5 фраз манипуляторов, способных свести с ума любого

Джексон Маккензи (Jackson Mackenzie), сооснователь онлайн-сообщества PsychopathFree, которое поддерживает пострадавших от общения с психопатами и манипуляторами, собрал пять расхожих фраз, которыми пользуются манипуляторы, чтобы подорвать вашу независимость. 1. Ты все преувеличиваешь Конечно, все мы иногда придаем слишком большое значение пустякам. Однако, с манипуляторами получается, что по факту вы всегда оказываетесь неправы. Манипуляторы будут нарочно делать то, что заставит вас чувствовать себя параноиком. Например, флиртовать с бывшим на глазах у всех, а потом скажут, что вам показалось и не надо делать из мухи слона. А через месяц выяснится, что именно с этим бывшим вам и изменяли. Цель манипулятора — заставить вас сомневаться в собственной интуиции и чувствовать себя чертовым детективом. Они постоянно будут подбрасывать вам намеки, чтобы заставить вас испытывать чувство тревоги, а потом вас же в нем и обвинят. 2. Ненавижу драму И в то же время именно вокруг манипуляторов постоянно разыгрываются драмы. Сначала они будут превозносить вас и ваш чудный характер, но очень скоро им это надоест. Манипуляторы — патологические лжецы, серийные мошенники и вечные жертвы. Манипуляторы нарочно устраивают провокации и, когда вы реагируете, обвиняют вас в том, что вы устраиваете драму, которую они так ненавидят. Вы будете чувствовать себя виноватым в том, что реагируете на их отвратительное поведение. 3. Ты слишком чувствительный(ая) Задача манипулятора — спровоцировать вас на эмоции. Сначала они будут превозносить вас и петь дифирамбы, а потом неожиданно включат жесткий игнор без предупреждения и причин и будут ждать вашей реакции. А когда вы отреагируете, обвинят вас в излишней чувствительности или требовательности. Они будут оскорблять, принижать и критиковать вас (обычно будто в шутку, поддразнивая), отодвигая ваши личные границы, пока вы не возмутитесь. А за вашу реакцию обвинят вас в сумасшествии. Манипуляторы способны сделать человека беззащитным и неуверенным в себе — для этого им нужно только время. 4. Ты меня неправильно понял(а) Разумеется, в любой паре встречаются недопонимание и ошибки. Но манипуляторы нарочно устраивают провокации. И когда вы реагируете, они все переворачивают с ног на голову и обвиняют вас в том, что это вы все неправильно поняли. Часто они даже отрицают, что что-то говорили. Это называется «газлайтинг» — когда нарочно говорят или делают что-то, чтобы затем обвинять других в неверном понимании (или полностью отрицать, что сказанное или сделанное ими вообще имело место). На самом деле, вы все правильно поняли. Они просто пытаются заставить вас сомневаться в здравости вашего рассудка. 5. Ты не в своем уме/пьян/ревнуешь/без ума от меня и т.д. Наклеивание ярлыков — любимый инструмент манипулятора. Согласно их данным, все их коллеги, бывшие любовники, друзья — либо сумасшедшие, либо алкоголики, либо ревнивцы и бог знает, кто там еще. Не сомневайтесь, для вас уже тоже готов ярлык. Вы станете лишь еще одним в бесконечном цикле идеализации и обесценивания, в который попадает каждый несчастный, оказавшийся на их пути. Единственный способ выйти из этих деструктивных отношений — прекратить все контакты. Никаких сообщений, звонков, мейлов и дружбы в соцсетях. В противном случае можете быть уверены: они сделают все возможное и невозможное, чтобы свести вас с ума. Хорошая новость: если манипулятор старается заставить вас сомневаться в вашей интуиции, значит, она создает ему проблемы. Манипуляторы стараются психологически разрушить каждого, кто может угрожать их иллюзии нормальной жизни. Поэтому, когда они начинают играть с вами в «игры разума», считайте, что вы верно заметили, что с ними что-то не так.

Сможете быстро и без ошибок прочитать?

Весьма воздействует на нас словес изысканная вязь. Из скорых зубодробных фраз связался немудрёный сказ. Просит Сашку подружка-вертушка: «Будь добр, добудь кобр. Хочу, говорит, кобру в торбе, а торбу в коробе». Но кобры не бродят по городу, недобры дороги у ворога. Пошли Сашка и Машка с посошком по шоссе — у Сашки в кармашке шишки и шашки, у Машки в кармашке маки и ромашки. В лесу дуб дубовыстый, широкозеленолистый. Дятел лечит древний дуб — добрый дятел дубу люб. Зелёная берёза серёжками звенела, весёлую стрекозку серёжками задела. А на ели, а на ели свиристели еле-еле раздобыли три свирели и свистят свирелью трели. Рядом со́рок соро́к для своих сорочат со́рок сорочек, не ссорясь, строчат. Другая сорока старалась, спешила, себе сапоги сыромятные сшила. Сказала со смехом соседке синица: «Стать самой скрипучей сорока стремится». И сороконожка хотела сапожки, по одному на каждую ножку. Портняжка-скворец, удалец-молодец, скроил сороконожке из кожи красные сапожки. Сашка добр, но в лесу не добудет кобр. В луже посредине рощи есть у жаб своя жилплощадь. В луже есть ещё жилец — водяной жук-плавунец. Жирные жабы жалеют жука, он жёстким крылом поцарапал бока. А вообще по утрам в роще гам-тарарам. Пташки неспешно щебечут о том, как щука по роще гуляла с лещом и брата-леща угощала борщом. А вечерком черепахи с чечётками чистят щавель навощёнными щётками. После часами сидят, не скучая, за чашкой жасминного доброго чая. А рядом червяк на пенёчке обточенном догрызает черничный сучок с червоточиной. Ужи-соседи семь суток в ссоре, им расползаться придётся вскоре. Ужа ужалила ужица, ужу с ужицей не ужиться. Ведь уж пожаловал ежам новых дюжину пижам. А то прошлые пижамы все исколоты ежами. Зато дружат ежата с ужатами, и ужата дружат с ежатами. Один ёжик вымыл ушки, шею, кожицу на брюшке. И спросил ужонка ёж: «Ты мне спинку не потрёшь?» Сашка добр, но и в роще не добудет кобр. За лесом полыни полное поле, его никогда не пололи дотоле. В неполотом поле затопали кони. От топота копыт пыль по полю летит. В той пыли перепел перепёлку и пять перепелят прячет от ребят. А Машка с Сашкой вышли к опушке. На опушке в избушке живут старушки-болтушки. У каждой старушки лукошко, в каждом лукошке — кошка. Ежедневно шесть мышей кошкам носят шесть грошей за то, что шестеро мышат под полом весело шуршат. Рядом, у поля, тополь вырастил Толя. Пока дети до поля дотопали, все ноги друг другу оттопали. На тополе-то дрозд, невеликий рост, сизый нос да вертлявый хвост. «Где же вам, дети, кобру имети? Далеко-далеко ваша кобра очковая коброчку кормит икрой кабачковою». Не сидеть кобре в торбе, а торбе в коробе. Или наоборот.

