Почему подростковая депрессия быстрее развивается у девочек, чем у мальчиков

Человечество находится в середине подросткового кризиса психического здоровья, а девочки — в его эпицентре. С 2010 года среди подростков увеличились показатели депрессии, самоповреждений и самоубийств. Однако показатели глубокой депрессии среди девочек в США возросли с 12% в 2011 году до 20% в 2017 году. В три раза больше девочек-подростков в возрасте от 10 до 14 лет поступили в отделения неотложной помощи после умышленного нанесения вреда самим себе. Самоубийства тоже выросли в показателях — удвоились, начиная с 2007 года. Как ни странно, уровень депрессии начал расти, как только смартфоны получили популярность, поэтому цифровые медиа могли сыграть свою роль. Все люди, родившиеся после 1995 года (поколение Z), были первыми, кто провел свою юность с гаджетами. Также они являются первой группой подростков, которые воспринимают социальные сети как неотъемлемую часть жизни. Конечно, и мальчики, и девочки начали пользоваться цифровой техникой одновременно. Тогда почему у девочек больше проблем с психическим здоровьем? Чтобы ответить на этот вопрос, ученые из Государственного университета Сан-Диего Джин Твенге и Габриель Мартин провели свое исследование в 2019 году. Все этим пользуются Ученым удалось обнаружить, что дети разного пола проводят свое цифровое время по-разному: мальчики обычно играют, а девочки предпочитают переписываться с кем-то и просматривать ленту в социальных сетях. Онлайн-игры включают в себя различные формы общения. Геймеры часто общаются друг с другом в режиме реального времени через гарнитуру. А переписка в социальных сетях включает в себя обмен текстом и картинками. Однако даже такая простая вещь, как короткая пауза перед получением ответа, может вызвать беспокойство. Плюс ко всему, конечно, есть способ, которым социальные медиа создают иерархию среди пользователей: на это влияют количество лайков, просмотров, комментариев и подписчиков. Фотографии обрабатываются, тексты удаляются и переписываются. Все это может вызвать стресс. И исследование показало, что простое сравнение себя с другими людьми в социальных сетях повышает вероятность депрессии. И, в отличие от многих игровых систем, смартфоны портативны. Они мешают нормальному общению лицом к лицу, а также подростки часто засыпают с ними. Именно это, как было выявлено, подрывает психическое здоровье и здоровый сон. Девочки более восприимчивы, чем мальчики Действительно, использование социальных сетей оказывает влияние больше на девочек, чем на мальчиков. Они более склонны к депрессивным состояниям и часто чувствуют себя несчастными. 15% девушек, которые проводили всего около 30 минут в день в сетях, говорили о своем подавленном состоянии. Однако девочки, находящиеся в депрессии, которые тратили на просмотр ленты и общение в социальных сетях по шесть часов и больше, составили 26% от общего количества опрошенных. У мальчиков разница была менее заметна: в первом случае (30 минут в день на социальные сети) — 11%, а во втором (шесть часов и более) — 18%. Популярность и позитивные взаимодействия внутри сети, как правило, оказывают более выраженное влияние на состояние девочек-подростков. Соцсети могут стать площадкой для издевательств, позора и споров. Девочки по-прежнему сталкиваются с давлением в связи с их внешностью и телосложением, что представляет собой угрозу для психического здоровья. Заглядывая вперед Что можно с этим сделать? Родители могут прийти на помощь своим детям, а подростки — минимизировать использование социальных сетей. На самом деле по законам США люди не могут иметь и вести учетную запись или профиль от своего имени в интернете, пока им не исполнится 13 лет. Этот закон редко применяется и о нем практически никто не помнит, но родители могут настаивать на том, чтобы их дети оставались вне социальных сетей минимум до 13 лет. В России на различных сайтах тоже существуют ограничения по возрасту. Но, к сожалению, дети их легко обходят. Полностью препятствовать своему ребенку не получится, поэтому лучше объяснить, что если он хочет где-то зарегистрироваться, то вы должны сделать это вместе. И, конечно, можно настроить детский доступ ко многим ресурсам, чтобы знать, на каких сайтах ваш ребенок проводит время в интернете. Чем раньше вы к этому придете, тем будет лучше для всех. По материалам статьи «Why teen depression rates are rising faster for girls than boys» The Conversation

