Как проводить время качественно

Впервые о термине «качественное время» я прочитала в книге «Пять языков любви» Гэри Чепмена, и это вызвало во мне настоящий резонанс. Конечно, это сильно апеллирует к общей пропаганде жить в моменте времени, наслаждаться настоящим, быть в фокусе. И качественное время — это то время, которое отдано исключительно чему-то или кому-то одному, будь то любимый человек, работа, хобби или отдых. К сожалению, многие люди, даже прекрасно зная об этом, не могут проводить своё время качественно. Какие условия необходимы для того, чтобы время можно было считать таковым? Первое условие — это понимание того, где вы находитесь в настоящий момент. Просто обратите внимание на то, что находится вокруг вас, или тех людей, которые с вами рядом. Другими словами, запишите в свой мысленный блокнот «я дома» или «я на работе». Отдельной строкой идёт «я в отпуске». Последнее часто уходит в фон, так как многие люди склонны «оставаться на рабочем месте», даже находясь за сотни километров от офиса, где-то на побережье океана. А если вы работаете удалённо, то риск всегда и везде чувствовать себя онлайн доходит до помешательства. Второе условие — это понимание того, зачем вы здесь. Конечно, сейчас мы говорим не о глубинном смысле бытия и нашем предназначении. Просто отдайте себе отчёт в том, что вы хотели здесь сделать, чем заняться, для чего пришли в это место в это время. Опять же к нашим примерам из первого пункта. Если вы на работе — наверное, вы пришли сюда, чтобы выполнить часть какого-то проекта, задание вышестоящего руководства или просьбу вашего партнёра по улучшению совместной разработки. Если вы дома, на отдыхе, на прогулке с любимым человеком, и у вас более-менее свободная программа, осознайте это и прочувствуйте соответствующее настроение. Не рабочее, сконцентрированное, напряжённое, а расслабленное, открытое для изменения планов, внесения предложений. И обязательно слушайте желания своего партнёра, который также хочет отдохнуть, а не вступать в рабочие споры во имя благополучия проекта. Третье условие — это понимание того, как вы будете делать то, что собирались. В этом пункте многие проседают и прокрастинируют, не имея в голове чёткого плана. Об этом мы ещё поговорим. Если вы уже делали что-то подобное, будь то проект на работе или совместное время с любимым человеком, отдайтесь на усмотрение своего предыдущего опыта. Возьмите за базу тот материал, тот опыт, который у вас уже есть. И… Четвёртое условие — просто делайте то, что собирались. Этот пункт вполне может находиться на месте предыдущего. Именно так я училась делать звонки по телефону на рабочем месте. У меня всё усложнялось тем, что разговор должен был проходить на иностранном языке. Не идеально владея арсеналом технической лексики, я опасалась, что не пойму что-то во время разговора, и поэтому предпочитала вести деловую переписку. Когда мне нужно было звонить по телефону, я придумывала для себя различные отговорки, пока не стала использовать одно волшебное средство. Я просто набирала номер, совершенно не представляя себе беседу, и просто устанавливала контакт. Самые важные вопросы всегда выносились в переписку, но после личного контакта голосом переписка имела совершенно другой тон — гораздо более доброжелательный, чем обезличенное общение без голосового обращения к собеседнику. Таким образом, если у вас нет понимания того, как что-то делать, делайте это вслепую, как раз получая тот самый опыт, который в следующий раз будет на третьем, а не на четвёртом месте в осознании процесса вашей деятельности. Теперь, когда мы разобрали стадии осмысления себя в моменте времени, давайте обратимся к вопросам тех, кто переживает за то, что время проходит напрасно. Недавно я увидела граффити на стене дома с надписью: «Пока ты убиваешь время, время убивает тебя». Фраза хороша, хотя я бы поспорила с решением тратить время на то, чтобы «пачкать» фасад здания. В конце концов, «стена» в социальной сети куда более привлекательна с точки зрения эффективности по количеству просмотров. Если вы осознаёте все четыре пункта, описанные выше, время уже не может проходить мимо вас. Вы получаете огромное количество опыта по своей деятельности (если вы на работе, к примеру), вы обретаете опыт взаимодействия с окружающими людьми или своими близкими (на работе или дома), вы изучаете и лучше понимаете себя, постоянно совершенствуя этот навык (просто благодаря осознанию своих страхов, моментов принятия решений и того, как вы это делаете). Проводя время качественно, а не на автомате, фоном, вы вводите в фокус себя и всю свою жизнь. И это не значит, что каждый такой опыт вы будете постоянно вспоминать и возвращаться к нему. Вы пройдёте этот этап как тренировку и будете двигаться дальше, обучаясь чему-то новому. Качественное время — это, прежде всего, внимание к самому себе. Когда вы освоите три шага осознания и фокуса плюс один шаг действия, вы сможете перейти на следующий уровень — возможность повышать качество каждого из этих шагов. Для этого на каждом шаге вам нужно задать себе вопрос: «А как я могу лучше осознавать и понимать этот шаг»? Такая техника подобна медитации. Кратко пройдёмся по пунктам. Где я? Вам нужно не просто осознать, что вы на работе, но и заметить форму, цвет, объём предметов, которые находятся вокруг вас. Услышать звуки, понять, откуда они исходят. Другими словами, обострить всё своё чувственное восприятие. Пожалуй, эта техника подсмотрена у детей и художников в широком смысле слова — взглянуть на мир как в первый раз, с любопытством и искренней наблюдательностью. Зачем я здесь? Перед вами листок бумаги, на котором вы должны представить своё видение по улучшению работы своего отдела. Подумайте о том, почему вы работаете именно над этим проектом, как вы реализуетесь в этой деятельности. Возможно, вас захлестнёт досада, что вы не там, где хотели бы находиться — и это, конечно, важная мысль, к которой нужно прислушаться, особенно, если она посещает вас достаточно часто. Но, быть может, вы вспомните, что именно здесь вы сотрудничаете с интересными людьми, отдыхаете на море за счёт компании или выезжаете за границу, где посещаете интересные места в рамках культурной программы. Или вы получаете зарплату, благодаря которой вы можете радовать своих близких подарками или поездками. Конечно, не забывайте, что вам всё же нужно сделать задание по работе, а не уйти в философию жизни. С практикой вы сможете переключаться от близкого к далёкому и обратно, успешно работая с обоими планами, как художник. Как мне сделать то, что я планировал? Если вам мало собственного опыта, вы можете расширить его — обратиться к коллегам, друзьям, близким — тем, кто действительно может помочь. Или хотя бы прочитать новую информацию в интернете, чтобы использовать что-то новое. Нет, это не только про работу. Вариант оригинального свидания с любимым человеком тоже вполне можно заимствовать из других источников. Тем более, что финальное решение всегда за вами. Действие. Если вы пройдётесь по первым трём пунктам и улучшите их при помощи перечисленных рекомендаций, вам уже не придётся ничего улучшать в четвёртом пункте. Вы сделаете то, что собирались, лучше, чем раньше. Прелесть осознанного движения к чему-либо в том, что вы готовитесь к действию постепенно. Усилия, которые вы затрачиваете, словно снимаются с той тяжести, которая должна была быть затрачена на само выполнение. Иными словами, лучшая импровизация — подготовленная импровизация. Удачи вам во всех сферах!

