Антея, Антея, Антея — такая красивая, такая загадочная, такая странная. С детским личиком и женственным телом ты похожа на отражение в кривом зеркале — никакого соблюдения пропорций, причем не случайно, так ты и была задумана. Слишком маленькая голова, слишком большое тело, твое правое плечо слишком широко, а юбка твоя непонятно почему вздымается влево. Горжетка из шкуры куницы на широком правом рукаве пугает меня (этот меховой талисман приносит плодородие, согласно некоторым древним книгам, но от вида этих острых зубов мне становится дурно). Кто же ты, Антея? Невеста или возлюбленная художника, служанка или же знаменитая куртизанка? Куратор фрик коллекции Эндрю Меллона Кристина Нельсон внимательно собрала все эти теории и подробно разобрала каждую из них. Она заканчивает свой восхитительно иллюстрированный каталог предположением о том, что Антея, возможно, была не «кем-то», а «чем-то». История такова: На то, что Антея была невестой, указывают чрезвычайно замысловатые атрибуты образа, которые часто встречаются на портретах с изображением обрученных, демонстрирующих свое достойное происхождение, богатое приданое и связи. Но возможно она и не была невестой, несмотря на сходство с портретами обрученных, Кристина Нельсон говорит, что «Антея» выполнена в иконографии, схожей с портретами куртизанок тех времен. Великолепие ее наряда, драгоценности, а особенно ожерелье, которое она крутит на пальце у самого сердца и легкое декольте — все это больше похоже на эротические фантазии, а не на брачное приданое. Горжетка из куницы украшала не только плечи Антеи, но и гордую мать, окруженную тремя сыновьями на картине Пармиджанино «Портрет Камиллы». Возможно, художник попытался выразить таким образом податливость женской любви и ее потенциальную опасность. Была ли Антея служанкой? Ведь на это указывает белый фартук поверх золотого платья. Ответ отрицательный, так как фартуки пользовались популярностью в те времена. Была ли она любовницей художника? В 1671 году художник Джиокомо Барри называет натурщицу любовницей Пармиджанино и хорошо известной римской куртизанкой. Эти слова повторяются в его записках в 1680 г. Нельсон сомневается в точности этих слов, так как они не имеют достаточного подтверждения. В своем каталоге Кристина Нельсон не пытается в точности определить, кем была Антея, вместо этого плавно проводит читателя в мир концептуальной мысли ренессанса, где предпочтение отдается перфекционизму и платонической визуализации. Нельсон уверена, что с точки зрения платонического взгляда на мир Антея может и вовсе не иметь прототипа в реальности, а являть собой идею осознания сущности любви, желания и искусства, обращенную в видимую форму некой загадки. Джилорамо Франческо Мария Мацолио (Пармиджанино), также известный по мемуарам как «малый из Пармы», родился в 1503 году и ушел из жизни в возрасте 37 лет в городе Кассальмагиоре. Помимо картин занимался фресками, работая как в родной для себя Парме, так и в Болонье, Флоренции и Риме. На закате жизни серьезно увлекся алхимией, более того, некоторые источники сообщают о его помешательстве на этой паранауке, однако доподлинно это неизвестно. Но прежде всего Пармиданино является основателем и наиболее знаменитым представителем маньеризма — направления в искусстве, в рамках которого подвергается критике идеализм ренессанса посредством странных и просто необычных цветов, пропорций и композиций. В своей работе Кристина Нельсон приводит достаточно примеров, глядя на которые, не сложно осознать степень влияния, оказанного как работами, так и личностью художника Пармиджанино на потомков и современников, таких как Рафаэль (1483-152), Корреджио (1489-1534), Тициан (1485- 1576). Автопортрет Пармиджанино наверняка известен нынешним студентам, изучающим историю искусства. В изображении отражения лица автора в изогнутом зеркале элегантность в духе Рафаэля сталкивается с искажениями. Работа выполнена маслом, где яркие черты лица теряются перед огромных размеров кистью руки, которая в разы больше предплечья. Игра с восприятием на этом портрете готовит нас к созерцанию идеальной с этой точки зрения «Антеи». Таким образом, Антея не представляет собой образ определенной женщины, а является бестелесной идеей. «Образ, происхождение которого был практически известен, но в этом все равно нет никакого смысла», — сказала Кристина Нельсон.