого кино им помог старший брат Оуэна Эндрю, который тогда работал в нескольких кинопрокатах. Карьера Уэса Андерсона началась. Хотя он и был полностью самоучкой, не проходил курсов и не оканчивал режиссерских университетов. Чем обусловлен успех? Все просто — помимо неоспоримого таланта, Уэс всей душой любил смотреть фильмы, погружаясь в них с головой. Поэтому к моменту выхода «Бутылочной ракеты» он был знатоком этой сферы. Будучи студентом, в библиотеке он брал разные фильмы и книги — так он познакомился с творчеством многих режиссеров. Тогда его кинематографический вкус был уже сформирован, Уэс особенно выделял для себя «французскую новую волну», в частности Франсуа Трюффо и Жана-Люка Годара, а также таких режиссеров, как Орсон Уэллс и Альфред Хичкок. С первых работ у Уэса Андерсона выработался свой особый уникальный стиль. Если бы нужно было охарактеризовать его творчество тремя словами, это выглядело бы так: «абсурдно», «меланхолично», «уютно». Абсурдно — потому что порой действия персонажей, диалоги кажутся противоречащими самим себе. Меланхолично — потому что грусть кажется неотъемлемой частью его сюжетов. Если задуматься и присмотреться, то кто-нибудь на экране будет обязательно грустить. Уэс Андерсон — самый прямой режиссер в популярном кино, однако его фильмы одновременно уникальны и детализированы. Повсюду мы можем наблюдать тщательно продуманный интерьер, старые вещи, давно вышедшие из моды. Поэтому все же к описанию мы добавим еще одно слово — «ностальгия». Какова же аудитория фильмов Уэса? Уэс знает, что он хочет, чтобы зрители знали. Он видит, что хочет, чтобы они увидели. Он чувствует то, что хочет, чтобы чувствовали они. Да, все немного запутанно, вы не ошиблись. Эстетика Уэса Андерсона куда более продумана, чем может показаться на первый взгляд. На самом деле все немного сложнее. Зритель получает удовольствие от сложного фильма. Уэс словно кормит нас информацией с ложечки. Его рассказы, несмотря на чувство грусти, которое неизменно висит над нами, веселы, они обладают невероятно тонким чувством юмора. Уэс Андерсон — один из немногих режиссеров, умеющих таким образом рассказывать историю. Да еще так, чтобы зритель не смог оторваться от экрана. Многие режиссеры будут неизменно держать вас в напряжении, сдерживая информацию и стратегически распределяя детали тогда, когда это выгодно. Общая эстетика Уэса Андерсона очаровательна. Каковы персонажи Уэса Андерсона? Даже оказавшись среди самой огромной толпы из всех возможных, вы узнаете андерсоновских персонажей. Их опознавательным знаком будет причудливый характер. Они всегда немного грустят, можно даже сказать, скорбят, хотя и не без частички юмора. Они находятся в процессе преодоления экзистенциального кризиса, однако не всегда уверены в своем успехе. Никогда не изменяют своему основному наряду. Герой переодевается только тогда, когда внутри него, его характера происходит трансформация. А еще они имеют свою коллекцию конкретных вещей, которые характеризуют именно этого персонажа. Кроме того, они невероятно меланхоличны, уважают друг друга несмотря ни на что и дорожат своим прошлым. Помимо внешнего вида, вы можете узнать их по поведению. Из фильма в фильм персонажи беспричинно дерутся, а еще, если смотреть немного внимательнее, в каждой картине вы обязательно обнаружите героя с ссадинами, пластырями. Они всегда сохраняют спокойствие, много читают и курят. Они носят усы или бороду, а также одежду и головные уборы словно из другой эпохи. Кроме того, у Уэса существует определенная типология персонажей. Первый и основной — это типаж Питера Пэна. Взрослые, которые попросту не хотят расти, очень похожие на детей. Мужские персонажи безумно неуклюжи и немного интровертны. Женщины же, напротив, сильные и независимые. Дети в фильмах занимают место взрослых. Именно они за все отвечают и принимают самые важные решения. В фильмах огромную роль играют животные. Они помогают главным героям общаться между