Как сахар влияет на мозг

В детстве практически всех родители ограничивали в потреблении конфет, шоколада и других сладостей. Взрослые люди прекрасно понимают, что сахар плохо влияет на мозг и организм в целом. Однако мало кто серьезно задумывается о последствиях. Очень сложно отказаться от вкусных булочек, мороженого, пончиков, шоколадок. Мозг дает сигнал, начинается обильное слюноотделение и рука сама тянется к этим вредностям. Почему так происходит? Сахар — это целый термин, которым описывают класс молекул под названием углеводы. Их можно найти во многих продуктах и напитках. Глюкоза, фруктоза, сахароза, мальтоза — это тоже сахар. Он есть практически везде. Поэтому важно понимать, какое влияние оказывается на мозг. Когда вы съедаете продукт, содержащий сахар, вам захочется еще. Например, пожуйте немного хлопьев или кусочек молочного шоколада. Вкусовые рецепторы, находящиеся на языке, активируются и посылают сигнал в мозговой ствол, а затем и во множество отделов переднего мозга. Одним из них является кора, которая точечно отвечает за распознавание разных вкусов: горького, соленого, острого и сладкого. Что происходит дальше: включается система поощрений, состоящая из химических и электрических потоков. Именно она руководит вашим «хочу еще». Следующая конфета или кусочек торта — уже не сознательное решение. Если система поощрений чрезмерно активна, то потеря контроля гарантирована, о чем и писала директор лаборатории питания университета Миннесоты Трейси Манн. Однако шоколадка отправляется дальше в путешествие по кишечнику. Логично, что ее впереди ждет нелегкая участь. Но рецепторы сладкого имеются и в кишечнике. Они тоже посылают сигналы в мозг, например, что вы сыты или требуется больше инсулина для переваривания сахара. Важную роль в этом процессе поощрения играет нейромедиатор — дофамин. Человек не может избавиться годами от вредных привычек именно из-за его повышенной активности. Потребление алкоголя, курение, наркотики и сахар (с меньшей силой), возбуждают этот нейромедиатор и поэтому постоянно хочется еще. Обычная пища тоже является возбудителем дофамина, но его уровень держится в пределах нормы. Если ежедневно питаться привычными для организма продуктами и лишь иногда позволять себе после основного приема пищи что-то сладкое, то мозг не будет так остро на это реагировать. Употребление сахара на регулярной основе грозит тем, что уровень этого нейромедиатора окажется повышенным. Вы станете чувствовать себя хорошо снова и снова, процесс поощрения запустится и остановиться будет уже сложнее. Это похоже на закольцованный эффект домино. Но когда-то придется оборвать цепочку и ограничить поступление сладостей в организм. Неприятный факт, который установили ученые из Колумбийского университета, — сахар способен провоцировать болезнь Альцгеймера. Повышенный инсулин негативно сказывается на работе отделов мозга, отвечающих за когнитивные функции. Сначала развивается диабет второго типа, а затем и болезнь Альцгеймера. У людей, которые потребляли 30-40 грамм сахара в сутки, риски развития дисфункции головного мозга были на 35% больше, чем у тех, кто получал сахар из нормальной пищи (5-7 грамм в сутки). Сахар — это враг. Однако пугаться не стоит. Полностью исключить его из своей жизни не получится — он содержится практически в любых продуктах. Что необходимо сделать в первую очередь: • отказаться от газировок и покупных соков; • выбросить рафинированный сахар; • для подслащения чая или пищи использовать стевию или агаву; • заменить сладости на фрукты и сухофрукты. Эти шаги постепенно помогут избавиться от зависимости и выровнять уровень дофамина. Также вы можете позволить себе печенье или бублик раз в неделю, но былого удовольствия от них не получите. Отвыкание может длиться две недели, а может и месяц. Самое главное — прислушаться к своему организму и набраться терпения.

10 нейроуловок, которые помогут вам перепрограммировать свой мозг

Считается, что если вы хотите изменить жизнь — побороть страхи, научиться лучше продавать или стать счастливее — надо изменить способ мышления. Но это — долго и трудно. Психолог Шон Янг предлагает более быстрый, легкий и научно обоснованный способ «взломать» мозг, чтобы последовательно делать то, что хочется, — нейрохакинг. В книге «Привычки на всю жизнь» он рассказывает о нейроуловках, которые помогут перепрограммировать себя и создать новые привычки. Сначала дело, потом мышление Измените поведение — и мышление последует за ним. Например, если вы хотите стать более приятным в общении, не надо убеждать себя, что вы такой. Просто начните придерживать двери и помогать друзьям в трудную минуту — и станете приятным в общении человеком. Хотите стать более отзывчивым — запишитесь в волонтерскую организацию. Хотите стать щедрым — сделайте пожертвование и позвольте мозгу поверить в то, что вы действительно щедрый человек. Нырните в свои страхи Наука подтверждает: контактировать с тем, что вызывает страх, по крайней мере, в облегченной версии, полезно. Встретившись со страхом лицом к лицу, вы увидите себя другим человеком — тем, кто способен преодолеть свои фобии. Подумайте, как можно сделать это на безопасной территории — и сделайте. Измените движения тела и мимику Исследования доказали: люди ориентируются на свои движения и мимику, чтобы оценить происходящее. Например, если просидеть всё совещание с улыбкой, то нам кажется, что оно прошло позитивно, а если хмуриться — что всё было отвратительно. Если мы киваем, то склонны соглашаться с окружающими, если мотаем головой — не соглашаемся, независимо от того, что они говорят. Хотите перенастроить мозг — измените мимику и движения. Не витайте в облаках Исследователи предложили людям собрать пазл, а затем спросили, понравилось ли им это занятие. Оказалось, удовольствие от выполняемого дела зависело от мыслей. Если испытуемые в процессе часто думали о чем-то позитивном и отвлеченном, занятие им не очень нравилось. Они вспоминали, что витали в облаках, и делали вывод, что, раз не получалось сосредоточиться, дело было не слишком приятным. Если человек способен сосредоточиться на работе, она будет доставлять ему большее удовольствие, чем когда он витает в облаках. Называйте себя тем, кем хотите быть Нам важно определять свою идентичность и следовать ей. Ученые провели эксперимент: дали людям возможность взять чужие деньги и сопроводили разрешение двумя разными фразами: «Пожалуйста, не обманывайте» или «Пожалуйста, не будьте обманщиком». В первом случае люди часто брали деньги, а во втором — когда сообщение было связано с идентичностью — не делали этого вообще. Чтобы убедить себя (или других) сделать что-то, примите на себя идентичность. Играйте роль, пока в нее не вживетесь Если хотите избавиться от прокрастинации, организуйте группу по саморазвитию или начните вести подкаст о вреде откладывания на потом. Сложно учить людей не прокрастинировать, если сам это делаешь, поэтому такой шаг поможет победить вредную привычку. То же относится и к другим привычкам: просто начните делать вид, что вы уже ее преодолели. Поделитесь чем-то с другими Хотите почувствовать поддержку и связь с другими людьми? Сделайте что-то характерное для общительных людей, например поделитесь чем-то личным с друзьями, членами сообщества (онлайн или офлайн) или даже с незнакомыми людьми. Это действие заставляет почувствовать бо’льшую связь с окружающими и с миром в целом. Люди, которые открыто делятся чем-то личным и отвечают другим, приходят к выводу, что связь существует, иначе они бы так не поступали. Добейтесь согласия Если человек добровольно принимает решение — например, выбирает определенную работу или дату окончания какого-то дела, — вероятность, что он будет последовательно идти к результату, выше. Но как заставить человека признать, что он чего-то хочет? Один из способов — предложить небольшое число вариантов и попросить что-то выбрать. Если решение принято самостоятельно, скорее всего, человек будет его придерживаться. Используйте магниты Похожие дела можно объединять в пары. Если заставить себя сделать что-нибудь легкое, то повышается вероятность, что вы сделаете и то, что дается сложнее. Например, когда человек не может мотивировать себя каждый день выходить на пробежку, можно объединить это с другим ежедневным делом — надеванием обуви. Вы обуваетесь каждый день и вам не нужно особых усилий, чтобы заменить обычную обувь кроссовками. А поскольку кроссовки автоматически ассоциируются с бегом, будет легче выйти на пробежку. Это называется магнитным поведением, поскольку выполнение одного действия (надеть кроссовки), как магнит, тянет за собой другое (бег). Создавайте цепь Чем больше дней мы что-то делаем, тем крепче становится цепь. Нейроуловки будут работать успешнее, если применять их как минимум несколько раз. После, скажем, пяти занятий в спортзале разум начинает верить, что это доставляет нам удовольствие, иначе зачем туда ходить. Таким образом формируются новые привычки и новый тип личности.

