В рубрике Bookends журнала The New York Times читатели обсуждают не только новинки в мире книг, но и задают вопросы для размышления. Например, на интересный вопрос «как правильно читать книгу?» писатели Адам Кирш и Анна Холмс обсуждают, существуют ли правильные и неправильные методы чтения. Адам Кирш, поэт и литературный критик: «Когда Вергилий создавал «Энеиду» (конец I века до н.э.), он преследовал несколько целей. Очевидно, что он намеревался написать латинский эпос, чтобы посоперничать с греческой классикой, например, «Илиадой» и «Одиссеей» Гомера. Также он хотел прославить Римскую империю и узаконить новый режим Октавиана Августа. Единственное, что он не думал создавать, — это руководство по гаданию. Но довольно скоро читатели начали использовать его сборник стихов «Вергилиев оракул» (Sortes Vergilianae), чтобы погадать на свою судьбу. Читатель придумывал вопрос, а затем наугад выбирал стих из книги для ответа. Неудивительно, что такую же хитрость люди стали проделывать и с «Энеидой». Например, во II веке н.э. так делал римский император Адриан, а спустя 1500 лет — английский король Карл I. Здесь, несомненно, кто-то скажет про неправильное чтение книги. В «Вергилиеве оракуле» читатели, как правило, игнорировали всё, что мы обычно считаем ориентиром для интерпретации текста: замысел автора, ожидания от жанра и внутреннюю логику произведения. В каком-то смысле это был не особо верный способ чтения «Энеиды». И всё же им активно пользовались. Но, с другой стороны, можно сказать, что чем больше книга, тем больше разнообразных способов пользования ею, что также означает неправильное чтение. Особенно ясно это на примере Библии. Все вроде знают, что это Священное Писание говорило не иначе как о правдивых историях. Конечно, нам трудно представить, что авторы Библии тайно кодировали сложную правовую систему или эзотерическую мистическую доктрину. Тем не менее, при чтении Библии раввины Талмуда и адепты каббалы всё-таки их обнаруживали. И какой из этих способов чтения допустим, а какой запрещён? Очевидно, это зависит от того, кого вы спрашиваете и каковы их предположения. В этом смысле литературная интерпретация напоминает этические рассуждения. У каждого есть свои соображения по поводу аморальности вещей, и каждый читатель инстинктивно полагает, что определённые способы чтения текста ложны или абсурдны. Но когда вы пытаетесь обосновать свою интуицию, всё быстро усложняется. Истина не должна меняться со временем, но литературный смысл явно меняется. Никто не знает этого лучше самих писателей. Любой мало-мальски известный автор думает, что он говорит одну очень ясную и, казалось бы, безошибочную мысль, а затем встречает читателя, который решил, что автор имел в виду совершенно другое. В этой ситуации может показаться, что последнее слово остаётся за писателем: ведь кто лучше знает значение текста, чем его создатель? Тем не менее мудрые писатели отказываются спорить о том, как правильно читать их слова. Иногда всё абсурдно просто. Однажды к Томасу Элиоту подошли с вопросом о загадочной строчке из его стихотворения «Пепельная среда»: «Госпожа, три белых леопарда сели в тени/Под можжевеловым кустом». Что означала строфа? Поэт ответил: «Я имел в виду трёх белых леопардов, сидевших под можжевельником». В большинстве случаев автор действительно имеет в виду то, что лежит на поверхности. Анна Холмс, писательница и редактор: «В ответ на вопрос о верном способе чтения мне сразу пришло в голову несколько идей. Можно подходить к тексту с предвзятыми представлениями о писателе или теме повествования. Можно переворачивать страницу вверх ногами. Можно бегло просматривать или пропускать некоторые страницы книги. Но ни один из вышеупомянутых способов не может считаться полностью «неправильным». Например, невозможно избежать предвзятых представлений, и я не уверена, что человеку желательно отрывать себя от собственного опыта. В конце концов, задача даже дизайна обложки — не говоря уже о рекламе — состоит в том, чтобы продемонстрировать читателям, какой может быть книга и как она может быть воспринята. Да, это можно сделать из корыстных соображений, но это также может помочь книге найти своих читателей. Что касается чтения фрагментов повествования не по порядку, то некоторые книги, очевидно, предназначены именно для такого использования (сборники эссе и стихов, справочники и антологии) или, по крайней мере, для того, чтобы обойти структуру «начала» и «конца». Беглый просмотр частей повествования следует не только ожидать, но и поощрять, особенно если автор пишет без ясности, цели или хвастовства. Как говорится, жизнь слишком коротка. Конечно, вопрос зависит от понятия чтения. Означает ли это мысленную обработку слов с помощью зрения или осязания? Или это относится к чему-то более аналитическому? Пока я работал над этой статьёй, друг спорил со мной по электронной почте, что люди могут ошибочно интерпретировать «Лолиту» Владимира Набокова. Несмотря на то, что тема осуждаемо-болезненной любви взрослого мужчины к юной девочке является по сути неверным толкованием «Лолиты», я не решаюсь проводить чётких границ между «правильным» и «неправильным». По крайней мере, в отношении искусства. В конце концов, разве целью художественного выражения не является раскрытие возможностей и различных интерпретаций, даже сбивающих с толку? Здесь я уступаю слово великой писательнице-фантасту Дорис Лессинг, которая в предисловии к изданию романа «Золотая тетрадь» 1971 года написала собственное правило: «Существует только один способ читать: ходить в библиотеки и книжные магазины, собирать издания, читать только интересные, переставать их читать, если надоест <…> Помните, что книга, которая утомляет вас, когда вам 20-30 лет, откроет перед вами, 40-50-летними, двери. И наоборот. Каждой книге — своё время». Другими словами, чтение — это личное, а только личное может быть правильным. По материалам статьи «Can You Read a Book the Wrong Way?» The New York Times Перевод: Юлия Стржельбицкая