Как общаться с язвительными людьми

Разговор с язвительным человеком никогда не проходит бесследно. Он портит настроение, оставляет неприятный осадок в душе, отнимает много сил. Если в вашей жизни много таких людей, вам нужно знать, как грамотно реагировать на попытки задеть вас. Предлагаем несколько полезных рекомендаций, которые помогут сохранять спокойствие в любой ситуации. Оцените ситуацию Для начала нужно определиться, правда ли вас пытаются оскорбить или же вы чересчур мнительный. Иногда сарказм выступает своеобразной защитой от нападения со стороны собеседника. Также его часто используют, чтобы не давать выхода гневу, раздражению или страху. Важно сразу определять, что движет вашим оппонентом, иначе вы рискуете серьезно поругаться с человеком, который просто пошутил, хоть и весьма неудачно. Например, представьте ситуацию: вы опоздали на поезд и теперь уставшим голосом спрашиваете: «Что же нам делать?» На что ваш спутник жизнерадостно отвечает: «По факту, наш отпуск уже начался, так что достаем шорты, майки и отдыхаем прямо тут». Его фраза — это не выпад в вашу сторону. Просто при помощи юмора он пытается как-то сгладить ситуацию, приободрить себя и вас. Согласитесь, было бы гораздо хуже, если бы человек начал обвинять во всем случившимся вас или причитать, как старая бабка «Ах, что же теперь будет? Выбросили деньги на ветер» и так далее. Реакция спутника могла бы быть и другой. К примеру: «Удивительно, как мы могли опоздать, ведь ты искал ключи от машины всего 40 минут». А вот это уже выпад. Вы можете отреагировать на него такой же язвительной фразой либо задуматься: а может, вы и вправду виноваты, так как накануне не положили ключи на место? Поинтересуйтесь у партнера, чем именно он недоволен. Таким образом, вы согласитесь с тем, что критика в ваш адрес справедлива, но одновременно с этим дадите понять: вас не устраивает форма, в которой она высказана. Но существуют люди, которые язвят не только в критических ситуациях, но и по любому другому поводу. Если в вашем окружении присутствует такой человек, вы должны ознакомиться с несколькими вариантами, как нейтрализовать выпады в вашу сторону. Игнорируйте замечания Игнорирование является самым простым способом избавиться от нападок собеседника. Сделайте вид, что вы его не услышали и обратитесь с вопросом к другому человеку в вашей компании. Еще один вариант — просто сменить тему разговора. Так вы покажете, что не хотите участвовать в обмене колкостями. В общем, старайтесь не давать язвительному человеку пищи для издевок. Призывайте к конструктивности Очень многие люди страдают от сарказма окружающих только потому, что не могут его распознать. Оскорбительные высказывания часто преподносят в виде совета или сочувствия. Например: «Все еще цепляешься за старую идею? Не пробовал придумать что-то более оригинальное?» или «О, я поняла, в чем твоя проблема. Сталкивалась с таким в детском саду». Американский психолог Эрик Берн говорил по этому поводу следующее: разговор должен идти между внутренними Взрослыми. Когда ваш собеседник «включает» язвительность, его внутренний Родитель обращается к вашему Ребенку, как бы отчитывая его. В этом случае вашей главной задачей является вернуть беседу на уровень Взрослых. Пример: — Может, вам стоит занять должность начальника отдела вместо меня? Если вам кажется, что вы разбираетесь в деле лучше… — Подождите. Я вовсе не имел в виду, что разбираюсь в чем-то лучше вас. Я лишь предлагаю взглянуть на сложившуюся ситуацию непредвзято. Если окажется, что моя идея была удачной, наш отдел добьется успеха. Это единственное, чего я хочу. Не реагируйте на скрытую издевку Не обязательно агрессивно реагировать на сарказм собеседника или вообще отвечать на него. Если вы точно знаете, что человек намеренно издевается над вами, игнорируйте подтекст в его словах. У язвительного замечания есть буквальный уровень смысла и скрытый. Ваша задача — довести буквальный смысл до абсурда. Таким образом вы сможете поставить оппонента на место, не доводя ситуация до конфликта и ссоры. Пример: — Найти документы на вашем столе смогут только 10 опытных археологов! — Увы, в стране кризис, и мы не можем позволить себе нанять такое количество профессионалов. Я согласен взять на себя их обязанности, причем совершенно бесплатно! Парируйте атаку Если вы обладаете оружием сарказма так же хорошо, как и ваш собеседник, то вполне можете перехватить нить разговора и ответить на его выпад. Таким образом вы заставите оппонента переключиться со своей фразы на вашу. Увы, такой способ общения с язвительными людьми имеет один существенный минус: вашу реплику могут воспринять как вызов, и словесная дуэль будет продолжаться до бесконечности. — Ваша презентация сделана в PowerPoint? Это так мило! А от руки рисовать не пробовали? — К сожалению, в этом случае мне пришлось бы обратиться к действительно талантливому художнику — к вам. Ведь вы создаете такие чудесные рисунки в своем блокноте на каждом совещании… Покажите собеседнику, что он ведет себя неподобающим образом Если вы не хотите обмениваться саркастическими репликами со своим собеседником, укажите ему на то, что его поведение является неприемлемым. Ни в коем случае не начинайте оправдываться, иначе вы подтвердите правдивость язвительных замечаний оппонента. Лучше поставьте под сомнения слова коллеги/друга/знакомого. Таким нехитрым способом вы лишите их силы. Пример: — Какой замечательный у вас план! Может, сразу все деньги из бюджета раздать бедным? — Скорее всего, вы устали. Предлагаю вернуться к этому разговору, когда вы отдохнете и будете готовы к конструктивной беседе. Найдите его мотив Есть категория людей, для которых язвить — это то же самое, что пить по утрам кофе, — своеобразная привычка. А есть те, кто использует сарказм в качестве манипуляции. Подумайте, чем вы «насолили» собеседнику и какой у него мотив. Возможно, его цель — привлечь внимание окружающих. Или, наоборот, он стремится уйти от щекотливой темы. Еще один вариант — оппонент хочет унизить вас в глазах окружающих или спровоцировать, чтобы вы вышли из себя. Только после того, как вы определите мотив, можно будет понять, какое оружие выбрать для словесной борьбы с партнером. Самое главное — чувствовать себя уверенно, не показывать, что вы растеряны или напуганы. Язвительные люди чувствуют страх и играют на нем. Поэтому лучшей защитой от сарказма станут ваша невозмутимость и умение держать лицо в любой, даже самой неприятной ситуации.

Как справиться с ревностью: полезные советы от психолога

Если вы до сих пор считаете, что ревность является показателем большой любви, то вы сильно ошибаетесь. По мнению психологов, глагол «ревновать» идентичен понятию «бояться потерять». Подобное чувство возникает, когда вы получаете недостаточно любви, ласки и внимания от второй половинки, и свято уверены, что все это она дарит совершенно другому человеку. Постоянно жить в страхах и сомнениях невозможно, поэтому с ревностью нужно активно бороться, иначе ваше недоверие и постоянные претензии обязательно приведут к расставанию. Если вы решили исключить из взаимоотношений с близким человеком такое понятие, как ревность, следуйте следующим рекомендациям от специалистов. Предварительный этап • Для начала вы должны признаться самому себе, что ревнуете партнера. Момент осознания является самым важным в проработке любого отрицательного чувства. Как только вы поймете и примете данную особенность своего характера, можно будет думать, какие методы использовать для борьбы с ней. • Далее постарайтесь определить причину своей ревности. Возможно, партнер часто задерживается на работе и уделяет вам мало внимания. Или заниженная самооценка мешает объективно смотреть на ваши отношения. А может, вторая половинка уже предавала вас когда-то, и теперь вы боитесь повторения данной ситуации. Определение истинной подоплеки ревности к избраннику — это еще один шаг к ее искоренению. • Проанализируйте чувства, которые вы испытываете в приступе ревности. Это могут быть беспокойство, страх, зависть, гнев и так далее. После того, как разберетесь со своими эмоциями, вы сможете с легкостью управлять ими во время очередной вспышки недоверия. • Признайтесь своему избраннику в том, что ревнуете его. Это вполне нормальное состояние и нет ничего постыдного в том, чтобы честно сказать об этом. Только не нужно превращать признание в акт самоуничтожения («Я плохая», «Я некрасивая» и пр.). Просто спокойно, без лишних эмоций и обвинений расскажите о том, как вы себя чувствуете, когда ваш партнер задерживается на работе или делает комплименты другой девушке. Например: «Я волнуюсь, когда ты поздно приходишь с работы», или «Мне неприятно, когда ты флиртуешь с другими женщинами в моем присутствии». Работа над собой • Не занимайтесь самобичеванием. Чаще всего мы ревнуем свою вторую половинку из-за того, что просто не уверены в себе. Поэтому измените отношение к своему «я», начните ценить и уважать собственную личность, определите свои достоинства и активно ими пользуйтесь. Конечно, это не будет просто, придется серьезно потрудиться: записаться в тренажерный зал, сходить к косметологу, обновить гардероб, изменить прическу. Прежде всего, вы должны понравиться сами себе. Только после этого ваш партнер сможет увидеть, какая у него красивая и замечательная девушка. • Станьте магнитом для положительных эмоций. Хорошо подумайте над тем, чем вы привлекаете любимого. Мы уверены, что вы сможете найти очень много черт своего характера, за которые вас ценит избранник. Возможно, это чувство юмора, умение быть хорошей хозяйкой, доброта и заботливое отношение. После того, как вы определите свои преимущества, постарайтесь почаще демонстрировать их своему любимому. • Найдите хобби. Самый лучший способ отвлечься от навязчивых мыслей — занять себя каким-то делом. Чтение, рисование, кулинария, вышивание, спорт — выбирайте то, что придется по душе. Выбрав увлечение, вы убьете сразу двух зайцев: будете гордиться своими результатами в выбранной сфере и забудете о желании контролировать действия возлюбленного. • Чаще выплескивайте негативные эмоции. Только это нужно делать не во время скандалов с партнером, а в спортзале, в общении с лучшей подругой, которая поймет и поддержит, в переписках на тематических форумах, где люди столкнулись с теми же проблемами, что и у вас. Важно выбрать безопасный способ избавления от гнева, обиды и других отрицательных эмоций. Работа над отношениями • Знаете, как говорят о девушках? Сама придумала, сама поверила. Так вот, не нужно подтверждать своим поведением эту фразу. Если избранник не дает никаких поводов для ревности, не создавайте «улики» самостоятельно. Никто не говорит, что это будет легко, ведь нужно отбросить неуверенность, подозрительность, прошлый горький опыт в отношениях и так далее. Зато когда вы предоставите полную свободу действий своему партнеру, разрешите ему пить пиво с друзьями, ходить куда-то без вас, перестанете ревновать его на каждом шагу, он обязательно оценит это и будет гораздо лучше к вам относиться. • Измените формулировку. Если вы никак не можете избавиться от потребности контролировать каждый шаг любимого человека, хотя бы по-другому задавайте вопросы. Вместо претензий по типу «Может, соизволишь объяснить, почему ты вчера так поздно пришел с работы?», задайте более мягкий вопрос: «Как прошел твой день?» или «Что-то произошло в офисе? Ты вчера так поздно пришел, я волновалась». Ваш партнер не должен ощущать злость и негатив с вашей стороны. Лучше, если вы проявите внимание, заботу и искренний интерес к его делам. • Не держите человека возле себя, лучше организуйте совместный досуг. Если вы хотите чаще проводить время со своим партнером, придумайте тот вид отдыха, который придется по душе обоим. Вероятно, ему будет не очень приятно сидеть в магазине, ожидая, пока вы перемерите дюжину платьев. А вот сходить вместе в кино на любимый фильм или покататься на коньках, если вы давно об этом мечтали — отличный вариант времяпрепровождения. К тому же, так вы не будете выглядеть навязчивой. • Старайтесь быть позитивной и понимающей. Гнев, злость, грубость, зависть и другие негативные эмоции только портят отношения и увеличивают пропасть между партнерами. Именно поэтому психологи рекомендуют излучать оптимизм, доброту, любовь, юмор. Тогда ваш возлюбленный будет к вам тянуться, ведь не секрет, что людей привлекают те личности, которые излучают энергию, доброжелательность и позитив.

