Что нужно успеть до замужества?

Патриархат давно прошел, феминистские движения занимают весомые позиции в обществе, в сети полно лайфхаков, как стать успешной бизнес-леди, но мысль «как выйти замуж» все равно не покидает головы молодых девушек. Особенно, если их окружает токсичное общество. «Когда?», «Почему?», «Уже пора», «Подруги вышли, а ты нет»… А на этом моменте давайте притормозим. И наконец разберемся, что же нужно сделать перед тем, как вступить в брак? • Осознать, кто вы такая и чего хотите от жизни. Понять, что вам нравится и не нравится. Определить, какие увлечения и хобби должны остаться в вашей жизни несмотря на смену статуса. Понять, каким вы видите своего будущего мужа. Установить личные границы — как с вами можно поступать, как нет. В общем, разберитесь в себе и разложите по полочкам свои жизненные убеждения и ценности. • Получить образование. Даже если вы приняли решение, что в вашей семье будет работать только муж — у вас в руках должна быть профессия, которая прокормит вне зависимости от того, есть рядом мужчина или нет. • Станьте личностью. Вы должны быть кем-то кроме жены и матери. Уметь поддержать разговор не про подгузники и грязную посуду. Читайте книги, развивайтесь, заводите интересные знакомства. • Живите насыщенной, яркой жизнью. Счастье не в браке и не в другом человеке, оно в вас самих. Путешествуйте, развлекайтесь, чтобы историй и впечатлений хватило на долгие вечера разговоров с мужем. • Не спешите замуж. Не бойтесь заводить романтические и сексуальные отношения. Это нормально, это и есть выбор. Не нападайте на первого встречного и не тащите его в ЗАГС. Но и не бойтесь говорить своему избраннику о своих чувствах и желаниях. Если вы хотите семью, а его «и так все устраивает» — вам не по пути. Не переживайте, достойных мужчин в этом мире хватит на всех. • Примите тот факт, что вся ответственность за вашу жизнь и за ваше счастье лежит на вас. Не растворяйтесь в мужчине. Осознайте свои значимость и ценность. Полюбите себя. • Научитесь принимать людей такими, какие они есть. У вашего партнера будут недостатки, привычки, которые вам могут не понравиться. Смиритесь. Не пытайтесь переделать мужчину против его воли. Если вы любите его, то должны принимать со всеми слабостями и странностями. Поверьте, вы сами далеко не идеальны. • Поживите одна. Насчет совместного проживания с парнем у каждого найдется свое мнение. Но сейчас не об этом. Обязательно поживите отдельно от родителей. Почувствуйте себя настоящей хозяйкой. Насладитесь всеми плюсами одиночества, которых будет не хватать, когда у вас появятся муж и дети. • Следите за внешностью и здоровьем. Всегда оставайтесь привлекательной. Запомните, какой он вас полюбил. И уж постарайтесь сохранить в себе эти черты. • Ну и наконец, прежде чем связать себя узами брака с мужчиной, поговорите с ним и определите, каким будет ваше будущее. Вы должны понимать, какой вы оба видите вашу семью. Как распределяются обязанности по дому, кто распоряжается деньгами, есть ли у вас сексуальные фантазии и табу, хотите ли вы детей и сколько… и еще сотни вопросов, которые в браке будет уже поздно задавать. Автор: Алёна Полтавец

Рефлексия — как, зачем и почему?

Еще в эпоху Возрождения люди признали антропоцентрическую модель цивилизации, что означало смещение акцента с исследования природы на изучение человека. С тех самых пор мы смотрим на себя и никак не можем оторваться от созерцания. Каждый человек так или иначе пытается разобраться в себе, понять свое тело и разум. Но известно, что наш собственный взгляд, обращенный внутрь, крайне субъективен. Если бы он был зеркалом, то, вне всяких сомнений, был бы зеркалом кривым. Поэтому человеку, занимающемуся рефлексией, важно не забываться, а мыслить рационально, ставить перед собой конкретные вопросы и искать на них конкретные ответы и держать себя в руках. Так что же такое «рефлексия»? Рефлексия — занятие, направленное на избавление человека от стереотипных и бездумных реакций. В наше время это слово изменило свой оттенок и, в некотором смысле, значение в глазах широких масс. Во время развлечений, бизнеса, тренингов личностного роста, помешанности на богатстве, успехе, псевдосамосовершенствования без рефлексии, естественно, никуда. Некоторые люди воспринимают это слово как инструмент в руках (ну, или точнее сказать, в устах) коучей — шарлатанов и никак больше, в таком свете рефлексия приобретает очень даже негативный оттенок. Однако каждый трактует этот термин по — своему. В рамках философии, например, под рефлексией принято понимать рассуждения о первоначальном замысле бытия, основаниях человеческой культуры, поисках бога и о прочих высоких материях. В психологии термин связан с анализом чувств, душевных состояний и разных нервных порывов. В педагогике рефлексия — обязательная часть образовательного процесса, тот момент, когда нужно поставить галочку, отмечающую, на каком этапе пути ты находишься. «Ну — с, ребята, сегодня мы изучили равнобедренный треугольник» — попытка Марьи Ивановны заняться рефлексией, обратить внимание на произошедшее: еще утром о диковинных фигурах ты не имел ни малейшего понятия, а теперь все про них знаешь! Однако я убеждена, что абсолютно любой опыт может быть познавательным, если при этом правильно применять рефлексию. Приведем в качестве примера детей, играющих в какую — нибудь игру. Например, в прятки. На первый взгляд может показаться, что в процессе игры образованнее детки точно не стали, да и вроде как прятки — не самое интеллектуальное занятие. Однако если посмотреть на ситуацию под другим углом, мы увидим, что дети в процессе игры научились ориентироваться в пространстве и на конкретной местности, «прокачали» условные инстинктивные реакции, нашли между делом наикратчайшую траекторию между двумя объектами. Также ребята выработали эффективную поведенческую стратегию в стрессовой ситуации и, если покопаться, приобрели еще целую кучу скиллов. Рефлексия имеет практический смысл и интересна как взгляд на себя: как опыт меня формирует? Развиваюсь я или деградирую? Что я ощущаю прямо сейчас? Почему, услышав слово «гусь», я заплакал и убежал? Она позволяет понять, как наши странности и убеждения влияют на манеру вести себя и принятие решений. И это вовсе не критическое мышление. Последнее помогает добираться до цели и преодолевать трудности, видеть несоответствия во внешнем мире, а рефлексия представляет собой размышления о внутреннем опыте. Такая способность формируется у нас, по мнению ученых, не раньше 9 — 10 лет. Вместо того, чтобы импульсивно махнуть рукой — «нет, мне никогда не забраться на это дерево» — человек начинает задумываться: «Может, я все — таки способен? Чего мне недостает? А если попробовать придвинуть скамейку? А вот на забор я легко запрыгиваю…» Всем известны космические темпы современной жизни мегаполиса — дом, работа, дом. А помимо этого еще куча сопутствующих дел. На расслабление, по факту, времени и вовсе не остается. Нам зачастую бывает некогда книжку перед сном почитать, что уж говорить о том, чтобы порефлексировать в свое удовольствие. Однако, если очень захотеть, можно не только в космос полететь, но и время найти для того, чтобы немного поразмышлять о самом себе. Приведу пример из немного другой, но все же смежной области. Мой друг очень долгое время не решался попробовать медитацию, отговариваясь: «Я устаю, ни времени нет на это, ни сил». А ведь он даже подумать не мог, как сильно облегчит его день та самая медитация. Мы иногда просто не можем себе представить, что то, на что у нас не хватает сил, как раз их нам и сможет прибавить. Это работает с медитацией, чтением, занятиями спортом и... рефлексией. Именно она даст нам возможность глубоко вдохнуть, распутать свои проблемы и заморочки, разложить по правильным полочкам все, что нас тревожит и заботит, и наконец выдохнуть. Рефлексия позволяет взять паузу и взглянуть более осмысленно на свою жизнь. Это очень удобный инструмент, который помогает нам жить. Всего существует три вида рефлексии. Во избежание путаницы психологи разделили рефлексию на ситуативную (анализ «прямо сейчас»), ретроспективную (взгляд в прошлое) и проспективную (мысли о будущем). Правда, на практике иногда получается, что люди смотрят на то, что происходит с ними в настоящем времени с позиции произошедших ранее событий, или же наоборот — планируют свое настоящее исходя из того, как они видят свое будущее. Нельзя говорить о том, что какой — то из названных мной подходов неправильный — просто иногда теория перемешивается с самой собой, когда дело касается практики. Что и имеет место быть здесь: людям свойственно смешивать, самим о том не подозревая, ретроспективную, проспективную и ситуативную рефлексию. И, знаете, я не вижу в этом решительно ничего плохого. Исследователи из Гарвардской школы бизнеса нашли целую кучу преимуществ в регулярной рефлексии: оказывается, привычка задавать себе нехитрые вопросы в конце дня крайне положительно соотносится со способностью человека быть внимательным в общении, с его уверенностью в самом себе и умением быстро принимать, понимать и решать профессиональные задачи. Также выяснилось, что так называемый КПД сотрудника, который засмотрелся на птиц, крыши домов или облако в офисном окне и погрузился в вечные человеческие вопросы «чего я достиг, что меня вдохновило, кто я» — выше, чем у того, кому не хватило времени или определенной безответственности на самокопание. После долгих исследований предположения ученых подтвердились: всего пятнадцать минут раздумий «о вечном» — и вы стопроцентно обойдете по КПД коллегу, который весь день не отходит от рабочего компьютера. Результаты другого исследования показывают, что рефлексией можно заниматься не только в офисе, но и вообще абсолютно где угодно. Например, британцам, вынужденным добираться на место собственной службы на электричках и автобусах дальнего следования, предложили использовать ежедневное время в дороге на что — то более полезное, чем тяжелый утренний сон, а именно на самоанализ: испытуемые стали планировать день, размышлять о вчерашнем, отмечать достижения и шевелить мозгами и душами во всех возможных положениях. Стоит отметить, что использование смартфонов в таких экспериментальных поездках было полностью запрещено. Каким — то образом это упражнение позволило испытуемым стать продуктивнее, реже подвергаться эмоциональному выгоранию, физическим недомоганиям и в целом быть гораздо счастливее. Все это лишний раз подтверждает вышеизложенный пример про медитацию. Я уверена, что у вас с этими британскими офисными работниками довольно много общего. Возможно, вы не ездите каждый день на работу на электричке (если это правда так, могу вас только поздравить), но я готова поспорить, что каждый из нас проводит много времени в смартфоне, просматривая ленту или залипая на какую — то сиюминутно интересную, но глобально бесполезную муть. Вот вам предложение: давайте — ка мы все вместе возьмем и начнем рефлексировать. Я уверена, что перспектива разобраться в собственной жизни даже близко не стоит с перспективой «поскроллить мемесы». Подумайте сами: вы уже вечером того же дня не вспомните, что было у вас в ленте утром. Так не лучше ли потратить это, на первый взгляд, бесполезное время на что — то классное, полезное и даже модное? Как насчет того, чтобы быть в тренде не за счет славы знатока свежих мемов, а из — за модного (и полезного!) увлечения рефлексией или, как сказал бы дедушка Фрейд, самоанализом? Фух. Мне кажется, услышав столько аргументов в пользу такого классного занятия, как рефлексия, вам уже не терпится встать на путь самопознания. В таком случае перед нами встает резонный вопрос: с чего же начать? Универсального подхода к рефлексии не существует — каждый сам нащупывает путь, который подходит именно ему. Обычные методы без изысков включают в себя: • беседы с самим собой во время ходьбы, лучше там, где вас никто не отвлекает; • сидение в уединенном месте, желательно с закрытыми глазами; • письменные практики — ведение дневников и рисование ментальных карт; • обсуждение пережитого с психологом или наставником — словом, с тем, кто способен сформулировать нужные вопросы. Специалисты советуют выбрать для занятий такое время, когда вы максимально честны с собой. А если вы с ходу можете определить, в котором часу такое случается, то у вас, получается, уже неплохой скилл саморефлексии. Как видите, очень многое в этом непростом, но приятном деле зависит только от вас и ваших предпочтений. Чем быстрее вы начнете, тем больше про самих себя узнаете. Поэтому мой вам совет и напутствие — дерзайте! Автор: Татьяна Кистенева

