Подборка блиц-фактов №116

В древней Руси одна кошка или собака ценилась как 3 лошади. В 1936 году был разработан новый сорт колбасы — докторская. Название колбасы объяснялось особой почётной миссией — она предназначалась «для поправки здоровья лиц, пострадавших от произвола царского режима». В США, Европе и некоторых восточных странах считается, что чётное количество даримых цветов приносит счастье. В России чётное количество цветов принято приносить лишь на похороны. В случаях, когда в букете много цветов, чётность или нечётность их количества уже не играет такой роли. Город Будапешт, ныне являющийся столицей Венгрии, образовался в 1873 году посредством объединения города Пешт (на левом берегу Дуная) с городами Буда и Обуда (на правом берегу Дуная). Имя нового города получили простым слиянием этих названий. «Любая кухарка способна управлять государством», — такого Ленин никогда не говорил. В действительности он писал так: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством... Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно». В 1950-х годах студенты Йельского университета увлекались бросанием друг в друга жестяных подставок для пирогов фирмы Frisbie Pie Company. Название «фризби» было настолько популярно среди студентов, что компания Wham-O, придумавшая пластиковые «летающие тарелки», дала им название Frisbee (одну букву изменили для избежания претензий на торговую марку). Пряность корица — это не семена, листья или коренья какого-нибудь растения, а именно молотая кора дерева, растущего в Шри-Ланке и южной Индии. Жители Африки и Азии с лёгкостью носят на голове тяжёлые грузы. Это объясняется законами физики. При ходьбе корпус человека поднимается и опускается, таким образом затрачиваются силы на подъём груза. Голова при этом поднимается и опускается с меньшей вертикальной амплитудой, чем всё тело, причём эта особенность вырабатывалась эволюционным путём: мозг оберегался от сотрясения, рессорой же служил пружинящий позвоночник с двойным изгибом. В судебной системе Германии Википедия (на немецком языке) является общепризнанным достоверным источником информации. Витас — самый популярный современный русский исполнитель в Китае, что ставит его на первое место среди всех русских исполнителей по общему числу поклонников в мире. В северной части Тихого океана есть область, которую называют Большим тихоокеанским мусорным пятном или Восточным мусорным континентом. Под действием океанских течений здесь в верхних водных слоях скопилось большое количество пластиковых отходов из Азии и Америки, всего вероятно больше 100 миллионов тонн мусора. В отличие от отходов, подверженных биоразложению, пластик под действием света лишь распадается на мелкие частицы, при этом сохраняя полимерную структуру. Эта взвесь напоминает зоопланктон, и медузы или рыбы принимают пластик за пищу. Знаменитая фотография Эйнштейна с высунутым языком была сделана в 1951 году после празднования дня рождения физика. Уставший Эйнштейн в ответ на очередную просьбу попозировать высунул язык, но фотограф успел сделать кадр. Фото очень понравилось учёному, и он подарил одну копию ведущему научно-популярных передач Говарду Смиту, а на обратной стороне карточки написал: «Вам понравится этот жест, потому что он предназначен всему человечеству».