Для девушек, находящихся в сомнении

Милая моя, мужчина, нуждающийся в тебе, на второй месяц отношений будет знать о тебе всё. Он сам начнет интересоваться, какие цветы ты любишь, какой твой любимый цвет, какие книги ты предпочитаешь и есть ли та, о которой ты обязательно расскажешь своим детям. Ему будет интересен каждый в твоем круге общения, и что особенного было в парнях, которые держали до него твою руку, но отпустили её. Он не оставит без ответа ни одного твоего сообщения, каждый вечер поинтересуется, как ты провела свой день и выпила ли свой любимый ореховый кофе утром. Он будет уважать тебя и никогда не посмеется, если ты будешь выглядеть нелепо или скажешь какую-то чепуху, не назовет тебя "глупой" или "дурой", даже безобидно шутя. Он точно будет знать, в котором часу ты выходишь с работы или курсов рисования и почему в 4 года назвала свою рыбку Гэвином. Он научит тебя нужным вещам, которых ты не умеешь. При встрече позаботится, чтобы была тепло одета, а не рассмотрит, насколько коротка твоя юбка, и как быстро под нее можно будет залезть. Он будет говорить об именах для ваших будущих детей и с уважением представит тебя своим друзьям. Не будет на публике проявлять собственничество, а оставит поцелуй на вечер, когда вы останетесь наедине. Распланирует ваше первое свидание и первый поцелуй, сделает эти мгновения запоминающимися, даты безвозвратно запечатлит в твоей памяти. Он привезет свой любимый свитер и польёт твои любимые фиалки, пока ты лежишь с температурой. Он не станет ждать твоего выздоровления, чтобы сходить в кино, а будет находиться рядом, оказывая заботу. Все остальное — лишь мимолётное. Забудь их имена и жди того, кто в тебе нуждается, а не хочет тебя.

