Венгерская переводчица и писательница Като Ломб знала 16 языков, почти все выучила самостоятельно и постоянно знакомилась с новыми — например, за иврит взялась уже в 80 лет. При этом она была уверена, что нельзя делить людей на тех, кому новые языки даются легче, и тех, кому это недоступно. Это отрывок из ее книги «Как я изучаю языки. Заметки полиглота», где на примере несуществующего азильского она делится своим универсальным методом: с чего начать, как не бросить и не умереть от скуки в процессе и чего нельзя делать ни в коем случае. Предположим, я хочу изучить азильский язык. Такого языка, конечно, не существует. Придумала я его в этот самый момент, чтобы обобщить и подчеркнуть единство моего подхода. Для начала я пускаюсь на поиски достаточно толстого азильского словаря. Я никогда не покупаю маленьких словарей: опыт — не только мой! — показывает, что они быстро становятся ненужными, все равно приходится искать большой словарь. Если не могу достать азильско-венгерского словаря, то пытаюсь раздобыть азильско-английский, азильско-русский и т. п. Сначала использую этот словарь как учебник. Изучаю по нему правила чтения. В каждом языке (а следовательно, и в каждом словаре) есть достаточно большое количество международных слов. И чем больше словарь, тем их больше. Названия наций, стран, городов (главным образом тех, что поменьше, названия которых не искажены так называемой традицией, то есть частым употреблением), а также «надъязыковая» терминология науки раскрывают передо мной все отношения между буквой и звуком в азильском языке. (Помню, что в русско-английском словаре, купленном мной в 1941 году, я прежде всего отыскала мое имя — Екатерина.) Слова не учу, только рассматриваю их: считаю буквы и звуки, измеряю их длину, как если бы речь шла о кроссворде. Пока я разбираюсь с правилами чтения, словарь открывает мне и другие «секреты» языка: начинаю подмечать, с помощью каких средств образуются от одного корня различные части речи, как глагол становится существительным, существительное — прилагательным, прилагательное — наречием и т. д. Это только проба на язык, на вкус, на осязание. Первое сближение с языком, чтобы потом подружиться. Вместе со словарем или сразу вслед за ним покупаю учебник и художественную литературу на азильском языке. Так как я Средний Учащийся, то есть должна обучать сама себя, покупаю учебники с ключом, такие, в которых содержится правильное решение задач. Прочитываю один за другим уроки и делаю все упражнения. Пишу «просторно», чтобы осталось место для исправлений. Смотрю в «ключ» и правильное записываю над моими неверными вариациями. Таким образом получаю наглядную «историю моей глупости». Ругаю себя за совершенные ошибки и тут же себя прощаю (это очень важно: смотри ниже десятую заповедь!). В тетради оставляю всегда столько места, чтобы рядом с неправильными, искаженными словами и фразами написать пять-шесть правильных. Это помогает усвоить верные формы. Так как проработка учебника — занятие довольно скучное, развлечение, как говорят, ниже среднего, уже в самом начале принимаюсь за чтение азильских пьес или рассказов. Если мне удалось достать адаптированные тексты, то читаю их. Если нет, беру любое литературное произведение. Приобретаю всегда минимум пару в надежде, что одно из двух окажется более понятным. Слишком современную литературу стараюсь не читать, потому что иногда не понимаю ее и по-венгерски. Итак, безотлагательно принимаюсь за общедоступное по изложению и содержанию. Путь от непонимания через полупонимание к полному пониманию для взрослого человека — волнующий, интересный туристский маршрут, достойный развитости его духа. Прочтя книгу и прощаясь с ней, хвалю себя за выдержку и упорство. При первом прочтении выписываю только те слова, которые поняла, то есть те, значение которых я смогла понять по контексту. Конечно, не в изолированном виде, а создавая для каждого свой небольшой контекст. Только когда читаю книгу во второй, а то и в третий раз, выписываю все остальные незнакомые слова. Впрочем, нет, не все, а только те, которые сродни мне, моей личности, которыми я пользуюсь в своей родной венгерской речи или которые я хорошо понимаю (ведь не всеми же словами мы обычно пользуемся и не все — что греха таить! — хорошо понимаем). И ко всем словам, которые я выписываю, обязательно присовокупляю «куст», «семью» (материал для «куста» можно найти в самой книге или словаре). Говорить на иностранном языке — это вопрос привычки. В том смысле, что умный человек дотягивается лишь на ту высоту, на какую позволяет ему его рост или потолок его знаний. Однако все это еще не учит важнейшему из уже многократно упомянутых четырех языковых навыков — «пониманию устной речи». Проработав и прилежно переписав учебник, я все еще не получила достаточно правильного представления о произношении. Поэтому еще в самом начале знакомства с азильским языком один-два часа я посвящаю «картографированию эфира». Узнаю, когда и на каких волнах я могу слушать по радио передачи на азильском языке. Предположим, Будапештское радио дает свои передачи в эфир на семи языках, Московское — более чем на 70, Пражское — на 17; хорошо слышны радиостанции соседних или недалеко лежащих государств. Так что в этом наборе азильский язык попадется обязательно. В последних известиях содержатся, как известно, важнейшие события дня. Хотя они и подбираются с учетом интересов жителей Азилии, в общем, они все же мало отличаются от передачи последних известий на других языках. Поэтому для учебы и самоконтроля понимания я всегда прослушиваю в тот же