Преодоление психологических барьеров, отделяющих вас от успеха

В этом мире живет невероятное количество талантливых личностей, посвятивших всю жизнь своему ремеслу. Часть из них преуспела в деле, прочие даже не позволяли себе думать о каком-либо вознаграждении, третьи предвкушали триумф, но их ментальные установки становились помехой на пути. Преодоление психологических барьеров — неотъемлемый этап борьбы человека за свою мечту, который требует мужества и сосредоточения. Фундамент возводимых нами же преград закладывается еще в детстве, когда получить выговор можно за одну лишь попытку вести себя не так, как предписано правилами. Предпринимательство же требует от человека противоположной манеры поведения — поиска и масштабирования способностей, черт, идей, которые могли бы выделить личность из общей массы. Эрл Найтингейл, один из первых бизнес-философов нашего времени, по этому поводу сказал следующее: «Если, приступая к какому-либо начинанию, у вас не было бы ни единой ролевой модели для подражания, вам бы не осталось ничего, кроме наблюдения за тем, что предпринимают остальные, и следования противоположному их пути». К сожалению, чаще всего приходится учиться на собственном опыте. Поэтому заранее смиритесь с тем, что вам придется преодолевать следующие ментальные препятствия, которые сокрушили не одну сотню предпринимателей. Страх поражения Успех не придет к вам, если вы не готовы жертвовать и страдать ради него. Неудачи — это тяжкий багаж, который прилагается к будущим достижениям. То, как вы реагируете на провалы, определяет вашу готовность к успеху. Когда вы поймете, что любая осечка награждается бесценным опытом, вы начнете принимать неудачи с мужеством и уверенностью. Восприимчивость к чужому мнению Сторонний опыт ценен сам по себе, но вы всегда должны проводить внутренний кастинг потенциальных собеседников, определяя их намерения и, как бы цинично это ни звучало, их репутацию. Прислушивайтесь к людям, с которыми бы вы были не прочь поменяться местами. Учитесь наблюдать за достижениями успешных предпринимателей и промахами не достигших цели. Так вы сможете значительно сэкономить на обучении и совершении собственных ошибок. К тому же действия, в отличие от слов, говорят сами за себя. Необходимость нравиться всем Причина, по которой большинство людей не готово рисковать, кроется в страхе перед общественным порицанием. Вас заботит то, что о вас думают окружающие? Если вы хотите жить той жизнью, которую действительно заслуживаете, вам придется отказаться от желания понравиться всем. Вам должно хватать осознания своей честности и верности делу. Отсутствие одержимости Если вы не сходите с ума от того, что делаете, полагаться придется только на счастливый случай, которого вы никогда не дождетесь. Только страсти под силу продержать вас на плаву в момент первого провала. Вспомните слова Уоррена Баффета: «Одержимость — это ДНК величия».

Ловушка френдзоны

Каждый несчастный влюбленный может оказаться в ловушке «френдзоны» — ситуации, когда предмет обожания проявляет в ответ на нежные чувства исключительно дружеское отношение. Причины этого явления и возможные выходы из ситуации прояснил научный канал Vsauce. Чувство влюбленности имеет физиологические симптомы. Обычно они описываются как «бабочки в животе». Возможно, эти ощущения возникают у нас из–за всплеска адреналина — он стимулирует отток крови от живота к мышцам, которые должны быть готовы к действию при нахождении рядом с объектом желания. Этим же объясняется и внезапно пропавший аппетит. Влюбленность опасна возможностью попасть в ловушку туннельного мышления. В такой ситуации все недостатки другого человека или объективные препятствия для отношений игнорируются, блекнут перед ярко выделяемыми достоинствами и чувством эйфории. Люди выбирают себе партнеров в соответствии с совместимостью характеров, вкусов, интересов и планов на жизнь. Часто мы понимаем, что несмотря на все свои преимущества, человек, который нам симпатизирует, только отчасти сопоставим с важными для нас оценочными факторами. Тогда, осознанно или нет, мы даем ему понять, что готовы на общение только в качестве друзей — это одна из самых распространенных причин попадания в френдзону. Но существует и возможное биологическое объяснение, апеллирующие к принципу Бейтмана, согласно которому представители вида инвестируют разное количество ресурсов для того, чтобы обеспечить себе потомство. Так женщины могут иметь крайне небольшое количество биологически успешных сексуальных актов, которые заканчивались бы рождением ребенка, хотя бы из–за того, что им приходится вынашивать дитя на протяжении долгих девяти месяцев. Мужчины в свою очередь почти не ограничены в количестве успешных сексуальных актов (то есть тех, которые заканчивались бы зачатием). Поэтому женщины более склонны к избирательности в выборе партнера, а мужчины — к состязательности в борьбе за чужое расположение. Чтобы вырваться из френдзоны можно прибегнуть к уловке, которую социальный психолог и автор бестселлеров Роберт Чалдини называет принципом дефицита. Она активно используется в рекламе и маркетинге — потенциальному покупателю сообщают, что время для приобретения или количество товара крайне лимитированы. Человек склонен противостоять ограничению собственной свободы и часто приобретает ненужный ему товар или услугу, пока у него не отняли такую возможность — даже если это ему по-настоящему не нужно. Получается, можно стать привлекательнее в глазах другого человека, если значительно ограничить общение с ним, проявлять к нему меньше интереса и нежных чувств. Если дело совсем плохо, и на вас вообще почти не обращают внимания, можно попробовать расположить к себе человека c помощью эффекта Бена Франклина — если человек однажды сделал вам услугу, он с большей готовностью повторит свой поступок, чем если вы окажете ему услугу в первую очередь. Будучи талантливым политиком, Франклин находил себе все новых соратников, упрашивая их сделать что-нибудь для него.

