Могут ли мужчина и женщина просто дружить?

Вы могли бы предположить, что фильм «Когда Гарри встретил Салли» раз и навсегда закрыл этот вопрос. Но вы окажетесь неправы, потому что дебаты по этому поводу всплывают до сих пор. Во многом причина, по которой мы не можем до сих пор ответить на вопрос, существует ли дружба между мужчиной и женщиной, на самом деле относительно не древняя. Большая часть истории человечества основывается на том, что мужчина и женщина жили в гомосоциальном мире. То есть, поведение общества было направлено на предпочтение социальных (не сексуальных) отношений лиц одного пола. Это означало, что мужчины общались только с мужчинами, а женщины — с женщинами. Такая атмосфера царила до тех пор, пока мужчина не женился. Однако же, даже после свадьбы супруги по-прежнему вели обособленную социальную жизнь, где в первобытные времена мужчины общались только между собой и охотились, а в более новое время — учились в мужских колледжах или работали. Женщины же оставались в лагере или проводили время с подругами. Так было до конца XIX-начала XX веков. До тех пор, пока не появилась межполая дружба. Покуда все больше и больше женщин стали учиться в некогда мужских учебных заведениях и специализироваться в некогда мужских профессиях. В связи с таким раскладом мужчинам и женщинам необходимо было выяснить, как дружить между собой без намека на любовные отношения. И по-прежнему, столетия после, мы тоже пытаемся в этом разобраться. Когда речь заходит о столь интересной теме, как дружба между мужчиной и женщиной, у каждого найдется мнение или даже своя забавная история. Но что говорит наука по данному вопросу? Социальные психологи со всего мира на самом деле потратили много сил и времени на исследования по поводу так называемой межгендерной дружбы. Они выяснили, что, возможно, старина Гарри был прав, когда говорил, что «дружбы между мужчиной и женщиной быть не может, потому что секс всегда этому препятствует». В одном исследовании ученые из Висконсинского университета привели в лабораторию 88 пар межгендерных друзей. Ребят буквально попросили поклясться, что после проведения исследования они ни в коем случае никому не расскажут об этом. Затем пары разделили и задали им несколько вопросов, чтобы проверить долю романтических чувств по отношению к друг другу. На основе результатов исследователи ученые выяснили, что женщины в такой дружеской паре меньше всего подвержены романтическим чувствам и считают такие отношения строго платоническими, в то время как мужчины обычно испытывают чувства к женщинам в такой ситуации. Более того, мужчины также могут ошибочно думать, что их чувства взаимны. В принципе, результаты проведенного исследования дают нам научное объяснение так называемой френдзоны: как правило, мужчины и женщины находятся в совершенно разных диапазонах, когда речь идет о межгендерной дружбе. Тем не менее, это не говорит о том, что настоящих платонических отношений между мужчиной и женщиной не существует. Социологи подтвердили, что мужчина и женщина действительно могут быть друзьями, и существуют привилегии такой дружбы — например, вы учитесь, как лучше привлекать внимание противоположного пола. В то же время социологи делают выводы, что такая дружба может быть более запутанной и требующей больше внимания и честности с обеих сторон. Так могут ли мужчина и женщина быть друзьями или нет? На мой взгляд, ответ на вопрос, вытекающий из проведенного исследования, подтверждается индивидуальным опытом. Все на самом деле зависит как от человека, так и от сложившейся ситуации. Сколько людей, столько и мнений. Но, тем не менее, я буду смиренно утверждать, что лучший способ оценить жизнеспособность межгендерной дружбы — это использовать принцип «скользящей шкалы», опоясанной двумя главными установками. Первая установка говорит о том, что дружба между мужчиной и женщиной укрепляется еще со школы вплоть до взрослой жизни. Чем меньше люди в таких отношениях думают о чем-то более серьезном, тем легче и беззаботнее дружить. Дружба в начальных классах? Без проблем. В старших классах? Как правило, это естественно. В университете? Может быть по-прежнему легко, но появляется больше непонимания и размолвок. Дружба во взрослом возрасте, когда больше и больше знакомых в твоем кругу замужем/женаты? Вот здесь начинаются трудности. И это направляет нас ко второй установке: межгендерная дружба становится все более затруднительной, покуда в паре будет возрастать количество обязательств. Если вы — молодой парень, то вправе дружить и встречаться с кем вам хочется. Как упоминалось ранее, такая дружба помогает мужчине понять женские мозг и поведение. С другом-женщиной вы сможете стать более проницательным. С другой стороны, один из явных плюсов дружбы между мужчиной и женщиной — из такого общения могут получиться по-настоящему крепкие любовные отношения. Но имейте в виду, что говорит наука о способности межгендерной дружбы перерасти в любовь: гораздо более вероятно, что чувства мужчины будут сильно возрастать, а женщина не станет отвечать взаимностью. Такая френдзона может вызвать разочарование и даже злость. Но таких чувств не возникнет, если вы сразу будете готовы к поражению, ведь это вполне обычное дело, когда дело доходит до любви. Данное явление и было продемонстрировано в лаборатории. Но если вы взрослый человек и находитесь в счастливом браке, остерегайтесь такой дружбы. Исходя из личного опыта, могу сказать, что если вы женаты/замужем, то времяпрепровождение с другом противоположного пола без вашего супруга — это опасно. Я понимаю, что это довольно непопулярное мнение, и, возможно, со мной будут яро спорить. Но проблема в том, что заявления по типу: «Я постоянно провожу время со своей подругой. Моя жена не против, и мы оба знаем, что ничего плохого не произойдет» обычно делаются тогда, когда брак очень прочный, и вообще все в принципе отлично. Ваша любовь настолько сильна, что мысль о романтических чувствах к другу чрезвычайно невозможна, как и перспектива измены. Однако мы никогда не знаем наверняка. Даже самые крепкие браки всегда подвержены неприятным ситуациям. И когда у супругов случаются ссоры, один из них бежит за помощью к другу. Только дружеские объятия и слова поддержки могут неожиданно обернуться не тем, чего вы ожидали. К сожалению, я и моя супруга знаем нескольких человек — как женщин, так и мужчин — которые изменяли своим женам и мужьям с их друзьями. Сценарий был примерно тот, что я описал выше. Все они были ярыми сторонниками идеи, что мужчина и женщина могут быть просто друзьями. Вплоть до тех пор, пока эта дружба не стала причиной их развода. Вот почему я считаю целесообразным проводить время с другом одного пола, если вы находитесь в браке. Либо не исключать присутствие жены/мужа, если вы решили-таки провести время с другом (вне рабочей обстановки, естественно). Разумеется, я не могу утверждать со стопроцентной точностью, что межгендерная дружба приведет к роману, но я также считаю, что лучше не рисковать дорогими нам людьми. Да, дружба между мужчиной и женщиной возможна. Но с оговорками, которые, в свою очередь, продлевают существование столь интересного вопроса. По материалам статьи «Can Men and Women Just Be Friends?» Brett and Kate McKay Перевод: Юлия Стржельбицкая