Полиция головного мозга

Философ-когнитивист Томас Метцингер не исключает, что в будущем настраивать химию своего мозга будет так же просто, как сейчас лечить головную боль: лекарства, улучшающие память и совершенствующие мышление, появятся в каждой аптечке. Но как в такой ситуации регулировать рынок психотропных веществ и кто вправе оценивать их пользу или вред? Нужно ли принудительно делать людей умнее или в обязательном порядке прописывать таблетки от плохого настроения? Какие состояния сознания станут нормой, а какие окажутся вне закона? Публикуем отрывок из книги «Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго» издательства «АСТ», где Метцингер формулирует вопросы, с которыми неизбежно столкнется нейроэтика будущего. Сознательное замалчивание фактов нежелательно с этической точки зрения, поскольку часто косвенным образом вредит другим людям. Человечество еще столкнется с серией проблем, история возникновения которых похожа: во-первых, известные факты сознательно замалчивались в разных местах. Затем они неожиданно всплывали в новой, более широкой форме. Теперь информацию невозможно контролировать государственным законодательством или политическими мерами отдельных стран. Это выглядит так, словно все знание, которое было подавлено, из человеческого подсознания вдруг прорвалось наружу в виде новых демонов и понемногу принялось захватывать наше жизненное пространство. Типичные примеры тому — организованная преступность, спущенная с цепи и теперь глобально действующая финансовая индустрия и изменения климата. Отношение к новым психоактивным веществам относится к тому же ряду. В настоящее время областью нейротехнических исследований, которая, скорее всего, приведет к коммерческой эксплуатации технологий сознания и быстро изменит общество, является область психотропных веществ. В целом, от них можно ожидать немало благ: мы сможем лечить психические и неврологические расстройства с помощью новых комбинаций методов визуализации, хирургии, глубокой стимуляции мозга и психофармакологии. В большинстве стран от одного до пяти процентов населения страдают серьезными психическими расстройствами. Тяжелые психические болезни часто ведут к тому, что пациенты теряют чувство собственного достоинства, и это также те болезни, в лечении которых мы меньше всего продвинулись за века (это ясно указывает на то, что наша теория сознания была неправильной). Теперь появляется реальная надежда, что новое поколение антидепрессантов и антипсихотических средств облегчит страдания больных этими старинными немочами. Но мы на этом не остановимся. В важной новой дисциплине — нейроэтике — новым ключевым словом является «когнитивное совершенствование». Речь идет о новых медикаментах, которые должны улучшать психическую производительность, то есть, по существу, лекарства, «делающие умными» и «делающие бодрыми». Мы скоро научимся совершенствовать мышление и настроение здоровых людей. В самом деле, на сцену западной культуры уже вышла «косметическая психофармакология». Если мы справимся со старческой деменцией и потерей памяти, если разработаем препараты, обостряющие внимание и удаляющие застенчивость, а то и обычную повседневную грусть, почему бы их не использовать? И к чему оставлять врачам решение, какую роль в нашем личном эскизе жизни должны играть такие медикаменты? Как сегодня можно выбрать операцию по увеличению груди, пластическую хирургию, пирсинг и другие способы изменить свое тело, так вскоре мы сможем тонко и точно настраивать химию своего мозга. Кому же решать, какие перемены обогатят нашу жизнь, а о каких придется пожалеть? Сознательное замалчивание фактов нежелательно с этической точки зрения, поскольку часто косвенным образом вредит другим людям. Человечество еще столкнется с серией проблем, история возникновения которых похожа: во-первых, известные факты сознательно замалчивались в разных местах. Затем они неожиданно всплывали в новой, более широкой форме. Теперь информацию невозможно контролировать государственным законодательством или политическими мерами отдельных стран. Это выглядит так, словно все знание, которое было подавлено, из человеческого подсознания вдруг прорвалось наружу в виде новых демонов и понемногу принялось захватывать наше жизненное пространство. Типичные примеры тому — организованная преступность, спущенная с цепи и теперь глобально действующая финансовая индустрия и изменения климата. Отношение к новым психоактивным веществам относится к тому же ряду. В настоящее время областью нейротехнических исследований, которая, скорее всего, приведет к коммерческой эксплуатации технологий сознания и быстро изменит общество, является область психотропных веществ. В целом, от них можно ожидать немало благ: мы сможем лечить психические и неврологические расстройства с помощью новых комбинаций методов визуализации, хирургии, глубокой стимуляции мозга и психофармакологии. В большинстве стран от одного до пяти процентов населения страдают серьезными психическими расстройствами. Тяжелые психические болезни часто ведут к тому, что пациенты теряют чувство собственного достоинства, и это также те болезни, в лечении которых мы меньше всего продвинулись за века (это ясно указывает на то, что наша теория сознания была неправильной). Теперь появляется реальная надежда, что новое поколение антидепрессантов и антипсихотических средств облегчит страдания больных этими старинными немочами. Но мы на этом не остановимся. В важной новой дисциплине — нейроэтике — новым ключевым словом является «когнитивное совершенствование». Речь идет о новых медикаментах, которые должны улучшать психическую производительность, то есть, по существу, лекарства, «делающие умными» и «делающие бодрыми». Мы скоро научимся совершенствовать мышление и настроение здоровых людей. В самом деле, на сцену западной культуры уже вышла «косметическая психофармакология». Если мы справимся со старческой деменцией и потерей памяти, если разработаем препараты, обостряющие внимание и удаляющие застенчивость, а то и обычную повседневную грусть, почему бы их не использовать? И к чему оставлять врачам решение, какую роль в нашем личном эскизе жизни должны играть такие медикаменты? Как сегодня можно выбрать операцию по увеличению груди, пластическую хирургию, пирсинг и другие способы изменить свое тело, так вскоре мы сможем тонко и точно настраивать химию своего мозга. Кому же решать, какие перемены обогатят нашу жизнь, а о каких придется пожалеть? Можно с уверенностью предположить, что фармакологические нейротехнологии для улучшения психической производительности здоровых людей будут совершенствоваться и что от этических проблем не удастся просто отвести взгляд, как мы поступали в прошлом с классическими галлюциногенами. Самая важная разница заключается в том, что усовершенствовать свой ум захотят намного больше людей, чем желали духовных переживаний. Как писала когнитивный нейроученый Марта Фара с соавторами еще некоторое время назад: «Вопрос уже не в том, нуждаемся ли мы в руководстве по пользованию нейрокогнитивным совершенствованием, а в том, какого рода руководство нам требуется». «Нам придется решать, какие состояния сознания следует объявить вне закона в свободном обществе» Придется ли с приходом нового поколения когнитивных стимуляторов брать предэкзаменационный анализ мочи в школах и университетах? Станут ли с появлением в широком доступе надежных оптимизаторов настроения ворчливость и ПМС на рабочем месте рассматриваться как неряшливость и запущенность, как ныне — сильный запах пота? Вопрос, который мне как философу особенно интересен, заключается в следующем: что мы будем делать, когда «препараты морального совершенствования» позволят людям вести себя более просоциально и альтруистично? Следует ли тогда принудительно оптимизировать этику каждого? Кто-то скажет, что такую динамическую систему, как совершенствовавшийся миллионами лет человеческий мозг, невозможно усовершенствовать дополнительно, не поступившись долей устойчивости. Другие возразят, что мы можем запустить процесс оптимизации в новом направлении, которое отличается от того, что пошагово смастерила в нашей осознаваемой я-модели эволюция. Стоит ли нам записываться в нейрофеноменологические луддиты? Проблема фенотехнологии имеет и этическую, и политическую сторону. В конечном счете это нам придется решать, какие состояния сознания следует объявить вне закона в свободном обществе. Законно ли, например, чтобы дети воспринимали своих родителей в состоянии опьянения? Станете ли вы возражать, если пожилые граждане или ваши коллеги по работе будут взбадривать и заводить себя новым поколением препаратов, улучшающих мышление? Как насчет поправки либидо в старческом возрасте? Приемлемо ли, чтобы солдаты, сражающиеся, возможно, за этически сомнительные цели, дрались и убивали под влиянием психостимуляторов и антидепрессантов, избавляющих их от посттравматического стрессового расстройства? Что, если новая фирма предложит каждому религиозные переживания, достигаемые электростимуляцией мозга? В вопросе психоактивных веществ нам настоятельно требуется разумная и дифференцированная наркополитика — соответствующая вызову, брошенному нейрофармакологией двадцать первого века. На сегодняшний день существует легальный и нелегальный рынок: а значит, существуют легальные и нелегальные состояния сознания. Если нам удастся провести разумную наркополитику, ее целью станет сведение к минимуму ущерба потребителям и обществу при максимальном потенциальном выигрыше. В идеале важность различия между легальными и нелегальными состояниями сознания будет постепенно уменьшаться, потому что желаемое поведение потребителя будет контролироваться культурным консенсусом и самими гражданами — как бы снизу вверх, а не сверху вниз, со стороны государства. Тем не менее, чем лучше мы станем понимать нейрохимические механизмы, тем больше — по ассортименту и по количеству — нелегальных препаратов появится на черном рынке. Я предсказываю, что к 2050 году «старые добрые времена», когда нам приходилось иметь дело всего с дюжиной-другой молекул на черном рынке, покажутся праздником. Не стоит обманываться: запреты не работали в прошлом и, как подсказывает опыт, на каждое незаконное человеческое желание на черном рынке находится товар. Если есть спрос, будет и промышленность, его обслуживающая. Мы можем увидеть в будущем, как расцветают все новые психоактивные вещества, и врачи скорой помощи будут сталкиваться с ребятишками, сидящими на наркотиках, которые врачам не знакомы даже по названию. Незаконные психоактивные вещества, применяемые в основном для расслабления на вечеринках, показывают, насколько быстро может идти такое развитие. В первом немецком издании этой книги (вышедшем в 2009-м) я осторожно предсказывал, что скоро число запрещенных веществ на рынке резко возрастет. За три года после этого предсказания только в Европе было обнаружено сперва 41, затем 49, а в 2012 уже 73 вида синтетических наркотиков, совершенно неизвестных прежде. Сейчас уже видно, что общая тенденция, выраженная в этом предсказании, не прерывается: в следующем году было обнаружено впервые 81 психоактивное вещество, в 2014 их насчитывалось 101. Просматривая годовые отчеты Европола и Европейского центра мониторинга наркотиков и наркомании, можно оправданно заключить, что ситуация полностью вышла из-под контроля. Однако то же относится и к «подстегиванию мозгов» рецептурными препаратами. Как только появится по-настоящему действенный препарат, улучшающий работу мозга, не сработают самые строгие формы контроля по его применению. Сейчас уже существуют сотни нелегальных лабораторий, которые немедля скопируют соответствующую молекулу и выбросят ее на нелегальный рынок. Глобализация, Интернет и современная нейрофармакология вместе взятые представляют собой вызов наркополитике. Например, легальная фармоиндустрия прекрасно знает, что с пришествием интернет-аптек государственные силовые ведомства уже не в силах контролировать неврачебное использование таких психостимуляторов, как риталин и модафинил. Настанет день, когда мы не сможем отделаться от этого вызова отрицанием, дезинформацией и пиар-кампаниями, так же как законодательными мерами и драконовскими санкциями. Мы уже дорого платим за статус-кво в злоупотреблениях лекарственными средствами и алкоголем. Между тем возникают новые вызовы, а мы не выполнили нашего домашнего задания. […] Мы еще не смогли убедительно оценить внутреннюю ценность искусственно вызванных состояний сознания, а также рисков и благ, которые они несут не только отдельным гражданам, но и обществу в целом. Мы просто не смотрели в