Большинство интровертов хотят быть экстравертами

Интроверсия сейчас на пике. Раньше интроверты были вынуждены поддерживать видимость того, что они получают наслаждение от постоянных встреч. Сегодняшнее долгожданное принятие принципов заботы о себе и хорошего самочувствия наконец-то позволило интровертам гордиться собой, регулярно пропускать те мероприятия, которых они боятся, и полностью наслаждаться счастьем одиночества без чьего-либо осуждения. Однако, несмотря на интровертное чувство гордости, которое возникло в последнее время, факт остается фактом: во многих западных культурах это все еще мир экстравертов. Например: в новом исследовании научного издания Journal of Happiness Studies было опрошено около 350 взрослых. Ученые обнаружили, что колоссальные 96 процентов из 100 находят экстраверсию более «социально желательной» чертой. Около 54 процентов опрошенных заявили, что они хотят быть более экстравертными, чем были. А 82 процента отметили, что им приходится демонстрировать в своей повседневной жизни экстравертные черты больше, чем интровертные. Эти цифры говорят о том, что интроверты, скорее всего, не совсем открыты в отношении своей личности. Очевидно, есть разница между тем, что нам нужно, и тем, что мы хотим: интроверты могут нуждаться в одиночестве по разным личным причинам. Однако возможно, они хотят это только потому, что ошибочно считают одиночество необходимым. Другое недавнее исследование фактически предполагает, что они могут даже не наслаждаться этим «одиноким» временем настолько, насколько мы думаем. Согласно итогам и выводам опросов, интроверты хотят просто быть более экстравертными. Теперь, если вы интроверт, вы либо будете реагировать на эти выводы словами «о, черт возьми, нет» или «хорошо… да». Независимо от того, каким вы себя ощущаете или согласны ли вы с результатами исследования, научная точка зрения не стремится доказать, что экстраверсия — это лучшая вещь в мире. Здесь мы должны просто понять, как наше окружение может влиять на то, насколько открыто и честно мы показываем, выражаем себя и на то, как мы принимаем нашу собственную личность. «Интроверты, живущие в соответствии с идеалом экстраверта, похожи на женщин в мужском мире, обесцененные из-за черты, которая лежит в основе того, кем они являются. Экстраверсия — чрезвычайно привлекательный стиль личности, но мы превратили его в репрессивный, угнетающий стандарт. И большинство из нас считают, что мы должны ему соответствовать», — пишет Сьюзан Каин, автор книги «Тишина: сила интровертов в мире, который не может перестать говорить». Последний вывод исследования состоял в следующем: насколько достоверно, подлинно интроверт способен вести себя в повседневной жизни, насколько интроверсия является главной чертой личности, настолько это и влияет на его благосостояние, здоровье. Другими словами, для интровертов важно видеть их личностную ценность, чтобы жить с аутентичностью и наслаждаться этим. Наша нынешняя культура может дать больше социальных и экономических выгод людям, которые более смелы и общительны (экстраверты). Все же стоит использовать эти более смелые и напористые черты в определенных ситуациях, чтобы получить доступ к преимуществам. Однако это не означает, что лучше быть экстравертом, чем интровертом. Интроверты вносят в общество другие свои качества и черты. Например, самоанализ, эмпатия и уязвимость — все качества, которые на самом деле не поощряются на рабочем месте или в других местах в социуме, кроме межличностных отношений. Но это не делает интровертов менее ценными. «Мы совершаем серьезную ошибку, бездумно принимая экстравертный идеал», — пишет Каин. Она верно отметила: «Некоторые из наших величайших идей, произведений искусства и изобретений — от теории эволюции до подсолнухов Ван Гога и персонального компьютера — пришли от спокойных и умных людей. Они знали, как настроиться на свой внутренний мир и находящиеся там сокровища». По материалам статьи «Most Introverts Apparently Want To Be Extroverts» Kelly Gonsalves

Рисунок «Звездной ночи» Ван Гога на воде

Эбру — уникальное творчество рисования по воде с загустителем. После создания рисунка его переводят на ткань или бумагу. Турецкий мастер Гарип Ай создает невероятно красивые картины.