5 обрусевших иностранных слов, которые совершенно поменяли свой смысл

Диван (тюркск.) На персидском языке «диван» означал «список», «реестр», то есть списки с записями о гражданской и военной службе официальных лиц Персии, Турции или арабских стран, включая дворян и военных. Со временем это слово стало обозначать помещение, в котором составлялись такие списки, в более широком смысле — собрание или группу чиновников. В восточной традиции члены таких собраний обычно сидели на длинных низких диванах с мягкими подушками. На протяжении всей истории русские вели дела с тюркоязычными народами и позаимствовали это слово, которое у нас стало обозначать соответствующий предмет мебели. Галстук (немецкий) В большинстве европейских языков слово «галстук» происходит от французского «cravate», которое происходит от слова «corvat» — хорватские солдаты носили галстуки как часть своей традиционной военной формы. Но в России слово галстук было заимствовано из немецкого (das Halstuch) и голландского (halsdoek) языков, где оно означает «шейный платок». Тужурка (французский) Тужурка по-русски — это название короткого кителя, который заканчивается на талии. В России все дворяне были обязаны служить государству, и большинство предпочитали военную службу гражданской. После отставки они оставляли форму и одежду у себя. Легкие в носке, тужурки стали повседневной одеждой. Вот почему название происходит от французского «toujours» — каждый день. Так что это слово означает «повседневная куртка». Кстати, интересно, что во французском языке такого слова нет. Инсульт (английский) В английском языке слово «инсульт» (insult) происходит от латинского глагола «insultare», что означает «прыгать». Со временем значение слова расширилось и стало означать «словесно атаковать, насмехаться», это значение осталось неизменным в английском и в немецком языках. Но в качестве медицинского жаргона это слово сохранило свое значение как «атака» или «внезапный порыв», когда речь идет о болезни. Это значение затем мигрировало в русский язык. Сарай (тюркск.) Сарай в переводе с персидского означает «дворец». Столица Золотой Орды во время Татаро-монгольского ига на Руси также называлась Сарай. По иронии судьбы, русское значение данного слова было сильно снижено до простого «сарай» или «склад», которое в нашей дачной культуре означает деревянное здание, в котором люди обычно держат свой садовый инвентарь. Как и «диван», это слово прибыло в Россию по турецкому маршруту. Источник: Russia Beyond the Headlines

Ответственность родителей за воспитание детей: нравственный аспект

«Сила влияния нравственного выше всяких сил» Н.В. Гоголь Как же много зависит от родителей! Родить ребенка — ничто по сравнению с тем, чтобы вырастить и воспитать его адекватным и жизнеспособным (в социальном плане) человеком. Мы так часто увлечены своими личными проблемами или просто-напросто оказываемся незрелыми, что не способны выполнять свои прямые родительские обязанности. Наверное, стоит чаще напоминать каждому родителю, что вместе с ребенком у него появляется огромная и безотлагательная ответственность. От того, какими будут наши дети, зависит то, каким будет наш мир и наше будущее. Многие подумают: «Глупости! От нас не зависит ровным счетом ничего. Все решает Система!» Опыт прожитых дней тут же подкинет ряд воспоминаний, крепче утверждающих возмущение. И даже наука предательски предложит пару убедительных экспериментов на этот счет. Но! Опустите эмоции. Не соглашайтесь с этим безоговорочно! Разве только отчасти. Почему, спросите вы? Да потому что Систему формируют такие же люди. Я, вы, наши дети, мы — люди, создающие пространство своего бытия. А теперь спросите себя, каким будет наш мир, если размоются границы между добром и злом, если сместится понятие нормы и «плохо» будет восприниматься как «хорошо»? Если все мы разом перестанем заниматься нравственным воспитанием (приобщением к моральным ценностям общества) наших детей, думая, что от нас ничего не зависит, пустим все на самотек от обиды на этот несправедливый мир? Он просто рухнет. Нравственность — это основа, дорога в вечность. Во все времена люди жаждали добра и света, умы великих философов и простых смертных всегда были заполнены размышлениями над вопросами духовности. Вспомните хотя бы всем известные произведения литературы. Ф.М. Достоевский — «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание». В.К. Железников — «Чучело». Духовные искания героев романа Л.Н. Толстого «Война и мир». Путь любви и милосердия героев А.С. Пушкина в «Капитанской дочке». Обратитесь к зарубежной литературе, и там вы найдете вечно актуальную тему нравственности в «Цветах для Элджернона» Дэниела Киза, истинную дружбу в самом трагическом и пронзительном романе о человеческих отношениях за всю историю XX столетия Э.М. Ремарка «Три товарища». Этот список можно продолжать бесконечно, а все потому, что нравственное воспитание — дело первостепенной важности, не терпящее отлагательств. Нравственность — могущественная созидательная сила. Давайте отойдем от лирики и сформулируем простые, но очень важные правила, соблюдение которых поможет каждому из нас воспитать доброго, справедливого и просто хорошего человека. Итак: • Будьте добрыми! Да-да, дети лучше всего усваивают то, что видят в своих референтах. Так покажите же им, как это — быть милосердным и гуманным. Будьте эталоном нравственности. • Будьте справедливыми! Наказывайте своих детей за проступки, но всегда помните, что наказание не должно быть слишком эмоциональным. Не запугивайте, не применяйте физическую силу, не лишайте благ. Лучшее средство — ваша речь: говорите, что его поступок плох, что вы огорчены, призывайте не повторять совершенных ошибок. • Говорите! Говорите много и часто, рассказывайте о различных ситуациях жизни, поведении людей и влиянии их поступков на их собственную судьбу и судьбы окружающих людей. • Читайте! Читайте своим детям правильные книги, включайте добрые мультфильмы. Покупайте правильную литературу на ранних этапах взросления. Ребенок должен всегда держать в голове образ доброго и злого героев. • Дарите! Дарите детям любовь в одинаковых количествах и учите их все делить поровну. Они должны быть с детства готовы к тому, что последний кусок хлеба поделится между всеми членами семьи, а не достанется самому младшему. Для ребенка должно быть нормой дарить и делиться. • Слушайте и сопереживайте! Всегда спрашивайте своих детей о том, как прошел день, о разочарованиях и беспокойствах. Дети должны знать на своем опыте, что такое поддержка и забота. Каким будет путь ребенка, в обличии какого героя он предстанет перед социумом — положительного или отрицательного, в огромной степени зависит от нас — родителей. Если вы все-таки решились дать жизнь новому человеку, никогда не забывайте, что вы способны подарить этому миру новый луч света, тепла и доброты. Но вы же способны взрастить огромную разрушающую силу!

