Как работает эмпатия искусственного интеллекта

Автор статьи — лингвист Кристиан Аугусто Гонсалес Ариас. Антропоморфизм — это процесс, когда мы приписываем человеческие качества нечеловеческим существам, таким как животные или машины. Современные чат-боты, такие как ChatGPT, Gemini и Copilot, способствуют этому, подражая человеческому языку и моделям общения. Они выходят за рамки использования знакомых слов и фраз, способны вести осмысленные и связный разговор, проявляя даже такие эмоции, как юмор и сочувствие. Эти системы используют язык, который должен сделать взаимодействие с ними естественным, плавным и понятным. Это значительно упрощает их применение в различных сферах: от обслуживания людей до образования и развлечений. До недавнего времени считалось, что язык — это исключительная способность человека. Однако достижения в области генеративного искусственного интеллекта (ИИ), который используется в чат-ботах, заставляют нас переосмыслить эту идею. Одной из наиболее характерных черт человеческого языка является его субъективность. Эта особенность проявляется в словах и выражениях, которые несут в себе эмоциональный заряд и отражают личное мнение говорящего. Она также включает в себя формирование оценок событий и использование контекстуальных и культурных элементов, которые делают речь уникальной и богатой. От первого лица: «Я» и «Мы» Одной из ярких особенностей человеческого языка является использование личных местоимений. Когда мы говорим «я» и «мы», это позволяет нам выразить свои личные мысли и чувства. А когда мы используем «вы» во взаимодействии с другими людьми, это способствует установлению отношений между участниками разговора. Это явление известно как интерсубъективность. Давайте рассмотрим относительно простой пример: Пользователь: «Я занимаюсь обустройством своего дома. Как мне определить, какие вещи стоит оставить, а какие — отдать или выбросить?» Чат-бот: «Прекрасный вопрос! Организация вещей может быть непростой задачей, но с правильной стратегией вы сможете упростить этот процесс. Позвольте представить вам несколько советов, которые помогут вам определиться, какие предметы оставить, а какие подарить или выбросить». В этом чат-боте используется неявное местоимение «я». Хотя в его речи не упоминаются слова «я» или «мы», он как будто выступает в роли советника или гида. Фразы вроде «вот несколько идей» создают впечатление, что идеи принадлежат самому чат-боту. Чат-бот выступает в роли помощника, что позволяет пользователю почувствовать, что с ним общаются как с личностью, даже если в разговоре не используется первое лицо. Собеседник: сила слова «вы». «Вы» и другие формы этого местоимения (например, «ваш») используются для прямого обращения к пользователю. В предыдущем примере это видно в таких фразах, как «организуйте свои вещи» и «вы можете упростить процесс принятия этих решений». Чат-бот стремится установить с вами личный контакт и дать вам почувствовать, что вы активно участвуете в диалоге. Такой язык характерен для текстов, направленных на активное вовлечение и взаимодействие с читателем. Другие фразы, такие как «Отличный вопрос!», не только положительно влияют на восприятие запроса пользователя, но и мотивируют его к взаимодействию. Фразы, вроде «упорядочивание ваших вещей может показаться вам сложной задачей», предполагают сопереживание, создавая иллюзию понимания за счет признания эмоций пользователя. Искусственная эмпатия Чат-бот, обращаясь от первого лица, стремится создать иллюзию понимания и сопереживания. Он выступает в роли помощника, что привлекает пользователя и усиливает чувство близости. В результате получается атмосфера беседы, которая кажется человечной, практичной и подходящей для советов. И это несмотря на то, что сочувствие в ней основано на алгоритме, а не на реальном понимании. Привыкание к взаимодействию с сущностями, которые не обладают сознанием и лишь имитируют человеческую личность, может иметь долгосрочные последствия. Эти взаимодействия способны затронуть нашу личную, социальную и культурную жизнь. По мере развития технологий все сложнее будет отличить разговор с реальным человеком от общения с системой искусственного интеллекта. Эта тенденция к стиранию границ между человеком и искусственным интеллектом оказывает влияние на наше восприятие искренности, сочувствия и сознательности в общении. Возможно, мы даже начнем обращаться к чат-ботам с искусственным интеллектом так, как если бы они были живыми существами, создавая путаницу в отношении их истинных возможностей. Проблемы с общением с другими людьми Общение с машинами также может изменить наши представления о человеческих отношениях. Когда мы привыкаем к быстрому, легкому и бесконфликтному взаимодействию с машинами, мы можем начать разочаровываться в общении с реальными людьми. Человеческие отношения полны эмоций, недопонимания и сложностей. В долгосрочной перспективе постоянные взаимодействия с чат-ботами могут привести к снижению нашего терпения и способности справляться с конфликтами, а также к трудностям в принятии естественных несовершенств, которые сопровождают общение между людьми. Кроме того, продолжительное взаимодействие с искусственно созданными персонажами может вызвать этические и философские вопросы. Если мы будем наделять эти существа человеческими качествами, такими как способность чувствовать и иметь намерения, то можем начать сомневаться в ценности реальной жизни по сравнению с идеальной симуляцией. Это может привести к дискуссии о правах роботов и значимости человеческого сознания. Взаимодействие с неразумными существами, которые имитируют человеческое поведение, может изменить наше представление о коммуникации, отношениях и самоидентификации. Хотя эти технологии могут быть очень эффективными, важно понимать их ограничения и то, как они могут повлиять на наше взаимодействие как с машинами, так и с окружающими. По материалам статьи «ChatGPT’s artificial empathy is a language trick. Here’s how it works» The Conversation