Любопытные факты из жизни Михаила Булгакова

1. О продаже души Известно, что Булгаков часто ходил в Большой, чтобы послушать «Фауста». Эта опера всегда поднимала ему настроение. Особенно ему был близок образ самого Фауста. Но однажды Булгаков вернулся из театра мрачный, в состоянии тяжелейшей депрессии. Это было связано с произведением, над которым писатель недавно начал работать, — пьесой «Батум». Согласившийся написать пьесу о Сталине Булгаков узнал себя в образе Фауста, продавшего душу дьяволу. 2. Отсутствующий персонаж В 1937 году, в годовщину смерти А. С. Пушкина, несколько авторов представили пьесы, посвященные поэту. Среди них была и пьеса М. А. Булгакова «Александр Пушкин», которую отличало от произведений других авторов отсутствие одного персонажа. Булгаков считал, что появление этого действующего лица на сцене будет вульгарно и безвкусно. Отсутствующим персонажем был сам Александр Сергеевич. 3. Клад Михаила Булгакова Как известно, в романе «Белая гвардия» Булгаков довольно точно описал дом, в котором он жил в Киеве. А хозяева этого дома за одну деталь описания очень крепко невзлюбили писателя, так как она принесла прямой ущерб строению. Дело в том, что хозяева разломали все стены, стараясь найти клад, описанный в романе, и, конечно же, ничего не нашли. 4. История Воланда Воланд Булгакова получил своё имя от гётевского Мефистофеля. В поэме «Фауст» оно звучит всего один раз, когда Мефистофель просит нечистую силу расступиться и дать ему дорогу: «Дворянин Воланд идёт!» В старинной немецкой литературе чёрта называли ещё одним именем — Фаланд. Оно возникает и в «Мастере и Маргарите», когда служащие варьете не могут вспомнить имя мага: «…Может быть, Фаланд?». В первой редакции произведения содержалось детальное описание (15 рукописных страниц) примет Воланда, когда он впервые появляется под видом «незнакомца». Это описание сейчас почти полностью утрачено. Кроме того, в ранней редакции Воланда звали Астарот (один из самых высокопоставленных демонов ада, согласно западной демонологии). Позже Булгаков заменил его, видимо потому, что этот образ не мог быть тождественным сатане. 5. «Собачье сердце» и русская революция Традиционно повесть «Собачье сердце» трактуют только в одном политическом ключе: Шариков — аллегория люмпен-пролетариата, неожиданно для себя получившего множество прав и свобод, но быстро обнаружившего при этом эгоизм и желание уничтожать себе подобных. Однако есть и другая интерпретация, будто бы эта повесть была политической сатирой на руководство государства середины 1920-х годов. В частности, что Шариков-Чугункин — это Сталин (у обоих «железная» вторая фамилия), проф. Преображенский — это Ленин (преобразивший страну), его ассистент доктор Борменталь, постоянно конфликтующий с Шариковым — это Троцкий (Бронштейн), Швондер — Каменев, ассистентка Зина — Зиновьев, Дарья — Дзержинский и т. д. 6. Прототип Бегемота У знаменитого помощника Воланда существовал реальный прототип, только в жизни он был вовсе не котом, а собакой — черным псом Михаила Афанасьевича по кличке Бегемот. Собака эта была очень умна. Однажды, когда Булгаков праздновал со своей женой Новый год, после боя курантов его собака пролаяла 12 раз, хотя её никто этому не учил. 7. Иван Васильевич: назад в будущее «Ивана Васильевича» Булгаков написал ещё в 1934 году, но триумфальный успех пришёл к нему в 1973 году, когда к пьесе приложил руку блестящий мастер кино Леонид Иович Гайдай. Режиссер сохранил Булгаковскую линию почти полностью, но ему все же приходилось адаптировать детали 30-х годов к реалиям 70-х. К примеру, патефон, упоминавшийся в пьесе, был изменён на магнитофон, коверкотовое пальто — на замшевую куртку, а в самой машине времени используются транзисторы. В сцене встречи Якина с Иваном Грозным упоминаются фамилии популярных в 70-е годы киноартистов. В пьесе упоминается, что Бунша был сыном князя, но сам Бунша опровергает это, ссылаясь на то, что на самом деле его биологический отец — кучер Пантелей; в фильме этот эпизод опущен, как явный анахронизм. В то же время Зина в фильме, как и в пьесе, жалуется, что у нее «в кафе увели перчатки», хотя в 70-е годы женщины летом перчаток не носили (по крайней мере, в СССР). Кстати, американскому зрителю фильм тоже знаком, но под измененным названием: «Иван Васильевич: Назад в будущее» («Ivan Vasilievich: Back to the Future» и «Ivan the Terrible: Back to the Future»). Великие цитаты Булгакова Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит. Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут! Счастье как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. Недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих. Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая! Успевает всюду тот, кто никуда не торопится. Только через страдание приходит истина… Это верно, будьте покойны! Но за знание истины ни денег не платят, ни пайка не дают. Печально, но факт. Может быть, деньги мешают быть симпатичным. Вот здесь, например, ни у кого нет денег, и все симпатичные. На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками. На свете существует только две силы: доллары и литература. Достаточно погнать человека под выстрелами, и он превращается в мудрого волка; на смену очень слабому и в действительно трудных случаях ненужному уму вырастает мудрый звериный инстинкт. Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые. Писатель всегда будет в оппозиции к политике, пока сама политика будет в оппозиции к культуре.