10 правил воспитания детей по Толстому

Лев Толстой вошел в историю не только как классик мировой литературы, но и как педагог. В 31 год он открыл свою школу в Ясной Поляне, в которой бесплатно обучал крестьянских детей по своей методике. Принципы его воспитания и образования были новаторскими для XIX века, а что мы скажем о них сегодня? Не портить воспитанием Толстой говорил: детский возраст — это первообраз гармонии, которую портят и уничтожают. По мнению классика, любое воспитание — попытка загнать ребенка в рамки, подчинить правилам и законам взрослого мира. Лучше всего отказаться от целенаправленного воспитания. Это не значит, что с детьми не нужно заниматься, но следует развивать то, что в них уже есть, и ценить «первобытную красоту». «Человек всякий живет только затем, чтобы проявить свою индивидуальность. Воспитание стирает ее», — писал Толстой. Не наказывать Толстой был ярым противником насилия: он категорично заявлял, что в школе не может быть розг, а ученика нельзя наказывать за невыученные уроки. Отмена любых наказаний в Яснополянской школе стала новаторством для XIX века. Современники сомневались, может ли такая методика быть эффективной, и спорили: «Все это очень справедливо, но согласитесь, что без розги иногда невозможно и что надо иногда заставлять учить наизусть». Не скрывать свои недостатки Классик был уверен: дети значительно проницательнее взрослых — и советовал родителям сперва обнаружить свои слабые стороны. В противном случае дети уличат в лицемерии и не будут прислушиваться к мнению старших. Учить полезному Толстой критически относился к тому, как был устроен учебный процесс в России XIX века. Он возмущался, что для получения аттестата ученикам приходится зубрить теорию, которую потом невозможно применить в профессии. Латынь, философия, церковные науки казались писателю архаикой. По его мнению, намного важнее знания, которые пригодятся в жизни, а ученики имеют право самостоятельно выбирать, что изучать. Воспитывать самостоятельность Толстой говорил, что люди из народа — те, кто не обучались в гимназиях и университетах — «свежее, сильнее, могучее, самостоятельнее, справедливее, человечнее и, главное — нужнее людей, как бы то ни было воспитанных». Именно поэтому один из основных заветов обучения в его Яснополянской школе был такой: не заставлять детей подчиняться жестким правилам, а воспитать в свободе и учить самостоятельности. Разрешить недовольства В Яснополянской школе, помимо уроков, часто проводили беседы. На этих встречах учителя и ученики обсуждали все, что считали важным: вопросы науки, новости, учебный процесс. Ученики могли высказывать свою точку зрения и даже критиковать учителей. Свободное воспитание, которое воспевал Толстой, подразумевало честный и открытый разговор. Развивать воображение Воспитание и образование — это не только изучение учебников. Писатель отмечал, что на формирование личности ребенка воздействует все, что его окружает: «детские игры, страдания, наказания родителей, книги, работы, учение насильственное и свободное, искусства, науки, жизнь — все образовывает». Познавая мир, ребенок развивает воображение и творческие способности. Огромной ошибкой Толстой считал обучение по четкой методике, вместо того чтобы лишь направить ребенка в изучении мира во всем его многообразии. Учить понятно Свободное образование было неприемлемо для гимназий или университетов XIX века, где учеников насильно, иногда под страхом телесных наказаний, заставляли заучивать уроки. Толстой построил учебный процесс без принуждения к образованию и стремился учить так, чтобы ребенок получал от этого удовольствие. Основные советы учителям писатель собрал в брошюре «Общие замечания для учителя», где рекомендовал пристально наблюдать за душевным и физическим состоянием учеников, а вместо сухих терминов преподносить ребятам впечатления. Быть человечнее «И дети смотрят на воспитателя не как на разум, а как на человека», — писал Толстой. Знания, правила, науки — меньшее, чему может научить ребенка взрослый человек. Наблюдая за родителями и учителями, дети делают выводы о том, что значит быть хорошим человеком, как следует себя вести в обществе и по каким законам жить. Детскую проницательность нельзя обмануть ни знаниями, ни правами. Самому жить хорошо По Толстому, дети — чисты, невинны и безгрешны от природы. Взрослея, они познают мир, ориентируясь прежде всего на поведение родителей и близких людей. Поэтому главный завет всей толстовской педагогики — в первую очередь заботиться не о воспитании молодого поколения, а совершенствовать самого себя. Автор: Мария Соловьева

Как заставить ваши маленькие победы работать на вас?

Интернет раздул ожидания людей относительно успеха. Сейчас любое достижение, которое не получает вирусную популярность, может показаться недостаточным. Меняя свою перспективу и трезво оценивая достижения человеческого размера, мы можем двигаться к нашим целям — говорит педагог Мехрназ Бассири. «Путь в тысячу миль начинается с одного шага». Мы уже слышали эту байку — или видели, как эту фразу выводят от руки в постах в инстаграме вновь и вновь. Но есть ли в этом правда? И если да, то как мы можем применить это в реальной жизни? Что ж, возможно, пришло время освежить это выражение и изменить его на: «Путешествие в тысячу миль начинается с одной победы». «Потому что успех появляется тогда, когда мы начинаем замечать и радоваться нашим маленьким победам», — по словам преподавателя из Ванкувера Мехрназа Бассири. Опираясь на работу организационного теоретика и психолога Карла Вайка, Бассири говорит: «Маленькие победы имеют потенциал для перемен. Как только небольшая победа достигнута, силы направляются на другую маленькую победу и на еще одну маленькую победу, пока комбинация этих маленьких побед не приведет к большим и большим достижениям». Здесь она рассказывает нам, как превратить наши маленькие победы в крупные победы. Измените масштаб Этот подход можно применять и в рабочей, и в личной сферах жизни. Допустим, ваша большая цель — скопить деньги на двухнедельный отпуск. Таким образом, вы начинаете с энтузиазмом и настойчивостью урезать дополнительные траты из своей жизни. Вы берете обед на работу, перестаете покупать кофе, соки и дорогие перекусы, приглашаете друзей и семью к себе, вместо похода в ресторан. Затем, через несколько недель, вы смотрите на свой банковский счет — и вы продвинулись всего на 3 процента к желаемой сумме. Вы думаете: « так я никогда не дойду до цели» и топите свои печали в двойном капучино. «Проблема, — говорит Бассири, — заключается не в ничтожности наших достижений, а в чрезмерности наших ожиданий. Будь то средства массовой информации или посты наших друзей и членов семьи в социальных сетях, мы привыкли видеть крупные успехи — видео от неизвестного музыканта, которое становится вирусным и забивает им место в туре Бейонсе, больного, который теряет половину своего веса и умирает, успев встретиться с железным человеком, компанию, начатую студентами колледжа в гараже, которая покупается за заоблачную сумму». Эти истории «запрограммировали наши мысли и желания хотеть и ожидать таких же результатов в нашей собственной жизни», — говорит Бассири. «Мы начали измерять наш прогресс в огромных масштабах. Поэтому вместо того, чтобы принимать наши маленькие победы такими, какие они есть, мы рассматриваем их как неудачи». Пришло время принять человеческую шкалу для оценки наших усилий. Например, попробуйте измерить свои сбережения в днях, а не в долларах. Аплодируйте каждый день, когда вы не пьете кофе. Это гораздо более добрый способ отслеживания вашего прогресса, чем сфокусированность на балансе вашего банковского счета. Делать записи Дневники — это нечто гораздо большее, чем удел подростков, охваченных страхом. На самом деле, они могут послужить вашему росту, вы можете их использовать для хроники ваших побед. Профессор Гарвардской школы бизнеса Тереза Амабиле выступает за ведение ежедневного дневника прогресса, потому что он «помогает нам размышлять о проведенных днях и отслеживать все те небольшие достижения, которые обычно остаются незамеченными», — говорит Бассири. Она добавляет: «Это помогает нам обнаружить и отпраздновать наши маленькие победы даже в те печальные дни, когда мы думаем, что сделали совсем немного. Кроме того, это также помогает нам преодолевать трудности и находить слабые места, над которыми нам нужно работать». Хочется кричать о своих победах с виртуальных крыш? Нет уж Многим из нас пришлось поверить в то, что мы должны рассказывать как можно большему числу людей о наших усилиях, с тем чтобы их внимание могло привлечь нас к ответственности, а их поддержка могла бы мотивировать нас. Однако наши заявления могут привести к обратным результатам. «Исследования показывают, что когда мы делимся своими большими и важными целями с другими людьми, как только мы получаем социальное признание, наш мозг обманывает сам себя, думая, что мы уже достигли этой цели», — говорит Бассири. «Таким образом, появляется меньшая вероятность и мотивированность для продолжения тех действий, которые приближают нас к достижению цели». Вместо этого она предлагает: «Выберите одного или двух людей, которые будут Вас поддерживать». Затем, когда Вы, наконец, достигнете своей цели, вы можете перейти в Twitter и Facebook, чтобы рассказать всем, кого знаете. По материалам статьи «How to make your small wins work for you» Rob Smith Перевод: Маша Булочник