Как любить себя со всеми своими недостатками

Отпустите мысли о том, кем вы «должны» быть. Каждый из нас надевает различные маски, чтобы скрыть свою истинную сущность. Если вы когда-либо здоровались с соседом, с которым предпочли бы не общаться, то вы прекрасно понимаете это ощущение. Вы улыбаетесь, даже если вам не хочется улыбаться. Вы можете спросить, как прошел его день, хотя на самом деле вам все равно. Вы поддерживаете зрительный контакт, кивая в такт его, казалось бы, нескончаемой истории, хотя мысленно уже отстранились и ушли. Иногда носить эти маски может показаться нечестным или даже «фальшивым», но они необходимы нам как социальным существам. Эти маски — своего рода клей, скрепляющий отношения и целые сообщества, примиряющий наши собственные потребности с потребностями окружающих. Без этих тонких актов самоограничения и исполнения социальная жизнь могла бы стать хаотичной, наполненной нефильтрованными обменами, которые напрягают отношения и подрывают доверие. В некотором смысле, ношение масок — это не столько обман, сколько выбор поведения, близкого к доброте и внимательности, когда на самом деле мы не чувствуем ни того, ни другого. Однако есть и другой тип масок, которые мы часто носим, более тонкий, но глубоко укоренившийся в нашей психологии. Эти маски формируются ожиданиями относительно того, как мы должны себя вести, выглядеть или даже чувствовать. И если их не сдерживать, они могут причинить ощутимую боль. Истории о нас, в которые мы верим У каждого из нас есть свои представления о том, кто мы есть и какими должны быть. Некоторые из этих представлений возникают из культурных ожиданий — общественных представлений о том, что значит жить «успешной» или «приемлемой» жизнью. Хотя эти ожидания редко выражаются прямо, они пронизывают нашу политику, школы, кино, искусство и даже маркетинговые кампании. До недавнего времени, например, в рекламных роликах «идеальная семья» часто изображалась как проживающая в пригороде. От мальчиков ожидалось, что они будут сильными и стойкими, как Джеймс Бонд, а девочек учили быть красивыми и приятными, как Барби. Влияние этих культурных стереотипов ощущается повсюду. Кроме того, существуют социальные ожидания — роли, которые мы неосознанно принимаем на себя в детстве и переносим во взрослую жизнь. Возможно, вы росли «ответственным» ребенком, от которого всегда ждали заботы о братьях и сестрах. А может быть, вы были «клоуном в классе» и старались рассмешить других, чтобы заслужить их одобрение. Эти роли могут формировать ваше представление о себе на протяжении десятилетий, определяя, к чему вы стремитесь и как воспринимаете неудачи или успех. Наконец, есть и личные ожидания, на которые часто влияет культурное и социальное давление, а также ваша собственная история. Они могут звучать так: «Я уже должен во всем разобраться» или «Я всегда должен быть добрым и бескорыстным». Эти внутренние требования могут создать ощущение, что вы находитесь в постоянной борьбе с самим собой — постоянно не достигаете какого-то идеала, который может даже не совпадать с тем, чего вы действительно хотите. Удушающий груз слова «должен» Слово «должен» может казаться безобидным, но при неосторожном использовании оно может стать тяжелым бременем. За этим словом часто скрывается жесткий стандарт, который оставляет мало места для сострадания к себе и гибкости. Если вы живете по принципу «должен», то, вероятно, столкнетесь со следующими проблемами: Потеря связи со своими потребностями. Постоянное определение приоритетов для других людей может привести к тому, что вы перестанете ориентироваться в собственных желаниях. Боязнь неудач. Перфекционизм, основанный на утверждениях «должен», может вызывать беспокойство о том, соответствуете ли вы требованиям. Чувство вторичности. Чем больше вы стараетесь соответствовать чужим стандартам, тем дальше отдаляетесь от своих собственных. Груз слова «должен» может проявляться по-разному: в виде стресса, выгорания, низкой самооценки или затянувшегося чувства неудовлетворенности жизнью. И хотя культура самосовершенствования часто предлагает идею «исправления» этих недостатков, правда в том, что вам не нужно исправление. Вам необходимо освобождение. Смелость любить себя Принятие себя таким, какой вы есть, не означает, что вы перестанете работать над собой и перестанете развиваться. Напротив, это требует смелости и готовности принять свои недостатки, причуды и все остальные особенности. Речь идет о том, чтобы освободиться от общественных, семейных и личных «долженствований», которые ограничивают нашу жизнь, и создать пространство для более аутентичной и ценной жизни. Вот как вы можете начать этот процесс: Осознайте свои маски Начните с того, чтобы внимательно понаблюдать за теми ролями и ожиданиями, которые вы исполняете. Когда вы чувствуете себя наиболее скованным, когда вам приходится вести себя определенным образом или скрывать какие-то свои качества? Например, возможно, вы избегаете говорить о своих трудностях, потому что боитесь показаться слабым? Или вы соглашаетесь на любую услугу, даже если она вам неудобна, потому что боитесь разочаровать окружающих? Запишите эти привычки в дневник. Это поможет вам лучше понять, какие маски вы носите и почему. Практикуйте самосострадание Когда вы замечаете, сколько времени уделяли тому, чтобы получить внешнее одобрение, это может вызвать разочарование. Но вместо того чтобы осуждать себя, попробуйте отнестись к этому с добротой. Вспомните, что зачастую эти маски появляются из желания чувствовать принадлежность, безопасность или соответствовать ожиданиям любимых. Одна из полезных практик — представить, что вы общаетесь с собой, как с близким другом. Вы не будете стыдить его за трудности, а предложите поддержку и ободрение. Определите свои ценности Ожидания часто возникают извне, в то время как ценности рождаются внутри нас. Посвятите время размышлениям о том, что действительно важно для вас — не о том, что, по вашему мнению, должно быть важным, а о том, что по-настоящему вас зажигает. Цените ли вы творчество, доброту, приключения или честность? Если вы запишете свои мысли по этому поводу в дневник, вы сможете многое понять. Ваши ценности служат своего рода компасом, который поможет вам ориентироваться в жизни, чтобы чувствовать осмысленность и аутентичность. Предпринимайте небольшие, но смелые шаги Жить аутентично — это не значит резко сбрасывать маски. Это означает регулярно предпринимать осознанные действия, которые соответствуют вашим ценностям. Например, вы можете высказывать свое мнение, даже если вам это не нравится, когда вы не согласны с другом. Или вы можете позволить себе отдохнуть без чувства вины, понимая, что забота о себе — это неотъемлемая часть жизни. Каждый ваш шаг укрепляет вашу веру в то, что вы ценны не потому, что соответствуете каким-то внешним стандартам, а просто потому, что вы существуете. Красота несовершенства Перестаньте думать о том, каким вы «должны» быть, и вы откроете для себя нечто удивительное: ваши недостатки — это не бремя, а неотъемлемая часть вашей человечности. Через трещины в вашей броне проступает настоящая личность, приглашая к более глубоким связям и ощущению свободы. В следующий раз, когда вы поймаете себя на стремлении быть тем, кем, по вашему мнению, вы «должны» быть, сделайте паузу. Дышите. И помните: вас достаточно, такого, какой вы есть. Когда вы научитесь любить себя со всеми своими недостатками, вы откроете дверь в жизнь не совершенства, но целостности. А это жизнь, которую стоит прожить. По материалам статьи «How to Love Yourself, With All Your Flaws» Psychology Today