Евгений Гришковец: мастер слова

Драматург, режиссер, актер и совсем немного музыкант — это все можно отнести к Евгению Валерьевичу Гришковцу. Уникальная личность, самородок из Кемерово, его истории близки каждому человеку. Своим голосом, мимикой и жестами Гришковец держит зал на протяжении нескольких часов. В нем читатели и зрители видят частицу себя. Он — маэстро моноспектаклей и мастер слова. Евгений Гришковец родился в шахтерском городе Кемерово у молодых родителей, которые были еще студентами второго курса. Однако это не помешало молодой семье продолжить обучение и окончить аспирантуру. Юность писателя прошла тоже в Кемерово. Как говорит сам Гришковец: «Учился в Кемеровском университете, поступил на филологический факультет в 1984 году, окончил его в 1994-м. Сначала меня с третьего курса призвали в армию. Три года в морфлоте. Поначалу казалось, что служил зря, теперь я играю спектакль «Как я съел собаку», где рассказываю о своей службе. Этот спектакль очень многое определил в моей жизни, выходит — служил не зря». После своей службы Евгений Гришковец находился в поисках себя: писал стихи, шутки, уезжал ненадолго из страны, возвращался, а потом твердо решил посвятить свою жизнь театру. Был сделан первый серьезный шаг: организован независимый театр «Ложа». Конечно, успех и признание мгновенно не пришли. Всего с 1990 года по 1997 год было поставлено 10 спектаклей. Закрытие театра было логичным вариантом, сам Гришковец признается, что «Ложа» умирал. Однако не хватало времени им серьезно заниматься: «Нужно было загнать себя в условия, в которых я либо продолжил бы театральную деятельность, либо начал бы заниматься чем-то иным». Затем писатель махнул на это рукой и принял решение переехать с семьей в Калининград, который и вдохновил Гришковца на свои самые лучшие и популярные рассказы и моноспектакли. Карьера пошла в гору. В 1999 году Евгений Гришковец написал одну из самых популярных своих пьес — «Как я съел собаку». Позже ее переиздавали в виде аудиокниги, записывали на дисках и запускали неоднократно в радиоэфирах. Конечно, пьеса напрямую не связана с названием. Она достаточно автобиографичная, но каждый человек может узнать в ней какие-то периоды своей жизни. За данную пьесу автор получил «Золотую маску» и всенародное признание. После первого спектакля незамедлительно последовали и другие: «Одновременно», «Город», «Дредноуты», «По По», «+1», «Прощание с бумагой», «Шепот сердца» и так далее. Но особый интерес представляет спектакль 2009 года «+1». Евгений Гришковец рассуждает о бренности творческого человека, как все же тяжело не затеряться в толпе, проявить себя, чтобы быть хоть кем-то замеченным. Выход из кризиса и застоя только один по мнению автора — любить, ведь только любовь способна придать силу для новых свершений. Свои повести, рассказы и романы Гришковец начал писать и издавать с 2005 года. Первая опубликованная книга — «Реки». За ней последовали: «Рубашка», «Следы на мне», «Планка», «Асфальт», «Сатисфакция», «Письма к Андрею», «Боль», а также «Год жжизни» и следующие ее части (дневниковые записи из блог-платформы «Живой Журнал»). Последняя на данный момент объемная работа писателя — мемуарный роман «Театр отчаяния. Отчаянный театр». Все произведения затрагивают бытовые ситуации, душевные муки и страдания главных героев. За последние 10 лет можно заметить, что персонажи Гришковца изменились, повзрослели, стали серьезнее, обросли броней жизненного опыта, который, как все знают, не всегда положительный. На музыкальном поприще у писателя сложилось все не так хорошо. Как он сам говорил: «Я петь не умею... Мне нравится, как поют другие, и самому хотелось бы петь». Поэтому из Евгения Гришковца не вышел профессиональный певец и музыкант. Однако он с 2002 года начал сотрудничать с различными группами: «Бигуди», Brainstorm, «Мгзавреби». Совместные треки, где драматург использует речитатив, пользуются популярностью не только у поклонников писателя, но и у рядовых слушателей. Актерская карьера в кино и сериалах для Гришковца стала своеобразным развлечением и отвлечением от основной деятельности. На его счету около 10-ти эпизодических и второстепенных ролей, а также главная роль в фильме «Сатисфакция», который снят по собственной пьесе. Многие критики отнеслись к кинокартине с насмешкой, посчитав, что в кадре Евгений Гришковец ведет себя слишком неестественно, а характер и внутренний мир героя остаются нераскрытыми. На что писатель спокойно ответил в одном из своих интервью: «Я и не собирался углубляться в его внутренний мир. Мне не хотелось слишком его выворачивать наружу. Потому что я его не люблю, как не люблю и все поколение 65-69 года рождения, к которому я и сам принадлежу». Но чтобы понять, насколько близки истории из жизни Евгения Гришковца и из жизни его персонажей, стоит сходить один раз моноспектакль или прочитать несколько рассказов. Писать и говорить о самом простом, личном, бытовом, сокровенном — это особый дар.

Забавная история о «вопросе жизни и смерти»

Журналист Владимир Мясников рассказывал: — Дело было в Сальских степях. Снимался фильм о гражданской войне. Лето, жара под сорок, сухая степь, убийственное солнце. Сложная батальная сцена — белые атакуют, их косят из пулемета. Директор фильма договорился с ближайшей военной частью и на рассвете на площадку привезли роту солдат. Часа три их одевали, гримировали, вооружали. Потом ассистенты расставляли «беляков» в цепь, объясняли, как правильно падать, и что ни в коем случае нельзя смотреть в камеру. Когда стало припекать, прибыл режиссер, оглядел готовую к бою массовку и задал ритуальный вопрос бригадиру пиротехников: — Ну что, Коля, можно начинать? — Нет, конечно! — охладил его творческий пыл пиротехник. — Презервативов же нет! Оказывается, главный «боеприпас» кинематографической войны состоял из резинового изделия №2. Туда заливалась красная краска и опускался маленький пластиковый электродетонатор с тонкими проводками. Потом презерватив завязывался узлом, лепился пластырем к фанерке, а она, в свою очередь, приклеивалась еще более широким пластырем на тело «белогвардейца» под гимнастерку. В нужный момент нажималась кнопка, грамм пороха в пластиковом детонаторе взрывался, сквозь свежую дырку в обмундировании красиво летели кровавые ошметки. — Я сколько раз талдычил, чтоб купили презервативы, но никто ж не чешется! А у меня уже все готово! — завершил просветительскую речь пиротехник, указав на штабель фанерок, мотки проводов и бадью алой «крови». Режиссер вскипел и трехэтажно объяснил, что срок на доставку презервативов десять минут. Администраторша Марина, девица двух метров ростом и десяти пудов весом, отвечавшая за реквизит, мгновенно оказалась в студийном «уазике», который сорвался с места и помчался в облаке белесой пыли к ближайшему городку. Не успел притормозить возле единственной аптеки, как Марина уже взлетела на крыльцо. Очередь старушек оторопела, когда в торговое помещение ворвалась гренадерского роста девица, распаренная, красная, запыхавшаяся, с разводами серой пыли на потном лице. Словно бегом бежала эти несколько километров. — Вопрос жизни и смерти!.. — воскликнула она, задыхаясь. — Пропустите без очереди... Бабушки испуганно расступились. Марина просунула голову в окошко: — Я вас умоляю... Вопрос жизни и смерти... Срочно... Сто штук презервативов! Пожилая аптекарша, напуганная криками о жизни и смерти, впала в ступор. Механически, как робот, она извлекла из нижнего отделения шкафа картонную коробку и принялась заторможенно выкладывать на прилавок пакетики, считая их по одному. — Женщина! — возопила в отчаянии Марина. — Я вас умоляю! Считайте быстрее! Меня там рота солдат ждет!