день последние известия и на венгерском или на каком-либо другом, мне понятном. Таким образом, я получаю в руки нечто вроде ключа или даже словаря, если угодно. Если во время прослушивания азильскоязычного сообщения я слышу незнакомое слово (вначале, как правило, очень много незнакомых слов, так что записываю те, которые успеваю, и по возможности без ущерба для внимания к речи), то отмечаю его в тетрадке и после передачи отыскиваю в словаре. Немедленно. Потому что в памяти сохраняется еще контекст этого слова. Контекст же помогает и в том случае, если слово услышано неправильно (что случается довольно часто). И если после всего этого слово отыскать в словаре удалось, то ощущение удовлетворения с лихвой вознаграждает за труд. Потом — не сразу, а через один-два дня — лексику, полученную из эфира, записываю в чистовой словник. Эту расстановку во времени рекомендую потому, что таким образом я вынуждаю себя освежить, повторить начинающие уже ускользать из памяти знания. Раз в неделю записываю передачу на магнитофон и запись храню до тех пор, пока не прокручу ее несколько раз и не выжму из нее все возможное на данный момент. Обычно прежде всего сосредоточиваю внимание на произношении. И часто попадаются слова, которые я знаю уже из книг, но которые я не узнала сразу, потому что имела неправильное представление об их фонетическом образе; происходит, таким образом, повторное знакомство. Стремлюсь, конечно, разыскать преподавателя, который может дать мне основы азильского языка. Удача, если удается найти профессионального педагога. Но если нет, ищу знакомства с носителем языка, с учащимся или специалистом, приехавшим в нашу страну на длительный период. С большим удовольствием беру уроки у женщин, чем у мужчин. Наверное, потому, что у женщин язык подвешен лучше — беседовать с ними легче, как легче находить и контакт. (В самом деле, в чем причина этого испокон веков известного явления?) От своего преподавателя азильского языка жду, в свою очередь, того, чего не могу получить ни от книг, ни от радио: 1) возможности договориться о более медленном темпе речи, чтобы уловить как можно больше слов; 2) возможности исправления моего собственного азильского на основе заданий, прилежно выполняемых мною к каждому уроку. Вначале я пишу, что придет в голову, потому что это легче. Часто — отдельные словосочетания, в которые ввожу виденные или слышанные новые слова, грамматические формы. Исправления позволяют мне проверить, правильно ли я поняла значения слов, их роль в предложении. И затем начинаю переводить. Заранее данный текст так или иначе принуждает к тому, чтобы пользоваться уже не хорошо известными словами и формами, а менее определенными, к которым меня вынуждает жесткая, неумолимая обстановка перевода. В противоположность многим профессиональным преподавателям языка я разделяю мнение Иштвана Понго, который в переводе — точнее, в переводе на иностранные языки — видит лучшее и эффективнейшее орудие закрепления знаний. Неисправленная ошибка опасна! Повторяя неправильные формы, мы запоминаем их, и избавиться от них потом очень трудно. Письменный перевод, как энтомолог насекомых, накалывает наши ошибки на булавку, кладет их под микроскоп. А услышанное, как говорится, в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Многие годы водила я по Будапешту китайские делегации, и в программе осмотра города всегда была площадь Героев. По крайней мере раз пятьдесят сказала я в общей сложности, что в центре площади прижатые друг к другу венки обозначают могилу Неизвестного солдата. Это сочетание я переводила слово в слово. И никто никогда меня не исправил: гости, конечно, не обязаны учить. Спустя несколько лет, когда я получила из Пекина стилистическую правку моего перевода туристического буклета, выяснилось, что по-китайски говорят: могила Безымянного героя. Несколько лет назад я работала в Англии с очень приятным, образованным коллегой-переводчиком. Едва мы только познакомились, как я сразу же попросила его исправить мои ошибки. А через три недели, при прощании, я упрекала его в том, что он не исправил ни одной ошибки. Неужели я ни одной не сделала? «О, как же, и еще сколько! — ответил он на мой вопрос. — Только, знаете ли, мы англичане, настолько привыкли к ошибкам иностранцев, что в нас выработался автоматический механизм их исправления. И пока сказанное дойдет до сознания, оно имеет уже правильную форму». Другой случай был довольно забавным и полной противоположностью предыдущему. Один из ведущих политиков дружественного соседнего с Венгрией государства давал ужин в честь нескольких сотен иностранных гостей. Торжественный тост он произнес, к сожалению, на родном языке, в котором я очень слаба. Мои смутные представления о дипломатическом протоколе подсказали мне, что ответную речь я должна переводить именно на этот язык. Никогда не забуду добросердечного хозяина, который во время перевода то и дело меня останавливал, обращал мое внимание на сделанные ошибки, исправлял их, да к тому же объяснял, почему надо говорить так, а не иначе! Это было для меня лучшим подарком. И я тоже никогда не упускаю случая поучить тех, кто взялся за изучение моего родного венгерского. Хотела бы подчеркнуть еще одно преимущество письменного перевода по сравнению с устной речью. Говорить на иностранном языке — это вопрос привычки, я бы даже сказала, рутины. В том смысле, что умный человек дотягивается лишь на ту высоту, на какую позволяет ему его рост или потолок его знаний. И ничего зазорного в этом нет. Беда вот только, что, если выкручиваешься и маневрируешь лишь