Княжна Мэри Эристова была известна в Париже в 1920-х годах как одна из таинственно-прекрасных моделей-эмигранток, работавших в Доме Шанель. Утонченный силуэт, внешняя хрупкость, темные волосы и грустный взгляд карих глаз выделяли ее среди остальных манекенщиц. В ней были характер, особый шарм и аристократизм, которые не изобразишь и не сыграешь — они либо есть, либо их нет. Но кроме них была еще и гордость, внутреннее ощущение собственного достоинства. А потому карьера модели оказалась сравнительно недолгой. После этого на протяжении долгих лет прекрасная, но стареющая Мэри не хотела вспоминать о своей работе в Модном Доме, считая это унижением. Судьба этой аристократки по происхождению оказалась непростой, как и у многих выходцев из Российской империи. Она была фрейлиной последней русской императрицы, женой праправнука грузинского царя, музой художника Савелия Абрамовича Сорина… И при этом закончила свою жизнь в дорогом французском пансионате для престарелых, так после 1921-го года и не побывав на родине… Кто же она — эта таинственная княжна Мэри? Мария Шервашидзе родилась 17 октября 1890 (по другим данным — 1895) года в грузинском Батуми в семье генерал-майора в отставке Прокофия Левановича Шервашидзе и княжны Нины Григорьевны Мхеидзе. Ее отец принадлежал к абхазскому роду владетельных князей, был гордым наследственным аристократом и дворянином с горячей кавказской кровью. Когда Марии и ее сестре Тамаре не исполнилось еще и пяти лет, семья переехала в Петербург, так как Прокофий Леванович стал депутатом Государственной думы Российской империи. В девятнадцать лет Мария уже была красавицей — с темными волосами, хорошей осанкой — а также обладала прекрасными манерами. И благодаря этим качествам, а также своему аристократическому происхождению была назначена фрейлиной императрицы Александры Федоровны, супруги последнего русского царя Николая II. Историк моды Александр Васильев пишет в книге «Судьбы моды» про Марию Эристову следующее: «Ее удивительная, яркая и экзотическая красота была рано замечена. Она и ее сестра, княжна Тамара Прокофьевна Шервашидзе, ставшая впоследствии женой графа Зарнекау, были непременным украшением императорских балов и ужинов. В светском модном журнале «Столица и усадьба» можно увидеть Мэри Эристову именно такой, какая она была — яркий взгляд, роскошные брови, породистый нос, словом — грузинская княжна». Именно в Петербурге Мария встречает будущего супруга и единственную любовь всей своей жизни — Георгия Николаевича Эристова. Он — бравый адъютант лейб-гвардии Уланского полка Его Величества, праправнук грузинского царя Ираклия II. Аристократ, дворянин, князь. Гордый, смелый, к тому же очень красивый и статный мужчина. Неудивительно, что Мария Прокофьевна полюбила его — и чувство оказалось взаимным. Однако пожениться молодые не могли, так как по правилам российского императорского двора фрейлины не имели права выходить замуж. Для этого необходимо было подавать прошение на высочайшее имя об окончании «службы», потому что по сути фрейлины были в то время «государственными служащими». Возможно, княжна Мэри направила бы такое прошение, вышла замуж за возлюбленного Гигушу Эристова и стала хозяйкой своего блистательного дома в Петербурге, давала балы и жила той жизнью, к которой готовили ее с детства, но… … Революция 1917 года внесла свои коррективы в судьбы многих аристократов, и в судьбу Мэри и Георгия тоже. После февраля Мария Прокофьевна вместе с семьей покидает Петербург и отправляется в Тифлис (сейчас Тбилиси), который стал настоящим приютом для российской интеллигенции. Именно там — среди родных кавказских гор — княжна Мэри обретает новую фамилию — Эристова. Первые годы супруги живут в Грузии, ни в чем себе не отказывая — они смогли вывезти из Петербурга семейные ценности, продажа которых и обеспечивала им безбедное существование в этот период. Именно в Грузии художник Савелий Сорин, приехавший из занятого большевиками Крыма, создает известный портрет княжны Мэри. Вот что пишет об этом А. Васильев: «На портрете… Мэри — в подпоясанном под грудью светлом шелковом платье, с накинутой на левое плечо ложноклассической шалью и с нитью крупного жемчуга в пальцах». Сорин изобразил Мэри Эристову прекрасной — статной, гордой, величавой — именно такой она была и так ощущала себя в жизни. Но в ее красоте в послереволюционное время уже угадывались тоска по ушедшей России и нестабильность положения эмигрантки. Сама княжна Мэри позднее скажет: «С семнадцатого года я не улыбалась». Внимание критиков привлекли руки Марии Прокофьевны на портрете — в их изящных линиях видится образ российской эмиграции за рубежом. И лучше всего это выразил С.