Кто сильно хочет, тот может — метод преподавания Жакото

В XIX веке прогресс в промышленности, торговле, средствах связи и развитие международных отношений увеличили спрос на практическое знание иностранных языков. Основным методом преподавания оставался переводной, делившийся на грамматико-переводное и текстуально-переводное направления. Первое акцентировало изучение грамматического строя языка через отдельные слова и предложения, второе — через связные тексты. Главной целью было умственное развитие учащихся и литературный перевод аутентичных текстов. Однако расширение международного общения требовало навыков именно разговорной речи. Это стимулировало развитие методов преподавания, особенно в западноевропейских странах. Так, немецкий педагог Иоган Зейденштикер предлагал формулировать грамматические правила в процессе чтения и перевода текста, продвигаясь от простого к сложному. Джеймс Гамильтон делал акцент на чтении вслух и переводе текстов с подстрочным переводом, а Генрих Оллендорф сосредоточился на диалогах для развития устной речи. Метод Теодора Робертсона включал чтение с подстрочным переводом, разделение текста на колонки для заучивания, а затем перевод и упражнения. Карл Магер выступал за изучение предложений, а не отдельных слов, и развивал исторический и сравнительный подходы к грамматике. Общими чертами всех методов были текст как основа обучения, переводы в обоих направлениях и изучение грамматики. Среди различных подходов к обучению иностранным языкам особое внимание привлек метод, разработанный французским педагогом Жозефом Жакото. Его идеи вызывали живой интерес и бурные дискуссии. Жозеф Жакото родился 4 марта 1770 года в Дижоне в семье торговца мясом. Дед-плотник сыграл важную роль в формировании его взглядов, веря в интеллектуальный потенциал своего внука, независимо от социального происхождения. Это убеждение позже стало ключевым элементом педагогической теории Жакото, основанной на принципе равенства интеллектов. Получив классическое образование в школах, организованных иезуитами, Жакото уже в 14 лет начал преподавать, а к 19 годам стал доктором гуманитарных наук. Его любознательность и трудолюбие привели к изучению права, математики и философии, что сделало его, как бы сейчас сказали, универсальным специалистом. Революция 1789 года во Франции привела его на политическую арену. Жакото организовал Федерацию молодежи Дижона, служил капитаном артиллерии и инструктором по взрывчатым веществам. Этот опыт, как и работа с разношерстными армейскими новобранцами, вдохновил его на формулирование идеи «интеллектуальной эмансипации» — убеждения, что каждый человек способен к обучению и самостоятельному познанию. Несмотря на свое внушительное резюме, Жакото все же вернулся к преподаванию. В 1818 году, работая в университете Левена, он столкнулся с необычной задачей: обучать французскому языку студентов, не говорящих по-французски, без знания их родного языка — голландского. Несмотря на сложность ситуации, метод Жакото сработал. За несколько месяцев его ученики освоили французский. Основой его подхода была идея, что обучение — это не просто передача знаний, а процесс, который раскрывает потенциал учащихся и помогает им поверить в собственные способности. Он считал, что образование теряет смысл, если ограничивается только накоплением знаний, а не становится инструментом для творческого самовыражения. Метод интеллектуальной эмансипации, разработанный Жаном Жакото, основан на простой, но революционной идее: обучение — это самостоятельное открытие. Учиться — значит познавать мир своими силами, а не просто принимать на веру чужие знания. По мнению Жакото, любой человек способен стать учителем, потому что роль педагога заключается не в передаче информации, а в сопровождении ученика на пути к знаниям. «Кто хочет, может», — говорил он, подчеркивая, что интеллект сам по себе ничего не значит без силы воли. Именно это делает человека свободным от «гнета объяснений» и мифа об интеллектуальном неравенстве. Жакото продемонстрировал силу своего подхода, обучая французскому языку студентов, не владея их родным голландским. Инструментом он выбрал роман «Приключения Телемака» Франсуа Фенелона. Это произведение, написанное в стиле классицизма, было доступно в двуязычном издании. Книга, сочетающая увлекательный сюжет и ясный стиль, стала идеальной базой для обучения. Жакото, однако, утверждал, что сама книга не имеет значения — важна методика. Суть обучения заключалась в многоступенчатом чтении, повторении и анализе текста. Учитель читал фразу по частям, а ученики повторяли: «Калипсо» — «Калипсо не могла» — «Калипсо не могла утешиться» — «Калипсо не могла утешиться после отъезда Улисса». Затем ученики записывали текст, разбирали его на слоги, буквы, изучали структуру предложений. Постепенно они осваивали французский язык, даже не догадываясь, что учатся по инновационной методике. Жакото всегда задавал вопросы, требующие размышления: «Почему Калипсо грустила?», «Что такое богиня?», «Царила ли весна на острове Калипсо?». В ответах ученики использовали только знания из текста. Такой подход помогал студентам самостоятельно строить выводы и формулировать свои мысли. Метод Жакото был революционен, потому что он разрушал привычные представления об обучении. Он утверждал, что: • Все разумные существа равны. • Каждый может научить друг друга, даже не зная предмета. • Нет необходимости в «мастере-объяснителе». • Мы сохраняем только то, что повторяем. • Его принципы применимы к любым дисциплинам. Обучение по системе Жакото начинается с удивительно простого, но мощного подхода: в первый день ученик заучивает наизусть первый абзац текста на двух языках. Учитель читает вслух на иностранном языке, а ученик, подражая произношению, повторяет за ним. Здесь нет места критике или исправлениям — ученик лишь копирует интонации и звуки. Затем он записывает текст по памяти, предложение за предложением, укрепляя свои знания. Каждый новый урок ежедневно повторяется вместе с предыдущими, пока через несколько месяцев вся книга не будет выучена. Темп обучения остается под контролем ученика: спешить не нужно, ведь важнее не скорость, а глубина понимания. Параллельный перевод на родной язык упрощает процесс восприятия содержания. После освоения первых абзацев внимание переключается на детали: ученик учится замечать знаки препинания, прописные буквы, ударения и апострофы. Ошибки не исправляются учителем — вместо этого ученику предлагается самостоятельно проверить себя, открыв книгу. Когда текст начинает хорошо усваиваться, учитель вводит новый этап: задает вопросы о значении слов и фраз, стимулируя интерес ученика. Важным условием остается принцип «никогда ничего не объяснять». Жакото считал, что объяснения убивают желание искать ответы самому, лишая ученика радости открытия. Даже в случае ошибки ученик сам находит правильный ответ, обращаясь к тексту. Дальше начинается переход от механического заучивания к творческому использованию языка. Ученики учатся пересказывать, перестраивать предложения, придумывая новые фразы на основе уже изученного материала. Постепенно они переходят от точного воспроизведения к самостоятельному рассказу, используя свой накопленный словарный запас. Суть этого метода заключалась в том, чтобы заучивание текста первой главы романа «Приключения Телемака» стало основой для формирования обширного запаса слов и выражений, необходимых для последующего общения. Такой упор на память и силу воли делал процесс крайне эффективным, хотя именно эти аспекты вызывали наиболее сильную критику со стороны противников метода Жакото. Жозеф Жакото оставил неизгладимый след в педагогике, предложив подход, который перевернул традиционные представления об обучении. В своей работе «Родной язык» (1823), предназначенной для обучения чтению и письму на родном языке, Жакото подчеркивал, что ученику нужно дать возможность самостоятельно раскрыть свой интеллектуальный потенциал, освобождая его от зависимости от учительских объяснений. Эта смелая идея привела к рождению концепции «невежественного мастера». Жакото, не зная голландского языка, сумел научить своих бельгийских студентов французскому без единого объяснения. Все, что он сделал, — создал условия, при которых ученики могли самостоятельно осваивать грамматику и орфографию через повторение и погружение в текст. Результат удивил даже его: в короткие сроки студенты начали свободно писать на французском. Этот эксперимент подтвердил — учить можно даже тому, чего сам не знаешь. Так появился метод, который Жакото назвал «универсальным учением», официально объявив об этом 15 октября 1818 года. Принципы Жакото оказались настолько действенными, что их начали применять в разных образовательных учреждениях Франции и Бельгии. Эти идеи завоевали популярность у сторонников Ланкастерского метода и получили одобрение экспертов. Например, в 1827 году король Нидерландов Вильгельм I поручил Жакото внедрить методику в военные педагогические школы для обучения офицеров голландскому языку. Принцип Жакото — построение нового знания через уже известное — вдохновил не только европейских педагогов, но и у российских методистов нашел отклик. Его идеи вошли в канон преподавания иностранных языков, акцентируя внимание на самостоятельности ученика. Учитель, по сути, становится наблюдателем, следя лишь за тем, чтобы ученик использовал только свой интеллект. Эта радикальная идея — интеллектуальное равенство учителя и ученика — лежала в основе всех экспериментов Жакото. Он считал, что ключ к обучению — это уверенность в собственных способностях. Ученики не должны бояться ошибок, ведь именно через них они учатся говорить и понимать. Использование текстов как основного инструмента обучения позволяло не только запоминать речевые обороты, но и углубляться в содержание, формируя навыки понимания и выражения. Неудивительно, что такие прогрессивные идеи не всегда находили поддержку. Однако Жакото остался верен своей цели — интеллектуальной эмансипации каждого человека. Его методы, хотя и подвергались критике за необходимость заучивания и перевода, стали основой инновационного подхода к обучению. Этот французский педагог показал, что обучение возможно без зависимости от учителя, если верить в силу разума. На его могиле на кладбище Пер-Лашез высечены слова, отражающие суть его педагогики: «Я верю, что Бог создал человеческую душу, способную учиться самостоятельно и без учителя».

