Чернуха 90-х

Восприятие 1990-х в массовом сознании — это смесь ностальгии, тревоги и боли. В культурной памяти эти годы прочно закреплены как эпоха «беспредела» и выживания. Российское кино этого периода — особенно жанровое и криминальное — стало зеркалом перемен, выразив дух времени, возможно, даже точнее, чем официальный кинематограф или фестивальное авторское кино. «Чернуха», как часто называют это направление, оказалась не просто эстетикой, а настоящим способом осмысления действительности. Фильмы вроде «Астенического синдрома» или «Маленькой Веры» стали знаковыми примерами этой тенденции. В постсоветскую эпоху эстетика чернухи сохранилась и развивалась: от работ Алексея Балабанова до сериалов Андрея Звягинцева и Юрия Быкова. Эстетика выживания: когда кино перестало врать Фильмы конца 80-х — начала 90-х фиксировали на пленке острую социальную травму, возникшую на стыке двух эпох. Художники наконец получили свободу выражения, но одновременно лишились поддержки государства и производственной базы. «Мосфильм» и «Ленфильм» сокращали объемы, киностудии закрывались или переходили на коммерческие рельсы, а съемочные группы учились работать с минимальными ресурсами — на рынках, в подвалах, в камерах. Зато с максимальной достоверностью. Режиссеры и сценаристы, работавшие в «чернушном» жанре, опирались на личный опыт или истории близких. Это кино снимали люди, хорошо знавшие, как выглядят драки, жаргон, криминальные схемы и атмосфера безвластия — не из газет, а из жизни. Поэтому даже простые сюжеты — вроде «бывший спортсмен идет в бандиты» или «честный парень попадает за решетку» — воспринимали как срез эпохи, а не просто развлечение. Время беззакония Уровень жизни в крупных городах стремительно падал, а в глубинке казался откатившимся в прошлые века. На этом фоне герои криминальных фильмов — будь то бывший спортсмен, подставной сутенер или идеалист-журналист — выглядели последними борцами за справедливость, пусть и по своим, уличным законам. Так, в «Фанате» (1989) зритель видел, как молодой каратист погружается в криминальную среду и участвует в боях не на ринге, а во дворах и ангарах. Алексей Серебряков, еще до «Левиафана» и «Груза-200», играл не сломленного циника, а гибкого, решительного парня с лицом героя, но жестокими обстоятельствами. С другой стороны — Евгений Сидихин в «За последней чертой» (1991): бывший боксер, выныривающий из тюрьмы прямо в объятия криминала. Против него — герой Игоря Талькова, харизматичный, но опасный рэкетир, чья роль была значительно урезана в финальном монтаже, сделавшая его не союзником, а антагонистом. Обе картины демонстрируют, как даже профессиональные спортсмены, призванные защищать порядок, становятся частью хаоса. Тюрьма как метафора страны Кульминацией жанра стал фильм «Беспредел» (1989) Игоря Гостева — тюремная драма, в которой колония превращается в аллегорию Советского Союза на изломе. Здесь столкновение «старых» уголовников и «новых» молодых осужденных символизирует смену поколений и ценностей. Картина пугает своей реалистичностью: многие роли исполнили реальные заключенные, а диалоги и сцены бунта до сих пор вызывают мурашки. Сергей Гармаш в роли вора по кличке Могол и Лев Дуров в роли начальника оперчасти Кума воплощают противоположные полюса лагерной иерархии, но в то же время — две правды о стране, где насилие стало нормой, а понятие справедливости — поводом для конфликта. Триллер, боевик, сплотейшен Не менее ярким примером позднесоветского боевика стал «Курьер на восток» (1991) — почти забытая сегодня лента, которая легко могла бы конкурировать с современными западными экшенами. Это история борца, попадающего в среднеазиатскую колонию, совершающего побег и ввязывающегося в стремительную криминальную одиссею. Динамичные драки, выстроенная драматургия и неожиданные сюжетные повороты делают фильм настоящим шедевром «чернушного» жанра. Отдельного внимания заслуживают и менее известные, но жанрово выразительные фильмы: «Охота на сутенера», «Криминальный квартет», «Сатана», «Караул», «Лошади в океане». Каждый из них по-своему отражает тревожное, яростное, дикое время, в котором закон казался фикцией, а дружба и предательство — вопросом выживания. Сегодня многие из этих фильмов воспринимаются с неожиданной свежестью. Отчасти — благодаря документальной стилистике, съемкам на пленку, актерам без «глянца». Отчасти — потому что они фиксируют чувства, которые снова становятся актуальными: неуверенность в будущем, утрату ориентиров, разочарование в институтах власти. Сериалы как продолжение: чернуха 90-х в XXI веке С середины 2010-х годов российская телеиндустрия переживает всплеск интереса к драмам, рассказывающим о жизни в позднем СССР, в «лихих» 1990-х и на постсоветском пространстве. Эти проекты продолжают традицию чернухи и даже получили свое название «неочернуха». Сегодня этот жанр адаптировался к реалиям стриминговых платформ. Современные проекты не просто воспроизводят атмосферу девяностых — они активно используют узнаваемые нарративные и визуальные элементы. Фактически зрителю предлагается конструктор из характерных тропов и типажей. Проекты вроде «Слово пацана», «Лихие», «Фишер», «Аутсорс» и «Дети перемен» воссоздают узнаваемые визуальные и нарративные маркеры: провинциальный антураж, бытовой алкоголизм, насилие как повседневность, подростковая жестокость, упадок семейных связей. Есть несколько обязательных маркеров для таких сериалов: • Подростки на грани: школьники, быстро превращающиеся в участников ОПГ. • Трагичные девушки: образ «розы на помойке» возвращается в виде героинь, несущих на себе груз социальной и личной драмы. • Честный милиционер: всегда одинокий и обреченный, борющийся не только с преступностью, но и с системой. • Неблагополучная семья: отсутствие отцов, униженные матери, травмированные дети. • Маньяки и психопаты как метафора скрытой социальной агрессии. Атмосфера и язык времени Даже если события формально происходят в другое десятилетие, вся эстетика — от саундтрека до предметов быта — возвращает зрителя в 90-е. Звучат хиты Татьяны Булановой и «Комбинации», на экране — панельки, прокуренные кухни, VHS и пыльные фотообои. Пространство действия — не Москва, а Саратов, Хабаровск, Камчатка, Казань. Провинция в этих проектах становится не просто сценой, а метафорой заброшенности, разрухи и социальной оторванности от центра. Этика без закона Главное, что объединяет старое кино и новые сериалы — это моральная серая зона. Персонажи существуют в мире, где законы не работают, и создают собственные кодексы: «по чести», «по справедливости», «по понятиям». Но эти правила, как и в 90-х, не выдерживают столкновения с реальностью — дружба предает, сила бессильна, справедливость подменяется местью. Чернушное кино и сериалы остаются актуальными, потому что отражают глубинную тревогу общества: ощущение, что прошлое никуда не делось, что нестабильность и безвременье по-прежнему рядом. Эти истории цепляют не только реализмом, но и эмоциональной правдой — отчаянием, протестом, желанием выжить. «Чернуха» — это не про криминал ради экшена. Это — язык разговора о травмах, которые до сих пор не пережиты. И если в 90-х это были фильмы «про нас», то сегодня это сериалы «про тогда, но про нас снова». Истории, в которых художественная правда оказывается больнее, точнее и честнее любых официальных хроник. Жанровое кино и современные драмы — это настоящая народная история, рассказанная с улицы. И, как ни парадоксально, именно она до сих пор дает возможность услышать ту правду, от которой все пытались отвернуться.

