У ностальгии довольно плохая репутация, особенно из-за ее влияния на политику и общество. Эта эмоция убеждает, вводит в заблуждение и очаровывает людей, заставляя их принимать разного рода решения. Сегодня ностальгия особенно сильна, но у этого чувства долгая и тревожная история. В своей книге «Ностальгия: история опасной эмоции» Агнес Арнольд-Форстер описала несколько чувств, столь же распространенных, но в то же время трудно поддающихся определению, как ностальгия. Возможно, эта эмоция претерпела особенно радикальные изменения за последние три столетия. Например, около 100 лет назад ее считали болезнью. Серьезное заболевание Впервые термин «ностальгия» ввел в обиход швейцарский врач Йоханнес Хофер в 1688 году. Это загадочное заболевание, название которого происходит от греческих nostos (возвращение домой) и algos (боль), было разновидностью патологической тоски по дому. У пациентов оно вызывало психологические расстройства — вялость, депрессию и спутанность сознания. Также были физические симптомы, такие как учащенное сердцебиение, открытые язвы и нарушение сна. Считалось, что это серьезное, трудноизлечимое заболевание. Для больных оно могло оказаться даже смертельным. Ностальгию впервые диагностировали в Швейцарии, поэтому она считалась исключительно швейцарским заболеванием. Воздух был таким чистым, а страна настолько красивой, что любой, кто покидал ее, подвергался риску тяжелых физических последствий. Особенно уязвимыми считали студентов, наемных работников и прислуг, так как молодым людям было трудно возвращаться после того, как они уезжали из дома. Ностальгия охватила Альпы, но вскоре распространилась по всей Европе — эмоциональная пандемия, пик которой приходится на осень, когда опадающие листья заставляют меланхоликов задуматься о течении времени и собственной смертности. В 1781 году врач из Ипсвича Роберт Гамильтон работал в казармах на севере Англии, когда столкнулся с тревожным случаем ностальгии. Капитан послал солдата, который недавно вступил в полк, к Гамильтону. Он прослужил всего несколько месяцев, был молод, красив и «хорошо сложен для службы», но лицо его было бледным и меланхоличным. Солдат жаловался на общую слабость — шум в ушах и головокружение. Он плохо спал и отказывался от еды и воды, глубоко и часто вздыхал — казалось, на душе лежал камень. Все методы лечения оказались неэффективными, и солдата госпитализировали. Он оставался прикованным к постели почти три месяца и постепенно становился все более истощенным. Его беспокоила температура, а ночи он проводил в поту. Гамильтон ожидал худшего и считал дело безнадежным. Однажды утром медсестра сказала врачу, что солдат одержимо говорил о доме и своих друзьях. Молодой человек хотел вернуться домой с тех пор, как попал в больницу. Когда Гамильтон пришел навестить пациента, он спросил его о родном Уэльсе. Солдат отреагировал с неподдельным энтузиазмом, стал без остановки рассказывать о великолепии долин Уэльса. Он спросил врача, отпустит ли тот его домой. Гамильтон пообещал, что как только физическое состояние солдата улучшится, он сможет вернуться на шестинедельный отдых. Пациент оживился при одной мысли об этом. Выздоровевший молодой человек в итоге отправился в Уэльс. Не смертельно, но опасно Затем ностальгия перетекла в Северную Америку. На тот момент это чувство еще не ассоциировалось с тривиальным потаканием своим желаниям, как сейчас. Тогда ностальгия могла убить и покалечить, и к ней относились очень серьезно. Она являлась одной из основных причин небоевой смертности во время Гражданской войны в США. Последней зарегистрированной жертвой ностальгии стал пехотинец, сражавшийся на западном фронте в 1917 году. В XX веке ностальгия изменилась. Она трансформировалась сначала в психологическое расстройство, а затем в знакомое всем сегодня чувство. Однако ранние психоаналитики относились к ностальгии и тем, кто к ней был склонен, весьма скептически. Они считали людей невротиками, ретроградами, чрезмерно сентиментальными и неспособными смотреть в лицо реальности. После Второй мировой войны они писали: «Почему старая страна, часто ведущая жалкое существование, становится сказочной для жертв ностальгии?». По мнению писательницы и исследователя Арнольд-Форстер, эти психоаналитики были также снобами, полагая, что ностальгия более распространена среди низших классов, чем среди космополитической элиты. Взгляды, которых больше не придерживаются психотерапевты или психологи, по-прежнему преобладают в политических дискуссиях о ностальгии. Сегодня репутация этого чувства, особенно как фактора, влияющего на политику, культуру и общество, не столь радужна. Ностальгия больше не является болезнью, но она не избавилась от всех своих старых ассоциаций. Для многих людей она остается объяснением того, что они считают менее прогрессивным и более иррациональным. Как отметила автор книги «Ностальгия: история опасной эмоции», чувство больше не смертельно, однако все еще опасно. По материалам статьи «Nostalgia hasn’t always been a tool for manipulating our emotions – it was once a medical condition» The Conversation