12 лучших фильмов Джима Керри

Стремительное восхождение Джима Керри в середине 1990-х последовало за десятилетием взлетов и падений (включая три неудачных прослушивания в Saturday Night Live), прежде чем он, наконец, нашел пристанище в шоу «В ярких красках» на канале Fox. За свою карьеру Керри подарил зрителям множество фильмов — от потрясающих комедий, заряжающих энергией, до актуальных по сей день драмеди, рассказывающих об одиночестве, славе и разбитых сердцах. Сегодня мы вспомним 12 лучших киноработ Джима Керри. «Однажды укушенный» (1985 год) Этот фильм мог бы стать прорывом Керри на большом экране, но критики отнеслись прохладно к истории о девственнике, который водит фургон с мороженым, и вампирше, пытающейся продлить свою молодость. Однако у этой комедии есть свои поклонники, признающие ранний потенциал актера. В этот список входит Ариана Гранде, вложившая несколько тонких отсылок на фильм в свой клип на песню Boy Is Mine из альбома 2024 года Eternal Sunshine (название отсылает к кинокартине «Вечное сияние чистого разума»). Гранде также снялась в эпизодической роли в сериале «Шучу» с Керри. «Эйс Вентура: Розыск домашних животных» (1994 год) Роль Эйса Вентуры была идеальной для Керри, когда его съемки в шоу «В ярких красках» подходили к концу, но потребовались коррективы, чтобы превратить персонажа в чрезмерно уверенного в себе инфантила, в которого влюбились зрители. У партнера Керри по шоу «В ярких красках» Дэвида Алана Гриера была уникальная возможность принять участие в съемках фильма (вместе с Робом Шнайдером) еще до утверждения Керри, но он считал, что ничего хорошего из этого проекта не выйдет. В одном подкасте Гриер заявил: «Я просто подумал, что это слишком безумно для Америки!». Однако затем он посмеялся над своим заблуждением. «Маска» (1994 год) Изначально «Маска» — это кровавый комикс, но во время адаптации материала для фильма создатели перешли от хоррора к комедии. В списке потенциальных актеров были все — от Рика Мораниса до Николаса Кейджа. Однако режиссер Чак Рассел видел в главной роли именно Керри, хотя не был уверен, сможет ли его заполучить. Конечный результат напоминает «Кто подставил кролика Роджера» и «Битлджус», где Керри щеголяет в желтом костюме фасона зут и поет Cuban Pete (будучи больным гриппом). В то время как маньяк в маске привлекает к себе внимание благодаря способности Керри излучать энергию, Стэнли, как банкир в стиле нормкор, также заслуживает похвалы за то, что привнес в сюжет суть. «Тупой и еще тупее» (1994 год) В третьем блокбастере 1994 года Керри объединился с братьями Фаррелли для создания роуд-муви с невероятно глупыми персонажами. Керри в то время стал использовать свою недавно обретенную власть: актер не захотел сотрудничать с другим комиком в «Тупом и еще тупее». Вместо этого он обратился к Джеффу Дэниелсу, чье резюме склонялось к драматургии. «Я действительно борюсь за то, чтобы он снялся со мной в картине, — рассказал Керри во время съемок фильма. — Я хочу актера. Я хочу кого-то, кто будет меня чему-то учить... или бросать мне вызов и, возможно, стращать время от времени». Представители Дэниелса все время отговаривали его от съемок. В 2021 году он рассказал Vanity Fair, что ответил на последнюю попытку представителей, заверив их, что Керри не «сотрет его с экрана», и объяснив, что расширение диапазона приведет к большим предложениям в сфере кино. Спустя время стало ясно, что и Керри, и Дэниелс были правы. «Бэтмен навсегда» (1995 год) Странный образ Керри в роли Загадочника соответствует тому, к чему стремился режиссер Джоэл Шумахер в фильме «Бэтмен навсегда». Возможно, было ошибкой объединять Керри с Томми Ли Джонсом, сыгравшим Двуликого. Он едва мог скрыть свое презрение к Керри. За кадром Джонс сказал актеру о своей ненависти, а затем обрушился на него с критикой: «Я не могу одобрить твое шутовство». «Кабельщик» (1996 год) Рекламируемый как большая летняя комедия, «Кабельщик» шокировал критиков и зрителей, когда дебютировал скорее как мрачная комедийная сатира на массмедиа. Фильм держится на удивление хорошо, являясь токсичным броманс-триллером с множеством запоминающихся комедийных моментов. Интересно, что эпизод, где действие происходит в Medieval Times, был взят из собственного кошмарного опыта Керри при посещении этого ресторана-театра. Кроме того, для «Кабельщика» актер вдохновился своим персонажем Дики Питерсоном из шоу «В ярких красках». «Лжец, лжец» (1997 год) Фильм рассказывает историю адвоката Флетчера, вынужденного говорить суровую правду в течение 24 часов после того, как срабатывает желание его ребенка на день рождения. Керри впервые сыграл родителя в кино, и этот шаг открыл ему дверь для более семейно-ориентированных фильмов в будущем. Опираясь в значительной степени на комедийную виртуозность Керри, трудно поверить, что кинокартина могла выйти с Хью Грантом в роли Флетчера. «Шоу Трумана» (1998 год) Это первая драматическая главная роль Керри (принесшая ему премию «Золотой глобус»). Режиссер Питер Уир был впечатлен работой актера в фильме «Эйс Вентура: Розыск домашних животных», увидел в Керри «энергию и непредсказуемость» и захотел пригласить в свой проект. Между главным героем и актером есть связь: первый осознает, что является популярной звездой, что перекликается с путем Керри в середине 1990-х годов. «У меня были все признаки паранойи и всего, что с ней связано», — рассказал Керри много лет спустя в интервью журналисту Чарли Роузу. «Человек на Луне» (1999 год) За роль Энди Кауфмана в этом фильме Керри получил свой второй «Золотой глобус». Но не обошлось без жертв. Как показано в документальном фильме «Джим и Энди: Другой мир», Керри настолько сильно вжился в роль Кауфман, что оставался в образе даже за пределами съемочной площадки. Он даже взаимодействовал с семьей и дочерью комика, будто тот восстал из мертвых. «Гринч — похититель Рождества» (2000 год) Эта адаптация сказки американского писателя и мультипликатора Доктора Сьюза стала первой полноценной (и тяжелой) работой Керри в семейном жанре. Во время съемок актеру пришлось гримироваться ежедневно по четыре часа. Стоило ли оно этого? И Керри, и съемочная группа были очень нервными из-за грима. Создатель концепции «Маски» Майк Ричардсон считает, что именно по этой причине актер так и не снялся в продолжении комедии. «Брюс Всемогущий» (2003 год) В этом фильме Керри снялся вместе с Дженнифер Энистон и Морганом Фрименом. Актер собирался продолжить историю журналиста, благословленного и проклятого Божьей силой. Комедия стала большим хитом, собрав в мировом прокате 485 миллионов долларов, и могла бы получить «дьявольское» продолжение в виде «Брюсифера», где герой получает силу Сатаны. Но от этой идеи отказались в пользу «Эвана Всемогущего» уже без Керри. «Вечное сияние чистого разума» (2004 год) Лучший фильм Керри представляет собой завершение трансформации. Персонажи актера были дерзкими, громкими, глупыми, много говорили не по делу, но эта классика Мишеля Гондри сделала героя Керри уязвимым мужчиной, отчаянно цепляющегося за воспоминания о девушке, которую он пытался стереть из головы. Жестоко ли то, что Гондри призвал актера использовать боль его недавнего разрыва с Рене Зеллвегер, зайдя так далеко, что взял двойника Зеллвегер на роль одной из его бывших в сцене, которая была вырезана? Возможно. Но, согласно мысли фильма, трудно стереть боль утраченной любви. В то время как другие фильмы в этом списке занимают особое место в сердцах людей (из-за ностальгии или потому что они великолепны), «Вечное сияние чистого разума» кажется уникальным по силе своего отпечатка на тех, кто его видел. По материалам статьи «12 of Jim Carrey’s Best Films» Mental Floss