7 советов для тех, кто хочет стать оптимистом

Люди с высоким уровнем стрессоустойчивости превращают неприятные ситуации в возможность научиться чему-то новому. Только вот не все мы оптимисты. Однако наш мозг устроен таким образом, что его можно перепрограммировать и намного легче переживать жизненные неурядицы. Вот несколько советов от Джона Ардена, опытного нейрофизиолога и автора книги «Укрощение амигдалы». Оптимизм и стрессоустойчивость: где их искать Эмоционально устойчивые люди адаптируются к обстоятельствам, концентрируясь на скрытых возможностях. Например, из-за нехватки финансов вы устраиваетесь на новую работу и обнаруживаете, что она намного труднее, времени и энергии уходит уйма, приходится работать сверхурочно. Вам тяжело выйти из зоны комфорта, потому и копится недовольство. Но, вероятно, спустя время вы обнаружите, что новая сфера деятельности интереснее и лучше прежней. Возможно, вам повезло и произошло что-то весьма близкое к вашим ожиданиям, но действительно ли это принесло вам удовольствие? Вполне вероятно, что вы оказались слишком занятым ожиданием следующего конкретного результата. Если вы привязаны к ожиданию конкретного результата, а получается что-то другое, вы испытываете разочарование. Как правило, все получается не совсем так, как вы того горячо желаете, и у вас есть два варианта действий: смириться с тем, что получилось, или сожалеть о том, что желаемый результат не достигнут. В любом случае вы лишаете себя возможности жить настоящим и получать удовольствие здесь и сейчас. Душевная стойкость заключается в том, чтобы сохранять надежду перед лицом сложностей и делать то, что нужно, чтобы ситуация изменилась к лучшему. Такого рода оптимизм — часть эмоционального интеллекта. Вредный для здоровья пессимизм Пессимистичный настрой плохо влияет не только на душевное, но и на физическое здоровье. Мартин Селигман из Пенсильванского университета выдвинул предположение, что пессимизм негативно влияет на здоровье по следующим причинам: • вы не верите, что ваши действия могут изменить ситуацию; • в вашей жизни случается больше плохого, потому что вы отрицательно реагируете на нейтральные ситуации, а также потому что напрасно или неправильно прикладываете усилия; • пессимизм подавляет иммунную систему. Пессимисты сами себя загоняют в депрессию. Их негативное восприятие мира не оставляет им возможности положительно оценить хоть какое-то событие. Нейронауки и радость жизни Оптимизм — это не просто уверенность в том, что стакан наполовину полон. Стресс дает вам шанс попытаться сделать что-то по-другому, по-новому — так, как никогда раньше. И если вы сфокусируетесь на этой возможности, то кто знает, к чему она приведет? Не зря говорят, что нет худа без добра. И что самое интересное, эта поговорка все чаще подтверждается наукой. Способность к восстановлению после негативного эмоционального состояния — важная характеристика стрессоустойчивости. Межполушарная асимметрия — она подразумевает, что в разных процессах (творчество, восприятие, речь) полушария участвуют по-разному, — связана и с эмоциями человека. Ученые выяснили, что люди, у которых доминирует левая область лобной доли, как правило, отличаются оптимизмом, активно действуют и верят в то, что их усилия принесут результат. А вот те, у кого «главнее» правая лобная доля, склонны к негативному эмоциональному стилю в поведении. Они больше подвержены тревожности, грусти, беспокойству, пассивности и отказу от активных действий. Хорошая новость в том, что существуют способы «перепрошить» мозг. Люди, у которых доминирует левая лобная доля («позитивная»), умеют нейтрализовывать негатив. Получается, что стрессоустойчивость человека зависит от способности подавлять негативные эмоции, включая эмоцию страха, за проявление которой отвечает миндалевидное тело (или амигдала). Ричард Дэвидсон из Университета Висконсина одним из первых начал исследовать явление межполушарной асимметрии и ее влияние на эмоциональное состояние человека. Он выдвинул предположение, что люди, практикующие позитивный эмоциональный настрой и отношение к жизни, например, с помощью медитации осознанности, становятся более стрессоустойчивыми. Как изменить отношение к жизни Подход к жизни и отношение к событиям, которые с вами происходят, сильно влияют на уровень стресса и на способность менять свою эмоциональную установку. Вот несколько советов, которые помогут перенастроить мозг на позитивную волну. 1. Не надевайте «футболку жертвы» У людей, которые позитивно смотрят на мир и легче справляются с проблемами, есть реалистичное осознание, что то, что они делают, находится в области их контроля. Они считают себя активными участниками процесса, а не беспомощными жертвами сложившихся обстоятельств. Они не демонстрируют выученную беспомощность и умеют вовремя снимать «футболку жертвы». 2. Ставьте cебе амбициозные цели В соответствии с тем принципом, что умеренный уровень стресса помогает перенастроить мозг и обеспечивает «прививку» от более серьезного стресса, ставьте перед собой цели, требующие от вас дополнительных усилий 3. Относитесь к переменам как к шансу на лучшую жизнь Старайтесь расценивать изменения, пусть даже плохие (хотя это вероятнее всего так кажется на первый взгляд) как возможность действовать по-новому, а не как кризис, от которого нужно защищаться. 4. Не забывайте о социальной медицине Поддержка друзей и семьи намного важнее, чем вы думаете. Люди с высоким уровнем стрессоустойчивости активно используют социальную поддержку, что смягчает для них последствия стрессовых ситуаций. При этом она должна быть направлена на заботу и поощрение, а не вызывать в человеке жалость к себе и зависимость. 5. Занимайтесь тем, что вам по душе Ученые выяснили, что стрессоустойчивые люди вкладывают свои усилия и время в то, чем занимаются. Они полны энергии и интереса к своей работе. 6. Не давайте себе скучать Умеренный уровень стресса не позволит вам заскучать от повседневной рутины. Профессор психологии Чикагского университета Михай Чиксентмихайи описал, как можно избежать состояния тревожности от чрезмерного стимулирования и в то же время не поддаться скуке. Нахождение баланса между двумя этими состояниями вызывает у человека состояние «потока», приносящее настоящее удовольствие. 7. Будьте любознательным Любопытство играет важную роль в том, насколько эффективно работает мозг. Если вы разовьете в себе ненасытное любопытство, любая среда, в которую вы попадаете, станет для вас источником новых впечатлений и знаний. Эмоционально и интеллектуально богатая среда стимулирует свойство нейропластичности головного мозга, тогда как лишенная этих характеристик среда ведет к деградации. Есть люди, которые после серьезных травм благодаря своей стойкости начали новую жизнь. Они не забывают, через что им пришлось пройти, но не сидят сложа руки в ожидании, когда произойдет что-то хорошее. Вместо этого они упорно работают. И надо собой в том числе. Ими стоит восхищаться и вспоминать о таких примерах, когда попадаешь в череду неудач. Перенастройку мозга можно начать с того, чтобы самому создавать у себя позитивный настрой, — и все получится. По материалам книги «Укрощение амигдалы»

«Психолог в концлагере»: несколько мыслей Виктора Франкла из важнейшей книги XX столетия