Полиция головного мозга

Философ-когнитивист Томас Метцингер не исключает, что в будущем настраивать химию своего мозга будет так же просто, как сейчас лечить головную боль: лекарства, улучшающие память и совершенствующие мышление, появятся в каждой аптечке. Но как в такой ситуации регулировать рынок психотропных веществ и кто вправе оценивать их пользу или вред? Нужно ли принудительно делать людей умнее или в обязательном порядке прописывать таблетки от плохого настроения? Какие состояния сознания станут нормой, а какие окажутся вне закона? Публикуем отрывок из книги «Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго» издательства «АСТ», где Метцингер формулирует вопросы, с которыми неизбежно столкнется нейроэтика будущего. Сознательное замалчивание фактов нежелательно с этической точки зрения, поскольку часто косвенным образом вредит другим людям. Человечество еще столкнется с серией проблем, история возникновения которых похожа: во-первых, известные факты сознательно замалчивались в разных местах. Затем они неожиданно всплывали в новой, более широкой форме. Теперь информацию невозможно контролировать государственным законодательством или политическими мерами отдельных стран. Это выглядит так, словно все знание, которое было подавлено, из человеческого подсознания вдруг прорвалось наружу в виде новых демонов и понемногу принялось захватывать наше жизненное пространство. Типичные примеры тому — организованная преступность, спущенная с цепи и теперь глобально действующая финансовая индустрия и изменения климата. Отношение к новым психоактивным веществам относится к тому же ряду. В настоящее время областью нейротехнических исследований, которая, скорее всего, приведет к коммерческой эксплуатации технологий сознания и быстро изменит общество, является область психотропных веществ. В целом, от них можно ожидать немало благ: мы сможем лечить психические и неврологические расстройства с помощью новых комбинаций методов визуализации, хирургии, глубокой стимуляции мозга и психофармакологии. В большинстве стран от одного до пяти процентов населения страдают серьезными психическими расстройствами. Тяжелые психические болезни часто ведут к тому, что пациенты теряют чувство собственного достоинства, и это также те болезни, в лечении которых мы меньше всего продвинулись за века (это ясно указывает на то, что наша теория сознания была неправильной). Теперь появляется реальная надежда, что новое поколение антидепрессантов и антипсихотических средств облегчит страдания больных этими старинными немочами. Но мы на этом не остановимся. В важной новой дисциплине — нейроэтике — новым ключевым словом является «когнитивное совершенствование». Речь идет о новых медикаментах, которые должны улучшать психическую производительность, то есть, по существу, лекарства, «делающие умными» и «делающие бодрыми». Мы скоро научимся совершенствовать мышление и настроение здоровых людей. В самом деле, на сцену западной культуры уже вышла «косметическая психофармакология». Если мы справимся со старческой деменцией и потерей памяти, если разработаем препараты, обостряющие внимание и удаляющие застенчивость, а то и обычную повседневную грусть, почему бы их не использовать? И к чему оставлять врачам решение, какую роль в нашем личном эскизе жизни должны играть такие медикаменты? Как сегодня можно выбрать операцию по увеличению груди, пластическую хирургию, пирсинг и другие способы изменить свое тело, так вскоре мы сможем тонко и точно настраивать химию своего мозга. Кому же решать, какие перемены обогатят нашу жизнь, а о каких придется пожалеть? Сознательное замалчивание фактов нежелательно с этической точки зрения, поскольку часто косвенным образом вредит другим людям. Человечество еще столкнется с серией проблем, история возникновения которых похожа: во-первых, известные факты сознательно замалчивались в разных местах. Затем они неожиданно всплывали в новой, более широкой форме. Теперь информацию невозможно контролировать государственным законодательством или политическими мерами отдельных стран. Это выглядит так, словно все знание, которое было подавлено, из человеческого подсознания вдруг прорвалось наружу в виде новых демонов и понемногу принялось захватывать наше жизненное пространство. Типичные примеры тому — организованная преступность, спущенная с цепи и теперь глобально действующая финансовая индустрия и изменения климата. Отношение к новым психоактивным веществам относится к тому же ряду. В настоящее время областью нейротехнических исследований, которая, скорее всего, приведет к коммерческой эксплуатации технологий сознания и быстро изменит общество, является область психотропных веществ. В целом, от них можно ожидать немало благ: мы сможем лечить психические и неврологические расстройства с помощью новых комбинаций методов визуализации, хирургии, глубокой стимуляции мозга и психофармакологии. В большинстве стран от одного до пяти процентов населения страдают серьезными психическими расстройствами. Тяжелые психические болезни часто ведут к тому, что пациенты теряют чувство собственного достоинства, и это также те болезни, в лечении которых мы меньше всего продвинулись за века (это ясно указывает на то, что наша теория сознания была неправильной). Теперь появляется реальная надежда, что новое поколение антидепрессантов и антипсихотических средств облегчит страдания больных этими старинными немочами. Но мы на этом не остановимся. В важной новой дисциплине — нейроэтике — новым ключевым словом является «когнитивное совершенствование». Речь идет о новых медикаментах, которые должны улучшать психическую производительность, то есть, по существу, лекарства, «делающие умными» и «делающие бодрыми». Мы скоро научимся совершенствовать мышление и настроение здоровых людей. В самом деле, на сцену западной культуры уже вышла «косметическая психофармакология». Если мы справимся со старческой деменцией и потерей памяти, если разработаем препараты, обостряющие внимание и удаляющие застенчивость, а то и обычную повседневную грусть, почему бы их не использовать? И к чему оставлять врачам решение, какую роль в нашем личном эскизе жизни должны играть такие медикаменты? Как сегодня можно выбрать операцию по увеличению груди, пластическую хирургию, пирсинг и другие способы изменить свое тело, так вскоре мы сможем тонко и точно настраивать химию своего мозга. Кому же решать, какие перемены обогатят нашу жизнь, а о каких придется пожалеть? Можно с уверенностью предположить, что фармакологические нейротехнологии для улучшения психической производительности здоровых людей будут совершенствоваться и что от этических проблем не удастся просто отвести взгляд, как мы поступали в прошлом с классическими галлюциногенами. Самая важная разница заключается в том, что усовершенствовать свой ум захотят намного больше людей, чем желали духовных переживаний. Как писала когнитивный нейроученый Марта Фара с соавторами еще некоторое время назад: «Вопрос уже не в том, нуждаемся ли мы в руководстве по пользованию нейрокогнитивным совершенствованием, а в том, какого рода руководство нам требуется». «Нам придется решать, какие состояния сознания следует объявить вне закона в свободном обществе» Придется ли с приходом нового поколения когнитивных стимуляторов брать предэкзаменационный анализ мочи в школах и университетах? Станут ли с появлением в широком доступе надежных оптимизаторов настроения ворчливость и ПМС на рабочем месте рассматриваться как неряшливость и запущенность, как ныне — сильный запах пота? Вопрос, который мне как философу особенно интересен, заключается в следующем: что мы будем делать, когда «препараты морального совершенствования» позволят людям вести себя более просоциально и альтруистично? Следует ли тогда принудительно оптимизировать этику каждого? Кто-то скажет, что такую динамическую систему, как совершенствовавшийся миллионами лет человеческий мозг, невозможно усовершенствовать дополнительно, не поступившись долей устойчивости. Другие возразят, что мы можем запустить процесс оптимизации в новом направлении, которое отличается от того, что пошагово смастерила в нашей осознаваемой я-модели эволюция. Стоит ли нам записываться в нейрофеноменологические луддиты? Проблема фенотехнологии имеет и этическую, и политическую сторону. В конечном счете это нам придется решать, какие состояния сознания следует объявить вне закона в свободном