Реакция Гоше

Наверное, многие из вас уже видели или собираются посмотреть фильм Фокус (2015). Герой Уилла Смита, опытный аферист и мошенник, активно применяет психологические технологии для достижения своих целей. В конце фильма он упоминает один из терминов социологии — "Реакцию Гоше". Якобы это явление синхронизма, при котором человек при доверии к вам бессознательно начинает копировать вашу мимику и поведение. Я сразу же решил проверить этот термин и узнал, что он выдуманный (на Википедии речь идет только о Болезни Гоше). Но давайте разберемся, существует ли это явление на самом деле. Действительно, еще в 90-х годах прошлого века ученые сделали одно из фундаментальных открытий в области работы человеческого мозга и психологии человека — о существовании зеркальных нейронов. Это клетки нашего мозга, которые эволюционно отвечают за понимание нами других людей. Оказывается, в течение всей жизни человек обладает способностью к так называемой подстройке — с самого рождения он инстинктивно начинает копировать мимику и поведение своих родителей, а позже и других людей, что помогает ему обучаться основным социальным навыкам. Повторюсь, что, к сожалению, у большинства людей подстройка происходит инстинктивно - они не могут контролировать, когда и к кому нужно подстроиться. Возникает вопрос. Можно ли использовать подстройку сознательно? На самом деле, да. Технологии подстройки давно известны и успешно используются профессиональными психологами и переговорщиками. Все они служат одной главной цели - добиться такого состояния, как раппорт. Физиологическое состояние, в котором собеседник испытывает к вам бессознательное доверие, начинает чувствовать то же, что чувствуете вы, а так же копировать вашу мимику и стратегии вашего поведения (можно сказать, обучаться вашему поведению). Именно в раппорте находятся пациенты на сеансе у психолога или психотерапевта, именно в раппорте принимаются самые удачные для вас решения на переговорах и именно о раппорте и говорит герой Уилла Смита в фильме Фокус. Правда почему-то называет его выдуманным термином — "Реакция Гоше". Итак, технологии подстройки давно известны и успешно используются профессионалами по всему миру. Алексей Семилетко

10 фильмов, способных перевернуть ваше сознание

Сразу хотелось бы отметить, что эта подборка носит рекомендательный характер и создана на основе субъективного мнения автора, которое ни в коем случае не навязывается читателю. 10. Свет в океане (2016) Очень оригинальный и продуманный сценарий, основан на одноименном романе М.Л. Стедмана. Фильм эмоциональный, глубокий, заставляет переосмыслить жизненные ценности. Игра актеров на высоком уровне. Особенно понравится поклонникам Майкла Фассбендера. 9. Молчание ягнят (1991) Атмосферный триллер с нестандартной сюжетной линией. Каждой детали уделяется особое внимание. Здесь есть и расследования, и убийства, и наказание. Скорее всего, фильм вам понравится, даже если вы не любите триллеры, так как в нем есть нечто особенное, присущее фильмам 90-х годов. Отдельно хочется отметить подготовку к фильму Энтони Хопкинса – он даже изучал досье настоящих убийц. 8. Хорошо быть тихоней (2012) Фильм повествует о непростой жизни подростка-интроверта, и является экранизацией романа Стивена Чбоски. Главному герою сложно адаптироваться в современном обществе, и он находит друзей (что давалось очень сложно) и с их помощью достигает поставленных целей. Выполнен в лучших традициях американских фильмов о подростковой жизни, но выделяет его то, что акцент ставится не на тусовках и беззаботной жизни, а на трудностях, которые возникают в этот период. 7. Головоломка (2015) – мультфильм Сразу стоит сказать, что мультфильм попал сюда не случайно, и будет полезным также для взрослых. Если вы не обладаете достаточными знаниями о том, как проявляются эмоции и какие они бывают, то сможете хоть немного познакомиться с этим в доступной и довольно необычной форме. Скрытый смысл здесь на каждом углу, если не увидит ваш ребенок, то наверняка увидите вы. Сюжет затягивает, отлично раскрывается предназначение эмоций, которые отождествляются с живыми существами. 6. Хатико: Самый верный друг (2009) Первая мысль при просмотре фильма – это шедевр. И неспроста. Фильмы, основанные на реальных событиях, часто становятся успешными, а здесь еще и в главной роли пушистый пес Хатико, который то и дело вызывает умиление и восторг, а после некоторых событий еще и уважение. Заставит расчувствоваться даже самых стойких людей. Музыкальное сопровождение отлично дополняет атмосферу фильма. 5. Вселенная Стивена Хокинга (2014) Во главе сюжета – жизнь физика-теоретика Стивена Хокинга (Эдди Редмэйн). Его научные достижения выходят за рамки реальности, он вносит огромный вклад в развитие физики. Несмотря не заболевание, Хокинг продолжает активно участвовать в научной деятельности и вызывает уважение к своей личности. Фильм не позволяет оторваться, затягивает интересным сюжетом. 4. Жизнь Пи (2012) Гениально проработанная приключенческая драма, которая будет интересна для любого возраста. Удивительную историю рассказывает главной герой по имени Пи, который пережил морское путешествие в одной шлюпке с бенгальским тигром. Его сообразительность и находчивость просто не знают границ. В эту историю, может, и верится с трудом, зато она хорошо запоминается и вызывает огромную массу эмоций. 3. Пробуждение (1990) Фильм основан на реальных событиях, главный герой – доктор, который пытается найти причину странного заболевания, поразившего его пациентов. Стремление разобраться в этом, найти лекарство и исцелить больных поражает на протяжении всего фильма. Эмоциональность, вера в достижение цели, проникновенность – все это присутствует в фильме и выделяет его среди других. 2. Великий Гэтсби (2013) Экранизация одноименного романа Скотта Фицджеральда получилась достойной, так как в основе лежит оригинальный сюжет. В фильме хорошо передается характер героев, их взаимоотношения и атмосфера 1920-х годов. Рассказ ведется от имени Ника о нелегкой судьбе его друга Гэтсби. Головокружительные вечеринки, помпезные наряды, роскошные особняки, светские беседы и многое другое изображены в лучшем свете и ожидают вас при просмотре. Все это перемешивается с увлекательной сюжетной линией, и на выходе получается очень достойная картина. Здесь гениально все: сюжет, актеры, атмосфера. Музыкальное сопровождение – еще один шедевр, одно из лучших среди современных фильмов. 1. Игры разума (2001) Вот и настало время рассказать об одном из самых выдающихся фильмов, который честно заслуживает первое место. Все математики знают, что в мире существует много недоказанных гипотез, самой знаменитой из которых является Гипотеза Римана. Именно ее и пытается доказать главный герой – Джон Нэш. Ради этого он жертвует всем, что у него есть. Превосходный сюжет, безупречная актерская игра Рассела Кроу, множество скрытых деталей и намеков сделали фильм гениальным, нужно лишь вдуматься и порассуждать во время просмотра, и, возможно, вы даже сами захотите попробовать доказать гипотезу.

Мудрое стихотворение гениального режиссера Эльдара Рязанова

Как много дней, что выброшены зря, Дней, что погибли как-то, между прочим. Их надо вычесть из календаря, И жизнь становится еще короче. Был занят бестолковой суетой, День проскочил — я не увидел друга И не пожал его руки живой... Что ж! Этот день я должен сбросить с круга. А если я за день не вспомнил мать, Не позвонил хоть раз сестре иль брату, То в оправданье нечего сказать: Тот день пропал! Бесценная растрата! Я поленился или же устал — Не посмотрел веселого спектакля, Стихов магических не почитал И в чем-то обделил себя, не так ли? А если я кому-то не помог, Не сочинил ни кадра и ни строчки, То обокрал сегодняшний итог И сделал жизнь еще на день короче. Сложить — так страшно, сколько промотал На сборищах, где ни тепло, ни жарко... А главных слов любимой не сказал И не купил цветов или подарка. Как много дней, что выброшены зря, Дней, что погибли как-то, между прочим. Их надо вычесть из календаря И мерить свою жизнь еще короче.