Публикуем фрагменты важнейшей книги XX столетия «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере», написанной психологом Виктором Франклом, которому выпала доля потерять всю свою семью и пройти через несколько концлагерей во время Второй мировой войны. Каждый раз накануне 9 мая или 22 июня неспокойные умы пытаются вновь понять и переосмыслить то, что произошло в середине прошлого столетия с человечеством: как в нашем «цивилизованном мире» мог появиться фашизм и газовые камеры, в каких уголках души «нормальных людей» прячется зверь, способный холодно и жестоко убивать себе подобных, где люди могли черпать силы, чтобы выживать в нечеловеческих условиях войны и концлагерей? В конце концов, любые даты, связанные со Второй мировой войной, — это всегда повод задуматься и над главным вопросом: а выучили ли мы уроки той войны? Кажется, нет. Тем не менее, сегодня хочется обойтись без патетичных слов и назидательных описаний ужасов, творившихся в 40-х гг. прошлого века на нашей планете. Вместо этого мы решили опубликовать несколько цитат из величайшей книги XX столетия «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере», написанной гениальным психологом Виктором Франклом, которому выпала доля потерять всю свою семью и пройти через несколько концлагерей во время Второй мировой войны. Почему именно эта книга? Потому что она гораздо шире любого вопроса о войне и мире, она — о человеке и вечном его стремлении к смыслу — даже там, где этого смысла, казалось бы, быть не может. Она о том, как человеку всегда оставаться человеком и не зависеть от условий, как бы жестоки и несправедливы они ни были: «Почти посередине через его жизнь проходит разлом, обозначенный датами 1942—1945. Это годы пребывания Франкла в нацистских концлагерях, нечеловеческого существования с мизерной вероятностью остаться в живых. Почти любой, кому посчастливилось выжить, счел бы наивысшим счастьем вычеркнуть эти годы из жизни и забыть их как страшный сон. Но Франкл еще накануне войны в основном завершил разработку своей теории стремления к смыслу как главной движущей силы поведения и развития личности. И в концлагере эта теория получила беспрецедентную проверку жизнью и подтверждение — наибольшие шансы выжить, по наблюдениям Франкла, имели не те, кто отличался наиболее крепким здоровьем, а те, кто отличался наиболее крепким духом, кто имел смысл, ради которого жить. Мало кого можно вспомнить в истории человечества, кто заплатил столь высокую цену за свои убеждения и чьи воззрения подверглись такой жестокой проверке. Виктор Франкл стоит в одном ряду с Сократом и Джордано Бруно, принявшим смерть за истину.» — Дмитрий Леонтьев, д.п.н. В книге Франкл описывает свой собственный опыт выживания в концентрационном лагере, анализирует состояние себя и остальных заключённых с точки зрения психиатра и излагает свой психотерапевтический метод нахождения смысла во всех проявлениях жизни, даже самых страшных. Это предельно мрачный и одновременно самый светлый гимн человеку, который когда-либо существовал на земле. Сказать, что это панацея от всех проблем человечества, конечно, нельзя, но любой, кто когда-либо задавался вопросом смысла своего существования и несправедливости мира, найдёт в книге «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере», ответы, с которыми сложно будет поспорить. Чего только стоит эта фраза: «Человек не должен спрашивать, в чём смысл его жизни, но, скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращён этот вопрос.» Горячо рекомендуем прочитать всю работу Франкла (эта всемирно известная книга занимает не больше двухсот страниц), но если у вас на это нет времени, то вот несколько фрагментов из неё. «Психолог в концлагере» — таков подзаголовок этой книги. Это рассказ больше о переживаниях, чем о реальных событиях. Цель книги — раскрыть, показать пережитое миллионами людей. Это концентрационный лагерь, увиденный «изнутри», с позиции человека, лично испытавшего все, о чем здесь будет рассказано. Причем речь пойдет не о тех глобальных ужасах концлагерей, о которых уже и без того много говорилось (ужасах столь неимоверных, что в них даже не все и не везде поверили), а о тех бесконечных «малых» мучениях, которые заключенный испытывал каждый день. О том, как эта мучительная лагерная повседневность отражалась на душевном состоянии обычного, среднего заключенного. Из лагерной жизни Если попытаться хотя бы в первом приближении упорядочить огромный материал собственных и чужих наблюдений, сделанных в концлагерях, привести его в какую-то систему, то в психологических реакциях заключенных можно выделить три фазы: прибытия в лагерь, пребывания в нем и освобождения. Первую фазу можно охарактеризовать как «шок прибытия», хотя, конечно, психологически шоковое воздействие концлагеря может предшествовать фактическому попаданию в него. Психиатрам известна картина так называемого бреда помилования, когда приговоренный к смерти буквально перед казнью начинает, в полном безумии, верить, что в самый последний момент его помилуют. Вот и мы озарились надеждой и поверили — это не будет, не может быть так ужасно. Ну посмотрите же на этих краснорожих типов, на эти лоснящиеся щеки! Мы еще не знали тогда, что это — лагерная элита, люди, специально отобранные для того, чтобы встречать составы, годами ежедневно прибывавшие в Аушвиц. И, ободряя новоприбывших своим видом, забирать их багаж со всеми ценностями, которые, возможно, припрятаны в нем, — какой-нибудь редкой вещицей, ювелирным изделием. К тому времени, то есть к середине Второй мировой войны, Аушвиц стал, безусловно, своеобразным центром Европы. Здесь скопилось огромное количество ценностей — золота, серебра, платины, бриллиантов, и не только в магазинах, но и в руках эсэсовцев, а кое-что даже у членов той особой группы, которая нас встречала. Среди нас еще находятся (на потеху помощникам из числа «старых» лагерников) наивные люди, спрашивающие, можно ли оставить себе обручальное кольцо, медальон, какую-то памятную вещичку, талисман: никто еще не может поверить, что отнимается буквально все. Я пробую довериться одному из старых лагерников, наклоняюсь к нему и, показывая бумажный сверток во внутреннем кармане пальто, говорю: «Смотри, у меня здесь рукопись научной книги. Я знаю, что ты скажешь, знаю, что остаться живым, только живым — самое большое, чего можно сейчас просить у судьбы. Но я ничего не могу с собой поделать, такой уж я сумасшедший, я хочу большего. Я хочу сохранить эту рукопись, спрятать ее куда-нибудь, это труд моей жизни». Он, кажется, начинает меня понимать, он усмехается, сначала скорее сочувственно, потом все более иронично, презрительно, издевательски и наконец с гримасой полного пренебрежения злобно ревет мне в ответ единственное слово, самое популярное слово из лексикона заключенных: «Дерьмо!». Вот теперь я окончательно усвоил, как обстоят дела. И со мной происходит то, что можно назвать пиком первой фазы психологических реакций: я подвожу черту под всей своей прежней жизнью. О психологических реакциях Так рушились иллюзии, одна за другой. И тогда явилось нечто неожиданное: черный юмор. Мы ведь поняли, что нам уже нечего терять, кроме этого до смешного голого тела. Еще под душем мы стали обмениваться шутливыми (или претендующими на это) замечаниями, чтобы подбодрить друг друга и прежде всего себя. Кое-какое основание для этого было — ведь все-таки из кранов идет действительно вода! Кроме черного юмора появилось еще другое чувство, что-то вроде любопытства. Лично мне такая реакция на чрезвычайные обстоятельства была уже знакома совсем из другой области. В горах, при обвале, отчаянно цепляясь и карабкаясь, я в какие-то секунды, даже доли секунды испытывал что-то вроде отстраненного любопытства: останусь ли жив? Получу травму черепа? Перелом каких-то костей? И в Аушвице у людей на короткое время возникало состояние некой объективизации, отстраненности, мгновения почти холодного любопытства, почти стороннего наблюдения, когда душа как бы отключается и этим пытается защититься, спастись. Нам становилось любопытно, что же будет происходить дальше. Как, например, мы, совершенно голые и мокрые, выйдем отсюда наружу, на холод поздней осени? Безвыходность ситуации, ежедневная, ежечасная, ежеминутная угроза гибели — все это приводило почти каждого из нас, пусть даже мельком, ненадолго, к мысли о самоубийстве. Но я, исходя из моих мировоззренческих позиций, о которых еще будет сказано, в первый же вечер, прежде чем заснуть, дал себе слово «не бросаться на проволоку». Этим специфическим лагерным выражением обозначался здешний способ самоубийства — прикоснувшись к колючей проволоке, получить смертельный удар тока высокого напряжения. Через несколько дней психологические реакции начинают меняться. Пережив первоначальный шок, заключенный понемногу погружается во вторую фазу — фазу относительной апатии, когда в его душе что-то отмирает. Апатия, внутреннее отупение, безразличие — эти проявления второй фазы психологических реакций заключенного делали его менее чувствительным к ежедневным, ежечасным побоям. Именно этот род нечувствительности можно считать необходимейшей защитной броней, с помощью которой душа пыталась оградить себя от тяжелого урона. Возвращаясь к апатии как главному симптому второй фазы, следует сказать, что это — особый механизм психологической защиты. Реальность сужается. Все мысли и чувства концентрируются на одной-единственной задаче: выжить! И вечером, когда измученные люди возвращались с работ, от всех можно было слышать одну фразу-вздох: ну, еще один день позади! Вполне понятно поэтому, что в состоянии такого психологического пресса и под давлением необходимости всецело концентрироваться на непосредственном выживании вся душевная жизнь сужалась до довольно примитивной ступени. Психоаналитически ориентированные коллеги из числа товарищей по несчастью часто говорили о «регрессии» человека в лагере, о его возвращении к более примитивным формам душевной жизни. Эта примитивность желаний и стремлений ясно отражалась в типичных мечтах заключенных. Об унижении Причиняемая побоями телесная боль была для нас, заключенных, не самым главным (точно так же, как для подвергаемых наказанию детей). Душевная боль, возмущение против несправедливости — вот что, несмотря на апатию, мучило больше. В этом смысле даже удар, который приходится мимо, может быть болезненным. Однажды, например, мы в сильную метель работали на железнодорожных путях. Уже хотя бы ради того, чтобы не замерзнуть окончательно, я очень прилежно трамбовал колею щебенкой, но в какой-то момент остановился, чтобы высморкаться. К несчастью, именно в этот момент конвоир обернулся ко мне и, конечно, решил, что я отлыниваю от работы. Самым болезненным для меня в этом эпизоде был не страх дисциплинарного взыскания, битья. Вопреки уже полнейшему, казалось бы, душевному отупению, меня крайне уязвило то, что конвоир не счел то жалкое существо, каким я был в его глазах, достойным даже бранного слова: как бы играя, он поднял с земли камень и бросил в меня. Я должен был понять: так привлекают внимание какого-нибудь животного, так домашней скотине напоминают о ее обязанностях — равнодушно, не снисходя до наказания. О внутренней опоре Психологические наблюдения показали, что, помимо всего прочего, лагерная обстановка влияла на изменения характера лишь у того заключенного, кто опускался духовно и в чисто человеческом плане. А опускался тот, у кого уже не оставалось больше никакой внутренней опоры. Но зададим теперь вопрос: в чем могла и должна была заключаться такая опора? По единодушному мнению психологов и самих заключенных, человека в концлагере наиболее угнетало то, что он вообще не знал, до каких пор он будет вынужден там оставаться. Не существовало никакого