Как понять все

«Бог не играет в кости», — сказал Альберт Эйнштейн, человек-цитата. И всё запутал. Высказывание классика вонзилось в мягкие части популярной культуры и до сих там сидит воспалённой занозой. Во-первых, в бога Эйнштейн, разумеется, не верил. Бог — удобная метафорическая конструкция. Во-вторых, в контексте вопроса, о котором шла речь, Эйнштейн ошибался. Бог-таки действительно играет в кости. Ну или по крайней мере так теперь считают почти все, кто разбирается в вопросе. Эйнштейн писал в письме другому немецкому физику Максу Борну, что бог не играет «в кости со вселенной», в знак протеста. Дело было в 1926 году. Сам Эйнштейн был уже пять лет как Нобелевским лауреатом. Борн получит Нобелевскую премию в 1955 году ровно за то, что так раздражало Эйнштейна. На момент написания гневного письма никто не спорил с тем, что всё большое и тяжёлое состоит из маленького и лёгкого — из элементарных частиц. Проблемы были с осмыслением того, что именно это маленькое и лёгкое из себя представляет. Серия экспериментов начала XX века показывала довольно однозначно, что элементарные частицы размазаны в пространстве и времени: они занимают какое-то конкретное место, только если их пытаться ловить приборами. Как будто бог не знает, где что лежит, а играет в кости каждый раз, когда вы пытаетесь что-то найти. Само по себе это наблюдение — факт, хоть и сильно здесь упрощённый. Но вот как его понимать — вопрос, до сих пор однозначно не решённый. Борн, которому Эйнштейн писал своё гневное письмо, представлял лагерь физиков, чьё видение вопроса в конечном итоге стало мейнстримом. Частицы, из которых всё состоит, это на самом деле не частицы, а нечто иное, для чего у нас, людей, нет специальных слов. Волны вероятностей. Вспомните модель атома из школьного учебника физики, где электрон вращается вокруг ядра с протонами и нейтронами, как Земля вокруг Солнца. Согласно фактически принятой сегодня Копенгагенской интерпретации квантовой механики, электрон — не вращающаяся планета, а как бы вероятностная оболочка сложной формы, обёрнутая вокруг ядра. Замкнутая волна потенциальных возможностей существования. Электрон не летит по конкретной траектории, а одновременно существует везде, но только с определённой вероятностью. То, что мы называем частицами и считаем чем-то вроде маленьких летающих камушков, на самом деле как бы состоит из вероятности. Это сложно представить, потому что на первый взгляд это полный бред. Эйнштейн считал, что это не объяснение, а халтура, затычка философской дыры: мы не можем объяснить, почему у нас такие странные показания приборов, поэтому добавляем в уравнения эдакий коэффициент необъяснимости и говорим, что теперь всё сходится. В чём, собственно говоря, состоял спор? Эйнштейн пытался опровергнуть эксперименты. Он не ставил под сомнения данные. Спор был не о данных, а об их осмыслении. Почему частицы выглядят размазанными — потому что метафорический бог создал их фундаментально размазанными или потому что мы чего-то не понимаем? Эйнштейн считал, что понимания нет, потому что поведение частиц не предсказать. Нильс Бор, Эрнест Резерфорд, Макс Борн и другие считали, что в непредсказуемости и заключается объяснение. Копенгагенская интерпретация — это не экспериментальные данные, а философская идея. Игра в знание XX век получился тематической вечеринкой по постановке мира с ног на голову. Вечеринка удалась. Квантовая механика с её переосмыслением понятия существования — пожалуй, чемпион. Недалеко ушёл и сам недовольный Эйнштейн с теорией относительности, по которой выходит, что пространство и время можно вязать узлом, масса — это энергия, а полёты со скоростью света — отличный способ омолодиться. Для разнообразия уроки физики перемежались уроками военного дела. В первый из них народы въехали в эполетах на коне, а выехали в противогазе на танке. Во второй влетели на самолёте, а вылетели на атомной бомбе. Неожиданно выяснилось, что теоретически убить можно вообще всех. Остаток столетия мы потратили на подготовку к третьему уроку. Ради этого мы впервые за четыре миллиарда лет существования жизни на земле выбрались за пределы планеты и скопили достаточно вооружения для превращения в пыль небольшой галактики. Не отставали от переворачивания мира и медицина с биологией. Сначала стало понятно, что всех людей в мире не прокормить, потому что не хватает удобрений. Затем оказалось, что удобрения можно делать из воздуха. Без этого планетарного хака треть сегодняшнего населения умерли бы от голода. Помимо голода, человечеству, как выяснилось, угрожают полчища микроскопических злобных существ, которыми кишит всё, везде, всегда. До учёных это стало доходить в конце XIX века, но по-настоящему народная микробофобия расцвела в XX-м. Вместе с новым врагом появилось и новое оружие — антибиотики. Война за судьбу человечества переехала одновременно в космос и в микромир. Список переворачиваний мира можно продолжать очень долго. Научные откровения — это любопытный зверь. С одной стороны, наука стоит на передовой интеллектуального развития человечества. С новым знанием мы вслед за ней переосмысливаем мир и выходим на новый этап развития. С другой стороны, кто такие мы? В случае с квантовой механикой, это последние три-четыре поколения профессиональных физиков. Вот это люди, которые действительно что-то там поняли и куда-то там вышли. А остальные «мы» так, узнали любопытный факт. Узнать и понять — не одно и то же. Знаниям можно обучить, но понимание можно только обнаружить. Самому. Наука питается новыми знаниями, но движется вперёд новым пониманием этих знаний. Чем дальше она продвигается — тем больше знаний нужно для понимания. Чем больше знаний нужно — тем меньше людей ими обладает. Человечество в целом, как команда, за последние десятилетия поняло вселенную лучше, чем кто-либо когда-либо в истории жизни на Земле. Но это понимание распределено среди разрозненных горсток специалистов по квантовой механике, астрофизике, популяционной генетике или нейрофизиологии. Специалист — это тот, кто понимает то, что знает. Остальные обычно в лучшем случае знают. Бар-мицва человечества Знаменитая книга британского зоолога Ричарда Докинза «Эгоистичный ген» открывается следующим образом: «Разумная жизнь на планете становится взрослой, когда она впервые додумывается до причины своего существования. Если бы превосходящие нас существа из космоса посетили Землю, первый вопрос, который они бы задали, чтобы оценить уровень развития нашей цивилизации, был бы: „Открыли ли они уже эволюцию?