Почему некоторые люди никогда не взрослеют

Максу было чуть за двадцать, а он все еще не чувствовал себя взрослым. Жил с матерью и отчимом, подрабатывал время от времени и просиживал дни в видеоиграх. Друзей вне интернета не было, планы на будущее расплывались. Он словно удерживал жизнь на паузе — без риска, без решений, без движения. Это был не просто растянутый подростковый период. Макс замкнулся: выходил из дома редко, питался энергетиками и едой навынос. В его мире оставались только мать, брат-близнец и онлайн-подруга Дженна. Любое приглашение «выйти в люди» раздражало и пугало; он уходил почти сразу, будто улица обнажала его хрупкость. В играх, напротив, все поддавалось контролю: можно приглушить эмоции, переписать сюжет, выключить реальность. Так сложился образ жизни, построенный на избегании: он уходил от людей, ответственности, усилий — и прежде всего от риска встретиться лицом к лицу с возможной неудачей и собственным стыдом. Когда избегание становится идентичностью За кажущейся пассивностью жил тяжелый, невыносимый стыд. Макс понимал, что отстает, ненавидел свое тело и слабость, но не мог это выразить. Никаких психологических инструментов — только старые, знакомые способы увести себя в сторону: диссоциация, еда, гаджеты, игры. Заглушая стыд, он заглушал и все остальное. Это была не застенчивость и не просто социальная тревога. Речь шла об избегающем расстройстве личности — устойчивом паттерне подавленности, чувства неадекватности и болезненной чувствительности к критике. Такие люди хотят близости и роста, но страх быть разоблаченным и «недостаточным» оказывается сильнее. Тогда избегание перестает быть тактикой и становится частью личности: не идти туда, где больно; не пробовать то, что может не получиться; не открываться тому, кто способен увидеть слабость. День за днем Формально Макс учился в университете, но в практическом смысле не присутствовал там: пары пропускал, в клубы не ходил, друзей не заводил. Он не поддерживал разговор, не предлагал тем, будто внутри не было опоры, собственного взгляда. Даже в играх — его главном занятии — не искал глубины: перескакивал с сюжета на сюжет, хватал новизну, избегал усилий. Это были не увлечение и не мастерство, а ритуал отвлечения — способ переждать жизнь. После выпуска из университета Макс работал, только когда мать находила ему подходящее место. Через несколько недель его начинала душить рутина, раздражали коллеги и совместные задачи. Он не имел опыта доводить проекты до конца, и всякий раз неадресованная злость выталкивала его к двери. Важно понимать: это не «лень» как моральный изъян. Для людей с избегающим расстройством личности даже небольшие социальные и профессиональные требования переживаются как реальная угроза: «Сейчас они увидят, что я не справляюсь». И лучше уйти заранее, чем подтвердить собственный страх. Регрессия как стиль жизни Макс не справлялся с простыми вещами: заполнить анкету, разобраться с оплатой, выбрать недорогую микроволновку. Любая зона неопределенности — и он отступал. Мир казался чрезмерным: слишком громкий, сложный, требовательный. Поэтому он звонил единственному человеку, который как будто мог удержать его от распада, — матери. Он звонил по много раз в день: что написать в сообщении, куда обратиться с насекомыми в квартире, как решить спор с провайдером. Мать ворчала: «Не приходи ко мне по каждой мелочи», — и все же спешила спасать. Ее помощь приносила облегчение обоим: ему — освобождение от ответственности, ей — ощущение нужности. Но такая «поддержка» не учила, а подменяла самостоятельность: она давала ответы, а не инструменты. Эта зависимость — не про страх потерять привязанность (как при зависимом расстройстве), а про бегство от возможного разоблачения и стыда. Регрессия здесь становится ролью: лучше оставаться ребенком, чем признать свою неуклюжесть на взрослой территории, где нужно пробовать, ошибаться и расти. Идеализация, основанная на фантазиях В офлайне у Макса друзей не было. Единственной связью оставалась Дженна — знакомая из игр, с которой он переписывался с подростковых лет. Они никогда не встречались, их «дружба» целиком жила в онлайне, но Макс идеализировал ее: «самая умная, самая красивая, лучшая». То же происходило и с публичными фигурами: случайный повар в ролике вдруг становился «лучшим в мире», актриса — «лучше чем Мэрил Стрип». Логики в оценках не было — была детская восторженность недосягаемым. Чем дальше человек, тем совершеннее он казался, потому что не предъявлял встречных ожиданий. Идеализация на расстоянии — удобная защита. Реальная близость всегда связана с риском: тебя могут не понять, раскритиковать, увидеть уязвимым. А далекий объект любви безопасен: он не требует усилий и не отражает твоей слабости. Без опыта живых отношений с их нюансами и разочарованиями у Макса не формировались взвешенные суждения — только фантазии, которые не проверяются на прочность. Проецируемый стыд Стыд Макса был не просто сильным — он был невыносимым. Признать его означало встретиться с пустотами собственного опыта. Поэтому он делал иначе: создавал проекции. Когда в его жизни появилась молодая женщина — амбициозная, поддерживающая, — он отреагировал нападением. Он критиковал ее планы, высмеивал учебу и работу, распространял нелепые слухи среди тех немногих, кто был у него «своими»: матери, брата-близнеца, Дженны. Иногда злость прорывалась внезапно: едва заметный повод — и поток презрения. Он сравнивал ее с Дженной, уверяя, что «та во всем лучше». На деле именно эта женщина подсвечивала самое болезненное: другие двигаются, а он — нет. Ее энергия и компетентность напоминали ему о том, чего у него не было, и он пытался сделать ее такой же ничтожной, как чувствовал себя сам. Это уже не просто защитная реакция, а стратегия: не вынести стыд — значит спроецировать его на другого. Парадокс в том, что желание близости у людей с избегающим расстройством личности никуда не исчезает. Макс заставлял себя выходить из комнаты и встречаться с девушкой — в пределах «безопасного»: тихое кафе, короткая прогулка. Но чем ближе становилась реальность, тем громче звучал страх унижения. Поддержку он принимал за скрытую критику, зависть маскировал презрением, а искренность — угрозой. Видимость перемен К тридцати у Макса появились «улучшения»: еженедельные вечера настольных игр, осторожное слово «друзья» в адрес небольшой компании. Это был самый стабильный социальный ритуал за последние годы. Но фундамент оставался прежним. Он все еще жил с матерью и отчимом; комната была захламленной пещерой с мигающими экранами; прогресс — аккуратно выстроенной декорацией. Параллельно усиливался внутренний разлад. Он остро чувствовал собственную инертность и незначительность в мире, где ценятся действие и участие, — и в то же время стал резче отстаивать категоричные суждения. В чатах появлялись тезисы уровня приговора: «Все богатые — мошенники», «Система — сплошной обман». Стоило попросить пояснить, он замыкался. Не потому, что не имел мнения, — потому что любое углубление грозило разоблачить: за громкими формулами пусто. Этот «тихий крах» проявился особенно ясно во время короткой поездки за границу — первой в его жизни. Небольшая компания все спланировала, но в день отъезда у одного участника сорвался перелет, и группе пришлось быстро перестроиться. Все собрались обсуждать варианты, а Макс сел в угол и уткнулся в телефон. На мягкое «Макс, нам нужно решить это вместе, присоединишься?» — отвернулся и замолчал. Не оправдывался, не спорил, просто исчез из ситуации. Это была не растерянность. Это было чистое избегание — отказ вступать в реальность, даже когда ставки невысоки. Любое решение несло риск ошибиться, а значит — риск ответственности. А ответственности Макс не переносил: ни за поездку, ни за дружбу, ни — что важнее — за собственную жизнь. Избегание не меняется с возрастом Еженедельные выходы «в свет» не отменили главного: внутренний механизм остался прежним. Макс качался между детской беспомощностью и хрупким превосходством, между потребностью в людях и страхом быть увиденным настоящим. Он по-прежнему объяснял свои трудности «внешней системой», а когда система — то есть живые люди — просила участия, он растворялся в тишине. Он не нашел себя ни в офлайне, ни в вымышленном мире. Он перестал участвовать в жизни раньше, чем научился в ней жить. И в этом нет ничего экзотического: такие истории случаются чаще, чем мы готовы признать. Люди с избегающим расстройством личности нередко выглядят пассивными и даже кажутся примирившимися с изоляцией. Но за спокойной поверхностью идет непрерывная внутренняя борьба — за право не стыдиться себя, за возможность выдержать реальность и остаться в контакте. По материалам статьи «Why Some People Never Seem to Grow Up» Psychology Today