Подлинная история Синей Бороды

Кто не слышал о злодее, увековеченном Шарлем Перро под именем Синей Бороды? С тех пор как история была напечатана в 1697 году в сборнике «Сказки моей матушки Гусыни...», ее читали все дети Европы, а вот откуда она появилась, известно не каждому взрослому. Считается, что прообразом Синей Бороды послужил Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, маршал Франции, герой Столетней войны, современник и соратник знаменитой Жанны д’Арк. Вот только справедливо ли достались ему «лавры» убийцы и колдуна? Утром 26 октября 1440 года площадь перед нантским кафедральным собором была запружена огромной толпой. Всем хотелось поглядеть на казнь знатного сеньора, обвиненного в чудовищных преступлениях. В соборе маршал Жиль де Рэ каялся и просил прощения. У церкви — за вероотступничество, ересь, богохульство и колдовство. У своего сеньора, герцога Жана Бретонского, — за многочисленные убийства малолетних детей. Церемония не была долгой — уже в десятом часу с площади к месту казни тронулась процессия повозок: на первой — сам маршал, за ним — двое его ближайших слуг-телохранителей и, по их собственным показаниям, помощников в нечестивых делах — Анри Гриар и Этьен Корийо. Эти двое, люди незнатные, полчаса спустя будут заживо сожжены на костре. Их господина палач задушит гарротой, «символически» подожжет хворост под мертвым телом, тут же вытащит труп, который и передадут родственникам. Те, впрочем, остерегутся хоронить «изверга» в фамильном склепе — он найдет вечное упокоение под безымянной плитой в кармелитском монастыре на окраине Нанта... Наперсник дофина «Жил-был человек, у которого были красивые дома и в городе, и в деревне, посуда, золотая и серебряная, мебель вся в вышивках и кареты, сверху донизу позолоченные. Но, к несчастью, у этого человека была синяя борода, и она делала его таким гадким и таким страшным, что не было ни одной женщины или девушки, которая не убежала бы, увидев его». Уже в самом начале сказки, похоже, содержится первый навет на героя нашей истории, носившего, судя по портретам, аккуратно подстриженную темную бородку. Жиль де Рэ, рожденный в 1404 году в замке Машкуль на границе Бретани и Анжу, — отпрыск старинного и знатного рода, давшего Франции двенадцать маршалов и шесть коннетаблей (носитель этой должности соединял обязанности главнокомандующего и военного министра). О его детстве источники ничего не говорят, что обычно для той смутной эпохи. Известны лишь самые общие сведения. В 1415-м одиннадцатилетний Жиль и его младший брат Рене лишились обоих родителей: отец Ги де Лаваль, барон де Рэ, погиб то ли на войне, то ли на дуэли, матушка скончалась чуть раньше, а дети оказались под опекой своего деда Жана де Краона. Тот, видимо, приложил немало сил, чтобы привить Жилю любовь к чтению и наукам — занятиям, вообще-то, не слишком популярным у довольно грубого в те времена рыцарства. Во всяком случае, в зрелом возрасте его воспитанник страстно собирал древности и проявлял крайнюю пытливость ума. Проведя большую часть жизни в седле и на поле брани, он тем не менее умудрился составить богатую библиотеку и никогда не жалел денег на ее пополнение. Еще в юном возрасте этот блестящий рыцарь выгодно (но, заметьте, в первый и единственный раз!) женился на девице Катрин, внучке виконта де Туара, и получил вдобавок к и без того немалому состоянию два миллиона ливров приданого и обширные земли в Пуату (в том числе замок Тиффож, которому суждено будет сыграть немалую роль в его дальнейшей судьбе). Женой он интересовался мало и почти не уделял ей внимания. Достаточно сказать, что родилась у них — в 1429 году — только одна дочь, Мари де Лаваль. А вот богатством своим барон де Рэ пользовался, по крайней мере, любовно, внимательно и рачительно. В краткий срок оно помогло расположить к себе наследника, принца Карла Валуа, и получить место в его свите. Молодой дофин, почти ровесник Жиля, в отличие от своего нового придворного вечно жил у края финансовой пропасти, в силу чего его шансы на французскую корону приближались к нулю. Да и корона-то была призрачной: половину страны уже давно прочно занимали англичане и их союзники бургундцы, а во многих провинциях хозяйничали местные феодалы. Бедному во всех отношениях принцу с трудом удавалось удерживать только города в долине Луары, и при этом он и носа не высовывал из своей резиденции в Шинонском замке. Бушующая кругом Столетняя война и определила поприще нашего героя. Он решился сделать ставку на дофина Карла, в те годы правильность этого выбора была совсем не очевидна. Однако барон не изменил ему и не просчитался. Национальный герой В Жиле де Рэ текла кровь прославленного коннетабля Бертрана Дюгесклена — знаменитейшего из полководцев страны, погибшего в 1380 году. Конечно, внучатому племяннику «грозы англичан» не давали покоя лавры знаменитого предка. И ему удалось достичь столь же громкой славы. Преодолевая вялость и апатию своего сюзерена и друга Карла, барон де Рэ не жалел сил и средств. Он за свой собственный счет формировал крупные отряды и совершал — с 1422 по 1429 год — весьма удачные рейды по землям, занятым врагом, штурмом взял несколько замков и, наконец, покрыл себя общенациональной славой, сражаясь рука об руку с Жанной д’Арк под Орлеаном и при Жаржо. За эти подвиги Монморанси-Лаваль уже в 25 лет стал маршалом Франции — случай беспрецедентный! Злые языки утверждали, что случилось это благодаря тому, что барон де Рэ на свои деньги содержал не только войско, но и Карла со всем его двором, оплачивая всевозможные пиры, охоты и прочие увеселения, которые так обожал дофин. Впрочем, и действительные военные подвиги маршала никто не ставил под сомнение. После памятной Орлеанской победы в мае 1429 года война покатилась к успешному для Карла концу. 17 июля того же года он короновался в Реймсе — месте, где традиционно с 498 года венчались на царство французские короли. Победа Валуа уже вызывала так мало сомнений, что Жиль де Рэ счел уместным осторожно дать понять новоиспеченному государю, что теперь, когда все идет хорошо, пора начать расплачиваться по займам. И, как нередко бывает в подобных случаях, маршал не только не получил обратно потраченные средства, но вдобавок еще впал в немилость и был удален от двора. Ведь хорошо известно: маленький долг рождает должника, большой — врага. Ошибка Жиля де Рэ С 1433 года наш герой — официально в отставке. Он тихонько живет себе в замке Тиффож в глухой Бретани и от скуки зачитывается книгами по алхимии. В конце концов, в ней была и насущная нужда — его финансовые дела шли все так же скверно, а надежда поправить их возвратом королевского долга улетучилась. Видимо, в поисках выхода из денежных затруднений Жиль де Рэ совершает и главную стратегическую ошибку в жизни. В 1436 году он радушно принимает у себя нового дофина — Людовика. Принимает как сына своего старого боевого друга и короля. Барон не мог не знать, что дофин, будущий король Людовик XI, хитрейший из монархов Европы, уже сейчас интригует против отца и в поместьях маршала, собственно, укрывается от монаршего гнева. Хорошо зная Карла, как же мог он сомневаться, что тень вражды отца и сына ляжет на него самым непосредственным образом (пусть даже формально визит Людовика был представлен ему как «инспекторская» проверка). Наказание последовало незамедлительно. Чтобы добыть хоть какую-то наличность, маршалу приходилось закладывать недвижимость — то один замок, то другой... Операции эти были абсолютно законны и выгодны, но от короля последовал указ: барона Жиля де Рэ в коммерческих операциях с его владениями ограничить. Для опального маршала это стало немалым ударом — тем с большим усердием он принялся искать способ превращения свинца в золото. Он приказал своему алхимику Жилю де Силле сконцентрироваться только на этой задаче. Под алхимическую лабораторию переоборудовали чуть ли не весь первый этаж замка Тиффож. Хозяин не скупился на расходы. Его агенты скупали в промышленных масштабах нужные для опытов компоненты, некоторые из которых — например, акульи зубы, ртуть и мышьяк — стоили по тем временам очень дорого. Но, как нетрудно догадаться, это не помогло — получить золото никак не удавалось. В сердцах маршал распрощался с более или менее трезвомыслящим де Силле и в 1439 году пригласил на место главного алхимика Франческо Прелати, который, по всей видимости, убедил барона в своей исключительности. Возможно, его привлек тот факт, что итальянец прямо заявлял, что он — колдун и держит в услужении личного демона, через чье посредство общается с миром мертвых (и это в то время, как прежние «ученые мужи» барона были в основном священниками). К сожалению, очень скоро Франческо Прелати получил огромную власть над своим хозяином, человеком сколь эрудированным, столь и нестандартно мыслящим. Последнее качество заставляло его все время желать общения с людьми необыкновенными, явно ломающими рамки современных ему представлений о науке. Однако на сей раз наш герой не распознал явного шарлатана. Со временем об их колдовских упражнениях прослышала вся Бретань и ужаснулась до такой степени, что вмешаться пришлось самому герцогу Бретонскому, вассалом которого был барон де Рэ. Вскоре герцог во главе двухсот вооруженных солдат стучал в ворота Тиффожа. Тучи над головой маршала сгустились, но он сам еще не знал, насколько они грозны. Еще один злодей... Большинство филологов — исследователей волшебных сказок, а также историков сходятся на мысли, что в истории Синей Бороды реальный сюжет с казнью Жиля де Рэ наложился причудливым образом на мифологический, литературный, а не наоборот, как это бывает обычно. С самого раннего Средневековья в Бретани (а также в кельтских областях Великобритании — Корнуолле и Уэльсе) был популярен сюжет о графе Кономоре, который женился на некоей Трефинии, впоследствии святой. Он просил руки девушки у ее отца, графа Героха, но тот отказал «по причине чрезвычайной жестокости и варварства, с которыми тот обращался с другими своими женами, которых, как только они становились беременными, приказывал убивать самым бесчеловечным образом». Так, во всяком случае, сообщает «Жизнеописание святых Бретани». Затем при посредничестве одного праведного аббата свадьба — при торжественных клятвах Кономора вести себя достойно — все же состоялась. Но едва Трефиния забеременела, граф — язычник в душе — все же убил ее, очевидно, исполняя какой-то