собой. В картинах «Остров собак» и «Бесподобный мистер Фокс» они и вовсе являются главными героями, а не второстепенными. Стиль Уэса есть сам Уэс У Уэса Андерсона есть свой собственный, уникальный вид съемки. Он ставит кадры с невероятной точностью. Подобную одержимость центрированными пространствами мы уже могли видеть у Стенли Кубрика. Абсолютно в любом изображении Андерсон ищет тот самый точный баланс кадра. Во время просмотра любого его фильма нажмите паузу, достаньте линейку и начните измерять — вы обнаружите, что композиционные планы продуманы со всей точностью. Одно слово прекрасно описывает главную особенность постановки кадра — «симметрия». Кроме того, в его фильмах мы можем обнаружить шесть основных приемов постановки кадра: 1. Съемка сверху. Камера располагается вверху над персонажами или натюрмортами. 2. Замедленная съемка. Если присмотреться, то мы обнаружим, что почти все картины Андерсона заканчиваются кадром в замедленной съемке. 3. Субъективная съемка. Мы видим картинку от первого лица. 4. Быстрый зум. Чтобы захватить наше внимание, камера приближает нас к героям или объектам. 5. Лонгшоты. Это такой прием, когда персонаж перемещается вместе со статичным кадром, благодаря чему зрителю кажется, что он находится в той же самой обстановке, совсем рядом с героем. 6. Тревеллинг. Камера перемещается или по вертикали, или по горизонтали, так показывая нам персонажей или пространство, в котором они находятся. Стиль Уэса Андерсона — это сам Уэс Андерсон. Он трудолюбивый, вдумчивый человек, который так сосредоточен на своем воображении. А, как известно, визуальные эффекты творца являются продолжением его собственной психологии. Уэс Андерсон — та самая причудливая одежда, тот самый Зиссу и его красная шапочка, те самые раритетные предметы, которые выступают не только декором, но и символами конкретных персонажей, и все остальные элементы его фильмов. Вместо того, чтобы преимущественно изображать себя через своих персонажей, он нашел куда более изощренный способ выразить свою уникальную индивидуальность. Да, через визуальные эффекты. Именно здесь, наверное, многие другие режиссеры терпят неудачу, изображая авторский дух. У самых тонких любителей кино вряд ли появится ощущение, что Тарантино, Спилберг или Нолан сами являются тем самым визуальным представлением своих фильмов. Однако это чувство возникает, когда ты смотришь Уэса Андерсона. Он уделяет огромное внимание деталям. Режиссер направляет наше внимание на то, что он хочет, и когда он хочет. Невозможно поспорить с тем, что он мастер в том, чтобы заставить каждый образ создавать так, что зритель влюбляется с первого взгляда. Фильмы Уэса Андерсона в основном делаются с нуля и, как мы уже говорили, с особой тщательностью. Он черпает вдохновение из книг или других фильмов, однако его истории самобытны и уникальны. Они содержат так много информации, чувств и наблюдений в относительно простом повествовании, построенном художником, что в конечном счете направляют картину. Другие элементы фильма, кажется, также сделаны с нуля — например, его костюмы или места действия. В то время как другие кинематографисты используют реальные места, чтобы создать единый мир, Андерсон строит его сам. Даже если он использует какое-то реальное место, то создается ощущение, что эта локация была построена специально для фильма, а не выбрана случайно. Фильмография Искренне советуем вам смотреть картины Уэса Андерсона по порядку. Так вы сможете полностью оценить его рост как кинематографиста, а также отследить изменения в нем как в индивидуальности. 1. «Академия Рашмор»; 2. «Семейка Тененбаум»; 3. «Водная жизнь»; 4. короткометражка «Отель Шевалье», которая стала приквелом к следующему фильму; 5. «Поезд на Дарджилинг»; 6. «Бесподобный мистер Фокс»; 7. «Королевство полной луны»; 8. «Отель «Гранд-Будапешт»; 9. «Остров собак»; 10. «Французский вестник»; 11. «Город астероидов». Еще, если вдруг эта информация прошла мимо вас, то уже этим летом выйдет в прокат последняя работа Уэса Андерсона «Финикийская схема». Посмотрим, чем нас удивит маэстро в этот раз! Автор: Катарина Акопова