обществе. Законно ли, например, чтобы дети воспринимали своих родителей в состоянии опьянения? Станете ли вы возражать, если пожилые граждане или ваши коллеги по работе будут взбадривать и заводить себя новым поколением препаратов, улучшающих мышление? Как насчет поправки либидо в старческом возрасте? Приемлемо ли, чтобы солдаты, сражающиеся, возможно, за этически сомнительные цели, дрались и убивали под влиянием психостимуляторов и антидепрессантов, избавляющих их от посттравматического стрессового расстройства? Что, если новая фирма предложит каждому религиозные переживания, достигаемые электростимуляцией мозга? В вопросе психоактивных веществ нам настоятельно требуется разумная и дифференцированная наркополитика — соответствующая вызову, брошенному нейрофармакологией двадцать первого века. На сегодняшний день существует легальный и нелегальный рынок: а значит, существуют легальные и нелегальные состояния сознания. Если нам удастся провести разумную наркополитику, ее целью станет сведение к минимуму ущерба потребителям и обществу при максимальном потенциальном выигрыше. В идеале важность различия между легальными и нелегальными состояниями сознания будет постепенно уменьшаться, потому что желаемое поведение потребителя будет контролироваться культурным консенсусом и самими гражданами — как бы снизу вверх, а не сверху вниз, со стороны государства. Тем не менее, чем лучше мы станем понимать нейрохимические механизмы, тем больше — по ассортименту и по количеству — нелегальных препаратов появится на черном рынке. Я предсказываю, что к 2050 году «старые добрые времена», когда нам приходилось иметь дело всего с дюжиной-другой молекул на черном рынке, покажутся праздником. Не стоит обманываться: запреты не работали в прошлом и, как подсказывает опыт, на каждое незаконное человеческое желание на черном рынке находится товар. Если есть спрос, будет и промышленность, его обслуживающая. Мы можем увидеть в будущем, как расцветают все новые психоактивные вещества, и врачи скорой помощи будут сталкиваться с ребятишками, сидящими на наркотиках, которые врачам не знакомы даже по названию. Незаконные психоактивные вещества, применяемые в основном для расслабления на вечеринках, показывают, насколько быстро может идти такое развитие. В первом немецком издании этой книги (вышедшем в 2009-м) я осторожно предсказывал, что скоро число запрещенных веществ на рынке резко возрастет. За три года после этого предсказания только в Европе было обнаружено сперва 41, затем 49, а в 2012 уже 73 вида синтетических наркотиков, совершенно неизвестных прежде. Сейчас уже видно, что общая тенденция, выраженная в этом предсказании, не прерывается: в следующем году было обнаружено впервые 81 психоактивное вещество, в 2014 их насчитывалось 101. Просматривая годовые отчеты Европола и Европейского центра мониторинга наркотиков и наркомании, можно оправданно заключить, что ситуация полностью вышла из-под контроля. Однако то же относится и к «подстегиванию мозгов» рецептурными препаратами. Как только появится по-настоящему действенный препарат, улучшающий работу мозга, не сработают самые строгие формы контроля по его применению. Сейчас уже существуют сотни нелегальных лабораторий, которые немедля скопируют соответствующую молекулу и выбросят ее на нелегальный рынок. Глобализация, Интернет и современная нейрофармакология вместе взятые представляют собой вызов наркополитике. Например, легальная фармоиндустрия прекрасно знает, что с пришествием интернет-аптек государственные силовые ведомства уже не в силах контролировать неврачебное использование таких психостимуляторов, как риталин и модафинил. Настанет день, когда мы не сможем отделаться от этого вызова отрицанием, дезинформацией и пиар-кампаниями, так же как законодательными мерами и драконовскими санкциями. Мы уже дорого платим за статус-кво в злоупотреблениях лекарственными средствами и алкоголем. Между тем возникают новые вызовы, а мы не выполнили нашего домашнего задания. […] Мы еще не смогли убедительно оценить внутреннюю ценность искусственно вызванных состояний сознания, а также рисков и благ, которые они несут не только отдельным гражданам, но и обществу в целом. Мы просто не смотрели в эту сторону. Не интегрировать подобные вещества в нашу культуру, объявить их вне закона, тоже грозит ущербом: к ним не будет доступа у занимающихся духовными практиками и серьезно изучающих теологию и психиатрию; молодежь вступит в контакт с преступным миром; люди будут экспериментировать с неизвестными дозами в небезопасных условиях; особо уязвимые личности могут в таких условиях небезопасно себя повести или серьезно травмироваться при панических эпизодах или эпизодах высочайшей тревожности, а также у них могут развиться долговременные психотические реакции. Все, что бы мы ни делали, имеет последствия. Это относится как к проблемам прошлого, так и к вызовам, с которыми мы столкнемся в будущем. «В нашем конкурентном и беспощадном обществе очень немногие ищут глубоких духовных переживаний. Люди хотят остроты ума, сосредоточенности, эмоциональной устойчивости и харизмы» Рассмотрим риск психотических реакций. Выполненное в Соединенном Королевстве обзорное исследование оценило опыты с ЛСД в клинической работе, охватив около 4300 человек и около 49 500 сессий с ЛСД. Уровень самоубийств составил 0,7 на тысячу пациентов; несчастные случаи — 2,3 на тысячу; психозы, продолжавшиеся более сорока восьми часов, — 9 на тысячу (причем две трети полностью от них оправились). Еще одно исследование, проверявшее присутствие психотических реакций по анкете, разосланной проводившим контролируемые эксперименты с ЛСД ученым, показало, что 0,08% из пяти тысяч волонтеров испытывали психиатрические симптомы, длившиеся больше двух суток. В последнее время исследователи продвинулись в контроле над такими нежелательными реакциями путем тщательного наблюдения и подготовки. Тем не менее лучше держаться консервативных оценок и ожидать девять длительных психотических реакций на тысячу пациентов. Теперь предположим, что берется группа в тысячу тщательно отобранных граждан, и им предлагается законно вступить в царство феноменальных состояний, открытых псилоцибином, как в двух недавних псилоцибиновых опытах Роланда Гриффита с соавторами. Поскольку псилоцибин в этом отношении очень близок к ЛСД, эмпирические данные позволяют предположить, что у девятерых проявятся серьезные, продолжительные психотические реакции, которые у троих из них сохранятся более чем на 48 часов, возможно, с пожизненными нежелательными последствиями. 330 граждан оценят этот опыт как уникальное, наиболее духовно значимое переживание своей жизни; 670 скажут, что это было самое значимое переживание их жизни или причислят его к пяти наиболее значимым переживаниям. Кто перевесит — 9 или 670? Допустим далее, что отдельные граждане решат рискнуть и потребуют законного, максимально безопасного доступа в пространство этих феноменальных состояний. Следует ли государству вмешаться из этических соображений, возможно решив, что граждане не вправе рисковать своим психическим здоровьем и потенциальной возможностью стать обузой для общества? Тогда нам пришлось бы немедленно запретить алкоголь. А если эксперты-юристы скажут, что, как и со смертным приговором, одно неверное решение, одна стойкая психотическая реакция — уже перебор, что совершенно неэтично так рисковать? А если социальные работники и психиатры возразят, что решение вывести такие эксперименты за рамки закона увеличит общее число серьезных психиатрических осложнений среди населения и сделает их невидимыми для статистики? Если церковь официально заявит (в полном соответствии с основной теорией редуктивного материализма), что эти переживания — «не-дзен» — не настоящее, только явление, не имеющее эпистемической ценности? Вправе ли гражданин свободного общества сам искать ответа на этот вопрос? Сочтем ли мы существенным, если соотношение риска к выгоде будет гораздо выше, скажем 80 к 20? Что, если граждане, не интересующиеся духовными проблемами, решат погрузиться в чистый «пустой» гедонизм, насладиться «истигкайтом» Мейстера Эккарта просто забавы ради? Что, если впоследствии ультраконсервативные верующие вместе со стареющими хиппи, твердо держащимися за веру в «психоделическое причастие», сочтут себя глубоко оскорбленными чисто развлекательным, гедонистическим применением подобных веществ и станут протестовать против