эту сторону. Не интегрировать подобные вещества в нашу культуру, объявить их вне закона, тоже грозит ущербом: к ним не будет доступа у занимающихся духовными практиками и серьезно изучающих теологию и психиатрию; молодежь вступит в контакт с преступным миром; люди будут экспериментировать с неизвестными дозами в небезопасных условиях; особо уязвимые личности могут в таких условиях небезопасно себя повести или серьезно травмироваться при панических эпизодах или эпизодах высочайшей тревожности, а также у них могут развиться долговременные психотические реакции. Все, что бы мы ни делали, имеет последствия. Это относится как к проблемам прошлого, так и к вызовам, с которыми мы столкнемся в будущем. «В нашем конкурентном и беспощадном обществе очень немногие ищут глубоких духовных переживаний. Люди хотят остроты ума, сосредоточенности, эмоциональной устойчивости и харизмы» Рассмотрим риск психотических реакций. Выполненное в Соединенном Королевстве обзорное исследование оценило опыты с ЛСД в клинической работе, охватив около 4300 человек и около 49 500 сессий с ЛСД. Уровень самоубийств составил 0,7 на тысячу пациентов; несчастные случаи — 2,3 на тысячу; психозы, продолжавшиеся более сорока восьми часов, — 9 на тысячу (причем две трети полностью от них оправились). Еще одно исследование, проверявшее присутствие психотических реакций по анкете, разосланной проводившим контролируемые эксперименты с ЛСД ученым, показало, что 0,08% из пяти тысяч волонтеров испытывали психиатрические симптомы, длившиеся больше двух суток. В последнее время исследователи продвинулись в контроле над такими нежелательными реакциями путем тщательного наблюдения и подготовки. Тем не менее лучше держаться консервативных оценок и ожидать девять длительных психотических реакций на тысячу пациентов. Теперь предположим, что берется группа в тысячу тщательно отобранных граждан, и им предлагается законно вступить в царство феноменальных состояний, открытых псилоцибином, как в двух недавних псилоцибиновых опытах Роланда Гриффита с соавторами. Поскольку псилоцибин в этом отношении очень близок к ЛСД, эмпирические данные позволяют предположить, что у девятерых проявятся серьезные, продолжительные психотические реакции, которые у троих из них сохранятся более чем на 48 часов, возможно, с пожизненными нежелательными последствиями. 330 граждан оценят этот опыт как уникальное, наиболее духовно значимое переживание своей жизни; 670 скажут, что это было самое значимое переживание их жизни или причислят его к пяти наиболее значимым переживаниям. Кто перевесит — 9 или 670? Допустим далее, что отдельные граждане решат рискнуть и потребуют законного, максимально безопасного доступа в пространство этих феноменальных состояний. Следует ли государству вмешаться из этических соображений, возможно решив, что граждане не вправе рисковать своим психическим здоровьем и потенциальной возможностью стать обузой для общества? Тогда нам пришлось бы немедленно запретить алкоголь. А если эксперты-юристы скажут, что, как и со смертным приговором, одно неверное решение, одна стойкая психотическая реакция — уже перебор, что совершенно неэтично так рисковать? А если социальные работники и психиатры возразят, что решение вывести такие эксперименты за рамки закона увеличит общее число серьезных психиатрических осложнений среди населения и сделает их невидимыми для статистики? Если церковь официально заявит (в полном соответствии с основной теорией редуктивного материализма), что эти переживания — «не-дзен» — не настоящее, только явление, не имеющее эпистемической ценности? Вправе ли гражданин свободного общества сам искать ответа на этот вопрос? Сочтем ли мы существенным, если соотношение риска к выгоде будет гораздо выше, скажем 80 к 20? Что, если граждане, не интересующиеся духовными проблемами, решат погрузиться в чистый «пустой» гедонизм, насладиться «истигкайтом» Мейстера Эккарта просто забавы ради? Что, если впоследствии ультраконсервативные верующие вместе со стареющими хиппи, твердо держащимися за веру в «психоделическое причастие», сочтут себя глубоко оскорбленными чисто развлекательным, гедонистическим применением подобных веществ и станут протестовать против богохульства и профанации? Все это — конкретные примеры этических вопросов, на которые мы пока не нашли нормативных, общепринятых ответов. Мы еще не выработали разумного способа обращения с этими веществами — стратегии минимизации риска, дающей людям возможность насладиться потенциальными благами. Мы только и сумели, что отгородиться от соответствующей доли феноменального пространства состояний, сделав практически невозможными в большинстве стран академические исследования и разумную оценку рисков. Это демонстрирует не только слабость правовой культуры, но и, быть может, влечет за собой более низкий жизненный стандарт по отношению к собственному сознанию. Мы не выполнили домашнего задания, и потому рушатся жизни. Цена за отрицание может возрасти. Разрабатываются новые психоактивные вещества галлюциногенного типа […] — они выходят на черный рынок без клинической проверки, и число их все возрастает. Это еще старые (и «простые», потому что легко решаемые) проблемы, невыполненное домашнее задание 1960-х. Сегодня структура спроса меняется, технология становится все точнее и рынок расширяется. В нашем сверхбыстром, все более конкурентном и беспощадном современном обществе очень немногие ищут глубоких духовных переживаний. Люди хотят остроты ума, сосредоточенности, эмоциональной устойчивости и харизмы — всего, что ведет к профессиональному успеху и облегчает стресс, связанный с жизнью на скоростной полосе. Осталось немного Олдосов Хаксли, зато возник новый демографический фактор: в богатых обществах люди живут долго как никогда — и хотят не только продолжительности, но и качества жизни. Большие фармацевтические предприятия об этом знают. Все слышали про модафинил, а кое-кто и о том, что он уже применяется в Ираке, а на подходе еще, по меньшей мере, сорок молекул. Да, тут много лишней шумихи, и паникерство, несомненно, неуместно. Однако технология никуда не денется, и она совершенствуется. Крупные фармацевтические компании, пытаясь элегантно обойти границы между легальными и нелегальными средствами, втихомолку разрабатывают множество новых препаратов: они уверены, что стимуляторы мыслительных процессов в будущем принесут им большие прибыли за счет «немедицинского применения». Например «Цефалон», изготовитель модафинила, сообщил, что примерно 90% препарата выписывается для применения не по назначению. Распространившиеся в последнее время интернет-аптеки создали новый мировой рынок сбыта этой продукции и новые инструменты для неофициальных долговременных исследований с многочисленными испытуемыми. Современная нейроэтика должна будет создать новый подход к наркополитике. Ключевой вопрос состоит в том, какие состояния мозга считать легальными. Какие области пространства феноменальных состояний должны быть (если должны) объявлены вне закона? Важно не забывать, что во всех культурах тысячелетиями использовали психоактивные вещества, чтобы вызывать особые состояния сознания: не только религиозный экстаз, расслабленную веселость и повышенное внимание, но и простое, тупое опьянение. Новый фактор в том, что инструменты совершенствуются. Поэтому нам предстоит решать, какие из этих измененных состояний следует вписать в нашу культуру, а каких избегать любой ценой. В свободном обществе следует стремиться к максимальной независимости гражданина. Либеральное западное понимание демократии требует в отношении психоактивных веществ права на психическое самоопределение, которое также закреплено в конституции. Однако суть проблемы состоит в том, чтобы ограничивать этот основной либеральный принцип, приводя разумные и этически убедительные доводы. «Нейроэтика должна учитывать не только физиологическое воздействие вещества на мозг, но и взвешивать психологический и социальный риск» Я против легализации классических галлюциногенов, таких как псилоцибин, ЛСД и мескалин. Это правда, что они не вызывают пристрастия и проявляют очень небольшую токсичность. Тем не менее сохраняется риск их применения в небезопасных условиях, без необходимых знаний и компетентного наблюдения, и риск этот слишком велик. Простое требование легализации, во-первых, слишком широко и, во-вторых, слишком дешево стоит, отчего такое требование зачастую исходит от людей, которым не придется платить за последствия его исполнения. Вот в чем состоит настоящая проблема: с одной стороны, совершенно ясно, что в свободной стране каждый гражданин в принципе должен иметь доступ к описанным выше состояниям сознания, хотя бы для того, чтобы составить собственное независимое мнение. Но по зрелом размышлении приходится признать, что большинство людей, принимающих политические и законодательные решения, по этой причине (отсутствие такого мнения) вовсе не понимают, о чем идет речь. С другой стороны, мы должны быть готовы расплатиться за доступ к этим весьма необычным субъективным переживаниям и за соответствующий рост индивидуальной свободы. Новый культурный контекст не возникает сам собой. Поэтому нам придется вложить в развитие новых, разумных способов обращения с психоактивными веществами творческий подход, разум, деньги и много труда. Можно, например, разработать подобие «водительских прав», требующих для допуска к веществам особой психиатрической оценки личных рисков, теоретического экзамена и, возможно, пяти «уроков вождения» под наблюдением профессионала и в безопасных условиях. Тем, кто сдаст на такие права, можно, например, разрешить легальную покупку двух однократных доз классического галлюциногена в год для персонального использования. Эту модель можно понемногу оттачивать очень избирательно и, главное, основываясь на опыте, а впоследствии, возможно, модифицировать эту процедуру для когнитивных стимуляторов и других классов веществ. Это даст лишь начальную точку долгого развития, и, конечно, существует много других разумных стратегий. Главное, что после десятилетий застоя и перед лицом непрерывного ущерба общество начинает развиваться. С учетом сказанного мы должны принять трезвый взгляд на проблему. Нам следует свести к минимуму цену, которую мы выплачиваем смертями, пристрастиями и ущербом, возможно наносимым нашей экономике за счет, скажем, заметного падения производительности. Однако вопрос не только в том, как защитить себя; нам следует оценить также скрытые блага, которые психоактивные вещества могут дать нашей культуре. В некоторых профессиях — подумайте, например, о министре финансов, пилоте дальнего следования, стрелке, экстренном хирурге — повышение на время концентрации и психической производительности послужит всеобщим интересам. Следует ли в принципе запрещать такие духовные переживания, какие вызываются некоторыми классическими галлюциногенами? Приемлемо ли закрывать серьезным студентам теологии и психиатрии доступ к таким измененным состояниям сознания? Допустимо ли вынуждать всякого, кто ищет ценных духовных или религиозных переживаний — или просто хочет попробовать сам, — нарушать закон и рисковать, принимая неизвестные дозы неочищенных веществ в опасной обстановке? Многие аспекты текущей наркополитики произвольны и этически не продуманы. Этично ли, например, рекламировать такие опасные, вызывающие пристрастие вещества, как алкоголь и никотин? Следует ли правительству, облагая такие вещества налогами, наживаться на самоубийственном поведении граждан? Следует ли разрешать фармацевтической индустрии напрямую, без посредства врача, продавать такие вещества, как риталин и модафинил (как в Новой Зеландии и США)? Нам потребуются точные законы, охватывающие каждую молекулу и ее нейрофеноменологические свойства. Нейроэтика должна учитывать не только физиологическое воздействие вещества на мозг, но и взвешивать психологический и социальный риск в сравнении с внутренней ценностью переживаний, производимых тем или иным состоянием мозга, — а это сложная задача. Она станет проще, если мы сумеем установить основополагающее моральное согласие, поддерживаемое большей частью населения — теми гражданами, ради которых вырабатываются правила. Власти не должны лгать своей целевой аудитории; им, скорее, следует заботиться о восстановлении доверия, особенно молодого поколения. Регулировать черный рынок труднее, чем легальный, а политические решения обычно действуют на потребителя гораздо слабее, чем культурный контекст. Одни законы тут не помогут. Чтобы справиться с вызовами, представляемыми новыми психоактивными веществами, понадобится новый культурный контекст.

