Вы могли видеть самих себя в своих воспоминаниях
Вспоминать свою жизнь в третьем лице — это немного жутковато, однако это явление достаточно распространено.
Выберите одно воспоминание. Оно может быть недавним, например, о том, что вы ели на завтрак, или далеким — о том, как прошел ваш первый день в детском саду. Главное, чтобы вы смогли хорошо его представить. Удерживайте образ в своем сознании.
Теперь подумайте: видите ли вы эту сцену своими глазами, так же, как это было наяву? Или вы видите себя в ней, как будто наблюдаете за персонажем из фильма? Другими словами, вы представляете ее от первого или от третьего лица? Как и любая история, каждое визуальное воспоминание имеет свою неявную точку обзора. Любое видение — это видение с какой-то перспективы. И иногда, в воспоминаниях, перспектива отличается от той, которая была в реальности.
Этот факт достаточно необычен и вызывает беспокойство. Он противоречит нашему базовому представлению о памяти как о простой записи опыта. Долгое время психологи и неврологи не обращали на этот факт особого внимания. В последние годы ситуация изменилась, и по мере увеличения количества исследований, посвященных роли перспективы в воспоминаниях, увеличивались и ее потенциальные применения. Оказывается, перспектива в воспоминаниях связана с уголовным правосудием, неявными предубеждениями и посттравматическим стрессовым расстройством. На самом глубоком уровне она помогает нам понять, кто мы есть.
Различия между воспоминаниями от первого и третьего лица восходят, по крайней мере, к Зигмунду Фрейду, который впервые высказался по этому поводу в конце XIX в. Однако только через 80 лет появились первые эмпирические исследования, посвященные специфике перспективы воспоминаний. В 2000-х гг. эта область действительно начала набирать обороты. Эти первые исследования показали, что воспоминания от третьего лица гораздо более распространены, чем считалось ранее. Это явление связано с рядом психических расстройств, таких как депрессия, тревога и шизофрения, но это не просто симптом патологии — даже среди здоровых людей оно встречается довольно часто.
Насколько распространены такие воспоминания, трудно определить. Пегги Сент-Жак, профессор психологии из Университета Альберты, изучающая перспективы в памяти, заметила, что примерно 90% людей сообщают, что у них есть хотя бы одно воспоминание от третьего лица. По оценкам Сент-Жак, основанным на результатах ее исследований, для среднего человека около четверти воспоминаний за последние пять лет являются воспоминаниями от третьего лица. По крайней мере в двух работах было обнаружено, что женщины склонны иметь больше воспоминаний от третьего лица, чем мужчины, но третье исследование не выявило статистически значимой разницы. В некоторых редких случаях у людей могут быть воспоминания только от третьего лица. Когда вы попытаетесь что-нибудь вспомнить, имейте в виду, что вы можете быстро запутаться. Возможно, вы сможете вспомнить сцены из раннего детства, которые вы представляете от третьего лица. Но трудно понять, являются ли они настоящими воспоминаниями, переведенными из первого лица в третье, или же это сцены от третьего лица, созданные на основе рассказов или фотографий. Для одних людей воспоминания от третьего лица являются нормой, для других это больше похоже на научную фантастику.
Почему то или иное воспоминание возникает в нашем сознании с одного ракурса, а не с другого — это результат целого ряда переплетенных факторов. Как говорит Сент-Жак, люди чаще вспоминают в третьем лице те события, в которых они чувствовали тревогу или стеснение — например, когда они выступали с презентацией перед аудиторией. В этом есть смысл: когда вы представляете, как выглядите в глазах аудитории в данный момент, вы, скорее всего, видите себя глазами зрителей в момент вспоминания. Исследователи также неоднократно обнаруживали, что чем старше воспоминание, тем больше вероятность того, что вы вспомните его от третьего лица. Это тоже достаточно интуитивно понятно: если воспоминания от первого лица — это способность принимать ситуацию и жить в опыте своего бывшего «я», то вам будет сложнее увидеть мир таким, каким он был в вашем шестилетнем возрасте, чем таким, каким он был на прошлой неделе. Тенденция к переводу старых воспоминаний в третье лицо также может быть связана с тем, что чем более отдаленным является воспоминание, тем меньше деталей вы можете сохранить, а чем меньше деталей, тем меньше вероятность того, что вы сможете вновь занять точку обзора, с которой вы первоначально наблюдали сцену, как объясняет Дэвид Рубин, профессор психологии Университета Дьюка, опубликовавший десятки работ по автобиографической памяти.
Менее интуитивно понятным является обратный эффект: люди способны вспомнить ситуацию более подробно, когда их просят представить ее от первого лица, чем от третьего лица. Иногда на судебном заседании свидетелям предлагают описать преступление так, будто они принимали в нем участие. Но исследования Сент-Жак показывают, что такая тактика может скорее размыть, чем обострить память свидетеля. Это может сделать воспоминание менее ярким, и свидетель с меньшей вероятностью вспомнит конкретные детали.