“». Об этом состоит, на мой взгляд, самый главный исторический результат XX века. Мы поняли, откуда всё взялось и что оно значит. По крайней мере в общих чертах. Раньше всё было просто и понятно: пришёл волшебный дядя и создал. Теперь без поллитра не разберёшься. Мир появился в результате взрыва, который продолжается до сих пор и который можно услышать, если взять антенну и направить её в небо. Жизнь появилась из молекул, которые однажды научились копировать сами себя и с того момента не прекращали этого делать. Всё живое на планете происходит от одного микроскопического предка. Небольшая часть потомков этого предка доросла до огромных размеров и придумала специальные клетки, чтобы соединять разные части тела электрическими сигналами. Человеческий разум — это те же самые электрические сигналы, пульсирующие в самой сложной машине вселенной. Эволюцию человечество, действительно, открыло — можно праздновать если не совершеннолетие, то по крайней мере бар-мицву. Мы даже в какой-то мере просветили об эволюции население планеты, чего не скажешь о квантовой механике. Средний землянин, заканчивающий среднее учебное заведение в среднем государстве, по крайней мере слышал про естественный отбор и даже что-то про гены и может быть про мутации. Но вот по опросам выходит, что как-то плохо слышал. Половина нашей страны считает, что гены содержатся только в генетически модифицированных продуктах, а ещё половина считает, что человек произошёл не от животных, а, видимо, из волшебного эфира. Мне очень хочется верить, что это по крайней мере одна и та же половина. Загвоздка, простите за каламбур, в понимании понятия понимания. Знание — это информация, которую вы можете воспроизвести. Понимание — это включение знания в систему других знаний. Обнаружение логических, метафорических, ассоциативных, эмоциональных взаимоотношений между новым знанием и остальной моделью реальности, построенной на предыдущих знаниях. Чтобы знания стали пониманием, их нужно годами втирать себе в мозг. Знания у всех разные. Модели реальности, соответственно, тоже. Поэтому и результат втирания знаний в мозг — понимание — имеет разные пределы. Если ваша модель реальность состоит из работы, дома и магазина, то знание о теории относительности или об эволюционной генетике с него будет свисать бесполезным украшением, пыльным орнаментом, который можно при желании выкинуть и заменить иконой Николая Чудотворца — ничего не изменится. Чтобы знание — о происхождении жизни на Земле, например — стало полноценным пониманием, модель реальности должна включать в общих чертах четыре миллиарда лет истории планеты и миллионы ныне существующих видов животных, растений, грибов, протист, бактерий и архей. Чтобы понять что-то одно, короче говоря, надо знать всё остальное. Сколько людей знает, кто такие протисты? Краткий курс понимания Желание понимать реальность заложено в нас от рождения. Мы все хотим замкнуть свою картину мира в единую, цельную систему причинно-следственных связей. Исторически для такого замыкания использовалась идея бога. Это самый простой и эффективный способ одним махом заткнуть все философские дыры. Почему всё так, как есть? Потому что так сказал тот самый волшебный дядя и велел прекратить спрашивать. Наука — это гораздо более сложный способ, потому что затыкание философских дыр в ней требует новых знаний, а новые знания открывают новые философские дыры. Так продолжается очень долго, возможно — бесконечно. Научное знание — это не решение проблемы, а лопата с инструкциями, где копать. Как джинн из бородатого анекдота. «Хочу домой!», — требует странник в пустыне. «Ну пошли», — говорит джинн. «Нет, я быстро хочу!», — объясняет странник. «Ну, тогда побежали», — отвечает джинн. Есть основания полагать, что XXI век будет посвящён осмыслению человеческого мозга. Я говорю «осмыслению», потому что нигде разница между знанием и пониманием не ощущается так остро, как в нейробиологии. Мы уже знаем достаточно, чтобы признать всё предыдущее понимание устаревшим. Но сколько из этого знания мы искренне, полноценно понимаем и используем в быту? Восприятие — не отражение реальности, а продукт воображения, реальностью иногда корректируемый. Всё, что вам кажется — иллюзия. Мышление — не формальный логический процесс, а субъективная иерархическая абстракция бессмысленных сигналов из внешнего мира, статистически настраиваемая этими же сигналами. Всё, что вы думаете, вы думаете, потому что вас так научили. Память — не картинки в голове, а вероятности соединений между нервными клетками, распределённые по всему мозгу. Почти как электрон, обёрнутый вокруг ядра вероятностной оболочкой. Знания — не проблема. Проблема — их понимание. Учёные ежедневно что-нибудь открывают, расшифровывают, обнаруживают и опровергают. Но если мы, человечество XXI века, хотим продолжать взрослеть, то ответы нужно искать не в будущем открытии, которое внезапно объяснит всё. Открытия нужно знать. А понимать нужно себя. Копенгагенская интерпретация сознания зарыта в каждом из нас. Чтобы её обнаружить, придётся сесть за учебники.