Возможно ли жить в мире без правил?

Люди чувствуют угнетающее присутствие правил, как писаных, так и неписаных — это длится практически на протяжении всей жизни. Общественные места, организации, званые обеды, даже отношения и случайные разговоры изобилуют правилами и волокитой, которые, по-видимому, служат для того, чтобы указывать на каждое последующее движение, каждый шаг. Многие люди выступают против того, чтобы правила ограничивали свободу, ведь они созданы, чтобы их нарушать. Однако проблема заключается не в правилах, нормах или обычаях в целом, а в том, что некоторые из них необоснованны. Для начала стоит представить жизнь в мире без каких-либо правил и ограничений. Во-первых, человеческое тело следует некоторым очень строгим и сложным биологическим законам, без которых люди бы просто не существовали. Во-вторых, слова, предложения и весь текст, который вы сейчас читаете, написан по правилам русского языка. Хотя можно было бы обойтись без них. Возможно, в XVIII-XIX веках авторы могли только мечтать об освобождении от правил. Но действительно ли языковая свобода принесет пользу или освободит мысли? Конечно, некоторые поэты и писатели нарушали правила и придумывали свои. В их произведениях могла царить литературная анархия. Например, стихотворение Льюиса Кэрролла Jabberwocky, которое по-разному перевели наши языковеды («Бармаглот», «Мордолак», «Борчардес»), наделало много шума у лингвистов. Но в целом нарушение правил языка в повседневной жизни делает речь людей не раскованной, а бессвязной. Также следует подумать, как правила являются основой спорта и игр, даже если предназначение некоторых — забава и веселье. Правила шахмат достаточно просты для тех, кто их знает и постоянно практикуется. Но у стороннего наблюдателя они могут вызвать непонимание и истерику. В футболе тоже есть свои правила. Однако даже фанаты игры и сами футболисты часто протестуют против устоявшихся норм. Шахматы или футбол без ограничений были бы совершенно бесформенными, бессмысленными и неинтересными. Игра без правил — это вообще не игра. Многие нормы повседневной жизни выполняют в точности ту же функцию, что и правила игр — сообщают, какие действия люди могут и не могут совершать. Слова благодарности, поддержки, признательности и пожелания, которые кажутся маленьким детям лишними, в действительности не являются строго обязательными к употреблению. Однако тот факт, что у людей есть такие своеобразные речевые сигналы, упрощает их социальное взаимодействие даже с незнакомцами. Правила дорожного движения, соблюдение очереди, таблички, запрещающие мусорить или выгуливать собак, попадают в одну категорию. Все они являются фундаментом для развития гармоничного общества. Зов хаоса Конечно, долгое время у некоторых людей была большая симпатия к менее формализованному обществу, обществу без правительства, миру, где свобода личности имеет приоритет. Речь идет об анархии. Проблема анархии заключается в том, что она по своей природе нестабильна — люди постоянно и спонтанно генерируют новые правила, регулирующие поведение, общение и экономический обмен, и делают это так же быстро, как разрушаются старые правила. Вернемся к спорту. Игра может зародиться с того момента, когда кто-то решает пнуть самодельный мяч из мочевого пузыря свиньи. Нет определенного количества человек, команд и ограничений. Но через несколько столетий игра становится чрезвычайно сложной и имеет свой свод правил, которой описывает все детали и мелочи. Люди даже создали международные руководящие органы для надзора за разными играми, видами спорта. Политолог, экономист и лауреат Нобелевской премии по экономике Элинор Остром исследовала феномен стихийного построения правил, когда люди коллективно управляли ресурсами. Она обнаружила, что в любом коллективе рано или поздно возникнут контроль, ограничения и уровень дозволенности. А кто кого будет контролировать, разрешается спорами. Правила не просто придумываются и навязываются правителями. Они рождаются естественным образом из-за потребности взаимоприемлемых социальных и экономических взаимодействий. Стремление отменить удушающие, несправедливые или просто совершенно бессмысленные правила вполне оправдано. Но без них общество быстро сделает откат назад на пару столетий. Многие социологи считают, что создание правил и их соблюдение — это основа социальной и экономической жизни. Несмотря на протесты и недовольства, правила кажутся встроенными в ДНК. Ребенок может уже в три года многое усвоить и придумать свои собственные правила в играх с куклами, кубиками, зверюшками. И если кто-то другой, например, взрослый человек, возьмет его игрушку и начнет с ней взаимодействовать по своим правилам, то ребенок, скорее всего, выскажет свое недовольство и покажет, как надо. Инструменты тирании Иногда у людей присутствует желание навязывать свои правила, нормы и образцы поведения. Доходит до тирании и тоталитаризма. Отсюда вытекают такие последствия, как соответствующие наказания за неисполнение установленных правил и за инакомыслие. Многие политические идеологи и религиозные фанатики требуют полного подчинения и жестокого возмездия. Правила, устанавливаемые политикой, должны опираться на согласие граждан. Так что, пожалуй, лучший совет — это следовать правилам, но всегда интересоваться, почему и зачем. По материалам статьи «Could we live in a world without rules?» The Conversation

Смех и его темная сторона

Когда вы слышите, как кто-то смеется позади вас, то, вероятно, представляете человека, который говорит по телефону или идет вместе с другом. Скорее всего, только один звук смеха может заставить вас улыбнуться или даже засмеяться вместе с незнакомыми людьми. Но представьте, что смеющийся человек просто гуляет на улице один или сидит на похоронах позади вас. Это уже не кажется чем-то забавным. Правда в том, что смех бывает не всегда положительным или здоровым. Согласно науке, его можно классифицировать на различные типы: от подлинного и спонтанного до имитирующего (фальшивого), стимулируемого (например, щекоткой), индуцируемого (наркотическими веществами) или даже патологического. Но фактическая нервная основа смеха все еще мало изучена. И то, что уже известно, в основном происходит из-за патологических клинических случаев. Смех и юмор являются жизненно важными компонентами адаптивной социальной функции, а также эмоциональной и когнитивной. Удивительно, но в этом плане люди не одни такие. Обезьяны также могут смеяться, потому что это помогает им выживать. В конце концов, смех — это совместная деятельность, которая способствует сближению, рассеивает потенциальные конфликты и снимает стресс, беспокойство. Но когда человек смеется не в группе, а один, это настораживает. Смех действительно способен на мгновение преодолеть другие эмоции — люди не могут рыдать, злиться и одновременно смеяться. Это происходит из-за того, что лицевые мышцы сильнее поддаются положительным эмоциям. Все это контролируется специальными цепочками мозга и нейротрансмиттерами (химическими посредниками). Известно, что есть несколько мозговых проводящих путей, которые способствуют смеху. Каждый из них предназначен для разных компонентов. Например, области мозга, обычно участвующие в принятии решений и управлении поведением, должны быть заблокированы, чтобы способствовать высвобождению спонтанного и необузданного смеха. Также все зависит от эмоциональной схемы, соединяющей те области, которые несут ответственность за переживание эмоций и необходимы для их выражения. Темная сторона смеха Несмотря на то, что ученые хорошо знают особенности мозга, имеющие решающее значение для мимики, глотания, движений языка и горла, им гораздо меньше известно о том, как на самом деле положительные эмоции превращаются в смех. Но именно некоторые болезни помогли пролить свет на основные нейронные функции. Один задокументированный синдром, который, как считается, был впервые идентифицирован Чарльзом Дарвином, имеет тревожную демонстрацию неконтролируемых эмоций. Клинически он характеризуется частыми и невольными вспышками смеха и плача — расстройство эмоционального выражения, противоречащее основным чувствам человека. Обычно это называют синдромом псевдобульбарного аффекта, который может быть выражен в нескольких различных неврологических состояниях. Состояние возникает из-за разрыва между лобными «нисходящими путями» в стволе мозга (контролируют эмоциональные побуждения) и путями, которые управляют выражением лица. Некоторые нарушения, связанные с таким состоянием, бывают при черепно-мозговой травме, болезни Альцгеймера, болезни Паркинсона, рассеянном склерозе и инсульте. Действительно, исследование, проведенное в 2016 году, показало, что нарастающий смех в неподходящей ситуации может быть признаком ранней деменции. Синдром псевдобульбарного аффекта также является одним из наиболее часто встречающихся побочных эффектов инсульта с точки зрения эмоциональных изменений. Учитывая большое количество инсультов каждый год, описанный синдром, вероятно, будет встречаться у многих людей. Существует и ряд других специфических состояний невротического спектра. Например, гелотофобия — это сильный страх смеха и насмешек. Человек может тщательно планировать свои действия и свою речь, когда находится в группе людей, чтобы над ним не смеялись. А также он сам может активно высмеивать других, чтобы скрыть свой страх быть высмеянным. Гелотофобия возникает из-за плохой связи между лобной и височными областями мозга, отвечающими за мониторинг и обработку эмоциональных стимулов. Лобный участок мозга позволяет интерпретировать буквальное значение языка в социальном и эмоциональном контексте. Это помогает людям понимать и ценить тонкий юмор, сарказм. Однако эта способность часто теряется после травмы лобной доли головного мозга или в условиях, связанных с лобной дисфункцией, например, аутизмом. Здоровый смех Несмотря на темную сторону смеха, нельзя отрицать, что он обычно вызывает теплые чувства. Смех усиливает сердечно-сосудистую функцию, укрепляя иммунную и эндокринную системы. Позитивный, «доброжелательный» юмор полезен и для физического здоровья, и для психического. Смехотерапия оказывает сильное воздействие на человека. К плюсам такой терапии обычно относят тренировки мышц, улучшение дыхания, снижение стресса и тревоги, а также прилив хорошего настроения и эмоциональную устойчивость. Доказано, что смехотерапия действует как антидепрессанты, повышая уровень серотонина в мозге, который является важнейшим нейромедиатором и отвечает за ощущения благополучия и спокойствия. По материалам статьи «The science of laughter – and why it also has a dark side» The Conversation