7 историй возникновения фразеологизмов, которые мы используем каждый день

«Одеться шиворот-навыворот, встать как вкопанному да перемывать косточки всем встречным и поперечным» — картина странноватая, но понятная. А вот лет 500 назад всё это выглядело иначе: гораздо страшнее. Если разобраться, какие насильственные практики стояли за обыденными сегодня фразеологизмами, ваша речь никогда не будет прежней. Узнать всю подноготную Забавно, но раньше услышать подлинную правду далеко не всегда означало услышать истинную правду, хотя и выбивалась эта правда довольно жестко, причем в прямом смысле слова «выбивалась». Добывалась она с помощью специальных плетей — «линников» (от которых и пошло слово «подлинный»). Ими щедро избивали до крови, пока жертва не сознается во всём, что от нее хотят услышать. Если же плетьми так и не удалось выбить нужное признание, и подозреваемый оказывался слишком настойчивым в молчании, его отправляли на следующий уровень боли. «Не говоришь правды подлинной? Скажешь подноготную!» — говорили палачи жертвам, стойко продержавшимся на допросах, после чего переходили к самой мучительной пытке: под ногти ног и рук жертвы медленно загоняли длинные гвозди или иглы. Пока гвозди разрывали кожу под ногтями, несчастный мог наговорить что угодно, просто чтобы остановить дикую боль, поэтому далеко не всегда сказанное им в итоге оказывалось правдой. Мальчик для битья Стать без вины виноватым, этаким мальчиком для битья, мало кому хочется. Но в XV–XVII веках стать бедолагой, расплачивающимся за чужие огрехи, считалось довольно престижным, если речь шла о расплате за промахи английского принца. В то время считалось, что короли назначаются Богом, а значит, и сын короля связан с божественной силой, и никто, кроме короля, не имеет права наказывать такого ребенка. Но принц, несмотря на всё свое божественное происхождение, вредничал не хуже любого другого ребенка, а король не всегда мог оперативно вмешаться в процесс воспитания мальчика, будучи по горло занятым своими делами. Что же делать: принца бить за проказы нельзя, а воспитать придворным тонкостям всё-таки нужно. Воспитатели придумали бить кого-нибудь такого, кого юному наследнику престола было бы очень жалко. Так было решено, что принцу обязательно нужен друг — желательно благородных кровей, но иногда другом принца становился и простой подкидыш. Мальчики были вместе с самого рождения, не разлучаясь ни во время игры, ни во время учебы и искренне привязывались друг к другу. Это-то и было нужно их воспитателям: стоило принцу провиниться, и вот перед его глазами тут же пороли его единственного друга. Всыпали щедро, как говорится, по первое число. Принц никак не мог помочь мальчику, просто стоял как вкопанный и мотал на ус, как больше не нужно себя вести. Карьера таких «мальчиков» обычно была не очень успешной. Но иногда принцы желали «вознаградить» преданных друзей за детские страдания, так, например, Чарльз I пожаловал своего мальчика для битья, Вильяма Мюррея, титулом первого графа Мэнсфилда. Всыпать по первое число На Руси любили не самые гуманные способы воспитания, доставалось всем и не всегда за дело. Например, в дореволюционных школах круглых отличников пороли так же, как и круглых двоечников, — просто на всякий случай. Причем порка обычно проводилась строго по расписанию, в первых числах каждого месяца. Иногда, чтобы усилить профилактическое «лечение», розги замачивали в соляном растворе: считалось, что после этого ученики намного дольше будут помнить про необходимость дисциплины в школе. Правда, учителя нередко так увлекались процессом воспитания, что забывали вовремя остановиться: тогда следы от розог не сходили с учеников вплоть до новой порки в начале следующего месяца. Стоять как вкопанный Учитывая жуткую историю происхождения этого фразеологизма, правильнее и этичнее было бы говорить «как вкопанная». В русском языке фразеологизм вошел в активную лексику в XVII веке, во время царствования Алексея Михайловича, прозванного за мягкость характера «тишайшим». Именно тогда путешественники могли наблюдать жесточайшую растянутую во времени казнь: женщин, убивших своих мужей, закапывали в землю по уши прямо на Красной площади. Ни выбраться, ни даже пошевелиться приговоренная убийца никак не могла: вокруг нее денно и нощно несли караул стрельцы, отгонявшие сердобольных прохожих, желающих помочь ей выбраться, попытаться напоить или накормить. Всё, что могли сделать неравнодушные, — бросить рядом с умирающей деньги на гроб для нее. Смерть обычно приходила на 3–4-й день, но если несчастная «задерживалась» на этом свете, приставленные часовые просто брали молотки и утрамбовывали землю вокруг приговоренной. Грунт сдавливал ее грудь, и через несколько часов женщина погибала. Такой способ казни просуществовал на Руси почти 150 лет, пока к власти не пришла младшая дочка Петра I Елизавета Петровна, решившая остановить смертную казнь на территории страны, несмотря на протесты Сената. Правда, императрица узаконила другое наказание для преступников, родившее еще один знаменитый фразеологизм «на лбу написано». Бунтовщикам или провинившимся выжигали на щеке или лбу клеймо раскаленным железом, чтобы любой мог видеть, что перед ним — нарушитель закона. Справедливости ради нужно сказать, что такие демонстративные казни проводились не только в России: практиковались они еще во времена Римской империи, исламских странах и даже в Англии. Правда, в отличие от Англии, где за 30 лет таким способом было убито около 10 женщин, за это же время в России казнили столько женщин, что счет даже не велся. Вот такие пироги. Вот такие пироги Кстати, о пирогах. Что это за пироги такие, которыми мы обычно заканчиваем не самые радостные истории, и с чем они? Как это ни неаппетитно звучит, но пироги эти — с котятами. По одной из версий, в дикий голод, когда еды не было от слова «совсем», что обычно происходило во время осады городов, жителям ничего не оставалось, кроме того, как начать поедать домашних животных. Начиная скотом и заканчивая котятами, которых могла принести родившая кошка. Так что полное выражение звучит так: «Вот такие пироги с котятами — их ешь, а они пищат», — но обычно оно сокращается, «опуская» несчастных котят вместе с первоначальным смыслом. Кстати, «суп с котом», любезно подающийся на вопрос «а что потом?» — из этой же оперы. Правда, здесь ситуация еще безнадежнее: нет ничего, даже теста на такие вот «пироги». Шиворот-навыворот Сейчас это выражение считается безобидным и даже шутливым. А вот жители Древней Руси с этим не согласились бы. Дело в том, что «шиворотом» раньше назывался шикарный, расшитый узорами воротник, и носить его могли только вельможи. Но если вдруг какой-нибудь боярин гневил царя непослушанием, его высокородие подвергалось публичному высмеиванию. Для этого брали самого боярина, выворачивали его роскошную одежду шиворотом назад, подбирали самую хилую, едва стоящую на ногах клячу, и сажали провинившегося на нее, в вывернутой одежде, да еще лицом к хвосту. В таком не самом приглядном виде вельможу провозили по всему городу на забаву толпе. Заканчивалось, правда, это представление совсем не весело: после того, как кляча с боярином обходила весь город, несчастного и пристыженного, приговаривали к смерти, и отправляли прямо с клячи на казнь. Перемывать косточки Если сейчас выражение «перемывать косточки» означает злословить за спиной — то есть пока человека нет рядом, — то раньше, даже если обсуждаемый и захотел бы подслушать, что о нем говорят, то просто не смог бы физически. Дело в том, что в VIII–XI веках «косточки перемывали» исключительно покойникам. Как только человек умирал, его обмывали, заворачивали в ткани и помещали в специальную нишу в стене. По прошествии 40 дней труп полностью разлагался, так что от покойника не оставалось ничего, кроме костей. Казалось бы, всё: человек отошел на тот свет, нужно смириться и отпустить. Но древние считали совсем иначе и вовсе не собирались оставлять умершего в покое. Вместо этого они вытаскивали кости покойника, обмывали вином или простой водой, и, пока священник читал над ними молитвы, остальные занимались тем, что вспоминали жизнь усопшего, пытались дать оценку его поступкам, рассказывали друг другу всё, что знали о нем. Главная цель всех этих действий заключалась в том, чтобы проверить, не являлся ли покойник упырем, то есть проклятым. Так как проклятые, согласно поверьям тех лет, не разлагались (а значит, могли спокойно выбираться из своих могил после смерти, чтобы испить кровушку из какого-нибудь прохожего), церковь и родственники считали своим долгом перестраховаться и убедиться, что, кроме костей, в могиле ничего больше нет. А значит, никаких вурдалаков можно не опасаться. Автор: Лилия Гринь