К. Маковский: «…Руки …унаследовали от Ван Дейка грациозное бессилие своих утонченных пальцев». Интересна судьба этого портрета: Савелий Сорин завещал его музею Грузии, но полотно так нравилось супруге художника, что она оставила его и украсила им свой дом в Монте-Карло. А после ее ухода из жизни портрет, согласно завещанию, перешел к принцессе Монако Грейс Келли. По легенде, он долгие годы висел в спальне принцессы. Ходили слухи, что не только Савелий Сорин восхищался красотой княжны Мэри Эристовой. Среди ее поклонников числится также грузинский поэт Галактион Табидзе. Однако в этой истории много несостыковок. Сама княжна говорила, что никогда не была лично знакома с поэтом, да и стихов его не читала, потому что не знала грузинского… Да, та самая Мэри Шервашидзе, которая любила Грузию и тосковала по ней в эмиграции, не читала и не писала по-грузински — только по-русски и по-французски, как и все аристократы в Российской империи. Однако некоторые литературоведы утверждают, что именно ей Табидзе посвятил поэму «Мери», которая начинается со следующих строк: Венчалась Мери в ночь дождей, И в ночь дождей я проклял Мери. Не мог я отворить дверей, Восставших между мной и ею, И я поцеловал те двери… (в переводе Беллы Ахмадулиной) Правда, поэма датирована 1915 годом, а княжна Мэри вышла замуж только в 1919… Да и имя Марии Прокофьевны на французский манер во всех источниках пишется через букву «э», а не «е», как в заглавии произведения Галактиона Табидзе. Однако опровергнуть или подтвердить эту прекрасную и грустную легенду о безответной любви бедного поэта к княжне теперь уже практически невозможно, так пусть она и останется легендой… В 1921 году в остававшуюся до этого независимой Грузию входят советские войска, и Эристовы подобно другим аристократам, не поддерживающим советскую власть, вынуждены покинуть Тифлис и отправиться в Константинополь (в 1930-м переименован в Стамбул). Там супруги пробыли всего несколько месяцев — деньги потихоньку заканчивались, а политическая обстановка в Турции усложнялась. Мэри и Георгий перебираются в Париж. В 1925 году благодаря протекции Великого князя Дмитрия Павловича (двоюродный брат Николая II), с которым у Коко Шанель был непродолжительный роман, Мэри приглашают в модный Дом Шанель. Александр Васильев пишет об этом в своей книге: «Княжна Мэри Эристова, яркая брюнетка, очень нравилась тогда. Ее популярный в ту эпоху тип красоты подходил как нельзя более к стилю Шанель тех лет, к тому же великой Коко импонировало, что для нее, провинциалки из Оверни, работают «настоящие русские княгини». Ходят легенды, что именно Мэри Эристова первой вышла на подиум в знаменитом жемчужном ожерелье, которое стало символом бренда Шанель на многие годы. Но работа модели была неприятна урожденной грузинской княжне. Только недостаток в деньгах в первые годы после приезда во французскую столицу заставил ее согласиться на такое унижение. Поэтому достаточно быстро Мэри закончила свою карьеру в области моды и долгое время не хотела даже заговаривать об этом периоде своей жизни. Муж Мэри Георгий Эристов умер в 1947 году, однако она осталась верна ему до конца жизни. Вокруг княжны всегда было много поклонников, это не изменилось даже с годами. Мария Прокофьевна старела красиво и величественно, сохраняя гордую осанку и прекрасный вкус во всем. «Необходимо помнить, что каждому возрасту — своя красота. Русские красавицы прошлого не боялись стареть и умели стареть, оставаясь молодыми. Посмотрите на фотографию княгини Мэри Эристовой, урожденной грузинской княжны Шервашидзе, которая сохранила фарфоровый цвет лица и отсутствие морщин до очень глубокой старости…», — пишет Александр Васильев. Последние годы она провела под Парижем в пансионате для одиноких пожилых людей, который сама выбрала себе новым домом. Там Мария Прокофьевна занимала три прекрасно меблированные комнаты и ни в чем не нуждалась, получая от французского государства пенсию подобно всем вынужденным переселенцам. При этом она часто ездила в фешенебельный район Парижа, где раньше жила вместе с мужем, чтобы поиграть в карты с друзьями. Княжна Мэри сохранила здравый ум до последнего дня своей жизни, а прожила она 97 лет! Помимо этого она также сохранила и собственное достоинство, даже будучи эмигранткой в чужом ей Париже, и верность единственному мужчине своей жизни — Георгию Эристову. Автор: Нина Соколова