Великие писатели и напитки, которые их вдохновляли, а иногда и губили

Грег Кларк и Монти Бошамп написали книгу «Муза, где же кружка». Они изучили, что пили известные писатели и какие напитки их вдохновляли. И благодаря их стараниям мы знаем, что именно любили пить наши любимые авторы. Вино Великий английский драматург Уильям Шекспир предпочитал вино. В период Ренессанса в Англии этот напиток не так просто было достать, позволить себе наслаждаться вином могли только состоятельные люди. Чарльз Буковски также отдавал предпочтение винам, правда, не всегда мог позволить себе купить бутылочку дорогого красного вина, которое так любил. Поэтому для прилива вдохновения иногда не брезговал и другими напитками — пивом, виски. Но Буковски читал стихи перед публикой именно с бутылкой любимого вина. Джин Какие ассоциации приходят вам на ум, когда упоминается джин? У меня это произведения Фицджеральда. Они такие же обманчиво легкие, но с ноткой тяжелого послевкусия, и с характерным привкусом, который сложно с чем-то спутать. Неудивительно, что Скотт так любил именно джин. Говорят, что он пил часто и считал, будто джин не так слышен, как другие напитки. Фицджеральд любил неразбавленный джин, но иногда добавлял в него сок лайма, лед или содовую. Содовой писатель разбавлял еще один свой любимый напиток — виски. Виски Самый популярный алкогольный напиток, который чаще всего упоминают в книгах и фильмах, заработал множество поклонников среди творческих людей. Эрнест Хэмингуэй, например, как и Фрэнсис Скотт Фицджеральд, любил пить виски с содовой. И хотя других напитков он не избегал, все же отдавал предпочтение виски. Сначала писатель употреблял его для вдохновения, позже это переросло в желание заглушить проблемы. В ход шли и ром, и коктейли, и шампанское, в целом писатель пил почти все. Напиток на основе виски, мятный джулеп, очень любил Уильям Фолкнер. Именно его предпочитал американский писатель, хотя во времена сухого закона ему приходилось ограничиваться и простым кукурузным спиртом. И хотя уже к совершеннолетию писатель пил не в меру много, все последующие годы были для него плодотворными. Попивая мятный джулеп, Фолкнер написал не одну книгу. Уильям однажды даже чуть не разбился на самолете, будучи пьяным. Случилось это в армии, но закончилось весьма удачно — он не пострадал. Когда я в детстве запоем читала книги Джека Лондона, то и подумать не могла, что его жизнь настолько сложна. Первый глоток пива Джек сделал еще в пять лет, он попробовал напиток из кружки, которую нес отцу. В юности он много пил. А потом в его жизни наступил перерыв. Лондон так много и активно писал, что времени на алкоголь уже не оставалось. Поэтому казалось, что пагубная привычка навсегда оставила писателя. Но успех снова привел алкоголь в дом Джека Лондона, он пристрастился к виски. Поговаривают, что у него было правило — сначала написать 1000 слов, и только потом пить. Многие хотели выпить с любимым автором, а он не отказывал в просьбе. В итоге запои стали случаться все чаще, потом в ход пошел даже морфий. И однажды Лондона нашли мертвым в окружении бутылок и ампул. Примечательно, что писатель не скрывал свою пагубную привычку, и даже написал об отношениях с алкоголем в книге «Джон Ячменное Зерно». Пиво Джейн Остин не только писала так называемые романы нравов, но и варила пиво. Во времена ее жизни пивоварение считалось обычным делом. Пиво варили и женщины, и мужчины, и пили его чуть ли не чаще, чем воду. Джейн варила еловое пиво, оно считалось источником витамина С. Создательница романа «Гордость и предубеждение» любила не только варить пиво, но и оценивать труды своих стараний. Водка Николай Гоголь говаривал, что «кушать пельмени без мяса» — это как «пить водку без закуски». Он любил и покушать, и выпить. Русский классик не увлекался спиртными напитками, но мог выпить пару рюмок в хорошей компании. Федор Достоевский также не отказывался от того, чтобы пропустить рюмку-другую. А в его произведениях герои часто рассуждали о пагубном влиянии спиртных напитков. «Маргарита» Американский писатель Джек Керуак предпочитал один из самых популярных коктейлей в мире — «Маргариту». Этот коктейль включает текилу, сок лайма, сахарный сироп и ликер. Подается напиток в красивых широких бокалах, по традиции украшенных ободком из соли. Но и главный ингредиент этого коктейля Керуак любил употреблять в чистом виде. Кальвадос Яблочный или грушевый бренди был вдохновителем и лекарством для души для Эриха Марии Ремарка. Писатель страдал от депрессий и раздирающих его внутренних противоречий. Его сложно назвать оптимистом, и это нашло отражение не только в произведениях Ремарка, но и в его образе жизни. Душевные раны он лечил писательством и спиртным. Пристрастился к крепким напиткам писатель в то время, когда в родной стране его пытались выставить предателем народа. Автор: Юля Романова

Шедевры мировой литературы, написанные в изоляции

Режим самоизоляции предоставил нам много времени для себя. Даже если вы продолжаете учиться или работать дистанционно, у вас скорее всего появились «лишние» часы, которые больше не тратятся на дорогу, долгие утренние сборы и вечерние прогулки. К свободному времени прибавилось и затяжное уединение, которое вполне можно направить в полезное русло. Например, как это делали некоторые писатели прошлых эпох. Многие известные «деятели пера» свободно творили в условиях изоляции. Чаще всего вынужденной, как эмиграция или тюремное заключение. Однако существует множество обратных случаев, когда люди добровольно ограничивали себя от излишней социальной суматохи, чтобы сконцентрироваться на работе. Среди таких примеров — Сэлинджер, Достоевский, Пруст, Пушкин, Уайльд, о которых мы сегодня расскажем. Дэвид Сэлинджер — духовная изоляция Джером Дэвид Сэлинджер, популярный американский писатель XX века, однажды изолировался по собственному желанию. В 1953 году мужчина продал свою просторную квартиру на Манхэттене. Его новым обиталищем стал особняк в провинциальном городке Корниш, штат Нью-Гэмпшир. Вскоре по переезду Сэлинджер прекратил все связи с внешним миром. Его редко можно было встретить за прогулкой по городу, не говоря уже об общении с журналистами. Как заявляет биограф Норма Джин Луц (Norma Jean Lutz) в своей книге, единственным человеком, которого писатель был рад видеть в последние дни, был его друг адвокат Лёнед Хэнд (Learned Hand). Джером Сэлинджер перестал обращаться к врачам и запретил прибегать к современной медицине всей семье. Особенно остро ситуация коснулась маленькой дочери, которая часто болела. Его жена из-за переезда даже была вынуждена бросить учёбу за несколько месяцев до защиты диплома. Ответ на вопрос «Почему Сэлинджер отдалился от мира?» все исследователи прямо связывают с его увлечением практиками дзен-буддизма, дианетикой, гомеопатией, иглоукалыванием, христианской наукой… Самой известной книгой писателя, созданной во время изоляции, считается сборник «Девять рассказов». Духовная составляющая произведений отчётливо передаёт мысли его последних дней. Фёдор Достоевский — тюремное заключение Главному русскому реалисту Фёдору Михайловичу Достоевскому, по описанию литературоведа Людмилы Сараксиной, не была чужда дворянская жизнь со всей её помпезностью и социальной активностью. Однако ссылка в Омский острог очень изменила писателя. Целых четыре года он провёл в вынужденной изоляции. Вокруг тюремные стены, выходом во внешний мир были только походы на работу. Несмотря на перенесённые страдания, сам мужчина положительно отзывался о перенесённом опыте. Вот что Фёдор Михайлович говорил в дневниках: «Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров… на целые томы достанет». Во время сибирского заключения Достоевский написал рассказ «Маленький герой», повесть «Дядюшкин сон» и повесть «Село Степанчиково и его обитатели». Также под определённое воздействие изоляции попал его знаменитый роман «Идиот». К примеру, в одном из монологов князя Мышкина описаны ощущения, которые писатель мог пережить перед вынесением приговора. Марсель Пруст — тяжёлая болезнь Литературовед Андрей Михайлов в работе «Поэтика Пруста» заявляет, что литературный путь Марселя Пруста был долгим и насыщенным, и он «всё это время, по сути дела, писал одну книгу». Речь идёт о романе «В поисках утраченного времени». Завершающие части произведения были написаны в условиях изоляции. Писатель болел бронхитом, который впоследствии перешёл в воспаление лёгких. Он был прикован к постели, но, по свидетельствам близких, не терял энергичного писательского рвения. Селеста Альбаре (Céleste Albaret), помощница и секретарь Пруста, в «Воспоминаниях…» писала, что в последние годы он мог работать только лёжа в постели: «...и всегда было одно и то же положение — слегка приподнявшись, с подложенными за плечи рубашками, вроде спинки стула, а пюпитром служили согнутые колени…». Работа писателя была организована максимально удобно, рядом с ним всегда лежали новые тетради, листы с заметками и инструменты. Мужчина усердно правил текст готовящейся к выходу книги вплоть до последних дней. Сервантес — тюремное заточение Испанский писатель Мигель де Сервантес Сааведра был человеком крайне свободолюбивым. Биограф Эмиль Шаль (Émile Chasles) характеризировал его как мужчину, «отдававшегося всем своим порывам». В пользу этого утверждения говорит тот факт, что за свою жизнь автор «Дон Кихота» успел вдоволь попутешествовать. Испания, Италия, Греция, Португалия, Алжир, Тунис — много где ступала нога Сервантеса. Тем не менее, в его жизни имела место быть страница абсолютной изоляции. Однажды, возвращаясь из Неаполя в Барселону, корабль с Мигелем де Сервантесом был захвачен на борту. Корсары взяли его в плен и заключили в тюрьме. Под впечатлением о днях в изоляции писатель создал комедию о султанских пленниках «Знатная турчанка». Однако больше всего прославился его роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». Сам Сервантес признавался, что приключения главного борца с ветряными мельницами родились «в темнице, где обитали лишь одни помехи да унылые звуки». Иван Бунин — уединение в эмиграции Великий русский писатель Иван Бунин большую часть произведений для лирического сборника «Тёмные аллеи» создал в эмиграции. Написание книги пришлось на период с 1937 по 1944 гг. Военные годы были непростым временем не только для Европы, но и для всего мира. Тем не менее, Бунин не опускал рук и не терял продуктивности. В ходе войны половина Франции перешла под власть тоталитарного режима Виши. Иван Бунин спасался от мирских страстей на юге Франции. Он арендовал в небольшом городке Грасе виллу «Бельведер». Там, уединившись, писатель полностью посвятил себя работе. В цикле рассказов отразился трагизм того времени и личная тоска автора по родине. Впоследствии Бунин называл «Тёмные аллеи» своим лучшим произведением. Иоанн Богослов — духовная изоляция За неугодную религиозную миссионерскую деятельность император Нерон отправил Иоанна Богослова в изгнание. Властитель Римской империи сослал Иоанна на остров Патмос, находящийся в Эгейском море. Именно там была создана завершающая книга Нового завета «Откровение Иоанна Богослова». События произведения отсылали к периоду перед вторым пришествием Христа. Изгнанник «держал изоляцию» в одной из островных пещер. Он признавался, что именно на территории его укрытия проповеднику пришло видение, ставшее откровением. «Я слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: «Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквям», — писал автор. Какие бы трудности ни наступали, их можно обернуть в свою пользу. Режим самоизоляции может быть не только сложным испытанием на готовность к существованию в непривычных условиях, но и полезной возможностью открыть в себе новые способности. Карантин — отличное время для саморазвития, в том числе — для занятий литературой. Начните писать на волнующие темы или о своей интересной жизни. Быть может, ваши откровения станут интересны жюри Пулитцеровской премии. Не обладаете писательским талантом? Тоже не беда: почитайте лучшие книги, написанные в изоляции, и карантин перестанет казаться таким скучным и бесполезным. Автор: Лилия Левицкая