«И мы, наконец, встретились»

«Давайте уже встретимся и напьемся, а? Как раньше?» — убеждает друг по телефону. Я соглашаюсь. Надо оповестить еще пятерых старых друзей. Кто будет звонить? Проблема. Надо же дозвониться, кого-то нет дома, кто-то с женой ругается. Друг занят, я тоже. Наша романтическая идея растворяется в осеннем воздухе. Проходит лет десять. За эти десять лет мы много раз говорили друг другу: «Давайте уже встретимся, а?» За эти десять лет у каждого появились не только дети, но и мобильные телефоны. И теперь дозвониться — нет проблемы. Но почему-то не звоним. Не встречаемся. Еще проходят годы. Мы встречаемся на похоронах. Одного из нас уже нет. Потом сидим за длинными столами, вспоминаем покойника. Каким он был славным, веселым, заводным. Со дна рюмок всплывают истории беспечной юности. Когда собраться для нас — было вопросом часа. Никакого повода не требовалось. «Встречаемся? Где?» И никаких мобильных, вот ведь чудо какое. И находили друг друга. Иной раз просто заваливались к другу домой: «Подъем! У нас собой пиво». Друг удивлялся: «Ну вы даете! Ладно, выхожу». Когда бродили целую ночь по городу, на рассвете покупали горячий батон, прямо у грузчиков возле булочной. Разламывали его на всех. Смеялись. Впереди была интересная, загадочная, бурная жизнь. Мы были очень счастливыми дураками. И тут кто-то из нас обязательно говорит: «Слушайте, так нельзя. Надо встречаться. Мы же совсем не видимся». Все соглашаются. Кто-то роняет слезу на малосольный огурец. Расставаясь после поминок, клянемся друг другу: «В следующую субботу — обязательно!» Проходит следующая суббота, а затем еще лет десять. За это время мы похоронили еще одного. Зато теперь у всех социальные сети. Привет, френды! Может, встретимся? «Надо бы… — вяло отвечает один. — Но я в Питере». «А я в Америке», — пишет другой. Нас разнесло. Нас развезло. Вдруг хорошая новость: прилетает друг из Америки. Теперь — точно встречаться. Теперь — не отвертеться. Когда, друзья? Следующая пятница? «Прекрасно! — отвечают все. — Напьемся, как раньше!» Наступает пятница. Никто никому не звонит. Никто никому не пишет. Да, надо бы. Нас ведь на двух меньше, надо держаться, надо сплотиться. Когда-то мы лихо заваливались друг к другу, смешные нахалы. Кричали снизу «Выходи!». Танцевали брейк-дэнс под окнами, изумляя соседей. Теперь сделать звонок — уже нравственный подвиг. Да, мы договорились на пятницу… друг прилетел… радость. Но в пятницу — кино с женой, пиво с коллегами, а то и просто шоу «Голос». Как пропустить шоу «Голос»? Никак нельзя пропустить. Да, стыдно и малодушно. Но теперь мы даже побаиваемся этой встречи. Наш теплый батон зачерствел, рассыпался в крошки, их склевали шустрые воробьи. У нас есть социальные сети, зачем встречаться? Смайлик с подмигиванием. Мы очень любим друг друга, у нас была общая юность, безумства, драмы. Но вот так — вдруг взять и встретиться? Прям ни с того ни с сего? С бухты-барахты? Вот я, скажем, выгляжу не очень. Нет, я не девушка, вроде какой пустяк: выгляжу не очень. Это же родные люди, свои. Но мой большой живот мне не нравится. Мне теперь вообще мало что нравится. Кроме наших юношеских бледных фотографий, которые я изредка рассматриваю. Особенно та, где мы в задрипанных куртках, все щуримся под мартовским солнцем. Когда мы еще не знали: интересная и бурная жизнь у нас именно сейчас, в эту минуту, когда фотограф наводит объектив своего «Зенита». А потом будет просто жизнь. Обычная. Как у всех. Проходит еще несколько лет. И все-таки мы встречаемся. Чудо случилось. Наступила весна, взыграло в жилах старое пиво. Вечер. Кафе. Стол на четверых. Приходит первый, смотрит по сторонам, брюзжит: «Неуютно тут… Ну дайте меню. Есть постное?» Приходит второй. Не сразу узнает первого: «Вот ты разжирел!» Первый хмурится: «А ты лысый совсем!» Приходит третий: «Мужики, я на полчаса всего, извините». А четвертый вместо себя присылает смс. У него что-то с движком, срочно надо в сервис. Никто не пьет. Один постится, второй за рулем, третий зашился. Все трое достают смартфоны. Один пишет в вотсапе любовнице, второй отвечает по мейлу юристу в Бостоне, третий строчит в фейсбук: «Встретился с друзьями юности! Какая радость!» Молчание. Пальцы клацают по смартфонам. Изредка: «А как там Танька, нормально? Уже бабушка, надо же…» Да, мы любим друг друга. Но уже друг другу неинтересны. Через час нам приносят счет. Тут я восклицаю: «Может, общее селфи?» Двое других отмахиваются. Мы выходим на улицу, кутаемся в плащи и шарфы. «Хорошо посидели, да? Надо бы еще…» Все кивают. Зевают. Скучают. Мимо проносится компания молодых ребят, в узких джинсах, с пивом в руках. Они смеются, они будут гулять всю ночь. Они еще не знают, что это лучшая ночь в их жизни. Пусть думают, что потом будет лучше. Счастливые дураки. Автор: Алексей Беляков