Почему иногда думать о бывшем не так уж и плохо

Без сомнения, разрыв отношений — это одно из самых сложных испытаний, с которыми можно столкнуться. Даже если вы сами приняли решение о расставании, все равно последует болезненный период, прежде чем вы сможете двигаться дальше. Однако, насколько глубоко люди переживают этот разрыв? Представьте, что вы ожидаете приема у врача. Фоновая музыка представляет собой заранее установленную подборку мелодий, популярных в прошлом десятилетии. Это типичная фоновая музыка, которую вы даже не замечаете. Но когда ожидание затягивается дольше, чем хотелось бы, вы вдруг осознаете, что играемая песня была «вашей» с когда-то любимым человеком. Эмоции нахлынули на вас, и вы почувствовали облегчение только тогда, когда медсестра пригласила вас в кабинет. Сложная природа чувств к бывшему партнеру Согласно недавнему исследованию, проведенному Барри Фарбером и его коллегами из Колумбийского университета, хотя каждый из нас переживает разрыв романтических отношений, изучение того, как прошлый опыт продолжает влиять на наше восприятие, было на удивление ограниченным. Но все мы знаем, что наши внутренние репрезентации прошлых отношений могут сохраняться на протяжении всей жизни. Возможно, вы не уделяли много внимания своим бывшим, но даже знакомая песня может затронуть эту глубоко спрятанную часть вашего сознания. Исследователи из Колумбийского университета, осознавая этот пробел в научных исследованиях, предложили свое определение внутренней репрезентации. Они описывают ее как синтез конкретных воспоминаний, ментального образа или ментальной модели, которая включает в себя сочетание чувств, мыслей, убеждений, ожиданий и ощущения ощутимого присутствия этого человека. Затем они сформулировали ряд исследовательских вопросов, направленных на изучение интенсивности этого переживания и более детальной природы самих представлений. Эти вопросы касались чувств, мыслей и факторов, влияющих на взаимоотношения, таких как тип привязанности и характер завершения отношений. Затем они указывают на то, что эта форма разбитого сердца может существенно отличаться от чувства утраты, которое вы испытываете, когда умирает ваш близкий человек. Поскольку рядом с вами все еще может находиться живой человек, который, возможно, вызывает дискомфорт в зависимости от обстоятельств, эти эмоции технически не подпадают под определение горя. На что же тогда похоже это переживание? Выявление внутренних репрезентаций «прошлых других» Фарбер и его коллеги разработали метод, который они назвали «Представления о прошлых значимых других». Они опросили 2203 взрослых, 87% из которых были женщинами, в среднем возрасте 31 год. Опрос включал подробные вопросы о прошлых отношениях и выявлял частоту мыслей о бывшем партнере, а также демографическую информацию. Когда речь зашла о частоте мыслей, участники исследования неожиданно высоко оценили ее — в среднем 5,5 по шкале от 1 до 7. Они также дали высокую оценку живости этих мыслей — 5,1. Женщины в целом показали более высокие результаты по шкале частоты, как и те, кто чаще был инициатором разрыва отношений, и те, кто состоял в долгосрочных отношениях. Наиболее распространенными причинами, по которым люди думают о своих бывших, являются ностальгия, одиночество, прослушивание определенных песен, празднование памятных дат и просто грусть. Люди часто задаются вопросами: думает ли бывший о них, вспоминает ли хорошие и плохие времена, скучает ли он или она по ним, и будут ли они когда-нибудь снова вместе. Эти мысли вызывают разные эмоции: страх, вину, раскаяние и стыд. Кроме того, были выявлены и другие интересные результаты. В частности, пожилые одинокие женщины и женщины с тревожным типом привязанности чаще других думали и переживали о своих бывших партнерах. Одинокие молодые женщины с тревожным типом привязанности, которые не чувствовали себя достаточно замкнутыми, также с большей вероятностью размышляли о проблемах в отношениях. Для тех, кто уже давно прекратил отношения, прошлые плохие времена часто становились источником беспокойства. Отсутствие ощущения завершенности также способствовало размышлениям о прошлых хороших временах. Авторы исследования пришли к выводу: «Таким образом, существует сильное чувство амбивалентности в том, как люди продолжают думать о значимых бывших партнерах». Что это значит для ваших внутренних репрезентаций Авторы исследования обращают внимание на то, что мысли о бывшем партнере могут возникать довольно часто — почти раз в неделю. Они связывают это не только с личными вещами, такими как фотографии, или с людьми, например, друзьями, но и с социальными сетями. Авторы говорят, что практически все люди время от времени думают о своих бывших партнерах. Однако теперь социальные сети могут значительно облегчить этот процесс. Их доступность и распространенность значительно расширяют возможности для размышлений о прошлом. Возвращаясь к гипотетической ситуации в кабинете врача, авторы также подробно описывают, как музыка может влиять на мысли о бывшем партнере. Музыка связана с активностью лимбической системы мозга — области, ответственной за эмоции и память. Частота мыслей о бывшем партнере может зависеть от того, как часто люди слышат определенные песни в исполнении других людей или как часто они сами исполняют их, чтобы сохранить воспоминания о прошлом. Было неожиданно обнаружить, что страх так часто связан с эмоциями, которые возникают при воспоминаниях о бывшем. Возможно, вы сможете оценить это открытие, если, как предполагают авторы, напоминания о бывшем могут угрожать вашему чувству безопасности или просто возвращать в сознание мысль о том, что у вас все еще есть чувства к этому человеку. Если мысли о вашем бывшем так часто приходят вам в голову (или если вы намеренно проигрываете старые песни), у вас может возникнуть ощущение, что вы изменяете своему нынешнему партнеру. В этом исследовании также интересно отметить, что многие люди задаются вопросом, помнят ли о них их бывшие партнеры. Ваши прошлые отношения были неотъемлемой частью вашего прошлого и помогли вам стать тем, кем вы являетесь сегодня. Когда этот человек исчезает из вашей жизни, вы можете почувствовать, что теряете часть своей индивидуальности. Подтверждение того, что вы были важны для вашего бывшего партнера и до сих пор остались в его мыслях, может помочь вам почувствовать, что вы действительно значили что-то для кого-то другого. Авторы исследования также делают несколько клинических выводов, в частности о том, как отсутствие завершенности может влиять на сохранение воспоминаний о бывшем партнере. Независимо от того, обращаетесь ли вы за помощью к специалисту или нет, полезно «интегрировать разрыв отношений в ваше более широкое самовосприятие». В заключение можно сказать, что нет ничего необычного в том, чтобы думать о бывшем партнере. Это не означает, что вы потерпели неудачу. Наши прошлые отношения помогают нам понять, кто мы есть сегодня, позволяя нам смотреть вперед и одновременно оглядываться назад. По материалам статьи «Why It Might Not Be So Bad to Think About an Ex» Psychology Today