Даже без указаний эксперта такой свидетель может быть предрасположен к тому, чтобы вспоминать об ограблении в третьем лице: исследователи обнаружили, что люди часто вспоминают о травмирующих или эмоционально напряженных ситуациях от третьего лица. Это может быть связано с тем, что воспоминания от первого лица обычно вызывают более сильные эмоциональные реакции в момент воспоминания, и, принимая точку зрения от третьего лица, мы можем дистанцироваться от болезненного опыта, считает Анджелина Сутин, психолог из Университета штата Флорида. Возможно, это также зависит от имеющейся в нашем распоряжении информации. По словам Рубин, в напряженных ситуациях люди склонны сосредотачиваться на объекте своего гнева или страха. Возьмем сценарий ограбления банка: полиция хочет, чтобы кассир описал человека, который их ограбил, а он вместо этого очень подробно описывает ствол пистолета, направленный ему в голову. Дальше он ничего не помнит. Он начинает «плыть» от невозможности вспомнить необходимую информацию.
Этот эффект дистанцирования имеет несколько довольно удивительных применений, и, пожалуй, самое значимое из них — это проблема предсмертного опыта. В течение многих лет философы и психологи документировали случаи, когда люди сообщали, что в критические моменты они чувствовали, будто выходят из своего тела и наблюдают за ним сверху. Однако Рубин подчеркивает, что такие сообщения — это не описания в момент переживания, а рассказы уже после произошедшего. Таким образом, у него возникла спорная идея: то, что в ретроспективе кажется внетелесным опытом, на самом деле может быть лишь вызванным травмой переводом воспоминаний от первого лица в третье. Вспоминающий, согласно этой теории, подобен человеку, который смотрит через выпуклое окно, принимая искажение стекла за искажение реальности.
Травматические диссоциации — это очень серьезные, но далеко не единичные случаи того, что Рубин называет «конструктивной природой мира». В обзорной статье о перспективе памяти, опубликованной в 2019 г., Сен-Жак отметил, что изменение ракурса и создание совершенно новой сцены опираются на одни и те же психические процессы, происходящие в одних и тех же областях мозга. Воспоминания о прошлом и проецирование в будущее настолько похожи, что некоторые психологи объединяют их в одну категорию: «мысленное путешествие во времени». И то, и другое — акты конструирования. Различие между памятью и воображением размывается.
На каком-то уровне люди обычно это понимают, но мы редко получаем такой неопровержимый пример, как в случае с воспоминаниями от третьего лица. Если вы с другом попытаетесь вспомнить оформление ресторана, где вы ужинали в прошлом месяце, вы обнаружите, что в некоторых моментах вы не согласны. Вы думаете, что обои были зелеными, ваш друг думает, что голубыми, один из вас ошибается, и вы оба уверены в своей правоте. Однако при воспоминаниях от третьего лица вы знаете, что память искажена, потому что вы не могли смотреть на себя в тот момент. Если, даже не осознавая этого, вы можете изменить что-то настолько важное, как ракурс, с которого вы смотрите на воспоминание, насколько вы можете быть уверены в деталях этого воспоминания?
Таким образом, воспоминания от третьего лица в некотором роде пугают, но изменение перспективы — это нечто большее, чем просто недостаток памяти. В своей лаборатории в Университете штата Огайо психолог Лиза Либби исследует связь между перспективой воспоминаний и идентичностью, то есть то, какую роль играют сдвиги в нашей памяти в том, как мы понимаем, кто мы есть. В одном из экспериментов Либби спросила группу студенток, интересуются ли они научными технологиями. Затем студентки поучаствовали в научных активностях, одни — в увлекательной, другие — в скучной. После этого, опрашивая подопытных о том, как они воспринимали задания, Лиза попросила одних вспоминать их от первого лица, а других — от третьего. Ответы группы от первого лица соответствовали тому, насколько интересным было задание на самом деле; ответы группы от третьего лица соответствовали тому, какие ответы они выбирали в опроснике перед началом эксперимента.
Вывод Либби: каждый тип памяти, похоже, имеет свою собственную функцию. «Один из способов думать с двух разных перспектив заключается в том, что они помогают вам представить два разных компонента, которые составляют вашу личность», — говорит Либби. Воспоминание о событии от первого лица заставляет вас погрузиться в переживания. Это помогает вам вспомнить, что вы чувствовали в тот момент. Воспоминание от третьего лица приводит вас в более повествовательное состояние. Это помогает вам контекстуализировать ваш опыт, приводя его в соответствие с вашими предыдущими убеждениями и вписывая его в связную историю. Память — это исходный материал идентичности, а перспектива — это инструмент, который мы используем для ее формирования.
Интересно, что все это указывает на склонность человека к повествованию. Когда мы переносим наши воспоминания с одной перспективы на другую, мы, часто даже не осознавая этого, формируем и перестраиваем наш опыт в историю, превращая хаос в связность. Импульс повествования, похоже, лежит даже глубже, чем мы осознаем. Это не просто культурно обусловленная причуда или случайность, это то, как на фундаментальном уровне работает наша психика.
По материалам статьи «You’ve Probably Seen Yourself in Your Memories» The Atlantic