Леонид Андреев. «Ангелочек»

I Временами Сашке хотелось перестать делать то, что называется жизнью: не умываться по утрам холодной водой, в которой плавают тоненькие пластинки льда, не ходить в гимназию, не слушать там, как все его ругают, и не испытывать боли в пояснице и во всем теле, когда мать ставит его на целый вечер на колени. Но так как ему было тринадцать лет и он не знал всех способов, какими люди перестают жить, когда захотят этого, то он продолжал ходить в гимназию и стоять на коленках, и ему показалось, что жизнь никогда не кончится. Пройдет год, и еще год, и еще год, а он будет ходить в гимназию и стоять дома на коленках. И так как Сашка обладал непокорной и смелой душой, то он не мог спокойно отнестись ко злу и мстил жизни. Для этой цели он бил товарищей, грубил начальству, рвал учебники и целый день лгал то учителям, то матери, не лгал он только одному отцу. Когда в драке ему расшибали нос, он нарочно расковыривал его еще больше и орал без слез, но так громко, что все испытывали неприятное ощущение, морщились и затыкали уши. Проорав сколько нужно, он сразу умолкал, показывал язык и рисовал в черновой тетрадке карикатуру на себя, как орет, на надзирателя, заткнувшего уши, и на дрожащего от страха победителя. Вся тетрадка заполнена была карикатурами, и чаще всех повторялась такая: толстая и низенькая женщина била скалкой тонкого, как спичка, мальчика. Внизу крупными и неровными буквами чернела подпись: «Проси прощенья, щенок», — и ответ: «Не попрошу, хоть тресни». Перед рождеством Сашку выгнали из гимназии, и, когда мать стала бить его, он укусил ее за палец. Это дало ему свободу, и он бросил умываться по утрам, бегал целый день с ребятами и бил их, и боялся одного голода, так как мать перестала совсем кормить его, и только отец прятал для него хлеб и картошку. При этих условиях Сашка находил существование возможным. В пятницу, накануне рождества, Сашка играл с ребятами, пока они не разошлись по домам и не проскрипела ржавым, морозным скрипом калитка за последним из них. Уже темнело, и с поля, куда выходил одним концом глухой переулок, надвигалась серая снежная мгла; в низеньком черном строении, стоявшем поперек улицы, на выезде, зажегся красноватый, немигающий огонек. Мороз усилился, и, когда Сашка проходил в светлом круге, который образовался от зажженного фонаря, он видел медленно реявшие в воздухе маленькие сухие снежинки. Приходилось идти домой. — Где полуночничаешь, щенок? — крикнула на него мать, замахнулась кулаком, но не ударила. Рукава у нее были засучены, обнажая белые, толстые руки, и на безбровом, плоском лице выступали капли пота. Когда Сашка проходил мимо нее, он почувствовал знакомый запах водки. Мать почесала в голове толстым указательным пальцем с коротким и грязным ногтем и, так как браниться было некогда, только плюнула и крикнула: — Статистики, одно слово! Сашка презрительно шморгнул носом и прошел за перегородку, где слышалось тяжелое дыханье отца, Ивана Саввича. Ему всегда было холодно, и он старался согреться, сидя на раскаленной лежанке и подкладывая под себя руки ладонями книзу. — Сашка! А тебя Свечниковы на елку звали. Горничная приходила, — прошептал он. — Врешь? — спросил с недоверием Сашка. — Ей-богу. Эта ведьма нарочно ничего не говорит, а уж и куртку приготовила. — Врешь? — все больше удивлялся Сашка. Богачи Свечниковы, определившие его в гимназию, не велели после его исключения показываться к ним. Отец еще раз побожился, и Сашка задумался. — Ну-ка подвинься, расселся! — сказал он отцу, прыгая на коротенькую лежанку, и добавил: — А к этим чертям я не пойду. Жирны больно станут, если еще я к ним пойду. «Испорченный мальчик», — протянул Сашка в нос. — Сами хороши, антипы толсторожие. — Ах, Сашка, Сашка! — поежился от холода отец. — Не сносить тебе головы. — А ты-то сносил? — грубо возразил Сашка. — Молчал бы уж: бабы боится. Эх, тюря! Отец сидел молча и ежился. Слабый свет проникал через широкую щель вверху, где перегородка на четверть не доходила до потолка, и светлым пятном ложился на его высокий лоб, под которым чернели глубокие глазные впадины. Когда-то Иван Саввич сильно пил водку, и тогда жена боялась и ненавидела его. Но когда он начал харкать кровью и не мог больше пить, стала пить она, постепенно привыкая к водке. И тогда она выместила все, что ей пришлось выстрадать от высокого узкогрудого человека, который говорил непонятные слова, выгонялся за строптивость и пьянство со службы и наводил к себе таких же длинноволосых безобразников и гордецов, как и он сам. В противоположность мужу она здоровела по мере того, как пила, и кулаки ее все тяжелели. Теперь она говорила, что хотела, теперь она водила к себе мужчин и женщин, каких хотела, и громко пела с ними веселые песни. А он лежал за перегородкой, молчаливый, съежившийся от постоянного озноба, и думал о несправедливости и ужасе человеческой жизни. И всем, с кем ни приходилось говорить жене Ивана Саввича, она жаловалась, что нет у нее на свете таких врагов, как муж и сын: оба гордецы и статистики. Через час мать говорила Сашке: — А я тебе говорю, что ты пойдешь! — И при каждом слове Феоктиста Петровна ударяла кулаком по столу, на котором вымытые стаканы прыгали и звякали друг о друга. — А я тебе говорю, что не пойду, — хладнокровно отвечал Сашка, и углы губ его подергивались от желания оскалить зубы. В гимназии за эту привычку его звали волчонком. — Изобью я тебя, ох как изобью! — кричала мать. — Что же, избей! Феоктиста Петровна знала, что бить сына, который стал кусаться, она уже не может, а если выгнать на улицу, то он отправится шататься и скорей замерзнет, чем пойдет к Свечниковым; поэтому она прибегала к авторитету мужа. — А еще отец называется: не может мать от оскорблений оберечь. — Правда, Сашка, ступай, что ломаешься? — отозвался тот с лежанки. — Они, может быть, опять тебя устроят. Они люди добрые. Сашка оскорбительно усмехнулся. Отец давно, до Сашкина еще рождения, был учителем у Свечниковых и с тех пор думал, что они самые хорошие люди. Тогда он еще служил в земской статистике и ничего не пил. Разошелся он с ними после того, как женился на забеременевшей от него дочери квартирной хозяйки, стал пить и опустился до такой степени, что его пьяного поднимали на улице и отвозили в участок. Но Свечниковы продолжали помогать ему деньгами, и Феоктиста Петровна, хотя ненавидела их, как книги и все, что связывалось с прошлым ее мужа, дорожила знакомством и хвалилась им. — Может быть, и мне что-нибудь с елки принесешь, — продолжал отец. Он хитрил — Сашка понимал это и презирал отца за слабость и ложь, но ему действительно захотелось чтонибудь принести больному и жалкому человеку. Он давно уже сидит без хорошего табаку. — Ну, ладно! — буркнул он. — Давай, что ли, куртку. Пуговицы пришила? А то ведь я тебя знаю! II Детей еще не пускали в залу, где находилась елка, и они сидели в детской и болтали. Сашка с презрительным высокомерием прислушивался к их наивным речам и ощупывал в кармане брюк уже переломавшиеся папиросы, которые удалось ему стащить из кабинета хозяина. Тут подошел к нему самый маленький Свечников, Коля, и остановился неподвижно и с видом изумления, составив ноги носками внутрь и положив палец на угол пухлых губ. Месяцев шесть тому назад он бросил, по настоянию родственников, скверную привычку класть палец в рот, но совершенно отказаться от этого жеста еще не мог. У него были белые волосы, подрезанные на лбу и завитками спадавшие на плечи, и голубые удивленные глаза, и по всему своему виду он принадлежал к мальчикам, которых особенно преследовал Сашка. — Ты неблагодалный мальчик? — спросил он Сашку. — Мне мисс сказала. А я холосой. — Уж на что же лучше! — ответил тот, осматривая коротенькие бархатные штанишки и большой откладной воротничок. — Хочешь лузье? На! — протянул мальчик ружье с привязанной к нему пробкой. Волчонок взвел пружину и, прицелившись в нос ничего не подозревавшего Коли, дернул собачку. Пробка ударилась по носу и отскочила, болтаясь на нитке. Голубые глаза Коли раскрылись еще шире, и в них показались слезы. Передвинув палец от губ к покрасневшему носику, Коля часто заморгал длинными ресницами и зашептал: — Злой... Злой мальчик. В детскую вошла молодая, красивая женщина с гладко зачесанными волосами, скрывавшими часть