Необычная семья
В 1978 году советские геологи в сибирской глуши обнаружили семью из шести человек. Шесть членов семьи Лыковых жили вдали от людей уже более 40 лет, они были полностью изолированы и находились более чем в 250 километрах от ближайшего города.
Когда они подошли к дому и постучали им открыл дверь дед.
И кто-то из группы по-простецки сказал: «Привет, дед! Мы пришли в гости!»
Старик ответил не сразу: «Ну, раз вы забрались так далеко, то проходите...»
Внутри была одна комната. Единственную комнату освещал тусклый свет. Было тесно, стоял затхлый запах, было грязно, а кругом торчали палки, подпиравшие крышу. Тяжело было представить, что здесь проживала такая большая семья.
Через минуту тишина была внезапно нарушена рыданиями и причитаниями. Только тогда геологи увидели силуэты двух женщин. Одна из них была в истерике и молилась, и отчетливо было слышно: «Это за наши грехи, грехи наши...» На другую женщину, стоящую на коленях, падал свет из окна и были видны её испуганные глаза.
Ученые поспешно вышли из дома, отошли на несколько метров, расположились на поляне и начали есть. Примерно через полчаса дверь со скрипом отворилась, и геологи увидели старика и двух его дочерей. Им было откровенно любопытно. Осторожно они подошли и сели рядом. Когда Письменская спросила: «Вы когда-нибудь ели хлеб?», старик ответил: «Я — да, но они его никогда не видели...». По крайней мере, со стариком был налажен контакт. Дочери же его говорили на языке, искаженном жизнью в изоляции, и вначале их было невозможно понять.
Постепенно геологи узнали их историю
Старика звали Карп Лыков, и он был старовером, также когда-то он был членом фундаменталистской Русской православной секты. Старообрядцы подвергались преследованиям со времен Петра Великого, и Лыков говорил об этом, как будто это случилось только вчера. Для него Петр был личным врагом и «дьяволом в человеческом обличье». Он жаловался на жизнь начала XX века, не понимая, что прошло столько времени и многое изменилось.
Когда к власти пришли большевики, жизнь Лыковых стала ещё хуже. При советской власти старообрядцы бежали в Сибирь. Во время чисток 1930-х годов Коммунистический патруль застрелил брата Лыкова на окраине родной деревни. Семья Карпа бежала.
Это было в 1936 году. Спаслось четверо Лыковых: Карп, его жена Акулина; сын Савин, 9 лет и Наталья, дочь, которой было всего 2 года. Они бежали в тайгу, взяв только семена. Они обосновались именно в этом месте. Прошло немного времени, и родилось ещё двое детей, Дмитрий в 1940 году и Агафья в 1943. Именно они никогда не видели людей. Всё, что Агафья и Дмитрий знали о внешнем мире, они узнали из рассказов своих родителей.
Но дети Лыкова знали, что есть места, называемые «городами», в которых люди жили в тесноте в высотных зданиях. Они знали, что есть страны, кроме России. Но эти понятия скорее были абстрактными. Они читали только Библию и церковные книги, которые схватила с собой мать. Акулина умела читать и научила своих детей читать и писать, используя заостренные ветки березы, которые погружала в сок жимолости. Когда Агафье показали картинку с лошадью, она узнала ее и закричала: «Смотри, папа. Конь!»
Геологи удивились их находчивости — они делали галоши из бересты, а одежду шили из конопли, которую выращивали. У них даже был станок для пряжи, который они сделали сами. Рацион у них состоял в основном из картофеля с семенами конопли. Да и кругом были кедровые орехи, которые падали прямо на крышу их дома.
Тем не менее Лыковы жили постоянно на грани голода. В 1950-х Дмитрий достиг зрелости, и у них появилось мясо. Не имея оружия, они могли охотиться только делая ямы-ловушки, но в основном мясо добывали измором. Дмитрий вырос удивительно выносливым, он мог охотиться зимой босиком, иногда возвращался домой после нескольких дней, переночевав на улице в 40-градусный мороз, и при этом приносил молодого лося на плечах. Но в реальности мясо было редким деликатесом. Дикие животные уничтожили их урожаи моркови, и Агафья запомнила конец 1950-х, как «голодное время».
Корни, трава, грибы, картофельная ботва, кора, рябина... Ели всё, и всё время чувствовали голод. Они постоянно думали о том, чтобы сменить место, но оставались...
В 1961 году в июне пошел снег. Сильный мороз убил всё, что росло в саду. Именно в этом году Акулина умерла от голода. Остальные члены семьи спаслись, к счастью, семена проросли. Лыковы поставили забор вокруг поляны и охраняли посевы день и ночь.
Когда советские геологи познакомились с семьей Лыковых, они поняли, что недооценили их способности и интеллект. Каждый член семьи был отдельной личностью. Старый Карп был в восторге от последних новшеств. Он поражался тому, что люди уже смогли ступить на Луну, и всегда верил, что геологи говорят правду.
Но больше всего их поразил целлофан — сначала они подумали, что это геологи мнут стекло.
Младшие при всей изоляции имели хорошее чувство юмора и постоянно иронизировали над собой. Геологи познакомили их с календарем и часами, чему Лыковы очень поразились.
Самым печальным фактом истории Лыковых была быстрота, с которой семья начала сокращаться после того, как они наладили связь с миром. Осенью 1981 года трое из четырех детей умерли в течение нескольких дней друг за другом. Их смерть — результат воздействия болезней, к которым у них не было иммунитета. Савин и Наталья страдали от почечной недостаточности, скорее всего, в результате их суровой диеты, что также ослабило их организмы. А Дмитрий умер от пневмонии, которая, возможно, появилась из-за вируса от новых друзей.
Его смерть потрясла геологов, которые отчаянно пытались спасти его. Они предлагали эвакуировать Дмитрия и лечить в больнице, но Дмитрий отказался...
Когда всех троих похоронили, геологи попытались уговорить Агафью и Карпа вернуться в мир, но они отказались...
Карп Лыков умер во сне 16 февраля 1988 года, через 27 лет после своей жены, Акулины. Агафья похоронила его на горных склонах с помощью геологов, а затем развернулась и ушла к себе в дом. Наверное, и в настоящее время этот ребенок тайги живет один высоко в горах.
Геологи даже сделали записи.
«Она не уйдет. Но мы должны оставить ее:
Я снова посмотрел на Агафью. Она стояла на берегу реки, как статуя. Она не плакала. Она кивнула и сказала: «Иди, иди». Мы прошли еще с километр, я оглянулся... Она все еще стояла там».