дьявольский ритуал. Далее, как гласит легенда, последовали воскрешение святой и кара убийце. Не правда ли, контуры будущей «страшилки» о Синей Бороде вполне просматриваются? Учитывая, что в XV веке, когда жил Жиль де Рэ, рассказы такого рода составляли основной массив местного фольклора, неудивительно, что судьба маршала соединилась с ними. И неудивительно, что дети, «замученные» сеньором де Монморанси-Лавалем, слились в народной памяти с женами из легенд о Кономоре и уже в таком виде попали к Шарлю Перро. Обычное дело в истории литературы... Пробный удар В конце августа 1440 года монсеньор Жан де Малеструэ, епископ Нантский, главный советник и «правая рука» герцога Бретонского, выступил в кафедральном соборе с сенсационной проповедью перед толпой прихожан. Его преосвященству якобы стало известно о гнусных преступлениях одного из знатнейших дворян Бретани, маршала Жиля де Рэ, «против малолетних детей и подростков обоего пола». Епископ потребовал, чтобы «люди всякого звания», располагающие хоть какими-то сведениями об этих «леденящих душу деяниях», доносили ему о них. Речь епископа, исполненная многозначительных недомолвок, произвела в слушателях впечатление, будто следствие располагает серьезными уликами. На самом же деле Малеструэ было тогда известно об одном-единственном исчезновении ребенка, которое хоть как-то удавалось связать с Жилем де Рэ, и произошло оно за месяц до судьбоносной проповеди. О прямых доказательствах не шло и речи — очевидно, что правящие верхи Бретонского герцогства просто решили использовать удобный случай, чтобы расправиться с опальным маршалом. Вскоре у епископа появился повод проинформировать обо всем главу инквизиционного трибунала Бретани — отца Жана Блуэна. В общем, следствие с этих пор развернулось по всем направлениям. Уже через несколько дней на свет появился обвинительный акт. На современников он произвел сильное впечатление. Чего здесь только не было: и человеческие жертвоприношения домашнему демону, и колдовство «с применением специальных технических средств», и убийства детей с расчленением и сжиганием их тел, и сексуальные извращения... Обвинительное заключение из 47 пунктов было отправлено герцогу Бретонскому и генеральному инквизитору Франции Гийому Меричи. Маршала официально поставили о них в известность 13 сентября 1440 года и предложили ему явиться в епископальный суд для объяснений. Обвинение в колдовстве Заседание трибунала было назначено на 19 сентября, и Жиль де Рэ наверняка понимал: у него есть более чем веские основания уклониться от явки. Если обвинения в пропаже детей он еще мог счесть «неопасными», то колдовские манипуляции, подробно описанные в обвинительном акте, могли стать причиной больших неприятностей. Церковь преследовала их весьма свирепо. Кроме того, герцог Бретонский санкционировал еще и светское разбирательство, и оно тоже дало кое-какие результаты... В принципе оставалась возможность бежать в Париж и пасть к ногам Карла VII, но, видимо, надежды на помощь старого друга было очень мало, раз обвиняемый не захотел воспользоваться этим средством. Он остался в Тиффоже и объявил, что непременно явится в суд. Тут его положение еще ухудшили собственные приближенные, чьи нервы оказались не так крепки. Друг Жиля, Роже де Бриквилль, и бывший доверенный алхимик Жиль де Силле на всякий случай пустились в бега. В ответ прокурор Бретани Гийом Шапейон объявил их розыск, что дало ему законную возможность явиться со стражниками в баронский замок и схватить там других подозреваемых: колдуна-итальянца и телохранителей барона — Гриара и Корийо. Все эти люди последние годы провели бок о бок с хозяином и, конечно, могли много порассказать о его занятиях. Что они, собственно, и сделали на суде, заседавшем в октябре 1440 года в городской ратуше Нанта. Власти постарались придать процессу как можно большую гласность: о нем было объявлено на площадях всех городов Бретани, и на него приглашали всех, кто мог иметь хоть какое-то, истинное или мнимое, отношение к делу (при этом требование обвиняемого об адвокате отвергли!). Зрители допускались свободно, и наплыв их оказался столь велик, что многим пришлось торчать за дверьми. В адрес Жиля де Рэ неслись оскорбления, женщины бросались на охранников, чтобы прорваться поближе и суметь плюнуть «проклятому злодею» в лицо. Ну а что касается показаний... Достаточно сказать, что они оправдали ожидания толпы. Алхимик Франческо Прелати под присягой заявил, что барон де Рэ сочинил и кровью написал соглашение с демоном Барроном, в котором обязался приносить последнему кровавые жертвы за три дара: всеведения, богатства и власти. Свидетелю неизвестно, получил ли обвиняемый эти дары, но жертвы он приносил: сначала пробовал откупиться курицей, но по требованию Баррона перешел на детей. Жиль де Силле подробно рассказал о сексуальном поведении своего бывшего патрона — чудовищных надругательствах над несовершеннолетними обоего пола. Кроме того, подтвердил, что барон участвовал в алхимических экспериментах, отдавая себе отчет в их греховности, и, таким образом, впал в ересь. О пропавших детишках свидетельствовали их родители. Кое-кто из них заявлял, что последний раз видел своих детей, когда отправлял их во владения барона де Рэ — просить милостыню. Наконец, Гриар и Корийо дали самые жуткие показания, будто маршал коллекционировал человеческие головы, которые хранились в особой темнице замка, а также о том, что, почувствовав опасность ареста, маршал лично приказал им эти головы уничтожить (показание особенно важное, ввиду того что при многочисленных обысках во владениях маршала ничего подозрительного найдено не было). Печать Зла Как же возникла связь между реально существовавшим бароном Жилем де Рэ и литературным персонажем Синей Бородой? И почему «борода» именно «синяя»? Известно, что, собирая бретонские легенды, Шарль Перро, в частности, записал такую: мимо замка Жиля де Рэ ехали граф Одон де Тремеак и его невеста Бланш де Лерминьер. Барон пригласил их на обед. Но когда гости уже собрались уезжать, он приказал бросить графа в каменный мешок, а испуганной Бланш предложил стать его женой. Та отказалась. Тогда он повел ее в церковь и стал пылко клясться, что в случае согласия «навсегда отдаст ей душу и тело». Бланш согласилась — и в тот же миг превратилась в Дьявола синего цвета. Дьявол засмеялся и сказал барону: «Теперь ты в моей власти». Он сделал знак — и борода Жиля тоже стала синей. «Теперь ты не будешь Жилем де Лавалем, — прогрохотал Сатана. — Тебя будут звать Синяя Борода!» Вот вам и соединение двух сюжетных линий: в фольклорном сознании якобы замученные дети превратились в жен, а «печатью нечистой силы» стал цвет бороды. Конечно же, обросло предание и топографическими признаками: буквально все разрушенные замки близ Нанта и в долине Луары ко времени Перро приписывались Жилю де Рэ, а в Тиффоже за пару монет показывали комнату, где он резал то ли маленьких ребят, то ли женщин. Вынужденное признание Какими бы крепкими нервами ни обладал бывалый полководец, наверняка он испытал потрясение. Тем большее уважение вызывает то невозмутимое спокойствие, с которым он продолжал твердить о своей невиновности и требовать адвоката. Видя, что никто и не думает слушать его, он заявил, что лучше пойдет на виселицу, чем будет присутствовать в суде, где все обвинения лживы, а судьи — злодеи. Такого, в свою очередь, не могли стерпеть «злодеи»: епископ Нантский немедленно отлучил обвиняемого от церкви, а 19 октября суд постановил пытать его, дабы «побудить прекратить гнусное запирательство». Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Рэ, растянули на так называемой лестнице. Этот способ пытки, самый популярный в тогдашней Франции, заключался в том, что жертву, привязав за руки и за ноги, растягивали на горизонтальной решетке, как на дыбе. Под пыткой мужественный маршал быстро раскаялся в былом упорстве и пообещал впредь быть сговорчивее. Для начала он преклонил колени перед епископом, смиренно просил его снять отлучение, а позже начал давать показания и мало-помалу «сознался» во всем. Для полной «капитуляции» перед судом, правда, потребовались новые пытки, 21 октября, но уж после них Жиль де Рэ публично согласился и с тем, что «наслаждался пороком», и подробно описал свои любимые способы убийства и собственные ощущения при этом. Барон сам назвал число замученных им детей — 800 (таким образом, он должен был умерщвлять по одному ребенку в неделю последние 15 лет!). Но суд благоразумно посчитал, что довольно будет и 150. 25 октября епископ Нантский повторно «исторг Жиля де Рэ из лона Церкви Христовой» за «столь тяжкие прегрешения против догматов веры и законов человеческих, что невозможно человеку и вообразить их». В тот же день «грешника», естественно, приговорили к костру — вместе с его «словоохотливыми» сообщниками. В качестве акта особой гуманности (все-таки речь шла о маршале Франции) в случае покаяния и примирения с церковью Жилю де Рэ обещали не сжигать его живьем, а предварительно задушить. Маршал предпочел примириться с церковью на этих относительно гуманных условиях и был казнен со своими сообщниками на следующий день. Среди друзей-родственников казненного маршала не нашлось ни одного, кто бы рискнул защищать его имя и честь. Прошло несколько столетий, прежде чем некоторые историки стали указывать на разного рода изъяны и нестыковки обвинений в процессе над героем Столетней войны. Сомнителен уж сам факт совершения инкриминированных ему деяний. Во всяком случае, оговор его специально подготовленными свидетелями представляется весьма вероятным, а признания под пыткой недорогого стоят. Кроме того, подозрения вызывает и такой факт: самые одиозные персонажи процесса, вроде колдуна Франческо Прелати, подверглись всего лишь заключению (из которого он, кстати, скоро и легко бежал). Возможно, оговорили де Рэ по почину короля, испытывавшего сильную неприязнь к своему бывшему другу: он был уверен, что Жиль поддерживает опального дофина Людовика, а главное, Карлу очень не хотелось возвращать маршалу огромный долг. Только в 1992 году французские ученые добились исторической справедливости — организовали новый «посмертный суд» в сенате Французской Республики. Тщательно изучив документы из архивов инквизиции, трибунал из нескольких парламентариев, политиков и историков-экспертов маршала полностью оправдал. Источник: Вокруг света Автор: Сергей Нечаев