богохульства и профанации? Все это — конкретные примеры этических вопросов, на которые мы пока не нашли нормативных, общепринятых ответов. Мы еще не выработали разумного способа обращения с этими веществами — стратегии минимизации риска, дающей людям возможность насладиться потенциальными благами. Мы только и сумели, что отгородиться от соответствующей доли феноменального пространства состояний, сделав практически невозможными в большинстве стран академические исследования и разумную оценку рисков. Это демонстрирует не только слабость правовой культуры, но и, быть может, влечет за собой более низкий жизненный стандарт по отношению к собственному сознанию. Мы не выполнили домашнего задания, и потому рушатся жизни. Цена за отрицание может возрасти. Разрабатываются новые психоактивные вещества галлюциногенного типа […] — они выходят на черный рынок без клинической проверки, и число их все возрастает. Это еще старые (и «простые», потому что легко решаемые) проблемы, невыполненное домашнее задание 1960-х. Сегодня структура спроса меняется, технология становится все точнее и рынок расширяется. В нашем сверхбыстром, все более конкурентном и беспощадном современном обществе очень немногие ищут глубоких духовных переживаний. Люди хотят остроты ума, сосредоточенности, эмоциональной устойчивости и харизмы — всего, что ведет к профессиональному успеху и облегчает стресс, связанный с жизнью на скоростной полосе. Осталось немного Олдосов Хаксли, зато возник новый демографический фактор: в богатых обществах люди живут долго как никогда — и хотят не только продолжительности, но и качества жизни. Большие фармацевтические предприятия об этом знают. Все слышали про модафинил, а кое-кто и о том, что он уже применяется в Ираке, а на подходе еще, по меньшей мере, сорок молекул. Да, тут много лишней шумихи, и паникерство, несомненно, неуместно. Однако технология никуда не денется, и она совершенствуется. Крупные фармацевтические компании, пытаясь элегантно обойти границы между легальными и нелегальными средствами, втихомолку разрабатывают множество новых препаратов: они уверены, что стимуляторы мыслительных процессов в будущем принесут им большие прибыли за счет «немедицинского применения». Например «Цефалон», изготовитель модафинила, сообщил, что примерно 90% препарата выписывается для применения не по назначению. Распространившиеся в последнее время интернет-аптеки создали новый мировой рынок сбыта этой продукции и новые инструменты для неофициальных долговременных исследований с многочисленными испытуемыми. Современная нейроэтика должна будет создать новый подход к наркополитике. Ключевой вопрос состоит в том, какие состояния мозга считать легальными. Какие области пространства феноменальных состояний должны быть (если должны) объявлены вне закона? Важно не забывать, что во всех культурах тысячелетиями использовали психоактивные вещества, чтобы вызывать особые состояния сознания: не только религиозный экстаз, расслабленную веселость и повышенное внимание, но и простое, тупое опьянение. Новый фактор в том, что инструменты совершенствуются. Поэтому нам предстоит решать, какие из этих измененных состояний следует вписать в нашу культуру, а каких избегать любой ценой. В свободном обществе следует стремиться к максимальной независимости гражданина. Либеральное западное понимание демократии требует в отношении психоактивных веществ права на психическое самоопределение, которое также закреплено в конституции. Однако суть проблемы состоит в том, чтобы ограничивать этот основной либеральный принцип, приводя разумные и этически убедительные доводы. «Нейроэтика должна учитывать не только физиологическое воздействие вещества на мозг, но и взвешивать психологический и социальный риск» Я против легализации классических галлюциногенов, таких как псилоцибин, ЛСД и мескалин. Это правда, что они не вызывают пристрастия и проявляют очень небольшую токсичность. Тем не менее сохраняется риск их применения в небезопасных условиях, без необходимых знаний и компетентного наблюдения, и риск этот слишком велик. Простое требование легализации, во-первых, слишком широко и, во-вторых, слишком дешево стоит, отчего такое требование зачастую исходит от людей, которым не придется платить за последствия его исполнения. Вот в чем состоит настоящая проблема: с одной стороны, совершенно ясно, что в свободной стране каждый гражданин в принципе должен иметь доступ к описанным выше состояниям сознания, хотя бы для того, чтобы составить собственное независимое мнение. Но по зрелом размышлении приходится признать, что большинство людей, принимающих политические и законодательные решения, по этой причине (отсутствие такого мнения) вовсе не понимают, о чем идет речь. С другой стороны, мы должны быть готовы расплатиться за доступ к этим весьма необычным субъективным переживаниям и за соответствующий рост индивидуальной свободы. Новый культурный контекст не возникает сам собой. Поэтому нам придется вложить в развитие новых, разумных способов обращения с психоактивными веществами творческий подход, разум, деньги и много труда. Можно, например, разработать подобие «водительских прав», требующих для допуска к веществам особой психиатрической оценки личных рисков, теоретического экзамена и, возможно, пяти «уроков вождения» под наблюдением профессионала и в безопасных условиях. Тем, кто сдаст на такие права, можно, например, разрешить легальную покупку двух однократных доз классического галлюциногена в год для персонального использования. Эту модель можно понемногу оттачивать очень избирательно и, главное, основываясь на опыте, а впоследствии, возможно, модифицировать эту процедуру для когнитивных стимуляторов и других классов веществ. Это даст лишь начальную точку долгого развития, и, конечно, существует много других разумных стратегий. Главное, что после десятилетий застоя и перед лицом непрерывного ущерба общество начинает развиваться. С учетом сказанного мы должны принять трезвый взгляд на проблему. Нам следует свести к минимуму цену, которую мы выплачиваем смертями, пристрастиями и ущербом, возможно наносимым нашей экономике за счет, скажем, заметного падения производительности. Однако вопрос не только в том, как защитить себя; нам следует оценить также скрытые блага, которые психоактивные вещества могут дать нашей культуре. В некоторых профессиях — подумайте, например, о министре финансов, пилоте дальнего следования, стрелке, экстренном хирурге — повышение на время концентрации и психической производительности послужит всеобщим интересам. Следует ли в принципе запрещать такие духовные переживания, какие вызываются некоторыми классическими галлюциногенами? Приемлемо ли закрывать серьезным студентам теологии и психиатрии доступ к таким измененным состояниям сознания? Допустимо ли вынуждать всякого, кто ищет ценных духовных или религиозных переживаний — или просто хочет попробовать сам, — нарушать закон и рисковать, принимая неизвестные дозы неочищенных веществ в опасной обстановке? Многие аспекты текущей наркополитики произвольны и этически не продуманы. Этично ли, например, рекламировать такие опасные, вызывающие пристрастие вещества, как алкоголь и никотин? Следует ли правительству, облагая такие вещества налогами, наживаться на самоубийственном поведении граждан? Следует ли разрешать фармацевтической индустрии напрямую, без посредства врача, продавать такие вещества, как риталин и модафинил (как в Новой Зеландии и США)? Нам потребуются точные законы, охватывающие каждую молекулу и ее нейрофеноменологические свойства. Нейроэтика должна учитывать не только физиологическое воздействие вещества на мозг, но и взвешивать психологический и социальный риск в сравнении с внутренней ценностью переживаний, производимых тем или иным состоянием мозга, — а это сложная задача. Она станет проще, если мы сумеем установить основополагающее моральное согласие, поддерживаемое большей частью населения — теми гражданами, ради которых вырабатываются правила. Власти не должны лгать своей целевой аудитории; им, скорее, следует заботиться о восстановлении доверия, особенно молодого поколения. Регулировать черный рынок труднее, чем легальный, а политические решения обычно действуют на потребителя гораздо слабее, чем культурный контекст. Одни законы тут не помогут. Чтобы справиться с вызовами, представляемыми новыми психоактивными веществами, понадобится новый культурный контекст.