Девятый поезд

1 сентября 1939 года на пражском вокзале стоял под парами готовый к отправке поезд. День был серый, моросил дождь. В поезде к окнам прилипло множество распухших от плача детских лиц. Толпа женщин и мужчины на перроне — хорошо одетых, напоминала бы похоронную процессию, если бы не затравленное выражение лиц. Вдруг прерывистый женский голос запел еврейскую колыбельную про деревце, с ветвей которого разлетелись птицы. На платформе нестройно подхватили всем знакомые слова... Резкий гудок заглушил на мгновение все голоса. Поезд так и не отошел от перрона. Раздались свистки, лай собак. На перрон вышли солдаты с рвущимися с поводков овчарками, стали разгонять толпу. Они распахивали двери вагонов и по-немецки приказывали детям выходить. Дети бросались к родителям, радостные, что не будет разлуки. Вскоре люди ушли. Перрон опустел. Вагоны, откуда высадили детей, так и стояли пустые, с растворенными дверями... Последний, Девятый поезд — Kinderstransport — с еврейскими детьми отправить в Англию не успели. Детей было в нем 250. С 5:20 утра уже бомбили Польшу. Накрапывал дождь. Началась война. Все, кто был в тот день на этой платформе среди отъезжающих детей и провожающих взрослых, вскоре будут отправлены в гетто Терезинштадт, под Прагой. А оттуда — в Аушвиц. Неизвестно, откуда пошел этот жуткий слух. В толпе обреченных, ждущих свой очереди перед железными дверями газовой камеры Аушвица, передавалось из уст в уста (а родители передавали детям): когда зашипит газ, надо петь. В легкие при этом попадает больше всего отравленного газом воздуха — и смерть наступает быстрее... Надо петь, чтобы умереть... Может быть, и эту колыбельную, недопетую тогда на платформе дождливым сентябрьским днем, пели тоже...? Когда мы оглядываемся на свою жизнь, иногда с изумлением видим: то, что нам казалось не таким уж важным делом, оказалось, пожалуй, основной причиной нашего прихода в этот мир и существования на земле. В 1909 году в одном из богатых, тихих районов Лондона, в большом, викторианском особняке с цветными витражами, на улице, усаженной столетними вязами, родился Николас Уинтон, будущий сэр Николас, Рыцарь Британской империи. То был мир чарльстона, клоунских клаксонов редких авто, огромных цеппелинов, нависших над головами, как надутые оболочки китов, и сияющих антрацитовым сколом мужских цилиндров, похожих на трубы «Титаника», с неожиданной, невозможной катастрофы которого и начнется по-настоящему ХХ век... Родился Николас, как говорят в Англии, «с серебряной ложкой во рту»: отец — успешный банкир, предки которого, еврейского происхождения, были выходцами из Германии. Мать — дочь богатого промышленника из Нюрнберга. Поначалу семья носила фамилию Вертхейм и дома еще иногда говорили по-немецки, но во время первой мировой войны даже домашним разговорам на немецком, по общему решению, положен был конец, и «Вертхейм» нотариально заменили на англизированную «Уинтон», как это делали тогда в Британии многие, носившие немецкие фамилии (включая британскую королевскую семью: Кобург-Готта сменили на «Виндзор»). Уинтоны не пропускали ни единой воскресной службы в местной англиканской церкви, были членами престижного Country Club, и в увитом плющом лондонском доме Уинтонов размеренно текла жизнь типичной английской семьи «выше среднего класса»: прекрасно артикулирующий согласные дворецкий, сухогубые горничные в крахмальных наколках, белые джемперы для крикета, полый стук уимблдонских теннисных мячей, скачки в Аскоте, академическая регата в Хенли, по вечерам — отражения хрустальных люстр на стеклярусной отделке платьев, коктейли и джаз. Пережившая жуткую войну Британия, бессмысленно и бездарно потерявшая сотни тысяч жизней, пыталась в развлечениях и спорте поскорее забыть кошмар войны, которую, как всегда, (и, как всегда, напрасно!), называли «последней войной на земле»... Николас как раз в это время европейского «межвоенья» пошел в дорогую школу для юношей — Стоу, больше похожую на загородный дворец, с неоклассическими портиками и бескрайними газонами самого аристократического оттенка зеленого. Николас был здесь счастлив: в отличие от других школ викторианского образца, в Стоу царила дружелюбная атмосфера, жил он дома, а не в интернате, ему преподавали прекрасные учителя, он обрел здесь друзей на всю жизнь, с увлечением занимался фехтованием, конным спортом, ходил под парусом по Уайтстоунскому пруду в Хэмпстеде, потом увлекся авиацией и горными лыжами... Особенно горными лыжами. Профессия его тоже была, в общем, предопределена: отец вскоре отправил сына учиться банковскому делу в Германию и Швейцарию. В общем, ничто не предвещало того, что случилось потом... А потом случился 1933 год, когда в Германии, ослабленной, униженной Версальским миром, совершенно законным путем пришел к власти некий политик австрийского происхождения по имени Гитлер, имя это мало что кому-то говорило... Новый канцлер принес немцам нечто гораздо более важное, чем просто экономическую стабильность: он сплотил нацию, вернул Германии национальную гордость (ее бывает трудно отличить от нацизма, грань между ними так зыбка и одно легко переходит во второе!)...Однако мало просто так объявить свой народ героическим: героизм и доктрина собственного превосходства, как прожорливый Молох, требуют постоянного подтверждения, постоянной подпитки. Поэтому народу, принявшему доктрину своей исключительности и превосходства, как воздух, нужны враги. Перед тем, как перейти к врагам внешним, начинают обычно с врагов внутренних. На эту роль как нельзя лучше традиционно подходили евреи — в большинстве своем настолько интегрированные в германское общество, что далеко не сразу и поняли, что происходит. Сначала врагами Германии обвинили еврейских банкиров и финансистов, потом — выявлению и сегрегации подлежали уже все, в чьих жилах текла хоть капля еврейской крови... В 1933 году Уинтон работал в одном из банков в Берлине и видел марширующие колонны с факелами, свастики и даже сфотографировал их и признал, что у этих шествий была удивительная энергетика, и ничто, ничто не заставило его ни обеспокоиться, ни насторожиться. Европа вполне разделяла такое отношение. Да, трудно представить такое время, когда свастика казалась просто странным геометрическим символом, курьезом и не несла никакого особенного смысла. Как слепы современники событий! ...Как зрячи их потомки. Когда в ноябре 1938-го уже случилась ночь еврейских погромов, Ночь Битого Стекла (так это по-английски, на других языках ее почему-то слишком поэтично называют «хрустальной»), Европа все еще не подозревала, не видела, а скорее всего — отчаянно не хотела подозревать и видеть, по какой наклонной плоскости уже покатилась к новой войне европейская история, все сильнее и сильнее набирая ход. В декабре 1938 года Уинтону исполнилось 29 лет. Карьера в банке складывалась удачно, в этом помогало его свободное владение немецким и французским и легкий, дружелюбный характер. В своих политических пристрастиях он склонялся к пацифизму и левым идеям, однако политика не слишком сильно занимала его мысли: жизнь, любовные увлечения, любительская авиация и горные лыжи продолжали оставаться гораздо более захватывающими занятиями. И вот, и, после Рождества, он решил покататься на лыжах в Швейцарии с друзьями. Путь их лежал через Прагу. Прага была наводнена беженцами. Из аннексированных гитлеровцами Судет, из Австрии бежали тысячи людей — семьи, в основном — еврейские, потерявшие все. Их временно размещали в палатках наскоро разбитых лагерей беженцев — условия там были ужасны. Новости приносили новые свидетельства того, что Гитлер не собирается останавливаться на аншлюсе Австрии и «возвращении» Германии Судет. «Из-за чего воевать? Из-за «людей в далекой стране, о которых мы почти ничего не знаем». (Премьер-министр Великобритании Чемберлен об аншлюсе Чехословакии) «Если страна, выбирая между войной и позором, выбирает позор, она получает и войну, и позор». (Уинстон Черчилль о Мюнхенском позоре) История рассудила. Прав оказался Черчилль. Конечно, и в страшном сне никто тогда не мог представить, что именно уготовано было обреченным... В одном из лагерей беженцев под Прагой, куда он забрел, дымили костры, оглушительный, отовсюду несся детский плач, какой-то беззубый старик ходил и спрашивал всех, не видели ли его зубы: он их уронил куда-то в снег, и пожилая скрипачка, сидя на морозе на своем чемодане, в одном платье, блаженно улыбаясь, и сводя всех с ума (на нее кричали), играла один тот же пассаж из Бетховенского концерта D-минор опять, и опять, и опять. Рядом со скрипачкой стоял ребенок в лыжной шапочке, лет примерно трех. И слушал. И аплодировал после каждого пассажа, а скрипачка, мечтательно глядя куда-то вверх, словно в направлении несуществующих «лож», вставала с чемодана и кланялась ему... На руке у скрипачки была большая родинка, как у его матери. Женщина совершенно не походила на его мать — ухоженную, красивую, уверенную. И навязчиво повторяющаяся эта музыка показалась знакомой — этот концерт иногда играл отец, приходя из банка... И Николас с каждой минутой все сильнее понимал: повернуться, и уйти, и забыть НЕ СМОЖЕТ. Николас Уинтон спасет этого мальчика в лыжной шапочке. Никто не знает, как приходит к человеку Сострадание. Как, в какой момент стало Николасу Уинтону, респектабельному лондонскому банкиру, который мог просто повернуться и уехать, и забыть... ВДРУГ стало совершенно невыносимо от того, ЧТО происходило с этими людьми...? Правительства Европы и Америки до самого 1939-го надеялись, что все это временно, все не так страшно и скоро «рассосется» и что Судетами гитлеровские амбиции будут удовлетворены... Самому Николасу Уинтону стало в тот день в Праге абсолютно ясно, что это только начало, что на Прагу надвигается нечто гораздо более зловещее, что гитлеровцы займут беззащитную, по сути, чешскую столицу — европейские правительства вступаться не будут — и что еврейские погромы, типа «Хрустальной» ночи, начнутся и здесь. Уже потом, вернувшись к себе в номер великолепного отеля Шроубек на Вацлавской площади, Уинтон написал руководству банка, что не вернется после отпуска на работу, он остается в Праге — у него тут появились очень важные дела. Из банка последовал раздраженный ответ. Николас его проигнорировал. Вместе с другом Майклом Блейком, который тоже отложил катание на лыжах в Швейцарии, они развернули штаб помощи. Британия разрешила вывезти из Праги только детей младше 16 лет и только если принимающие этих детей британские семьи внесут сумму в 50 фунтов стерлингов (примерно полторы тысячи по современному курсу), гарантирующую возвращение этих детей на родину через год-два — в общем, когда в Европе все успокоится с антисемитизмом... Уинтон задействует все свои довольно обширные связи и связи своего отца, чтобы вытребовать визы и разрешения. Продирается через бюрократические заслоны, которые прочнее противотанковых ежей. Если с визами из-за этого не успевали, Николас попросту их подделывал! Когда гитлеровцы заняли Прагу, номер Уинтона в отеле осаждали уже не беженцы, а родители-пражане, умолявшие спасти их детей от лагеря-гетто Терезинштадт, под Прагой, откуда потом людей сажали в поезда, и они так и исчезали, целыми поездами, уходившими неизменно на восток... Блейк, Уинтон, потом к ним присоединилась Дорин Уорринер, которая в это время читала лекции в пражском университете, работали по 24 часа в сутки. Вместе они координировали все усилия — находили в Британии семьи, пожелавшие принять детей, организовывали перевод денег, оформление виз. Мать Уинтона, Барбара, а также знакомые — Тревор Чадвик, Джефф Фелс —помогали им, находясь в Британии. Публиковали объявления в газетах, писали правительствам, организациям. Уинтон и его мать принимали на Ливерпульском вокзале прибывавших детей, устраивали их в семьях, потом Уинтон ехал в Прагу за следующими... Всю весну и все лето 1939-го они отправляли детей из Праги как могли — воздухом, морем, сушей. Восемь транспортов. Последний — 2 августа 1939 года, в нем эвакуировали 68 детей. Девятый Поезд Жизни 1 сентября 1939 года отправить не успели. Почти все они — и дети, и родители — погибнут в концлагерях. Детей было в нем 250. С 5:20 утра уже бомбили Польшу. Границы Европы захлопнулись. Началась Война. Поначалу от оставшихся в Праге родителей детям в Англию шли письма, в 1942-м последние письма прекратились... Мне посчастливилось получить такую переписку между родителями и одной из чешских еврейских девочек, помещенных в английскую семью. Переписку нашли на чердаке, после ее смерти в 75-летнем возрасте в Лондоне, в том кожаном чемодане, с которым в 1938-м девочка по имени Ханна приехала в Англию... Она и стала химиком, работала в биохимической лаборатории и будучи 70-летней посетила пригород Праги, где жило 15 членов ее семьи. В живых осталась она одна... Каждый раз, читая письма ее родителей из Терезинштадта, а потом записки — из Аушвица, переданные через Красный Крест, я ни разу еще не могла сдержать слез... Обычные слова становятся душераздирающими, и чем обычнее, тем, сильнее: «надевай шапку, не простуживайся, Ханичка; если у тебя начались месячные, держи себя в чистоте; уважай приемных родителей; мы тебя очень любим; у нас все хорошо; мы тебя заберем в Прагу, как только все это кончится; у нас все хорошо; у нас все хорошо...» Всего Николасом Уинтоном было спасено от концлагерей 669 детей. Уинтон совершенно отказался от пацифизма, не вернулся в банк, и закончил войну летчиком Британских королевских ВВС. Когда у сэра Уинтона (он умер 1 июля 2015 года в возрасте 106 лет) спросили, счастлив ли он, он ответил: нет. Почему? Потому что — ответил он — он все чаще думает и видит сны о том последнем, Девятом Поезде, который так и не отошел от пражского перрона и о тех не успевших уехать детях... Никто не знает, как приходит к человеку Сострадание, с чего оно начинается в душе. Как приходит к человеку это осознание невозможности- просто повернуться и уйти? Неизвестно. «Спасти одного — спасти мир» (Талмуд). Девятый Поезд снится теперь и мне... Источник: Carina Cockrell-Fehre