Эффект плацебо — лекарство от боли и других проблем

Эффект плацебо — это явление, при котором физическое или психическое состояние человека улучшается после приема вещества, которое по сути является пустышкой и не имеет явных терапевтических свойств. Специалисту по биомедицинским исследованиям Катарине Кравейро из Лиссабона удалось прочувствовать этот эффект на себе. Случай исцеления Женщина с детства страдала от боли в пояснице из-за сколиоза, что ограничивало ее физическую активность и вынуждало полагаться на ибупрофен. «Это действительно мешало мне жить, — рассказала она. — У меня были сильные боли. Я хотела заниматься тем же, чем и мои друзья, но не могла». В 2013 году Кравейро записалась на клиническое испытание, «ожидая, что у них есть какое-то волшебное лекарство, которое избавит от боли», но была скептически настроена и разочарована, узнав, что исследование будет изучать эффекты медикаментозно инертного плацебо — вещества, которое выглядит и принимается как настоящее лекарство, но не содержит активных компонентов. Она не верила, что это сработает, но решила попробовать, так как была в отчаянии. На сегодняшний день, в 33 года, женщина не испытывает боли, занимается кикбоксингом на профессиональном уровне, тренирует других и воспитывает двух сыновей. Кравейро убеждена, что этого всего не было бы, если бы она приняла другое решение. И теперь она верит в силу плацебо. «Наш разум — мощная штука, и в подсознании я так сильно хотела почувствовать себя лучше, что простое механическое действие приема таблетки сработало», — отметила женщина. Она не сомневается, что желание избавиться от боли в сочетании с приемом пустышки помогло устранить боль. Врачебная этика и поддержка Директор Центра изучения плацебо в Школе сестринского дела при Мэрилендском университете в Балтиморе Луана Коллока считает, что эффект плацебо — это не магия, а реальность и часть науки. И ее слова подтверждает растущее количество исследовательских работ. Исторически эффект плацебо рассматривался в контексте обмана: пациенты не знали, что получают инертное вещество, но все равно выздоравливали, потому что верили в лечение. Биоэтик Артур Каплан вспоминает один из первых случаев, с которым столкнулся десятилетия назад. В то время врач обратился к нему за советом по поводу назначения низкой дозы аспирина (в данной ситуации — плацебо) женщине, страдавшей от истощения, но в остальном здоровой. Доктор опасался, что если он ничего не предпримет, эта мать-одиночка четверых детей, работавшая на двух работах, может пойти к другим врачам в поисках стимуляторов, вызывающих привыкание, опасные физические симптомы и психотические эффекты. Каплан одобрил эту идею, и «ложное» лечение сработало (хотя подобный обман, возможно, был спорным с этической точки зрения) — у женщины восстановился энергетический уровень и исчезла усталость. По словам Каплана, ему не понравилось отсутствие прозрачности в этом вопросе, но свое решение он считает правильным. При повторном визите через два месяца пациентка была довольна результатом. Сегодня исследователи полагают, что эффект плацебо может возникнуть даже тогда, когда люди знают, что принимают пустышку. Этот метод называют открытым применением плацебо. Поэтому эксперты считают, что врачи должны включать его в стандартную медицинскую практику и честно информировать пациентов. Профессор Гарвардской медицинской школы Тед Капчук отметил, что люди должны знать, что плацебо может помочь, а может и нет, улучшение может быть быстрым или постепенным. Исследования показали, что плацебо способно облегчить многие симптомы, регулируемые мозгом, например, боль, тревогу, депрессию, усталость и другие. Оно не уменьшает опухоли, не снижает холестерин, не лечит простуду, но помогает при хронических болях и усталости, связанных с раком и остеоартритом. Однако эксперты подчеркивают: плацебо работает только в условиях доверительных отношений между врачом и пациентом. Именно это имеет решающее значение в улучшении состояния больных. «Это эмпатия, внимание, эмоциональная поддержка, вдумчивый подход, доброжелательность и контакт между врачом и пациентом, — объяснил Капчук. — Нельзя просто принять сахарную таблетку. Без участия врача это не сработает». Клинический психолог Клаудия Феррейра де Карвалью, проводившая исследование, которое помогло Кравейро, тоже считает, что открытое плацебо — это не просто назначение инертных таблеток или методов лечения. Помогает, но не всем Хотя ученые определили состояния, более подверженные эффекту плацебо, они до сих пор не могут объяснить, почему он работает на одних пациентах, но не действует на других. Капчук подтвердил, что нет четкого и надежного критерия, какие пациенты отреагируют на плацебо. Исследования дают противоречивые результаты. Это не зависит от пола, возраста, тяжести состояния, нет личностных качеств, указывающих на восприимчивость. Именно поэтому плацебо остается загадкой. Ученые полагают, что такая терапия может играть важную роль в медицинской практике. Один из способов ее внедрения — добавлять к текущему лечению, чтобы люди продолжали принимать свои обычные лекарства, параллельно получая плацебо. Этот метод известен как плацебо с увеличением дозы. Результатом может стать снижение дозировки обычных препаратов или даже полный отказ. По мнению экспертов, такой сценарий мог бы позволить уменьшить побочные эффекты, характерные как для краткосрочного, так и для длительного приема лекарств, а также снизить риск развития зависимости от опиоидов. Доцент кафедры клеточной биологии и физиологии и научный сотрудник нейробиологического центра в Медицинской школе Университета Северной Каролины Грегори Шеррер объяснил, что главная цель — объединить реальное действие препарата с доказанной эффективностью с эффектом плацебо, который возникает в мозге пациента, когда он ожидает лечебного действия. «Для этого врачам нужно правильно преподносить и проводить лечение, чтобы усилить ожидания пациента. Конечно, такой подход может предложить тем, кто страдает от побочных действий медикаментов, более безопасную альтернативу с тем же положительным эффектом», — добавил Шеррер. Его недавнее исследование выявило ранее неизвестную нейронную цепь в мозге мышей, отвечающую за эффект плацебо, что может ускорить понимание реакции у людей. Учитывая это, врачи смогут адаптировать и точно подбирать планы лечения для многих своих пациентов. Исторически плацебо использовали в качестве «контроля» в некоторых исследованиях для проверки нового препарата или метода, когда стандартного лечения не было. Такой подход позволял оценить эффективность терапии, причем участники не знали, что именно получают. Эффект плацебо срабатывал, если улучшение наблюдалось в обеих группах, что иногда искажало результаты. Для устранения этой путаницы иногда включали третью группу, не получавшую никакого лечения. Однако Каплан отметил, что большинство исследований не включают плацебо-группу, сравнивая новый препарат с текущей терапией. Когда же плацебо применяют, новый препарат должен превзойти пустышку, но она часто оказывается рабочей. Визуализация мозга показывает, что плацебо-эффект активируется, побуждая определенные области выделять эндорфины — нейротрансмиттеры, способные уменьшать боль, снижать стресс и поднимают настроение. Когда человек ожидает улучшения самочувствия, высвобождаются эндорфины и делают свою работу. Изменение состояния связано с активацией когнитивных зон мозга, отвечающих за формирование ожиданий. Однако механизмы действия могут у разных людей различаться, поэтому одним пациентам это помогает, а другим нет. Клинические подтверждения «Эффект плацебо связан с реальными изменениями в мозге, которые способствуют облегчению боли», — объяснила руководитель отдела аффективной нейронауки и боли в Национальном центре комплементарного и интегративного здоровья Лорен Атлас. По ее словам, большинство исследований плацебо-эффекта сосредоточено на боли, включая доказанную эффективность при болях в пояснице. Карен Найт, специалист по интервенционному лечению боли, провела небольшое исследование на пациентах с хронической болью в спине, используя внутривенные инъекции плацебо. Уже через месяц участники испытали значительное облегчение, которое сохранялось как минимум год. Также уменьшились симптомы депрессии, раздражительности и улучшился сон. Другой пример — исследование Карвалью и ее коллег. Через три недели приема плацебо (вместе с обычным лечением) у пациентов наблюдалось снижение обычного и пикового уровня боли на 30%. Эффект сохранялся не менее пяти лет, а также с 80% до 31% сократилось использование обезболивающих. В отличие от большинства ученых, связывающих эффект плацебо с ожиданиями пациента, Капчук делает акцент не на ожиданиях, а на биологических процессах в мозге. «Это не в вашем сознании, а в вашем мозге, — пояснил он. — Дело не в том, что вы думаете. Пациентам, принимающим плацебо открыто, не обязательно верить в его эффективность — все равно сработает». По его мнению, мозг иногда продолжает посылать болевые сигналы даже после исцеления. Плацебо «у некоторых пациентов дает мозгу возможность приспособиться и отключить болевые сигналы, которые сообщают о пожаре, когда его уже нет». Однако для таких пациентов, как Кравейро, принцип действия не так важен — главное, что работает. Теперь, когда боль полностью прошла, ей больше не нужно принимать ибупрофен или плацебо. По материалам статьи «The placebo effect can be good medicine, for pain and other problems» The Washington Post

Волков бояться — в лес не ходить

Жеводанский зверь — одна из загадок истории Франции, которая до сих пор не разгадана и служит вдохновением на написание историй и съемку фильмов об этом загадочном существе. Кто же это такой? Обычный волк? Оборотень? Неведомое животное? История Зверя началась в 1764 году во французском графстве Жеводан, когда о нем заговорила вся страна. Молодая женщина пасла коров на лугу, когда на нее попыталось напасть ужасное существо — оно было в несколько раз больше обычного волка, у него была рыжая шерсть, а пасть напоминала не то морду быка, не то свиньи. Пастушьи собаки испуганно разбежались, а коровы защитили женщину, выставив вперед рога, — и Зверь не стал нападать. Спустя пару дней недалеко от той же местности было найдено тело 14-летней пастушки, у которой было разорвано горло. Тогда еще эти два случая не связали между собой, так как в те времена нападения волков не были редкостью. Удивлением стало другое — почему зверь напал не на овец, которых пасла девочка, а на нее саму? Этот вопрос будет задаваться на всем протяжении истории с Жеводанским зверем, потому что такого кровожадного существа больше в мире не встречалось. За летом пришла осень, а Зверь стал только свирепее. На его счету уже числилось 12 убитых и 13 раненых. Выжившие описывали его так: длинная бурая шерсть, огромные размеры, вытянутая морда и кисточка на хвосте, как у льва. Говорили, что он умеет вставать на задние лапы, а его характерным признаком был смердящий запах. Поговаривали даже, что убивал он ради забавы — не просто перегрызал горло, но и с удовольствием потом лакомился свежей кровью, как вампир. Можно подумать, что это оборотень-вампир, как гибриды в сериале «Дневники вампира». Но они — вымысел сценаристов, а Жеводанский зверь по многим сохранившимся воспоминаниям не был простой легендой. Конечно, чем чаще стали нападения, тем большим количеством слухов и домыслов обрастал образ Зверя. Его представляли чем-то средним между львом, пантерой и даже коровой. Кто-то даже упоминал, что на его спине был огромный панцирь, как у черепахи. В конце 1764 года количество жертв достигло 30. Весь следующий год зверство не останавливалось. Существо начало перебираться в другие части Франции: в Овернь, Руэрг и Виваре. Интересно, что предпочтение он отдавал женщинам, молодым девушкам и детям, но редко нападал на мужчин. Жители Жеводана даже предложили нарядить овцу в платье и вывести в поле, чтобы обмануть Зверя, а самим сесть в засаду и затем напасть. Но ничего не вышло. 21 апреля 1765 года была назначена настоящая охота на Зверя — его выслеживали более 10 тысяч человек. Но обнаружить его так и не удалось. В мае о многочисленных смертях было доложено Людовику XV. Он ужаснулся — на тот момент количество жертв возросло до 66, а пострадавших — до 122. Тогда король отправил на охоту своего лучшего лейтенанта королевской охоты, маркиза Франсуа-Антуана де Ботерна. Охота продолжалась все лето и, наконец, людям маркиза удалось убить огромного волка. Франция ликовала, но недолго, т.к. в октябре нападения возобновились. Маркиз и Людовик XV поняли, что ошиблись — людоед все еще жив. 21 сентября Франсуа-Антуан де Ботерн снова напал на след и убил еще одного волка, который был гораздо крупнее других особей. Французы отнеслись к новой «победе» скептически, и не зря — ужас продолжился. На дворе был 1766 год, а Зверь так и не пойман. Более того, он стал еще свирепее. Нападения происходят каждые три дня, и теперь существо нападает не только на девушек, но и на молодых людей. Охоту решил взять в свои руки крестьянин Жан Шастель, о котором ходили слухи, что он — сын ведьмы. Ему удалось убить волка, бросившегося на него. По словам Жана, животному хватило лишь одной пули, которая была выплавлена из медальона с изображением Богоматери. Возможно, именно отсюда началась история оборотней, которые боятся серебряных пуль. Несмотря на то, что очевидцев у подвига Шастеля не было, он привез ко двору короля тушу огромного волка, на теле которого были шрамы от старых пуль и ножевых ранений, а в его желудке нашли непереваренные части человеческих тел. Но Шастелю никто не поверил — посчитали, что это снова самый обычный волк. Останки закопали и не оставили ни одной части на память, которая бы доказывала его существование. С тех пор Зверь исчез, и только спустя несколько месяцев подвиг крестьянина оценили и даже выплатили награду за избавление от чудовища. Кем был Жеводанский зверь, остается загадкой до сих пор. Нет ни одного физического доказательства, что он был не обычным волком, и нет ни одного, который доказывал бы обратное. Поэтому легенда уже несколько веков переходит из уст в уста и претерпевает различные интерпретации в мировой культуре. В XVIII веке многие считали, что это был демон, который произошел от греха между волком и женщиной, другие видели в нем оборотня, а третьи — что это другое неизвестное миру существо. По сохраненным документам, от клыков Зверя умерло более сотни человек, и более 70 были тяжело ранены. Современные ученые также не могут высказать единогласного предположения, кем на самом деле был Зверь, потому что до сих пор остается много вопросов. Почему он нападал преимущественно на девушек? Почему не убивал скот? Почему собаки впадали в ступор от страха перед ним? Одни считают, что Зверя не существовало, а зверства XVIII века устроила стая волков, зараженная бешенством. Другие — что это была гиена. Но эти животные никогда не водились во Франции. Что происходило в реальности, человечество не узнает. Но такие истории навсегда записаны в летопись, как одни из самых интересных и неразгаданных загадок мира.