Смех и его темная сторона

Когда вы слышите, как кто-то смеется позади вас, то, вероятно, представляете человека, который говорит по телефону или идет вместе с другом. Скорее всего, только один звук смеха может заставить вас улыбнуться или даже засмеяться вместе с незнакомыми людьми. Но представьте, что смеющийся человек просто гуляет на улице один или сидит на похоронах позади вас. Это уже не кажется чем-то забавным. Правда в том, что смех бывает не всегда положительным или здоровым. Согласно науке, его можно классифицировать на различные типы: от подлинного и спонтанного до имитирующего (фальшивого), стимулируемого (например, щекоткой), индуцируемого (наркотическими веществами) или даже патологического. Но фактическая нервная основа смеха все еще мало изучена. И то, что уже известно, в основном происходит из-за патологических клинических случаев. Смех и юмор являются жизненно важными компонентами адаптивной социальной функции, а также эмоциональной и когнитивной. Удивительно, но в этом плане люди не одни такие. Обезьяны также могут смеяться, потому что это помогает им выживать. В конце концов, смех — это совместная деятельность, которая способствует сближению, рассеивает потенциальные конфликты и снимает стресс, беспокойство. Но когда человек смеется не в группе, а один, это настораживает. Смех действительно способен на мгновение преодолеть другие эмоции — люди не могут рыдать, злиться и одновременно смеяться. Это происходит из-за того, что лицевые мышцы сильнее поддаются положительным эмоциям. Все это контролируется специальными цепочками мозга и нейротрансмиттерами (химическими посредниками). Известно, что есть несколько мозговых проводящих путей, которые способствуют смеху. Каждый из них предназначен для разных компонентов. Например, области мозга, обычно участвующие в принятии решений и управлении поведением, должны быть заблокированы, чтобы способствовать высвобождению спонтанного и необузданного смеха. Также все зависит от эмоциональной схемы, соединяющей те области, которые несут ответственность за переживание эмоций и необходимы для их выражения. Темная сторона смеха Несмотря на то, что ученые хорошо знают особенности мозга, имеющие решающее значение для мимики, глотания, движений языка и горла, им гораздо меньше известно о том, как на самом деле положительные эмоции превращаются в смех. Но именно некоторые болезни помогли пролить свет на основные нейронные функции. Один задокументированный синдром, который, как считается, был впервые идентифицирован Чарльзом Дарвином, имеет тревожную демонстрацию неконтролируемых эмоций. Клинически он характеризуется частыми и невольными вспышками смеха и плача — расстройство эмоционального выражения, противоречащее основным чувствам человека. Обычно это называют синдромом псевдобульбарного аффекта, который может быть выражен в нескольких различных неврологических состояниях. Состояние возникает из-за разрыва между лобными «нисходящими путями» в стволе мозга (контролируют эмоциональные побуждения) и путями, которые управляют выражением лица. Некоторые нарушения, связанные с таким состоянием, бывают при черепно-мозговой травме, болезни Альцгеймера, болезни Паркинсона, рассеянном склерозе и инсульте. Действительно, исследование, проведенное в 2016 году, показало, что нарастающий смех в неподходящей ситуации может быть признаком ранней деменции. Синдром псевдобульбарного аффекта также является одним из наиболее часто встречающихся побочных эффектов инсульта с точки зрения эмоциональных изменений. Учитывая большое количество инсультов каждый год, описанный синдром, вероятно, будет встречаться у многих людей. Существует и ряд других специфических состояний невротического спектра. Например, гелотофобия — это сильный страх смеха и насмешек. Человек может тщательно планировать свои действия и свою речь, когда находится в группе людей, чтобы над ним не смеялись. А также он сам может активно высмеивать других, чтобы скрыть свой страх быть высмеянным. Гелотофобия возникает из-за плохой связи между лобной и височными областями мозга, отвечающими за мониторинг и обработку эмоциональных стимулов. Лобный участок мозга позволяет интерпретировать буквальное значение языка в социальном и эмоциональном контексте. Это помогает людям понимать и ценить тонкий юмор, сарказм. Однако эта способность часто теряется после травмы лобной доли головного мозга или в условиях, связанных с лобной дисфункцией, например, аутизмом. Здоровый смех Несмотря на темную сторону смеха, нельзя отрицать, что он обычно вызывает теплые чувства. Смех усиливает сердечно-сосудистую функцию, укрепляя иммунную и эндокринную системы. Позитивный, «доброжелательный» юмор полезен и для физического здоровья, и для психического. Смехотерапия оказывает сильное воздействие на человека. К плюсам такой терапии обычно относят тренировки мышц, улучшение дыхания, снижение стресса и тревоги, а также прилив хорошего настроения и эмоциональную устойчивость. Доказано, что смехотерапия действует как антидепрессанты, повышая уровень серотонина в мозге, который является важнейшим нейромедиатором и отвечает за ощущения благополучия и спокойствия. По материалам статьи «The science of laughter – and why it also has a dark side» The Conversation

Сесилия Хелена Пейн-Гапошкина: первая, кто описал, из чего сделаны звезды

Одобрение и признание к ней пришли позже. В 1925 году Сесилия была еще аспиранткой, но уже тогда она обнаружила, из чего состоит Вселенная. Человек, который подтвердил ее предположения, через некоторое время сказал, что она ошибалась. А он сам получил признание. Вот почему до сих пор она является самым известным астрономом, о котором вы никогда не слышали. Сесилия Хелена Пейн родилась 10 мая 1900 года в городе Вендовер, в 65 километрах к северо-западу от Лондона. С детства она проявляла ко всему любопытство. Прежде чем маленькая девочка смогла научиться читать, она подняла глаза к небу и указала на созвездие Уэйна Чарльза (также известного как Большая Медведица) и Пояс Ориона. У нее был беспокойный ум с ярким воображением. После летней грозы Сесилия заметила, что земля в саду колыхалась, как поверхность пруда. Выбежав на улицу, чтобы посмотреть поближе, она увидела, что дождь снял верхний слой почвы, открывая извивающихся черных слизней. Она долго плакала и думала, как мир может создать нечто настолько отвратительное. Ее отец, Эдвард, умер, когда ей было всего четыре года. Восемь лет спустя ее мать, Эмма, перевезла семью (Сесилию и ее младшего брата и сестру) в район Бейсуотер в Лондоне. Девочка училась в англиканской церкви Святой Марии. Когда она выиграла конкурс ботаники в старшей школе, призом стала любая книга, которую хотела бы Сесилия. Все ожидали, что она выберет Шекспира или, может быть, Милтона. Но выбор пал на книгу о грибах. Сесилию Хелену Пейн не интересовала религия. Однажды она попросила лондонского переплетчика заменить обложку книги Платона на церковную, чтобы учителя католической школы ничего не заподозрили. Но мастер отказался. Вскоре директор школы выгнала ее со словами: «Ты растрачиваешь впустую свой дар». Это то, чего и добивалась 17-летняя школьница. Она всегда мечтала учиться в Кембридже, изучать физику и стать ученым. Но поступила на ботаника в колледж Ньюхэм, так как он предназначался для женщин. Все изменилось в тот момент, когда Артур Эддингтон, директор Кембриджской астрономической обсерватории, выступил с лекцией, в которой доказывал теорию относительности Эйнштейна. Сесилия была одной из четырех женщин в аудитории. После выступления она побежала в общежитие и дословно переписала слова Эддингтона в тетрадь. «Думаю, три ночи я не спала. Мой мир был так потрясен, что я пережила нечто вроде нервного срыва», — вспоминает Сесилия. После случившегося она сменила свою специализацию на физику, хотя это было очень трудно сделать. Так как Сесилия была девушкой, ей пришлось сидеть в первом ряду перед лектором, который постоянно смотрел на нее и начинал пару с приветственных слов: «Дамы и господа». В этот момент все парни безудержно аплодировали. И на каждой такой лекции ей хотелось провалиться под землю от стыда. После окончания университета, не имея перспектив на получение работы в области астрономии в Англии, Сесилия получила стипендию в обсерватории Гарвардского колледжа в другом Кембридже, американском. В течение десятилетий трудолюбивые женщины обсерватории, известные как «компьютеры», каталогизировали тысячи звезд. Звездные данные, которые они собирали, выгравированные на тысячах стеклянных пластин, были похожи на гигантскую головоломку, ожидающую, когда нужный человек соберет все вместе. И такой человек нашелся. Новоиспеченная выпускница сразу же начала проводить исследования в лаборатории. С помощью ювелирной лупы она смогла сделать то, что пытались столетиями сделать до нее астрономы, глядя в телескоп: определить, из чего сделаны звезды. Это было рождение астрофизики. И вот тут-то подоспели неприятности. Сесилия Хелена Пейн-Гапошкина определила, что водород был более распространенным во Вселенной, чем ранее считалось устоявшимся астрономическим сообществом. Никто не верил, что студентка-выпускница сможет сделать такое фундаментальное открытие. Глава сообщества американских астрономов, физик по имени Генри Норрис Расселл, убедил девушку, что раз ее открытия противоречат уже существующим данным, значит, расчеты просто неверны и научный мир их не сможет принять. Он посоветовал заняться проблемами проще и актуальнее. А через четыре года опубликовал свой собственный труд с открытием Сесилии — звёзды состоят из водорода и гелия. Конечно, он получил признание. Однако ей удалось вовремя опубликовать книгу, хоть и маленьким тиражом. За нее девушке дали ученую степень от колледжа Рэдклиффа. Затем она с головой ушла в астрофизику — в изучение звезд-гигантов. Потом все свои труды Сесилия перерабатывала для написания еще одной книги. Но и на личном фронте у нее все было неплохо: встретила астрофизика Сергея Гапошкина, родила троих детей. Вместе с мужем она дни и ночи проводила в обсерватории. Он никогда не пытался присвоить ее труды себе, все работы выходили в соавторстве. The New York Times, 21 июня 1956 года: «Сегодня Гарвардский университет объявил о назначении доктора Сесилии Пейн-Гапошкиной профессором астрономии. Она первая женщина, получившая полную профессорскую степень в Гарварде благодаря регулярному повышению квалификации». Застенчивая молодая девушка, а позднее сосредоточенная на своей работе женщина, она никогда не занималась саморекламой. То, что давало ей движение на протяжении всей жизни, было простой жаждой открытий. По материалам статьи «Cecilia Payne-Gaposchkin: the first to describe what stars are made of» BBC Science Focus