«Все цветы Парижа»: история об оккупации и всепобеждающей надежде

Скажите, как давно вы держали в руках настоящую книгу? Перелистывали бумажные страницы, вчитывались в напечатанные слова? Откладывая до следующей свободной минутки, начинали ждать этой новой встречи, предвкушали продолжение истории? Когда в последний раз смаковали прочитанное, погружались в созданный автором мир без оглядки — словно в омут с головой? Я пишу сейчас этот текст и понимаю, что давно уже не испытывала таких ярких чувств — одновременно радости и боли, нежности, удивления и злости. И я расскажу вам о них. Каждый русский знает о Великой Отечественной войне, каждой семьи коснулось это горе, в каждой был свой солдат или труженик тыла. У всех есть семейный альбом с черно-белыми фотографиями дедушки в гимнастерке и фуражке. Письма с фронта, перевязанные ниткой крест-накрест, и — самое ценное — память о них, наших героях. А книга, о которой пойдет мой рассказ, поведает почти о том же, но только от лица французской женщины, Селины. «Все цветы Парижа» — такое название дала своему роману Сара Джио. Но книга не только о цветах, она больше о том, как жил прекрасный ныне город во время немецкой оккупации, как ломались жизни сотен и тысяч людей. Это история о надеждах и мечтах, о боли и горе, но также — о торжестве жизни и добра. И, удивительное дело, книга близка нам в нашей ситуации, когда мы «воюем» с тем невидимым врагом, которого все называют COVID-19. Только послушайте, о чем говорит главная героиня Селина в сентябре 1943-го: «мне не хватало прогулок по городу, ощущения свежего ветра на щеках, запахов города, парижской какофонии: лая собак, аромата кондитерских, школьников на велосипедах, напевающих песенки, супругов, скандалящих на балконе третьего этажа. Я скучала по всем этим вещам, особенно по прежнему ритму моей жизни». И ведь это именно то, чего недостает сейчас нам — привычной жизни, прогулок и смеха друзей. Все романы Сары Джио отличает особая фактурность, наполненность жизнью, детали: запахи, цвета, ассоциации. Слова, из которых соткана история, живут и заставляют читателя ощутить то время и ту атмосферу. Вместе с героями вы попробуете на вкус шакшуку (приготовьте ее — не пожалеете) и побываете в Нормандии с ее соленым воздухом, пахнущим яблоневым цветом и бьющимися о берег волнами. Париж в 40-х годах пах свежей выпечкой: круассанами с шоколадной начинкой и булочками с изюмом, принесенными из кондитерской, а еще умело и с любовью сваренным кофе. По улицам спешили девушки, стуча каблучками своих практичных ботинок о булыжник мостовой. А через окно цветочной лавки можно было увидеть вазы с тюльпанами и гортензиями в приглушенном теплом свете свисающей с потолка хрустальной люстры. А какой Париж сейчас? «…Толпы людей на мощеных булыжником улицах. Велосипедисты, лавирующие между ними. Красочные товары на лотках, соблазняющие прохожих. Строгие каменные стены старинных домов…». И каждый из них, этих домов, хранит в себе истории ушедших лет. До сих пор. Именно таким видят его герои романа. Так о чем же эта история? Можно ответить по-разному, но я скажу так — о любви. К близким и друзьям, к своей стране, к жизни. О прощении — потому что любовь невозможна без прощения. О силе духа и внутренней красоте. Но еще — о злобе и жестокости немецких солдат, возомнивших себя богами, бесчеловечных и грубых, с изломанной и искалеченной их режимом душой. Хотя я не уверена, что у них вообще была душа. Каждый герой, появившийся на страницах книги, имеет свою историю: будь то пожилой отец Селины, приехавший в Париж из Нормандии и имеющий еврейские корни, или ее возлюбленный Люк Жанти — сын владелицы известного на весь город бистро. Или дочь — Кози — милая восьмилетняя девчушка, не представляющая, что ждет ее впереди. Веселая, обожающая своего бурого плюшевого медвежонка по имени месье Дюбуа и ведущая дневник. Немец Рейнхард — злой и циничный, грубый, испорченный, которого сложно назвать человеком. Его психика сломлена Гитлером и идеологией фашизма. Это он держал Селину в заточении, мучил ее, играл с ней, словно с куклой. И — самое невероятное — по-своему любил ее. «Любил ее запах, ее кожу. Любил форму ее носа, цвет ее тела при лунном свете… Еще он любил ее сильный характер, хотя злился, что Селина не боялась его так, как другие… Да, она кричала, когда он бил ее…, но боль — не страх, и Селина его не боялась. Он ломал других…, делал их рабынями, но с Селиной это не получилось. Зато она вызывала в нем азартный восторг…» Каролина живет в Париже в наше время и невероятным образом втянута в историю оккупированной Франции — именно она нашла письма Селины, которые женщина писала возлюбленному, будучи заточенной в квартире немецкого офицера. Муж Каролины, Виктор — ресторатор. И их собственная боль и тайна, которые не так просто пережить. Судьбы героев переплетены, иногда кажется, что так не бывает в реальности. Но с другой стороны — я верю, что жизнь подкидывает нам сюрпризы и наблюдает, а сможем ли мы довериться? Подсказывает, что не все поддается контролю и нам видны не все ее тропинки. Виктор говорит Каролине: «Нам остается лишь поверить, что все уже определили звезды». В книге много истин, о которых мы не задумываемся, но услышав, понимаем — да, так и есть. «Нам, женщинам, важно быть личностью и иметь свою историю», — говорит Каролине художница Инес. А малышка Кози записывает в дневнике: «Тут, внизу, у меня было так много времени на мысли, и я хочу сказать, что, по-моему, самые важные вещи в жизни — это благодарность, умение прощать и любовь. Мама всегда учила меня быть благодарной. И когда ты говоришь «спасибо», это делает счастливее других людей. И надо уметь прощать, потому что жизнь слишком короткая, чтобы все время сердиться. Это неинтересно. И еще любовь — когда ты любишь всем сердцем, никто и ничто не может отнять это у тебя». После этой истории отчаянно хочется жить — так, чтобы чувствовать каждую минуту жизни. Радоваться, когда все хорошо, и грустить, когда на душе не все ладно. Не закрываться от мира, а вместо этого любить, создавать, доверять, дышать полной грудью, верить и надеяться: «Хотя человеческий дух способен выдержать что угодно, он не может жить без надежды». Быть живыми очень страшно, но еще страшнее не жить вовсе, не чувствовать. А теперь я расскажу вам, как приготовить израильскую шакшуку по рецепту Клода Моро, отца Селины. Говорят, что в каждой еврейской семье есть свой собственный такой рецепт, хранимый и передаваемый по наследству. Вам понадобятся: немного оливкового масла, пол-луковицы, один зубчик чеснока, четыре красных помидора, четыре или пять яиц, зира, черный молотый перец, зелень петрушки и соль. Разогрейте в сковороде оливковое масло и обжарьте на нем нарезанный лук до прозрачности; добавьте измельченный чеснок, помидоры, соль, зиру и черный перец. Тушите 5-7 минут, а затем по одному выпустите на сковороду яйца, накройте крышкой. Через двенадцать минут шакшука готова. Наслаждайтесь! Маленький секрет: шакшуку обычно едят прямо со сковороды. Автор: Нина Соколова

