Полиглоты отмечают изменения в своем поведении при переходе с одного языка на другой: проявляется мягкость или напористость, флегматичность или желание действовать. С чем это связано? Ученые задались вопросом: что происходит с внутренними установками и моральными убеждениями, когда мы разговариваем на иностранном языке? Наши суждения, мысли и представления о мире, являющиеся фундаментом понимания о том, что «правильно» и «неверно», начинают закладываться в семье с раннего детства и продолжают меняться и формироваться в зависимости от социальных норм общества, в котором мы живем. Влияние на эти установки указывают близкие, учителя, друзья, литература и фильмы. А какую роль во всей этой системе играет язык общения? В 2014 году Альберт Коста провел любопытный эксперимент, известный как «проблема вагонетки» («trolley problem»). Идея такого мысленного опыта в этике была предложена английским философом Филиппой Фут еще в 1967 г. Представим, что вагонетка несется по рельсам, к которым привязаны пять человек, а вы стоите на мосту над ними. Чтобы спасти их, есть два варианта развития событий: нажать на переключатель, который перенаправит вагонетку на безопасный путь, но там будет сбит один человек, или сбросить под колеса того, кто стоит рядом с вами, и остановить ее. Большинство респондентов даже мысленно не готовы предпринять активные действия и своими руками убить человека. Они выбирают пожертвовать тем, кто стоит на рельсах — нажимают переключатель. На второй вариант соглашаются крайне неохотно, несмотря на то, что результат одинаковый — смерть одного человека, — пути совершенно разные. Коста и его коллеги в своих исследованиях пошли дальше. Они предложили волонтерам сделать выбор, описав ситуацию на языке, который они изучали как иностранный. При этом количество людей, готовых столкнуть человека с поезда кардинально возросло. Группа для исследования была составлена таким образом, что для половины респондентов родным был английский язык, другая часть с детства общалась на испанском. При этом в обеих категориях процент согласившихся пойти на крайние меры возрастал с 20% до 50% при общении на иностранном для них языке. Т.е. значение имеет не сам язык — английский или испанский, — на котором предлагалось сделать выбор, а является ли он родным или нет. Группа ученых под руководством Джанет Джипель провела иное исследование, также подтверждающее изменение моральных суждений при общении на неродном языке. Большинство людей находят морально предосудительными, например, интимные отношения между кровными родственниками или приготовление к обеду мяса из умершего домашнего питомца. Те, кто читал рассказы на родном языке, очень бурно осуждали и выражали негативное отношение к героям историй в отличие от тех, кто читал эти сюжеты на иностранном языке (английском или итальянском). Почему так меняется восприятие и наше отношение к одним и тем же действиям и ситуациям в зависимости от языка, на котором они произносятся? Все зависит от степени владения иностранным языком, а значит, и от способа «восприятия» информации. Родной язык мы понимаем на интуитивном, эмоциональном уровне, а иностранный требует осознанного и рационального анализа и обдумывания, позволяет абстрагироваться от чувств и оценить наибольшее благо для большинства людей. Но этот алгоритм действует только в том случае, если иностранный язык был изучен уже в сознательном возрасте без длительного погружения в языковую среду в обществе его носителей. Дети изучают иностранный язык совершенно иначе — интуитивно, без инструкций и правил. Это как катание на велосипеде: многократное повторение, опыт проб и ошибок формируют мышечную память и позволяют на подсознательном уровне закрепить новый навык. Соответственно, полиглоты, свободно владеющие с детства иностранными языками, с меньшей вероятностью покажут какие-либо изменения в своих моральных ценностях при переходе с одного языка общения на другой. Все потому, что существует две разные системы познания, у каждой из которых — свой собственный нейронный аппарат: мыслительная система, включающая знания, которые можно привнести в сознание и облечь в слова, и более скрытая рефлексивная составляющая. Две эти структуры постоянно соперничают между собой, а значит, и моральные принципы будут направляться либо инстинктами, либо логическими рассуждениями. Это подтверждается еще одним исследованием о взаимосвязи языка, на котором общается человек, с его опытом и памятью. Людям легче вспомнить детали того или иного события, если они будут описаны на языке, на котором они общались в тот момент. Язык или языки нашего детства также связаны с яркими переживаниями и эмоциями — гневом, страданием, удовольствием, радостью или печалью. Это было доказано исследовательской командой под руководством Кэтрин Харрис. У группы испытуемых контролировали висцеральные реакции при произнесении нейтральных («тумбочка», «шкаф»), запрещенных («дерьмо») слов или выговоров и претензий («Как вам не стыдно!», «Что ты себе позволяешь?!») на их родном турецком и изученном во взрослом возрасте английском языках. Повышение уровня адреналина увеличивает электрическую проводимость кожи, что говорит об эмоциональном возбуждении человека. Самые яркие кожные реакции были зафиксированы при произнесении запретных слов и выговоров на родном языке. Добровольцы практически не реагировали на эти фразы на английском языке, зато турецкие выражения вызывали всплеск адреналина и возврат к детским воспоминаниям и переживаниям. Что дает еще одно подтверждение того, что язык эмоционально окрашивает наши моральные суждения. Насколько крепки наши понятия «хорошо» и «плохо» на интуитивном уровне? Куда приведут эмоции, когда логика окажется бессильна? В каком случае победит холодный расчет? Куда повернет наш моральный компас в той или иной ситуации, предсказать очень сложно, и это зависит многих факторов, неизвестных даже нам самим. Стоит надеяться, что фундамент нравственных принципов не даст трещину в самый неподходящий момент и поможет найти решение «по совести» на любом языке.