5 атмосферных мини-детективов

Если вы человек, у которого крайний дефицит свободного времени и при этом бесконечный список задач, то вряд ли можете позволить себе такую роскошь, как длинные сериалы в духе «Игры престолов». Впрочем, если можете, остаётся только за вас порадоваться. Если же нет — предлагаю обратить внимание на мини-сериалы. Этот формат полюбился огромному числу киноманов. Во-первых, не нужно долго ждать, когда история завершится. Во-вторых, в таких картинах часто сочетаются лаконизм и высокое качество. Тут ведь не разгуляться: важная каждая сцена, каждый диалог, любые огрехи становятся сразу заметны, и то, что зритель великодушно прощает создателям саги на несколько сотен серий, не пройдёт незамеченным в фильме из восьми или десяти эпизодов. В-третьих, мини-сериалы имеют очаровательное свойство: это почти всегда замкнутый мирок со своими правилами, небольшим стабильным кругом действующих лиц и внутренней жизнью, в которой бушуют нешуточные страсти, по эмоциональному накалу ничуть не уступающие крупномасштабным проектам. А уж если вы, как и я, заядлый любитель детективов, то непременно оцените интригу, которая оставит вас в растерянности, изумлении или восторге ещё на какое-то время после появления на экране финальных титров. Действие мини-детектива сжато, сконцентрировано до предела, и если хотите разгадать головоломку, приготовьтесь улавливать детали и полунамёки, думать быстро и не отвергать свои самые нелепые предположения. Итак, предлагаю вашему вниманию несколько атмосферных детективных мини-сериалов. «Санктуарий» Вековая вражда между ведьмами и обычными людьми окончена. Общество настолько прогрессивно, что достигло невиданного ранее взаимопонимания в вопросах применения магии. Инквизиция, преследования и прозябание в подполье для ведьм — давно в прошлом. Теперь каждая из них может жить открыто и свободно, если получит лицензию на колдовство, которая позволяет ведьме зарабатывать на своём ремесле. У Сары, волшебницы из крошечного города Санктуарий, многолетняя практика, строптивая дочь-подросток и подруги, с которыми они вместе прошли через многое. Вряд ли в городке найдётся житель, который хоть раз не обратился бы к Саре за помощью. Она мастер своего дела, отзывчива и умна. Однажды страшная трагедия нарушает мирное течение жизни в городке. С этого момента прогрессивное и гуманное общество ужасающе быстро скатывается в средневековье, беды растут как снежный ком, и для Сары и её дочери Харпер начинается череда суровых испытаний. Любопытно выстроенная альтернативная реальность — лишь инструмент для создателей сериала. Они препарируют человеческие отношения и вместе со зрителями задаются вопросами: так ли на самом деле далеко мы ушли от наших предков, как нам порой хочется думать? Стал ли современный мир безопаснее для тех, кто отличается от большинства? Быть непохожим на других и делать то, что выходит за рамки представлений о должном, — всегда вызов, в каком бы веке ты ни жил. Никогда не знаешь, когда твоя сила станет твоей ахиллесовой пятой, а те, на кого привык полагаться, превратятся в лютых врагов. Впрочем, враги ли они в истинном смысле этого слова? Легко быть толерантным и эмпатичным, пока тебя лично не коснулось нечто страшное и непоправимое или пока ты не стал свидетелем насилия, о котором раньше лишь слышал краем уха и даже не подозревал, что в твоей собственной жизни такое возможно. Это сериал о том, как трудно оставаться человеком, и неважно, есть у тебя магические способности или нет. «Дикая река» Мики, отсидевшая за убийство подруги восемь лет, возвращается в родной город с поэтичным названием Дикая река. Там живут её брат, у которого подрастает дочурка, и мать. А ещё — горожане, которые ненавидят Мики и совсем её не ждут. Девушка пытается начать жизнь с чистого листа, но её преследуют неудачи. Потерянный контакт с матерью, сложности с поиском работы, косые взгляды и пересуды на улицах, испорченная репутация, неумение выстраивать близкие отношения — проблем у героини хоть отбавляй. Но всё это становится просто досадными мелочами, когда в городе происходит новое убийство — и именно Мики становится главной подозреваемой. Сериал поднимает острые вопросы социальной адаптации. Например, как жить и завоёвывать место в обществе, когда на тебе несмываемое клеймо? Никому нет дела, совершал ли ты преступление, раскаиваешься ли и какие у тебя намерения. А как жить рядом с человеком, который вернулся из тюрьмы, где отбывал наказание за убийство? Куда девать естественные в таких обстоятельствах страх, ужас и отвращение? Второй лейтмотив «Дикой реки» — взаимоотношения общества и иммигрантов. Их взаимная адаптация тоже протекает тяжело. Горожане презирают тех, кто приехал на заработки и сбежал от войны, обходят стороной бедный квартал, где живут мигранты, а владелец завода, где они трудятся, заставляет их бесконечно перерабатывать, платит копейки и угрожает иммиграционной службой. У каждого персонажа свои тайны, свои ошибки — и за некоторые из них приходится расплачиваться всему городу. «Отыграть назад» У Грейс Фрейзер, психотерапевта из Нью-Йорка, жизнь как с картинки глянцевого журнала. Эффектная внешность, богатство, надёжный тыл в виде отца, одного из влиятельнейших людей в городе, успешная карьера, беспроблемный сын, посещающий элитную школу, и любящий муж, хирург с мировым именем. Когда его обвиняют в убийстве никому не известной девушки, это кажется неудачным розыгрышом. Грейс уверена, что её Джонатан невиновен. Так же, как уверена в том, что деньги и власть защитят её от скандала. Но детектив, расследующий убийство, — парень не из робких и не отличается сговорчивостью. А когда Джонатан Фрейзер вдруг исчезает — начинают всплывать интереснейшие подробности. Это сериал о том, как близоруки мы становимся под влиянием чувств. О том, как иногда хочется, чтобы наша картинка собственной идеальной жизни совпадала с реальностью — и на что мы готовы пойти, чтобы в упор не видеть неприятной и пугающей правды. Создатели сериала бесстрастно и методично, шаг за шагом фиксируют, что происходит с героями, когда привычная реальность начинает крошиться у них в руках. Что должно случиться, чтобы человек нашёл в себе мужество и выдержку увидеть другого в истинном свете? Наверное, здесь у каждого своя мера. Ясно одно: отказаться от благополучной, тщательно налаженной жизни ради правды — тот ещё выбор. Иногда совершить его — значит собственными руками разрушить всё, что с таким трудом и любовью создавалось в течение многих лет. И далеко не факт, что в этом затеянном тобой разрушении уцелеешь ты сам и те, кто тебе дорог. «Мейр из Исттауна» В центре сюжета немолодая замотанная жизнью полицейская Мейр. У неё работы невпроворот, мало удовольствий, ворох семейных проблем и никаких перспектив. Исттаун — неприметный городишко, каких полно в американской глубинке. Люди, многие из которых погрязли в нищете, зависимостях и криминале, выживают как могут. Полиция, мягко говоря, не пользуется доверием, особенно после того, как год назад пропала молодая девушка — и расследование зашло в тупик. Этот висяк не даёт покоя Мейр, но тут происходит новое убийство — недавно родившей старшеклассницы. Мейр берётся за это дело, параллельно пытаясь не сойти с ума от тяжёлых воспоминаний о погибшем сыне, не рассориться окончательно с пожилой матерью, воспитывать дочь, спасти внука и не забыть про личную жизнь. Сериал трогает в первую очередь своей безыскусственностью и реализмом. Как будто смотришь не художественный фильм, а длинный репортаж о жизни обычных людей в провинции. Жители Исттауна, хороши они или плохи, как могут стараются быть счастливым и защитить тех, кого любят. А уж какие методы они выбирают и на какие сделки с совестью идут ради своих целей — зрителям предстоит разобраться. Но не спешите судить. Спешите понять. Тайны, недомолвки, ложь, безответственность, эгоизм, травмы — всё то, чем наполнена наша повседневность, что мы считаем обыденностью, трагически сходится здесь в одной точке — и происходит взрыв. Интрига сериала совершенно нестандартная и обескураживающая. Пазл складывается лишь в последней серии — и тогда зрителю становится видна вся картина ужасного и нелепого преступления. А после этого осознания — невыносимо хочется отмотать всё назад, предупредить героев, предотвратить трагедию, утешить отчаяние преданных, успокоить ярость обиженных, напомнить всем и самим себе, что мы — всего лишь люди, а игры в богов обходятся чересчур дорого. «Богомол» Дамьен — первоклассный полицейский и по совместительству сын серийной убийцы Жанны Дебер, отбывающей пожизненный срок. Он всеми силами старается забыть своё прошлое, вычеркнуть из памяти всё, что напоминает о матери, строить здоровые отношения в собственной семье и честно работать. И кажется, неплохо справляется. Пока однажды в городе не происходит чудовищное убийство, точно копирующее одно из преступлений его матери. Комиссар полиции Доминик Фераччи вынужден обратиться к Жанне за помощью, а та ставит условие — она поможет, только если расследовать дело будет её сын. Это одновременно детектив и семейная драма. История о сложных взаимоотношениях между поколениями и о том, что насилие никуда не исчезает из семейной памяти. Наши дети и внуки продолжают нести заряд ненависти, боли и страха, и только правда, какой бы ранящей ни была, способна остановить эту кровавую эстафету. В сериале безупречно передана гнетущая атмосфера: кажется, что выхода для главного героя нет. Дамьен — другой, и как бы ни старался жить нормальной жизнью, у него не выходит. Всё хорошее, что он пытается построить, рассыпается из-за одной неисцелённой травмы, которая как ледяная прозрачная стена отделяет его ото всего мира, даже от самых близких. Дамьен совершенно одинок в своей внутренней потерянности и ужасе. Как многие люди, пережившие в детстве невыносимое и не встретившие поддержки, он ощущает бездонную дыру там, где, говорят, помещается душа. Эта внутренняя дыра — ненасытна, она со свистом всасывает в себя всё, за что Дамьен пытается ухватиться: работу, любовь, семью, здоровье, мечты… Она вынуждает героя лгать, притворяться, выбирать обходные тропы, избегать правды, сдаваться без боя и каждое утро шепчет мерзким голосом: тебе всё равно не победить. Но стоит ли верить этому шёпоту? Что произойдет, если всё-таки набраться сил и посмотреть своему кошмару в глаза?