Сверхчеловек-неудачник: от романтических героев до Раскольникова

«Буря и натиск» — появившееся в 1770 году немецкое литературное движение, с которого начинается летоисчисление романтизма как литературного и философского течения. К нему принадлежали Гёте, Гердер, Шиллер и другие. Члены движения называли себя штюрмерами. «Буря и натиск» стали протестом на популяризированные в эпоху Просвещения культ разума и систему, центром которой был человек, руководствующийся в своих действиях не порывами, а долгом и совестью. Любое мировоззрение рождает сопротивление. Почва для смены парадигмы готовилась десятилетия. В. И. Ленин писал: «Весь XIX век, тот век, который дал цивилизацию и культуру всему человечеству, прошёл под знаком французской революции». События 1789–1794 годов определили новую эпоху — старые основы были сокрушены и заменены теми, которые были созвучны поколению, боровшемуся за будущее без тирании и угнетения. На смену персонажам, чтившим рассудок и гармонию, пришли рыцари нового образца. В философии романтического направления изначальный идеальный герой — сильный духом человек-бунтарь, способный переделать мир по образу божественного сада, идти стезёй добра и благородства, преодолевая при этом разнообразные испытания. Природа и человек являются частью единого целого. Природа понимает романтического героя лучше, чем общество. Значимую роль в прозе играл пейзаж. Исторический опыт каждой отдельно взятой страны, где романтизм пускает корни, также влиял на оформление тематики. В XIX веке уклон несколько смещается, происходит переосмысление Великой французской революции; её последствия оказываются противоречивыми, бесконечно далёкими от представлений об идеальном будущем, купленном железом и кровью. Поэтом-светилом, на которого молились все последователи романтиков, был Джордж Гордон Байрон. Его герои — Чайльд-Гарольд и Дон Жуан — фигуры энергичные, постоянно пребывающие в движении и ищущие чего-то, но если «Паломничество Чайльд-Гарольда» можно назвать поэмой с более или менее серьёзной интонацией, то «Дон Жуан» — произведение сатирическое, высмеивающее пороки и менталитет европейского общества. Белинский писал о Байроне и его герое: «Это личность человеческая, возмутившаяся против общего и, в гордом восстании своём, опёршаяся на самое себя». На место сверхлюдей-идеалистов приходят другие — неустойчивые, надломленные, сомневающиеся в себе, обладающие бесспорным талантом, но не готовые принести его в дар людям. Они всё ещё бросают вызов вселенной и законам (как юридическим и социальным, так и законам мироздания), но чаще из тщеславных или эгоцентрических соображений. У мыслящего героя, построившего цепь умозаключений, неизбежно возникает мысль: «Достойно ли человечество этого огня, добытого мной такими трудами?» Аналогичным же вопросом задаётся Виктор Франкенштейн, задумавший вдохнуть жизнь в мёртвое. Его творение — его отверженный «сын» — становится искажённым отражением человека, от которого отвернулся сам Бог. Его пороки — результат неутолимого одиночества и бессмысленного скитания в поисках родной души. Сверхвосприимчивых к метафизической стороне вселенной романтиков влекут коллизии рассудка и чувств, божественного и грешного, приземлённого и трансцендентального. В связи с этим неудивительно, что на определённом историческом этапе в романтизме расцветает «эстетизация зла» — придание очевидно отрицательным образам некоего печального флёра падшего ангела. Диалектика добра и зла получает новую трактовку: добро не может обходиться без зла, так как зло было создано тем же, кем было создано и добро. Бог и дьявол по привычке заключили пари. Легендарная русалка Лорелея влечёт к себе усталых моряков. «Очарованные странники» влюбляются в злых колдуний (сказывается любовь писателей-романтиков к древнему эпосу и фольклору); дьявольские же сущности, оказывается, не утратили жажду любви и способность к страданию. Монстр Франкенштейна не был жестокосерд от природы — таким его сделали люди. Их страх перед ним растоптал побеги благороднейших качеств несчастного чудовища. Потеряв своего создателя, «сирота» оплакивает его со всей возможной скорбью. Мэри Шелли задаётся вопросом: как жить в мире и в гармонии с собой, если даже тот, кто подарил тебе бесценный дар жизни, пренебрёг тобой? Зло мучается, поэтому мы жалеем его, осознавая неосуществимость искупления для него; зло привлекательно, потому что не защищено небесными догмами и — от отчаяния — ищет иной правды, отличной от правды Бога. «Демон» Лермонтова учинил маленькую революцию морально-этических основ в русской литературе. Зло воспевали и прежде, но мрачный «дух изгнания» никогда не вызывал такого очевидного сочувствия и не изображался русскими авторами с подобной очаровывающей грустью. Оставаясь именно злом по сути своей, демон наделяется человеческими желаниями и страстями. Но прекрасная Тамара, поддавшись очарованию демона, умирает. Душа девушки не достаётся её страстному губителю. У мытарства мрачного героя Лермонтова нет ни конца ни края. Он одинок отныне и навеки. У романтического героя, живущего в реальном мире, есть три пути — три исхода. Первый — стать сверхчеловеком (о том, какой ценой, мы ещё поговорим). Второй — умереть. Третий — смириться со своей смертностью (читаем: никчёмностью). Возможность становления сверхчеловеком осуществима лишь при условии, что человек живёт в эпоху, когда он способен и имеет намерение применить все свои таланты. Идеальный романтический герой (именно герой в том смысле, что его фигура — мифологизированная!) — Наполеон. Такой персонаж, какого сотворили из великого французского императора и полководца, никогда не останавливается, никогда не прекращает попытки действовать, поэтому прервать его триумфальное шествие может только смерть. Причём смерть мужественная, смерть воина. И она почти наверняка настигает романтического героя на пике его жизни. Его угасание не может быть медленным, жалким, по естественным причинам. По иронии судьбы, именно это произошло с настоящим Наполеоном («Там угасал Наполеон» — пишет Пушкин в стихотворении «К морю»). Даже безвременная кончина романтического героя — это прежде всего яркий манифест. Умирая, он получает желанное бессмертие. Например, Робин Гуд — фольклорный персонаж — обретает вечную жизнь по той причине, что внутренний символизм его образа покидает бренную оболочку и становится незыблемым. Теперь символ опережает человека; символ определяет образ. «Сверхчеловек-неудачник» — закономерный итог третьего пути — принятия смертности, а также бессмысленности и ничтожности всех своих устремлений; как только человек делает такой выбор — он перестаёт быть романтическим героем и становится реалистическим. В определённом смысле он всё равно принимает смерть — метафорическую. Самый наглядный пример «сверхчеловека-неудачника» — Родион Раскольников из «Преступления и наказания». Несмотря на претенциозность теории и философии героя, его попытка «сделаться Наполеоном» оборачивается крахом по той причине, что выбранный способ — убийство Алёны Ивановны и её беременной сестры — чересчур низкий и недостойный для того, чтобы произошло перевоплощение из голодного, почти нищего студента в романтическую икону, достойную поколения и восхищения. Раскольников заведомо выбирает себе слабую жертву, которая не окажет ощутимого сопротивления. Не покушаясь на по-настоящему опасных «хищников», таких как Свидригайлов, он и себя самого низводит до насекомоподобного состояния; это не то аллегорическое насекомое Кафки, в котором выразился апофеоз страдания обречённого и непонятого существа, а насекомое, вьющееся вокруг разложения. В данном случае — разложения общества. Романтический герой не выбирает себе равного соперника. Наоборот, он, как Давид, стремится одолеть врага-гиганта — собственного Голиафа. И даже если голова недруга не станет заветным трофеем, для романтического героя поражение будет лишь необходимым этапом его непрекращающегося сражения.