Александр Ширвиндт о возрасте

В нашем возрасте (от 75-ти и выше) ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать. Я столько раз бросал курить, но ни к чему хорошему это не привело. Возвращался обратно к этому пороку, пока сын, которого я очень слушаюсь и боюсь, не сказал: «Всё, хватит». А потом меня навели на замечательного академика, предупредив, что он никого не принимает, но меня откуда-то знает и готов побеседовать. Я собрал полное собрание сочинений анализов мочи и поехал куда-то в конец шоссе Энтузиастов. Особняк, тишина, ходят милые кривоногие дамы в пластмассовых халатах. Ковры, огромный кабинет. По стенам благодарственные грамоты от Наполеона, от Петра I, от Навуходоносора… И сидит академик в золотых очках. «Сколько вам лет?» – говорит. Да вот, говорю, четыреста будет. «Мы, значит, ровесники, я младше вас на год». Когда он увидел мою папку анализов, взмахнул руками: «Умоляю, уберите». Мне это уже понравилось. Заглядывать в досье не стал. «А что у вас?» Я говорю: «Во-первых, коленки болят утром». – «А у меня, наоборот, вечером. Что еще?» – «Одышка». – «Ну это нормально». – «Я стал быстро уставать». – «Правильно. Я тоже. В нашем возрасте так и должно быть». И я успокоился. Раз уж академик медицины чувствует себя так же, как и я, то о чем тогда говорить? На прощание я сказал, что бросил курить. Он посмотрел на меня через золотые очки: «Дорогой мой, зачем? В нашем возрасте ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать. Доживаем как есть». Я поцеловал его в грамоты и ушел. Гений! А если бы он стал читать мою мочу… Александр Ширвиндт