Феномен Гарри Поттера

Для меня Гарри Поттер — верный друг, обретенный ещё в детстве и идущий до сих пор вместе со мной по жизни. Мы познакомились в далеком 2005-м, когда мне было четырнадцать. На русский язык тогда были переведены первые четыре книги, и в осенний день — примерно такой же, как сегодня — папа принёс их из магазина в обычном белом пакете. Я тогда уже любила читать и с интересом взялась за «Философский камень» — и пропала. Прочитала все четыре книги взахлёб, а потом перечитывала их вновь и вновь, когда приходила из школы. История стала воплощением моей собственной мечты о волшебстве и верных друзьях, которых на тот момент в моей реальной жизни не было. Эта история словно бы уже жила внутри меня на неосознаваемом уровне — и тут чудесным образом обрела материальную форму. Невероятное чувство. Помню, как ждала выхода «Ордена Феникса», «Принца-Полукровки» и заключительной книги серии — «Даров Смерти». Я взрослела вместе с Гарри — и когда ему было 17, мне тоже исполнилось 17. Думаю, каждый ребенок, читавший историю мальчика, который выжил, мечтал быть волшебником и учиться в Хогвартсе. Как и я — в этом смысле я поистине отношусь к potter-generation. Чем особенна эта история? Таким вопросом после издания книги задавались психологи, культурологи, журналисты, историки. Даже религиозные деятели не смогли остаться в стороне. Потому что факт остается фактом — дети по всему миру читали и читают историю мальчика-волшебника, становясь его истинными друзьями. Давайте обо всём по порядку. Культурологи и литературоведы нашли много связей-ниточек, ведущих к классической английской литературе, школьным повестям и сакрально-эпическим мотивам, раскрытым у Толкиена и Льюиса. Соединение сказки, мифа и английской реальности на протяжении долгого времени было весьма удачной формулой для построения художественного произведения. Однако одними формулами тут не обойдёшься - поэтому психологи утверждают, что это далеко не самое важное и «притягательное» в истории мальчика, который выжил. Они считают, что Джоан Роулинг удалось невероятно глубоко проникнуть в детскую психологию. И именно родство душ героев и читателей заставляет нас открывать заветную книгу снова и снова. Ведь в каждом из нас живет маленький ребенок, мечтающий о приключении. К тому же ну кто не мечтал в детстве — ещё до Гарри Поттера — о волшебной палочке? Лично я мечтала. Психологи в частности отмечают, что «продемонстрированная Роулинг логика личностного развития ребенка прекрасно применима к обычной действительности», что делает сагу полезным чтением не только для детей, но также для родителей и педагогов. Так, на примере взросления Гарри и его друзей интересующиеся взрослые могут лучше понять траекторию развития психологических потребностей детей в разные периоды их становления. Эмма Лорд — одна из редакторов онлайн-журнала «Bustle» и к тому же поклонница книг о Гарри — пишет: «настоящая магия Гарри Поттера — это не столько магия в книгах, сколько магия книг». Думаю, те, кто их читал, полностью с ней согласятся. Есть в истории, созданной Джоан Роулинг, что-то необъяснимое. Вместе с книгами в жизнь приходит ощущение волшебства. Также Эмма Лорд считает, что дети, читавшие книги о Гарри, лучше подготовлены к взрослой жизни — они научились полагаться на себя, лучше понимают истинную ценность и силу любви, стремятся к дружбе и большей терпимости. Последнее утверждение подтверждает также и Journal of Applied Social Psychology со ссылкой на проведённые исследования. Издание сообщило, что дети, выросшие на историях о юном волшебнике, гораздо терпимее относятся к группам населения, которые обычно подвергаются дискриминации, - иммигрантам и беженцам. Мириам Лакриме в своём исследовании «Гарри Поттера» пишет обо всём сказанном более просто и искренне: эта история способна развивать в ребенке волю, решительность, стремление к взаимовыручке, верность, а взрослого человека она вырывает из плена серых будней и «взрослости» и переносит в мир детства, полёта фантазии и мечты, безграничных возможностей и никогда не покидающей нас надежды. Истинное волшебство, не правда ли? А теперь хочу рассказать о том, что значит эта книга для меня. Для меня это в первую очередь история о дружбе — Гарри, Рон и Гермиона стали мне за все прошедшие годы настоящими друзьями. В детстве я воображала, что тоже учусь в Хогвартсе вместе с ними — делю приключения, добываю философский камень, попадаю в тайную комнату, спасаю Сириуса, вместе с ними провожу Рождество. С Гарри и Дамблдором попадаю в прошлое Тома Реддла — мне всегда очень нравились эти путешествия с помощью Омута памяти, когда можно заглянуть в воспоминания других людей. Когда в первое время у меня не было друзей в школе, именно с Гарри, Роном и Гермионой я делила заботы и страхи — они у нас были одинаковые: и я, и они переживали из-за оценок, вечерами делали уроки, сдавали экзамены, влюблялись. Им нужно было выбирать между простым и правильным — так же как и мне каждый день в своей реальной жизни. И даже после школы, став взрослее, я всё равно перечитывала эти книги, снова возвращалась в волшебный мир, в Хогвартс, снова дружила с «золотым трио». Когда мне нужно было стать смелее, сделать что-то, на что я не решалась, - я обращалась к Гарри, читала о нём, о его смелости, о его храбрости — и он всегда неизменно помогал мне. Каждый из героев книги научил меня чему-то важному и ценному, что поддерживает меня взрослую сейчас. Гермиона научила усердию и любви к книгам. Рон — не завидовать и не обижаться (к этим урокам я ещё иногда возвращаюсь). А Гарри научил тому, что нужно быть отважным и справедливым — в любой ситуации. Даже когда все против тебя. Дамблдор научил тому, что в каждом человеке есть свет и любое наше решение — даже самое незначительное, — влияет на будущее. Ещё он научил тому, что жизнь каждого человека — это история, достойная книги. Просто мы многого не знаем о тех, кто рядом. Северус Снейп показал мне, как нужно любить — преодолевая любые преграды. Искренне. Всю жизнь. «Always», — наверно, я уже не забуду это слово. Римус Люпин своим примером показал, что бедность ничего не говорит о человеке, никак не характеризует его. Качества души гораздо важнее потрепанной одежды. Сириус научил храбрости и преданности друзьям и показал, что не всегда всё так, как кажется на первый взгляд. Профессор Макгонагалл научила справедливости, Фред и Джордж — оптимизму и смелости идти за своими мечтами. Именно Гарри, Рон и Гермиона показали, как важно быть настоящим другом, как важно быть смелым и идти до конца, как важно не сдаваться. Они научили: в жизни есть то, что гораздо важнее страха. Я думаю, что если бы получила своё письмо из Хогвартса, то попала бы в гриффиндор, а вы? История о мальчике, который выжил, — это для меня тот самый случай, когда книга — целый мир. Вместе с Гарри я ходила на зельеварение и защиту от тёмных искусств, завтракала в большим зале овсянкой. А весенними вечерами учила уроки в общей гостиной гриффиндора, болтая и смеясь. Эта книга стала важной частью моей жизни. Я убегала в неё, когда мне было грустно и одиноко, когда я в чём-то сомневалась или искала поддержки. Я благодарна Гарри за многое. Признаюсь: я иногда пишу ему письма. Пишу и складываю в ящик стола — пусть останутся на память. Я вспоминаю Гарри, когда иду по сказочной заснеженной зимней площади. Вижу его в ярких украшениях на новогодней ёлке. Чувствую в прозрачно-голубом весеннем небе. Слышу в треске огня в камине ветреной и дождливой осенью. Красный и золотой для меня — цвета доблести и чести, зеленый в серебре — хитрости. Но не только. Ещё это цвет вечной преданности Северуса. И цвет глаз Гарри. Изумруд — он не может быть плохим. Синий символизирует мудрость и честность, а жёлтый — доброту, доверчивость и трудолюбие. Я не хочу продолжений саги, потому что всё ясно. А то, о чём не сказано, чувствует душа. Верю, что у них всё хорошо. Не легко, по-разному, но они вместе — даже спустя уже двадцать с лишним лет. А вместе они — сила. «Гарри Поттер» — это история о любви, дружбе, о преодолении своих страхов, о взрослении. О каждом дне жизни. О борьбе за добро и справедливость. О мечтах, о прошлом и будущем. Просто о жизни. Волшебники ведь ничем от нас не отличаются. Я усвоила урок о том, что любовь и дружба сильнее магии, а волшебники — те же мы. В каждом из нас живёт волшебство, нужно только позволить ему проявить себя. Автор: Нина Соколова