Искусственный интеллект и будущее любви

Искусственный интеллект все чаще становится пространством для эмоциональной разгрузки, заменяя людям поддержку, которой им не хватает в реальных отношениях. В условиях одиночества, тревожности и дистанцирования в близких связях все больше людей обращаются к ИИ как к источнику утешения, слушающему собеседнику или даже виртуальному партнеру. Эти технологии, способные имитировать заботу и внимание, заполняют эмоциональные пустоты, предлагая стабильность и контроль в противовес сложностям человеческого общения. Такие практики отражают глубинные изменения в способах переживания близости и выстраивания привязанностей в цифровую эпоху — изменения, которые перестают быть исключением и становятся частью повседневной реальности. Для тех, кто страдает от эмоциональной перегрузки или боли, искусственный интеллект может предложить своего рода связь. Он реагирует, слушает и повторяет успокаивающие слова, которые могут помочь успокоить нервную систему. ИИ последователен и всегда доступен. Когда человек находится в тревожном, навязчивом или неконтролируемом состоянии, такая отзывчивость может стать настоящим спасением. Она дает ощущение отражения в зеркале, без риска недопонимания, и присутствия, не требующего эмоциональных переговоров. Для многих это не просто удобно, это опьяняет. И нетрудно понять почему. Теория привязанности объясняет, что мы формируем связи с теми, кто способен нас успокоить. Наше тело нуждается в контроле, разум — в гармонии, а психика, особенно в моменты уязвимости, тянется ко всему, что приносит облегчение: к людям, к историям, к вещам, к фантазии или, в данном случае, к языковой модели. Искусственный интеллект способен имитировать аспекты надежной опоры. Он может сохранять спокойствие, поддерживать пространство и даже предлагать идеи. Однако он не может по-настоящему общаться. У него нет нервной системы, внутреннего мира и тонкого чувства недосказанности. Он не может ни разрушать, ни восстанавливать. Тем не менее многие люди находят его достаточно хорошим в моменты эмоционального кризиса. В этой связи возникает ряд важных психологических вопросов: если человек чувствует, что за ним наблюдает что-то искусственное, меняет ли это его восприятие реальных людей? И если он учится контролировать ситуацию только с помощью запрограммированных проверок, то как это влияет на его способность к настоящей близости? Эти вопросы не являются абстрактными, они возникают в реальной жизни и требуют особого внимания. Желание имеет свойство адаптироваться, как и одиночество. Когда мир вокруг нас разочаровывает, когда мы чувствуем себя проигнорированными, невидимыми или эмоционально истощенными, наша психика начинает искать новые способы облегчения. Она может найти утешение в повторении, фантазии или даже в успокаивающих интонациях чат-бота. В эпоху цифровых технологий, когда нас окружает избыток информации и эмоциональный голод, многие люди стремятся не к близости в традиционном понимании этого слова, а к предсказуемости и возможности совместного регулирования эмоций по запросу. Это особенно заметно в мире, где любовь стала более поверхностной, игровой и эмоционально неуловимой. В приложениях для знакомств больше внимания уделяется перелистыванию, чем глубине. Текстовые сообщения заменяют разговоры. Отношения развиваются не только благодаря зрительному контакту и голосу, но и тщательно продуманным подписям и отложенным ответам. В этом контексте искусственный интеллект незаметно предлагает эмоциональную непосредственность, не требуя от нас эмоциональной отдачи. То, что когда-то мы могли обсуждать с партнером или психотерапевтом, сейчас все чаще передается на откуп различным системам. Хотя эти системы не могут полностью заменить общение, они могут создать иллюзию удовлетворения. Для людей, которые выросли в интернете или чьи самые глубокие эмоциональные переживания происходили через экраны гаджетов, эта иллюзия близости может казаться вполне реальной. Технологии будут продолжать развиваться, как и способы, которыми люди стремятся общаться. Вопрос не в том, станет ли искусственный интеллект более эмоционально интеллектуальным — он обязательно станет. Речь идет о том, какие потери и приобретения мы понесем, когда заменим реальный риск в отношениях искусственным сдерживанием. Отношения не всегда отражают нас самих. Они могут быть сложными, вызывать разочарование и противостоять нашим привычкам, но также и помогают нам расти. ИИ не способен на это. Он не может оспорить наши прогнозы или вызвать нашу защиту. Он не будет неправильно нас понимать и заставлять говорить более четко. Он не уйдет, но и не может по-настоящему остаться. Его присутствие лишь имитируется, а настройка закодирована. Но для людей, которые испытывают боль и отчаянно нуждаются в чувстве безопасности, это может быть не так важно в данный момент. Главное — то, что ИИ помогает им снова дышать. Он дает название буре, смягчает острые углы и позволяет почувствовать себя лучше. Это не провал. Это процесс адаптации. Но в то же время это и зеркало. Это показывает нам, чего не хватает в мире человеческих отношений. Многие люди сегодня не стремятся к традиционным связям. Они ищут стабильности, контроля и ощущения поддержки, не рискуя при этом потерять что-то важное. И в этом контексте искусственный интеллект выступает убедительным подтверждением этих тенденций. Однако, как мы знаем, искусственный интеллект — это лишь копия. Что еще предстоит исследовать — то, как это отразится на глубинных основах нашей эмоциональной жизни. Станем ли мы более самостоятельными или более отстраненными? Избавимся ли мы от некоторых вредных зависимостей или, возможно, приобретем новые? Станем ли мы более эмоционально развитыми или, наоборот, более закрытыми? Как напоминает нам Стивен Порджес, автор поливагусной теории, безопасность — это основа любых отношений. Когда мы не ощущаем безопасности рядом с другими людьми, наши системы ищут защиту в других местах. В мире, где любить становится все сложнее, искусственный интеллект может стать заменителем совместного регулирования. Искусственный интеллект обладает потенциалом для поддержки, регуляции и даже исцеления. Однако есть риск, что мы потеряем связь с качествами, которые делают настоящие отношения поистине преобразующими. Любовь, которая охватывает все сферы жизни, определяется не своим совершенством, а способностью выдерживать противоречия и хаос. Она позволяет нам раскрыться во всей нашей эмоциональной многогранности, а не просто отражать наши приятные реакции. Возможно, именно этого требует от нас сегодняшняя ситуация — не паниковать и не отступать, а исследовать. Как меняются наши потребности? Что мы ожидаем от технологий? И где те грани, которые мы все еще стремимся найти друг в друге? Будущее близости может оказаться не совсем человеческим. Возможно, это будет что-то гибридное, чего мы пока не до конца понимаем. Но если мы хотим оставаться в контакте с тем, что делает любовь преображающей, нам следует осознать, что мы размениваем. По материалам статьи «AI and the Future of Love» Psychology Today

10 художественных фильмов, мотивирующих заняться спортом

Фильмы о спорте — это не только истории о победах и поражениях, а настоящие уроки жизни, наполненные эмоциями, борьбой и вдохновением. В этом списке собраны как культовые киноленты, так и менее известные киноработы, каждая из которых доказывает, что спорт — больше о силе духа, чем о физической силе. «Рокки» Пожалуй, это один из главных спортивных хитов всех времен и народов, который появился на экранах в 1976 году, запустив собой целую франшизу фильмов о боксере Рокки Бальбоа. Действие картины разворачивается с ноября 1975 года по январь 1976 года, за это время непрофессиональный боец Рокки, который выбивает деньги с должников местного криминального авторитета, должен превратиться в звезду филадельфийского бокса. Чемпион мира Аполло Крид хочет сразиться с каким-нибудь подающим надежды новичком, развернув из поединка помпезную рекламную акцию. Вызов принимает Рокки, который нуждается в деньгах, поэтому буквально за месяц ему предстоит набрать нужную физическую форму, чтобы выйти на ринг. В фильме постоянно показывают тренировки, а сцена с забегом по длинной лестнице стала культовой сразу после выхода фильма, вдохновив на занятия спортом многих людей. «Легенда Багера Ванса» Действие киноленты разворачивается в городке Савана в конце 1920-х годов — в самый разгар Великой депрессии в США. Адель Инвергордон, унаследовавшая не только поле для гольфа, но и огромные долги, пытается выкарабкаться из кабалы. Для этого она решает провести поединок между двумя популярными гольфистами, но, чтобы подогреть публику, нужен какой-то неизвестный игрок, который может взять на себя роль темной лошадки. На его роль берут подававшего в прошлом надежды гольфиста Раннульфа Джуна. Он пьянствует, пытаясь забыть психологические травмы, заработанные на Первой мировой войне. Внезапно в его жизни появляется таинственный Багер Ванс, который всячески помогает Джуну не только вернуться в гольф, но и обрести гармонию с самим собой. «Малышка на миллион» Оскароносный фильм Клинта Иствуда рассказывает историю молодой официантки Мэгги, мечтающей стать профессиональной боксершей. Она приходит в секцию к старому тренеру Фрэнки, но тот поначалу отказывает ей, так как не тренирует девушек. Однако отказ не смущает Мэгги: она начинает заниматься сама, чем быстро заслуживает уважение окружающих и самого Фрэнки. Тот в итоге все-таки соглашается взять к себе способную ученицу. Со временем девушка под руководством нового тренера начинает принимать активное участие в женских боях и стремительно делает себе карьеру в мире бокса. Однако ближе к финалу сюжета лучше сходить за платком или бумажными салфетками, так как сдержать слезы будет невозможно. «Марафон» Корейская драма, вышедшая в 2005 году, основана на реальной истории бегуна по имени Бэ Хён Чжин — марафонца, страдающего аутизмом. С самого детства мальчику приходится трудно: он постоянно испытывает сложности в общении с окружающими и во взаимодействии с внешним миром. Единственное, что успокаивает его — это зебры, печенье и бег. Его мать искренне верит, что рано или поздно в мире найдется профессия, которая поможет его сыну стать полноценным членом общества. Заметив увлечение ребенка, она обращается к Чжан Вуку, некогда известному чемпиону-марафонцу и тренеру, но есть нюанс. Вук стал алкоголиком, приговоренным к общественным работам. Нехотя, но он все же соглашается тренировать парня, меняя его жизнь и свою. «Легенда № 17» Российский байопик о прославленном хоккеисте Валерии Харламове охватывает период его жизни с 1967 по 1972 годы. В самом начале фильма молодой спортсмен знакомится с тренером Анатолием Тарасовым, под руководством которого выступает команда ЦСКА. Тарасов, известный своим жестким и своенравным подходом, отправляет Харламова играть за команду города Чебаркуль в низшей хоккейной лиге СССР. Несмотря на обиду, хоккеист проявляет терпение и настойчивость, доказывая, что способен на большее, и вскоре возвращается в Москву. Большая часть фильма строится не только вокруг спортивного пути самого Харламова, но и его отношений с тренером, который постоянно устраивает тому проверки на прочность. Отношения с Тарасовым складываются непросто, но хоккеист до конца стоит за своего тренера и отказывается идти на поводу у кураторов из ЦК, просящих подписать несколько бумаг, компрометирующих главу ЦСКА. После различных жизненных перипетий Харламов в составе сборной Советского Союза отправляется на легендарную суперсерию против сборной Канады, которой суждено войти в историю мирового спорта. Этот фильм вдохновил множество юных зрителей на занятия хоккеем. «42» Еще одна основанная на реальных событиях спортивная драма, которая наглядно демонстрирует, сколько моральных усилий и психологической дисциплины уходит на то, чтобы стать настоящим профессионалом. Речь в кинокартине идет об уже легендарном бейсболисте Джеки Робинсоне, пришедшим в большой спорт в 1945 году. Благодаря настойчивости своего тренера Рикки Брэнча Робинсону удалось закрепиться в Главной бейсбольной лиге, несмотря на протесты со стороны общественности. Дело в том, что Джеки — чернокожий. На тот момент в Америке существовали специальные лиги для цветных игроков, которые никогда не играли вместе с белыми. Однако Брэнч продавливает свое решение, а Робинсону на протяжении всего фильма придется постоянно справляться не только с психологическим давлением со стороны фанатов бейсбола, но даже некоторых товарищей по команде, чтобы в итоге прийти к успеху. «Боец» Фильм про братьев-боксеров Микки Уорда и Дикки Эклунда, снятый по биографии реально существующих спортсменов, вышел в прокат в 2010 году. Согласно сюжету, Дикки — успешный в прошлом боец, угробивший свою карьеру из-за наркотиков. Про него снимают документальный фильм, который должен показать, как Эклунд возвращается в большой спорт, пока его брат Микки продолжает добиваться успеха на ринге. Однако в итоге Дикки попадает в тюрьму, где и вынужден вместе с сокамерниками смотреть премьеру фильма про себя. Но в самой ленте его показывают абсолютно опустившимся и безнадежным парнем, что дает ему мотивацию на исправление. Несмотря на дальнейшие ссоры между братьями, оба они достигают успеха на своем поприще и благодарят друг друга за поддержку, которая помогла им прийти к победе. «Один вдох» Российский фильм о жизни и карьере мировой рекордсменки по фридайвингу Натальи Молчановой. Сорокалетняя пловчиха Марина Гордеева, когда-то подававшая надежды, живет в маленьком городке Волжске и работает в местной секции плавания. Ее талант раскрывается случайно: на отдыхе в Турции она спасает тонущего на глубине мужчину. После этого русский турист, ставший свидетелем храброго поступка Марины, приглашает ее понырять в команде фридайверов, обнаруживая у нее недюжинные способности к этому занятию. Она перебирается в Москву, где полностью посвящает себя новому делу. Быстро втягивается в спортивную среду, начинает участвовать в соревнованиях и ставит рекорды. Но в какой-то момент врачи пытаются отговорить Марину от спорта, боясь, что ее организм просто не перенесет нагрузку. Однако женщина обращается к своему тренеру, который подвергает ее ряду сложнейших испытаний, прежде чем она решится на главный заплыв в своей жизни. «Каратэ-пацан» Сюжет фильма разворачивается вокруг американского подростка по имени Дрей, который был вынужден переехать с матерью из Детройта в Пекин, где сталкивается с неприятием и издевательствами со стороны одноклассников. Пару раз он пытается отомстить им, но это заканчивается не лучшим образом — толпа школьников жестоко избивает его. Спастись от расправы ему помогает местный слесарь мистер Хан, оказавшийся мастером боевых искусств. Мужчина начинает обучать ребенка азам кунг-фу, готовя к предстоящему турниру между китайскими школами единоборств. Кажется, что уроки Хана мало связаны с настоящим боем: он часами заставляет Дрея снимать и надевать куртку, бросать ее на пол, поднимать и вешать на вешалку. Позже выясняется, что все эти движения являются неотъемлемыми элементами кунг-фу. Мальчику придется приложить все усилия, чтобы наконец-то выйти победителем и заслужить уважение одноклассников. «Сила воли» Спортивная драма рассказывает об афроамериканском бегуне Джесси Оуэнсе, который завоевал рекордные четыре золотые медали на Олимпийских играх 1936 года в Берлине. Талантливый юноша получает приглашение учиться в Университете Огайо, где, несмотря на трудности, начинает строить карьеру марафонца. Большинство препятствий, с которыми сталкивается Оуэнс, связаны с расовой дискриминацией. Однако ему удается пройти в сборную США, чтобы поехать на летние соревнования в Берлин, который переживает расцвет нацизма. Именно там спортсмену предстоит столкнуться с самым главным вызовом своей жизни: доказать сторонникам арийской теории, что цвет кожи не имеет значения для таланта и успеха человека.