С юмором о настоящих Леди

Одна Леди пятьдесят раз упала в грязь по дороге домой. — Леди! — ахнул дворецкий, открывая дверь. — С головы до ног, — мрачно кивнула Леди. Одна Леди всегда ковыряла в носу в перчатках. Потому что холёные пальчики и ухоженные ногти — главный признак настоящей Леди. Одна Леди стырила в государственном учреждении огнетушитель. — Стильная штучка, вы понимаете? — объясняла она полисмену. — Стиль — это очень важно для Настоящей Леди. Полисмен гладил её по бедру и был с ней полностью согласен. — Леди! Леди! — сказали Джентльмены одной Леди. — Как вы можете ездить верхом без седла? Это недостойно такой утончённой Леди, как вы! — За кого вы меня принимаете! — возмутилась Леди. — В седле я. Просто седла под задницей не видно. — Тьфу! Стыдно, Джентльмены! — возмущённо сплюнула леди и спешилась, чтоб продемонстрировать седло. Лошадь облегчённо вздохнула. Джентльмены смущённо, не поднимая глаз, пялились на зад Леди. — Леди Виндзор и с ней опять какой-то мужик! — торжественно объявил герольд. — Леди Виндзор, леди Виндзор... — перешёптывались Джентльмены. — Какой-то мужик, какой-то мужик... — перешёптывались Леди. — Леди Виндзор и с ней опять какой-то мужик! — повторно объявил герольд. — Тихо, тихо! — шикали все друг на друга. — Леди Виндзор и с ней опять какой-то мужик! — в третий раз объявил герольд. — Подожди, мляяя. — закричала Леди Виндзор из фойе. — Переобуваемся мы! — Настоящая Леди может себе позволить быть экстравагантной! — завистливо простонали Леди в зале. — Что это за странную фигуру вы мне показываете? — поинтересовался Джентльмен у Леди. — Это я вам Фак показываю средним пальцем, — пояснила Леди, — просто я при этом ещё и манерно отставляю мизинчик. Джентльмен самозабвенно хлюпал своим пятичасовым чаем, не обращая никакого внимания на осуждающие взгляды Леди. — Хорошая сегодня погода, не так ли? — спросила Леди и швырнула сахарницей в голову Джентльмена. — Уыыыааайййяя! — взвыл Джентльмен. — Озверели вы, мэм, что ли? — А что мне было делать? — тихо произнесла Леди. — Леди же не может делать резких замечаний за столом. Вы не передадите мне сахар? Джентльмен поднял с пола два куска сахара и передал их Леди. — Мерси, — недовольно пробурчала Леди. — Не могли, что ли, щипцами сахар с пола поднять? — У настоящей Леди должны быть признаки ума на лице, — укоризненно сказал Джентльмен, — а у вас пудра только. — У настоящего Джентльмена сейчас на лице травма будет, — пообещала Леди и выплюнула беломорину. Одна Леди заказала на завтрак сыр «Тет-де-муан», но ей принесли обычный «Костромской». — Какое же вы быдло… — сказала дворецкому Леди, откусив кусочек сыра. — Не мог потоньше порезать, что ли, баклан? И дворецкий понял, что для Леди главное — утончённость. — Леди, подавать завтрак на двоих? — спросил утром дворецкий. — Почему на двоих? - удивилась Леди, принимая с подноса чашечку кофе. — Эхм...ну...мне показалось, что в вашей спальне спит мужчина, — робко промолвил дворецкий. — Я не завтракаю с незнакомыми людьми, — строго сказала Леди. Дворецкий сильно покраснел, смутился и больше не говорил глупостей.

Как выбрать себе хорошую жену: математическое решение

Бедный Иоганн Кеплер. В 1611 году одному из величайших астрономов в истории, человеку, который открыл законы движения планет, гению, ученому и математику срочно понадобилось найти себе новую супругу. Предыдущая жена Кеплера, Барбара, умерла от сыпного тифа, оставив на его попечении двоих детей и домашнее хозяйство. Он решил подобрать несколько кандидаток и выбрать среди них достойную партию, но все оказалось не так просто. Будучи человеком правильным и прагматичным, Иоганн Кеплер провел встречи с каждой из одиннадцати потенциальных невест. Как пишет Алекс Беллос в своей новой книге «Виноградины математики», впечатлениями о свиданиях великий астроном делился со своим личным дневником. Вот перечень его мелких разочарований. Как пишет сам Иоганн Кеплер, у первой претендентки на его сердце «весьма дурно пахло изо рта». Вторая «была воспитана в роскоши, которая не соответствовала ее социальному статусу» – она обладала болезненной страстью к дорогим вещам, что не сулило ничего хорошего. Третья дама была обручена с другим мужчиной, у которого, помимо всего прочего, родился ребенок от проститутки – определенно проблема. Все так… сложно. На четвертую претендентку было любо-дорого смотреть – «высокая, с атлетическим телосложением»… …но Кеплеру не терпелось увидеться с пятой особой, которая, как поговаривали люди, «была скромной, бережливой, трудолюбивой, старательной женщиной и любящей мачехой»; он сомневался. Да так долго, что претендентки под №4 и №5 утратили всякое терпение и выбыли из «состязания» за сердце великого астронома. Дама под номером 6 очень сильно его напугала. Она была знатной леди, и Кеплер «побоялся, что расходы на пышную свадьбу будут немыслимыми…». Седьмая женщина была очень привлекательной. Иоганну она приглянулась. Но поскольку Кеплер познакомился не со всеми дамами из своего списка, он попросил «номер 7» дать ему немного времени. Она была не из тех женщин, что готовы безропотно ждать, поэтому быстренько отвергла астронома. Восьмая Кеплеру не понравилась вообще, ее мать «и то была лучше…». Девятая имела болезненный вид, десятая не подошла бы «даже нетребовательному мужчине», а последняя претендентка, под номером 11, была уж слишком молода. Когда список подошел к концу, Кеплер пришел к выводу, что, похоже, все, что он делал, было напрасно и в корне неверно. Игра продолжается По словам Алекса Беллоса, все, что было нужно Иоганну Кеплеру – это оптимальная стратегия, направленная на максимизацию вероятности удовлетворения, а не на достижение успеха. Придумывать ее не нужно, поскольку, как утверждают математики, она уже давно существует. Эта стратегия работает тогда, когда вам нужно выбирать что-либо или кого-либо из имеющегося списка: потенциальных жен, мужей, даты проведения важных событий и мероприятий, претендентов на рабочее место, автомехаников и пр. Правила просты: предположим, что вы оказались перед непростым выбором (например, вы живете в небольшом городке, где не так уж и много свободных мужчин, хороших автомастерских и т.д.). В первую очередь, продумайте точный и окончательный перечень возможных претендентов, после чего лично встретьтесь с каждым из них. Опять же, то, что будет подробно расписано ниже, не всегда дает хороший результат, однако плохие концовки бывают реже. Для математиков этого достаточно. Кстати, в 1960-х годах метод, придуманный ими, назывался (а-ля Кеплер) «Брачной проблемой». Позднее его переименовали в «Проблему секретаря». В чем заключается суть метода Алекс Беллос пишет: «Представьте себе, что вы проводите собеседование с 20 претендентами на должность секретаря [или на роль вашей второй половинки]. Перед вами стоит задача – по окончанию каждого собеседования определиться, достоин кандидат предлагаемой вакансии или нет. Если вы предложили кому-либо работу, значит, игра окончена. Вы больше не можете продолжать встречаться с другими претендентами. Если вы никого не выбрали к тому времени, когда подошла очередь последнего кандидата, то должны предложить работу ему». Итак, помните: в конце каждого собеседования вы либо предоставляете вакантную должность определенному претенденту, и игра прекращается, либо двигаетесь дальше. Назад дороги нет. По словам Мартина Гарднера, человека, который в 1960 году описал данную формулу (частично разработанную ранее другими математиками), начать лучше всего стоит с проведения собеседования (или свидания) с первыми 36.8 процентами кандидатов. Не нанимайте на работу и не вступайте в брак ни с кем из них, однако как только вы встретите человека достойнее самого лучшего претендента из первой группы, не раздумывая, выбирайте его! Почему 36.8 процентов? Ответ связан с числом, которое математики называют «e» (≈2,718 281 828 459 045 235 360 287 471 352 662 50); в итоге расчета по формуле 1/e получается 0.368 или 36.8 процентов. Данная формула оказалась применимой ко всем видам контролируемых ситуаций. Она не гарантирует абсолютных результатов, но дает вам вероятность на успех в 36.8 процентов – довольно неплохой показатель. Попробуй, Иоганн… Как бы разворачивались события, если бы Иоганн Кеплер при поиске супруги использовал эту формулу? Для начала он провел бы встречи с группой из первых четырех претенденток из своего списка, что приблизительно и составляет 36.8 процентов от общего количества – 11 человек, но никому из них так и не предложил бы руки и сердца. В тот момент, когда Кеплер встретил ту (начиная с дамы под номером 5), которая понравилась ему больше, нежели кто-либо из предыдущих особ, он сказал бы ей, стоя на колене: «Ты выйдешь за меня замуж?». В реальной жизни, после недолгого периода размышлений, Иоганн Кеплер предпочел бы себе в супруги пятую женщину. Если бы великий астроном знал об этой формуле (которая сегодня является примером того, что математики называют оптимальной остановкой), он бы смог избежать знакомства и общения с последней группой претенденток – болезненной на вид, некрасивой и слишком молодой – и если говорить в целом, то «Кеплер мог бы спасти себя от шести неудачных свиданий». Автор – Роберт Крулвич