срока! Латинское слово «finis» имеет, как известно, два значения: конец и цель. Человек, который не в состоянии предвидеть конец этого его временного существования, тем самым не может и направить жизнь к какой-то цели. Он уже не может, как это вообще свойственно человеку в нормальных условиях, ориентироваться на будущее, что нарушает общую структуру его внутренней жизни в целом, лишает опоры. Сходные состояния описаны в других областях, например у безработных. Они тоже в известном смысле не могут твердо рассчитывать на будущее, ставить себе в этом будущем определенную цель. У безработных горняков психологические наблюдения выявили подобные деформации восприятия того особого времени, которое психологи называют «внутренним временем» или «переживанием времени». Внутренняя жизнь заключенного, не имеющего опоры на «цель в будущем» и потому опустившегося, приобретала характер какого-то ретроспективного существования. Мы уже говорили в другой связи о тенденции возвращения к прошлому, о том, что такая погруженность в прошлое обесценивает настоящее со всеми его ужасами. Но обесценивание настоящего, окружающей действительности таит в себе и определенную опасность — человек перестает видеть хоть какие-то, пусть малейшие, возможности воздействия на эту действительность. А ведь отдельные героические примеры свидетельствуют, что даже в лагере такие возможности иногда бывали. Обесценивание реальности, сопутствующее «временному существованию» заключенных, лишало человека опоры, заставляя окончательно опуститься, пасть духом — потому что «все равно все впустую». Такие люди забывают, что самая тяжелая ситуация как раз и дает человеку возможность внутренне возвыситься над самим собой. Вместо того чтобы рассматривать внешние тяготы лагерной жизни как испытание своей духовной стойкости, они относились к своему настоящему бытию как к чему-то такому, от чего лучше всего отвернуться, и, замкнувшись, полностью погружались в свое прошлое. И жизнь их шла к упадку. Конечно, немногие способны среди ужасов концлагеря достичь внутренних высот. Но такие люди были. Им удавалось при внешнем крушении и даже в самой смерти достичь такой вершины, которая была для них недостижима раньше, в их повседневном существовании. Можно сказать, что большинство людей в лагере полагали, что все их возможности самоосуществления уже позади, а между тем они только открывались. Ибо от самого человека зависело, во что он превратит свою лагерную жизнь — в прозябание, как у тысяч, или в нравственную победу — как у немногих. О надежде и любви Километр за километром мы с ним идем рядом, то утопая в снегу, то скользя по обледенелым буграм, поддерживая друг друга, слыша брань и понукания. Мы не говорим больше ни слова, но мы знаем: каждый из нас думает сейчас о своей жене. Время от времени я бросаю взгляд на небо: звезды уже бледнеют, и там, вдали, сквозь густые облака начинает пробиваться розовый свет утренней зари. А пред моим духовным взором стоит любимый человек. Моя фантазия сумела воплотить его так живо, так ярко, как это никогда не бывало в моей прежней, нормальной жизни. Я беседую с женой, я задаю вопросы, она отвечает. Я вижу ее улыбку, ее ободряющий взгляд, и — пусть этот взгляд бестелесен — он сияет мне ярче, чем восходящее в эти минуты солнце. И вдруг меня пронзает мысль: ведь сейчас я впервые в жизни понял истинность того, что столь многие мыслители и мудрецы считали своим конечным выводом, что воспевали столь многие поэты: я понял, я принял истину — только любовь есть то конечное и высшее, что оправдывает наше здешнее существование, что может нас возвышать и укреплять! Да, я постигаю смысл того итога, что достигнут человеческой мыслью, поэзией, верой: освобождение — через любовь, в любви! Я теперь знаю, что человек, у которого нет уже ничего на этом свете, может духовно — пусть на мгновение — обладать самым дорогим для себя — образом того, кого любит. В самой тяжелой из всех мыслимо тяжелых ситуаций, когда уже невозможно выразить себя ни в каком действии, когда единственным остается страдание, — в такой ситуации человек может осуществить себя через воссоздание и созерцание образа того, кого он любит. Впервые в жизни я смог понять, что подразумевают, когда говорят, что ангелы счастливы любовным созерцанием бесконечного Господа. Промерзшая земля плохо поддается, из-под кирки летят твердые комья, вспыхивают искры. Мы еще не согрелись, все еще молчат. А мой дух снова витает вокруг любимой. Я еще говорю с ней, она еще отвечает мне. И вдруг меня пронзает мысль: а ведь я даже не знаю, жива ли она! Но я знаю теперь другое: чем меньше любовь сосредоточивается на телесном естестве человека, тем глубже она проникает в его духовную суть, тем менее существенным становится его «так-бытие» (как это называют философы), его «здесь-бытие», «здесь-со-мной-присутствие», его телесное существование вообще. Для того, чтобы вызвать сейчас духовный образ моей любимой, мне не надо знать, жива она или нет. Знай я в тот момент, что она умерла, я уверен, что все равно, вопреки этому знанию, вызывал бы ее духовный образ, и мой духовный диалог с ним был бы таким же интенсивным и так же заполнял всего меня. Ибо я чувствовал в тот момент истинность слов Песни Песней: «Положи меня, как печать, на сердце твое... ибо крепка, как смерть, любовь» (8:6). «Слушай, Отто! Если я не вернусь домой, к жене, и если ты ее увидишь, ты скажешь ей тогда — слушай внимательно! Первое: мы каждый день о ней говорили — помнишь? Второе: я никого не любил больше, чем ее. Третье: то недолгое время, что мы были с ней вместе, осталось для меня таким счастьем, которое перевешивает все плохое, даже то, что предстоит сейчас пережить». О внутренней жизни Чувствительные люди, с юных лет привыкшие к преобладанию духовных интересов, переносили лагерную ситуацию, конечно, крайне болезненно, но в духовном смысле она действовала на них менее деструктивно, даже при их мягком характере. Потому что им-то и было более доступно возвращение из этой ужасной реальности в мир духовной свободы и внутреннего богатства. Именно этим и только этим можно объяснить тот факт, что люди хрупкого сложения подчас лучше противостояли лагерной действительности, чем внешне сильные и крепкие. Уход в себя означал для тех, кто был к этому способен, бегство из безрадостной пустыни, из духовной бедности здешнего существования назад, в собственное прошлое. Фантазия была постоянно занята восстановлением прошлых впечатлений. Причем чаще всего это были не какие-то значительные события и глубокие переживания, а детали обыденной повседневности, приметы простой, спокойной жизни. В печальных воспоминаниях они приходят к заключенным, неся им свет. Отворачиваясь от окружающего его настоящего, возвращаясь в прошлое, человек мысленно восстанавливал какие-то его отблески, отпечатки. Ведь весь мир, вся прошлая жизнь отняты у него, отодвинулись далеко, и тоскующая душа устремляется вслед за ушедшим — туда, туда... Вот едешь в трамвае; вот приходишь домой, открываешь дверь; вот звонит телефон, подымаешь трубку; зажигаешь свет... Такие простые, на первый взгляд до смешного незначительные детали умиляют, трогают до слез. Те, кто сохранил способность к внутренней жизни, не утрачивал и способности хоть изредка, хоть тогда, когда предоставлялась малейшая возможность, интенсивнейшим образом воспринимать красоту природы или искусства. И интенсивность этого переживания, пусть на какие-то мгновения, помогала отключаться от ужасов действительности, забывать о них. При переезде из Аушвица в баварский лагерь мы смотрели сквозь зарешеченные окна на вершины Зальцбургских гор, освещенные заходящим солнцем. Если бы кто-нибудь увидел в этот момент наши восхищенные лица, он никогда бы не поверил, что это — люди, жизнь которых практически кончена. И вопреки этому — или именно поэтому? — мы были пленены красотой природы, красотой, от которой годами были отторгнуты. О счастье Счастье — это когда худшее обошло стороной. Мы были благодарны судьбе уже за малейшее облегчение, за то, что какая-то новая неприятность могла случиться, но не случилась. Мы радовались, например, если вечером, перед сном ничто не помешало нам заняться уничтожением вшей. Конечно, само по себе это не такое уж удовольствие, тем более что раздеваться донага приходилось в нетопленом бараке, где с потолка (внутри помещения!) свисали сосульки. Но мы считали, что нам повезло, если в этот момент не начиналась воздушная тревога и не вводилось полное затемнение, из-за чего это прерванное занятие отнимало у нас полночи. Но вернемся к относительности. Много времени спустя, уже после освобождения кто-то показал мне фотографию в иллюстрированной газете: группа заключенных концлагеря, лежащих на своих многоэтажных нарах и тупо глядящих на того, кто их фотографировал. «Разве это не ужасно — эти лица, все это?» — спросили меня. А я не ужаснулся. Потому что в этот момент предо мной предстала такая картина. Пять часов утра. На дворе еще темная ночь. Я лежу на голых досках в землянке, где еще почти 70 товарищей находятся на облегченном режиме. Мы отмечены как больные и можем не выходить на работы, не стоять в строю на плацу. Мы лежим, тесно прижавшись друг к другу — не только из-за тесноты, но и для того, чтобы сохранить крохи тепла. Мы настолько устали, что без необходимости не хочется шевельнуть ни рукой, ни ногой. Весь день, вот так лежа, мы будем ждать своих урезанных порций хлеба и водянистого супа. И как мы все-таки довольны, как счастливы! Вот снаружи, с того конца плаца, откуда должна возвращаться ночная смена, слышны свистки и резкие окрики. Дверь распахивается, в землянку врывается снежный вихрь и в нем возникает засыпанная снегом фигура. Наш измученный, еле держащийся на ногах товарищ пытается сесть на краешек нар. Но старший по блоку выталкивает его обратно, потому что в эту землянку строго запрещено входить тем, кто не на «облегченном режиме». Как жаль мне этого товарища! И как я все-таки рад не быть в его шкуре, а оставаться в «облегченном» бараке. И какое это спасение — получить в амбулатории лагерного лазарета «облегчение» на два, а потом, вдобавок, еще на два дня! В сыпнотифозный лагерь? Об обесценивании личности Мы уже говорили о том обесценивании, которому — за редкими исключениями — подвергалось все, что не служило непосредственно сохранению жизни. И этот пересмотр вел к тому, что в конце концов человек переставал ценить самого себя, что в вихрь, ввергающий в пропасть все прежние ценности, втягивалась и личность. Под неким суггестивным воздействием той действительности, которая уже давно ничего не желает знать о ценности человеческой жизни, о значимости личности, которая превращает человека в безответный объект уничтожения (предварительно используя, впрочем, остатки его физических способностей), — под этим воздействием обесценивается, в конце концов, собственное Я. Человек, не способный последним взлетом чувства собственного достоинства противопоставить себя действительности, вообще теряет в концлагере ощущение себя как субъекта, не говоря уже об ощущении себя как духовного существа с чувством внутренней свободы и личной ценности. Он начинает воспринимать себя скорее как частичку какой-то большой массы, его бытие опускается на уровень стадного существования. Ведь людей, независимо от их собственных мыслей и желаний, гонят то туда, то сюда, поодиночке или всех вместе, как стадо овец. Справа и слева, спереди и сзади тебя погоняет небольшая, но имеющая власть, вооруженная шайка садистов, которые пинками, ударами сапога, ружейными прикладами заставляют тебя двигаться то вперед, то назад. Мы дошли до состояния стада овец, которые только и знают, что избегать нападения собак и, когда их на минутку оставят в покое, немного поесть. И подобно овцам, при