Понимание онлайн-агрессии

Агрессия обычно определяется как физическое или вербальное поведение, направленное на причинение физического или психологического вреда другому человеку. На протяжении истории существовали различные тенденции насилия, а также социальные и культурные факторы, которые могли влиять на уровень агрессии. В наше время в онлайн-пространстве агрессия может проявляться по-разному. Это может быть кибербуллинг, разжигание ненависти, троллинг, политическая нетерпимость, флейм и домогательства. Понять проблему агрессии в интернете не так просто, но для начала можно обратиться к одному из основополагающих описаний агрессии в социальной психологии — гипотезе фрустрации-агрессии. В 1939 году Доллард и его коллеги выдвинули гипотезу о взаимосвязи фрустрации и агрессии. Они предположили, что агрессия всегда является результатом фрустрации, а фрустрация, в свою очередь, неизбежно ведет к различным формам агрессии. На протяжении десятилетий эта теория подвергалась критике и видоизменялась. Эксперименты не подтвердили, что фрустрация всегда вызывает агрессию, или даже то, что агрессия всегда выступает следствием фрустрации. Например, иногда фрустрация может быть вполне объяснима и вызывать раздражение, но не агрессию. Например, когда человек постоянно прерывает совещание из-за неисправности своего слухового аппарата. В недавнем исследовании Круглански и его коллег было выявлено, что фрустрация не всегда приводит к агрессии. Они утверждают, что агрессия — это естественный способ выражения власти и доминирования, возникающий в ответ на угрозу чувству собственной значимости или важности. Когда люди ощущают утрату своего статуса (например, из-за унижения, исключения или неудачи), они могут реагировать агрессивно, чтобы доказать свою ценность. Фрустрация с большей вероятностью вызовет агрессию, если она негативно влияет на чувство значимости, особенно в ситуациях, когда возможности выразить свои эмоции другими способами ограничены. Кроме того, Круглански и его коллеги отмечают, что возможности для «повышения значимости» могут усилить агрессивные импульсы. Таким образом, фрустрация не является единственным фактором, провоцирующим агрессивное поведение. Даже если человек не испытывает сильной фрустрации, он может проявлять агрессию, чтобы укрепить свою власть и чувство значимости в обществе. Два недавних исследования, проведенных в контексте агрессии и враждебности в интернете, выявили один из аспектов, который может искажать чувство собственной значимости человека: нарциссизм. Проблема заключается в том, как люди с высоким уровнем нарциссизма стремятся сохранить свою «значимость». Нарциссизм включает в себя озабоченность самовосприятием, завышенную самооценку и стремление к восхищению и признанию окружающими. Этот аспект личности связан с преувеличенным чувством собственной важности, ощущением привилегированности и тенденцией манипулировать другими в социальном взаимодействии. Нарциссы обычно ищут внешнего внимания и одобрения, считая себя выше и способнее других. Как же это связано с агрессией и враждебностью в интернете? Результаты исследований В первом исследовании Ронг и Чу предположили, что высокий уровень нарциссизма может быть связан с повышенной онлайн-агрессией по отношению к знаменитостям — людям, известным своими достижениями или статусом, привлекающим внимание широкой публики. По мнению авторов, у людей с высоким уровнем нарциссизма возникает чувство «относительного ухудшения положения», когда они сравнивают себя со знаменитостями. Это чувство может восприниматься как угроза самооценке, и в попытке восстановить ее люди с высоким уровнем нарциссизма могут вести себя более агрессивно в сети. Кроме того, Ронг и Чу предположили, что эмпатическая самоэффективность — вера человека в свою способность понимать эмоции и потребности других людей и эффективно реагировать на них — может регулировать связь между нарциссизмом и относительным ухудшением положения. В частности, она помогает нарциссам ослабить негативные эмоции, возникающие при социальных сравнениях. В своем исследовании, проведенном среди 832 студентов китайских университетов, Ронг и Чу применили метод моделирования структурных уравнений, основанный на опросах. Они обнаружили, что существует положительная связь между нарциссизмом и агрессией в интернете по отношению к знаменитостям. Студенты с более высоким уровнем нарциссизма сообщали о более высоком уровне относительном ухудшении положения, когда сравнивали себя со знаменитостями. В свою очередь, более высокие уровни относительного ухудшения положения предсказывали более высокую частоту онлайн-агрессии по отношению к знаменитостям, такой как критика внешности знаменитостей в интернете или редактирование онлайн-видео или фотографий знаменитостей в негативном или постыдном ключе. Как и предполагалось, люди с более высокой эмпатической самоэффективностью лучше справлялись с чувством относительного ухудшения положения. Во втором исследовании, проведенном Мунгаллом, Прюзерсом и Блейсом, была опрошена выборка из 1725 человек, проживающих в Канаде, в возрасте от 19 до 80 лет. Ключевой переменной, представляющей интерес, была политическая нетерпимость в интернете, которая, как сообщалось, растет. Участники исследования рассказали, как часто при общении с другими людьми в сети они используют вульгарные выражения, описывают других так, как не хотели бы, чтобы описывали их самих, словесно угрожают другим и используют негативные стереотипы для описания других. Статистически контролируя ряд переменных, которые, как было установлено в предыдущих исследованиях, предсказывают нетерпимость, включая политические и социально-демографические факторы, а также использование социальных сетей, Мунгалл, Прюзерс и Блейс обнаружили, что два различных измерения нарциссизма — грандиозный нарциссизм и уязвимый нарциссизм — предсказывают более высокий уровень политической нетерпимости. В то время как грандиозный нарциссизм связан с чувством превосходства, сильной потребностью в восхищении и высокой самооценкой, уязвимый нарциссизм проявляется в ощущении незащищенности, чувствительности к критике и неустойчивой самооценке. В совокупности эти качества могут привести к оборонительному и агрессивному поведению в ответ на воспринимаемые угрозы самовосприятию и самооценке. В данном исследовании обе эти черты были выявлены как сильные независимые факторы, способствующие политической нетерпимости. Трансформация восприятия «значимости» Нарциссизм представляет собой уникальную черту личности. Он отражает искаженное представление о собственной значимости, побуждая человека к узкому спектру действий, направленных на повышение самооценки, самоуважения и ощущения привилегированности. Эта особенность негативно влияет на межличностные отношения и может стать причиной агрессии. Как отмечают Круглански и его коллеги, в межличностном взаимодействии динамика «потери значимости» и «повышения значимости» является основополагающей для понимания агрессии. Агрессия помогает уменьшить ощущение «потери значимости» и достичь «повышения значимости» через демонстрацию доминирования и власти над другими. Однако, как справедливо замечают Круглански и его коллеги, существует множество неагрессивных способов восстановить, поддержать и укрепить наше чувство значимости. Например, множество моральных, эстетических и экономических ценностей могут положительно подкрепляться в нашем межличностном окружении. Конечно, мы не обязаны отвечать агрессией на унижение, исключение или неудачу. Существует множество других способов вернуть себе чувство значимости. Как утверждают Круглански и его коллеги, существует множество способов формирования самооценки и множество точек зрения, помимо нарциссизма, которые могут поддерживать нашу самооценку. Хотя динамика больших групп в интернете может иногда вызывать у нас чувство незначительности и отверженности, а агрессия и нетерпимость, которые мы наблюдаем или испытываем в интернете, могут восприниматься как унижение и как коллективный провал нашего общества, мы, конечно, можем воспринимать и другие вещи. Мы можем способствовать формированию других устойчивых и стабильных взглядов. Например, мы можем осознавать единство жизни и нашу фундаментальную связь со всеми и всем. Такой взгляд, такая предрасположенность, когда они становятся доминирующими, меняют все, включая наш способ восприятия себя и «значимости». По материалам статьи «Understanding Online Aggression» Psychology Today

