Автор статьи — журналист Джо Пинскер. Мы живем в рамках семидневной недели уже очень давно, несмотря на все попытки упорядочить жизнь более удачным образом. День, месяц и год имеют смысл как единицы измерения времени — они, по крайней мере, приблизительно соответствуют оборотам Земли, Луны и Солнца. Неделя, однако, гораздо более странная и нелепая. Семидневный отрезок не соответствует никаким природным циклам и не вписывается в месяцы или годы. И хотя неделя на протяжении веков имела огромное значение для иудеев, христиан и мусульман, люди во многих частях света без проблем обходились без нее и других циклов подобной продолжительности, но примерно 150 лет назад все изменилось. Теперь семидневная неделя является мировым стандартом и определяет наше понимание того, где мы находимся в потоке времени, считает Дэвид Хенкин, историк из Калифорнийского университета в Беркли. Его новая книга прослеживает эволюцию и анализирует любопытную живучесть недели, которую он с любовью называет «непокорной календарной единицей». Неделя в том виде, в котором мы ее знаем — повторяющийся цикл, состоящий из семи дней, помогающий разделить работу и отдых, — существует уже около 2000 лет, со времен Древнего Рима. Сама римская неделя состояла из двух важных событий. Одним из них был иудейский, а позднее и христианский шаббат, который наступал каждые семь дней. Другой — чередование семи дней, отслеживаемое хронометристами в Средиземноморье. Каждый день ассоциировался с одним из семи небесных тел: Солнце, Луна и пять планет. С тех пор неделя сохранила свою привычную форму, но Хенкин утверждает, что за последние 200 лет она приобрела новую силу, поскольку стала инструментом для координации социальных и коммерческих планов со все более широким кругом взаимодействия людей. Недавно я беседовал с Дэвидом о том, как неделя формирует наше восприятие времени и почему она сохранилась, даже несмотря на попытки ее переделать. Далее представляю вашему вниманию нашу с ним беседу. Пинскер: Семидневная неделя существует уже давно, но вы утверждаете, что в XIX в. произошел фундаментальный сдвиг в ее восприятии. Что изменилось? Хенкин: Неделя стала играть гораздо более важную роль в обычной жизни людей, помимо того, что определяла выходные дни, в частности воскресенье. Она стала в некотором смысле самой стабилизирующей календарной единицей, которая у нас есть: когда вы думаете, что сегодня вторник, а оказывается, что это среда, вы теряетесь, потому что в разные дни неделе вы ощущаете себя по-разному. Это и есть изменение: реальная власть временного ритма над нашим сознанием. П: Как это изменение повлияло на ощущение времени? Х: Мне как историку трудно это доказать, но я думаю, что так как мы больше настроены на короткий семидневный цикл, нам кажется, что время течет быстрее. Когда дни недели отличаются друг от друга, может возникнуть знакомое нам всем чувство, что снова наступил понедельник, хотя только что была пятница. В записях XIX в. можно увидеть, что люди испытывали то же чувство. П: Вы пишете о предпринятых 100-150 лет назад попытках «реформировать» годовой календарь и сделать недели более упорядоченными. На решение каких проблем были направлены эти усилия? Х: Целью было «приручить» неделю — сделать ее более осмысленной. Неделя — эта причудливая единица времени — единственная не укладывается в доли какой-либо более крупной единицы, как все остальное, от секунд до столетий. Одна из проблем заключается в том, что у крупных производств и компаний появляются нестыковки в бухгалтерском учете, когда в месяце, квартале или году разное количество недель. Реформы также были нацелены на решение более широкой проблемы, которая заключается в избыточности. Ведь на самом деле нет смысла говорить, что сегодня, например, вторник 16 ноября 2021 г., потому что не существует 16 ноября 2021 г., которое не было бы вторником. Таким образом, если вы уточняете день недели, это лишь добавляет некую вероятность, что его рано или поздно перепутают с другим днем недели. П: Каких же изменений хотели реформаторы? Х: Их решением было изменить календарь таким образом, чтобы 16 ноября всегда было вторником. Самым популярным предложением по реформированию календаря было предложение о том, чтобы год состоял из 364 дней, и к каждому из них был прикреплен один и тот же будний день, а в конце года была пара «пустых дней», которые не считаются частью семидневной недели. Подобные реформы были активно поддержаны деловыми кругами Соединенных Штатов, а также научным сообществом. В этот период была установлена международная линия смены даты и введены часовые пояса. Реформаторские движения добились успеха, заставив правительства согласиться со средним временем по Гринвичу. Но в случае с неделей это просто не сработало. П: А почему это движение за реформы потерпело неудачу? Х: Главный ответ — религиозный, потому что ни один христианин, мусульманин или иудей, привязанный к идее, что можно считать семидневные недели вплоть до сотворения мира, не захочет это менять. Я, например, иудей, и мне было бы очень неприятно, если бы мой ритм жизни перестал совпадать с ритмом жизни общества, в котором я существую. Но многие другие люди привязаны к недельному календарю по другим причинам, несмотря на то, что это для них лишь привычная формальность. Люди сформировали дни недели в коллективном сознании и договорились жить в рамках этой системы. П: Несмотря на то, что неделя не основана на каких-либо естественных циклах, она кажется очень удобной для того, чтобы распределять рабочие и повседневные обязанности, такие как уборка, запись к врачу или сдача проекта. Как вы думаете, откликается ли как-то неделя в наших естественных ритмах? Х: Я думаю, что это возможно. Одна из гипотез — та, которую вы предложили: неделя сохранилась потому, что она очень хорошо вписывается в нашу жизнь. Я сомневаюсь в этом, потому что вещи, с которыми она хорошо сочетается, кажутся сильно исторически обусловленными. Одно из неврологических объяснений заключается в том, что семидневная неделя возникла — или, что более правдоподобно, сохранилась, — потому что люди хорошо запоминают числа до семи. Таким образом, этот временной промежуток удобен нам по естественным причинам. Есть и другая гипотеза, которая мне нравится больше, поскольку я историк: наше представление о том, сколько времени должно пройти между различными активностями, было обусловлено неделей. П: В своей книге вы отмечаете, что особенности современной жизни разрушили некоторые общие ритмы привычной недели, потому что интернет позволяет людям самим решать, когда смотреть телевизор, заниматься покупками или учиться. Считаете ли вы, что неделя теряет свою значимость? Х: Когда я начинал этот проект, у меня было ощущение, что, возможно, я документирую современный опыт недели как раз в тот момент, когда он вот-вот исчезнет. Но к концу проекта я уже не был так уверен в том. Я действительно думаю, что сила недели несколько ослабла. Но с другой стороны, написав эту книгу, я почувствовал, что неделя, скорее всего, выживет. То, что произошло в начале пандемии, — отличный пример: люди были дезориентированы, потому что не знали, какой сегодня день недели, и этот опыт дал нам понять, что общий график жизненно необходим большинству людей. По материалам статьи «We Live By a Unit of Time That Doesn’t Make Sense» The Atlantic