виде опасности боязливо сбивающимся в кучу, каждый из нас стремился не оставаться с краю, попасть в середину своего ряда, в середину своей колонны, в голове и хвосте которой шли конвоиры. Кроме того, местечко в центре колонны обещало некоторую защиту от ветра. Так что то состояние человека в лагере, которое можно назвать стремлением раствориться в общей массе, возникало не исключительно под воздействием среды, оно было и импульсом самосохранения. Стремление каждого к растворению в массе диктовалось одним из самых главных законов самосохранения в лагере: главное — не выделиться, не привлечь по какому-нибудь малейшему поводу внимание СС! Человек терял ощущение себя как субъекта не только потому, что полностью становился объектом произвола лагерной охраны, но и потому, что ощущал зависимость от чистых случайностей, становился игрушкой судьбы. Я всегда думал и утверждал, что человек начинает понимать, зачем то или иное случилось в его жизни и что было для него к лучшему, лишь спустя некоторое время, через пять или десять лет. В лагере же это иногда становилось ясно через пять или десять минут. О внутренней свободе Есть достаточно много примеров, часто поистине героических, которые показывают, что можно преодолевать апатию, обуздывать раздражение. Что даже в этой ситуации, абсолютно подавляющей как внешне, так и внутренне, возможно сохранить остатки духовной свободы, противопоставить этому давлению свое духовное Я. Кто из переживших концлагерь не мог бы рассказать о людях, которые, идя со всеми в колонне, проходя по баракам, кому-то дарили доброе слово, а с кем-то делились последними крошками хлеба? И пусть таких было немного, их пример подтверждает, что в концлагере можно отнять у человека все, кроме последнего — человеческой свободы, свободы отнестись к обстоятельствам или так, или иначе. И это -«так или иначе» у них было. И каждый день, каждый час в лагере давал тысячу возможностей осуществить этот выбор, отречься или не отречься от того самого сокровенного, что окружающая действительность грозила отнять, — от внутренней свободы. А отречься от свободы и достоинства — значило превратиться в объект воздействия внешних условий, позволить им вылепить из тебя «типичного» лагерника. Нет, опыт подтверждает, что душевные реакции заключенного не были всего лишь закономерным отпечатком телесных, душевных и социальных условий, дефицита калорий, недосыпа и различных психологических «комплексов». В конечном счете выясняется: то, что происходит внутри человека, то, что лагерь из него якобы «делает», — результат внутреннего решения самого человека. В принципе от каждого человека зависит — что, даже под давлением таких страшных обстоятельств, произойдет в лагере с ним, с его духовной, внутренней сутью: превратится ли он в «типичного» лагерника или остается и здесь человеком, сохранит свое человеческое достоинство. Достоевский как-то сказал: я боюсь только одного — оказаться недостойным моих мучений. Эти слова вспоминаешь, думая о тех мучениках, чье поведение в лагере, чье страдание и сама смерть стали свидетельством возможности до конца сохранить последнее — внутреннюю свободу. Они могли бы вполне сказать, что оказались «достойны своих мучений». Они явили свидетельство того, что в страдании заключен подвиг, внутренняя сила. Духовная свобода человека, которую у него нельзя отнять до последнего вздоха, дает ему возможность до последнего же вздоха наполнять свою жизнь смыслом. Ведь смысл имеет не только деятельная жизнь, дающая человеку возможность реализации ценностей творчества, и не только жизнь, полная переживаний, жизнь, дающая возможность реализовать себя в переживании прекрасного, в наслаждении искусством или природой. Сохраняет свой смысл и жизнь — как это было в концлагере, — которая не оставляет шанса для реализации ценностей в творчестве или переживании. Остается последняя возможность наполнить жизнь смыслом: занять позицию по отношению к этой форме крайнего принудительного ограничения его бытия. Созидательная жизнь, как и жизнь чувственная, для него давно закрыта. Но этим еще не все исчерпано. Если жизнь вообще имеет смысл, то имеет смысл и страдание. Страдание является частью жизни, точно так же, как судьба и смерть. Страдание и смерть придают бытию цельность. Для большинства заключенных главным был вопрос: переживу я лагерь или нет? Если нет, то все страдания не имеют смысла. Меня же неотступно преследовало другое: имеет ли смысл само это страдание, эта смерть, постоянно витающая над нами? Ибо если нет, то нет и смысла вообще выживать в лагере. Если весь смысл жизни в том, сохранит ее человек или нет, если он всецело зависит от милости случая — такая жизнь, в сущности, и не стоит того, чтобы жить. Человек всегда и везде противостоит судьбе, и это противостояние дает ему возможность превратить свое страдание во внутреннее достижение. Подумаем, к примеру, о больных людях, особенно — о неизлечимо больных. Я прочел как-то письмо одного пациента, относительно молодого человека, в котором он делился со своим другом печальной новостью — он только что узнал, что никакая операция ему больше не поможет и что жить ему осталось недолго. А дальше он пишет, что в этот момент вспомнил один давно виденный фильм, герой которого спокойно, отважно, достойно шел навстречу своей смерти. Тогда, под свежим впечатлением, он подумал: умение так встретить смерть— это просто «подарок небес». И теперь судьба дала ему такой шанс... Женщина знала, что ей предстоит умереть в ближайшие дни. Но, несмотря на это, она была душевно бодра. «Я благодарна судьбе за то, что она обошлась со мной так сурово, потому что в прежней своей жизни я была слишком избалована, а духовные мои притязания не были серьезны», — сказала она мне, и я запомнил это дословно. Перед самым своим концом она была очень сосредоточенной. — «Это дерево — мой единственный друг в моем одиночестве», — прошептала она, показывая на окно барака. Там был каштан, он как раз недавно зацвел, и, наклонившись к нарам больной, можно было разглядеть через маленькое оконце одну зеленую ветку с двумя соцветиями-свечками. — «Я часто разговариваю с этим деревом». — Эти ее слова меня смутили, я не знал, как их понять. Может быть, это уже бред, галлюцинации? Я спросил, отвечает ли ей дерево и что оно говорит, и услышал в ответ: «Оно мне сказало — я здесь, я здесь, я — здесь, я — жизнь, вечная жизнь». О смысле жизни и смысле страданий Вся сложность в том, что вопрос о смысле жизни должен быть поставлен иначе. Надо выучить самим и объяснить сомневающимся, что дело не в том, чего мы ждем от жизни, а в том, чего она ждет от нас. Говоря философски, тут необходим своего рода коперниканский переворот: мы должны не спрашивать о смысле жизни, а понять, что этот вопрос обращен к нам — ежедневно и ежечасно жизнь ставит вопросы, и мы должны на них отвечать — не разговорами или размышлениями, а действием, правильным поведением. Ведь жить — в конечном счете значит нести ответственность за правильное выполнение тех задач, которые жизнь ставит перед каждым, за выполнение требований дня и часа. Эти требования, а вместе с ними и смысл бытия, у разных людей и в разные мгновения жизни разные. Значит, вопрос о смысле жизни не может иметь общего ответа. Жизнь, как мы ее здесь понимаем, не есть нечто смутное, расплывчатое — она конкретна, как и требования ее к нам в каждый момент тоже весьма конкретны. Эта конкретность свойственна человеческой судьбе: у каждого она уникальна и неповторима. Ни одного человека нельзя приравнять к другому, как и ни одну судьбу нельзя сравнить с другой, и ни одна ситуация в точности не повторяется — каждая призывает человека к иному образу действий. Конкретная ситуация требует от него то действовать и пытаться активно формировать свою судьбу, то воспользоваться шансом реализовать в переживании (например, наслаждении) ценностные возможности, то просто принять свою судьбу. И каждая ситуация остается единственной, уникальной и в этой своей уникальности и конкретности допускает один ответ на вопрос — правильный. И коль скоро судьба возложила на человека страдания, он должен увидеть в этих страданиях, в способности перенести их свою неповторимую задачу. Он должен осознать уникальность своего страдания — ведь во всей Вселенной нет ничего подобного; никто не может лишить его этих страданий, никто не может испытать их вместо него. Однако в том, как тот, кому дана эта судьба, вынесет свое страдание, заключается уникальная возможность неповторимого подвига. Для нас, в концлагере, все это отнюдь не было отвлеченными рассуждениями. Наоборот — такие мысли были единственным, что еще помогало держаться. Держаться и не впадать в отчаяние даже тогда, когда уже не оставалось почти никаких шансов выжить. Для нас вопрос о смысле жизни давно уже был далек от того распространенного наивного взгляда, который сводит его к реализации творчески поставленной цели. Нет, речь шла о жизни в ее цельности, включавшей в себя также и смерть, а под смыслом мы понимали не только «смысл жизни», но и смысл страдания и умирания. За этот смысл мы боролись! После того как нам открылся смысл страданий, мы перестали преуменьшать, приукрашать их, то есть «вытеснять» их и скрывать их от себя, например, путем дешевого, навязчивого оптимизма. Смысл страдания открылся нам, оно стало задачей, покровы с него были сняты, и мы увидели, что страдание может стать нравственным трудом, подвигом в том смысле, какой прозвучал в восклицании Рильке: «Сколько надо еще перестрадать!». Рильке сказал здесь «перестрадать», подобно тому как говорят: сколько дел надо еще переделать. О человеке Из этого следует вот что: если мы говорим о человеке, что он — из лагерной охраны или, наоборот, из заключенных, этим сказано еще не все. Доброго человека можно встретить везде, даже в той группе, которая, безусловно, по справедливости заслуживает общего осуждения. Здесь нет четких границ! Не следует внушать себе, что все просто: одни — ангелы, другие — дьяволы. Напротив, быть охранником или надсмотрщиком над заключенными и оставаться при этом человеком вопреки всему давлению лагерной жизни было личным и нравственным подвигом. С другой стороны, низость заключенных, которые причиняли зло своим же товарищам, была особенно невыносима. Ясно, что бесхарактерность таких людей мы воспринимали особенно болезненно, а проявление человечности со стороны лагерной охраны буквально потрясало. Вспоминаю, как однажды надзиравший за нашими работами (не заключенный) потихоньку протянул мне кусок хлеба, сэкономленный из собственного завтрака. Это тронуло меня чуть не до слез. И не столько обрадовал хлеб сам по себе, сколько человечность этого дара, доброе слово, сочувственный взгляд. Из всего этого мы можем заключить, что на свете есть две «расы» людей, только две! — люди порядочные и люди непорядочные. Обе эти «расы» распространены повсюду, и ни одна человеческая группа не состоит исключительно из порядочных или исключительно из непорядочных; в этом смысле ни одна группа не обладает «расовой чистотой!» То один, то другой достойный человек попадался даже среди лагерных охранников. Лагерная жизнь дала возможность заглянуть в самые глубины человеческой души. И надо ли удивляться тому, что в глубинах этих обнаружилось все, что свойственно человеку. Человеческое — это сплав добра и зла. Рубеж, разделяющий добро и зло, проходит через все человеческое и достигает самых глубин человеческой души. Он различим даже в бездне концлагеря. Мы изучили человека так, как его, вероятно, не изучило ни одно предшествующее поколение. Так что же такое человек? Это существо, которое всегда решает, кто он. Это существо, которое изобрело газовые камеры. Но это и существо, которое шло в эти камеры, гордо выпрямившись, с молитвой на устах.