ушей. Это была сестра хозяйки, та самая, с которой занимался когда-то Сашкин отец. — Вот этот, — сказала она, показывая на Сашку сопровождавшему ее лысому господину. — Поклонись же, Саша, нехорошо быть таким невежливым. Но Сашка не поклонился ни ей, ни лысому господину. Красивая дама не подозревала, что он знает многое. Знает, что жалкий отец его любил ее, а она вышла за другого, и хотя это случилось после того, как он женился сам, Сашка не мог простить измены. — Дурная кровь, — вздохнула Софья Дмитриевна. — Вот не можете ли, Платон Михайлович, устроить его? Муж говорит, что ремесленное ему больше подходит, чем гимназия. Саша, хочешь в ремесленное? — Не хочу, — коротко ответил Сашка, слышавший слово «муж». — Что же, братец, в пастухи хочешь? — спросил господин. — Нет, не в пастухи, — обиделся Сашка. — Так куда же? Сашка не знал, куда он хочет. — Мне все равно, — ответил он, подумав, — хоть и в пастухи. Лысый господин с недоумением рассматривал странного мальчика. Когда с заплатанных сапог он перевел глаза на лицо Сашки, последний высунул язык и опять спрятал его так быстро, что Софья Дмитриевна ничего не заметила, а пожилой господин пришел в непонятное ей раздражительное состояние. — Я хочу и в ремесленное, — скромно сказал Сашка. Красивая дама обрадовалась и подумала, вздохнув, о той силе, какую имеет над людьми старая любовь. — Но едва ли вакансия найдется, — сухо заметил пожилой господин, избегая смотреть на Сашку и поглаживая поднявшиеся на затылке волосики. — Впрочем, мы еще посмотрим. Дети волновались и шумели, нетерпеливо ожидая елки. Опыт с ружьем, проделанный мальчиком, внушавшим к себе уважение ростом и репутацией испорченного, нашел себе подражателей, и несколько кругленьких носиков уже покраснело. Девочки смеялись, прижимая обе руки к груди и перегибаясь, когда их рыцари, с презрением к страху и боли, но морщась от ожидания, получали удары пробкой. Но вот открылись двери и чей-то голос сказал: — Дети, идите! Тише, тише! Заранее вытаращив глазенки и затаив дыхание, дети чинно, по паре, входили в ярко освещенную залу и тихо обходили сверкающую елку. Она бросала сильный свет, без теней, на их лица с округлившимися глазами и губками. Минуту царила тишина глубокого очарования, сразу сменившаяся хором восторженных восклицаний. Одна из девочек не в силах была овладеть охватившим ее восторгом и упорно и молча прыгала на одном месте; маленькая косичка со вплетенной голубой ленточкой хлопала по ее плечам. Сашка был угрюм и печален — что-то нехорошее творилось в его маленьком изъязвленном сердце. Елка ослепляла его своей красотой и крикливым, наглым блеском бесчисленных свечей, но она была чуждой ему, враждебной, как и столпившиеся вокруг нее чистенькие, красивые дети, и ему хотелось толкнуть ее так, чтобы она повалилась на эти светлые головки. Казалось, что чьи-то железные руки взяли его сердце и выжимают из него последнюю каплю крови. Забившись за рояль, Сашка сел там в углу, бессознательно доламывал в кармане последние папиросы и думал, что у него есть отец, мать, свой дом, а выходит так, как будто ничего этого нет и ему некуда идти. Он пытался представить себе перочинный ножичек, который он недавно выменял и очень сильно любил, но ножичек стал очень плохой, с тоненьким сточенным лезвием и только с половиной желтой костяшки. Завтра он сломает ножичек, и тогда у него уже ничего не останется. Но вдруг узенькие глаза Сашки блеснули изумлением, и лицо мгновенно приняло обычное выражение дерзости и самоуверенности. На обращенной к нему стороне елки, которая была освещена слабее других и составляла ее изнанку, он увидел то, чего не хватало в картине его жизни и без чего кругом было так пусто, точно окружающие люди неживые. То был восковой ангелочек, небрежно повешенный в гуще темных ветвей и словно реявший по воздуху. Его прозрачные стрекозиные крылышки трепетали от падавшего на них света, и весь он казался живым и готовым улететь. Розовые ручки с изящно сделанными пальцами протягивались кверху, и за ними тянулась головка с такими же волосами, как у Коли. Но было в ней другое, чего лишено было лицо Коли и все другие лица и вещи. Лицо ангелочка не блистало радостью, не туманилось печалью, но лежала на нем печать иного чувства, не передаваемого словами, неопределяемого мыслью и доступного для понимания лишь такому же чувству. Сашка не сознавал, какая тайная сила влекла его к ангелочку, но чувствовал, что он всегда знал его и всегда любил, любил больше, чем перочинный ножичек, больше, чем отца, чем все остальное. Полный недоумения, тревоги, непонятного восторга, Сашка сложил руки у груди и шептал: — Милый... милый ангелочек! И чем внимательнее он смотрел, тем значительнее, важнее становилось выражение ангелочка. Он был бесконечно далек и непохож на все, что его здесь окружало. Другие игрушки как будто гордились тем, что они висят, нарядные, красивые, на этой сверкающей елке, а он был грустен и боялся яркого назойливого света, и нарочно скрылся в темной зелени, чтобы никто не видел его. Было бы безумной жестокостью прикоснуться к его нежным крылышкам. — Милый... милый! — шептал Сашка. Голова Сашкина горела. Он заложил руки за спину и в полной готовности к смертельному бою за ангелочка прохаживался осторожными и крадущимися шагами; он не смотрел на ангелочка, чтобы не привлечь на него внимания других, но чувствовал, что он еще здесь, не улетел. В дверях показалась хозяйка — важная высокая дама с светлым ореолом седых, высоко зачесанных волос. Дети окружили ее с выражением своего восторга, а маленькая девочка, та, что прыгала, утомленно повисла у нее на руке и тяжело моргала сонными глазками. Подошел и Сашка. Горло его перехватывало. — Тетя, а тетя, — сказал он, стараясь говорить ласково, но выходило еще более грубо, чем всегда. — Те... Тетечка. Она не слыхала, и Сашка нетерпеливо дернул ее за платье. — Чего тебе? Зачем ты дергаешь меня за платье? удивилась седая дама. — Это невежливо. — Те... тетечка. Дай мне одну штуку с елки — ангелочка. — Нельзя, — равнодушно ответила хозяйка. — Елку будем на Новый год разбирать. И ты уже не маленький и можешь звать меня по имени, Марией Дмитриевной. Сашка чувствовал, что он падает в пропасть, и ухватился за последнее средство. — Я раскаиваюсь. Я буду учиться, — отрывисто говорил он. Но эта формула, оказывавшая благотворное влияние на учителей, на седую даму не произвела впечатления. — И хорошо сделаешь, мой друг, — ответила она так же равнодушно. Сашка грубо сказал: — Дай ангелочка. — Да нельзя же! — говорила хозяйка. — Как ты этого не понимаешь? Но Сашка не понимал, и когда дама повернулась к выходу, Сашка последовал за ней, бессмысленно глядя на ее черное, шелестящее платье. В его горячечно работавшем мозгу мелькнуло воспоминание, как один гимназист его класса просил учителя поставить тройку, а когда получил отказ, стал перед учителем на колени, сложил руки ладонь к ладони, как на молитве, и заплакал. Тогда учитель рассердился, но тройку все-таки поставил. Своевременно Сашка увековечил эпизод в карикатуре, но теперь иного средства не оставалось. Сашка дернул тетку за платье и, когда она обернулась, упал со стуком на колени и сложил руки вышеупомянутым способом. Но заплакать не мог. — Да ты с ума сошел! — воскликнула седая дама и оглянулась; по счастью, в кабинете никого не было. — Что с тобой? Стоя на коленях, со сложенными руками, Сашка с ненавистью посмотрел на нее и грубо потребовал: — Дай ангелочка! Глаза Сашкины, впившиеся в седую даму и ловившие на ее губах первое слово, которое они произнесут, были очень нехороши, и хозяйка поспешила ответить: — Ну, дам, дам. Ах, какой ты глупый! Конечно, я дам тебе, что ты просишь, но почему ты не хочешь подождать до Нового года? Да вставай же! И никогда, — поучительно добавила седая дама, — не становись на колени: это унижает человека. На колени можно становиться только перед богом. «Толкуй там», — думал Сашка, стараясь опередить тетку и наступая ей на платье. Когда она сняла игрушку, Сашка впился в нее глазами, болезненно сморщил нос и растопырил пальцы. Ему казалось, что высокая дама сломает ангелочка. — Красивая вещь, — сказала дама, которой стало жаль изящной и, по-видимому, дорогой игрушки. — Кто это повесил ее сюда? Ну, послушай, зачем эта игрушка тебе? Ведь ты