Законы психологии толпы

Ницше ввел такое понятие, как воля к власти. У человека она проявляется в наиболее выраженной форме, нежели у другого живого существа, индивидом движет неутолимая на экспансию сила. Появление силы (здоровья, приобретения, успеха) приносит человеку огромное удовольствие. В то время как моральный или физический упадок — страдание, депрессию, эмоциональный упадок. Наш мозг работает так: поощрение или же, наоборот, неодобрение действует на аппарат восприятия импульсами, чтобы нам казалось, что происходит нечто хорошее и положительное, — схема действует и наоборот. Вследствие, начинает работать система разрушительной стратегии симулятивного самоутверждения — садизм и мазохизм. Схема формируется человеком подсознательно, подстраиваясь под сферу общества, в которой он оказывается. Образуется вождь толпы (рабочего, школьного коллектива и т.д.), который для отдельного индивида олицетворяет отца. Из-за этого подстраиваться и действовать по законам толпы становится легче. Рассмотрим законы психологии толпы: 1. Либидо и мазохизм внутри группы. Объединение и взаимодействие человека с себе подобными — природная необходимость. Образование группы, общества сформировало удобные условия для удобной работы двух механизмов, вследствие, индивид радостно идет у них на поводу. Согласно Фрейду — отношения внутри группы индивидов определяются силами либидо, то есть повышенной взаимной симпатии, любви и уважения. Такой принцип доминирует, и его мы можем наблюдать в любых группах: религиозных, национальных, этнических, субкультур. Важно понимать, что ни одна общность не лишена внутренних расколов, разногласий, индивидов, которые настроены враждебно против других. Степень вражды или усиленной симпатии меняется в зависимости от времени и обстоятельств. Чувство повышенной симпатии мотивируется только включенностью в общность и называется «внутригрупповым либидо». Существует еще одна сторона отношения групп — у одного конкретного индивида по отношению к группе присутствует толика мазохизма, принятия воли, общих правил и ценностей, растворения личного начала. Проще говоря, личность получает эйфорию от частичного или полного отказа от свободы мысли и принятия личных решений. Таким образом, он становится частью «группового тела», но не отдельным существом. Это странно, но такой мазохизм облегчает жизнь, снимая груз выбора с человека. 2. Регресс личности и растворение ответственности. Вследствие растворения личности в групповом все способности индивида начинают регрессировать, а также, к сожалению, в ситуации мазохистской любви к группе, к которой принадлежит индивид, снижаются интеллектуальные способности, которые напрямую зависят от возможности осуществлять анализ и синтез. Атрофия собственных возможностей происходит из-за повиновения порядкам, установленным группой. Уровень регрессии зависит от силы, агрессивности общества. К еще одному важному следствию регресса относится утрата личной ответственности за поступки, отсутствие морального самоконтроля. 3. Мортидо и садизм вне группы. Любой властной группировке легко подбить человека на жестокость, проявление которой может быть в огромных масштабах из-за глубинных инстинктов человека. Один из них — садизм. Внутреннее устройство группы склонно к реализации сил либидо, которые отражаются на индивидах, находящихся в данной группе — проецируется противоположная сторона — «мортидо» — энергия разрушения. Понятие вывел Фрейд, однако, в его работах оно также фигурировало под другим названием — «Танатос». Фрейд разочаровался в человеческой природе и из-за этого стал воспринимать человечество как зверя, которого держит только ошейник моральных установок социума. Но, в соответствии с его философией, этот ошейник не сможет удерживать человека всегда. Именно термин «мортидо» составляет фундамент ненависти и жестокости к страху другого человека. Члены любой группы с одинаковой силой тяготеют и к необоснованной антипатии по отношению к тем, кто не является членом группы, и к безотчетной симпатии к своим коллегам, участникам общества. Логично, что враждебный образ необходим для длительного существования группировки, так как это дает определенную энергию и силу. Более того, это в значительной мере укрепляет внутренний строй. При отсутствии общего врага — исчезает объект для высвобождения агрессии. Автор: Катарина Акопова

«Что за Рождество без любви?»

Добрый новогодний мультик.

Исследование «Титаника» в виртуальной реальности

Студия Vintage Digital Revival выпустила демо своего нового проекта в виртуальной реальности «Титаник: Честь и Слава» (Titanic: Honor & Glory). Он посвящен легендарному, первому и последнему круизу печально известного лайнера. ВР-игру отличает невероятная дотошность в деталях — фактически, дизайнеры полностью воссоздали «Титаник» в цифровом формате. Игра задумана не столько для развлечения, сколько для образовательных целей — показать новому поколению людей трагедию «Титаника», поведать о ее значении в истории. 20 лет назад нечто похожее сделал режиссер Джеймс Кэмерон при помощи передовой компьютерной графики для кинематографа. Теперь настало время сделать новый шаг и перенести историю «Титаника» в виртуальное пространство — авторы игры надеются, что она будет использоваться как официальное учебное пособие. Сюжет игры выстроен так, чтобы игрок посетил максимум помещений корабля, изучил его особенности и познакомился с людьми на борту. В цифре воссозданы образы 200 разных пассажиров из 2200, включая исторических персонажей, вроде капитана Смита или медсестры Вайолет Джессоп. Предотвратить катастрофу нельзя, но можно разобраться, почему она случилась. Кроме того, у главного героя — сыщика — есть и своя задача. «Виртуальная реальность — лучший способ погрузиться во что-то с головой, перенестись в иное место. А «Титаник» будет оставаться идеальной площадкой для творческих экспериментов», рассуждают разработчики. Корабль отправился в путь новехоньким, наполненным самыми передовыми и значимыми на тот момент технологиями, предметами и элементами культуры. Но при этом имел свои изъяны, подчас фатальные, что и превращает вояж по виртуальному лайнеру из обзорной экскурсии в остросюжетный детектив.

«Пилигримы»

Мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров, мимо шикарных кладбищ, мимо больших базаров, мира и горя мимо, мимо Мекки и Рима, синим солнцем палимы, идут по земле пилигримы. Увечны они, горбаты, голодны, полуодеты, глаза их полны заката, сердца их полны рассвета. За ними поют пустыни, вспыхивают зарницы, звёзды горят над ними, и хрипло кричат им птицы: что мир останется прежним, да, останется прежним, ослепительно снежным, и сомнительно нежным, мир останется лживым, мир останется вечным, может быть, постижимым, но всё-таки бесконечным. И, значит, не будет толка от веры в себя да в Бога. … И, значит, остались только иллюзия и дорога. И быть над землёй закатам, и быть над землёй рассветам. Удобрить её солдатам. Одобрить её поэтам. 1958 Иосиф Бродский