«Психолог в концлагере»: несколько мыслей Виктора Франкла из важнейшей книги XX столетия

Публикуем фрагменты важнейшей книги XX столетия «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере», написанной психологом Виктором Франклом, которому выпала доля потерять всю свою семью и пройти через несколько концлагерей во время Второй мировой войны. Каждый раз накануне 9 мая или 22 июня неспокойные умы пытаются вновь понять и переосмыслить то, что произошло в середине прошлого столетия с человечеством: как в нашем «цивилизованном мире» мог появиться фашизм и газовые камеры, в каких уголках души «нормальных людей» прячется зверь, способный холодно и жестоко убивать себе подобных, где люди могли черпать силы, чтобы выживать в нечеловеческих условиях войны и концлагерей? В конце концов, любые даты, связанные со Второй мировой войной, — это всегда повод задуматься и над главным вопросом: а выучили ли мы уроки той войны? Кажется, нет. Тем не менее, сегодня хочется обойтись без патетичных слов и назидательных описаний ужасов, творившихся в 40-х гг. прошлого века на нашей планете. Вместо этого мы решили опубликовать несколько цитат из величайшей книги XX столетия «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере», написанной гениальным психологом Виктором Франклом, которому выпала доля потерять всю свою семью и пройти через несколько концлагерей во время Второй мировой войны. Почему именно эта книга? Потому что она гораздо шире любого вопроса о войне и мире, она — о человеке и вечном его стремлении к смыслу — даже там, где этого смысла, казалось бы, быть не может. Она о том, как человеку всегда оставаться человеком и не зависеть от условий, как бы жестоки и несправедливы они ни были: «Почти посередине через его жизнь проходит разлом, обозначенный датами 1942—1945. Это годы пребывания Франкла в нацистских концлагерях, нечеловеческого существования с мизерной вероятностью остаться в живых. Почти любой, кому посчастливилось выжить, счел бы наивысшим счастьем вычеркнуть эти годы из жизни и забыть их как страшный сон. Но Франкл еще накануне войны в основном завершил разработку своей теории стремления к смыслу как главной движущей силы поведения и развития личности. И в концлагере эта теория получила беспрецедентную проверку жизнью и подтверждение — наибольшие шансы выжить, по наблюдениям Франкла, имели не те, кто отличался наиболее крепким здоровьем, а те, кто отличался наиболее крепким духом, кто имел смысл, ради которого жить. Мало кого можно вспомнить в истории человечества, кто заплатил столь высокую цену за свои убеждения и чьи воззрения подверглись такой жестокой проверке. Виктор Франкл стоит в одном ряду с Сократом и Джордано Бруно, принявшим смерть за истину.» — Дмитрий Леонтьев, д.п.н. В книге Франкл описывает свой собственный опыт выживания в концентрационном лагере, анализирует состояние себя и остальных заключённых с точки зрения психиатра и излагает свой психотерапевтический метод нахождения смысла во всех проявлениях жизни, даже самых страшных. Это предельно мрачный и одновременно самый светлый гимн человеку, который когда-либо существовал на земле. Сказать, что это панацея от всех проблем человечества, конечно, нельзя, но любой, кто когда-либо задавался вопросом смысла своего существования и несправедливости мира, найдёт в книге «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере», ответы, с которыми сложно будет поспорить. Чего только стоит эта фраза: «Человек не должен спрашивать, в чём смысл его жизни, но, скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращён этот вопрос.» Горячо рекомендуем прочитать всю работу Франкла (эта всемирно известная книга занимает не больше двухсот страниц), но если у вас на это нет времени, то вот несколько фрагментов из неё. «Психолог в концлагере» — таков подзаголовок этой книги. Это рассказ больше о переживаниях, чем о реальных событиях. Цель книги — раскрыть, показать пережитое миллионами людей. Это концентрационный лагерь, увиденный «изнутри», с позиции человека, лично испытавшего все, о чем здесь будет рассказано. Причем речь пойдет не о тех глобальных ужасах концлагерей, о которых уже и без того много говорилось (ужасах столь неимоверных, что в них даже не все и не везде поверили), а о тех бесконечных «малых» мучениях, которые заключенный испытывал каждый день. О том, как эта мучительная лагерная повседневность отражалась на душевном состоянии обычного, среднего заключенного. Из лагерной жизни Если попытаться хотя бы в первом приближении упорядочить огромный материал собственных и чужих наблюдений, сделанных в концлагерях, привести его в какую-то систему, то в психологических реакциях заключенных можно выделить три фазы: прибытия в лагерь, пребывания в нем и освобождения. Первую фазу можно охарактеризовать как «шок прибытия», хотя, конечно, психологически шоковое воздействие концлагеря может предшествовать фактическому попаданию в него. Психиатрам известна картина так называемого бреда помилования, когда приговоренный к смерти буквально перед казнью начинает, в полном безумии, верить, что в самый последний момент его помилуют. Вот и мы озарились надеждой и поверили — это не будет, не может быть так ужасно. Ну посмотрите же на этих краснорожих типов, на эти лоснящиеся щеки! Мы еще не знали тогда, что это — лагерная элита, люди, специально отобранные для того, чтобы встречать составы, годами ежедневно прибывавшие в Аушвиц. И, ободряя новоприбывших своим видом, забирать их багаж со всеми ценностями, которые, возможно, припрятаны в нем, — какой-нибудь редкой вещицей, ювелирным изделием. К тому времени, то есть к середине Второй мировой войны, Аушвиц стал, безусловно, своеобразным центром Европы. Здесь скопилось огромное количество ценностей — золота, серебра, платины, бриллиантов, и не только в магазинах, но и в руках эсэсовцев, а кое-что даже у членов той особой группы, которая нас встречала. Среди нас еще находятся (на потеху помощникам из числа «старых» лагерников) наивные люди, спрашивающие, можно ли оставить себе обручальное кольцо, медальон, какую-то памятную вещичку, талисман: никто еще не может поверить, что отнимается буквально все. Я пробую довериться одному из старых лагерников, наклоняюсь к нему и, показывая бумажный сверток во внутреннем кармане пальто, говорю: «Смотри, у меня здесь рукопись научной книги. Я знаю, что ты скажешь, знаю, что остаться живым, только живым — самое большое, чего можно сейчас просить у судьбы. Но я ничего не могу с собой поделать, такой уж я сумасшедший, я хочу большего. Я хочу сохранить эту рукопись, спрятать ее куда-нибудь, это труд моей жизни». Он, кажется, начинает меня понимать, он усмехается, сначала скорее сочувственно, потом все более иронично, презрительно, издевательски и наконец с гримасой полного пренебрежения злобно ревет мне в ответ единственное слово, самое популярное слово из лексикона заключенных: «Дерьмо!». Вот теперь я окончательно усвоил, как обстоят дела. И со мной происходит то, что можно назвать пиком первой фазы психологических реакций: я подвожу черту под всей своей прежней жизнью. О психологических реакциях Так рушились иллюзии, одна за другой. И тогда явилось нечто неожиданное: черный юмор. Мы ведь поняли, что нам уже нечего терять, кроме этого до смешного голого тела. Еще под душем мы стали обмениваться шутливыми (или претендующими на это) замечаниями, чтобы подбодрить друг друга и прежде всего себя. Кое-какое основание для этого было — ведь все-таки из кранов идет действительно вода! Кроме черного юмора появилось еще другое чувство, что-то вроде любопытства. Лично мне такая реакция на чрезвычайные обстоятельства была уже знакома совсем из другой области. В горах, при обвале, отчаянно цепляясь и карабкаясь, я в какие-то секунды, даже доли секунды испытывал что-то вроде отстраненного любопытства: останусь ли жив? Получу травму черепа? Перелом каких-то костей? И в Аушвице у людей на короткое время возникало состояние некой объективизации, отстраненности, мгновения почти холодного любопытства, почти стороннего наблюдения, когда душа как бы отключается и этим пытается защититься, спастись. Нам становилось любопытно, что же будет происходить дальше. Как, например, мы, совершенно голые и мокрые, выйдем отсюда наружу, на холод поздней осени? Безвыходность ситуации, ежедневная, ежечасная, ежеминутная угроза гибели — все это приводило почти каждого из нас, пусть даже мельком, ненадолго, к мысли о самоубийстве. Но я, исходя из моих мировоззренческих позиций, о которых еще будет сказано, в первый же вечер, прежде чем заснуть, дал себе слово «не бросаться на проволоку». Этим специфическим лагерным выражением обозначался здешний способ самоубийства — прикоснувшись к колючей проволоке, получить смертельный удар тока высокого напряжения. Через несколько дней психологические реакции начинают