Повседневная жизнь петербургского чиновника 1890-х годов

Будний день среднего петербургского чиновника 1890-х гг. в воспоминаниях С.Ф. Светлова, более 20 лет прослужившего в качестве старшего контролёра в Государственном дворянском земельном банке: «Утром чиновник встаёт часов в восемь, девять или десять, глядя по тому — начинается ли его служба рано или поздно. Обыкновенно встают в девять часов и пьют чай или кофе с булками (французская булка, розанчик, сухари, крендели, ватрушечки и пр.). Явясь на службу, чиновники редко принимаются за дело сразу. Сперва поговорят, потолкуют о новостях, а иной раз пробегут казённые газеты. Часу в первом желающие идут в буфет позавтракать и попить чайку, на что уходит с полчаса времени. В некоторых учреждениях завтрак и чай разносятся сторожами прямо по комнатам, так что в буфет не ходят. Расчёт с буфетом производится в день получения жалования, двадцатого числа, причём некоторым приходится уплачивать за месяц до десяти и до пятнадцати рублей. Средним же числом расход на буфет составляет рублей пять или шесть. Присутствие кончается в разных учреждениях не одинаково, но в большинстве — от четырёх до пяти часов. В летнее время присутствие кончается несколько раньше, чем зимою и, сверх того, чиновники имеют по одному свободному дню в неделю, кроме праздников. По окончании присутствия чиновники идут обедать, кто домой, кто в рестораны, а кто и в кухмистерские, где можно пообедать за тридцать или сорок копеек и нажить себе катар желудка. Редкий из чиновников предварительно обеда не пропустит маленькую рюмочку и другую водки, настойки или какого-нибудь вина. Обычное меню среднего чиновника — суп, бульон или щи, жаркое (бифштексы, телятина, котлеты, свинина жаренная, голубцы, иногда что-нибудь из дичи) и сладкое (желе, муссы, компот, кисель с молоком, фрукты недорогие и пр.). Обыкновенно будничный обед состоит из трёх блюд: жидкого горячего, жаркого и сладкого. После обеда или ложатся отдохнуть, или читают газеты. Часов в восемь пьют чай и затем или садятся за работу, или отправляются на прогулку, в гости, в клуб и пр. Если чиновник остаётся дома и у него никого из гостей нет, то часов в одиннадцать или двенадцать подаётся ужин из закусок (селёдка, колбаса, сардинки, масло, сыр, оставшееся от обеда жаркое) и чай или пиво. После ужина ложатся спать. Таков образ жизни чиновника семейного, живущего своим домом. Кстати сказать, что современные столичные чиновники не очень любят, когда их зовут «чиновниками», не любят одевать вицмундиры (к которым прибегают только в случае необходимости), избегают носить ордена и интересуются больше всего не служебными почестями, а окладами". Источник: Светлов С.Ф. Петербургская жизнь в конце XIX столетия (в 1892 году). СПб., 1998, с. 20 — 21.