Гранд-отель Уэса Андерсона

Добро пожаловать в удивительный мир, который представляется нам огромным отелем Уэса Андерсона! Этот мир наполнен вещами в стиле винтаж, яркой цветовой палитрой, странными персонажами и вельветовыми костюмами. И это еще далеко не все, многие детали его мира остаются незамеченными, даже самые искусные зрители не сразу смогут их разглядеть. Давайте пройдемся по каждому этажу нашего Гранд-отеля. Мы с вами разберем стиль режиссера, его компоненты и попробуем определить индивидуальные кинематографические привычки. Расскажем вам об Уэсе как личности и подскажем, какие фильмы смотреть и в каком порядке. Рождение таланта К сожалению, о фильмографии Андерсона, о его стиле информации куда больше, чем о нем самом. Однако без его биографии собрать полную картину о его творчестве будет сложно. Не зря же в школе перед тем, как приступить к творческой деятельности поэта или прозаика, мы так усердно изучали его биографию. Уэс родился и вырос в Хьюстоне, штат Техас. Он и два его брата в детстве столкнулись с разводом родителей. Сложно было принять этот факт. Это сильно потрясло Уэса и повлияло на его творчество. В каждой своей картине он рассказывает о неблагополучных, неполных семьях. Если задуматься, то в каждой его работе непростые отношения между родителями, детьми — костяк сюжета. В основном братья жили с матерью, а отца навещали каждые вторые выходные. Маленький Уэс был безумно разносторонним, он любил читать, с малого возраста он писал, а еще увлекался театром и живописью. Возможно, те истории, которые он так увлеченно читал, были для него более реальными и увлекательными, чем обычная жизнь. Он как будто бы сбегал в них из жестокой реальности. Когда Уэсу было 8 лет, он на камеру своего отца снял небольшую серию немых фильмов. В съемках ему помогали братья и соседские ребята. Уже в школе он начал ставить пьесы, которые были сложными и довольно объемными, так он стал известен в узких кругах. Андерсон ходил в подготовительную среднюю школу Сент-Джеймс до того, как решил изучать философию. Уэс собрал чемодан, захватил с собой вельветовую куртку и переехал в Остин, где и получил степень по философии в Техасском университете. Однажды в коридоре университета к нему подошел однокурсник и попросил совета по домашнему заданию. Юношу звали Оуэн Уилсон. Да-да, тот самый харизматичный светловолосый парень с кривоватым носом, которого мы помним по ролям как в картинах Уэса Андерсона, так и по другим голливудским фильмам. Спустя какое-то время они стали близкими друзьями. Именно вместе с Оуэном Уэс написал первый сценарий к короткометражному фильму «Бутылочная ракета». Основа сюжета — трое парней, которые мечтали стать знаменитыми ворами. В продвижении фильма в мир большого кино им помог старший брат Оуэна Эндрю, который тогда работал в нескольких кинопрокатах. Карьера Уэса Андерсона началась. Хотя он и был полностью самоучкой, не проходил курсов и не оканчивал режиссерских университетов. Чем обусловлен успех? Все просто — помимо неоспоримого таланта, Уэс всей душой любил смотреть фильмы, погружаясь в них с головой. Поэтому к моменту выхода «Бутылочной ракеты» он был знатоком этой сферы. Будучи студентом, в библиотеке он брал разные фильмы и книги — так он познакомился с творчеством многих режиссеров. Тогда его кинематографический вкус был уже сформирован, Уэс особенно выделял для себя «французскую новую волну», в частности Франсуа Трюффо и Жана-Люка Годара, а также таких режиссеров, как Орсон Уэллс и Альфред Хичкок. С первых работ у Уэса Андерсона выработался свой особый уникальный стиль. Если бы нужно было охарактеризовать его творчество тремя словами, это выглядело бы так: «абсурдно», «меланхолично», «уютно». Абсурдно — потому что порой действия персонажей, диалоги кажутся противоречащими самим себе. Меланхолично — потому что грусть кажется неотъемлемой частью его сюжетов. Если задуматься и присмотреться, то кто-нибудь на экране будет обязательно грустить. Уэс Андерсон — самый прямой режиссер в популярном кино, однако его фильмы одновременно уникальны и детализированы. Повсюду мы можем наблюдать тщательно продуманный интерьер, старые вещи, давно вышедшие из моды. Поэтому все же к описанию мы добавим еще одно слово — «ностальгия». Какова же аудитория фильмов Уэса? Уэс знает, что он хочет, чтобы зрители знали. Он видит, что хочет, чтобы они увидели. Он чувствует то, что хочет, чтобы чувствовали они. Да, все немного запутанно, вы не ошиблись. Эстетика Уэса Андерсона куда более продумана, чем может показаться на первый взгляд. На самом деле все немного сложнее. Зритель получает удовольствие от сложного фильма. Уэс словно кормит нас информацией с ложечки. Его рассказы, несмотря на чувство грусти, которое неизменно висит над нами, веселы, они обладают невероятно тонким чувством юмора. Уэс Андерсон — один из немногих режиссеров, умеющих таким образом рассказывать историю. Да еще так, чтобы зритель не смог оторваться от экрана. Многие режиссеры будут неизменно держать вас в напряжении, сдерживая информацию и стратегически распределяя детали тогда, когда это выгодно. Общая эстетика Уэса Андерсона очаровательна. Каковы персонажи Уэса Андерсона? Даже оказавшись среди самой огромной толпы из всех возможных, вы узнаете андерсоновских персонажей. Их опознавательным знаком будет причудливый характер. Они всегда немного грустят, можно даже сказать, скорбят, хотя и не без частички юмора. Они находятся в процессе преодоления экзистенциального кризиса, однако не всегда уверены в своем успехе. Никогда не изменяют своему основному наряду. Герой переодевается только тогда, когда внутри него, его характера происходит трансформация. А еще они имеют свою коллекцию конкретных вещей, которые характеризуют именно этого персонажа. Кроме того, они невероятно меланхоличны, уважают друг друга несмотря ни на что и дорожат своим прошлым. Помимо внешнего вида, вы можете узнать их по поведению. Из фильма в фильм персонажи беспричинно дерутся, а еще, если смотреть немного внимательнее, в каждой картине вы обязательно обнаружите героя с ссадинами, пластырями. Они всегда сохраняют спокойствие, много читают и курят. Они носят усы или бороду, а также одежду и головные уборы словно из другой эпохи. Кроме того, у Уэса существует определенная типология персонажей. Первый и основной — это типаж Питера Пэна. Взрослые, которые попросту не хотят расти, очень похожие на детей. Мужские персонажи безумно неуклюжи и немного интровертны. Женщины же, напротив, сильные и независимые. Дети в фильмах занимают место взрослых. Именно они за все отвечают и принимают самые важные решения. В фильмах огромную роль играют животные. Они помогают главным героям общаться между собой. В картинах «Остров собак» и «Бесподобный мистер Фокс» они и вовсе являются главными героями, а не второстепенными. Стиль Уэса есть сам Уэс У Уэса Андерсона есть свой собственный, уникальный вид съемки. Он ставит кадры с невероятной точностью. Подобную одержимость центрированными пространствами мы уже могли видеть у Стенли Кубрика. Абсолютно в любом изображении Андерсон ищет тот самый точный баланс кадра. Во время просмотра любого его фильма нажмите паузу, достаньте линейку и начните измерять — вы обнаружите, что композиционные планы продуманы со всей точностью. Одно слово прекрасно описывает главную особенность постановки кадра ­— «симметрия». Кроме того, в его фильмах мы можем обнаружить шесть основных приемов постановки кадра: 1. Съемка сверху. Камера располагается вверху над персонажами или натюрмортами. 2. Замедленная съемка. Если присмотреться, то мы обнаружим, что почти все картины Андерсона заканчиваются кадром в замедленной съемке. 3. Субъективная съемка. Мы видим картинку от первого лица. 4. Быстрый зум. Чтобы захватить наше внимание, камера приближает нас к героям или объектам. 5. Лонгшоты. Это такой прием, когда персонаж перемещается вместе со статичным кадром, благодаря чему зрителю кажется, что он находится в той же самой обстановке, совсем рядом с героем. 6. Тревеллинг. Камера перемещается или по вертикали, или по горизонтали, так показывая нам персонажей или пространство, в котором они находятся. Стиль Уэса Андерсона — это сам Уэс Андерсон. Он трудолюбивый, вдумчивый человек, который так сосредоточен на своем воображении. А, как известно, визуальные эффекты творца являются продолжением его собственной психологии. Уэс Андерсон — та самая причудливая одежда, тот самый Зиссу и его красная шапочка, те самые раритетные предметы, которые выступают не только декором, но и символами конкретных персонажей, и все остальные элементы его фильмов. Вместо того, чтобы преимущественно изображать себя через своих персонажей, он нашел куда более изощренный способ выразить свою уникальную индивидуальность. Да, через визуальные эффекты. Именно здесь, наверное, многие другие режиссеры терпят неудачу, изображая авторский дух. У самых тонких любителей кино вряд ли появится ощущение, что Тарантино, Спилберг или Нолан сами являются тем самым визуальным представлением своих фильмов. Однако это чувство возникает, когда ты смотришь Уэса Андерсона. Он уделяет огромное внимание деталям. Режиссер направляет наше внимание на то, что он хочет, и когда он хочет. Невозможно поспорить с тем, что он мастер в том, чтобы заставить каждый образ создавать так, что зритель влюбляется с первого взгляда. Фильмы Уэса Андерсона в основном делаются с нуля и, как мы уже говорили, с особой тщательностью. Он черпает вдохновение из книг или других фильмов, однако его истории самобытны и уникальны. Они содержат так много информации, чувств и наблюдений в относительно простом повествовании, построенном художником, что в конечном счете направляют картину. Другие элементы фильма, кажется, также сделаны с нуля — например, его костюмы или места действия. В то время как другие кинематографисты используют реальные места, чтобы создать единый мир, Андерсон строит его сам. Даже если он использует какое-то реальное место, то создается ощущение, что эта локация была построена специально для фильма, а не выбрана случайно. Фильмография Искренне советуем вам смотреть картины Уэса Андерсона по порядку. Так вы сможете полностью оценить его рост как кинематографиста, а также отследить изменения в нем как в индивидуальности. 1. «Академия Рашмор»; 2. «Семейка Тененбаум»; 3. «Водная жизнь»; 4. короткометражка «Отель Шевалье», которая стала приквелом к следующему фильму; 5. «Поезд на Дарджилинг»; 6. «Бесподобный мистер Фокс»; 7. «Королевство полной луны»; 8. «Отель «Гранд-Будапешт»; 9. «Остров собак»; 10. «Французский вестник»; 11. «Город астероидов». Еще, если вдруг эта информация прошла мимо вас, то уже этим летом выйдет в прокат последняя работа Уэса Андерсона «Финикийская схема». Посмотрим, чем нас удивит маэстро в этот раз! Автор: Катарина Акопова