меняться. Пережив первоначальный шок, заключенный понемногу погружается во вторую фазу — фазу относительной апатии, когда в его душе что-то отмирает. Апатия, внутреннее отупение, безразличие — эти проявления второй фазы психологических реакций заключенного делали его менее чувствительным к ежедневным, ежечасным побоям. Именно этот род нечувствительности можно считать необходимейшей защитной броней, с помощью которой душа пыталась оградить себя от тяжелого урона. Возвращаясь к апатии как главному симптому второй фазы, следует сказать, что это — особый механизм психологической защиты. Реальность сужается. Все мысли и чувства концентрируются на одной-единственной задаче: выжить! И вечером, когда измученные люди возвращались с работ, от всех можно было слышать одну фразу-вздох: ну, еще один день позади! Вполне понятно поэтому, что в состоянии такого психологического пресса и под давлением необходимости всецело концентрироваться на непосредственном выживании вся душевная жизнь сужалась до довольно примитивной ступени. Психоаналитически ориентированные коллеги из числа товарищей по несчастью часто говорили о «регрессии» человека в лагере, о его возвращении к более примитивным формам душевной жизни. Эта примитивность желаний и стремлений ясно отражалась в типичных мечтах заключенных. Об унижении Причиняемая побоями телесная боль была для нас, заключенных, не самым главным (точно так же, как для подвергаемых наказанию детей). Душевная боль, возмущение против несправедливости — вот что, несмотря на апатию, мучило больше. В этом смысле даже удар, который приходится мимо, может быть болезненным. Однажды, например, мы в сильную метель работали на железнодорожных путях. Уже хотя бы ради того, чтобы не замерзнуть окончательно, я очень прилежно трамбовал колею щебенкой, но в какой-то момент остановился, чтобы высморкаться. К несчастью, именно в этот момент конвоир обернулся ко мне и, конечно, решил, что я отлыниваю от работы. Самым болезненным для меня в этом эпизоде был не страх дисциплинарного взыскания, битья. Вопреки уже полнейшему, казалось бы, душевному отупению, меня крайне уязвило то, что конвоир не счел то жалкое существо, каким я был в его глазах, достойным даже бранного слова: как бы играя, он поднял с земли камень и бросил в меня. Я должен был понять: так привлекают внимание какого-нибудь животного, так домашней скотине напоминают о ее обязанностях — равнодушно, не снисходя до наказания. О внутренней опоре Психологические наблюдения показали, что, помимо всего прочего, лагерная обстановка влияла на изменения характера лишь у того заключенного, кто опускался духовно и в чисто человеческом плане. А опускался тот, у кого уже не оставалось больше никакой внутренней опоры. Но зададим теперь вопрос: в чем могла и должна была заключаться такая опора? По единодушному мнению психологов и самих заключенных, человека в концлагере наиболее угнетало то, что он вообще не знал, до каких пор он будет вынужден там оставаться. Не существовало никакого срока! Латинское слово «finis» имеет, как известно, два значения: конец и цель. Человек, который не в состоянии предвидеть конец этого его временного существования, тем самым не может и направить жизнь к какой-то цели. Он уже не может, как это вообще свойственно человеку в нормальных условиях, ориентироваться на будущее, что нарушает общую структуру его внутренней жизни в целом, лишает опоры. Сходные состояния описаны в других областях, например у безработных. Они тоже в известном смысле не могут твердо рассчитывать на будущее, ставить себе в этом будущем определенную цель. У безработных горняков психологические наблюдения выявили подобные деформации восприятия того особого времени, которое психологи называют «внутренним временем» или «переживанием времени». Внутренняя жизнь заключенного, не имеющего опоры на «цель в будущем» и потому опустившегося, приобретала характер какого-то ретроспективного существования. Мы уже говорили в другой связи о тенденции возвращения к прошлому, о том, что такая погруженность в прошлое обесценивает настоящее со всеми его ужасами. Но обесценивание настоящего, окружающей действительности таит в себе и определенную опасность — человек перестает видеть хоть какие-то, пусть малейшие, возможности воздействия на эту действительность. А ведь отдельные героические примеры свидетельствуют, что даже в лагере такие возможности иногда бывали. Обесценивание реальности, сопутствующее «временному существованию» заключенных, лишало человека опоры, заставляя окончательно опуститься, пасть духом — потому что «все равно все впустую». Такие люди забывают, что самая тяжелая ситуация как раз и дает человеку возможность внутренне возвыситься над самим собой. Вместо того чтобы рассматривать внешние тяготы лагерной жизни как испытание своей духовной стойкости, они относились к своему настоящему бытию как к чему-то такому, от чего лучше всего отвернуться, и, замкнувшись, полностью погружались в свое прошлое. И жизнь их шла к упадку. Конечно, немногие способны среди ужасов концлагеря достичь внутренних высот. Но такие люди были. Им удавалось при внешнем крушении и даже в самой смерти достичь такой вершины, которая была для них недостижима раньше, в их повседневном существовании. Можно сказать, что большинство людей в лагере полагали, что все их возможности самоосуществления уже позади, а между тем они только открывались. Ибо от самого человека зависело, во что он превратит свою лагерную жизнь — в прозябание, как у тысяч, или в нравственную победу — как у немногих. О надежде и любви Километр за километром мы с ним идем рядом, то утопая в снегу, то скользя по обледенелым буграм, поддерживая друг друга, слыша брань и понукания. Мы не говорим больше ни слова, но мы знаем: каждый из нас думает сейчас о своей жене. Время от времени я бросаю взгляд на небо: звезды уже бледнеют, и там, вдали, сквозь густые облака начинает пробиваться розовый свет утренней зари. А пред моим духовным взором стоит любимый человек. Моя фантазия сумела воплотить его так живо, так ярко, как это никогда не бывало в моей прежней, нормальной жизни. Я беседую с женой, я задаю вопросы, она отвечает. Я вижу ее улыбку, ее ободряющий взгляд, и — пусть этот взгляд бестелесен — он сияет мне ярче, чем восходящее в эти минуты солнце. И вдруг меня пронзает мысль: ведь сейчас я впервые в жизни понял истинность того, что столь многие мыслители и мудрецы считали своим конечным выводом, что воспевали столь многие поэты: я понял, я принял истину — только любовь есть то конечное и высшее, что оправдывает наше здешнее существование, что может нас возвышать и укреплять! Да, я постигаю смысл того итога, что достигнут человеческой мыслью, поэзией, верой: освобождение — через любовь, в любви! Я теперь знаю, что человек, у которого нет уже ничего на этом свете, может духовно — пусть на мгновение — обладать самым дорогим для себя — образом того, кого любит. В самой тяжелой из всех мыслимо тяжелых ситуаций, когда уже невозможно выразить себя ни в каком действии, когда единственным остается страдание, — в такой ситуации человек может осуществить себя через воссоздание и созерцание образа того, кого он любит. Впервые в жизни я смог понять, что подразумевают, когда говорят, что ангелы счастливы любовным созерцанием бесконечного Господа. Промерзшая земля плохо поддается, из-под кирки летят твердые комья, вспыхивают искры. Мы еще не согрелись, все еще молчат. А мой дух снова витает вокруг любимой. Я еще говорю с ней, она еще отвечает мне. И вдруг меня пронзает мысль: а ведь я даже не знаю, жива ли она! Но я знаю теперь другое: чем меньше любовь сосредоточивается на телесном естестве человека, тем глубже она проникает в его духовную суть, тем менее существенным становится его «так-бытие» (как это называют философы), его «здесь-бытие», «здесь-со-мной-присутствие», его телесное существование вообще. Для того, чтобы вызвать сейчас духовный образ моей любимой, мне не надо знать, жива она или нет. Знай я в тот момент, что она умерла, я уверен, что все равно, вопреки этому знанию, вызывал бы ее духовный образ, и мой духовный диалог с ним был бы таким же интенсивным и так же заполнял всего меня. Ибо я чувствовал в тот момент истинность слов Песни Песней: «Положи меня, как печать, на сердце твое... ибо крепка, как смерть, любовь» (8:6). «Слушай, Отто! Если я не вернусь домой, к жене, и если ты ее увидишь, ты скажешь ей тогда — слушай внимательно! Первое: мы каждый день о ней говорили — помнишь? Второе: я никого не любил больше, чем ее. Третье: то недолгое время, что мы были с ней вместе, осталось для меня таким счастьем, которое перевешивает все плохое, даже то, что предстоит сейчас пережить». О внутренней жизни Чувствительные люди, с юных лет привыкшие к преобладанию духовных интересов, переносили лагерную ситуацию, конечно, крайне