наличными знаниями, не растет словарный запас, не обогащается синтаксический арсенал. Портье требуется знать 50–60 предложений, но знать их безупречно. Среднему Учащемуся следует знать в сотни раз больше. Один мой французский коллега остроумно заметил: «В беседе говори что знаешь, а в переводе умей то, что нужно». Те, у кого хватило терпения прочесть до конца мои соображения в связи с азильским языком, заметят в них, вероятно, отсутствие двух моментов. В любом более или менее солидном своде рекомендаций по изучению иностранного языка говорится, что, помимо всего прочего, необходимо основательно познакомиться с историей, географией, экономикой, культурой, искусством и литературой, скажем, той же Азилии. Такое знакомство еще более приближает нашу цель: максимально глубокое и широкое знакомство с иностранным языком. И все же, несмотря на всю полезность этого, приобретением или преподнесением вышеупомянутых знаний увлекаются чрезмерно. Многие заблуждаются, думая, что пребывание в стране автоматически даст знание языка этой страны. Тот, кто до поездки ничего не знал, вернется домой с девственной головой. И второе. Рекомендуют обязательно поехать в Азилию, ибо без практики в стране овладеть ее языком в совершенстве якобы почти невозможно. Стараться поехать, конечно, надо, но я бы не сказала, что пребывание в стране — обязательное условие для хорошего владения языком. Многие заблуждаются, думая, что пребывание в стране автоматически даст знание языка этой страны. В языковой среде к нам, возможно, и приклеится пара разговорных оборотов, два-три десятка слов, выражений, но не больше. Во всяком случае не больше, чем мы сможем выучить дома за то же самое время. Ни случайные беседы с азильцами, ни сравнительное исследование магазинных витрин, ни простое вслушивание в речь не откроют нам пути к азильскому языку. Но вслушивание со словарем в руках — да! Кроме того, местные газеты всегда содержат объявления о том, где и когда открывается выставка, организуется экскурсия, читается лекция в местном отделении азильского общества по распространению знаний. Всякий раз, попадая за границу, я стараюсь побывать везде, где только возможно. Особенно хорошее средство для изучения языка — хождение в кино. Во время одного из моих визитов в Москву я поставила своеобразный рекорд: за три недели я побывала в кино 17 раз. Идеально было бы, конечно, постоянно и тесно общаться с азильцами, имеющими родственный или тот же круг интересов. Особенно с теми, кто согласен взять на себя труд по исправлению ошибок нашей речи. Только в таком случае заграничная поездка принесла бы пользу для изучения языка. Другим фактором, определяющим языковую полезность путешествия, является уровень наших знаний во время пребывания за границей. Минимальную пользу поездка за границу приносит тем, кто имеет по изучаемому языку единицу и пятерку. Тот, кто до поездки ничего не знал, вернется домой с девственной головой. А тому, кто язык знал очень хорошо, заметить улучшения будет очень трудно. Хорошие результаты проявятся, пожалуй, только у «троечников». Свой опыт от странствий по просторам иностранных языков я обобщила в десяти заповедях или рекомендациях тем, кто по-настоящему, а не кокетничая, не заигрывая, хочет овладеть иностранным языком. I. Занимайся языком ежедневно. Если уж совсем нет времени, то хотя бы десять минут. Особенно хорошо заниматься по утрам. II. Если желание заниматься слишком быстро ослабевает, не форсируй, но и не бросай учебу. Придумай какую-нибудь иную форму: отложи книгу и послушай радио, оставь упражнения учебника и полистай словарь и т. д. III. Никогда не зубри, не заучивай ничего по отдельности, в отрыве от контекста. IV. Выписывай вне очереди и заучивай все «готовые фразы», которые можно использовать в максимальном количестве случаев. V. Старайся мысленно переводить все, что только возможно: промелькнувшее рекламное табло, надпись на афише, обрывки случайно услышанных разговоров. Это всегда отдых, даже для уставшей головы. VI. Выучивать прочно стоит только то, что исправлено преподавателем. Не перечитывай собственных неисправленных упражнений: при многократном чтении текст запоминается невольно со всеми возможными ошибками. Если занимаешься один, то выучивай только заведомо правильное. VII. Готовые фразы, идиоматические выражения выписывай и запоминай в первом лице, ед. ч. Например: I am only pulling your leg (Я тебя только дразню). Или: Il m’a posе ' un lapin (Он не пришел на назначенную встречу). VIII. Иностранный язык — это крепость, которую нужно штурмовать со всех сторон одновременно: чтением газет, слушанием радио, просмотром недублированных фильмов, посещением лекций на иностранном языке, проработкой учебника, перепиской, встречами и беседами с друзьями — носителями языка. IX. Не бойся говорить, не бойся возможных ошибок, а проси, чтобы их исправляли. И главное, не расстраивайся и не обижайся, если тебя действительно начнут поправлять. X. Будь твердо уверен в том, что во что бы то ни стало достигнешь цели, что у тебя несгибаемая воля и необыкновенные способности к языкам. А если ты уже разуверился в существовании таковых — и правильно! — то думай, что ты просто достаточно умный человек, чтобы овладеть такой малостью, как иностранный язык. А если материал все-таки сопротивляется и настроение падает, то ругай учебники — и правильно, потому что совершенных учебников нет! — словари — и это верно, потому что исчерпывающих словарей не существует, — на худой конец, сам язык, потому что все языки трудны, а труднее всех — твой родной. И дело пойдет.