Кругосветные путешественники всех времен и народов

«Путешествовать — значит осознавать, что все ошибаются насчет других стран», — говорил Олдос Хаксли. Действительно, как еще узнать, чем живут люди на другом континенте, какая культура в других городах и какие особенности природы в разных странах? Как узнать мир, если не путешествовать? Можно найти достоверную информацию, но прочувствовать все и понять получится только на собственном опыте. Путешествиями в последнее время никого не удивить. Раньше эта привилегия была доступна не всем, но сейчас есть возможность путешествовать с минимальными затратами, о чем свидетельствуют примеры людей, отправляющихся в дальний путь с малым количеством наличных денег в кармане. А вот совершить кругосветное путешествие значительно сложнее, ведь это требует выдержки и упорства. Фернан Магеллан Это имя вы наверняка помните еще с уроков географии в школе. А вот второе имя менее известно, но не менее значимо — Хуан Себастьян де Элькано. Он был переводчиком и рабом Фернана Магеллана. Они совершили первое кругосветное путешествие. Тогда из пяти кораблей, отправившихся в путь из Испании, вернуться смог лишь один. Прошло три года, и Хуан Себастьян возвратился из кругосветного плавания, закончив дело Магеллана, которого к этому времени убили туземцы на острове Мактан. Де Элькано взял на себя командование экспедицией, и ему удалось вернуться в Испанию. Самое интересное, что изначально экспедиция задумывалась для исследования западного маршрута, а в итоге превратилась в кругосветное путешествие. Андрес Урданета Экспедиция, в составе которой был и Андрес Урданета, отправилась в путь и впервые после Магеллана прошла по проливу, названному в честь него. Командовал этой экспедицией Гарсия Хофре де Лоайса, а главной задачей была колонизация острова Пряностей. Сложно назвать это путешествие удачным, поскольку добрались до островов не все, а те, кто выжил, были взяты в плен местными жителями. В итоге Урданета и еще несколько человек вернулись в Европу, но уже в качестве пленников. И все же это считается кругосветным путешествием, по крайней мере, многие относят его к этому типу. Позже Урданета проложил безопасный маршрут от Филиппин в Мексику, теперь этот путь носит его имя. Фрэнсис Дрейк Известный мореплаватель и первый англичанин, совершивший кругосветное путешествие, с детства бредил морем. Юнгой он стал, когда был подростком. Фрэнсис очаровал владельца торгового судна, на котором работал, поэтому спустя несколько лет он получил корабль в наследство. И уже в 18 лет юноша стал капитаном собственного корабля. Дрейк активно участвовал в противостоянии Англии и Испании, поскольку у него были личные счеты с испанским королем, отказавшимся когда-то выплачивать компенсацию за потопленные его подданными судна. Поэтому Фрэнсис отправился к тихоокеанскому побережью Америки по приказу королевы, чтобы привезти как можно больше испанского золота. Хотя по официальной версии целью экспедиции стало открытие новых земель. Со своей задачей мореплаватель справился. Он привез королеве баснословную сумму, вдвое превышающую доход Англии, а попутно с этим Дрейк совершил кругосветное путешествие. Иван Крузенштерн Да-да, это тот самый Иван Федорович Крузенштерн, который «человек и пароход». Он возглавил первое русское кругосветное плавание, которое состоялось в 1803-1806 годах. Иван Федорович взял на себя командование кораблем «Надежда», а Юрий Лисянский управлял другим кораблем — «Нева». Изначально целью экспедиции было снабжение Камчатки и Аляски, потом потребовалось налаживать отношения с Японией. Путешествие началось в Кронштадте, корабли пересекли Атлантический океан и обогнули мыс Горн. Возле Курильских островов корабли разделились. «Надежда» отправилась в Японию, но в политическом отношении эта экспедиция провалилась, поскольку российского посланника даже не пустили в страну. Когда экспедиция вернулась в Кронштадт, путешествие было окончено и получилось кругосветным. Джошуа Слокам Впервые совершив путешествие вокруг света на яхте, Джошуа Слокам посвятил этому событию книгу. Джошуа отправился покорять морские просторы из Бостона в 1895 году, а вернулся из кругосветки спустя три года и два месяца в Ньюпорт. Это событие временно осталось в стороне из-за американо-испанской войны. Но когда боевые действия поутихли, о Слокаме снова вспомнили. В книге «Один под парусом вокруг света» можно узнать детали его путешествия. Погиб Джошуа Слокам, как и большинство мореплавателей, в море. Однажды он отправился на морскую прогулку, и больше его никто не видел. Слокам пропал без вести, но многие связывают это с тем, что его маршрут пролегал мимо Бермудского треугольника. Онисим Панкратов Думаете, что для кругосветного путешествия нужны корабль, самолет или машина? А вот и нет. Онисим Панкратов доказал, что для этой цели хватит только велосипеда. Он был не первым, кто смог совершить подобное, но его история чрезвычайно интересна. Онисим занимался спортом с детства, он всегда участвовал в гонках на велосипеде. Почему бы не попробовать обогнуть весь земной шар на верном двухколесном друге? Стартовал Панкратов из города Харбин, который тогда был частью Сибири, а сейчас принадлежит Китаю. Он двигался через всю страну, остановился в Санкт-Петербурге, а затем отправился в Европу. Помимо бездорожья и трудностей в пути ему пришлось пережить немало приключений. Например, Онисим переболел малярией и даже попал в тюрьму, поскольку его приняли за шпиона. Но несмотря на все это он продолжал двигаться к своей цели. Так прошел год. На пароходе Панкратов отправился в Америку, а через полгода пересек Тихий океан и оказался в Японии. Летом 1913 года Онисим оказался в начальной точке своего маршрута — в Харбине, где его встречали с почестями. Путешествие началось летом 1911 года и заняло два года. Уайли Пост Уайли Пост — американский летчик, который впервые совершил одиночное кругосветное путешествие на самолете. Еще до того, как стать летчиком, Уайли потерял левый глаз. Это не стало препятствием на пути к мечте — управлению самолетом. Вместе со своим штурманом он совершил перелет за рекордное время. Чуть больше восьми с половиной дней Уайли Посту и Гарольду Гатти потребовалось, чтобы перелететь по маршруту Нью-Йорк — Берлин — Москва — Иркутск — Хабаровск — Ном — Кливленд — Нью-Йорк. На этом Пост решил не останавливаться. Через несколько лет он совершил кругосветное путешествие в одиночку, потратив на это еще меньше времени — чуть более семи с половиной суток. На этот раз маршрут был другой — Нью-Йорк — Берлин — Москва — Аляска — Нью-Йорк. А вот третья попытка оказалась провальной. Уайли не смог преодолеть свой маршрут на гидросамолете. Он разбился на Аляске. Хуго Эккенер Облететь мир можно не только на самолете. Хуго Эккенер совершил полет на дирижабле, хотя изначально писал в газету критические статьи о полетах дирижаблей. При этом в одной из статей он предложил конкретные решения технических проблем. Владельцу дирижабля, графу Цеппелину, понравились его предложения по усовершенствованию летательного аппарата. Вскоре они начали сотрудничать, а Хуго писал статьи о дирижабле уже совершенно другого содержания. В итоге он стал капитаном дирижабля. Затем Эккенер занялся производством дирижаблей, и однажды он решил облететь земной шар, чтобы прорекламировать свое детище. В итоге перелет состоялся и прошел успешно. Хуго был награжден золотой авиационной медалью ФАИ, а это высшая награда Международной федерации аэронавтики. Автор: Юля Романова