Почему рациональность не поможет человеку решить все проблемы

Мир, в котором на юге умирают от голода, а на севере от ожирения и где такой богатый американский штат, как Калифорния, тратит на тюрьмы больше, чем на университет, кажется абсолютно нерациональным. Но на самом деле эти процессы — результат безупречной экономической логики, пишет шведский журналист Катрин Марсал (Кьелос) в своей книге «Кто готовил Адаму Смиту? Женщины и мировая экономика», которая вышла в издательстве «Альпина Паблишер». Данная глава о том, как люди начали просчитывать все, от стоимости великого искусства до оргазма, и почему миром стал править человек экономический, которого Джон Кейнс считал просто полезным идиотом. «Экономика вертится вокруг денег, и это хорошо», — изрек Вуди Аллен, но надо добавить, что это не совсем так. Британский экономист Джон Мейнард Кейнс однажды подсчитал, что каждый фунт золота, награбленного корсаром Фрэнсисом Дрейком в Испании в 1580 году и доставленного на дом английской королеве, превратился в 100000 фунтов через 350 лет. В итоге общая стоимость этого золота сравнялась со стоимостью всех колониальных богатств Британской империи эпохи ее расцвета. Кейнс написал об этом в 1930 году. За год до этого случился обвал на Уолл-стрит, и мир сносило в Великую депрессию. Одиннадцать тысяч американских банков нуждались в аварийно-спасательных мероприятиях, уровень безработицы приближался к 25%, половине американских детей предстояло расти впроголодь. В принципе весь мир должно было затянуть в эту воронку. Мировая торговля останавливалась, начинались фашистские марши, Европу накрывала тьма. В родной Кейнсу Великобритании низкая конъюнктура наблюдалась с середины 1920-х. Времена были отнюдь не веселые, но Кейнс не терял оптимизма. Он полагал, что экономические проблемы ХХ века можно решить с помощью тех же процессов, которые заставили расти ворованные фунты Дрейка, поскольку королева Елизавета сообразила их выгодно вложить. Нам просто надо правильно инвестировать ресурсы, и они начнут увеличиваться сами собой. Процент на процент — и через столетие все сыты. С экономическими проблемами мира можно справиться. Мы можем и должны от них уйти. Превратить их в воспоминания об эпохе зла и лишений. Убогое жилье, нехватка еды, отсутствие медицинской помощи. Бедность. Безнадежность. Голод. Умирающие от голода дети. Взрослые с пустыми глазами. Решение называлось «экономический рост». Если мы заставим расти экономику, то в 2030 году человеку, по крайней мере в Европе и США, больше не о чем будет беспокоиться. По подсчетам Кейнса, нам всем станет так хорошо, что никому больше не придется работать. Мы сможем посвятить себя искусству, поэзии, духовным мирам, философии, будем наслаждаться жизнью и восхищаться теми «лилиями полевыми», которые «не трудятся, не прядут». Так это сформулировал Кейнс. Рост — средство. Лилии полевые — цель. В 1930 году, когда Джон Мейнард Кейнс сидел и творил в лондонском Блумсбери, и всем казалось, что человек должен устраивать собственную жизнь вокруг рынка. Только так можно решить материальные проблемы мира, к сожалению. Многое из того, что приносил с собой рынок, представлялось Кейнсу, мягко говоря, непривлекательным — зависть, жадность, соперничество. Последние двести лет нас вынуждали выводить на передний план именно эти качества, как будто они и являли собой вершину морали, — так считал британский экономист. Без пчел-эгоисток не добыть меда. Выбора нет. Нам приходится притворяться, что справедливое несправедливо, а несправедливое справедливо, — сокрушался Кейнс, — поскольку несправедливое применимо, а справедливое нет. Жадность срабатывает всегда, увы. И так же, как Адам Смит, Кейнс был уверен в дефиците любви. Личная выгода — вот тот локомотив, за которым покатится экономический поезд. А покатиться нам надо обязательно. Посмотрите, сколько вокруг бедных. Совладать с материальной нуждой — приоритетная задача. Лилии, духовность и все прочее подождут. «Если Бог хочет предстать перед индийским народом, ему лучше всего явить себя в виде буханки хлеба», — считал сам Махатма Ганди. Человек экономический и проповедуемые им идеалы сделают нас богатыми. После чего мы его — за борт. Экономика — лишь средство, а цель — лилии полевые. Давайте насладимся ими позже. Сейчас нам некогда. Кейнс представлял человека экономического в виде полезного идиота, от которого со временем мы сможем избавиться, найдя средства. Спасибо, всего хорошего, ваша картина мира по сути безобразна. Когда мы решим наши экономические проблемы, мы позволим себе увидеть человека экономического таким, каков он есть, с его «одной из тех полукриминальных, полупатологических склонностей, в которых мы с отвращением признаемся специалистам по душевным болезням», — писал Кейнс. Он вглядывался в будущее, когда человек посвятит себя подлинному искусству жизни. Когда экономические проблемы будут решены, и вся эта экономика уйдет на задний план, станет делом узких специалистов, вроде стоматологов. Замечательно, если экономисты заставят народ поверить, что они такие же нежные и компетентные специалисты, как зубные врачи, — вывел Кейнс в своей знаменитой формулировке. А на большее он не рассчитывал. «Сегодняшний мир отягощен проблемами, которые Кейнс даже представить не мог. Через восемьдесят лет немногие согласятся с Кейнсом в том, что главная задача экономики — победить бедность во всем мире» В определенном плане Джон Мейнард Кейнс, разумеется, был прав. Мы стали богатыми. Экономическое развитие мира превзошло ожидания. На старте мрачных 1930-х сам факт того, что экономика будет развиваться, был далеко не очевиден. Кейнс был, безусловно, оптимистом и верил в силу прироста, но разве мог он представить такой феномен, как современный Китай? В стране наблюдается девятипроцентный прирост на протяжении трех десятилетий, за пятнадцать лет средний класс увеличился со ста семидесяти четырех миллионов до восьмисот шести миллионов. Китай — особая статья. Но даже прирост в западных странах превысил предположения Кейнса. Добавьте сюда неслыханные успехи в медицине, биохимии, информатике, телекоммуникации и транспорте. Если все это — заслуга человека экономического, то у него определенно есть свои плюсы. Что же касается образа жизни, который, по мнению Кейнса, должен был за всем этим последовать, то до покоя, счастья, лилий и экономистов, нежных, как стоматологи, еще далеко. Наше общество, более чем когда-либо, одержимо экономикой. «Экономическое» мышление, которое, согласно Кейнсу, должно было плавно отъехать в сторону, уступив место иному, напротив, все глубже проникает в культуру. Джон Мейнард Кейнс полагал, что мы можем заключить пакт с экономическими идеалами: они помогут нам добиться благосостояния, после чего дадут зажить нашей жизнью. Зажить лучше, чем мы жили раньше. Да, человек экономический добился благосостояния. И никуда не делся. Он всех победил. Экономика не ушла на задний план, чтобы мы могли посвятить себя искусству, духовным мирам и наслаждению жизнью, как думал Кейнс. Наоборот, экономика проникла повсюду, включая искусство, духовные миры и наслаждение жизнью. Витрины книжных магазинов и киосков пестрят названиями вроде «Фрикономика», «Открой в себе экономиста» или, почему бы и нет, «Выйти замуж после тридцати пяти, используя знания, полученные в бизнес-школе Гарварда». Бестселлерами становятся книги, рассказывающие о том, как ко всему подряд, от любовных отношений до визита к врачу, применять рыночные принципы. Общий тираж «Фрикономики» в мире — четыре миллиона экземпляров. Эта книга построена на утверждении, что логикой рынка можно объяснить в человеке все — и наши