такой большой, что будешь ты с ним делать?.. Вон там книги есть, с рисунками. А это я обещала Коле отдать, он так просил, — солгала она. Терзания Сашки становились невыносимыми. Он судорожно стиснул зубы и, показалось, даже скрипнул ими. Седая дама больше всего боялась сцен и потому медленно протянула к Сашке ангелочка. — Ну, на уж, на, — с неудовольствием сказала она. — Какой настойчивый! Обе руки Сашки, которыми он взял ангелочка, казались цепкими и напряженными, как две стальные пружины, но такими мягкими и осторожными, что ангелочек мог вообразить себя летящим по воздуху. — А-ах! — вырвался продолжительный, замирающий вздох из груди Сашки, и на глазах его сверкнули две маленькие слезинки и остановились там, непривычные к свету. Медленно приближая ангелочка к своей груди, он не сводил сияющих глаз с хозяйки и улыбался тихой и кроткой улыбкой, замирая в чувстве неземной радости. Казалось, что когда нежные крылышки ангелочка прикоснутся к впалой груди Сашки, то случится что-то такое радостное, такое светлое, какого никогда еще не происходило на печальной, грешной и страдающей земле. — А-ах! — пронесся тот же замирающий стон, когда крылышки ангелочка коснулись Сашки. И перед сиянием его лица словно потухла сама нелепо разукрашенная, нагло горящая елка, — и радостно улыбнулась седая, важная дама, и дрогнул сухим лицом лысый господин, и замерли в живом молчании дети, которых коснулось веяние человеческого счастья. И в этот короткий момент все заметили загадочное сходство между неуклюжим, выросшим из своего платья гимназистом и одухотворенным рукой неведомого художника личиком ангелочка. Но в следующую минуту картина резко изменилась. Съежившись, как готовящаяся к прыжку пантера, Сашка мрачным взглядом обводил окружающих, ища того, кто осмелится отнять у него ангелочка. — Я домой пойду, — глухо сказал Сашка, намечая путь в толпе. — К отцу. III Мать спала, обессилев от целого дня работы и выпитой водки. В маленькой комнатке, за перегородкой, горела на столе кухонная лампочка, и слабый желтоватый свет ее с трудом проникал через закопченное стекло, бросая странные тени на лицо Сашки и его отца. — Хорош? — спрашивал шепотом Сашка. Он держал ангелочка в отдалении и не позволял отцу дотрагиваться. — Да, в нем есть что-то особенное, — шептал отец, задумчиво всматриваясь в игрушку. Его лицо выражало то же сосредоточенное внимание и радость, как и лицо Сашки. — Ты погляди, — продолжал отец, — он сейчас полетит. — Видел уже, — торжествующе ответил Сашка. — Думаешь, слепой? А ты на крылышки глянь. Цыц, не трогай! Отец отдернул руку и темными глазами изучал подробности ангелочка, пока Саша наставительно шептал: — Экая, братец, у тебя привычка скверная за все руками хвататься. Ведь сломать можешь! На стене вырезывались уродливые и неподвижные тени двух склонившихся голов: одной большой и лохматой, другой маленькой и круглой. В большой голове происходила странная, мучительная, но в то же время радостная работа. Глаза, не мигая, смотрели на ангелочка, и под этим пристальным взглядом он становился больше и светлее, и крылышки его начинали трепетать бесшумным трепетаньем, а все окружающее — бревенчатая, покрытая копотью стена, грязный стол, Сашка, — все это сливалось в одну ровную серую массу, без теней, без света. И чудилось погибшему человеку, что он услышал жалеющий голос из того чудного мира, где он жил когда-то и откуда был навеки изгнан. Там не знают о грязи и унылой брани, о тоскливой, слепо-жестокой борьбе эгоизмов; там не знают о муках человека, поднимаемого со смехом на улице, избиваемого грубыми руками сторожей. Там чисто, радостно и светло, и все это чистое нашло приют в душе ее, той, которую он любил больше жизни и потерял, сохранив ненужную жизнь. К запаху воска, шедшему от игрушки, примешивался неуловимый аромат, и чудилось погибшему человеку, как прикасались к ангелочку ее дорогие пальцы, которые он хотел бы целовать по одному и так долго, пока смерть не сомкнет его уста навсегда. Оттого и была так красива эта игрушечка, оттого и было в ней что-то особенное, влекущее к себе, не передаваемое словами. Ангелочек спустился с неба, на котором была ее душа, и внес луч света в сырую, пропитанную чадом комнату и в черную душу человека, у которого было отнято все: и любовь, и счастье, и жизнь. И рядом с глазами отжившего человека — сверкали глаза начинающего жить и ласкали ангелочка. И для них исчезало настоящее и будущее: и вечно печальный и жалкий отец, и грубая, невыносимая мать, и черный мрак обид, жестокостей, унижений и злобствующей тоски. Бесформенны, туманны были мечты Сашки, но тем глубже волновали они его смятенную душу. Все добро, сияющее над миром, все глубокое горе и надежду тоскующей о боге души впитал в себя ангелочек, и оттого он горел таким мягким божественным светом, оттого трепетали бесшумным трепетаньем его прозрачные стрекозиные крылышки. Отец и сын не видели друг друга; по-разному тосковали, плакали и радовались их больные сердца, но было что-то в их чувстве, что сливало воедино сердца и уничтожало бездонную пропасть, которая отделяет человека от человека и делает его таким одиноким, несчастными слабым. Отец несознательным движением положил руки на шею сына, и голова последнего так же невольно прижалась к чахоточной груди. — Это она тебе дала? — прошептал отец, не отводя глаз от ангелочка. В другое время Сашка ответил бы грубым отрицанием, но теперь в душе его сам собой прозвучал ответ, и уста спокойно произнесли заведомую ложь. — А то кто же? Конечно, она. Отец молчал; замолк и Сашка. Что-то захрипело в соседней комнате, затрещало, на миг стихло, и часы бойко н торопливо отчеканили: час, два, три. — Сашка, ты видишь когда-нибудь сны? — задумчиво спросил отец. — Нет, — сознался Сашка. — А, нет, раз видел: с крыши упал. За голубями лазили, я и сорвался. — А я постоянно вижу. Чудные бывают сны. Видишь все, что было, любишь и страдаешь, как наяву... Он снова замолк, и Сашка почувствовал, как задрожала рука, лежавшая на его шее. Все сильнее дрожала и дергалась она, и чуткое безмолвие ночи внезапно нарушилось всхлипывающим, жалким звуком сдерживаемого плача. Сашка сурово задвигал бровями и осторожно, чтобы не потревожить тяжелую, дрожащую руку, сковырнул с глаза слезинку. Так странно было видеть, как плачет большой и старый человек. — Ах, Саша, Саша! — всхлипывал отец. — Зачем все это? — Ну, что еще? — сурово прошептал Сашка. — Совсем, ну совсем как маленький. — Не буду... не буду, — с жалкой улыбкой извинился отец. — Что уж... зачем? Заворочалась на своей постели Феоктиста Петровна. Она вздохнула и забормотала громко и странно-настойчиво: «Дерюжку держи... держи, держи, держи». Нужно было ложиться спать, но до этого устроить на ночь ангелочка. На земле оставлять его было невозможно; он был повешен на ниточке, прикрепленной к отдушине печки, и отчетливо рисовался на белом фоне кафелей. Так его могли видеть оба — и Сашка и отец. Поспешно набросав в угол всякого тряпья, на котором он спал, отец так же быстро разделся и лег на спину, чтобы поскорее начать смотреть на ангелочка. — Что же ты не раздеваешься? — спросил отец, зябко кутаясь в прорванное одеяло я поправляя наброшенное на ноги пальто. — Не к чему. Скоро встану. Сашка хотел добавить, что ему совсем не хочется спать, но не успел, так как заснул с такой быстротой, что точно шел ко дну глубокой и быстрой реки. Скоро заснул и отец. Кроткий покой и безмятежность легли на истомленное лицо человека, который отжил, и смелое личико человека, который еще только начинал жить. А ангелочек, повешенный у горячей печки, начал таять. Лампа, оставленная гореть по настоянию Сашки, наполняла комнату запахом керосина и сквозь закопченное стекло бросала печальный свет на картину медленного разрушения. Ангелочек как будто шевелился. По розовым ножкам его скатывались густые капли и падали на лежанку. К запаху керосина присоединился тяжелый запах топленого воска. Вот ангелочек встрепенулся, словно для полета, и упал с мягким стуком на горячие плиты. Любопытный прусак пробежал, обжигаясь, вокруг бесформенного слитка, взобрался на стрекозиное крылышко и, дернув усиками, побежал дальше. В завешенное окно пробивался синеватый свет начинающегося дня, и на дворе уже застучал железным черпаком зазябший водовоз.