«Почти всякое государство видит в своем подданном либо раба, либо – врага»

Иосиф Бродский. «Писатель — одинокий путешественник» (Письмо в «Нью-Йорк Таймс») Уважаемый господин Издатель, оглянувшись на стены родного Содома, жена Лота, как известно, превратилась в соляной столб. Поэтому среди чувств, которые я испытываю, берясь сейчас за перо, присутствует некоторый страх, усугубляющийся еще и полной неизвестностью, которая открывается при взгляде вперед. Можно даже предположить, что не столько тоска по дому, сколько страх перед неведомым будущим заставили вышеупомянутую жену сделать то, что ей было заповедано. Мне оглядываться не запрещено. Больше того, я имею возможность оглянуться в довольно комфортабельных условиях и зафиксировать открывшуюся картину на бумаге, в данном случае на страницах, любезно предоставленных мне газетой «Нью-Йорк Таймс». Но я не вполне убежден, что изображаемая мной картина удовлетворит всех ее, картины, зрителей. Что ж, в свое оправдание я могу только сказать, что, хотя «большое» — как писал один русский поэт — «видится на расстояньи», на таком расстоянии от объекта, как нынешнее, кое-что становится уже расплывчатым, и речь идет уже не о точке зрения , но о самом зрении. Надеюсь, что мое зрение мне не изменяет, но я хочу подчеркнуть, что это мое, собственное, зрение, и если я вижу или не вижу что-то из того, что видят или не видят другие, то это следует считать не пороком зрения, но его частным качеством. Я не претендую на объективность, мне даже представляется, что объективность есть некий сорт слепоты, когда задний план и передний решительно ничем друг от друга не отличаются. В конце концов, я полагаюсь на добрые нравы свободной печати, хотя свобода слова, как и всякая благоприобретенная, а не завоеванная свобода, имеет свои теневые стороны. Ибо свобода во втором поколении обладает достоинством скорее наследственным, чем личным. Аристократия, но обедневшая. Это та свобода слова, которая порождает инфляцию слова. Тут, конечно, есть и свои плюсы. Такая свобода, во всяком случае, дает возможность взглянуть на вещь со всех возможных точек зрения, включая и абсолютно идиотическую. Решение, которое мы примем, таким образом гарантировано от каких-либо упущений. Но чем больше обстоятельств и точек зрения мы учитываем, тем труднее нам это решение принять. Дополнительные реалии, как и дополнительные фикции, возникающие при инфляции слова, засоряют наш мозг и, начиная жить собственной жизнью, зачастую затмевают подлинное положение вещей. В результате возникает не свобода, но зависимость от слова. Соляному столбу, впрочем, обе эти вещи — рабство или свобода — не угрожают. Я покинул Россию не по собственной воле. Почему все это случилось — ответить трудно. Может быть, благодаря моим сочинениям — хотя в них не было никакой «contra». Впрочем, вероятно, не было и «pro». Было, мягко говоря, нечто совершенно иное. Может быть, потому что почти всякое государство видит в своем подданном либо раба, либо — врага. Причина мне неясна. Я знаю, как это произошло физически, но не берусь гадать, кто и что за этим стоит. Решения такого сорта принимаются, как я понимаю, в сферах довольно высоких, почти серафических. Так что слышен только легкий звон крыльев. Я не хочу об этом думать . Ибо все равно, по правильному пути пойдут мои догадки или нет, это мне ничего не даст. Официальные сферы вообще плохой адрес для человеческих мыслей. Время тратить на это жалко, ибо оно дается только один раз. Мне предложили уехать, и я это предложение принял. В России таких предложений не делают. Если их делают, они означают только одно. Я не думаю, что кто бы то ни было может прийти в восторг, когда его выкидывают из родного дома. Даже те, кто уходят сами. Но независимо от того, каким образом ты его покидаешь, дом не перестает быть родным. Как бы ты в нем — хорошо или плохо — ни жил. И я совершенно не понимаю, почему от меня ждут, а иные даже требуют, чтобы я мазал его ворота дегтем. Россия — это мой дом, я прожил в нем всю свою жизнь, и всем, что имею за душой, я обязан ей и ее народу. И — главное — ее языку. Язык, как я писал уже однажды, вещь более древняя и более неизбежная, чем любая государственность, и он странным образом избавляет писателя от многих социальных фикций. Я испытываю сейчас довольно странное чувство, делая язык объектом своих рассуждений, глядя на него со стороны, ибо именно он обусловил мой несколько отстраненный взгляд на среду, социум, то есть то качество зрения, о котором я говорил выше. Разумеется, язык сам испытывает некоторое давление со стороны среды, социума, но он — чрезвычайно устойчивая вещь; ибо, если бы язык, литература зависели бы от внешних факторов, у нас давным-давно не осталось бы ничего, кроме алфавита. И для писателя существует только один вид патриотизма: по отношению к языку. Мера писательского патриотизма выражается тем, как он пишет на языке народа, среди которого он живет. Плохая литература, например, является формой предательства. Во всяком случае, язык нельзя презирать, нельзя быть на него в обиде, невозможно его обвинять. И я могу сказать, что я никогда не был в обиде на свое отечество. Не в обиде и сейчас. Со мной там происходило много плохого, но ничуть не меньше — хорошего. Россия — великая страна, и все ее пороки и добродетели величию этому более или менее пропорциональны. В любом случае, размер их таков, что индивидуальная реакция адекватной быть не может. Ибо, если, например, вспомнить всех загубленных в сталинских лагерях и тюрьмах — не только художников, но и простолюдинов, — если вспомнить эти миллионы мертвых душ — то где взять адекватные чувства? Разве ваш личный гнев, или горе, или смятение могут быть адекватны этой сводящей с ума цифре? Даже если вы их растянете во времени, даже если станете их сознательно культивировать. Возможности сострадания чрезвычайно ограничены, они сильно уступают возможностям зла. Я не верю в спасителей человечества, не верю в конгрессы, не верю в резолюции, осуждающие зверства. Это всего лишь сотрясение эфира, всего лишь форма уклонения от личной ответственности, от чувства, что ты жив, а они мертвы. Это всего лишь оборотная сторона забвения, наиболее комфортабельная форма той же болезни: амнезии. Почему тогда не устроить конгресса памяти жертв инквизиции, Столетней войны, Крестовых походов? Или они мертвы как-нибудь иначе? Уж если устраивать съезды и принимать резолюции, то первая, которую мы должны принять, это резолюция, что мы все — негодяи, что в каждом из нас сидит убийца, что только случайные обстоятельства избавляют нас, сидящих в этом гипотетическом зале, от разделения на убийц и на их жертв. Что следовало бы сделать в первую очередь, так это переписать все учебники истории в том смысле, что выкинуть оттуда всех героев, полководцев, вождей и прочих. Первое, что надо написать в учебнике, — что человек радикально плох. Вместо этого школьники во всех частях света заучивают даты и места исторических сражений и запоминают имена генералов. Пороховой дым превращается в дымку истории и скрывает от нас безымянные и бесчисленные трупы. Мы усматриваем в истории философию и логику. Что ж, вполне логично, что и наши тела исчезнут, заслоненные тем или иным — скорее всего, радиоактивным — облаком. Я не верю в политические движения, я верю в личное движение, в движение души, когда человек, взглянувши на себя, устыдится настолько, что попытается заняться какими-нибудь переменами: в себе самом, а не снаружи. Вместо этого нам предлагается дешевый и крайне опасный суррогат внутренней человеческой тенденции к переменам: политическое движение, то или иное. Опасный более психологически, нежели физически. Ибо всякое политическое движение есть форма уклонения от личной ответственности за происходящее. Ибо человек, борющийся в экстерьере со Злом, автоматически отождествляет себя с Добром, начинает считать себя носителем Добра. Это всего лишь форма самооправдания, self-comfort, и в России она распространена ничуть не меньше, чем где бы то ни было, может быть, несколько на иной лад, ибо там она имеет больше физических оснований, более детерминирована в прямом смысле. Коммунальность в сфере идей, как правило, ни к чему особенно хорошему еще не приводила. Даже в сфере идей очень высоких: вспомним Лютера. Что же говорить о идеях чисто политических! «Мир плох, надо его изменить. Таким-то и таким-то образом». Мир как раз неплох, можно даже сказать, что мир хорош. Что правда, так это то, что он испорчен обитателями. И если нужно что-то менять, то не детали пейзажа, но самих себя. В политических движениях дурно то, что они уходят слишком далеко от своего источника; что их следствия подчас так уродуют мир , что его и впрямь можно признать плохим, чисто визуально; что они направляют человеческую мысль в тупик. Напряжение политических страстей прямо пропорционально расстоянию от источника проблемы. Все мы ведем себя в жизни таким образом, как будто кто-то когда-то где-то сказал нам, что жизнь будет хорошей, что мы можем рассчитывать на гармонию, на Рай на земле. Я хочу сказать, что для души — для человеческой души — есть нечто оскорбительное в проповеди Рая на земле. И нет ничего хуже для человеческого сознания замены метафизических категорий категориями прагматическими, этическими и социальными. Но даже оставаясь на уровне прагматическом, если мы постараемся вспомнить, кто и когда говорил нам что-либо подобное, то в нашем сознании всплывут либо родители в тот момент, когда мы больны и лежим в постели, нянюшка, учительница в школе, газетный заголовок или просто реклама газировки. На самом деле если кто и говорил что-то человеку, так это Господь Бог — Адаму о том, как он будет зарабатывать свой хлеб и чем будут для него дни и ночи. И это больше похоже на правду, и надо еще благодарить Творца за то, что время от времени Он дает нам передышку. Жизнь — так, как она есть, — не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом. Человеческая задача сегодня сводится к тому, чтоб остаться добрым в царстве Зла, а не стать самому его, Зла, носителем. Условия жизни на земле чрезвычайно быстро усложнились, и человек, не будучи, видимо, к столь стремительной перемене достаточно — даже биологически — подготовлен, сейчас расположен более к истерике, чем к нормальному мужеству. Но если уж не к вере, то именно к этому и следует его призывать — к личному мужеству, а не к надежде, что кто-то (другой режим, другой президент) облегчит его задачу. В этом я вижу одну из задач литературы, может быть, даже — главную: дать человеку подлинный масштаб происходящего. Что касается средств, то они всегда индивидуальны, у каждого писателя они другие. Я думаю, что русская литература всегда решала эту задачу более успешно, чем русская политическая мысль, и, как русский литератор, я смею думать, что не слишком выпадаю из традиции. Со всеми вытекающими последствиями. Роберт Фрост сказал однажды: «Сказать о себе, что ты поэт, это все равно, что сказать о себе, что ты — хороший человек». Мне не очень удобно называть себя писателем, ибо писатель ассоциируется с прозой, а я прозы не писал. Я — литератор: это более нейтрально. Во всяком случае я скорее частное лицо, чем политическая фигура. Я не позволял себе в России и тем более не позволю себе здесь использовать меня в той или иной политической игре. Я не собираюсь объяснять urbi et orbi, что такое Россия, не собираюсь никому «открывать глаза». Я не репрезентативен, и я не журналист, не ньюзмен. У меня нет материала для сенсаций. Я и вообще думаю, что сенсаций на свете не существует. Если что-то происходит противу ожиданий, то это только следствие нашей недальновидности. Кроме того, я просто не хочу создавать дополнительные реальности. Вообще говоря, я не полностью разделяю современную точку зрения насчет того, что страны должны больше знать друг о друге. Как сказал Роберт Фрост: «Сосед хорош, когда забор хороший». Примерно так и в таком духе и должен высказываться поэт. По причинам, которые перечислять было бы слишком долго, церковь, образование, правосудие и некоторые другие социальные институции в России всегда находились в состоянии крайне неудовлетворительном и со своими обязанностями не справлялись. И случилось так, что литературе пришлось взять на себя многие из этих функций. Это ситуация, насколько я понимаю, уникальная. Литература взяла на себя так называемую «учительскую» роль. Она стала средоточием духовной жизни народа, арбитром