Когда в далёком 2019 году мы досматривали первый сезон нашумевшего подросткового сериала Сэма Левинсона, нам стало ясно — взлёт его был обоснован отнюдь не оригинальностью. То, что поначалу казалось чем-то свежим и иначе сфокусированным, на поверку оказалось собранием закреплённых в медиапространстве клише. Мы смотрим на ту же типовую локацию, на те же архетипы персонажей, на те же отчаянные, бестолковые и чувственные драмы, на ту же приевшуюся и уже слегка раздражающую зацикленность на сексе и наркомании несовершеннолетних. И всё-таки мы его смотрели. Говорили друг другу, что это за беспросветная муть, — и смотрели. Взгляд цеплялся за картинку, слух — за саундтреки. И было что-то ещё, что-то, не заметное с первого раза, но такое на деле очевидное и простое, от чего мы не в силах отвлечься. Как подростковая любовь к самому безнадёжному дураку — не объяснишь, за что и почему, но тянет так, что стыдно даже себе признаться. Сейчас, в честь финиша второго сезона, я предлагаю нам всем разобраться, в чём же заключается секретный ингредиент, в чём неоднозначность такого однозначного сериала «Эйфория». Вместилище неон-нуара Это неофициальный термин, пожалованный новой эстетической волне в кино- и игровой индустрии. Не стоит путать его с одноцветным нео-нуаром, хотя в этих течениях и имеются схожие черты. Главными элементами неон-нуарного произведения являются, естественно, неоновая чёрно-блескучая цветовая гамма, ультранасилие (без романтизации, лишь с безжалостной детализацией, ставшей отчего-то такой необходимой для эффекта реальности происходящего) и обилие электронной музыки. Иными словами, дискотечные битвы с перерывами на безумно долгие и красивые экспозиции. Удивительно, как настолько специфичный набор характеристик, встречающийся в большинстве своём в криминальных и артхаусных жанрах, так хорошо и логично вписался в контекст — кто бы мог подумать — сериала про школьников? Научпоп вставки Главным любителем вставлять факты из мировой науки и культуры у нас является Ларс Фон Триер («Нимфоманка», «Дом, который построил Джек»). От лица персонажа ведётся не только повествование о его жизни, но ещё периодическая документальная рубрика «Интересные факты». От главной героини «Эйфории», помимо основного сюжета, мы узнаём много информации о человеческом поведении, о культуре фотографирования своих гениталий, о том, что творится в мозгу у наркомана и даже о том, что будет, если слишком долго не ходить в туалет. И хотя эти факты не особенно могут быть нам полезны, не имеют ценности в масштабах всей нашей жизни и вообще не так уж нужны в контексте того, что мы смотрим, эти вставки на удивление гармонично вписываются как в стиль главной героини, так и в её манеру повествования. Возможно, дело в том, что зрительское сопереживание к ней держится на волоске, учитывая её поведение и тяжёлую зависимость, и потому, как голос истории, она пользуется неплохим способом поднять свой статус. Как бы там ни было, работает технология прекрасно. Антитеза, но не столь жестокая В одно мгновение мы смотрим на сокровенный диалог, где девушка в розовом пеньюаре и с крестиком на шее клянётся в своей невинности, — и уже в следующее нас отправляют в момент молчаливого и совсем не сокровенного полового акта с этой самой девушкой. Сначала мы смотрим на двух девушек под воздействием веществ с их точки зрения — с точки зрения исказившегося и безумно прекрасного мира, — а затем мы видим их же, только как двух угашенных и пугающе неадекватных школьниц, которых тебе не то жалко до слёз, не то мерзко видеть. Сочетание идеализированной, выстроенной по всем законам Золотого Сечения картинки — той, что передаёт зрителю происходящее в воображении героев, — и того, чем эта картинка является на самом деле. На первый взгляд, типичное режиссёрское решение столкновения фантазий и реальности. Но то, с каким вниманием и любовью выстроены идеализированные кадры, как уделяется внимание тому, что важно для персонажа, и как плавно зрителю внушается эта фокусировка, — все эти мелочи очеловечивают героя слишком сильно. Вряд ли ты будешь ему сопереживать, но ты однозначно его поймёшь в полной мере. Нежная насмешка Пусть и не с первой же секунды просмотра, но это бросается в глаза: герои все как из учебника по созданию школьной драмы. Сволочная чирлидерша, ещё более сволочной футболист, белокурая принцесса, толстушка в кризисе сексуальности, невзрачная наркоманка, новенькая из другого города. Проще было бы сказать, где мы НЕ видели этих персонажей. И это ещё не говоря о том, как вместе с персонажами типизируются и их действия, предназначенные, по ощущениям, специально для того, чтобы показать тебе что-то до нелепости нелогичное по законам жизни, но абсолютно правильное по законам кино. Ты слушаешь их диалоги, смотришь на жухлый глянец подростковых рассуждений — и должна бы в голове вертеться мысль, что это лишь очередная попытка взрослого поиздеваться над нынешней бестолковой молодёжью и над тем, как сильны в американских школах шаблоны. Вот только чем больше шаблонов, чем больше похожести, чем менее реалистично выглядит на экране происходящее, тем меньше оно раздражает. И тем ближе мысль, что, если смотреть сериал через крохотный фильтр в голове, то можно легко разглядеть настоящее издевательство создателей. Издевательство, направленное не на подрастающее поколение, а на сам жанр. Эта история сама насмехается над собой, возводя в абсолют общественное мнение о культуре молодёжных сериалов. И, несмотря на это, не теряет ни грамма любви к своим героям и продолжает трепетно их, даже таких шаблонных, раскрывать. Гротеск против гиперреальности А теперь к сюжету. Лукавить не будем, порой происходящее на экране становится абсурдным до смеха. Слишком много всего. Взять, к примеру, апогей американской комедии — сцену в женском туалете, где в лихо закрученном и бессодержательном полилоге длиной в минуту 12 раз повторяется слово «Оклахома». Или момент, где одержимая парнем девушка, сама того не заметив, превратилась в почти что клона его бывшей. Или момент с игрой в «Правду или действие» и последующим весёлым побегом от оскорблённых до глубины души жертв троллинга. Далее следует столкновение с правдой — как персонажей, так и зрителей. Выставление преступником невиновного человека, жестокое избиение на почве ревности, шантаж, немыслимая для школьника злоба. Целый эпизод, посвящённый ломке главной героини и ужасам, с которыми из-за этого столкнулась её семья. Столкновения детей с опасными людьми и жуткие в своей безвыходности ситуации (вспомнить хотя бы встречу главной героини с наркодилером и невозможность отказаться от подозрительного и опасного наркотика). Цикличность судеб, наказание для тех, кто этого не заслуживает, и всё это — без преувеличений, без всякой попытки смягчить или разбавить нереалистичностью или такой надоевшей шаблонностью. Сэм Левинсон не собирался делать из «Эйфории» открытие. Он лишь хотел подарить нам красивую вещь, достаточно динамичную, чтобы за ней было интересно следить, достаточно сияющую, чтобы мы получали эстетическое удовольствие, и достаточно болезненную, чтобы мы снова вспомнили о такой ценности, как любовь. Он просит нас относиться с трепетом к людям, даже если они кажутся шаблонами. Он просит нас видеть правду и, пусть не сразу, но понимать людей и, тем более, подростков. Автор: Анастасия Осетрова