5 художников, которые нашли вдохновение в самоизоляции

Ученые и творческие люди, которые жили в прошлых столетиях, всегда отмечали важность непрерывной концентрации для производительности. Так, Шекспир писал свою пьесу «Король Лир» во время чумы, Исаак Ньютон разрабатывал исчисление, находясь в карантине, а Эдгар Дега говорил, что если художник хочет быть серьезным, то он обязан погрузиться в одиночество. Как видите, многие люди, которые стали известными на весь мир, не впадали в депрессию во время самоизоляции, а черпали в ней вдохновение. Расскажем подробнее о тех художниках, которые на своем примере доказали, что отсутствие социальной жизни может положительно повлиять на творчество и переоценку себя. Рут Асава Американская скульптор японского происхождения Рут Асава родилась в Калифорнии. Девушка с юных лет интересовалась искусством, а первая награда, полученная на школьном конкурсе в 1939 году, показала ей, что она должна посвятить себя творческой деятельности. Однако Вторая мировая война не дала ей добиться цели. Вместе с тысячами соотечественников девушку поместили в американский спецлагерь в Санта-Аните, так как она была этнической японкой. По воспоминаниям скульптора, среди соседей ее семьи оказались художники и мультипликаторы, которые и научили ее рисовать. Именно здесь, среди интеллектуальной элиты японской диаспоры, девушка начала свой собственный творческий путь. Позже она будет говорить о том, что месяцы, проведенные на ипподроме, не были самыми худшими в ее жизни. Наоборот, это время стало эпохой ее становления: «Я никого не обвиняю в случившемся, так как свято верю в то, что хорошее часто приходит через несчастье. Мне нравится девушка, которой я стала во время войны, я нашла себя». После выхода из заключения Рут поступила в Колледж штата Висконсин в Милуоки, чтобы получить образование учителя рисования, однако из-за происхождения ей не удалось получить степень. Асава увлекалась живописью еще несколько лет, однако в 1946 году, после того, как начались ее эксперименты с проволокой, она приняла решение всерьез заняться этим ремеслом. В результате известность ей принесли именно причудливые, абстрактные, нереальные скульптуры, словно связанные спицами из проволоки. Эдвард Мунк Эдвард Мунк является одним из первых представителей экспрессионизма, в работах которого преобладают мотивы одиночества, смерти, но при этом и жажды жизни. Такой характер картин не случаен — в 1918 году, в возрасте 55 лет, художник слег с «испанкой». В то время испанский грипп являлся самой массовой пандемией как по числу заразившихся, так и по числу умерших. У Мунка практически не было шансов, учитывая его слабое здоровье. Однако Эдвард справился и после болезни прожил еще 25 лет. Дни, когда он вынужден был находиться в самоизоляции, вдохновили его на создание знаменитого «Автопортрета после испанки». Тогда многие художники пытались визуально отразить последствия испанского гриппа, однако никому не удалось это сделать так же хорошо, как Мунку, который встретился лицом к лицу с болезнью. Это был не последний раз, когда живописец вынужден был бороться за жизнь и творить в четырех стенах своей виллы. В 1930 году у него произошло кровоизлияние в стекловидное тело правого глаза. Болезнь практически полностью лишила Эдварда возможности писать, однако он находил в себе силы создавать эскизы в виде искаженных форм, которые отражали последствия кровоизлияния. Фрида Кало Фрида Кало с детства мечтала стать врачом, однако судьба подготовила для нее слишком много испытаний, из-за которых девушка не смогла добиться поставленной цели. В шесть лет будущая художница заболела полиомиелитом (детский спинномозговой паралич), который не только стал причиной появления хромоты и непропорциональности ног, но также всю жизнь напоминал о себе болью в поврежденной конечности. Через 12 лет автобус, на котором она ехала, столкнулся с трамваем, и Фриду выбросило из транспорта на улицу. Авария привела к тому, что девушка сломала позвоночник, таз, ключицу, вывихнула стопу и плечо. Врачи говорили, что эти травмы не совместимы с жизнью, однако вопреки всем прогнозам девушка выжила. Как позже вспоминала Кало, вернуться к полноценной жизни ей помогло рисование. Сразу после того, как Фрида очнулась в больнице, она попросила отца привезти краски и кисти. Чтобы ей было удобнее рисовать лежа, папа соорудил для нее специальный подрамник и повесил под балдахином кровати большое зеркало. Возможно, именно это зеркало и определило основное направление творчества художницы, в котором преобладали автопортреты. «Проведя много времени в одиночестве, я очень хорошо себя изучила. Наверное, поэтому на моих картинах в большинстве случаев изображена именно я, а точнее, метафорическое отражение событий из моей жизни», — говорила Фрида. Эгон Шиле Австрийский живописец и график, один из самых ярких представителей австрийского экспрессионизма, Эгон Шиле был неоднозначной натурой. Его рисунки были чересчур откровенными, а в 1912 году художника обвинили в растлении несовершеннолетней девушки, которая иногда посещала его мастерскую. Живописец Альберт Пэрис Гютерсло рассказывал, что в то время студия Эгона была настоящим пристанищем для подростков: девочки там спали, ели, укрывались от полиции и своих родителей, а Шиле их рисовал. Художника посадили в тюрьму, но доказать его вину так и не смогли. Впрочем, обыск квартиры Шиле, при котором полиция нашла более сотни эротических рисунков, дал им повод признать художника виновным по другой статье — распространение порнографии. В свое оправдание художник говорил следующее: «Я не буду отрицать, что рисовал картины эротического содержания. Однако вряд ли кто-то будет спорить, что каждая из них является настоящим произведением искусства. Есть ли хоть один художник, который не писал бы такие картины?» Поскольку до суда Эгон уже провел в тюрьме три недели, его приговорили к заключению на три дня при условии конфискации всех работ, имеющих эротический подтекст. Во время пребывания в тюрьме Шиле создал ряд автопортретов, под каждым из которых были подписи: «Я чувствую себя очищенным, а не наказанным», «Ограничивать художника — это преступление». Эгон не чувствовал себя виноватым, а потому после выхода на свободу продолжил создавать рисунки в том же ключе. Йозеф Бойс Немецкий художник Йозеф Бойс был одним из главных теоретиков постмодернизма и основоположников флюксуса — международного течения, возникшего в начале 50-х годов прошлого века. При создании своих арт-объектов он использовал шокирующие материалы, среди которых особо выделялись фетр, войлок, топленое сало, мед. В большинстве произведений Йозеф пытался показать, насколько современный человек далек от природы, и призывал исправить это. Самой яркой в жизни Бойса стала акция «Я люблю Америку и Америка любит меня». В ходе этой акции художник вынужден был на протяжении трех дней делить жилье с диким койотом, которого он воспринимал в качестве воплощения неприрученного американского индивидуализма. Бойс мог стоять в образе пастуха, закутавшись в серое одеяло из войлока, лежать на соломе, бросать кожаные перчатки в зверя. По истечении самоизоляции койот даже позволил Йозефу обнять себя — художник воспринял это как символическое примирение с природой. Позже он так комментировал свои странные действия: «Я хотел оградить себя от Америки, не увидев в ней ничего, кроме дикого койота».