мысли, и наши поступки, и что с помощью экономики можно подсчитать все — от преимуществ ванильного мороженого до цены человеческой жизни. […] Данная тенденция касается не только научно-популярных книг. В университетах экономисты все чаще анализируют различные сферы жизни так, словно все они принадлежат рынку. От самоубийства (цена жизни приравнивается к стоимости предприятия; представим, что сегодня предприятие закрывается) до имитации оргазма (ему не надо изучать, как движутся глазные яблоки, открывается рот, краснеет шея и изгибается спина, он может все высчитать, если захочет). Интересно, что подумал бы Кейнс об американском экономисте Дэвиде Галенсоне. Галенсон изобрел статистический метод, позволяющий рассчитать, какие из произведений искусства имеют наибольшее значение. Если вы попросите его называть самое выдающееся произведение прошлого века, он ответит, что это «Авиньонские девицы», он это высчитал. Все, что переводится в цифры, немедленно становится надежным. Пять обнаженных проституток с улицы Каррер д’Авиньо в Барселоне. Угрожающие, угловатые, нескладные тела, двое с лицами, похожими на африканские маски. Большая картина маслом, оконченная Пикассо в 1907 году, по мнению Галенсона, является самым выдающимся произведением искусства, поскольку чаще других используется для книжной иллюстрации — именно эта мера была применена. Тот же тип экономического анализа, с помощью которого определяется цена на лук-порей и природный газ, объясняет и наши художественные впечатления. Экономика больше не является средством, которое даст материальную свободу, чтобы мы могли наслаждаться искусством, как полагал Кейнс. Экономика — это логика, с помощью которой мы должны смотреть на произведение искусства. И на все остальное тоже. Одно дело обсуждать, что именно определяет экономическую ценность произведения: почему одна инсталляция стоит двенадцать миллионов, а другая сто. И совсем другое дело утверждать, как Чарли Грэй, один из авторов «Экономики искусства и культуры»: «Мы все верим, что искусство — это нечто особенное, но я не согласен с идеей, что между художественной и экономической ценностями существует какое-либо различие». Подразумевается, что экономическая шкала ценностей применима ко всему, что существует лишь экономическая шкала ценностей. Экономика — это не наука, которая даст нам возможность посвятить себя более важным вещам. Напротив, экономическая логика — единственное, что вообще реально. Кейнс хотел, чтобы со временем человечество расторгло пакт с человеком экономическим. Жадность похвальна, это мы просто так сказали. Да и, несмотря на материальный прогресс, экономическая проблема отнюдь не решена. Если мы будем играть в игры и поделим ежегодный прирост мировой экономики поровну на каждого из шести с половиной миллиардов жителей Земли, у нас получится порядка одиннадцати тысяч долларов на душу населения — и никто не голодает. Если же мы прекратим играть в игры и посмотрим по сторонам, мы увидим совсем другую картину. Половина населения Земли живет меньше чем на два доллара в день. Большинство этих людей — женщины. Бедность стала женской, и в поисках лучшей жизни миллионы женщин вынуждены жить вдали от собственных детей — любить чужих детей за деньги, убирать, подавать еду, работать на заводе, в поле, в борделе или любом другом месте на теневой стороне мировой экономики. Невероятно богатые страны граничат с невероятно бедными, и там, и там невероятно богатые люди живут всего в паре кварталов от невероятно бедных. Глобальная экономика объединила западноевропейскую женщину с ее менее привилегированными южными и восточными сестрами. Сегодня они часто живут под одной крышей, но в разных мирах. Они встречаются как работодатель и наемный персонал, хозяин и слуга. Ежегодно около полумиллиона женщин умирают при родах. Большинство из них могли бы выжить при наличии должного ухода. И, хотя не осталось ни одной международной организации, которая не выступила бы с громкими заявлениями о том, что женщины играют ключевую роль в развитии бедных стран, мы систематически терпим неудачи с инвестициями в женское образование и здравоохранение. В США, самой богатой стране мира, угроза жизни женщины в связи беременностью выше, чем в сорока других странах. Мужские жизни ценны. Женские жизни ценны относительно мужских. Медицинскую помощь и еду сначала получают мужчины, потом женщины, если вообще получают. В результате мы имеем высокую женскую смертность в отдельных частях северной Африки, Китая и южной Азии. Мальчик дает семье экономические преимущества, а доступ к современной технике позволяет узнать пол будущего ребенка еще в утробе. Аборты только по причине того, что ребенок девочка, распространены в Восточной Азии, Китае, Южной Корее и даже в Сингапуре и Тайване. В Китае на сто женщин приходится сто семь мужчин. В Индии сто восемь. Экономист Амартия Сен подсчитал, что при наличии должного ухода и питания женщин на земле было бы на сто миллионов больше. Эти сто миллионов «недостающих женщин» есть крайнее следствие системы, при которой 70% бедных во всем мире — женщины. Наиболее состоятельная прослойка населения США зарабатывает одну четвертую часть совокупного дохода. Богатые семьи Гонконга, Палм Спрингс и Будапешта позволяют убирать свои дома и утешать своих детей домработницам и няням, которые живут в трущобах. Сегодняшний мир отягощен проблемами, которые Кейнс даже представить не мог. На юге бедные умирают от недостаточного питания, на севере от ожирения. Такой богатый американский штат, как Калифорния, тратит больше денег на тюрьмы, чем на университет. Чтобы обеспечивать семью материально, родители работают так много, что на общение с детьми у них вообще не остается времени. Хватит ли денег — вот о чем беспокоится большинство, даже средний класс. Одновременно мир бесконечного потребления и тотальной социальной ограниченности «сгаллюцинировал» мировую «элитку». И именно ее образ жизни преподносится в виде идеала, а не кейнсовские «лилии полевые». Знаменитый экономист исходил из того, что, когда мы станем богаче, мы будем меньше работать и меньше потреблять. Как же он ошибался… 12 декабря 1991 года, задолго до того, как Лоуренс Саммерс стал министром финансов при Билле Клинтоне, президентом Гарвардского университета или директором Национального экономического совета при Бараке Обаме, он подписал документ для внутреннего пользования. В те времена Саммерс занимал должность главного экономиста во Всемирном банке. Документ был разослан четверым людям. Пусть это пока останется между нами, — писал Саммерс, — но не следует ли нам призвать вредные производства перенести свои предприятия в развивающиеся страны? И далее продолжал: мне всегда казалось, что малонаселенные африканские страны недостаточно загрязнены… Экономическая логика, по которой ядовитые отходы надо сваливать там, где зарплаты самые низкие, безупречна, — удержаться от этого замечания нельзя. Выяснилось, однако, что текст писал не сам Лоуренс Саммерс. Текст сочинил работавший на него молодой экономист. А Лоуренс Саммерс прочитал и подписал, чтобы придать документу вес. И отстаивал его так, как будто сочинил сам. Еще бы — ведь документ отличался «безупречной» экономической логикой. Но Саммерс утверждал, что слова вырваны из контекста. Текст был написан, чтобы спровоцировать, и провокация, вне сомнений, удалась. Документ для внутреннего пользования попал в медиа, экологические движения пришли в крайнее возбуждение. Разве Всемирный банк при ООН может поступать подобным образом? Разве мы можем сбрасывать ядовитые отходы на бедных людей? Газета The Economist, где был опубликован текст Саммерса, реагировала