Читайте также
Читали ли вы книгу, изданную и ставшую бестселлером в год вашего рождения?
Кто-то пьет виски своего года рождения, а кто-то больше любит читать... 1950 — «Лев, колдунья и волшебный шкаф», Клайв Стейплз Льюис 1951 — «Над пропастью во ржи», Джером Сэлинджер 1952 — «Старик и море», Эрнест Хемингуэй 1953 — «451 градус по Фаренгейту», Рэй Бредбери 1954 — «Властелин Колец», Джон Р.Р. Толкин 1955 — «Лолита», Владимир Набоков 1956 — «Падение», Альбер Камю 1957 — «Как Гринч Рождество украл», Доктор Сьюз 1958 — «Завтрак у Тиффани», Трумен Капоте 1959 — «Жестяной барабан», Гюнтер Грасс 1960 — «Убить пересмешника», Харпер Ли 1961 — «Чужак в стране чужой», Роберт Хайнлайн 1962 — «Излом времени», Мадлен Л’Энгл 1963 — «Под стеклянным колпаком», Сильвия Плат 1964 — «Чарли и шоколадная фабрика», Роальд Даль 1965 — «Ариэль», Сильвия Плат 1966 — «Цветы для Элджернона», Дэниэл Киз 1967 — «Сто лет одиночества», Габриэль Гарсия Маркес 1968 — «Мечтают ли андроиды об электроовцах?», Филип К. Дик 1969 — «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», Курт Воннегут 1970 — «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», Ричард Бах 1971 — «Страх и отвращение в Лас-Вегасе», Хантер С. Томпсон 1972 — «Обитатели холмов», Ричард Адамс 1973 — «Принцесса невеста», Уильям Голдман 1974 — «Шпион, выйди вон!», Джон Ле Карре 1975 — «Сёгун», Джеймс Клавелл 1976 — «Песни Перна», Энн Маккефри 1977 — «Сияние», Стивен Кинг 1978 — «Мир глазами Гарпа», Джон Ирвинг 1979 — «История, конца которой нет», Михаэль Энде 1980 — «Имя розы», Умберто Эко 1981 — «Дети полуночи», Салман Рушди 1982 — «Дом духов», Исабель Альенде 1983 — «Цвет волшебства», Терри Пратчетт 1984 — «Невыносимая легкость бытия», Милан Кундера 1985 — «Парфюмер», Патрик Зюскинд 1986 — «Оно», Стивен Кинг 1987 — «Хранители», Алан Мур 1988 — «Алхимик», Паоло Коэльо 1989 — «Клуб радости и удачи», Эми Тан 1990 — «Парк юрского периода», Майкл Кричтон 1991 — «Мир Софии», Юстейн Гордер 1992 — «Тайная история», Донна Тартт 1993 — «Девственницы-самоубийцы», Евгенидис Джеффри 1994 — «Хроники Заводной Птицы», Харуки Мураками 1995 — «Слепота», Жозе Сарамаго 1996 — «Игра престолов», Джордж Р.Р. Мартин 1997 — «Гарри Поттер и философский камень», Дж.К. Роулинг 1998 — «Часы», Майкл Каннингем 1999 — «Хорошо быть тихоней», Стивен Чбоски 2000 — «Жизнь Пи», Янн Мартел 2001 — «Тайная жизнь пчел», Сью Монк Кидд 2002 — «Милые кости», Элис Сиболд 2003 — «Жена путешественника во времени», Одри Ниффенеггер 2004 — «Облачный атлас», Дэвид Митчелл 2005 — «Книжный вор», Маркус Зусак
Бывают такие фотографии...