Ипохондрия: как жить в мире с телом, которое предательски «врет»

Ипохондрию часто называют мнительностью, капризом или симуляцией. Со стороны человек, который приходит к врачу с очередным «несуществующим» заболеванием, выглядит странно. Но для того, кто живет с этим состоянием, ипохондрия — не прихоть, а сложный, изнурительный мир, в котором сконцентрированы ключевые проблемы современного человека: фоновая тревожность, утрата базового чувства безопасности, недоверие к миру и к официальной медицине в частности. Это мощнейшая психосоматика, которая мастерски симулирует самые страшные сценарии, заставляя тело по-настоящему болеть от страха. Как действующий ипохондрик, я вижу в этом расстройстве не слабость, а крик души, пытающейся справиться с неподъемной внутренней тревогой. Это полномасштабная война, где врагом становится собственное тело, а полем боя — сознание. Попробуем не жаловаться, а исследовать: почему ипохондрию можно считать настоящим, но непризнанным в быту заболеванием психики, на какие «болевые точки» личности она бьет, и как выстраивать стратегии защиты и самопомощи, чтобы бороться именно с ипохондрией, а не с самим собой. Что же скрывается за маской? Ипохондрическое расстройство — это не просто беспокойство о здоровье. Это устойчивая, всепоглощающая озабоченность мыслью о наличии серьезного, прогрессирующего заболевания. Ключевое слово — «мыслью». Мозг ипохондрика не выдумывает симптомы, он катастрофически их интерпретирует. Легкое покалывание становится признаком начинающегося инфаркта, головная боль — опухолью мозга, а обычное вздутие — раком кишечника. Корни ипохондрии уходят глубоко в историю. Первым «определителем» этого состояния считается Гиппократ, который использовал термин «ипохондрия» (от греч. «hypochondrion» — подреберье) для описания недугов, источник которых, как он полагал, находился в этой области тела — месте расположения селезенки и печени. Позже, во II веке нашей эры, Клавдий Гален развивал идею о том, что это состояние связано с расстройством нервной системы. Однако настоящий прорыв в понимании ипохондрии как психического феномена совершил Зигмунд Фрейд, связав ее с неотработанной тревогой и вытесненными конфликтами, которые находят свой выход через телесные симптомы. Современная диагностика опирается не на анализ самих симптомов (они могут быть любыми), а на поведенческие и когнитивные паттерны: • Навязчивый поиск информации: постоянное изучение симптомов в интернете либо в медицинской литературе. • Избыточный самоконтроль: многократная проверка пульса, давления, осмотр тела на наличие новых родинок или изменений. • Избегающее поведение: боязнь посещать врачей (дабы не услышать «страшный» диагноз) или, наоборот, частая потребность в консультациях и обследованиях. • Катастрофизация: любое ощущение в теле автоматически интерпретируется как признак смертельной болезни. Ипохондрия — это не случайный сбой. Она всегда бьет по самым уязвимым местам человеческой психики, таким как: • Утрата базового доверия к миру. Это фундаментальное чувство, формирующееся в детстве, дает нам уверенность, что мир в целом безопасен, а наше тело — надежный союзник. Когда это доверие подорвано (травмой, потерей, нестабильным окружением), тело перестает быть крепостью и становится источником постоянной угрозы. • Экзистенциальная тревога и страх смерти. Ипохондрия — это, по сути, персонифицированный ужас перед небытием. Борясь с мнимой болезнью, человек бессознательно борется со смертью, пытаясь взять под контроль то, что контролю в принципе не подлежит. • Потребность в заботе и внимании. В обществе, где болеть «неприлично», а жаловаться — признак слабости, болезнь становится единственным социально одобряемым способом получить поддержку и сочувствие. Тело «говорит» то, что не может сказать его хозяин: «Мне нужна помощь, я не справляюсь». • Невыраженные эмоции и психосоматика. Гнев, обида, тоска, которые не нашли выхода, часто «оседают» в теле. Ипохондрический ум, не способный распознать их истинную природу, приписывает их соматическому недугу. Так психическая боль превращается в физическую, с которой бороться кажется проще. Борьба с ипохондрией — это не война на уничтожение, а партизанские действия по установлению перемирия. Она требует принятия и понимания, а не самобичевания. Краеугольный камень первой помощи себе — психотерапия. Помочь могут несколько современных подходов: • Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ): помогает выявить иррациональные мысли-катастрофы («покалывание = рак») и заменить их более реалистичными. • Терапия принятия и ответственности (ACT): учит принимать тревожные мысли как «просто мысли», не подчиняясь им, и направлять энергию на ценные для себя действия. • Метакогнитивная терапия: помогает понять, что проблема не в самих мыслях, а в нашей реакции на них (постоянная проверка, поиск подтверждений). • Работа с тревогой. Поскольку ипохондрия — дочь тревоги, будут полезны техники для ее снижения. Это могут быть дыхательные практики и медитация: помогают укорениться в «здесь и сейчас», вырывая из плена пугающих фантазий о будущем. И, конечно, телесные практики: йога, плавание, бег. Они в данном случае не столько «укрепляют здоровье», сколько возвращают связь с телом как с источником силы и удовольствия, а не только боли. • Информационная гигиена. Жесткий, но необходимый шаг — запретить себе «гуглить» симптомы. Попробуйте договориться с собой: «У меня есть один доверенный врач. Только его мнение я считаю авторитетным». Безусловно, ипохондрия рождается у людей, подверженных высокой тревожности. Это лечится, но поскольку корень этой тревожности за годы формирования стал частью личности, искоренить ее на 100% может не получиться никогда. И здесь кроется важнейший инсайт: если это часть личности — значит, это вы. И эту часть тоже нужно принять. Все чувства страха понятны. Но ключевой вопрос — осознанность: предпринимаете ли вы действия, чтобы помогать своему организму, или только переживаете? Если вы прошли необходимые обследования и врачи исключили патологию, значит, вы сделали все, что могли. Дальнейшее просиживание в очереди к новому специалисту или неделя парализующего страха перед МРТ — это не забота о здоровье, это украденная у себя жизнь. Да, страшно ждать результатов. Но спросите себя: что вы делаете с этой неделей ожидания? Проживаете ее в страхе или наполняете ее жизнью? Осознание, что не все вам подконтрольно — горькое, но освобождающее. И вот еще одно наблюдение, которое помогло мне впервые взять ипохондрию под контроль. Все люди хотят чувствовать, ведь пока ты чувствуешь — ты живой. Но наш мозг ленив и автоматизирует рутину, которая составляет 80% нашей жизни. Мы проживаем ее на автопилоте, без ощущения включенности. Когда же мы по-настоящему чувствуем? В яркие моменты: счастья, путешествий, праздников. Или в негативе — в страхе, боли, борьбе с болезнью. Что мы проживаем дольше и «качественнее»? К сожалению, негатив. Счастье от отпуска быстротечно, а страх перед болезнью может длиться месяцами. И тогда подсознание делает «выгодный» выбор: чтобы ощутить себя живым, проще привлечь проблему, чем организовать себе праздник. Значит ли это, что за ипохондрией подсознательно кроется желание привлекать проблемы, чтобы чувствовать? Вопрос без однозначного ответа, но сам факт его рассмотрения меняет взгляд на проблему. Как только я увидела эту связь, мне стало понятно: гораздо приятнее концентрироваться на позитиве. Но для этого нужно изменить подход к «скучной» рутине, из которой мы так отчаянно пытаемся вырваться любыми способами, даже через болезнь. Мне помогла простая практика «Приятности дня» — нечто среднее между дневником благодарности и вечерним ритуалом с близкими. Каждый вечер мы с семьей делимся 3-5 приятными моментами, которые случились с нами за день. Сначала это было трудно: «Что в этом дне могло быть хорошего?». Но мозг — гибкая система. Он быстро перепрограммируется на поиск хорошего. Первая чашка кофе, лучик солнца в окне, улыбка прохожего, интересная задача на работе, вкусный ужин. Мозг начинает сканировать день не на предмет опасностей, а на предмет мини-радостей, чтобы вечером было чем поделиться. Программирование на поиск хорошего — замечательный подход, который может принести множество выгод, перевешивающих мнимые «выгоды» ипохондрии. Это не значит отрицать проблемы и риски. Забота о здоровье должна оставаться важным приоритетом, и важно слышать предупреждения своей интуиции. Но когда вы сделали все, что могли, вместо тяжелого ожидания спросите себя и своих близких: «А какие приятности окружали вас сегодня?». Пусть этот простой вопрос станет вашим первым шагом к прекрасному здоровью — не только тела, но и души, которая так устала бояться и так хочет, наконец, жить.