7 методов тренировки ума, памяти и наблюдательности

Чтобы развивать память, необязательно посещать сомнительные курсы по самосовершенствованию. Есть простые и эффективные приемы мнемотехники для развития памяти, наблюдательности, логики и воображения, которые можно выполнять между делом. 1. Метод Робера Удэна Место для тренировок: уличные витрины, полки супермаркетов. Робер Удэн — знаменитый французский фокусник и кумир Гарри Гудини. В юности он ежедневно тренировал наблюдательность. Проходя мимо магазина, Робер бросал поспешный взгляд на витрину, отворачивался и через несколько шагов старался вспомнить в точности каждый товар: цвет, размер, форму. С каждым днем это упражнение удавалось все быстрее. Совсем скоро он достиг такой сноровки, что мог описывать содержимое прилавков на бегу. 2. Метод лондонских карманников Место для тренировок: где угодно, классический вариант — Портобелло-роуд. В лондонских и парижских уличных шайках XIX века существовали целые школы, где опытные грабители передавали секреты мастерства молодым. Старый вор, вроде Феджина из «Оливера Твиста», держал на ладони какую-нибудь мелкую ерунду — две пуговицы, пять пенсов, обручальное кольцо. Профессор показывал это мальчишкам на несколько секунд, просил быстро описать каждый предмет, потом незаметно убирал одну из вещей — и нужно было тут же назвать, что пропало. 3. Метод Джанни Родари Место для тренировок: воображение. В книге «Грамматика фантазии» Джанни Родари рассказывает, как развить воображение и научиться придумывать истории. Одно из упражнений — выдвигать веселые гипотезы. «Что было бы, если бы у Сицилии оторвались и потерялись пуговицы? Что было бы, если бы к вам постучался крокодил и попросил одолжить ему немного розмарина?» Другое задание — прибавлять к словам неожиданные приставки, создавать и воображать вице-псов, замкотов и микрогиппопотамов. А еще: играть в буримэ, сочинять лимерики, составлять рассказы из газетных вырезок. 4. Метод Айвазовского Место для тренировок: вид из окна, с балкона или с крыши. У многих художников отличная зрительная память. Ее можно развивать, рассматривая вид за окном или пассажиров в метро. Зафиксируйте взгляд на человеке или вещи на несколько секунд. Попытайтесь запомнить объект в деталях, потом закройте глаза и представьте его. Снова посмотрите на предмет изучения, освежите образ и продолжайте упражнение. Можно делать зарисовки лиц и фигур прохожих, запоминать картины в музее. Или тренироваться со спичками: бросить на стол 4-6 спичек и запомнить, как они легли. Количество спичек нужно увеличивать раз за разом. 5. Метод итальянских мальчишек Место для тренировок: очереди. Уильям Аткинсон пишет, что наблюдал эту картину в Чикаго: итальянские газетчики, стоя у дверей типографии в ожидании свежего номера, играют в «Морру». Один показывает другому кулак и с криком «Морра!» разжимает несколько пальцев. Второй игрок быстро называет число вытянутых пальцев, а если медлит или ошибается — получает пачкой газет по голове. «Морра» похожа на «Камень-ножницы-бумагу». В эту простую игру, должно быть, до сих пор режутся мальчишки в неаполитанских дворах. 6. Метод Цицерона Место для тренировок: собственная комната. Пройдитесь по комнате, осмотрите и запомните каждый угол, начиная с двери. Конечно, это пространство вам и так хорошо знакомо. Теперь мысленно расставьте в разных частях комнаты то, что необходимо запомнить. Это могут быть немецкие глаголы, опорные пункты доклада или дни рождения друзей. Если сложно, запишите нужное на бумажках, повесьте на стенах и снова внимательно осмотрите комнату. Должно сработать! Метод пространственных ассоциаций приписывают не то Цицерону, не то Симониду. Первый использовал его при подготовке к выступлениям, второй применил тот же ход мысли при весьма печальных обстоятельствах. Симонид был гостем на каком-то симпозиуме. Внезапно на пирующих обрушилась крыша. Только Симонид выбрался живым из-под обломков. Потом он помогал родственникам опознать покойных, вспоминая, кто где сидел. 7. Метод йогов Место для тренировок: где угодно. У йогов, которые уж точно преуспели в саморазвитии, можно позаимствовать элементы випассаны. Практиковать медитацию внимательности можно в любой обстановке: катаясь на велосипеде, принимая душ, сидя на лекции, но лучше всего это делать наедине с собой. Суть метода в том, чтобы осознавать каждое мгновение жизни, быть восприимчивым к сигналам своего тела. Медитацией можно считать даже размеренную ходьбу из угла в угол, если в этот момент ваше внимание сконцентрировано на движении. Сделайте 5-10 медленных шагов по прямой. Двигайтесь расслабленно (представьте, что вы снимаетесь у Тарковского). Следите за тем, как поднимается стопа, как переносится вес с одной ноги на другую. В течение дня обращайте внимание на то, что вы привыкли делать мимоходом. Через определенные промежутки времени — например, каждые 4 часа — фиксируйте, в какой позе вы находитесь.