Бывают такие фотографии, на которых одно событие, запечатленное на них, пересекается с совсем другой историей, никак не связанной с сюжетом снимка. Пересекается, порой, самым неожиданным образом. Например, на этом, хорошо всем известном снимке драматического финиша марафона на IV летней Олимпиаде 1908 года в Лондоне, кроме героического марафонца Дорандо Пиетри есть еще один знаменитый человек. 24 июля 1908 г. от Виндзорского дворца до стадиона «Уайт Сити» стартовали 56 бегунов из шестнадцати стран, которые отправились на дистанцию олимпийского марафона. Среди них был мало кому известный кондитер из Италии по имени Дорандо Пиетри. Победу пророчили явному фавориту Чарльзу Хефферсону из ЮАР. Тот и правда лидировал почти всю дистанцию. Спустя 35 километров дистанции он обогнал основную группу аж на сорок минут. Однако, в тот день в Лондоне было очень жарко и лидер гонки не выдержал напряжения — упал без сил. Потом Хефферсон поднялся и попытался продолжить бег, но на 41-м километре его догнал итальянский кондитер, который резко прибавил в скорости, узнав, что южноафриканец не выдерживает напряжения гонки. Пьетри обошел фаворита, но это ему дорогого стоило — в ворота стадиона он вошел, шатаясь от усталости и плохо понимая, что с ним происходит. Он даже не понял сначала, в какую сторону ему бежать и только с помощью судей смог определить правильное направление движения. За семьдесят метров до финиша Пиетри упал, поднялся, вновь начал бежать. Ему оставалось всего пятнадцать метров до финишной черты, когда на стадион вбежал американец Джонни Хейс. Трибуны стадиона заревели, приветствуя американского атлета. Пиетри не выдержал такого шума и упал снова. Тут уже к нему подбежали два человека — судья и журналист, которые стали пытаться привести бегуна в чувство. Они поставили Пиетри на ноги и буквально довели его до финишной ленточки. Со стадиона Пиетри унесли на носилках. Это печально, но героический бегун не стал олимпийским чемпионом — судейская коллегия дисквалифицировала его за то, что он воспользовался посторонней помощью. Золотой кубок и звание чемпиона получил Джонни Хейс, прибежавший вторым. Однако, героем Олимпиады, вошедшим в историю спорта, стал не он, а маленький итальянский кондитер Дорандо Пиетри — за свое мужество, удивительное упорство и твердость в достижении цели. Британская королева Александра повелела изготовить для Пиетри точно такой же кубок победителя (только серебряный) и вручить его итальянцу. Благодаря прессе он стал всемирной знаменитостью — фотографии и киносъемка запечатлели его драматический «крестовый путь» к победе. Кстати, через несколько месяцев Пиетри выиграл у Хейса во время специально организованного забега в Мэдисон Сквер Гарден в Нью-Йорке. На знаменитой фотографии финиширующего Пиетри есть еще один известный человек. Тем журналистом, который стал помогать итальянцу вместе с судьей, был Артур Конан Дойль, автор известных произведений о сыщике Шерлоке Холмсе. Вот он, справа от Пиетри, в кепке. Он работал на Олимпиаде корреспондентом газеты «Таймс».
Позвольте себе иметь недостатки
Если вы себя не любите, то и вас не полюбят. Более того, вы никогда не будете счастливы. Любой конфликт души и разума негативно отражается на внешности и характере. Соответственно, и слой вашего мира приобретает все более мрачные оттенки. Прежде всего, нужно любить себя, а уж потом обращать внимание на достоинства других. Вам нужно понять и прочувствовать такой факт: маятники принуждают вас изменить себе - отвернуться от своей души и следовать правилу:"Они лучше тебя, поэтому делай как они, стань прохожим на них, сиди в матрице, будь винтиком." На самом деле, вы уникальны. Повернитесь к себе, примите себя как есть, позвольте себе быть собой, возьмите свое право быть первым. Тогда вам будет чем гордиться и за что себя уважать. Если человек зашел далеко в погоне за чужими стандартами, ему будет трудно вот так просто взять и полюбить себя. "Как я могу полюбить себя, если я себе не нравлюсь!" Это чистейший избыточный потенциал, рожденный завышенной внутренней и внешней важностью. Внешняя важность в том, что установленный кем-то эталон представляется мне верхом совершенства. Не слишком ли я высоко ценю чужие достоинства? Внутренняя важность в том, что я заставляю себя следовать чужим стандартам. А кто сказал, что я хуже их? Не слишком ли занижена моя самооценка? Чтобы полюбить себя, столкните с пьедестала внешнюю важность и перестаньте поклоняться идолам. Кто вам мешает создать свои собственные стандарты? Пусть лучше другие гоняются за вашими. Сбросьте свою внутреннюю важность и отпустите себя. Позвольте себе иметь недостатки, переключите фокус внимания на свои достоинства. Вадим Зеланд "Практический курс трансерфинга"
Необычное письмо Деду Морозу
Дедушка, здравствуй! Ты знаешь, я к тебе как на исповедь. Позволь рассказать тебе одну историю. Представь раннее зимнее утро: снег, ветром вздымаемый, кружится над землей, тусклый свет фонарей ласкает тротуары, на небе звезды светятся маленькими огоньками, звон колокольный разносится по городу. Одним словом – благодать. Выйдешь на улицу – свежо, жить хочется, улыбаться, радоваться. Думаешь: праздник скоро, год новый уже в двери уходящему году стучится, опять чистый лист ждет. Если сам захочешь, силы в себе найдешь, то и наполнится этот лист красками яркими, светом солнечным, удача как тень весь год рядом будет, бодрость духа и души чистота. Не захочешь – тогда и не ругайся, сам виноват. Черная клякса на лист прыгнет и потечет рекой черной, и будешь весь год купаться в этой мгле. Дедушка, а я знаю, как захотеть, знаю, как себя настроить на лад нужный. Все просто, как дважды два. Год уходящий, нужно достойно проводить: по-доброму. Да только проблема есть. Сдается мне, что за двенадцать месяцев усталость в людях накопилась, злоба их неведомая одолевает. Ты у себя на полюсе северном не видишь этого, а мне каждый день как через заросли терновые приходится пробираться. Вот смотри, вышел из дома, до первого светофора дойти не успел, а уже раза три автомобильный гудок услышал: один обгоняет, другой подрезает, третий пешехода не пропустил. Дальше идешь, дворник матом ругается, что опять тротуар чистить надо, люди на остановке стоят недовольные, что автобус ждать приходится. Все нервные, дерганные, в своих мыслях как в болоте погрязшие. Словно слепые все. Красота вокруг, гармония. Руку протяни – откроется тебе свет солнечный, весь как есть, на ладошку ангелом добрым прыгнет, на плечо вскарабкается, с тобой будет. А если каждый так сделает: к свету потянется, ближнему сердцем откроется? Разве сможет тогда человек пройти и в небо утреннее не посмотреть? Разве сможет морозным воздухом не насладиться? А время злиться отыщет в расписании своем? Дедушка, коль сами мы не в силах с собой общий язык найти, так ты нам помоги. Сделай так, чтобы хоть на пять минут, но отвлеклись мы от суеты этой, остановились, в глаза друг другу посмотрели. Весь год мы рядом были, ругались - мирились, мосты жгли – заново строили, не замечали друг друга, а вот теперь увидели. Все мы разные, каждый со своими причудами, да только если душа добрая, то и к ближнему с добром придешь. А если каждый так сделает, то и ниточка свяжется, клубок распутается, дорожка извилистая ровнее станет. Год новым не по названию будет, а по настроению. Денис Ларионов
Можно ли умереть от разбитого сердца на самом деле?