Почему в 2018 году не будут присуждать Нобелевскую премию по литературе?

Шведская Академия, 232-летняя группа писателей и ученых, которая присуждала премию с 1901 года, объявила, что она предпримет экстраординарный шаг, отложив премию в этом году до следующего года, когда она назовет сразу двух победителей. Решение жюри Шведской академии не объявлять в этом году имя лауреата Нобелевской премии по литературе для многих не стало неожиданностью. Это следствие глубокого кризиса, в котором сейчас находится Академия - как организационного, так и морального. Исполняющий обязанности ее председателя Андерс Олсон подчеркивает: "Нам необходимо время, чтобы восстановить доверие общественности". Сделать это будет непросто. Нобелевская премия по литературе присуждается с 1901 года. Ее лауреатами стали, в общей сложности, 114 человек. Не вручали премию в последний раз только во время Второй мировой войны. А сейчас ее присуждение пришлось отменить, в частности, потому, что решать, кому именно будет вручаться премия, а вместе с ней 8 миллионов шведских крон (около 777 тысяч евро), фактически некому. Рушится Вавилонская башня Кризис организационный вызван тем, что сразу несколько действительных членов Шведской королевской академии, которая называет очередного лауреата, подали в отставку: писатель Клас Остергрен, литературовед Челль Эспмарк, историк Петер Энглунд, известный, среди прочего, своей книгой о Полтавской битве, переведенной на несколько языков, прозаик Сара Стридсберг... В результате в Академии осталось всего 10 человек из 18-ти, и она оказалась на грани развала или самоликвидации. "Похоже, что рушится Вавилонская башня", - написала газета Aftonbladet. Дело в том, что согласно уставу члены Шведской академии выбираются пожизненно, и отставка здесь ничего не меняет. То есть даже места тех, кто выбыл, остаются незанятыми до самой их смерти. Лишь потом они объявляются вакантными, и живущие академики (и только они) решают, кто их займет. Но для этого необходимо по уставу большинство в двенадцать голосов. Это значит, что кворум обеспечен не будет. Обвинения в сексуальных домогательствах Но почему академики подали в отставку? Тому виной скандал вокруг известного шведского фотографа и режиссера французского происхождения, 71-летнего, Жана-Клода Арно. Почти два десятка женщин обвинили его в сексуальных домогательствах. Одна женщина, художник Анна-Карин Билунд, говорит, что она жаловалась академии в 1996 году, что г-н Арно напал на нее. Другая женщина, писательница Габриэлла Хаканссон, говорит, что г-н Арно напал на нее в 2007 году. Только на этой неделе сообщалось, что мистер Арно интересовался и наследной принцессой Викторией, наследницей шведского трона. Полиция начала расследование; через своего адвоката г-н Арно отрицал какие-либо нарушения. Кроме того, в ходе журналистского расследования выяснилось, что некоторые проекты Арно финансировались из нобелевского фонда. На это требуется, естественно, виза Шведской академии, а в ней состоит супруга Арно, поэтесса и драматург Катарина Фростенсон. Более того: оказалось, что она является вместе с мужем совладелицей культурного центра, который получал дотации от Академии, то есть фактически выплачивала деньги самой себе. С осени 2017 года, когда появились первые публикации, связанные с Жан-Клодом Арно, Катариной Фростенсон и их клубом, супруги больше не появляются на публике, и в заседаниях Академии Фростенсон участия не принимает. Но друзья у нее там остались. В начале апреля вопрос о пребывании ее в Шведской академии был поставлен на голосование, но большинство академиков проголосовало против. Именно этим объясняется первая волна массовых отставок членов Шведской академии, после чего объявила о своем уходе из Академии и Катарина Фростенсон. Секретарь Академии, литературный критик Сара Даниус встретилась с королем Швеции, который официально является "верховным опекуном" Академии. Карл XVI Густав сказал о "серьезном ущербе", нанесенном ее работе, призвал всех академиков осознать свою ответственность и объявил о том, что статус Академии будет пересмотрен. Шведская академия не первый раз становится объектом критики. Но раньше речь шла, в первую очередь, о неудачном или даже о необъективном выборе нобелевских лауреатов. Одни упрекают Академию в том, что она игнорирует "настоящих" писателей, отдавая предпочтение "политкорректному" выбору малоизвестных авторов, например, из Африки. Другие, наоборот, ставят ей в вину то, что академики слишком часто выбирают представителей англоязычной литературы. Третьи недоумевают, почему премию, вопреки завещанию Нобеля, присуждают неписателям (например, Бобу Дилану или Дарио Фо). И так далее. Претензии к Шведской академии можно перечислять бесконечно. Но никогда они еще не были столь серьезными, как сейчас. Источник: New York Times