Набоков и детективы

Об этом известно со времён лекций и интервью В. В. Набокова: стараясь «всыпать» одному великому русскому писателю, он выбирал соответствующие его вкусам «специи» — сравнивал романы с плохими и скучными детективами. Именно так немилосердно Набоков обошёлся с Достоевским, чьё творчество вызывало у автора «Дара» приступы недоуменной досады и посредственно замаскированного раздражения. По многим и многим аспектам Достоевский-писатель отличался от Набокова-писателя. В то время как Набоков сосредоточил своё внимание на поэтизации прозы, на игре оттенков значений и смыслов и эстетической вакханалии языка, Достоевский усложнил не способ изложения, а суть излагаемого, предлагая читателю психологический лабиринт. Впрочем, подобное сопоставление не совсем чистоплотно, ведь проза Набокова принадлежала уже другому времени, — на его глазах родился и отгулял отмеренное модерн, на смену ему пришёл постмодерн. «Он (Достоевский) сделал сложными нашу душу, нашу веру, наше искусство», — пишет Вячеслав Иванов в статье «Достоевский и роман-трагедия». В отличие от сформированного литературоведами антагонизма Толстого и Достоевского, Достоевского и Набокова рассматривают скорее как старшего изобретателя и младшего; второй пользуется несовершенными разработками первого, но не признаётся в этом. В критике Набокова, имеющей лёгкий тон «личной оскорблённости», всегда присутствует что-то комичное. И как тут не вспомнить Бернарда Шоу: «Противоположность любви не ненависть, а равнодушие». В интервью журналу «Плейбой» Набоков говорил: «Есть некоторые виды художественной литературы, к которым я вообще не прикасаюсь, например, детективы, которых я терпеть не могу». Писатель отмечал, что для него этот вид литературы низведён до набора шаблонов и примитивных попыток интриговать. Но ведь это применимо и по отношению к другим жанрам. Семейные секреты и тайные личности были приметой «почерка» Диккенса; сам Набоков был автором лекции о «Холодном доме», где присутствовали все вышеперечисленные клише. Чем же именно детектив так не угодил Набокову? На самом деле формулировка не совсем верная. Писатель признавался, что, как и его герой Лужин, в юности зачитывался Конан Дойлом и был покорён образом Холмса, «придавшего логике прелесть грёзы». При этом он отмечал, что возвращение к этим повестям и рассказам спустя много лет оставляло чувство неудовлетворения, как будто бы полная версия, прочитанная в детстве, была заменена куцей и упрощённой. Фантазия ребёнка многое дорисовывала в приключениях дорогих сердцу персонажей. Взрослые же жадны до уточнений. Хотя детективы часто причисляются к второсортной литературе, элементы этого жанра без труда отыскиваются у великих классиков — и у Набокова тоже. Интриги, обман ожиданий, причудливость происходящего и поиск «улик» — всего этого хватает в его романах. Ярчайшее произведение, написанное в модернистском детективном стиле, — «Истинная жизнь Себастьяна Найта». Иногда «сыщиком» выступает и читатель; наглядный пример, конечно же, — незабвенная «Лолита». Метатекст и интертекст для Набокова важны наравне с сюжетом. Между прочим, как и у Достоевского, у Набокова тема преступления — нередко — стержень романа. Ещё одно произведение Набокова, где раскрывается такой принцип построения, — «Камера обскура». Несмотря на то, что в произведении то и дело описываются дожди, долгие прогулки, запотевшие стёкла и «малиновые отблески» асфальта, — всё это скрывает тревогу и какое-то больное ощущение, как от тумана в голове. Сам Набоков считал, что «Камера обскура» — худший его опус. Его отравляющая, но дивная красота, но ещё мелодраматизм и пошлость были в каком-то смысле частью задумки. Девочка Магда, работающая в кинозале, становится той мерцающей и изменчивой иллюзией — фата-морганой, — к которой летит главный герой. «Камера обскура» — тёмная комната, где фантазия держит нас в заложниках. А мы — не возражаем. По-настоящему пугающим роман становится под занавес: главный герой перестаёт отличать вымысел от реальности. А читатель, знающий больше, чем персонаж, страдает от собственной беспомощности.

Почему советские люди верили в магию с ТВ?