Когда кто-то теряет любимого человека или переживает страшную потерю, люди говорят, что его сердце разбито. Но мы привыкли считать, что это фигура речи, которой обычно описывают психическую боль, связанную с потерей близкого человека. Может ли разбитое сердце проявляться в физических симптомах? Оказывается, да. Более того, в редких случаях это может стать угрозой для жизни. В прошлом декабре Дебби Рейнольдс скончалась всего через несколько дней после того, как ее дочь, актриса Кэрри Фишер, внезапно умерла от сердечного приступа. По данным The New England Journal of Medicine, исследователи, возможно, нашли еще один случай в Техасе: исследование, опубликованное на этой неделе, описывает женщину с болью в сердце, которая могла быть вызвана потерей ее любимого домашнего животного. Это явление до конца не понято. Но потенциальные случаи возникают достаточно часто, чтобы у него появилось имя: синдром Такоцубо, или кардиомиопатия Такоцубо. С японского это переводится как «ловушка для осьминога». Название отражает путь развития проблемы. Классический сердечный приступ образует сгусток (обычно из бляшек) в кровяных сосудах человека. Он мешает кровотоку, который переносит жизненно важный кислород, в сердце. Но в случае синдрома Такоцубо мощный сердечный приступ возникает без какого-либо идентифицируемого сгустка. Симптомы Такоцубо имитируют обычный сердечный приступ. Пациент часто жалуется на одышку, у него опасно повышается кровяное давление и появляется боль в груди. Но вместо сгустка виноваты ослабленные сердечные мышцы. Клинические сообщения и исследования синдрома Такоцубо свидетельствуют, что это состояние почти всегда встречается у людей, которые испытали серьезную травму или чрезвычайное эмоциональное потрясение — потеряли любимого человека, особенно супруга или ребенка. Причина синдрома, вероятно, связана с гормональным ответом на чрезвычайный стресс, как следует из исследования, опубликованного в вышеупомянутом журнале в 2005 году. Когда кто-то подвергается особенно травматическому событию, организм часто выпускает поток гормонов стресса в кровоток. Гормоны стресса сами по себе могут вызвать ослабление мышц в сердце. Если посмотреть на сердце, оно будет как бы крепко сжато в нижней части, а верхняя слегка раздуется. Примерно так ведут себя осьминоги, попавшие в ловушку. Хотя синдром Такоцубо может поразить человека в любом возрасте, он редко бывает смертельным. В большинстве случаев человек восстанавливается в течение нескольких недель. Но в определенных ситуациях все может кончиться смертью. В прошлом году в The New York Times появился отчет, в котором было сказано, что поскольку синдром Такоцубо в основном затрагивает женщин — и обычно бывает смертельным у пожилых женщин — врачи полагают, что эстроген может играть защитную роль для кровеносных сосудов сердца. Поскольку уровни эстрогена снижаются с возрастом, пожилые женщины попадают в зону повышенного риска смерти. Поэтому да, в некоторых случаях «разбитое сердце» может быть не просто крылатым выражением. Это может быть физическим концом для человека.
Как стать неуверенным?