Сломанный телефон: как изменялось значение афоризмов

Филолог Владимир Файер о том, как значение латинских пословиц трансформировалось в русском языке. Афоризмы — это выражения, которые, на первый взгляд, имеют строго определенное значение и этим ценны. Однако, как известно, на смысл высказывания во многом влияет контекст; важно также, кто и почему его произносит. Поэтому, когда крылатое изречение отрывается от своего контекста, забывается его автор, то нередко меняется и его значение. Рассмотрим это превращение на примере латинских пословиц. «Жизнь коротка — искусство вечно» Некоторые наши современники носят татуировки с афоризмом Ars longa, vita brevis. Этой фразой, которую переводят как «Жизнь коротка — искусство вечно», они, видимо, намекают на свою причастность к культурной элите, творения которой должны пережить своих создателей. Между тем полностью эта фраза звучит и понимается иначе. Ее оригинал греческий, но бытует она обычно в латинском варианте: Vita brevis, ars vero longa, occasio autem praeceps, experientia fallax, judicium difficile. «Жизнь коротка, наука обширна, (удобный) случай шаток, опыт обманчив, суждение затруднительно». Оказывается, это сказал Гиппократ о медицине. По-гречески и по-латыни «науку», «ремесло» и «искусство» можно обозначить одинаково: τέχνη и ars (это неудивительно, потому что и скульптору, и врачу, и механику нужно владеть как практическими умениями, так и теоретическими знаниями). Итак, исходно в этом изречении шла речь не о радующей нас долговечности произведений искусства, а о печальном факте: медицинская наука столь объемна, что одной жизни не хватает на ее полноценное изучение. И это еще не все трудности, о которых сожалеет Гиппократ! Однако, хотя в полном виде эту фразу легко найти в интернете, многие продолжают говорить о долговечности искусства, опираясь на буквальное значение слова ars и забывая об авторе и контексте афоризма. «В здоровом теле — здоровый дух» Неужели древние считали, что если довести свое тело до здорового и мускулистого состояния, то и с духом все будет в порядке? Конечно, известно, что в античности был распространен идеал калокагатии, то есть гармонии внутренних достоинств и телесного совершенства, но автор изречения Mens sana in corpore sano имел в виду совсем другое. Пожалуй, можно сказать, что изначально афоризм имел противоположный смысл. Ювенал в X сатире неодобрительно высказывается о людях, которые слишком много занимаются физкультурой, и говорит, что в здоровом теле (которое у этих людей уже есть) должен быть и здравый разум — mens sana. Причем речь идет не о хорошем образовании, а о правильном мировоззрении: разум должен дать человеку храбрость перед любыми лишениями или даже самой смертью. Вот как выглядит афоризм в контексте (перевод Федора Петровского): Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом. Бодрого духа проси, что не знает страха пред смертью, Что почитает за дар природы предел своей жизни, Что в состоянии терпеть затрудненья какие угодно… Итак, настоящий мудрец ничего не боится, а только стремится соответствовать самому строгому этическому идеалу, причем он легко откажется не только от телесного здоровья, но и от самой жизни! По крайней мере, такой идеал рисует римский сатирик, и этот идеал очень далек от взглядов тех, кто в наше время повторяет «в здоровом теле — здоровый дух». «Истина в вине» Что имеют в виду люди, которые носят майки с надписью In vino veritas? Наверное, что пить вино — это хорошо. Или что познаешь истину, если выпьешь вина. Неужели древние римляне тоже считали, что «без пол-литра не разберешься»? Нет, изначально смысл фразы был иной. Если перевести слово veritas как «искренность», то окажется, что перед нами латинский эквивалент русской поговорки «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Этот афоризм потрясающе обыгрывает Александр Блок в стихотворении «Незнакомка», где главный герой, находясь в сомнительном питейном заведении, познает истину. В первый раз это выражение встречается в середине стихотворения: И пьяницы с глазами кроликов “In vino veritas!” кричат. Что имеют в виду эти пьяницы? Что пить вино — это здорово. Пожалуй, никакого более глубокого смысла они в эту фразу не вкладывают. Но рядом с ними сидит лирический герой Блока, который то ли в реальности, то ли в воображении видит прекрасную незнакомку. Ее магический образ помогает его взгляду проникнуть за грань мироздания, и он прозревает недоступные другим картины: «берег очарованный», «очарованную даль», «глухие тайны». Этого прозрения герой смог достигнуть еще и потому, что «излучины» его «души... пронзило терпкое вино». Состояние измененного сознания в данном случае оказывается волшебным ключом к истинному миру. Поэтому неудивительно, что в конце стихотворения лирический герой говорит: В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине. Итак, в стихотворении латинский афоризм присутствует сразу в трех значениях. Во-первых, читатель, учившийся в гимназии, сразу вспоминает исходное значение пословицы, но, во-вторых, видит, что бестолковость пьяниц дает латинской фразе новый смысл: «Пить — хорошо». Затем оказывается, что в мире лирического героя Блока афоризм приобретает третье, сходное со вторым, но при этом достаточно глубокое значение: «Мир вокруг нас — обманный, нужно каким-то образом вырваться из этого морока и увидеть истинную реальность». В этом стихотворении ключом к постижению непостижимого, о котором так много писали символисты, оказывается вино. Три различных значения одного афоризма, которые появляются в небольшом стихотворении, — своего рода рекорд, который убедительно показывает нам, что крылатые слова склонны изменяться при многолетнем, многовековом употреблении. Время открывает в стандартных высказываниях новые и неожиданные смыслы. Тем читателям, кто хочет убедиться, что правильно понимает латинский афоризм, рекомендую обращаться к «Словарю латинских крылатых слов» Николая Бабичева и Якова Боровского. Яков Маркович Боровский был выдающимся знатоком латинского языка и античной культуры, так что его комментариям можно полностью доверять. Источник: ПостНаука