В Советском Союзе, казалось бы, не было места мистике. Идеология материализма и научного атеизма была фундаментом не только государственной политики, но и самой структуры повседневной жизни. В школах преподавали «Научный атеизм», в книгах разоблачали религиозные заблуждения, в фильмах показывали торжество разума над суеверием. Однако именно в такой стране, где вера в Бога приравнивалась к пережитку прошлого, миллионы людей в конце 1980-х с замиранием сердца слушали медитативный речитатив Анатолия Кашпировского и выставляли перед телевизором трехлитровые банки с водой, чтобы «зарядить» их волшебной энергией Аллана Чумака. Телевидение как алтарь нового времени Чтобы понять, почему советские граждане так легко поддались телемагии, нужно осознать, каким влиянием обладал телевизор в СССР. Это было не просто средство массовой информации — это был почти священный объект, единственное окошко в мир за пределами твоей квартиры, двора и работы. В условиях жесткой цензуры и дефицита контента телевизор становился рупором истины, единственным источником «правильных» знаний о мире. Все, что показывали по «первой программе», воспринималось как абсолютно достоверное и проверенное — ведь за каждым словом стояли фильтры идеологии, научных редакторов и строгой редакционной политики. В стране, где не было плюрализма мнений, телевидение становилось не просто частью жизни, а жрецом истины. И когда из этого жреца вдруг заговорила мистика — не из бульварной газеты, не из глухой передачи в полночь, а прямо с экрана, с серьезным тоном, при участии врачей, ученых и официальных ведущих — у советского зрителя просто не возникало механизма защиты. Ведь если говорят по телевизору — значит, это правда. И если там показывают, как доктор внушает пациенту исцеление от боли в спине, или как перед банкой с водой совершают загадочные пассы руками — значит, это не магия, а научная магия, одобренная самой системой. Крах идеологии и вакуум веры Еще одним ключевым фактором стало идеологическое разочарование, охватившее страну в последние годы перестройки. Общество, долгое время питавшееся идеалами равенства, братства и светлого коммунистического будущего, столкнулось с суровой реальностью: пустыми прилавками, коррупцией, распадом союзов, несправедливостью, чередой скандалов и разоблачений. Люди, десятилетиями верившие в партию, начали терять доверие ко всему, что раньше казалось незыблемым. Этот вакуум доверия не остался пустым. Когда рушится привычный мир, человеку хочется найти опору. Кто-то обращается к религии, кто-то — к мистике. Но в стране, где церковь была почти вытеснена из общественного пространства, а духовенство изображалось в школьных учебниках в образе мракобесов, в роли «духовных проводников» неожиданно оказались телеведущие с томными голосами и уверенным взглядом. Они обещали избавление от страха, боли, бессонницы, болезней — без таблеток, без очередей в поликлиниках, без бюрократии. Просто сядь, включи телевизор, расслабься — и исцеление придет само. Кашпировский и Чумак — телемаги новой эпохи Появление Анатолия Кашпировского на телевидении в 1989 году стало шоком для страны. Представьте себе: на главном канале страны выходит передача, где мужчина с глубоким гипнотическим голосом смотрит в камеру и говорит миллионам зрителей: «Даю установку...» — и дальше внушает им, что боль уйдет, давление нормализуется, а энергия очистится. Его манера речи, мимика, уверенность, медицинское прошлое — все это вызывало доверие. Это был не шаман, не колдун, а уважаемый психотерапевт, работавший со спортсменами, получивший диплом, имевший статус. Он говорил с научной точки зрения — но при этом создавал почти оккультную атмосферу. Анатолий Кашпировский — фигура, вызвавшая в конце XX века бурю обсуждений и споров. Его путь к всесоюзной известности начался с интереса к классическому гипнозу, но довольно скоро он понял, что обычные методы не принесут ему массового признания. К середине 1970-х годов Кашпировский стал отходить от традиционной гипнотической практики и начал разрабатывать собственную, уникальную методику, которая основывалась не на внушении в привычном понимании, а на тонкой работе с человеческим вниманием, подсознанием и верой. Суть метода заключалась в том, чтобы человек поверил в собственную способность к исцелению. Настоящий взлет популярности произошел, когда Кашпировский впервые появился на экранах телевизоров, и уже через год он стал настоящим телевизионным феноменом. Его первый сеанс, транслируемый по всесоюзному телевидению из Киева, стал сенсацией. В то время миллионы зрителей собрались у экранов, чтобы своими глазами увидеть то, о чем уже шли легенды — как человек «лечит» людей, находясь за тысячи километров от них. Реакция не заставила себя ждать. В редакции телекомпаний пришли миллионы писем. Люди рассказывали о «чудесных исцелениях», благодарили за возвращенное здоровье, слали фотографии и откровения. Кашпировский стал символом надежды и веры в чудо. Он окончательно отказался от работы в клинике и полностью посвятил себя телеэфирам. Его программа под названием «Сеансы здоровья врача-психотерапевта Анатолия Кашпировского» шла по центральному телевидению раз в две недели и собирала огромную аудиторию — от школьников до пенсионеров. Но на фоне народной любви к «целителю» в научных кругах начали раздаваться все более громкие голоса критики. Ученые, академики Российской академии наук и известные врачи стали открыто обвинять Кашпировского в шарлатанстве. Они утверждали, что его методы не имеют под собой научной базы, а внушенные исцеления — это не что иное, как эффект плацебо. Более того, начались разговоры о психических срывах у некоторых зрителей после эфиров, о случаях навязчивых состояний и даже госпитализаций. Несмотря на это, телевидение не отказывалось от столь рейтингового героя. Его оставили на экранах, потому что он умел делать главное — отвлекать народ от реальности. Это было особенно важно в конце 1980-х годов, когда страна находилась в глубоком кризисе. Советская экономика рушилась, магазины пустели, все чаще на улицах обсуждали коррупцию и политический хаос. В таких условиях людям отчаянно хотелось верить в чудо. Кашпировский становился проводником этой веры, он давал людям то, чего у них отняли — надежду. Параллельно на экране появился и Аллан Чумак — совсем иной персонаж. Более мягкий, чуть рассеянный, почти безмолвный. Он не говорил — он двигал руками, будто направляя некую силу прямо в стеклянные сосуды. Люди ставили банки, кастрюли, фляги, ведра — и верили, что вода впитает в себя здоровье, гармонию, защиту от болезней. Его передачи были почти беззвучны, медитативны, напоминали молитву без слов. К целительству Аллан Чумак пришел относительно поздно — в возрасте 42 лет. До этого момента никаких признаков особых способностей у него не наблюдалось. Детство Чумака остается малоизвестным, и информации о нем крайне немного. Его путь к славе начался довольно парадоксально: в конце 1970-х он трудился над серией журналистских материалов, разоблачающих лжецелителей и экстрасенсов. Казалось бы, Чумак должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему, но все вышло иначе. Погружаясь в мир паранормального, он неожиданно для самого себя стал ощущать, будто обладает сверхъестественными способностями. По его словам, он начал видеть человеческие ауры, а в его голове зазвучали «голоса, которые работали посменно» и якобы диктовали ему лекции о его даре, которые он старательно записывал. В 1983 году он оставил журналистскую карьеру и устроился в научно-исследовательский институт общей педагогической психологии при Академии педагогических наук СССР. Именно тогда, по его утверждению, он начал осознавать свои экстрасенсорные способности, проводить первые практики исцеления и принимать пациентов. Так начался его путь в роли целителя. В конце 1980-х годов методы нетрадиционной медицины обрели невероятную популярность в Советском Союзе, и Чумак оказался в центре этого феномена. Пик его славы пришелся на 1989 год, когда он начал регулярно появляться в утренней телепрограмме «120 минут» на Центральном телевидении, ведя рубрику «Сеансы здоровья». Формат сеансов был однотипным и длился от восьми до десяти минут. Чумак предлагал зрителям поставить у экранов банки с водой, тюбики с кремом или любые другие предметы, которые, по его словам, во время трансляции наполнялись особой целительной энергией. Далее он молча двигал губами и выполнял руками специфические пассы. «И все болезни уйдут», — добавлял он в финале. За такими сеансами ежедневно следили миллионы советских граждан, искренне верящих в чудесные свойства «заряженной» воды. По словам самого Чумака, во время эфиров происходила «гармонизация всех процессов организма», а предметы, подвергшиеся зарядке, могли исцелить человека даже от самых серьезных заболеваний, включая онкологию. Более того, он уверял, что его энергия воздействует не только на предметы, но и напрямую на зрителей. Любой, кто смотрел его сеансы, якобы получал шанс на выздоровление. Одним из наиболее активных критиков Чумака был академик Эдуард Кругляков, возглавлявший комиссию РАН по борьбе со лженаукой. Он утверждал, что именно благодаря таким «телевизионным чудотворцам», как Чумак, в обществе стали популярны антинаучные идеи. Более того, Кругляков считал, что подобные сеансы представляют серьезную опасность, особенно для тяжело больных людей: надеясь на чудо, они отказывались от профессиональной медицинской помощи и запускали свои болезни. Так телевидение стало не просто площадкой для новых форматов — оно превратилось в новый храм, где вместо алтарей стояли телевизоры, а вместо икон — черно-белые образы целителей. Культурный код, наследие и травма Вера в телеэкраны и магию не была чем-то чуждым для советского человека. Несмотря на официальную атеистичность, в глубине души сохранялась архаичная тяга к чуду — наследие крестьянской, дореволюционной культуры, где знахарство, заговоры и приметы существовали веками. В советское время все это ушло в подполье, но в минуты страха, болезни или кризиса люди снова обращались не к логике, а к чуду. К тому же в 80-е годы страна переживала сильнейший стресс. Тревога, нестабильность, потеря ощущения контроля — все это делало людей особенно внушаемыми. Когда на экране появлялся человек, уверенно обещавший помощь, в это хотелось верить — потому что больше никто ничего хорошего не обещал. Телевизор оставался главным источником истины. Люди верили в то, что показывали: полеты в космос, пятилетки, победу социализма. Когда экран начал транслировать чудеса — доверие к ним оказалось таким же, как раньше к парадам и новостям. Что осталось после исчезновения телемагии? Минздрав, конечно, попытался положить конец этой вакханалии — но слишком поздно. Целители успели стать звездами. Кашпировский стал депутатом, Чумак продолжал практиковать до конца жизни. И хотя с телеэкранов они исчезли, вера в чудо никуда не делась. Наоборот — она мутировала. В 2000-х появилась «Битва экстрасенсов», эзотерические тренинги, ритуалы «на успех» и «очищение». Люди стали покупать аюрведические свечи, кристаллы, биоэнергетические амулеты. Только теперь это шло не от государства — а от рынка. Но зачатки всего этого — именно там, в тех тихих, почти гипнотических сеансах перед экраном, где телевизор говорил: «Закройте глаза… Я с вами».