О неудачной попытке создать действующую модель коммунизма

Советские времена. На бульвар привезли бочку кваса. Продавец отцепляет ее, готовится торговать. Подходит мужик: — Сколько стоит вся бочка? — Ну, считай: двести литров, по тридцать копеек кружка. Сто двадцать рублей. — Вот тебе деньги, иди отдыхай, развлекайся. Вечером придешь за пустой бочкой. — Хорошо! Продавец уходит. Мужик разворачивает плакат «Квас бесплатно». Народ сначала удивился. Потом стали подходить. Потом очередь образовалась. Потом длинная очередь. Потом толпа. Мат, крики. Кто без очереди лезет, кто берёт слишком много, кому уже не достаётся. Драка началась. Поножовщина. Милиция приехала. Толпу разогнали. Зачинщиков — в кутузку. Мужика туда же. Начинают его прессовать: — С какой целью спровоцировал драку? — В мыслях не имел! — Незаконной торговлей занимался? — Бесплатно людей квасом угощал. Есть свидетели. — Значит, квас ворованный! — На свои кровные купил. Имею право. — Может, ты псих? — Нормальный. У меня и справка есть. — Ладно, мужик, мы тебя отпустим. Только скажи, зачем ты это сделал? Зачем свои деньги тратил? В чем смысл? — Конечно, скажу. Человек я уже немолодой. До коммунизма точно не доживу. А так хотелось посмотреть, как оно будет... При коммунизме...