В 1925 году один из самых престижных медицинских журналов в мире, The Lancet, опубликовал сенсационные выводы, настолько значимые, что редакторы посвятили им необычное вступление: «Два следующих текста знаменуют собой событие в истории медицины. Они содержат подробное описание длительного и интенсивного исследования происхождения злокачественных новообразований и, возможно, предлагают решение главной проблемы рака». В день, когда была запланирована публикация, слухи начали распространяться за пределы научного сообщества. «Толпа собралась на улице перед офисом The Lancet, — писал Питер Фишер для Popular Science. — Сначала это было просто скопление людей, как происходит сотни раз на дню без видимой причины в Нью-Йорке, Чикаго или Сан-Франциско. Но эта толпа росла с каждой минутой, пока не заполнила Стрэнд и не нарушила нормальное движение на улице». Эта толпа, пояснял Фишер, «была тихой и терпеливой, пульсирующей от глубокого волнения». Слух о том, что раковый «микроб» впервые был обнаружен под микроскопом, сотрясал Лондон. К 1920-м годам открытие новых микробов стало почти обыденным делом. В золотой век бактериологии ученые были заняты идентификацией микробов, ответственных за многие смертоносные болезни человечества. Холера, туберкулез, столбняк, пневмония — все они были связаны с конкретными «микробами». Открытие нового микроба, даже для такой страшной и малоизученной болезни, как рак, могло бы стать всего лишь очередной новостной статьей. Однако особенностью этого заявления были невероятные исследователи, стоявшие за открытием: уважаемый лондонский шляпник и бывший служащий железнодорожной станции — оба чужаки для официального медицинского сообщества. Загадочный дуэт Шляпник Джозеф Эдвин Барнард вел двойную жизнь в духе Джекила и Хайда, хотя и без готических элементов знаменитого произведения Роберта Льюиса Стивенсона. Днем Барнард изготавливал шляпы в респектабельной лондонской мастерской J. Barnard & Sons, основанной его отцом. А по ночам он спешил в свою личную лабораторию, одержимый целью обнаружить все более мелкие микробы. Мужчина экспериментировал с новыми методами микроскопии, включая ультрафиолетовое излучение и фотопластинки, разрабатывая собственные линзы и оборудование, чтобы раздвинуть границы возможностей обычной оптики. Путь бывшего железнодорожного служащего Уильяма Эварта Джая к медицине был столь же нестандартным и куда более загадочным. Это озадачило бы даже Шерлока Холмса. Железнодорожный служащий, родившийся в 1889 году под именем Уильям Эварт Буллок, сменил фамилию в 1919 году по неизвестной причине. Согласно одной из теорий, он хотел избежать путаницы с Уильямом Буллоком, выдающимся бактериологом из Лондонского госпиталя и почетным профессором Лондонского университета. Другая теория предполагает, что в знак поддержки мужчина взял фамилию своей жены, Эльзы Джай, обаятельной суфражистки, которая вернула свою девичью фамилию после борьбы за избирательные права женщин. Однако журнал Popular Science сообщал о существовании более таинственной истории, стоявшей за сменой фамилии: больной благотворитель Уильям Эварт Джай (который имел те же имя и среднее имя) якобы финансировал медицинское образование железнодорожного служащего и ранние исследования рака, и тот сменил фамилию в знак благодарности. Согласно еще одной версии, этим благодетелем был его тесть. Какой бы ни была правда, смена фамилии лишь усилила его загадочную репутацию в медицинском сообществе. Продвижение исследования рака Когда Джай и Барнард впервые встретились в Лондоне, их партнерство объединило два важных навыка, которые в то время были необходимы для прогресса в исследовании: познания Джая в экспериментальной биологии и теории микробов, приобретенное им за долгие часы в лаборатории, и исключительный опыт Барнарда в работе с микроскопами и методами визуализации. Вместе эта необычная пара взялась за разгадку тайн рака. Их сотрудничество опиралось на десятилетия прогресса, начавшегося в 1870-х годах, когда врач из Восточной Пруссии Роберт Кох разработал новаторские методы наблюдения за микробами под микроскопом. Разработки Коха, включавшие использование красителей для улучшения контраста образцов и микрофотографии для фиксации изображений