более спокойно, в тональности «да, даже для внутреннего документа крайне цинично», но экономическая логика, Саммерс прав, «безупречна», что есть, то есть. Человеку, не изучавшему основы национальной экономики, принять такое трудно. Но надо понимать, что экономическая логика — это не только логика, но и великое повествование о внутреннем смысле человеческого существования. Ведь внутренняя движущая сила человека экономическая, то есть человека понимают именно экономисты. Они могут подсказать, как утроить мир, чтобы этот мир извлек максимальную пользу из нашей внутренней природы. Так же, как польза извлекается из вещей. Найди то, что минимально по расходам — безотносительно цены. Саммерс имел в виду, что, если мы перенесем опасное производство из Франкфурта в Момбасу, в выигрыше останутся и Франкфурт, и Момбаса. Во Франкфурте улучшится экология, а в Момбасе появится больше рабочих мест. Пусть они кормятся отходами. Звучит цинично, но плюс именно в цинизме: пусть другие рассказывают красивые сказки. Правду знают только экономисты. Мы — люди экономические. Хотим мы того или нет, нам так велят стандартные экономические модели. Разумеется, из-за опасных отходов у жителей Момбасы возникнут проблемы. Такие же, какие были у жителей Франкфурта. Но спрос на благополучную окружающую среду растяжим в зависимости от уровня доходов, утверждалось во внутреннем письме Саммерса. А еще в нем отмечалось, что рост заболеваемости раком простаты, разумеется, опаснее в той стране, где продолжительность жизни позволяет гражданам успеть заболеть раком простаты. В стране же, где 20% детей не доживают до пятилетнего возраста, и без рака простаты есть о чем беспокоиться. То, что вместе с опасными отходами запад экспортирует в Момбасу рак простаты, станет для Момбасы самой незначительной проблемой. Момбаса примет предложение. Ей нужны деньги и рабочие места. И это рационально, иначе Момбаса не согласится. Поскольку все, что делает человек, рационально. «Господин Г становится богаче, потому что избавляется от радиоактивных отходов, а господин К становится богаче, потому что получает двести евро. Все довольны» Давайте вообразим, что Кения — не страна, а индивид. Страну можно легко представить в виде индивида, страны ведут себя точно так же, как рациональные индивиды. А теперь представим, что Германия — тоже рациональный индивид, и назовем Кению господин К, а Германию — господин Г. Господин К беден и голоден. Господин Г богат и сыт. Но у господина Г имеется ведро радиоактивных отходов. И господин Г предлагает господину К двести евро за то, чтобы господин К позаботился об этом ведре. Для господина Г двести евро — небольшие деньги, а для господина К — огромные. И, поскольку господин К не особо вникает во все, что связано с радиоактивными отходами (его занимает только то, как утолить голод), он соглашается. И все становятся богаче. Господин Г становится богаче, потому что избавляется от радиоактивных отходов, а господин К становится богаче, потому что получает двести евро. Все довольны. Все в выигрыше с учетом преференций. Мы рассуждаем, исходя из того, что все люди — умеющие считать рациональные индивиды с заданными, стабильными преференциями. Модель не работает для ситуации, когда господин Г вынужден жить вместе с отходами в своей франкфуртской квартире. Возможно, в этом случае господину Г удалось бы найти какое-либо долгосрочное техническое решение проблемы. Но вместо этого он продает проблему господину К. А господин К плохо образован и не обладает знаниями, которые позволили бы найти для проблемы долгосрочное техническое решение. И это решение мир никогда не увидит. В конечном итоге социум останется в проигрыше. Разве это рационально? Подобные возможности прячутся в сюжетах, которые не включаются в экономические модели. Неважно, насколько господин К голоден. Он все равно рациональный, умеющий считать индивид, полностью контролирующий собственные действия. Он превращается в свалку для господина Г, потому что это рационально. Безупречная экономическая логика видит лишь необитаемый остров, на котором живут два индивида, каждый со своими преференциями. Одному надо избавиться от отходов. Второму нужны деньги на еду. Нет ни контекста, ни будущего, ни связей. И других решений, кроме продажи отходов господином Г господину К, тоже нет. «Ваше решение абсолютно логично и абсолютно безумно», — написал Лоуренсу Саммерсу Хосе Лутценбергер, тогдашний министр по вопросам окружающей среды Бразилии. Безупречная экономическая логика — это одно. А окрестности китайского города Гуйюй — другое. В Гуйюй ежегодно доставляется миллион тонн электронных отходов. Сто пятьдесят тысяч человек трудятся на его сортировке и утилизации. В основном, это мелкие семейные предприятия, много работников-женщин. Компьютеры, мониторы, принтеры, DVD-проигрыватели, ксероксы, автомобильные аккумуляторы, микроволновые печки, динамики, зарядные устройства, телефоны — все это разбирается руками и мелким инструментом. Кредитные карты кипятят, чтобы извлечь чип. Чтобы получить металл, сжигают провода. А чтобы добыть золото из микрочипа, надо вымочить его в разъедающей, ядовитой кислоте. В городской земле полно свинца, хрома, олова, тяжелых металлов. Грунтовые воды отравлены. Вода в реке черного цвета. Уровень свинца в крови детей на 88% выше, чем в других регионах. Китайское законодательство запрещает импорт электронных отходов. Пекин даже подписал «Базельскую конвенцию о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением», но к реальности это пока не имеет никакого отношения. 90% электронных отходов США вывозят в Китай или Нигерию. Экономическая логика должна быть безупречной. Цена воды в Гуйюй в десять раз выше, чем в соседнем Чендьяне. Потому что именно из Чендьяна жители Гуйюй берут воду. А вода в Гуйюй отравлена. Поэтому дорого. Через восемьдесят лет немногие согласятся с Кейнсом в том, что главная задача экономики — победить бедность во всем мире. Теперь экономическая наука видит себя иначе. Как только экономистам последних десятилетий надо перейти на сторону бедных или богатых, властных или бесправных, работников или работодателей, мужчин или женщин, они дружно встают в один и тот же строй. Все, что хорошо для богатых и власть имущих, почти всегда «хорошо для экономики». Одновременно экономическая наука становится более абстрактной: фиктивные хозяйства, фиктивные предприятия, фиктивные рынки, и человек экономический в основе всего. Экономисты стремятся применять свои модели ко всему подряд, от расизма до оргазмов, и все менее охотно обращаются к реально работающим рынкам. При этом экономические проблемы, тревожившие Кейнса, далеки от решений. А во многих случаях их больше никто не видит. Когда все мы — рациональные индивиды, такие вопросы, как раса, класс, пол становятся нерелевантными. Мы же свободные люди. Как конголезская женщина, которая вступает в сексуальную связь с полицейским за три банки консервов, или как чилийская женщина, которая собирает урожай обработанных химикатами фруктов, из-за чего через два года у нее родится ребенок с нервным заболеванием, или как марокканская женщина, которая идет работать на фабрику, из-за чего ее старшая дочь должна бросить школу и ухаживать за братьями и сестрами. Все они контролируют последствия своих действий и всегда принимают самые выгодные решения. Свобода — это просто синоним того, что тебе больше нечего терять. Экономисты убеждены, что могут моделировать глубинные причины человеческого поведения. А критики их лишь слегка царапают. Если как следует помучить цифры, правда откроется: все есть человек экономический. Логика. Мир. Образ жизни. Какие лилии?