33 правила успешного бизнеса от Ричарда Брэнсона

Фраза «Ваш звонок очень важен для нас, но сейчас все операторы заняты» вызывает лишь раздражение. Вот, что слышат клиенты авиакомпании Virgin: «Здравствуйте, меня зовут Ричард Брэнсон, я владелец авиакомпании. Сейчас все операторы заняты. Это непорядок. Давайте поступим следующим образом: если через 18 секунд никто не ответит на ваш звонок, вы получите скидку 450 фунтов. Я начинаю обратный отсчет – 18, 17, 16, 15…» Клиент слушает и мечтает об одном – чтобы оператор не снял трубку. Этот гениальный бизнес-ход, как и много других, был придуман одним из самых богатых и известных бизнесменов современности – Ричардом Брэнсоном. Он энергичен, гениален и слегка сумасброден – наверное, эти качества помогли ему за 10 лет превратить небольшой музыкальный магазинчик в международный многопрофильный бизнес. Он известен своими экстравагантными выходками, в том числе неоднократными попытками побить различные мировые рекорды. За это его называют хиппи-миллиардером, который обожает рушить стереотипы. Культовый бизнесмен убежден, что успешный бизнес можно построить только в одном случае: если подойти к нему с душой. И его 33 вдохновляющих правила выглядят так: Если вы предприниматель и не делали ошибок, значит вы не предприниматель. В жизни неизбежны только смерть и налоги. А в бизнесе можно быть уверенным в одном: однажды все пойдет не по плану. Не беритесь за дело, если оно вам не нравится. Я всегда относился к бизнесу как к приятному развлечению и порой забываю, где кончается работа и где начинается личная жизнь. Деньги — плохой показатель успеха. Хуже только слава. Я всегда рад, когда меня обслуживают из рук вон плохо. Нет, я вовсе не мазохист — просто лучшие из моих бизнес-идей возникли, когда меня плохо обслуживали. Моя готовность прислушаться к чужому мнению и принять предложения, которые лучше моих, неизменно помогала мне все 40 лет, что я занимаюсь бизнесом. Нравственность — вовсе не пустой звук в бизнесе. В ней весь смысл. Бизнес призван улучшать и обогащать жизнь людей, в противном случае его и начинать не стоит. Гораздо лучше обещать меньше и давать больше, чем наоборот. Предприниматель не должен считать неудачу отрицательным опытом: это просто участок на обучающей кривой. Успех, пришедший к вам однажды, не прокормит вас всю жизнь. Для меня нет ничего хуже, чем слышать, как сотрудники извиняются за своего работодателя. Я по-прежнему предпочитаю говорить с людьми, а не переписываться. Я сам всю свою жизнь старался держаться как можно дальше от кабинетов и в основном работал в трех местах: дома, на яхте и в гамаке. Подружитесь со своими врагами — это хорошее правило как для бизнеса, так и для жизни. Удача не приходит сама собой: над ней надо поработать. В бизнесе, как и в жизни, важно делать добро. Я счастливый человек. Я смеюсь всегда. Я люблю людей, жизнь, хорошие шутки. Я действительно согласен с тем, что смех облагораживает душу. В предпринимательстве нет места консервативному типу мышления, ибо оно подрезает вам крылья, делает вас слабыми, неспособными оценить факты и просто убивает. Я уверен: нельзя позволять, чтобы тебя остановило убогое словцо «нельзя». Для меня создать бизнес — значит сделать то, чем можно гордиться, объединить талантливых людей и выстроить то, что может серьезно изменить жизнь окружающих. Не бойтесь идти на просчитанный риск. Иногда лучше такой журавль в небе, чем синица в руках. Помните: никто еще на смертном одре не жалел о том, что слишком мало времени проводил в офисе. Я не перестаю быть бизнесменом даже тогда, когда я в халате, и, конечно же, строгий костюм не прибавляет мне деловых качеств. Сообщите работникам свой электронный адрес и номер телефона. Они не будут надоедать вам без повода, но ваши действия дадут им мощный психологический стимул: они будут знать, что, если решение проблемы потребует вашего участия, они могут обратиться к вам в любое время. Настоящее лидерство заключается в том, чтобы спокойно и ясно уметь объяснить, почему было принято то или иное решение. Как только какое-то дело перестает доставлять радость, я начинаю подумывать о переменах. Жизнь слишком коротка, чтобы проживать ее с кислой физиономией. Мой лозунг: живи весело, а деньги придут. В жизни всегда что-то выигрываешь и что-то теряешь. Будь доволен и весел при выигрыше. Не сожалей о проигрыше и не раскаивайся. Никогда не оглядывайся назад — прошлого ты все равно не изменишь. Но я стараюсь учиться на его ошибках. Если вы начинаете новый бизнес и спрашиваете меня, каким уроком я мог бы поделиться с вами, то я скажу: «Проявляйте порядочность при заключении каждой вашей сделки. Не жульничайте, но стремитесь к победе». Думаю, я не остановлюсь, пока не упаду. Я твердо убежден, что в жизни нет ничего невозможного.

Анна Керн: когда муж на 20 лет моложе

Браки, в которых жена значительно старше мужа, кажутся верной приметой нашего времени. Женщины стремятся как можно дольше сохранять молодость и красоту, а современная косметология обладает всеми возможностями, чтобы помочь им в этом. И многие дамы и в сорок, и в пятьдесят выглядят настолько привлекательно, что молодые мужчины отдают предпочтение их великолепному сочетанию красоты и мудрости, какой не встретишь в юных девушках. Некоторые относятся к таким союзам отрицательно и считают, что ни к чему хорошему он не приведет. Однако эти люди, наверное, не знают, что такой брак — в котором жена была старше мужа на целых 20 лет — был у знаменитой музы Пушкина Анны Керн. И он был прекрасным подтверждением того, что настоящей любви не страшны ни возрастные преграды, ни прочие трудности. Первый брак Анны Полторацкой был обычной для начала XIX века историей. Ее отец, властный и влиятельный чиновник, сам выбрал 17-летней дочери мужа, 52-летнего генерала Ермолая Федоровича Керна. В своём дневнике Анна Петровна писала: «Его невозможно любить — мне даже не дано утешения уважать его; скажу прямо — я почти ненавижу его». Позже это выразилось и в отношении к детям от совместного с генералом брака — к трем дочерям Анна была довольно холодна. Анне пришлось вести жизнь жены армейского генерала. Сменяя гарнизоны «согласно назначенью», супруги постоянно переезжали из одного города в другой. Балы и светские развлечения были редкостью, впрочем, в эти моменты Анне все же удавалось восхищать мужчин, и однажды под ее очарование попал, как известно, Пушкин. Кстати, Анна не придавала большого значения этому увлечению. С горечью она писала, что Пушкин, выражая восхищение дамам и посвящая им стихи, тем не менее, был о своих музах невысокого мнения. Он, как отмечала Анна Петровна, больше ценил их внешней лоск, нежели глубину их души. Были в жизни замужней Анны и другие романы. В 1819-м, когда ей было 19, в ее жизни мелькнул таинственный незнакомец, которого она называла в своем дневнике «Шиповник». Потом у неё завязался роман с местным помещиком Аркадием Гавриловичем Родзянко. В 25 лет был роман с двоюродным братом Алексеем Вульфом. В 27 лет Анна Керн окончательно перебралась в Санкт-Петербург, навсегда расставшись с ненавистным мужем и похоронив свою репутацию «приличной женщины». В обществе она приобрела статус отверженной. Впрочем, это не мешало Анне продолжать любить и влюбляться. Настоящая любовь пришла к ней в возрасте 36 лет. Её избранником стал 16-летний кадет Первого Петербургского кадетского корпуса, её же троюродный брат Саша Марков-Виноградский. Анна совсем прекратила появляться в обществе и стала вести тихую семейную жизнь. Через 3 года родила сына, которого назвала Александром. Всё это происходило вне брака. В 1841 году генерал Керн скончался. Как вдове, Анне полагалась приличная пенсия, которая позволила бы ей вести привычный светский образ жизни. Однако 25 июля 1842 года она обвенчалась с Александром. С этого момента она уже не могла претендовать на пенсию, и им пришлось жить весьма скромно. Муж служил, но он не умел делать карьеру, и его жалованье было небольшим. Анна никогда не упрекала мужа и даже помогала ему — подрабатывала переводами. В особо тяжелые моменты она продавала письма Пушкина, по 5 рублей за штуку. Муж Анны умер, когда ей было 79. Она пережила мужа всего на 4 месяца.

«Ну можно ли представить мир без шуток?!.»

Ну можно ли представить мир без шуток?! Да он без шуток был бы просто жуток!.. Когда на сердце холод, страх и тьма - Лишь юмор не дает сойти с ума!.. Судьба играет с нами в «чёт» и «нечет», Уныние казнит, а юмор лечит. Хвала шутам, что вовремя смогли Нас удержать от яда и петли!.. Простой пример. У вас упадок духа. У вас гастрит, ангина и желтуха. Ваш дом сгорел. От вас ушла жена. К тому же вы с большого бодуна!.. А вам навстречу медленно и чинно Высокомерный шествует мужчина. Дурак и хам. Красавец и атлет. Удачливый самец в расцвете лет. Он выглядит эффектней монумента, Но только без коня и постамента. И город с ликованием готов Его осыпать ворохом цветов!.. Но вдруг — природы ветреной причуда! - Над ним летит случайная пичуга И какает сердечно и тепло На это горделивое чело!.. Любимое занятье монументов - Быть оселком для птичьих экскрементов; Среди иных — и этот монумент На птичий напросился комплимент! А миг назад он женщинам влюбленным Казался совершенным Аполлоном, Он был почти что с Богом наравне, Но капнуло с небес,— и он в говне!.. И вы при виде птичьего огреха Буквально помираете от смеха: Хоть нами зачастую правит бес, Но и его курируют с небес!.. Очередной прохвост не вышел в дамки, И значит, жизнь в свои вернулась рамки, И значит, в мире есть и стыд, и честь, И справедливость тоже в мире есть!.. И жизнь не так уж, в общем, безобразна, И вы вполне открыты для соблазна, И вон прошла с собачкою одна, И незачем бросаться из окна!.. Ну можно ли представить мир без шуток?! Да он без них не выживет и суток!.. Не сбрасывайте, братцы, со счетов Спешащих к вам на выручку шутов!.. Леонид Филатов. «Любовь к трем апельсинам»