микробов, привели к открытию возбудителей сибирской язвы и других патогенов. В то же время французский химик Луи Пастер на основе этих открытий создавал вакцины. К 1920-м годам наука и медицина руководствовались в целом простой идеей: найдешь микроб — найдешь лекарство. Именно поэтому открытие Джаем и Барнардом «частиц» было объявлено редакторами The Lancet «событием в истории медицины». Статья Барнарда содержала фотографии того, что им удалось зафиксировать под микроскопом. Мужчина писал, что некоторые клетки «имеют, по-видимому, утолщенную стенку, в то время как другие тонкие и плохо просматриваются». Барнард полагал, что эта разница в толщине возникает из-за репликации вируса внутри клеточных стенок. Подтвердив наличие вируса рака, научное сообщество надеялось и ожидало, что вакцина от рака вскоре появится на горизонте. Журналист Фишер писал в 1925 году: «Джай и его коллеги из Британского совета медицинских исследований сейчас заняты экспериментами по разработке противораковой вакцины, которая не позволит микробу закрепиться в организме». Хотя медицинское сообщество считало Барнарда любителем, его вклад был выдающимся. Комбинируя ультрафиолетовый свет со специальными точными линзами, он создавал достаточно чувствительные инструменты, чтобы уловить отдельные микроорганизмы. Для этого требовался особый ультрафиолетовый свет с очень короткой длиной волны, измеряемой миллиардными долями метра: чем меньше длина волны, тем меньший объект можно увидеть. Микроскоп Барнарда первым позволил добиться такого высочайшего разрешения. А кропотливые исследования Джая привели его к формулировке двухфакторной теории рака, которую он описал в The Lancet в 1925 году: «Вирус сам по себе неэффективен. Второй специфический фактор, полученный из экстрактов опухоли, разрушает клеточную защиту и позволяет вирусу инфицировать». Его теория предполагала, что рак возникает не только из-за бактерии, как туберкулез. Но он также не возникает исключительно из-за поврежденных клеток или внешних раздражителей (то, что сегодня называют канцерогенами). Вместо этого, как он предположил, рак возникает в результате взаимодействия клеток, поврежденных внешними факторами, и вируса. Эксперименты Джая показали, что он не может вызвать опухоль, используя только жидкость, содержащую вирус, или только экстракт опухолевой ткани. Но когда мужчина сочетал эти два фактора, у цыплят формировались опухоли. Влияние на современные исследования Двухфакторная теория Джая была не совсем верной, но она указала исследователям рака верное направление. Спустя столетие все еще нет решения центральной проблемы рака. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что предисловие к статье в The Lancet не было преувеличением. Как и предполагали редакторы, это открытие окажется одним из самых важных событий в истории медицины, заложив основу для современных исследований рака на молекулярном уровне. Сегодня известно, что рак — это не единичное заболевание, вызываемое определенным микробом в сочетании с поврежденными клетками или внешними раздражителями, а сложная группа заболеваний, в основе которой лежат генетические мутации, факторы окружающей среды и в некоторых случаях вирусы, такие как вирус папилломы человека или вирус Эпштейна — Барр. Вместо охоты за одним возбудителем современные исследователи рака направляют свои мощные линзы на внутренние механизмы клеток. Сегодня электронные микроскопы и сверхточная визуализация, используются для изучения внутренних клеточных структур и молекулярных путей, контролирующих рост и гибель клеток. Хотя оптимизм 1925 года сменился пониманием всей сложности проблемы, за все это время удалось достигнуть огромного прогресса в области профилактики, раннего выявления и лечения рака. Он все еще остается одной из основных причин смерти, но появились методы лечения, продлевающие жизнь, улучшающие прогнозы для пациентов и дающие реальную надежду на будущее. Открытие Джая и Барнарда не только «показало» раковый «микроб». Оно продемонстрировало, чего может достичь наука, оставаясь доступной для аутсайдеров и энтузиастов, стремящихся изменить мир к лучшему. По материалам статьи «How a hatter and railroad clerk kickstarted cancer research» Popular Science