Кругосветные путешественники всех времен и народов
«Путешествовать — значит осознавать, что все ошибаются насчет других стран», — говорил Олдос Хаксли. Действительно, как еще узнать, чем живут люди на другом континенте, какая культура в других городах и какие особенности природы в разных странах? Как узнать мир, если не путешествовать? Можно найти достоверную информацию, но прочувствовать все и понять получится только на собственном опыте. Путешествиями в последнее время никого не удивить. Раньше эта привилегия была доступна не всем, но сейчас есть возможность путешествовать с минимальными затратами, о чем свидетельствуют примеры людей, отправляющихся в дальний путь с малым количеством наличных денег в кармане. А вот совершить кругосветное путешествие значительно сложнее, ведь это требует выдержки и упорства. Фернан Магеллан Это имя вы наверняка помните еще с уроков географии в школе. А вот второе имя менее известно, но не менее значимо — Хуан Себастьян де Элькано. Он был переводчиком и рабом Фернана Магеллана. Они совершили первое кругосветное путешествие. Тогда из пяти кораблей, отправившихся в путь из Испании, вернуться смог лишь один. Прошло три года, и Хуан Себастьян возвратился из кругосветного плавания, закончив дело Магеллана, которого к этому времени убили туземцы на острове Мактан. Де Элькано взял на себя командование экспедицией, и ему удалось вернуться в Испанию. Самое интересное, что изначально экспедиция задумывалась для исследования западного маршрута, а в итоге превратилась в кругосветное путешествие. Андрес Урданета Экспедиция, в составе которой был и Андрес Урданета, отправилась в путь и впервые после Магеллана прошла по проливу, названному в честь него. Командовал этой экспедицией Гарсия Хофре де Лоайса, а главной задачей была колонизация острова Пряностей. Сложно назвать это путешествие удачным, поскольку добрались до островов не все, а те, кто выжил, были взяты в плен местными жителями. В итоге Урданета и еще несколько человек вернулись в Европу, но уже в качестве пленников. И все же это считается кругосветным путешествием, по крайней мере, многие относят его к этому типу. Позже Урданета проложил безопасный маршрут от Филиппин в Мексику, теперь этот путь носит его имя. Фрэнсис Дрейк Известный мореплаватель и первый англичанин, совершивший кругосветное путешествие, с детства бредил морем. Юнгой он стал, когда был подростком. Фрэнсис очаровал владельца торгового судна, на котором работал, поэтому спустя несколько лет он получил корабль в наследство. И уже в 18 лет юноша стал капитаном собственного корабля. Дрейк активно участвовал в противостоянии Англии и Испании, поскольку у него были личные счеты с испанским королем, отказавшимся когда-то выплачивать компенсацию за потопленные его подданными судна. Поэтому Фрэнсис отправился к тихоокеанскому побережью Америки по приказу королевы, чтобы привезти как можно больше испанского золота. Хотя по официальной версии целью экспедиции стало открытие новых земель. Со своей задачей мореплаватель справился. Он привез королеве баснословную сумму, вдвое превышающую доход Англии, а попутно с этим Дрейк совершил кругосветное путешествие. Иван Крузенштерн Да-да, это тот самый Иван Федорович Крузенштерн, который «человек и пароход». Он возглавил первое русское кругосветное плавание, которое состоялось в 1803-1806 годах. Иван Федорович взял на себя командование кораблем «Надежда», а Юрий Лисянский управлял другим кораблем — «Нева». Изначально целью экспедиции было снабжение Камчатки и Аляски, потом потребовалось налаживать отношения с Японией. Путешествие началось в Кронштадте, корабли пересекли Атлантический океан и обогнули мыс Горн. Возле Курильских островов корабли разделились. «Надежда» отправилась в Японию, но в политическом отношении эта экспедиция