болезненно, но в духовном смысле она действовала на них менее деструктивно, даже при их мягком характере. Потому что им-то и было более доступно возвращение из этой ужасной реальности в мир духовной свободы и внутреннего богатства. Именно этим и только этим можно объяснить тот факт, что люди хрупкого сложения подчас лучше противостояли лагерной действительности, чем внешне сильные и крепкие. Уход в себя означал для тех, кто был к этому способен, бегство из безрадостной пустыни, из духовной бедности здешнего существования назад, в собственное прошлое. Фантазия была постоянно занята восстановлением прошлых впечатлений. Причем чаще всего это были не какие-то значительные события и глубокие переживания, а детали обыденной повседневности, приметы простой, спокойной жизни. В печальных воспоминаниях они приходят к заключенным, неся им свет. Отворачиваясь от окружающего его настоящего, возвращаясь в прошлое, человек мысленно восстанавливал какие-то его отблески, отпечатки. Ведь весь мир, вся прошлая жизнь отняты у него, отодвинулись далеко, и тоскующая душа устремляется вслед за ушедшим — туда, туда... Вот едешь в трамвае; вот приходишь домой, открываешь дверь; вот звонит телефон, подымаешь трубку; зажигаешь свет... Такие простые, на первый взгляд до смешного незначительные детали умиляют, трогают до слез. Те, кто сохранил способность к внутренней жизни, не утрачивал и способности хоть изредка, хоть тогда, когда предоставлялась малейшая возможность, интенсивнейшим образом воспринимать красоту природы или искусства. И интенсивность этого переживания, пусть на какие-то мгновения, помогала отключаться от ужасов действительности, забывать о них. При переезде из Аушвица в баварский лагерь мы смотрели сквозь зарешеченные окна на вершины Зальцбургских гор, освещенные заходящим солнцем. Если бы кто-нибудь увидел в этот момент наши восхищенные лица, он никогда бы не поверил, что это — люди, жизнь которых практически кончена. И вопреки этому — или именно поэтому? — мы были пленены красотой природы, красотой, от которой годами были отторгнуты. О счастье Счастье — это когда худшее обошло стороной. Мы были благодарны судьбе уже за малейшее облегчение, за то, что какая-то новая неприятность могла случиться, но не случилась. Мы радовались, например, если вечером, перед сном ничто не помешало нам заняться уничтожением вшей. Конечно, само по себе это не такое уж удовольствие, тем более что раздеваться донага приходилось в нетопленом бараке, где с потолка (внутри помещения!) свисали сосульки. Но мы считали, что нам повезло, если в этот момент не начиналась воздушная тревога и не вводилось полное затемнение, из-за чего это прерванное занятие отнимало у нас полночи. Но вернемся к относительности. Много времени спустя, уже после освобождения кто-то показал мне фотографию в иллюстрированной газете: группа заключенных концлагеря, лежащих на своих многоэтажных нарах и тупо глядящих на того, кто их фотографировал. «Разве это не ужасно — эти лица, все это?» — спросили меня. А я не ужаснулся. Потому что в этот момент предо мной предстала такая картина. Пять часов утра. На дворе еще темная ночь. Я лежу на голых досках в землянке, где еще почти 70 товарищей находятся на облегченном режиме. Мы отмечены как больные и можем не выходить на работы, не стоять в строю на плацу. Мы лежим, тесно прижавшись друг к другу — не только из-за тесноты, но и для того, чтобы сохранить крохи тепла. Мы настолько устали, что без необходимости не хочется шевельнуть ни рукой, ни ногой. Весь день, вот так лежа, мы будем ждать своих урезанных порций хлеба и водянистого супа. И как мы все-таки довольны, как счастливы! Вот снаружи, с того конца плаца, откуда должна возвращаться ночная смена, слышны свистки и резкие окрики. Дверь распахивается, в землянку врывается снежный вихрь и в нем возникает засыпанная снегом фигура. Наш измученный, еле держащийся на ногах товарищ пытается сесть на краешек нар. Но старший по блоку выталкивает его обратно, потому что в эту землянку строго запрещено входить тем, кто не на «облегченном режиме». Как жаль мне этого товарища! И как я все-таки рад не быть в его шкуре, а оставаться в «облегченном» бараке. И какое это спасение — получить в амбулатории лагерного лазарета «облегчение» на два, а потом, вдобавок, еще на два дня! В сыпнотифозный лагерь? Об обесценивании личности Мы уже говорили о том обесценивании, которому — за редкими исключениями — подвергалось все, что не служило непосредственно сохранению жизни. И этот пересмотр вел к тому, что в конце концов человек переставал ценить самого себя, что в вихрь, ввергающий в пропасть все прежние ценности, втягивалась и личность. Под неким суггестивным воздействием той действительности, которая уже давно ничего не желает знать о ценности человеческой жизни, о значимости личности, которая превращает человека в безответный объект уничтожения (предварительно используя, впрочем, остатки его физических способностей), — под этим воздействием обесценивается, в конце концов, собственное Я. Человек, не способный последним взлетом чувства собственного достоинства противопоставить себя действительности, вообще теряет в концлагере ощущение себя как субъекта, не говоря уже об ощущении себя как духовного существа с чувством внутренней свободы и личной ценности. Он начинает воспринимать себя скорее как частичку какой-то большой массы, его бытие опускается на уровень стадного существования. Ведь людей, независимо от их собственных мыслей и желаний, гонят то туда, то сюда, поодиночке или всех вместе, как стадо овец. Справа и слева, спереди и сзади тебя погоняет небольшая, но имеющая власть, вооруженная шайка садистов, которые пинками, ударами сапога, ружейными прикладами заставляют тебя двигаться то вперед, то назад. Мы дошли до состояния стада овец, которые только и знают, что избегать нападения собак и, когда их на минутку оставят в покое, немного поесть. И подобно овцам, при виде опасности боязливо сбивающимся в кучу, каждый из нас стремился не оставаться с краю, попасть в середину своего ряда, в середину своей колонны, в голове и хвосте которой шли конвоиры. Кроме того, местечко в центре колонны обещало некоторую защиту от ветра. Так что то состояние человека в лагере, которое можно назвать стремлением раствориться в общей массе, возникало не исключительно под воздействием среды, оно было и импульсом самосохранения. Стремление каждого к растворению в массе диктовалось одним из самых главных законов самосохранения в лагере: главное — не выделиться, не привлечь по какому-нибудь малейшему поводу внимание СС! Человек терял ощущение себя как субъекта не только потому, что полностью становился объектом произвола лагерной охраны, но и потому, что ощущал зависимость от чистых случайностей, становился игрушкой судьбы. Я всегда думал и утверждал, что человек начинает понимать, зачем то или иное случилось в его жизни и что было для него к лучшему, лишь спустя некоторое время, через пять или десять лет. В лагере же это иногда становилось ясно через пять или десять минут. О внутренней свободе Есть достаточно много примеров, часто поистине героических, которые показывают, что можно преодолевать апатию, обуздывать раздражение. Что даже в этой ситуации, абсолютно подавляющей как внешне, так и внутренне, возможно сохранить остатки духовной свободы, противопоставить этому давлению свое духовное Я. Кто из переживших концлагерь не мог бы рассказать о людях, которые, идя со всеми в колонне, проходя по баракам, кому-то дарили доброе слово, а с кем-то делились последними крошками хлеба? И пусть таких было немного, их пример подтверждает, что в концлагере можно отнять у человека все, кроме последнего — человеческой свободы, свободы отнестись к обстоятельствам или так, или иначе. И это -«так или иначе» у них было. И каждый день, каждый час в лагере давал тысячу возможностей осуществить этот выбор, отречься или не отречься от того самого сокровенного, что окружающая действительность грозила отнять, — от внутренней свободы. А отречься от свободы и достоинства — значило превратиться в объект воздействия внешних условий, позволить им вылепить из тебя «типичного» лагерника. Нет, опыт подтверждает, что душевные реакции заключенного не были всего лишь закономерным отпечатком телесных, душевных и социальных условий, дефицита калорий, недосыпа и различных психологических «комплексов». В конечном счете выясняется: то, что происходит внутри человека, то, что лагерь из него якобы «делает», — результат внутреннего решения самого человека. В принципе от каждого человека зависит — что, даже под давлением таких страшных обстоятельств, произойдет в лагере с ним, с его духовной, внутренней сутью: превратится ли он в «типичного» лагерника или остается и здесь человеком, сохранит свое человеческое достоинство. Достоевский как-то сказал: я боюсь только