Нестадный инстинкт: что такое социофобия

Мы стараемся быть терпимыми к людям «с серьезными проблемами», но встречая необщительного знакомого, который способен лишь буркнуть что-то, не глядя собеседнику в глаза, многие готовы списать его поведение на скверный характер, придурь или нелюбовь к человечеству. Неужели это так сложно — взять себя в руки и поддержать простейшую беседу? На самом деле, да. . Она настоящая Психиатрия традиционно, хоть и неофициально, делится на «большую» и «малую». Причем людям, далеким от медицины, разница между ними видится куда более принципиальной, чем самим психиатрам. Вопросы о том, относятся ли к настоящим болезням деменция или шизофрения, задавать не принято — зато в любом обсуждении невротических расстройств, в том числе и социофобии, обязательно находится кто-то, убежденно советующий выбросить дурь из головы, собраться, не раскисать и взять, наконец, себя в руки. Обывателей трудно винить в таком подходе — поверить в то, что галлюцинации в голове нельзя выключить усилием воли точно так же, как нельзя выключить артрит и мигрень, легко. А вот с верой в то, что кто-то всерьез не может заговорить с продавцом в магазине или просто выйти на людную улицу, уже куда сложнее. Вывод, что социофобия — удобное оправдание для лентяев, напрашивается сам собой. Но врачи не согласны с этой точкой зрения. Социофобия попала в поле зрения ученых довольно давно. Первый описанный случай этого заболевания относится к середине XIX века. С тех пор исследований расстройства набралось достаточно много, и, согласно имеющимся данным, оно встречается довольно часто. 13% людей переживали его хотя бы раз, а 2,5% живут в таком состоянии всю свою жизнь. Социофобию часто путают с интроверсией и социопатией, но это не одно и то же. Интроверсия — склонность человека ориентироваться на свой внутренний мир и восстанавливать силы в одиночестве. Здоровый интроверт нечасто нуждается в обществе, но не испытывает стресса от необходимости с кем-то заговорить. Социопатия, или диссоциальное расстройство личности, подразумевает в первую очередь асоциальное поведение, а вовсе не боязнь других людей. Социопат соблюдает общественные нормы только до тех пор, пока они ему выгодны, при этом он может как быть интровертом, так и стремиться стать королем вечеринок. И, наконец, социофоба отличает иррациональная боязнь общения и внимания окружающих. Если брать примеры из кино и сериалов, то, скажем, Уолтер Уайт и Джон Сноу — интроверты, Шерлок в исполнении Камбербэтча — социопат, а Фестер Аддамс из «Семейки Аддамсов» — самый что ни на есть классический социофоб. Существуют гипотезы, согласно которым социофобия передается по наследству, однако они пока ничем не подтверждены, и возникновение расстройства скорее объясняют психологическими причинами. Родители, сами будучи социофобами, могут передать ребенку соответствующую модель поведения. Также социальная тревожность формируется у детей, которых мамы и папы показательно сравнивают с их «хорошими» ровесниками, особенно если ребенка упрекают как раз за его необщительность и нежелание, как положено, заводить друзей. Без этих благородных родительских порывов у детей остается гораздо больше шансов вырасти психологически здоровыми. Лекции о вреде одиночества никак не мотивируют маленьких интровертов искать себе компанию, зато формируют чувство изначальной инаковости. Помимо семьи, социальная тревожность может развиться у ребенка в школе, из–за публичных и грубых выпадов учителей («А голову не забыл?») и насмешек сверстников, а также в университете, где решающим фактором становится фрустрация из–за большой нагрузки и страх провалиться, продемонстрировать собственную «негодность». Замкнутый круг Страх выглядеть глупо, публично совершить ошибку и быть осмеянным, боязнь внешних оценок проявляется по-разному у разных людей. Часто фобия бывает очень специфичной — например, человек стесняется есть в присутствии других или пользоваться общественным туалетом, выступать с презентациями или звонить по телефону, а с другими задачами справляется нормально. Впрочем, дискомфорт может вызывать и мысль о любой коммуникации. Попытки успокоить социофобов фразами вроде «посмотри, все они хорошо к тебе относятся» не работают — люди с социальной тревожностью страдают «избирательной слепотой» к эмоциям окружающих: ненависть, презрение и осуждение они отлично видят даже тогда, когда их нет (ощущение собственной проницательности при этом может быть очень убедительным), но вот позитивных эмоций по отношению к себе не видят. При этом потребность в принятии у социофобов никуда не уходит, и многие из них искренне пытаются влиться в общество, завязать отношения, например, с коллегами по работе. Но для того, чтобы решиться на попытку, необходимо выключить тот назойливый внутренний голос, который говорит о том, что окружающие настроены враждебно. А значит, обратной связи, завязывая общение, социофобы практически не чувствуют — поэтому могут нечаянно заступить на чужие границы и столкнуться с уже вполне реальной негативной реакцией. Что еще больше убедит их в необходимости пожизненной изоляции — таким образом, получается замкнутый круг. И, наконец, постоянный страх быть оцененным и осужденным формирует защитную реакцию — у социофобов возникает весьма специфическое отношение к окружающим людям, которые, кажется, только и ждут случая посмеяться над ними. Поэтому социофоб часто сам выбирает отчуждение — зачем пытаться подойти к кому-то, кто заведомо враждебен тебе? Кривое зеркало Свое объяснение проблемы дают и нейрофизиологи. В 1990-х годах группа итальянских исследователей опубликовала первую статью о группе нейронов в головном мозге человека, которые ответственны за подражательное поведение у животных. Эти нейроны назвали зеркальными. Подражание — это нечто большее, чем зевание при наблюдении за другим зевающим. Именно подражание лежит в основе эмпатии, то есть способности понимать эмоции других и сопереживать им, в основе языка и речи. Без него было бы невозможно развитие культуры и возникновение цивилизации. Серьезные нарушения в работе зеркальных нейронов, обнаруженные, например, у аутистов, делают людей неспособными не только сопереживать, но даже понять, как окружающие в принципе устроены. Мозг людей с социальной тревожностью также имеет свои особенности. На каждый случай отвержения, на насмешки (не важно, реальные ли они) тут же реагируют отделы мозга, ответственные за страх и тревогу, к процессу подключается нервная система, и социофобы испытывают настоящую боль — ученые уже доказали, что психологический дискомфорт наш организм воспринимает так же, как и физический. Ничего удивительного, что со временем люди с социальной тревожностью вырабатывают поведенческие стратегии, направленные на то, чтобы избегать окружающих. В частности, у них cнижается активность зеркальных нейронов и, следовательно, уровень эмпании в целом. И постепенно социофобам совершенно искренне начинает казаться, что окружающие люди им и впрямь не особенно интересны. Тут нужно отметить, что большинство, встречая знакомых на улице, не пытается поговорить с ними о новых научных открытиях и острых социальных вопросах. Люди обсуждают погоду, цены на бензин, характер начальника и другие малозначимые вещи. Разговоры о ерунде на самом деле куда важнее, чем кажется — в эти моменты зеркальные нейроны активны, и люди, обсуждая мелочи, тем самым говорят друг другу о своей эмпатической связи, о способности сопереживать и разделять чувства. Им не нужно понимать это на сознательном уровне, они чувствуют это и так. А вот социофобы — не чувствуют. Они искренне уверены, что разговоры в курилке о насморке детей и выборе подарков на день рождения не стоят того, чтобы в них участвовать, и демонстрируют только общую глупость тех, кому они интересны. Разумеется, болтовня о разных мелочах может казаться скучной и не социофобам. Но только они видят в ней доказательство собственной непохожести на окружающих. Избегающее поведение приводит социофобов к специфическому образу жизни — у них бывают трудности с устройством на работу, с зависимостями (и особенно киберзависимостями), что, в конечном счете, формирует подход, описанный классиком — «не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Именно так появилось японское движение хикикомори. Более миллиона японских подростков и молодых взрослых бросили учебу и работу для того, чтобы запереться в своих комнатах, обрубить все реальные социальные контакты и жить преимущественно за счет родителей. По словам ученых, распространенность явления именно в Стране восходящего солнца обусловлена двумя факторами: склонностью к отшельничеству, заложенной в менталитете японцев, и традиционным воспитанием, согласно которому дети в возрасте 5 лет переходят из состояния полной вседозволенности в очень жестко регламентированный мир, подвергаясь при этом огромному стрессу. Добрым словом и пистолетом Как правило, социофобы обращаются за медицинской помощью только тогда, когда социальная тревожность сопровождается и другими невротическими расстройствами. Так происходит оттого, что они склонны искать причину своей социальной изоляции в собственных недостатках или чрезмерной робости. Социофобов, узнавших (и поверивших), что их проблема — хорошо изученное заболевание, поддающееся лечению, можно назвать везунчиками. Но одной готовности лечиться мало. Психотерапия при социальной тревожности занимает много времени и может быть довольно болезненной. А так как люди с социофобией годами тренировались в избегании боли, далеко не все из них успешно заканчивают курс лечения. Психотерапия — не единственное, что современная медицина может предложить людям с социальной тревожностью, и медикаментозное лечение социофобии — вполне обычная практика. Как правило, используют антидепрессанты и препараты, снимающие такие симптомы, сопровождающие социальную тревожность, как, например, учащенное сердцебиение. Ничто из перечисленного, к слову, не гарантирует отсутствия рецидивов в будущем. Так что с большой вероятностью долечиваться придется регулярно на протяжении многих лет. Впрочем, стремятся к излечению далеко не все — ведь работать можно и дома, а в отсутствие развитой эмпатии — что за радость обсуждать погоду и ремонт с бывшими одноклассниками?