провалилась, поскольку российского посланника даже не пустили в страну. Когда экспедиция вернулась в Кронштадт, путешествие было окончено и получилось кругосветным. Джошуа Слокам Впервые совершив путешествие вокруг света на яхте, Джошуа Слокам посвятил этому событию книгу. Джошуа отправился покорять морские просторы из Бостона в 1895 году, а вернулся из кругосветки спустя три года и два месяца в Ньюпорт. Это событие временно осталось в стороне из-за американо-испанской войны. Но когда боевые действия поутихли, о Слокаме снова вспомнили. В книге «Один под парусом вокруг света» можно узнать детали его путешествия. Погиб Джошуа Слокам, как и большинство мореплавателей, в море. Однажды он отправился на морскую прогулку, и больше его никто не видел. Слокам пропал без вести, но многие связывают это с тем, что его маршрут пролегал мимо Бермудского треугольника. Онисим Панкратов Думаете, что для кругосветного путешествия нужны корабль, самолет или машина? А вот и нет. Онисим Панкратов доказал, что для этой цели хватит только велосипеда. Он был не первым, кто смог совершить подобное, но его история чрезвычайно интересна. Онисим занимался спортом с детства, он всегда участвовал в гонках на велосипеде. Почему бы не попробовать обогнуть весь земной шар на верном двухколесном друге? Стартовал Панкратов из города Харбин, который тогда был частью Сибири, а сейчас принадлежит Китаю. Он двигался через всю страну, остановился в Санкт-Петербурге, а затем отправился в Европу. Помимо бездорожья и трудностей в пути ему пришлось пережить немало приключений. Например, Онисим переболел малярией и даже попал в тюрьму, поскольку его приняли за шпиона. Но несмотря на все это он продолжал двигаться к своей цели. Так прошел год. На пароходе Панкратов отправился в Америку, а через полгода пересек Тихий океан и оказался в Японии. Летом 1913 года Онисим оказался в начальной точке своего маршрута — в Харбине, где его встречали с почестями. Путешествие началось летом 1911 года и заняло два года. Уайли Пост Уайли Пост — американский летчик, который впервые совершил одиночное кругосветное путешествие на самолете. Еще до того, как стать летчиком, Уайли потерял левый глаз. Это не стало препятствием на пути к мечте — управлению самолетом. Вместе со своим штурманом он совершил перелет за рекордное время. Чуть больше восьми с половиной дней Уайли Посту и Гарольду Гатти потребовалось, чтобы перелететь по маршруту Нью-Йорк — Берлин — Москва — Иркутск — Хабаровск — Ном — Кливленд — Нью-Йорк. На этом Пост решил не останавливаться. Через несколько лет он совершил кругосветное путешествие в одиночку, потратив на это еще меньше времени — чуть более семи с половиной суток. На этот раз маршрут был другой — Нью-Йорк — Берлин — Москва — Аляска — Нью-Йорк. А вот третья попытка оказалась провальной. Уайли не смог преодолеть свой маршрут на гидросамолете. Он разбился на Аляске. Хуго Эккенер Облететь мир можно не только на самолете. Хуго Эккенер совершил полет на дирижабле, хотя изначально писал в газету критические статьи о полетах дирижаблей. При этом в одной из статей он предложил конкретные решения технических проблем. Владельцу дирижабля, графу Цеппелину, понравились его предложения по усовершенствованию летательного аппарата. Вскоре они начали сотрудничать, а Хуго писал статьи о дирижабле уже совершенно другого содержания. В итоге он стал капитаном дирижабля. Затем Эккенер занялся производством дирижаблей, и однажды он решил облететь земной шар, чтобы прорекламировать свое детище. В итоге перелет состоялся и прошел успешно. Хуго был награжден золотой авиационной медалью ФАИ, а это высшая награда Международной федерации аэронавтики. Автор: Юля Романова
© 2015 — 2024 stakanchik.media
Использование материалов сайта разрешено только с предварительного письменного согласия правообладателей. Права на картинки и тексты принадлежат авторам. Сайт может содержать контент, не предназначенный для лиц младше 16 лет.