одного — оказаться недостойным моих мучений. Эти слова вспоминаешь, думая о тех мучениках, чье поведение в лагере, чье страдание и сама смерть стали свидетельством возможности до конца сохранить последнее — внутреннюю свободу. Они могли бы вполне сказать, что оказались «достойны своих мучений». Они явили свидетельство того, что в страдании заключен подвиг, внутренняя сила. Духовная свобода человека, которую у него нельзя отнять до последнего вздоха, дает ему возможность до последнего же вздоха наполнять свою жизнь смыслом. Ведь смысл имеет не только деятельная жизнь, дающая человеку возможность реализации ценностей творчества, и не только жизнь, полная переживаний, жизнь, дающая возможность реализовать себя в переживании прекрасного, в наслаждении искусством или природой. Сохраняет свой смысл и жизнь — как это было в концлагере, — которая не оставляет шанса для реализации ценностей в творчестве или переживании. Остается последняя возможность наполнить жизнь смыслом: занять позицию по отношению к этой форме крайнего принудительного ограничения его бытия. Созидательная жизнь, как и жизнь чувственная, для него давно закрыта. Но этим еще не все исчерпано. Если жизнь вообще имеет смысл, то имеет смысл и страдание. Страдание является частью жизни, точно так же, как судьба и смерть. Страдание и смерть придают бытию цельность. Для большинства заключенных главным был вопрос: переживу я лагерь или нет? Если нет, то все страдания не имеют смысла. Меня же неотступно преследовало другое: имеет ли смысл само это страдание, эта смерть, постоянно витающая над нами? Ибо если нет, то нет и смысла вообще выживать в лагере. Если весь смысл жизни в том, сохранит ее человек или нет, если он всецело зависит от милости случая — такая жизнь, в сущности, и не стоит того, чтобы жить. Человек всегда и везде противостоит судьбе, и это противостояние дает ему возможность превратить свое страдание во внутреннее достижение. Подумаем, к примеру, о больных людях, особенно — о неизлечимо больных. Я прочел как-то письмо одного пациента, относительно молодого человека, в котором он делился со своим другом печальной новостью — он только что узнал, что никакая операция ему больше не поможет и что жить ему осталось недолго. А дальше он пишет, что в этот момент вспомнил один давно виденный фильм, герой которого спокойно, отважно, достойно шел навстречу своей смерти. Тогда, под свежим впечатлением, он подумал: умение так встретить смерть— это просто «подарок небес». И теперь судьба дала ему такой шанс... Женщина знала, что ей предстоит умереть в ближайшие дни. Но, несмотря на это, она была душевно бодра. «Я благодарна судьбе за то, что она обошлась со мной так сурово, потому что в прежней своей жизни я была слишком избалована, а духовные мои притязания не были серьезны», — сказала она мне, и я запомнил это дословно. Перед самым своим концом она была очень сосредоточенной. — «Это дерево — мой единственный друг в моем одиночестве», — прошептала она, показывая на окно барака. Там был каштан, он как раз недавно зацвел, и, наклонившись к нарам больной, можно было разглядеть через маленькое оконце одну зеленую ветку с двумя соцветиями-свечками. — «Я часто разговариваю с этим деревом». — Эти ее слова меня смутили, я не знал, как их понять. Может быть, это уже бред, галлюцинации? Я спросил, отвечает ли ей дерево и что оно говорит, и услышал в ответ: «Оно мне сказало — я здесь, я здесь, я — здесь, я — жизнь, вечная жизнь». О смысле жизни и смысле страданий Вся сложность в том, что вопрос о смысле жизни должен быть поставлен иначе. Надо выучить самим и объяснить сомневающимся, что дело не в том, чего мы ждем от жизни, а в том, чего она ждет от нас. Говоря философски, тут необходим своего рода коперниканский переворот: мы должны не спрашивать о смысле жизни, а понять, что этот вопрос обращен к нам — ежедневно и ежечасно жизнь ставит вопросы, и мы должны на них отвечать — не разговорами или размышлениями, а действием, правильным поведением. Ведь жить — в конечном счете значит нести ответственность за правильное выполнение тех задач, которые жизнь ставит перед каждым, за выполнение требований дня и часа. Эти требования, а вместе с ними и смысл бытия, у разных людей и в разные мгновения жизни разные. Значит, вопрос о смысле жизни не может иметь общего ответа. Жизнь, как мы ее здесь понимаем, не есть нечто смутное, расплывчатое — она конкретна, как и требования ее к нам в каждый момент тоже весьма конкретны. Эта конкретность свойственна человеческой судьбе: у каждого она уникальна и неповторима. Ни одного человека нельзя приравнять к другому, как и ни одну судьбу нельзя сравнить с другой, и ни одна ситуация в точности не повторяется — каждая призывает человека к иному образу действий. Конкретная ситуация требует от него то действовать и пытаться активно формировать свою судьбу, то воспользоваться шансом реализовать в переживании (например, наслаждении) ценностные возможности, то просто принять свою судьбу. И каждая ситуация остается единственной, уникальной и в этой своей уникальности и конкретности допускает один ответ на вопрос — правильный. И коль скоро судьба возложила на человека страдания, он должен увидеть в этих страданиях, в способности перенести их свою неповторимую задачу. Он должен осознать уникальность своего страдания — ведь во всей Вселенной нет ничего подобного; никто не может лишить его этих страданий, никто не может испытать их вместо него. Однако в том, как тот, кому дана эта судьба, вынесет свое страдание, заключается уникальная возможность неповторимого подвига. Для нас, в концлагере, все это отнюдь не было отвлеченными рассуждениями. Наоборот — такие мысли были единственным, что еще помогало держаться. Держаться и не впадать в отчаяние даже тогда, когда уже не оставалось почти никаких шансов выжить. Для нас вопрос о смысле жизни давно уже был далек от того распространенного наивного взгляда, который сводит его к реализации творчески поставленной цели. Нет, речь шла о жизни в ее цельности, включавшей в себя также и смерть, а под смыслом мы понимали не только «смысл жизни», но и смысл страдания и умирания. За этот смысл мы боролись! После того как нам открылся смысл страданий, мы перестали преуменьшать, приукрашать их, то есть «вытеснять» их и скрывать их от себя, например, путем дешевого, навязчивого оптимизма. Смысл страдания открылся нам, оно стало задачей, покровы с него были сняты, и мы увидели, что страдание может стать нравственным трудом, подвигом в том смысле, какой прозвучал в восклицании Рильке: «Сколько надо еще перестрадать!». Рильке сказал здесь «перестрадать», подобно тому как говорят: сколько дел надо еще переделать. О человеке Из этого следует вот что: если мы говорим о человеке, что он — из лагерной охраны или, наоборот, из заключенных, этим сказано еще не все. Доброго человека можно встретить везде, даже в той группе, которая, безусловно, по справедливости заслуживает общего осуждения. Здесь нет четких границ! Не следует внушать себе, что все просто: одни — ангелы, другие — дьяволы. Напротив, быть охранником или надсмотрщиком над заключенными и оставаться при этом человеком вопреки всему давлению лагерной жизни было личным и нравственным подвигом. С другой стороны, низость заключенных, которые причиняли зло своим же товарищам, была особенно невыносима. Ясно, что бесхарактерность таких людей мы воспринимали особенно болезненно, а проявление человечности со стороны лагерной охраны буквально потрясало. Вспоминаю, как однажды надзиравший за нашими работами (не заключенный) потихоньку протянул мне кусок хлеба, сэкономленный из собственного завтрака. Это тронуло меня чуть не до слез. И не столько обрадовал хлеб сам по себе, сколько человечность этого дара, доброе слово, сочувственный взгляд. Из всего этого мы можем заключить, что на свете есть две «расы» людей, только две! — люди порядочные и люди непорядочные. Обе эти «расы» распространены повсюду, и ни одна человеческая группа не состоит исключительно из порядочных или исключительно из непорядочных; в этом смысле ни одна группа не обладает «расовой чистотой!» То один, то другой достойный человек попадался даже среди лагерных охранников. Лагерная жизнь дала возможность заглянуть в самые глубины человеческой души. И надо ли удивляться тому, что в глубинах этих обнаружилось все, что свойственно человеку. Человеческое — это сплав добра и зла. Рубеж, разделяющий добро и зло, проходит через все человеческое и достигает самых глубин человеческой души. Он различим даже в бездне концлагеря. Мы изучили человека так, как его, вероятно, не изучило ни одно предшествующее поколение. Так что же такое человек? Это существо, которое всегда решает, кто он. Это существо, которое изобрело газовые камеры. Но это и существо, которое шло в эти камеры, гордо выпрямившись, с молитвой на устах.