Что такое аффект, или почему мы не всегда можем остановиться

Выражение «состояние аффекта» перешло из уголовной и психиатрической практики в нашу повседневную жизнь. Но чем аффект отличается от обычной эмоции и в каких случаях он превращается в патологию? Чтобы правильно использовать этот термин, вспомним его происхождение и историю его трактовок в психологии и философии. Эмоция — психофизиологический процесс, отражающий бессознательную личную оценку текущей ситуации. Положительные изменения вызывают у нас радость, неприятности — грусть или раздражение, чужая агрессия — гнев или страх. А аффект — это очень интенсивное эмоциональное состояние, которое длится недолго, но вызывает ярко выраженные соматические проявления — изменение пульса и дыхания, спазм периферических кровеносных сосудов, повышенное потоотделение, нарушение координации движений. Само название «аффект» произошло от латинского слова affectus, означающего «душевное волнение, страсть». Состоянием аффекта интересовались еще древние греки — например, Платон считал его одним из врожденных душевных начал, включающих также вожделение и разум. В зависимости от типа воздействия, аффекты делят на стенические (от древнегреческого σθένος — сила) и астенические (от ἀσθένεια — бессилие). Стенические аффекты — гнев, восторг — побуждают к активной деятельности, и способствуют мобилизации сил. А астенические аффекты — тоска, ужас, бессилие — расслабляют или парализуют любую активность. Если ситуации, вызывающие аффект, периодически повторяются, напряжение постепенно накапливается, что может впоследствии привести к бурному «взрыву». Это состояние называется кумулятивным аффектом (не путать с кумулятивным эффектом, который тоже связан с процессом накопления, но касается не только эмоций). Но состояния аффекта у человека, который со злости дал кулаком по столу, и человека, который убил кого-то в порыве ярости, а теперь не помнит, как это случилось, сильно различаются. Первый вариант — это так называемый физиологический аффект, который естественен для homo sapiens и не сопровождается потерей самоконтроля. Обычно мы бьем по столу, потому что понимаем, что это поможет нам выпустить пар — но при определенных условиях могли бы от этого воздержаться. Гораздо опаснее патологический аффект, вызванный нарушением нормального функционирования психики — это кратковременное (до 30-40 минут) психотическое состояние, во время которого сознание помрачается, человек начинает вести себя на «автопилоте» и уже не может остановиться. Это состояние прекращается так же внезапно, как и началось, а после субъект чувствует резкое истощение, впадает в прострацию и часто не помнит, что с ним происходило в период «выпадения из реальности». Все, что было сделано в состоянии аффекта, пациент после часто воспринимает как совершенное кем-то другим. Хорошая киноиллюстрация патологического аффекта — Халк: зеленый монстр возникает при определенной степени психологического напряжения у героя, которую можно отследить по физическим показателям. С юридической точки зрения, доказанный патологический аффект — это смягчающее обстоятельство: согласно УК РФ, максимальное наказание за убийство человека, совершенное в таком состоянии, не превышает трех лет тюремного заключения. А вот физиологический аффект вряд ли разжалобит судью — его принимают в расчет только в «кумулятивном» случае, когда человек долго терпел противозаконное или аморальное поведение потерпевшего и наконец вышел из себя. Состоянием аффекта интересовались еще древние греки — например, Платон считал его одним из врожденных душевных начал, включающих также вожделение и разум. Трем частям человеческой души соответствуют три сословия в идеальном государстве: если у человека в характере доминировала склонность к аффектам, ему следовало посвятить себя воинскому делу, доминанта разума формировала сословие правителей-философов, а вожделения — сословие крестьян, ремесленников и торговцев. Так или иначе, аффект считался низшим в сравнении с разумом началом, затуманивающим сознание и потому опасным. Предполагалось, что со страстями стоит бороться с помощью силы воли и аргументов рассудка. Христианская концепция работы над собой также предполагала контроль над эмоциями. Сдвиг в восприятии этого состояния произошел, когда Декарт, а затем Спиноза заговорили о том, какую роль во время сильных эмоций играет взаимосвязь души и тела. Декарт в своих «Страстях души» высказал мысль, что интенсивные эмоциональные состояния отражают как психические, так и физиологические процессы, а Спиноза пошел еще дальше, сделав вывод, что повлиять на интенсивные эмоции с помощью чистого разума невозможно — аффект может быть уничтожен только более сильным аффектом. «Истинное познание добра и зла, поскольку оно истинно, не может препятствовать никакому аффекту; оно способно к этому лишь постольку, поскольку оно рассматривается как аффект» — считал философ. Правда, у Спинозы термин «аффект» имеет более широкое значение и объединяет любые изменения в теле (включая разум), возникшие в результате взаимодействия с окружающим миром. В конце XIX — начале ХХ века концепция аффекта подверглась еще более серьезной переоценке. Ученые французской социологической школы Эмиль Дюркгейм и Марсель Мосс выяснили, что влияние общества на восприятие индивидуума напрямую зависит от силы аффектации. А французский антрополог Люсьен Леви-Брюль выяснил, что вызывание аффекта имело большое значение в древних ритуалах, вроде инициации и жертвоприношения. Он считал, что первобытное мышление сильно отличалось от современного нам логического мышления тем, что эмоции играли в нем гораздо большую роль. Аффектами интересовался и Фрейд — он сделал вывод, что подавленные аффекты вызывают психические заболевания: они остаются в подсознании человека и продолжают смутно его тревожить. Иногда они выражаются в физических симптомах — параличах, болях и других непроизвольных ощущениях. Источник: «Теории и практики»