«Сад чудес» и несостоявшаяся пищевая революция Даниэля Бертло

В начале 1920-х годов на левом берегу Сены, неподалеку от Парижа, на участке земли, зажатом между возвышающейся Парижской обсерваторией и зелеными массивами парка Шале, цвел небольшой лабораторный сад. В отличие от обычного сада с ухоженными растениями и запахом свежевскопанной земли, этот имел индустриальный вид. «Сад чудес», как окрестил его один из журналистов, был заставлен возвышающимися белыми ящиками, снабжаемыми водой из больших стеклянных сосудов. В соседних теплицах находилось не менее необычное оборудование. Но настоящее чудо происходило внутри приземистых лабораторных зданий. В августе 1925 года автор журнала Popular Science Норман К. Макклауд описал, как Даниэль Бертло — отмеченный наградами французский химик и физик — проводил в своем «Саду чудес» революционные эксперименты по созданию «фабричных овощей». Бертло (сын знаменитого французского химика и дипломата XIX века Марселена Бертло) использовал сад для развития новаторских работ своего отца. С 1851 года старший Бертло начал создавать синтетические органические соединения, такие как жиры и сахара (именно он ввел название «триглицерид»), из неорганических соединений — водорода, углерода, кислорода и азота. Это был первый революционный шаг на пути к созданию искусственной пищи. Как писал Макклауд, мужчина получал пищевые продукты искусственным путем, подвергая различные газы воздействию ультрафиолета. Эти эксперименты показали, что с помощью света растительную пищу можно производить из газов воздуха. Но эксперимент Бертло не получил широкого распространения. Спустя столетие большая часть продуктов по-прежнему производится традиционным способом — выращиванием растений. Однако идея производства еды в контролируемых промышленных условиях набирает популярность. Возможно, идея изобретателя все-таки принесла свои плоды — просто не так, как он себе это представлял. Революция в пищевой химии Бертло не смог полностью достичь своей цели и искусственно воспроизвести то, что растения делают естественным путем. Тем не менее его эксперименты, какими бы сенсационными они ни казались сегодня, в 1925 году считались нормальными. А все потому, что открытия его отца произвели революцию в химии и вызвали волну невероятного оптимизма в отношении будущего пищевой промышленности. К 1930-м годам ученые начали синтезировать все: от витаминов до лекарств вроде аспирина и пищевых добавок (искусственных загустителей, эмульгаторов, красителей и ароматизаторов). В 1894 году в интервью журналу McClure’s отец Бертло отметил, что к 2000 году вся пища станет искусственной и люди будут питаться искусственными мясом, мукой и овощами. По мнению ученого, пшеничные и кукурузные поля исчезнут с лица земли, а коров, овец и свиней перестанут разводить, потому что мясо будут производить напрямую из их химических компонентов. Добро пожаловать в «Сад чудес» Целью младшего Бертло было производство «сахара и крахмала без участия живых организмов». Для достижения этого он задумал фабрику с огромными стеклянными резервуарами. Газы закачивались бы в эти емкости, а «с потолка свисали бы лампы, излучающие ультрафиолетовый свет». Мужчина представлял, что, когда химические элементы соединятся, «сквозь стеклянные стенки резервуара мы увидим нечто вроде легкого снегопада, который будет скапливаться на дне резервуаров». Конечными продуктами должны были стать растительные крахмалы и сахара, созданные в результате точного воспроизведения работы природы. К 1925 году ему уже удалось с помощью света и газов (углерода, водорода, кислорода и азота) создать соединение формамид, которое используется в производстве сульфаниламидных препаратов (разновидность синтетических антибиотиков), других лекарств, а также промышленных товаров. Но на этом прогресс в воссоздании фотосинтеза остановился. Бертло скончался в 1927 году — через два года после выхода статьи Макклауда в Popular Science — так и не осуществив свою мечту. Несмотря на смелые прогнозы того времени, производство продуктов питания только из воздуха и света в 1925 году было крайне амбициозной задачей, хотя бы по той причине, что фотосинтез был плохо изучен. Этот термин был введен всего за несколько десятилетий до этого, когда влиятельный американский ботаник Чарльз Барнс выступил за более точное описание внутренних механизмов растения. Хлорофилл открыли в предыдущем веке, но то, что происходит на клеточном уровне в растениях, в основном оставалось на уровне теорий вплоть до 1950-х годов. Бертло, возможно, был прав в своих экспериментах, придав импульс развитию будущей индустрии искусственного питания, но он был далек до копирования природного процесса. Однако недавние открытия, возможно, все же позволили найти обходной путь — в зависимости от того, что вы понимаете под словом «еда». Современный ответ саду Бертло От вертикальных ферм и гидропоники до генетически модифицированных культур — с 1960-х годов коммерческое сельское хозяйство было сосредоточено на получении большей урожайности с использованием меньшего количества ресурсов, включая землю, воду и питательные вещества. Начало этому положил лауреат Нобелевской премии мира американский биолог Норман Борлоуг. Он способствовал «зеленой революции», выведя методом селекции низкорослый и высокозернистый сорт пшеницы. Теоретически пределом этой «революции» стало бы полное освобождение производства продовольствия от традиционного сельского хозяйства, исключая все ресурсы, кроме воздуха и света, как и задумывал Бертло. В прошлом столетии люди постепенно приблизились к созданию еды буквально из ничего, добившись прогресса в расшифровке сложных биохимических процессов, связанных с физиологией растений. Но со времен экспериментов Бертло стало понятно, что фотосинтез нелегко воспроизвести в промышленных масштабах. Однако компании все же пытаются. В апреле 2024 года Solar Foods открыла завод в финском городе Вантаа. Это современное предприятие, где работники контролируют большие резервуары, заполненные атмосферными газами. Внутри этих емкостей вода превращается в богатую белком жидкую субстанцию. После обезвоживания она становится золотистым порошком, насыщенным белком и другими питательными веществами, готовым к превращению в пасту, мороженое и протеиновые батончики. Солеин (solein) напоминает то, к чему стремился Бертло, как и сам завод, который, согласно корпоративному пресс-релизу 2025 года, использует атмосферные газы, чтобы сделать возможным «производство продуктов питания в любой точке мира, поскольку оно не зависит от погоды, климатических условий или использования земли». Но на этом сходство с видением французского ученого заканчивается. Solar Foods действительно не требует для производства пищи земли или растений, но их технология основана на живом организме. Используя одну из форм ферментации, она полагается на микроб, который «переваривает» воздух и воду, чтобы произвести белок. Американская компания Kiverdi использует схожий процесс микробной ферментации, изначально разработанный NASA еще в 1960-х годах для дальних космических полетов. Австрийская компания Arkeon Technologies разработала собственную технологию ферментации для производства пищи из углекислого газа без необходимости использования земли или других питательных веществ. Кажется, микробная ферментация открывает многообещающую новую главу в создании синтетических продуктов, но не ждите, что помидоры или кукуруза в ближайшее время начнут появляться из воздуха — это не искусственный фотосинтез. Понимание фотосинтеза столетие назад было примитивным, но Бертло во многом опередил свое время — его видение оказалось удивительно пророческим. Хотя люди до сих пор не поняли, как химически воспроизвести фотосинтез, стоит признать некоторые успехи, сделанные только за последнее десятилетие. Упомянутые компании могут помочь удалить избыток углекислого газа из атмосферы, одновременно предлагая решения для будущих продовольственных кризисов. А могут и не помочь. Это покажет только следующее столетие. По материалам статьи «100 years ago, scientists thought we’d be eating food made from air» Popular Science