Подборка блиц-фактов №83

На ранних грампластинках из-за большой толщины дорожки одна сторона вмещала только несколько минут музыки. Большой концерт продавали записанным на нескольких пластинках в коробках, похожих на фотоальбомы. Поэтому сборники песен и стали именовать «альбомами» — название осталось, даже когда благодаря технологическим усовершенствованиям эти сборники стало возможным умещать только на одну пластинку. В ответ на нападение Италии на Эфиопию в 1935 году Лига Наций ввела против Италии санкции, запретив весь импорт из неё и экспорт товаров стратегического назначения. Такие меры только способствовали подъёму патриотических настроений и всплеску поддержки фашистского режима. Его кульминацией стала кампания «Золото для родины», когда на площадях Рима и других крупных городов были организованы пункты приёма золота. Люди массово сдавали свои обручальные кольца, получая взамен железные. Все драгоценности сдал и Муссолини со своей семьёй, а писатель Луиджи Пиранделло пожертвовал нобелевскую медаль. Существует специальное слово «walla», которое голливудские актёры массовки повторяют, чтобы создать эффект гула толпы. В английском кино принято повторять другое слово — «rhubarb» (оно переводится как «ревень»), в японском — «gaya». Правда, в наши дни такие простые приёмы встречаются реже, а участники массовки часто получают задание произносить нормальные повседневные фразы, импровизируя на ходу. Если при разделке туши животного внутренности сложить в таз с водой, утонет всё, кроме лёгких. Именно этому обстоятельству орган и обязан своим названием. Церемония эстафеты олимпийского огня была придумана нацистами для Олимпиады-1936 в Берлине. Группа австралийцев, не согласных с укоренением этой традиции, устроила розыгрыш в 1956 году, когда путь факела к Мельбурну пролегал через Сидней. Вымоченную в керосине тряпку приделали к обычной ножке стула, подожгли и отдали это Барри Ларкину. Тот, принимаемый полицией за атлета Гарри Диллона, пробежал через весь город к Таун-холлу и вручил «факел» мэру. Не заметив подвоха, мэр с ножкой в руке произнёс речь, в то время как шутник незаметно исчез. В 1992 году Литве катастрофически не хватало денег для отправки спортсменов на Олимпийские игры в Барселоне, и звезда НБА Шарунас Марчюлёнис сам занимался поиском спонсоров, чтобы баскетбольная команда смогла туда поехать. Самым неожиданным откликом был чек на 5 тыс. $ от рок-группы Grateful Dead. Но ещё более важным её подарком стали права на использование футболок с изображением скелета, выполняющего слэм-данк. Они не были игровой формой, но именно в них литовцы вышли на вручение бронзовых медалей. Футболки стали культовым товаром на тех играх, принеся 450 тыс. $, которые были потрачены на дальнейшее развитие баскетбола в Литве и благотворительность. Когда «Терминатор» переводили на испанский язык, знаменитое «Hasta la vista, baby» решили изменить, чтобы сохранить эффект смены языка для фразы со значением «До свидания». Выбрали японский эквивалент, и зрители слышали «Sayonara, baby». Хотя в другой испаноязычной версии для латиноамериканских стран переводчики решили оставить оригинальное выражение как есть. В Лондоне на углу Глитспур-стрит и Кок-лейн есть небольшой памятник «Золотой мальчик на Пай-корнер». В этом месте, по преданию, закончился Великий лондонский пожар 1666 года. Мальчик изображён пухленьким, а в стихах под ним говорится, что причиной бедствия стал грех чревоугодия. Такой вывод лондонцы сделали потому, что пожар начался на Паддинг-лейн («улочка Пудинга»), а завершился здесь, на Пай-корнер («угол Пирога»). Прямо посередине рынка Меклонг в Таиланде проходит железнодорожный путь, по которому каждый день ходит поезд. Предупреждённые сиреной продавцы умеют очень быстро сворачивать навесы и убирать товар, а потом так же быстро возвращают всё обратно, и торговля продолжается. Многие овощи и фрукты остаются лежать на земле прямо около рельсов, так как состав их не задевает. Когда дорогу прокладывали в 1905 году, хотели переместить рынок в сторону, однако его работники предпочли остаться и приспособиться. Во время Australian Open 1998 года сёстры Серена и Винус Уильямс заявили, что могут обыграть любого мужчину, который занимает в рейтинге ATP не выше 200 места. Карстен Браш, бывший в то время 203-й ракеткой, принял вызов. В первом сете он выиграл у Винус 6-2, во втором у Серены 6-1. После матча он добавил, что особо не напрягался и играл примерно на уровне 600 места рейтинга. В среднеанглийском языке буква «w» передавала как согласный звук, так и гласный — наподобие длинного «у». А в современном английском есть несколько слов, где на первый взгляд нет гласных, поэтому их следует читать согласно тем самым устаревшим нормам. Это «cwm», что значит «глубокая лощина в горах», «cwtch» («потайное место») и «crwth» («музыкальный инструмент типа скрипки»). Все эти слова заимствованы из валлийского языка. Соревнования по стендовой стрельбе на Олимпийских играх проводятся с 1968 года, и женщины принимали в них участие наравне с мужчинами. Однако ни одна из них не могла выиграть медаль, поэтому ещё до Олимпиады-1992 в Барселоне МОК решил ограничить женщинам участие в данной дисциплине на Олимпиаде-1996. Но именно в Барселоне золото взяла китаянка Чжан Шань. Несмотря на поднявшуюся шумиху, решение не было изменено, поэтому Чжан не смогла защитить свой титул четыре года спустя. Только с 2000 года женщины вернулись в олимпийскую стендовую стрельбу, но уже отдельно от мужчин. Широко известно, что возраст дерева можно определить по годичным кольцам на спиле, появление которых обусловлено сменой времён года и сопутствующим ускорением или замедлением роста тканей дерева. Но этот феномен справедлив только для растений умеренного пояса. В тропических регионах, где климат примерно одинаков в течение всего года и отсутствуют чётко выраженные периоды похолодания или засухи, на большинстве деревьев видимые годовые кольца не образуются. Чтобы узнать их возраст, нужно делать анализ концентрации в древесине тех или иных химических элементов. 16 декабря 1997 года по японскому телевидению показали 38 серию мультсериала «Покемон», в которой были кадры особо интенсивной и яркой атаки Пикачу из чередующихся красных и синих вспышек. У многих детей это спровоцировало болезненную реакцию, напоминающую эпилептический припадок — всего было госпитализировано около 700 человек. О недомогании заявило гораздо больше детей, однако медики считают, что их симптомы были вызваны не самой передачей, а массовой истерией вокруг неё. Даже среди госпитализированных нашлось немало тех, кто прикинулся больным, чтобы не ходить в школу.