35 тысяч перевязок

Воспоминания Александра Вертинского, знаменитого артиста, киноактера, композитора, поэта и певца. Однажды ко мне в купе (вагоны были уже забиты до отказа) положили раненого полковника. Старший военный врач, командовавший погрузкой, сказал мне: — Возьмите его. Я не хочу, чтобы он умер у меня на пункте. А вам все равно. Дальше Пскова он не дотянет. Сбросьте его по дороге. — А что у него? — Пуля около сердца. Не смогли вынуть — инструментов нет. Ясно? Он так или иначе умрет. Возьмите. А там — сбросите… Не понравилось мне все это: как так — сбросить? Почему умрет? Как же так? Это же человеческая жизнь. И вот, едва поезд тронулся, я положил полковника на перевязочный стол. Наш единственный поездной врач Зайдис покрутил головой: ранение было замысловатое. Пуля, по-видимому, была на излете, вошла в верхнюю часть живота и, проделав ход к сердцу и не дойдя до него, остановилась. Входное отверстие- не больше замочной скважины, крови почти нет. Зайдис пощупал пульс, послушал дыхание, смазал запекшуюся ранку йодом и, еще раз покачав головой, велел наложить бинты. — Как это? — вскинулся я. — А так. Вынуть пулю мы не сумеем. Операции в поезде запрещены. И потом — я не хирург. Спасти полковника можно только в госпитале. Но до ближайшего мы доедем только завтра к вечеру. А до завтра он не доживет. Зайдис вымыл руки и ушел из купе. А я смотрел на полковника и мучительно думал: что делать? И тут я вспомнил, что однажды меня посылали в Москву за инструментами. В магазине хирургических инструментов «Швабе» я взял все, что мне поручили купить, и вдобавок приобрел длинные тонкие щипцы, корнцанги. В списке их не было, но они мне понравились своим «декадентским» видом. Они были не только длинными, но и кривыми и заканчивались двумя поперечными иголочками. Помню, когда я выложил купленный инструмент перед начальником поезда Никитой Толстым, увидев корнцанги, он спросил: — А это зачем? Вот запишу на твой личный счет — будешь платить. Чтобы не своевольничал. И вот теперь я вспомнил об этих «декадентских» щипцах. Была не была! Разбудив санитара Гасова (он до войны был мороженщиком), велел ему зажечь автоклав. Нашел корнцанги, прокипятил, положил в спирт, вернулся в купе. Гасов помогал мне. Было часа три ночи. Полковник был без сознания. Я разрезал повязку и стал осторожно вводить щипцы в ранку. Через какое-то время почувствовал, что концы щипцов наткнулись на какое-то препятствие. Пуля? Вагон трясло, меня шатало, но я уже научился работать одними кистями рук, ни на что не опираясь. Сердце колотилось, как бешеное. Захватив «препятствие», я стал медленно вытягивать щипцы из тела полковника. Наконец вынул: пуля! Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. За моей спиной стоял Зайдис. Он был белый как мел: — За такие штучки отдают под военно-полевой суд,- сказал он дрожащим голосом. Промыв рану, заложив в нее марлевую «турунду» и перебинтовав, я впрыснул полковнику камфару. К утру он пришел в себя. В Пскове мы его не сдали. Довезли до Москвы. Я был счастлив, как никогда в жизни! В поезде была книга, в которую записывалась каждая перевязка. Я работал только на тяжелых. Легкие делали сестры. Когда я закончил свою службу на поезде, на моем счету было тридцать пять тысяч перевязок! — Кто этот Брат Пьеро? — спросил Господь Бог, когда ему докладывали о делах человеческих. — Да так… актер какой-то, — ответил дежурный ангел. — Бывший кокаинист. Господь задумался. — А настоящая как фамилия? — Вертинский. — Ну, раз он актер и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте все это на миллион и верните ему в аплодисментах. С тех пор мне стали много аплодировать. И с тех пор я все боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе. Шутки шутками, но работал я в самом деле как зверь… Александр Вертинский, «Дорогой длинною».