Многие люди спрашивают: «Подскажите, а как стать уверенным человеком?». Вопрос несколько обескураживает, потому что для уверенности — ничего особенного не нужно. Скорее, наоборот: для возвращения себе уверенности нужно перестать делать некоторые вещи (которые у многих вошли в привычку). Этих «дел неуверенности» столько, что можно даже составить специальную инструкцию по успешному достижению неуверенности, что я с радостью и сделал. Итак, если вы хотите обрести неуверенность — смело делайте следующее: Нужно обязательно постоянно думать о себе и только о себе. Разумеется, ведь вы — пуп Земли, и все мысли других людей — только о вас. Все окружающие только и заняты тем, что рассматривают вас ехидно и что-то там плохое думают, типа «Вот дурак (дура)!», или «Ха, посмотрите, как здесь все у него (нее) хреново!». Ни в коем случае не допускайте мысли о том, что у людей есть еще в жизни важные вещи, кроме вашей персоны. Нужно постоянно сравнивать себя с принятыми в местной песочнице (дворе, районе, городе, стране) эталонами красоты и успешности. Причем, желательно выбрать эталончик позабористее, чтобы он был максимально далек по всем параметрам от вас, и после этого можно будет вкусно пострадать по поводу найденных отличий и вернуться к пункту первому, справедливо полагая, что все только и делают, что подмечают вашу неэталонность. Нужно скривить и согнуть свое тело как можно сильнее, чтобы уже издалека у прохожих при виде вашего силуэта вышибало слезу и чтобы им внутренне захотелось дать вам милостыню (на пластическую операцию по расслаблению лица, на специальные устройства для исправления осанки, на абонемент в фитнесс-центр, на гидравлические вспомогательные устройства для более высокого и легкого подъема ног и других неподъемных и неразгибаемых частей тела). Нужно запретить себе совершать ошибки и постоянно стремиться к непогрешимости и святости. А если ошибетесь (не дай Бог!), то нужно громко вскрикнуть, скорчить гримасу стыда и отчаяния, несколько раз перед всеми извиниться и долго потом путаться в словах и мыслях, изо всех сил казня себя в душе и стараясь не совершить подобного впредь. Нужно обязательно хотеть всем понравиться (ключевое слово — «всем»). И если вдруг кто-то посмотрит на вас косо или с неодобрением (ай-яй-яй!) — нужно сразу напрячься, вспомнить все свои неудачи и погрешности, после чего — прикинуться извиняющейся «тряпочкой» и долго-долго, глядя виновато в глаза «оценщику», вымаливать у него снисхождение, надеясь на милость и изменение настроения в вашу пользу. А еще хороший вариант: не извиняться и не клянчить, а просто уйти в укромное место, и, заперевшись на недельку-другую, как следует пострадать, смакуя свое несовершенство и сожалея о неидеальности этого мира. Нужно обязательно считать, что уверенность — это что-то фантастическое и недоступное простым смертным, и с благоговением смотреть на тех, кто вдруг (вы только представьте себе!) не напрягается в сложной ситуации, кто не особо зависит от оценок окружающих (во дает!) и кому просто приятно общаться с разными людьми, занимаясь не собой и своей «уникальной личностью», а теми, кто рядом и кто нуждается в его тепле и поддержке (Мать Тереза, блин). Вот основные пункты. Данная инструкция постоянно дорабатывается, потому что фантазия человека — безгранична. Денис Швецов
Отутюженное небо
Ночь выдалась на удивление длинной. Кажется, она началась еще поздним вечером. Кто-то плавно убавил яркость неба, приволок из-за горизонта горы облаков, напустил туман. Позже, погасли столбы освещения, витрины магазинов уснули одинокими огоньками, и даже фары автомобилей растворились в мокром асфальте дорог. Город, продолжал проникать в дома ненавязчивым шумом, похожим на шорохи в лесу, когда маленькие лесные жители своими лапками тревожат пожелтевшую листву. Все было как-то неожиданно спокойно. Даже силуэты людей в окнах квартир двигались медленно, сонно. Усталый день и такая же усталая ночь. И все под каким-то невидимым запретом, словно земной шар закрыли в сундуке, что даже воздух сделался сжатым, тяжелым и густым. Определенно не получалось сделать глубокий вдох. Я не присутствовал при всем этом, но если бы мне кто-то попытался передать атмосферу города, то, во-первых, я бы точно почувствовал нехватку воздуха — настолько был перегружен тот вечер, а, во-вторых, я бы точно подумал о крышах домов. Неужели они тоже могут чувствовать давление мира? Уж кто, если не они, должны быть самыми свободными: всегда выше остальных и видят только небо? Это ли не есть свобода? Та открытость и независимость, когда перед тобой нет никаких преград, когда впереди бескрайние пространства вселенной, неизведанные миры, неизмеримые дали. Назовите мне хоть одну причину, по которой крыши домов не могут хранить эти знания, не могут наслаждаться этим. Скажите, они не живые? Скажите, я сошел с ума? Позвольте не согласиться. Разве я не прав в том, какой вид скрывается в глубине небес? Мне кажется, что это вы сошли с ума, если, изо дня в день проживая время, вы не задумывались об этом, если не нашли секунды поднять голову и посмотреть в бесконечность… Город продолжал томиться в ящике ожиданий, жители готовились ко сну, ночь набирала силу, а вместе с ней насыщалось небо тьмой. Нет, это не та тьма, что скрыта в глубинах, не та тьма, что прячется в болотах, не та, что портит людей. Это была верхняя тьма, тьма неизвестности. Она оставалась незамеченной каждую ночь. Она была брошенной, забытой, ненужной, но свободной. Каждый