Подборка блиц-фактов №82. Новый год в СССР

Невозможно поверить, но долгие годы в Советском Союзе 1 января был обычным рабочим днем. Только 23 декабря 1947 года вышел указ Президиума Верховного Совета, согласно которому, 1 января стало праздником. В 1970 году впервые граждан СССР поздравил руководитель страны – Леонид Ильич Брежнев. А в 1936 году по радио выступил ЦИК Михаил Иванович Калинин. Но, его поздравление было адресовано не всему советскому народу, а исключительно полярникам, героически дрейфующим в высоких широтах. В 1935 году руководитель советского комсомола Александр Косарев опубликовал в газете «Комсомольская правда» статью, в которой призывал проводить новогодние елки весело «не допуская на этих вечерах всякого рода докладов». А вот в конце 1991 года, когда рушился Советский Союз, поздравить соотечественников с праздником доверили известному сатирику – Михаилу Задорнову. Пригласить Деда Мороза на дом в СССР было непросто. Разрешение на оказание подобной услуги было только у фирмы «Заря», а основной контингент работников на праздничные дни набирался из студентов театральных училищ. Даже в эпоху дефицита новогодние праздники в СССР невозможно было представить без мандаринов. А появилась эта традиция в 1963 году, причем, по указу сверху: руководство страны решило обеспечить в праздник граждан свежими фруктами. В это время созревали мандарины, которые морским путем доставлялись в Ленинград. Салат «Оливье» был непременным украшением стола. Правда, он мало напоминал то блюдо, которое готовил повар Люсьен Оливье в дореволюционной Москве: рябчиков заменили на колбасу или курятину, корнишоны – на соленые огурцы. Но, все равно этот салат оставался одним из самых любимых в стране. С 1956 года советские полярники начали свою работу в Антарктиде. С тех пор у них появилась традиция – отмечать Новый год два раза: по московскому времени и по местному. Правда, на ледяном континенте выходных нет – 1 января там обычный рабочий день. В шестидесятые годы во многих советских семьях уже появились телевизоры, которые, как говорил почтальон Печкин, стали главным украшением стола. А с 1964 года в новогоднюю ночь выходила передача «Голубой огонек» с участием самых популярных в СССР артистов и актеров. А 31 декабря 1975 года вся страна с интересом смотрела комедию о приключениях пьяного врача Жени Лукашина в Ленинграде. В день показа у экрана телевизоров собрались более 100 миллионов зрителей, а в следующем году фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!» стал лучшим по версии читателей журнала «Советский экран».

Отрывки из книги «Игра в классики»

«И с каждой минутой я чувствую все меньше, а помню все больше, но что такое это воспоминание, как не язык чувств, как не словарь лиц, и дней, и ароматов, которые возвращаются к нам глаголами и прилагательными, частями речи, и потихоньку, по мере приближения к чистому настоящему, постепенно становятся вещью в себе, и со временем они, эти слова, взамен былых чувств навевают на нас грусть или дают нам урок, пока само наше существо не становится заменой былого, а лицо, обратив назад широко раскрытые глаза, истинное наше лицо, постепенно бледнеет и стирается, как стираются лица на старых фотографиях...» «Ты смотришь на меня, смотришь на меня из близи, все ближе и ближе, мы играем в циклопа, смотрим друг на друга, сближая лица, и глаза растут, растут и все сближаются, ввинчиваются друг в друга: циклопы смотрят глаз в глаз, дыхание срывается, и наши рты встречаются, тычутся, прикусывая друг друга губами, чуть упираясь языком в зубы и щекоча друг друга тяжелым, прерывистым дыханием, пахнущим древним, знакомым запахом и тишиной. Мои руки ищут твои волосы, погружаются в их глубины и ласкают их, и мы целуемся так, словно рты наши полны цветов, источающих неясный, глухой аромат, или живых, трепещущих рыб. И если случается укусить, то боль сладка, и если случается задохнуться в поцелуе, вдруг глотнув в одно время и отняв воздух друг у друга, то эта смерть-мгновение прекрасна. И слюна у нас одна на двоих, и один на двоих этот привкус зрелого плода, и я чувствую, как ты дрожишь во мне, подобно луне, дрожащей в ночных водах.» «...и то, что мы называли "любить друг друга", может, было просто то, что я стоял перед тобой с желтым цветком в руке и ты держала два подсвечника с зелеными свечами, а время осыпало нас дождем отказов и прощаний и билетиков на метро...» "Любовь моя, я люблю тебя, не ради себя, не ради тебя, не ради нас обоих, я люблю тебя не потому, что моя кровь кипит во мне и зовёт любить тебя, я люблю и хочу тебя, потому что ты не моя, потому что ты — по ту сторону, на другом берегу и оттуда зовёшь меня перепрыгнуть к тебе, а я перепрыгнуть не могу, ибо, сколько бы я ни овладевал тобою, ты — не во мне, я тебя не настигаю, не постигаю тебя дальше твоего тела, твоей улыбки и, бывает, мучаюсь оттого, что ты меня любишь (до чего же нравится тебе этот глагол — «любить», как вычурно ты роняешь его на тарелки, на простыни, в автобусе), меня мучает твоя любовь, которая не становится мостом, потому что не может мост опираться только на один берег, ни Райт, ни Ле Корбюзье не построили бы моста, опирающегося только на один берег, и не смотри на меня, пожалуйста, своими птичьими глазами, для тебя процедура любви слишком проста, и излечишься ты от любви раньше меня, хотя ты и любишь меня так, как я тебя не люблю». Хулио Кортасар — аргентинский писатель и поэт, представитель направления «магический реализм».