Образование и революция зонтиков в Гонконге

Гонконг привлек внимание мировой общественности осенью 2014 года. Тогда фотографии молодых людей, защищающихся зонтиками от полиции с углекислым газом, облетели весь мир. К сожалению, в последние годы трудно кого-то удивить молодежными протестными движениями и полицейским насилием. В течение нескольких недель весь мир следил за событиями в Гонконге, причиной этому стали отличительные особенности протестного движения, в частности, характер оккупированных мест в центре города. Революция зонтиков напрямую связана с кампанией «Захвати Сентраль миром и любовью». Придерживаясь принципов ненасилия, протестующая молодежь создавала художественные, образовательные и дискуссионные площадки. Все это больше походило на организованный на высшем уровне молодежный фестиваль, отвечающий всем международным стандартам. Присутствовало большое количество волонтеров, вежливо извиняясь за причиненные неудобства, они предоставляли всем желающим еду, воду и первую помощь. Несмотря на то, что подобные мирные протесты уже случались ранее, международные наблюдатели революции зонтиков были очарованы этим «мягким, старательным, чрезвычайно вежливым и скрупулезно мирным мятежом». Но большинство жителей Гонконга были поражены не столько мягкостью этого протеста, сколько тем фактом, что он вообще случился. Сообщество жителей Гонконга всегда было примером порядка, социальной гармонии и стабильности, по крайней мере, по мнению местных руководителей. Еще со времен существования в статусе Британской колонии оно зарекомендовало себя как законопослушное, свободное, но в то же время продуктивное, конкурентоспособное и быстро развивающееся капиталистическое общество. С момента передачи Гонконга в руки Китайской Народной Республики руководство страны гордилось восточно-западной спецификой общества, которая обеспечивала стабильность в регионе, где националистические, этнические и патриотические движения и восстания ранее были обычным делом. Учитывая все вышеперечисленное, возникает вопрос: как такое крупное общественное неповиновение могло возникнуть в Гонконге и какое отношение оно имеет к образованию? В сентябре 2014 года здание студенческого союза в Гонконгском университете напоминало центр реагирования на стихийные бедствия: поддоны с бутилированной водой, закусками и хирургическими масками, груды палаток, брезента и складных стульев. В оккупированных частях города студентам предоставили офисы для хранения инвентаря. Сегодня идет много разговоров о внедрении прикладных методов обучения и перевернутых классах, в то время как события в Гонконге стали крупнейшим образовательным экспериментом, который развернулся прямо на улице. Кульминацией забастовки стала 78-дневная оккупация трех центральных районов города, которой предшествовали несколько недель студенческих забастовок во всех университетах Гонконга. Одной из центральных локаций было Адмиралтейство, захват которого был полностью организован студентами, так как неподалеку находился крупный образовательный центр. Большая крытая площадка располагалась на трех полосах перекрытого шоссе. На территории лагеря были развешаны знаки с просьбой не шуметь, бастующие располагались на стульях за столами и подзаряжали свои телефоны и ноутбуки с помощью велосипедного генератора. Однажды воскресным вечером несколько школьников были замечены за одним из таких столов в школьной форме, делающими домашнюю работу. Для студентов был организован «Университет зонтов», в котором ученые со всего города читали различные лекции как на английском языке, так и на кантонском диалекте. Связь революции зонтиков с образованием была настолько очевидной, что многие противники забастовки начали искать причины возникновения этого явления в системе образования. Особенное внимание было уделено недавней реформе, в рамках которой в учебные программы были добавлены либеральные исследования, требующие от учащихся средних школ критического отношения к обществу путем проведения независимых исследований. Хотя были и те, кто связал события не с образованием, а с политикой. Многие сторонники забастовки скажут, что протест был логичным ответом общества на недавние события и тенденции, а в частности — отказ от предоставления свободных и открытых выборов главы города, хотя это было обещано в Основном Гонконгском Законе, который представляет собой небольшую конституцию. Молодежь, принявшая участие в революции зонтиков, изъявила желание жить в обществе, отвечающем международным стандартам демократических выборов и представительства, а их главным требованием было предоставление всеобщего избирательного право. Две истории о молодежной политики в Гонконге Еще несколько лет назад большинство исследователей в области образования считали, что образование в Гонконге на всех этапах носит деполитизированный характер. По словам Грегори Фейрбразера, в колониальную эпоху как правительство, так и привилегированные слои общества поощряли деполитизацию в сфере образования. Примером этого служит запрет, вынесенный колониальным правительством в 1917 году на любую деятельность и любые документы, которые по мнению администрации школы имеют политический характер. Целью было выработать абсолютное безразличие как к властям Британии, так и к властям Китая, предполагалось, что культурное образование важнее, чем политическое. Существует мнение, что перешедшие по наследству конфуцианские взгляды также сыграли свою роль в поведении лидеров и определили их несопротивление авторитетам, как политическим, так и социальным. Сторонники замены правительственного учебного плана «Нравственное и национальное образование» на «Нравственное и гражданское образование» в 2011-2012 годах руководствовались как раз тем, что молодые люди лишены политической идентичности. Однако этот подход к пониманию гражданской идентичности молодежи оспаривается немалым количеством случаев политического участия и протестного поведения молодежи в гонконгском обществе. В запретах на политическое образование в школах не было бы необходимости, если бы гонконгская молодежь не была подвержена политизации в колониальную эпоху. На фоне так называемой аполитичной учебной программы и публичных кампаний по укреплению гонконгской идентичности в 1970-х годах считалось, что студенческие группы очерняют и без того коррумпированный и развращенный колониальный Гонконг, восхваляя китайские государственность, единство и политику (Чой, 1990; Викерс, 2005). В 1980-х годах у молодежи и интеллигенции проявлялась отчетливая политическая идентичность, особенно это было заметно в ходе протестов против насилия над продемократическими студенческими группами на площади Тяньаньмэнь в Пекине в июне 1989 года. Изменения в колониальном обществе подпитывали такие события, как замена слова «колония» на «территория», но несмотря на это, гонконгский народ оставался в меньшинстве в британо-китайских переговорах, в ходе которых решалась судьба их родины. В то же время на фоне возрастающего интереса к местным исследованиям, отчужденности от шовинистического Китая и бюрократического Соединенного Королевства в рядах студентов и ученых развивались сепаратистские настроения. Фэйрбразер выяснил, что многие студенты Гонконгского университета проявляли сопротивление деполитизации, выражали скептицизм в отношении своей политической социализации и любопытство по поводу связи с материковым Китаем. Однако учащиеся большинства учебных заведений Гонконга сохраняли амбивалентность (двойственность (расщепление) отношения к чему-либо) по отношению к национальнонаправленному и политическому образованию, упор в котором ставился на китайскую идентичность (амбивалентность по-прежнему считается желательной в обществе по мнению большинства ученых). На протяжении последнего десятилетия правительство активно стремилось обогатить учебные программы гражданскими, политическими и патриотическими элементами, сначала путем поэтапного финансирования, а затем введением «гражданского и национального образования» в качестве нового предмета; вероятно, именно в это время сформировалось ядро молодежи, активно сопротивляющейся политической социализации, что отражало взгляды более влиятельных социальных групп. Но тогда почему для мировой общественности и самих жителей Гонконга стало такой неожиданностью проведение широкомасштабной кампании против введения новой учебной программы? Она была организована в начале 2012 года учащимися средних школ, во главе с Джошуа Вонгом, и в конечном итоге увенчалась успехом. Возможно, общественность восхитилась не самим результатом проведенной кампании, а гражданской активностью и либерализмом молодежи. Два года спустя молодежь Гонконга привлекла внимание всего мира, когда план по захвату Сентраля начал осуществляться как ответ за зашедшие в тупик политические реформы. Акция «Захвати Сентраль миром и любовью», основанная представителями старшего поколения активистов продемократов, почти за одну ночь превратилась в революцию зонтиков. Когда 28 сентября 2014 года полиция применила слезоточивый газ, протестующие использовали зонтики для защиты. Желтый зонтик сразу же стал символом протестного движения, которое преследовало благородные, демократические цели и стремилось объединить людей против применения силы со стороны правительства. Исходя из всего вышесказанного, становится очевидным тот факт, что гонконгская молодежь политически активна и обладает отчетливой местной идентичностью, не отождествляя себя с Китайской Народной Республикой. Революция зонтиков и академическая свобода Гонконгские ученые неохотно пишут работы о политической ситуации между Китаем и Гонконгом, потому что опасаются преследований со стороны китайского правительства. Несмотря на то, что эти страхи очевидно преувеличены, можно понять реакцию людей, чьи семьи несколько поколений проживают в Гонконге или в провинции Гуандун, находящейся прямо на границе с Китаем. Они лично знали беженцев, покидавших материк в 1950-х годах, и видели, под какой угрозой находились ученые во время событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Энтони Свитинг описывал положение гонконгского народа во время событий на площади Тяньаньмэнь как «типичное китайское издевательство над детьми». «Некоторые из них помнили такие случаи из собственного детства, когда один из родителей тихо, стиснув зубы говорил непослушному ребенку: «подожди, пока уйдут гости», а как только гости уходили, родители жестоко избивали ребенка, потому что он ставил под сомнение их авторитет. Представьте, что вскоре может случиться с непокорными капиталистами-дорожниками в Гонконге, когда уедут британские «гости». В этом контексте наблюдались сочувствие и озабоченность собой, в то время как местные ученые и преподаватели отмечали новую тенденцию переосмысления, если не конвергенции в направлении политики во многих областях, в том числе и в области образования по отношению к правительству Китайской народной республики. Сегодня многие люди считают, что академическая свобода и свобода слова в Гонконге подвергаются атаке со стороны материкового Китая. В 2015 году произошли предполагаемые похищения владельцев магазинов с запрещенной в Китае литературой и однозначно политизированный, возможно даже мстительный отказ от кандидатуры Йоханнеса Чана на должность вице-президента в Гонконгском университете, по-видимому, из-за его коллегиальных отношений с основателем движения «Захвати Сентраль миром и любовью» Бенни Таем. Все эти события породили волну страха и недоверия. Многие высказывают мнение, что при такой доминирующей позиции Китая протестующие выглядят наивно. Существует также ощущение, что несмотря на защиту Основным законом свободы слова студентам и преподавателям может быть небезопасно заниматься политической деятельностью. Как отмечает Брюс Макфарлейн, во время революции зонтиков преподаватели средних школ и университетов метались между сохранением профессионального нейтралитета, отстаиванием личных либеральных ценностей и ответственностью педагога за безопасность студентов. Преподаватели оказались в такой ситуации, когда от вице-канцлера Гонконгского университета поступило сообщение: «Все студенты и сотрудники Гонконгского университета должны немедленно покинуть места протеста… я убежден, что, находясь там, вы рискуете своей безопасностью… подумайте о своих близких, не ставьте собственные убеждения выше безопасности». Намеки на возможные репрессии особенно проявлялись во все те дни, когда молодежь защищалась зонтиками от полицейских, распыляющих слезоточивый газ, а фотографии этих столкновений попали на первые полосы газет по всему миру. Так как радикальный политический протест в подобном обществе и культуре возникает не часто, революция зонтиков спровоцировала всплеск эмоций и множество форм выражения политических убеждений. Такое крупное протестное движение требовало от отдельных лиц и социальных групп по-новому определять и защищать свои ценности посредством участия в динамичных социальных отношениях, иногда испытывая семейные роли и отношения, а в некоторых случаях объединяя несовместимые на первый взгляд социальные группы. Новые связи и союзы не знали национальных и этнических границ, поскольку молодежное движение было открыто для представителей этнических меньшинств, эмигрировавших из континентального Китая, а также для иностранцев, местных, туристов, преподавателей и специалистов в различных областях. Представители старшего поколения считали молодежное движение наивной авантюрой, однако в образовательном контексте были отмечены изобретательность и интеллектуальность молодежи в инфраструктурном плане, оригинальный подход и неоспоримо значительное влияние, оказанное на общество несмотря на то, что их требования остаются неудовлетворенными. Либерально настроенные профессоры были приятно удивлены тем, что кроткие в классе студенты превращались в борцов за свободу на улицах, при этом продолжая вести себя вежливо. Молодые люди во время революции зонтиков преподали старшему поколению урок о том, как глубоко укоренившиеся ценности могут актуализироваться в борьбе против власти, о том, кто они есть на самом деле, о том, что в этой борьбе мнений на карту поставлено будущее Гонконга.