из нас — и я, и ты — постоянно вскружен вихрем суеты, постоянно в делах и мыслях. Нам нет дела до тьмы, как нет дела и до света. Наш день давно превратился в год, а год удлиняется в век. Мы засыпаем и просыпаемся в вечном круге событий. Мы словно закрыты в стальной шар, который катится по бесконечному склону однообразия. И чем сильнее мы пытаемся слиться с толпой, тем длиннее склон и тем меньше на этом склоне неровностей, которые могут нас взбодрить, подкинуть, могут позволить нам взглянуть на небо, на его силу, на его бесконечность. Насладиться его величием, вспомнить, что всегда рядом с тобой есть радость природы, открытая и доступная. Это райский сад на земле. И пусть ты давно копаешься в грязи, но это не значит, что вокруг тебя помойка, не значит, что нет возможности смыть грязь. Ты просто забыл о том, что все плохое падает к ногам, а вверху чистая свобода. И не нужно быть ученым, чтобы понять это. Нужно открыть сердце свое навстречу ветру, навстречу солнцу. Поднять глаза свои и увидеть свет. И жизнь тогда другой станет. И ты поверишь в то, что крыши домов действительно свободны. И в летний день они согреты лучами солнца, а в зимний холод их согревает кристально чистый белый снег. И нет никакой грязи, нет мусора, нет глубинной тьмы. Ночь выдалась на удивление длинной. Кажется, она началась еще поздним вечером. Кто-то плавно убавил яркость неба, приволок из-за горизонта горы облаков, напустил туман. Позже погасли столбы освещения, витрины магазинов уснули одинокими огоньками, и даже фары автомобилей растворились в мокром асфальте дорог. Звезды блестели особенно ярко, месяц болтался одиноким солнцем. Отутюженное небо. Город привычно уснул. Денис Ларионов
11 точных наблюдений Станислава Лема
Станислав Лем— польский философ, футуролог и писатель. Его книги переведены на 41 язык и продано их более 30 миллионов экземпляров. Автор фундаментального философского труда «Сумма технологии», в котором он предсказал создание виртуальной реальности и искусственного интеллекта, был к тому же едким сатириком и блестящим афористом. Вот несколько цитат. Может быть, дураков не становится больше, но они становятся всё активнее. Политик не должен быть слишком умен. Очень умный политик видит, что большая часть стоящих перед ним задач совершенно неразрешима. Что касается современных технологий, то они, безусловно, угрожают человечеству, но проклинать их не следует, ибо без них будет ещё хуже. Цивилизацию создают идиоты, а остальные расхлебывают кашу. Когда я писал, я никогда ни о каких читателях не думал. Не думал я о них, когда вот уже тридцать лет назад писал свои первые романы, впрочем, скверные. Правда не зависит от вашей воли. Массовая культура — обезболивающее средство, анальгетик, а не наркотик. Не существует малого зла. Этику не измеришь арифметикой. Если что-либо, от атома до метеоритов, пригодно к использованию в качестве оружия, то оно будет таким образом использовано. Если ад существует, то он наверняка компьютеризирован. Познание необратимо, и нет возврата в сумрак блаженного неведения.
Писатели такие же люди. Дайте им шанс!
Нет ничего скучнее школьного учебника по русской литературе. Все писатели в нем гении. Все они родились, написали свои гениальные произведения и умерли. У них не было личной жизни. Они не ели, не спали, не путешествовали, не били друг другу морду. Русские писатели в школьном учебнике занимались исключительно тем, что беспокоились о будущем отчизны и поклонялись прекрасной даме. Тургеневу единственному разрешено было иногда охотиться, но тоже только для того, чтобы потом писать о прекрасной русской природе. А так, в целом, картина печальная. Гончаров лежал на диване, Крылов безбожно обжирался, за Пушкина вообще стыдно — взрослый мужик всю жизнь прожил с няней, ел с ложечки и засыпал под сказки. Ну что, кто-то станет их читать? Ну, возможно, какой-нибудь сильно прыщавый восьмиклассник и станет. Я лично — нет. Я страшно рад за Наташу Ростову и за её первый бал, но на сто второй странице описания этого чуда чудного мне хочется выйти в окно, Лев Николаевич. А между тем, проблема решается просто. Просто нужно говорить о писателях правду. Не надо говорить, что Некрасов со своим «Кому на Руси жить хорошо» ездил по деревням и весям, обливаясь слезами за бедный русский народ. Скажите правду — что Некрасов жрал в три горла и тратил тысячи направо и налево. Что деревню он видел, проезжая в своей роскошной троечке, медведей стрелять из заграничных ружей. Что Гончаров не лежал на диване, а плавал кругосветку, вот, дневник остался, не хуже Крузенштерна, надо сказать. Дайте шанс Лескову — у него кроме как про блоху вообще ничего не читают, так скажите, что Лесков был вегетарианцем, пусть его хотя бы кто-то, хотя бы свои полистают. Скажите, что Бунин при живой жене стал жить с молоденькой девушкой, поселив их всех вместе. Что им от бедности было нечего есть, нечего носить, нечем писать — чернил и то не хватало. А то слишком идеальный у нас нобелевский лауреат получается. Почему никто не скажет, что Паустовский работал в трамвае? Что Волошин спал на снегу в горах Андорры, дойдя оттуда из Франции пешком? Что Цветаева брилась налысо? Господи, писатели такие же люди. Дайте им шанс!
© 2015 — 2024 stakanchik.media
Использование материалов сайта разрешено только с предварительного письменного согласия правообладателей. Права на картинки и тексты принадлежат авторам. Сайт может содержать контент, не предназначенный для лиц младше 16 лет.