Шедевры мировой литературы, написанные в изоляции

Режим самоизоляции предоставил нам много времени для себя. Даже если вы продолжаете учиться или работать дистанционно, у вас скорее всего появились «лишние» часы, которые больше не тратятся на дорогу, долгие утренние сборы и вечерние прогулки. К свободному времени прибавилось и затяжное уединение, которое вполне можно направить в полезное русло. Например, как это делали некоторые писатели прошлых эпох. Многие известные «деятели пера» свободно творили в условиях изоляции. Чаще всего вынужденной, как эмиграция или тюремное заключение. Однако существует множество обратных случаев, когда люди добровольно ограничивали себя от излишней социальной суматохи, чтобы сконцентрироваться на работе. Среди таких примеров — Сэлинджер, Достоевский, Пруст, Пушкин, Уайльд, о которых мы сегодня расскажем. Дэвид Сэлинджер — духовная изоляция Джером Дэвид Сэлинджер, популярный американский писатель XX века, однажды изолировался по собственному желанию. В 1953 году мужчина продал свою просторную квартиру на Манхэттене. Его новым обиталищем стал особняк в провинциальном городке Корниш, штат Нью-Гэмпшир. Вскоре по переезду Сэлинджер прекратил все связи с внешним миром. Его редко можно было встретить за прогулкой по городу, не говоря уже об общении с журналистами. Как заявляет биограф Норма Джин Луц (Norma Jean Lutz) в своей книге, единственным человеком, которого писатель был рад видеть в последние дни, был его друг адвокат Лёнед Хэнд (Learned Hand). Джером Сэлинджер перестал обращаться к врачам и запретил прибегать к современной медицине всей семье. Особенно остро ситуация коснулась маленькой дочери, которая часто болела. Его жена из-за переезда даже была вынуждена бросить учёбу за несколько месяцев до защиты диплома. Ответ на вопрос «Почему Сэлинджер отдалился от мира?» все исследователи прямо связывают с его увлечением практиками дзен-буддизма, дианетикой, гомеопатией, иглоукалыванием, христианской наукой… Самой известной книгой писателя, созданной во время изоляции, считается сборник «Девять рассказов». Духовная составляющая произведений отчётливо передаёт мысли его последних дней. Фёдор Достоевский — тюремное заключение Главному русскому реалисту Фёдору Михайловичу Достоевскому, по описанию литературоведа Людмилы Сараксиной, не была чужда дворянская жизнь со всей её помпезностью и социальной активностью. Однако ссылка в Омский острог очень изменила писателя. Целых четыре года он провёл в вынужденной изоляции. Вокруг тюремные стены, выходом во внешний мир были только походы на работу. Несмотря на перенесённые страдания, сам мужчина положительно отзывался о перенесённом опыте. Вот что Фёдор Михайлович говорил в дневниках: «Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров… на целые томы достанет». Во время сибирского заключения Достоевский написал рассказ «Маленький герой», повесть «Дядюшкин сон» и повесть «Село Степанчиково и его обитатели». Также под определённое воздействие изоляции попал его знаменитый роман «Идиот». К примеру, в одном из монологов князя Мышкина описаны ощущения, которые писатель мог пережить перед вынесением приговора. Марсель Пруст — тяжёлая болезнь Литературовед Андрей Михайлов в работе «Поэтика Пруста» заявляет, что литературный путь Марселя Пруста был долгим и насыщенным, и он «всё это время, по сути дела, писал одну книгу». Речь идёт о романе «В поисках утраченного времени». Завершающие части произведения были написаны в условиях изоляции. Писатель болел бронхитом, который впоследствии перешёл в воспаление лёгких. Он был прикован к постели, но, по свидетельствам близких, не терял энергичного писательского рвения. Селеста Альбаре (Céleste Albaret), помощница и секретарь Пруста, в «Воспоминаниях…» писала, что в последние годы он мог работать только лёжа в постели: «...и всегда было одно и то же положение — слегка приподнявшись, с подложенными за плечи рубашками, вроде спинки стула, а пюпитром служили согнутые колени…». Работа писателя была организована максимально удобно, рядом с ним всегда лежали новые тетради, листы с заметками и инструменты. Мужчина усердно правил текст готовящейся к выходу книги вплоть до последних дней. Сервантес — тюремное заточение Испанский писатель Мигель де Сервантес Сааведра был человеком крайне свободолюбивым. Биограф Эмиль Шаль (Émile Chasles) характеризировал его как мужчину, «отдававшегося всем своим порывам». В пользу этого утверждения говорит тот факт, что за свою жизнь автор «Дон Кихота» успел вдоволь попутешествовать. Испания, Италия, Греция, Португалия, Алжир, Тунис — много где ступала нога Сервантеса. Тем не менее, в его жизни имела место быть страница абсолютной изоляции. Однажды, возвращаясь из Неаполя в Барселону, корабль с Мигелем де Сервантесом был захвачен на борту. Корсары взяли его в плен и заключили в тюрьме. Под впечатлением о днях в изоляции писатель создал комедию о султанских пленниках «Знатная турчанка». Однако больше всего прославился его роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». Сам Сервантес признавался, что приключения главного борца с ветряными мельницами родились «в темнице, где обитали лишь одни помехи да унылые звуки». Иван Бунин — уединение в эмиграции Великий русский писатель Иван Бунин большую часть произведений для лирического сборника «Тёмные аллеи» создал в эмиграции. Написание книги пришлось на период с 1937 по 1944 гг. Военные годы были непростым временем не только для Европы, но и для всего мира. Тем не менее, Бунин не опускал рук и не терял продуктивности. В ходе войны половина Франции перешла под власть тоталитарного режима Виши. Иван Бунин спасался от мирских страстей на юге Франции. Он арендовал в небольшом городке Грасе виллу «Бельведер». Там, уединившись, писатель полностью посвятил себя работе. В цикле рассказов отразился трагизм того времени и личная тоска автора по родине. Впоследствии Бунин называл «Тёмные аллеи» своим лучшим произведением. Иоанн Богослов — духовная изоляция За неугодную религиозную миссионерскую деятельность император Нерон отправил Иоанна Богослова в изгнание. Властитель Римской империи сослал Иоанна на остров Патмос, находящийся в Эгейском море. Именно там была создана завершающая книга Нового завета «Откровение Иоанна Богослова». События произведения отсылали к периоду перед вторым пришествием Христа. Изгнанник «держал изоляцию» в одной из островных пещер. Он признавался, что именно на территории его укрытия проповеднику пришло видение, ставшее откровением. «Я слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: «Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквям», — писал автор. Какие бы трудности ни наступали, их можно обернуть в свою пользу. Режим самоизоляции может быть не только сложным испытанием на готовность к существованию в непривычных условиях, но и полезной возможностью открыть в себе новые способности. Карантин — отличное время для саморазвития, в том числе — для занятий литературой. Начните писать на волнующие темы или о своей интересной жизни. Быть может, ваши откровения станут интересны жюри Пулитцеровской премии. Не обладаете писательским талантом? Тоже не беда: почитайте лучшие книги, написанные в изоляции, и карантин перестанет казаться таким скучным и бесполезным. Автор: Лилия Левицкая

Почему литература абсурда на самом деле не абсурдна?