его нравственного облика. Со временем эта тенденция — учить и судить — превратилась в традицию. Подобная традиция таит в себе для писателя не только преимущества, но и серьезные опасности. Из XIX века в сознание русского читателя по инерции перешло представление о том, что у нас — великая литература. И мы более или менее автоматически стали выдавать желаемое за сущее. На протяжении полувека в ранг великих писателей официально и неофициально было возведено не менее дюжины авторов, чье творчество по тем или иным причинам оказывалось в центре общественного внимания. Но великим писателем является тот писатель, который привносит в мир новую духовную идею. Как, например, Достоевский, сказавший, что в человеке две бездны — Зла и Добра, и что человек не выбирает между ними, но мечется, как маятник. Или — Мелвилл, сказавший, что в поединке Добра со Злом победителя не существует: они взаимно уничтожают друг друга, что воспринимается как трагедия гибели двух высших человеческих категорий, вернее — трагедия человека в качестве зрителя этой гибели. В этом смысле в русской литературе ХХ века ничего особенного не происходило, кроме, пожалуй, одного романа и двух повестей Андрея Платонова, кончившего свои дни, подметая улицы. Все остальное представляет интерес скорее историографический — а для западного читателя — почти этнографический. Это литература, характеризующаяся гурманством стиля или остротой социального наблюдения, иногда и тем и другимвместе, но в вышеуказанном смысле эту литературу великой назвать нельзя. Первой из опасностей, возникающих при отождествлении писателем себя с «учительской традицией», является возникающее почти автоматически ощущение своей априорной правоты и интеллектуальной неподсудности. Если у писателя хватает внутренней трезвости, он выдерживает свои идеи некоторое время под спудом. Если не хватает — он начинает вещать. Ибо — в результате проводившейся десятилетиями политики духовной кастрации — мы все — интеллигенты в первом поколении, и наши идеи (не говоря уже о стиле) обладают для нас почти гипнотическим обаянием первородства. Отсутствие сколько-нибудь серьезного критицизма, проводящегося топографически сверху, но в квалификационном отношении снизу, довершает дело. Хуже всего то, что большинство тезисов и, главное, антитез, содержащихся в современной советской литературе, детерминировано официальной точкой зрения. Это отрицание, находящееся на том же самом уровне, что и утверждение. Если же этот уровень хоть на миллиметр преодолевается, то раздается такой гром аплодисментов — пусть и неофициальных, — который начисто заглушает голос Музы. Ко всему этому следует прибавить психологию подвижничества, резистанса, ибо условия, в которых приходится работать, никак нельзя назвать идеальными; тут и система редакторов, и цензура, и довольно удушливый климат официального позитивизма. Кроме того, существует и просто конкуренция коллег, конкуренция эстаблишмента, стоящего у кормушки и совершенно не желающего тесниться. Не следует думать, будто молчание или кошмарные судьбы лучших писателей нашего времени — результат чистого политического террора. Это также и результат конкуренции; ибо репрессии против того или иного писателя редко происходят без гласной или безгласной санкции его коллег. Так, судьбу М. М. Зощенко во многом определило пожатие плечами В. Катаева. Если учесть эти телодвижения, регулярные тематические партинструктажи, негласный геноцид или просто антисемитизм, закулисную грызню и бешеное желание каждого главного редактора сохранить место, математически беспредельные сроки оттяжек и прочее, то, конечно, мужеству людей, посвятивших себя литературе, нельзя не подивиться, а им самим — нельзя не уважать себя. Сказанное относится, главным образом, к положению в прозе, как в рамках, так и вне рамок Союза писателей. Вполне возможно, что картина, набросанная мной, не полна или неверна в деталях, но общий вид примерно таков. Я не был членом Союза писателей и не испытывал сколько-нибудь сильного желания им стать. Не из обскурантизма и не из-за высоких принципов, но потому что меня вполне устраивали те условия работы, в которых я находился, потому что сама работа отнимала довольно много времени и душевной энергии, и жалко было тратить остававшееся на хитросплетения внутреннеполитической жизни литературного мира. Я был членом профсоюза литераторов при Министерстве культуры, и профсоюзный билет более или менее ограждал меня от неприятностей, возможных для человека, не имеющего штампа с места работы в паспорте. Источником моего существования служили переводы, и в этой области я не испытывал никакого остракизма: работы всегда было слишком много — так много, что порой она мешала заниматься собственными делами, то есть сочинительством. Я зарабатывал около ста рублей в месяц, и этого для меня было достаточно. Меня мало беспокоило, что стихи мои не печатаются. Прежде всего потому, что поэзия — это скорее подход к вещам, к жизни, а не типографская продукция. Разумеется, мне бывало приятно, когда мои стихи печатались, но мне гораздо интереснее было просто писать их и думать то, что я думал. Я не очень люблю параллели между видами искусства, но хочу сказать, что художнику приятней работать над картиной, чем слышать то, что ему о ней, вывешенной, говорят. Пусть даже и знатоки. Работа сама по себе куда интереснее, чем судьба продукта, в этом я расхожусь с Марксом. Как, в конце концов, можно представить себе торжество художника, особенно поэта? В чем оно должно выражаться? Цветы, прожекторы, поцелуй кинозвезды? Я думаю, что торжеством Фроста было не присутствие на инаугурационной церемонии Джона Кеннеди, но день, когда он поставил точку в стихотворении «West-Running Brook». Ибо у искусства нет внешнего измерения. Оно всегда индивидуально: в момент созидания — художником, в момент потребления (восприятия) — зрителем. Оно не нуждается в посредниках и даже когда труд окончен, чуждо автору. Автору можно сказать спасибо, но можно и не говорить: максимум — созидание, а не награда за него. Я любил заниматься своим делом, и если за это даже приходилось расплачиваться кое-какими неприятностями — что ж, я всегда был более или менее готов. Готов и сейчас. Разница между положением писателя на Востоке и на Западе, по сути дела, не слишком велика. И там, и здесь он пытается прошибить лбом довольно толстую стену. В первом случае стена реагирует на малейшее головы к ней прикосновение таким образом, что это угрожает физическому состоянию писателя. Во втором — стена хранит молчание, и это угрожает состоянию психическому. Я, правду сказать, не знаю, что страшнее. Хуже всего, когда имеет место сочетание, а для многих из нас оно существовало. Говоря «нас», я имею в виду большую группу литераторов послевоенного поколения, точнее — так называемое «поколение 56-го года». Это поколение, для которого первым криком жизни было Венгерское восстание. Боль, шок, горе, стыд за собственное бессилие — не знаю, как назвать этот комплекс чувств, которые тогда мы испытали и с которых началась наша сознательная жизнь. Ничего подобного мы уже больше не испытывали, даже в августе 1968-го. Это была трагедия не только политического свойства: как и всякая настоящая трагедия, она носила еще и метафизический характер. Мы довольно быстро поняли, что дело не в политике, но в миропорядке, и — каждый по-своему — миропорядок этот стали исследовать. Так возникла наша литература, судьба которой оформила характер и наших личных судеб. С течением времени местоимение «мы» распалось и превратилось в скромную цифру нескольких сильных «я». И каждое из этих «я» пошло своим длинным, извилистым и, во всяком случае, очень тяжелым путем к собственной реализации. Каждое «я» прошло через поиски собственного стиля, собственной философии, через сомнение в своих силах и через сознание собственной значительности, через личные трагедии и через искус капитуляции. Одни приняли статус-кво, другие сели в сумасшедший дом, третьи занялись литературной поденщиной, четвертые ударились в мистицизм, пятые замкнулись в самих себе, в башне из херовой кости. Осталось несколько человек, благодаря душевной твердости которых, сейчас, сидя за тридевять земель от них, я чувствую, что за литературу на русском языке можно быть более или менее спокойным. Я не называю их имен не только по соображениям их безопасности, но также и потому, что не вижу смысла называть их здесь, если они почти что безымянны дома. Потому что литература не есть сфера журналистики. Потому что не хочу, чтобы скорые на руку ньюзмены зачислили их в диссиденты, в оппозиционеры, в борцы. Они ими не являются, они являются писателями. Необъясним и отвратителен газетный истерический взгляд на литературу. Не парадокс ли, что журналист пишет о писателе? Информация о литературе — что это такое? Зачем тогда собственно литература? Нужны книги, а не статьи «о». Ныне уже существует огромная культура «о», затмевающая самые объекты. Пар на крышке кастрюли, где кипит суп, голода не утоляет. Я приехал в Америку и буду здесь жить. Надеюсь, что смогу заниматься своим делом, то есть сочинительством, как и прежде. Я увидел новую землю, но не новое небо. Разумеется, будущее внушает бульшие опасения, чем когда бы то ни было. Ибо если прежде я не мог писать, это объяснялось обстоятельствами скорее внутренними, чем внешними. Сомнения, которые овладевали мною и приводили время от времени к молчанию, я думаю, знакомы каждому сколько-нибудь серьезному литератору. Это скверное время, когда кажется, что все, что ты мог сделать, сделано, что больше нечего сказать, что ты исчерпал себя, что хорошо знаешь цену своим приемам; что твоя литература лучше, чем ты сам. В результате наступает некоторый паралич. От сомнений такого рода я не буду избавлен и в будущем, я это знаю. И более или менее к этому готов, ибо, мне кажется, знаю, как с этим бороться. Но я предвижу и другие поводы для паралича: наличие иной языковой среды. Я не думаю, что это может разрушить сознание, но мешать его работе — может. Даже не наличие новой, но отсутствие старой. Для того чтобы писать на языке хорошо, надо слышать его — в пивных, в трамваях, в гастрономе. Как с этим бороться, я еще не придумал. Но надеюсь, что язык путешествует вместе с человеком. И надеюсь, что доставлю русский язык в то место, куда прибуду сам. На все, в конце концов, воля Божья. Перефразируя одного немецкого писателя, оказавшегося тридцать пять лет назад в похожей ситуации: «Die Russische Dichtung ist da wo ich bin». В общем, предыдущая жизнь, жизнь дома, кажется мне сейчас более комфортабельной в психическом смысле, нежели предстоящая. Большинство обстоятельств, с которыми приходилось бороться, были физическими, материальными. Физическому давлению, сколь бы высокий характер оно ни носило, сопротивляться все-таки легче. Этому можно научиться, в этом можно даже достичь известного артистизма. Думаю, что я его достиг. Это всего лишь наука игнорировать реальность. Надеюсь, что мои познания в этой сфере мне помогут — в той мере, в какой это необходимо, чтобы писать на родном языке, каковое занятие, казавшееся мне прежде моим личным делом, я считаю теперь моим личным долгом. Что касается давления психического, то тут никто за себя ручаться не может, но надеюсь, что иммунитет все-таки выработается. Писатель — одинокий путешественник, и ему никто не помощник. Общество всегда — более или менее — враг. И когда оно его отвергает, и когда принимает. Во всяком случае, и то и другое оно делает в грубой форме. И не только в силу своего личного, но и в силу видимого мной окружающего опыта, я все больше и больше убеждаюсь в правоте Святого Павла, назвавшего землю «юдолью плача». Человек, как слагаемое, от перестановки ничего не выигрывает. Трагедию можно обменять только на трагедию. Это старая истина. Единственное, что делает ее современной, это ощущение абсурда при виде ее — трагедии — героев. Так же, как и при виде ее зрителей. Иосиф Бродский, 1972 Эссе было написано по-русски по просьбе газеты «The New York Times» в 1972 году и опубликовано в переводе Карла Проффера (Carl Proffer) в воскресном приложении к ней: «Say Poet Brodsky, Ex of the Soviet Union: „A Writer is a Lonely Traveller, and No One is His Helper“» («The New York Times Magazine», 1 October 1972. P 11, 78-79, 82-84, 86-87). Машинопись русского текста сохранилась в нью-йоркском архиве поэта; он был впервые опубликован в журнале «Звезда» (2000. № 5. С. 3-9).