Исландия — страна литературы

Что мы знаем об Исландии? Холод круглый год, коренастые косматые лошадки, бородачи, певица Бьорк… Однако многие из нас даже не представляют, какое литературное наследие хранит эта будто отрешённая от мира страна. Сьон Сигурдссон, исландский прозаик и поэт, расскажет о том, что, на самом деле, исландцам есть чем гордиться. Немного о Сигурдссоне. Сьон провёл последние два десятилетия над трилогией книг о человеческой жизни в её буквальном смысле. Научно-фантастическая трилогия «КоДекс 1962» изначально была издана в 1994 году на исландском языке (в 2001 и 2016 были опубликованы переиздания). Три тома, повествующие о многолетней истории одной семьи, сплетают воедино разнородные литературные жанры. Хоть и рассказчик Джозеф родился в то же время, что и автор, эта трилогия является далеко не автобиографией — Сигурдссон лишь использует личный опыт. Каждый том написан в особой манере: первая книга посвящена любовной линии, в то время как вторая — криминальной истории, а третья — это вообще научно-фантастический триллер. Но на протяжении всех частей трилогии прослеживается, так или иначе, единый стиль изложения — неповторимая сага, и первоначальная идея автора — изучение создания и эволюции человеческой жизни на Земле. «Литература в Исландии — это единственная культурная активность страны ещё со Средневековья, — поясняет Сигурдссон. — Исландцы начали писать прозаические произведения в XII-XIII веках. Это были, конечно же, саги и исторические повести». Саги были письменным доказательством германского наследия эпической поэзии — одновременно мифической и легендарной. Кроме того, исландцы начали переводить литературу других стран Европы, особенно связанную со знаменитым кельтским героем — королём Артуром. Предположим, между XVI и XX веками Исландия была чрезвычайно бедной страной. На протяжении четырёх столетий ей было мало чем похвастаться. До XIX века у исландского народа не было никаких кафедральных соборов и других каменных сооружений. И произведений живописи тоже не было. «Единственное, чем мы всегда гордились, — говорит Сигурдссон, — это литература. Мы всегда были людьми читающими и пишущими». В середине XIX века, с движением романтизма, произошло грандиозное возрождение исландской литературы. Это был верх литературного совершенства Исландии, перешедший от Германии через Данию. В течение XX века у исландцев, разумеется, было много замечательных писателей. Например, видной фигурой был драматург Халлдор Кильян Лакснесс, получивший Нобелевскую премию в 1955 году. Вернёмся к сагам. Они занимают большую часть литературного наследия Исландии. Саги — это большие прозаические хроники, как правило, вращающиеся вокруг реального человека. Так как этот литературный жанр, как и письменность в общем, появился с принятием в Исландии христианства — в X веке, — хроники писались христианами, людьми эрудированными. Кроме того, они не только занимались сочинительством, но и переводили литературу с других языков. Например, роман о Тристане и Изольде был также переведён. Саги поразительны; они немного напоминают стиль изложения Эрнеста Хемингуэя — без лишних слов и вплетением поэзии в текст. В сагах, как правило, присутствует сверхъестественное, что является частью реального мира. Вам просто нужно победить нехилую кучку зомби, а потом начнётся романтика. И, в принципе, сагу вполне можно было бы назвать романом, но подобной она стала, когда на задний план отодвинулись фольклор и мифология. Повлияла ли на исландскую литературу какая-то определённая страна? «Очень даже, — говорит Сигурдссон. — Мифология и мировоззрение в современных сагах — это влияние германских мифов. Там есть и Бог грома и молнии Тор, и его сводный брат Локи. Влияние кельтских легенд заметно во многих сагах. Их герои — это, как правило, норвежцы, датчане и ирландцы. Поэтому, конечно же, очень заметно влияние других скандинавских стран». Как выглядит современная литература в Исландии? Если говорить о новейшей исландской поэзии, то для неё характерно отдаление от прежних традиций — рифм и аллитераций, и замена их более гибким стихом. Что касается прозы, то романтизм уступил место модернизму. На данный момент в Исландии немало хороших прозаиков, которые пишут в разных жанрах: детективы, юмористические рассказы, романы и многое другое. А что же великое исландское литературное наследие? Читают ли сейчас классику? «Конечно, читают, — поясняет Сигурдссон. — Однако, если говорить о молодых поколениях, то в основном на уроках литературы в школе. Несмотря на распространённое мнение о том, что древнеисландский язык могут понять абсолютно все исландцы, молодые люди уже не так легко понимают язык и эстетику древних текстов. Они считают, что саги читать неинтересно, так как там не описываются чувства и эмоции, а поэзию без комментариев им понять сложно в силу вполне естественных языковых перемен». Однако это вовсе не означает, что исландская литературная классика забывается. Историческое и культурное прошлое ценно для всех исландцев, и к нему возвращаются многие авторы (Сьон Сигурдссон — яркий тому пример). Поэтому саги, хроники, новеллы (называйте, как хотите) в Исландии никогда не умрут. Автор: Юлия Стржельбицкая