Как правило, абсурд ассоциируется у нас с чем-то нелогичным, противоположным или даже сумасшедшим. А фразу «Да это же абсурд!» мы используем, когда хотим подчеркнуть что-то неприятное и даже глупое в контексте разговора. Но это понятие на самом деле гораздо многограннее, чем кажется. В античные времена философы действительно обозначали абсурд как антоним гармонии и логичности. Еще о нем говорили как о явлении, выходящем за рамки нашего понимания. Считается, что философия абсурда как самостоятельная категория появилась из экзистенциализма — направления философии, изучающего человеческое существование. Постепенно развиваясь, это направление начало видоизменяться в сознании людей. Так в начале и средине XX века абсурд стал откликом людей на события, которые происходили вокруг них. Разрушительные мировые войны были в их числе. Так в своем романе-притче «Чума» знаменитый философ и писатель Альбер Камю рассказывает читателю об эпидемии страшной болезни, которая обрушивается на алжирский город. Но как говорил сам Камю, через образ чумы он показал жестокий фашизм, от которого не удается скрыться. Так или иначе, жители невыносимо страдали от эпидемии. За долгое время строгого режима они стали отрешенными, на их разуме сильно отразились тяжелые дни в неволе. Да, эпидемия чумы в итоге угасла, но автор книги дает нам понять, что это не конец. Когда-нибудь, через десятки лет чума снова вспыхнет. И человеку придется бороться с ней, хотя в этом нет смысла. На примере этого романа мы замечаем главную черту абсурда — бессмысленность существования и действий людей в принципе. Основная философская позиция Камю как раз затрагивает смысл жизни. Согласно его эссе «Человек бунтующий» и творчества в целом, человек оторван от мира. Его жизнь действительно лишена смысла. Ни Бог, ни какие-либо попытки поравняться с миром не решат это. Камю говорил, что жизни не нужно придавать смысла, так как это неизбежно приведет к выводу о том, что жить не стоит. В «Мифе о Сизифе» Камю написал: «Абсурд равно зависит и от человека, и от мира. Пока он — единственная связь между ними. Абсурд скрепляет их так прочно, как умеет приковывать одно живое существо к другому только ненависть». Еще один яркий пример литературы абсурда — книги Франца Кафки. Кафка наряду с Камю был одним из первооткрывателей этого жанра. В его работах есть одна занимательная особенность: многие свои произведения он так и не закончил. Но они все-таки вышли в свет, и теперь у нас есть возможность разбирать их и думать, чем же все могло закончиться. В его философском романе «Замок» все пронизано абсурдом. С первых страниц становится понятно, что происходящее вокруг бесполезно. Некий землемер К. приезжает в деревню и на протяжении всей книги пытается попасть в Замок. Неизвестен внешний вид Замка, его работников и его местоположение. Также непонятно, что символизирует Замок — это нечто отдаленное, что лишь смутно напоминает что-то реальное. Любопытно то, что даже о самом центральном герое романа Кафки почти ничего не известно. Причем это не единичный случай в творчестве автора. Так, например, происходит и в «Процессе» с Йозефом К. Мы ничего не знаем о прошлом персонажей, об их увлечениях и каких-то личных качествах. Кафка даже не вводит их полные имена. Однако этому есть объяснение: с помощью таких «безликих» персонажей автор как бы описывает нам их основные функции. И этих героев можно запросто заменить любыми другими, ведь произведениях Франца Кафки нам важен лишь смысл их действий. Произведения Кафки отличает странное течение времени, поведение и образ жизни героев. Землемер постоянно пытается через какие-то связи попасть в Замок, но все попытки не продвигают его вперед. Камю в своей книге «Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки» так описывает логическую взаимосвязь, которую Кафка использовал при написании книг: «Известна история сумасшедшего, который ловил рыбу в ванне. Врач, у которого были свои взгляды на психиатрию, спросил его: «Клюет?», на что последовал резкий ответ: «Конечно нет, идиот, ведь это же ванна». Это всего лишь забавная история, но она прекрасно показывает, насколько абсурдный эффект связан с избытком логики». Поклонники писателя так и не смогут узнать, что случится с К. — «Замок» остался одним из тех самых недописанных произведений. Автор попросил своего друга Макса Брода уничтожить все рукописи, но тот не сделал этого. Еще один хорошо знакомый нам представитель абсурда — английский писатель Льюис Кэрролл. Его «Алису в стране чудес» мы всегда вспоминаем как что-то необычное и совсем не похожее на традиционную сказку. Алиса попадает в новый мир и начинает следовать указаниям Белого Кроликам. Она, как и в любой сказке, путешествует и исследует все вокруг, проходит через препятствия, знакомится с новыми персонажами, которые во всем ей помогают. Однако «Алиса в стране чудес» до сих пор ставит в тупик даже литературных критиков. Это не просто сказка с понятным сюжетом и поучениями, которые видно на поверхности. Это целая цепочка посланий, которые Кэрролл оставил в абсурдных ситуациях и диалогах. Считается, что Кэрролл использовал бессмыслицу и доводил логику до своего предела для того, чтобы разоблачить многие аспекты жизни. Например, в сатирической форме читатель может увидеть критику судопроизводства, размышления о свободе, сопоставление нереальных явлений с вполне существующими аналогами. Если детально изучать «Алису в стране чудес» и ее продолжение «Алиса в Зазеркалье», то буквально на каждом шагу нам встретятся фразы, которые при первом прочтении (просмотре экранизации) показались нам странными, перевернутыми сверху вниз. Но в этом и весь смысл. Как пример, фраза Белой Королевы «Завтра никогда не бывает сегодня. Разве можно проснуться поутру и сказать: «Ну вот, сейчас, наконец, завтра?» Все примеры выше говорят о том, что абсурд вовсе и не абсурден. Он раскрывает нам те проблемы, о которых мы, возможно даже не задумались бы, читая классические жанры литературы. Абсурд «смотрит» глубже, показывает свое философское начало и порой переворачивает привычное понимание вещей в нашем сознании. Зачастую произведения литературы абсурда бывают сложны для понимания, но зато как приятно после их тщательного анализа понимать гораздо больше и шире смотреть на что-то уже известное. Автор: Софья Второва

«Пустая корона» — новое видение пьес Шекспира

«Пустая корона» — это исторический мини-сериал, выходивший на экраны с 2012 по 2016 годы. Создателем кинокартины выступил BBC, а за режиссуру взялись сразу несколько людей. Среди них Доминик Кук, Ричард Эйр, Руперт Гулд, и на этом список не заканчивается. Уильям Шекспир написал не только «Гамлета» и «Ромео и Джульетту» — и серии «Пустой короны» показывают нам это. Все два сезона сняты на основе исторических пьес Шекспира. В цикл постановок вошли истории правления Ричарда II, Генриха IV и Генриха VI. Также в последних эпизодах упоминается Ричард III. Почему стоит посмотреть «Пустую корону»? Сценарий в стихах Обычно, смотря сериал, мы привыкли видеть диалоги как в жизни: повествовательные предложения, отсутствие длинных пауз и быстрая смена движений. Но в «Пустой короне» все по-другому, это и делает ее неповторимой. Так как сериал основан на пьесах, его создатели решили не отходить от оригинальной формы подачи английского драматурга и адаптировали сценарий под стихотворную форму. На этом строится вся атмосфера сериала: ты чувствуешь полное погружение в эпоху правления королей, а эмоции и переживания героев раскрываются гораздо ярче. Да и мало в каких экранизациях можно увидеть такой необычный стиль изложения. Получается, что можно убить сразу двух зайцев: наглядно увидеть, как протекали события в Англии в XIII веке, и ознакомиться с новым творчеством Шекспира. Актерский состав Если зайти на «Кинопоиск» и посмотреть пару скриншотов из сериала, то мы сразу увидим знакомых актеров. Например, Бен Уишоу. Он сыграл Ричарда II в первом эпизоде и показал его сложный жизненный путь: от наслаждения прелестями власти до унизительных слез и мучительной гибели. Известно, что при жизни монарх отличался эгоизмом, быстрой раздражительностью, слепо следовал прихотям своего знатного окружения. Многие историки приписывают ему психические расстройства. Среди них шизофрения и нарциссизм, но достоверных данных, которые бы подтвердили это, нет. Так или иначе, Уишоу смог показать присущий Ричарду невротизм, быстро меняющиеся эмоции и непостоянство. Джереми Айронс сыграл Генриха IV на закате лет — серьезного и даже мрачного правителя, который в молодости сверг Ричарда (они приходились друг другу кузенами) с престола. Том Хиддлстон, известный нам по роли Локи в фильмах о Торе и «Мстителях», в «Пустой короне» исполнил роль Генриха V — поначалу легкомысленного принца, но затем благородного воина и достойного наследника престола. Или, если приглядеться, на фото в военном костюме и с длинными волосами мы узнаем Бенедикта Камбербэтча, сыгравшего знаменитого Шерлока. В этой картине он перевоплотился в Ричарда III, и совершенно не случайно. В 2012 году при изучении найденных останков монарха исследователь Кевин Шурер из Университета Лестера выяснил, что Камбербэтч имеет далекие родственные связи с королем. Как сообщает The Guardian, он его двоюродный брат в 16 поколении. Это удивительное совпадение позволяет взглянуть по-новому на образ актера в экранизации. Одна серия = один фильм Так как это мини-сериал, то и эпизодов в нем немного: в первом сезоне четыре, во втором всего три. И это логично, ведь съемки такого рода проекта даются довольно тяжело и требуют много времени. На снятие двух сезонов «Пустой короны» понадобилось несколько лет. Серии длятся примерно по 1,5 часа. И если открыть любую из них, то она будет напоминать полноценный фильм с развитой цепочкой событий и ключевыми героями, путь которых описывают на протяжении всего экранного времени. Это как фильмы о Гарри Поттере: ты смотришь их время от времени и можешь выбрать любую часть для просмотра, хоть они и связаны между собой одним сюжетом. И, пожалуй, этот сериал трудно смотреть взахлеб, переключаясь с одной части на другую. Ведь тема истории все-таки серьезнее для понимания, чем, например, ситком по типу «Друзей». Но зато «Пустую корону» можно назвать уникальной — мало кто пробовал снимать кинокартины по историческим пьесам Шекспира. Погружение в историю В традициях исторических кинокартин зрителю открывается далекий мир прошлых веков. В этом и прелесть всего исторического жанра в кинематографе: у тебя появляется возможность посмотреть на реконструкцию событий, которые произошли задолго до твоего рождения. Переложить то, что написано на страницах книг и учебников. Первое, на что невольно обращаешь внимание — природа. Создатели сериала действительно смогли отыскать ландшафт, полностью подходящий под эпоху прошлого. Еще нетронутая антропогенными факторами и прогрессом, она кажется такой же великой и нескончаемой, как и власть тех, кто правил на этой земле. Ну и, конечно, отдельное место занимают детально проработанные образы и костюмы актеров. Именно они создают национальный портрет и колорит Англии. О недостатках Хоть длительность серий уже выделена в качестве преимущества, также она может стать и весомым недостатком. Не каждый зритель продолжит просмотр цикла, если его смутит длительность эпизодов и медленная скорость развития событий. Серии могут показаться нудными, но стоит помнить, что в них лучше вдумываться и анализировать. И тогда время, проведенное с «Пустой короной», пойдет на пользу вашему кругозору, да и просто воображаемый список просмотренных сериалов в вашей голове пополнится драгоценным экземпляром. Автор: Софья Второва