Как избавиться от шопоголизма?

Знакомо ли вам такое чувство, когда вы закупились необходимой одеждой, но продолжаете гулять по магазинам, и внутренний голос кричит, чтобы вы купили еще какую-нибудь безделушку? Если такое происходит крайне редко, то можно не беспокоиться, а если каждый поход в торговый центр сопровождается непреодолимым желанием приобрести что-то ненужное, бейте тревогу. Ониомания или же шопоголизм — это серьезная психологическая зависимость, потребность в покупках. Чаще всего встречается у женщин, которые таким образом закрывают душевную пустоту и заменяют одеждой любовь. Мужчины могут покупать чрезмерное количество обуви, галстуков, футболок и говорить всем, что коллекционируют. Речь идет не только о физических магазинах, но и онлайн. Впервые термин «ониомания» употребил немецкий психиатр Эмиль Крепелин в конце XIX века, когда обнаружил первые признаки этого заболевания. Официально Американская психиатрическая ассоциация еще не признала шопоголизм болезнью, но все к этому идет. Существует ряд причин, влияющих на развитие страсти к покупкам. Первая причина — это желание быть в центре внимания, одеваться модно и дорого. Женщины приходят в магазин, чтобы консультанты помогли подобрать наряд, посоветовать, засыпать комплиментами. Как вы понимаете, после такого сложно что-то не купить, даже когда нет денег. Ведь чаще всего выручает кредитка, а значит, что о финансах беспокоиться не стоит. Другая причина — трудное детство. Если в семье имелись проблемы с деньгами или приходилось донашивать вещи за старшим братом, сестрой, то повзрослев, такой человек будет компенсировать это и совершать ненужные покупки. Или же наоборот — слишком избалованное детство. Кто-то не ценил все, что у него было, считал это нормой. В зрелом возрасте легкое отношение к деньгам, особенно если они зарабатываются без усилий, может развить шопоголизм. Третья причина, встречающаяся чаще остальных, — депрессия. Это очень благоприятная почва для бессмысленных покупок. Где получить порцию радости и счастья хотя бы на мгновение? Конечно, в магазине. Приобретая яркое платье, веселый зонтик, забавные носки или бижутерию, настроение человека меняется, жизнь бьет ключом и имеет какой-то смысл. Но все это быстро проходит, когда приезжаешь домой и убираешь покупку в шкаф. С онлайн магазинами такая же схема: хорошее настроение уйдет сразу же, как только заказ будет сделан. Поэтому в интернете, чтобы продлить радость, покупки совершаются дольше и чаще. Проблемы в семье, личной жизни, на работе — четвертая причина, влияющая на развитие шопоголизма. Если возникает конфликт с близкими людьми, начальник недоволен, коллеги не позвали в бар, любимый человек занят проектом, то уйти от стресса и расслабиться можно с помощью магазинов. Там никто не будет кричать, говорить о проблемах, человек предоставлен самому себе и выбору одежды. Как же пресечь желание совершать бессмысленные покупки и избавиться от шопоголизма? Есть несколько рекомендаций, которые помогут самостоятельно затормозить процесс. Для начала было бы неплохо завести дневник, где вы зафиксируете все свои мысли, события, подталкивающие на поход в магазин, и те эмоции, которые возникают уже после совершения покупки. Будьте честны с собой. Расскажите о своей проблеме друзьям, если они не знают, попросите близких контролировать вас. Найдите альтернативу шопингу. Пусть это будет то, чего вы раньше не пробовали. Например, вязание, вышивка, написание картин, выращивание цветов или просто запишитесь в фитнес клуб. Очень важно, чтобы была возможность заняться чем-то в свободное время, забить голову другими мыслями, а не шопингом. Даже поход за продуктами сопровождайте списком покупок, а также берите с собой определенную сумму денег и лучше всего наличными. Так вы сможете контролировать свое желание прихватить что-нибудь лишнее. Когда это войдет в привычку, ходите со списком и по торговым центрам. И да, кредитки намеренно оставляйте дома. Обязательно отпишитесь от рекламных и информационных E-mail рассылок. Онлайн магазины любят заманивать потенциальных покупателей скидками, акциями и всевозможными «выгодными» предложениями. Даже если вы захотите заказать действительно нужную вещь, потом будет сложно остановиться, ведь такой шанс «урвать» что-то по скидке бывает не каждый день. Относитесь серьезно к этой зависимости. Не откладывайте решение проблемы на потом. Если самостоятельно не можете справиться с шопоголизмом, обратитесь к психологу. Он вам точно поможет.

Фридрих II, или Уставший король

Прусский король Фридрих II, беседуя однажды с великим французским просветителем Даламбером, одним из авторов «Энциклопедии», спросил его, видел ли тот короля Франции. Даламбер ответил утвердительно: — Да, государь. Я преподнес ему речь, произнесенную мною при вступлении в Академию. Король поинтересовался: — И что же он вам сказал? — Государь, он не стал со мной разговаривать, — ответил Даламбер. Фридрих удивился: — С кем же он тогда говорит? *** На заседании Берлинской академии наук Фридрих II как-то задал своим ученым такой вопрос: «Почему бокалы с шампанским издают более чистый и приятный звук, чем бокалы с бургундским?» Председатель академии встал и с поклоном ответил королю: «При том содержании, которое им назначено вашим величеством, ваши ученые, к сожалению, не имеют возможности ставить подобные эксперименты». *** Однажды кучер Фридриха II по неловкости опрокинул коляску, и король страшно разгневался на него. Кучер невозмутимо заметил: «Велика беда! С кем такого не бывает! Разве вам не случалось проигрывать сражения?» *** Накануне битвы при Росбахе в 1757 году Фридрих II заявил, что в случае поражения уедет в Венецию и сделается врачом. Один из его приближенных офицеров, Карл-Теофил Гишар, немедленно отозвался на это: «Вот прирожденный человекоубийца!» *** Как-то Фридрих II посетил городскую тюрьму Берлина. Заключённые один за другим припадали к королевским стопам, сетовали на злую судьбу и клялись в своей невиновности. Лишь один скромно стоял в стороне, не прося короля о помиловании. — Ну, а ты, — обратился к нему король, — ты тоже попал сюда по ошибке? — Нет, ваше величество, я несу заслуженное наказание. Я осужден за вооружённое ограбление. — Эй, стража! — вскричал монарх. — Немедленно выгнать отсюда этого бандита, чтобы он не портил своим присутствием общество честных людей! *** Когда принц Генрих, брат Фридриха II, прибыл в Невшатель, городские власти, представляясь принцу, сказали ему, что невшательцы обожают прусского короля. «Еще бы! — ответил принц. — Как подданным не любить монарха, если он живет за триста лье от них!» *** «Повинуйтесь», — неустанно повторял своим подданным Фридрих Великий. А умирая, вздохнул: «Я устал управлять рабами». Источник: Забытые Истории. Блог Сергея Цветкова