Мгновения тишины

Сомкните плотнее веки И не открывайте век, Прислушайтесь и ответьте: Который сегодня век? В сошедшей с ума Вселенной, Как в кухне среди корыт, Нам душно от дикселендов, Парламентов и коррид. Мы все не желаем верить, Что в мире истреблена Угодная сердцу ересь По имени "тишина". Нас тянет в глухие скверы - Подальше от площадей, Очищенных от скверны, Машин и очередей. Быть может, вот этот гравий, Скамеечка и жасмин – Последняя из гарантий Хоть как-то улучшить мир. Неужто же наши боги Не властны и не вольны Потребовать от эпохи Мгновения тишины, Коротенького, как выстрел, Пронзительного, как крик... И сколько б забытых истин Открылось бы в этот миг, И сколько бы дам прекрасных Не переродилось в дур, И сколько бы пуль напрасных Не вылетело из дул, И сколько б "наполеонов" Замешкалось крикнуть "Пли!", И сколько бы опаленных Не рухнуло в ковыли, И сколько бы наглых пешек Не выбилось из хвоста, И сколько бы наших певчих Сумело дожить до ста! Консилиумы напрасны... Дискуссии не нужны... Всего и делов-то, братцы, - Мгновение тишины... Леонид Филатов

Кем был Штирлиц в жизни?

Макс Отто фон Штирлиц, созданный воображением Юлиана Семенова, мог иметь много прототипов. Существует несколько реальных личностей, которые вполне могли вдохновить писателя. Одна из них – советский разведчик, чекист Яков Блюмкин. Среди его многочисленных псевдонимов – «Макс» и «Исаев» (Исаем звали деда разведчика). Отсюда и могла появиться фамилия литературного персонажа, советского агента в тылу фашистского врага, Максима Максимовича Исаева. Подтверждением того, что Блюмкин мог быть прототипом Штирлица, является еще один факт из его биографии. В 1921 году он был заслан в прибалтийский город Ревель (сейчас это Таллин). Там разведчик под видом ювелира отслеживал возможные связи советских сотрудников Гохрана с иностранными агентами. Семенов использовал этот эпизод при написании романа «Бриллианты для диктатуры пролетариата». Спортивное прошлое Характер и биография Штирлица собирались, как пазл, из разрозненных эпизодов жизней разных людей. В одной из серий киноэпопеи о нем упоминается как о берлинском чемпионе по теннису. Только один советский разведчик был теннисистом – Коротков А. М. Но чемпионом в этом виде спорта он не являлся, иначе не стал бы хорошим агентом. Разведчик не может быть такой заметной фигурой. Немцы тоже могли вдохновить Семенова Еще одним прототипом «советского Бонда» считается немец, гауптштурмфюрер СС и «истинный ариец» Вилли Леман. Про этого человека известно, что он долго сотрудничал с СССР и был одним из ценнейших агентов. Точные мотивы его поступков не известны. Очевидно, немалую роль сыграли и идейные соображения. Не все в стане Третьего Рейха симпатизировали господствующей идеологии. Были также версии, что шпионом Леман стал из-за одного проигрыша на скачках в 1936 году. Один знакомый, оказавшийся впоследствии агентом советской разведки, одолжил ему денег. После этого эпизода и произошла вербовка Лемана. За очень важные сведения он получал от Советского правительства неплохой гонорар. В 1942 году фашисты раскрыли предателя в своих рядах, и Леман был расстрелян. Михалков Четвертым прототипом Штирлица в разных источниках называют еще одного разведчика – Михаила Михалкова, брата поэта Сергея Михалкова. Во время войны Михаил Владимирович оказался в немецком плену. Ему удалось бежать и скрыться от преследования. Этот опыт послужил толчком для его будущей деятельности в качестве агента-нелегала. Михалков поставлял советской армии ценные военные сведения. В 1945 году его арестовала контрразведка «СМЕРШ» и обвинила в шпионаже в пользу немцев. 5 лет Михаил Владимирович отсидел в тюрьме и только в 1956 году был полностью реабилитирован. Юлиан Семенов был женат на его родственнице, Екатерине Кончаловской. Наверняка личность Михалкова могла вдохновлять его во время написания романа. «Музой» Семенова вполне мог быть и разведчик Норман Бородин, сын Соратника Ленина Михаила Бородина. С Норманом писатель общался лично, много знал о его сложной и захватывающей жизни. Людей, которые могли стать прототипами Штирлица, множество. Схожая судьба была у многих советских агентов, работавших на победу во вражеском тылу. Несокрушимый разведчик Исаев – блестящий собирательный образ всех этих героев.