5 ситуаций, когда ждать – преступно и бесполезно

Не все хотят признавать, что страдать и терпеть – их неофициальные любимые хобби. Совсем другое дело – процесс ожидания. Стоит ввести в историю эфемерное прекрасное далёко, и всё обретает смысл: страдания становятся оправданными, ибо потраченные нервы должны сполна компенсироваться. Порой оказывается удобно назвать иллюзии возвышенным словом «надежда» и затеряться в нескончаемой очереди за талоном на счастье. Столкнуться с магией крутых жизненных поворотов случается единицам, так что имеет смысл избавиться от ожиданий, заведомо обречённых на крушение о суровые жизненные реалии. Адекватная оценка ситуации вкупе с готовностью действовать могут творить чудеса ничуть не менее масштабные. Счастье придёт одномоментно и навсегда Проснуться с утра абсолютно новым человеком под силу только герою ромкома с незатейливым сюжетом. В большинстве случаев изменения – длительный, местами даже болезненный процесс. Перед переездом в другую страну вас ждут месяцы бумажной волокиты, неловкие прощания и в конечном счёте осознание неприятного факта: вместе с предметами первой необходимости вы берёте с собой себя – со старыми вкусами, привычками и образом мыслей. О менее масштабных изменениях и говорить не приходится. Безусловно, свадьба с любимым человеком, избавление от ненавистных килограммов или долгожданное повышение повлияют на качество жизни, но никогда не приведут к состоянию перманентной удовлетворённости. Мне под силам изменить другого человека Полемика вокруг вопроса «Меняются ли люди?» продолжается не первое десятилетие, однако одно можно утверждать смело: перестроить образ мыслей в чужой голове крайне проблематично, а то и вовсе невозможно. Острое желание «спасти» кого-либо, сколь самоотверженным бы ни казалось на первый взгляд, зачастую обусловлено эгоистичными целями: с партнёром-алкоголиком просто-напросто тяжело вести отношения, а в сотый раз выручая друга порцией рекомендаций, советчик тешит собственное ЧСВ. Быть может, во имя светлых чувств, в погоне за личной выгодой или «чтобы отвязались» ваш приятель бросит пить или жаловаться по пустякам; вопрос в том, сколь долго эффект будет ощутим. Существует огромный риск того, что рано или поздно всё насильно подавляемое выплеснется наружу, только к предыдущим проблемам прибавится злость за попытки перевоспитания. Бессмысленно также ждать, что человек, планомерно ставящий вас на последнее место в списке приоритетов, внезапно оценит проявленные заботу и внимание. Согласие на невзаимную привязанность – тема для другого разговора, но даже это лучше обречённых на гибель надежд. Тщательное планирование – залог гарантированного успеха Схема довольно-таки проста и банальна: чем выше и детализированнее ожидания, тем больше вероятность провала. Действительность крайне не любит подчиняться установленным человеком правилам, да и рассчитать все возможные варианты развития событий просто невозможно. Периодически вместо прогнозируемого «ясно и солнечно» ветер приносит грозовые облака, маршрутки задерживаются, а давно знакомые и, казалось бы, надёжные люди бросают всё и уезжают исследовать просторы Арктики, да ещё и вас зовут с собой. Прелесть в том, что незапланированный сценарий может оказаться в разы интереснее и выгоднее продуманного, но, чтобы оценить дар богов рандома, придётся отложить в сторону заготовленный шаблон. Заранее готовиться к худшему – не всегда уместная крайность, но во избежание разочарований стоит снизить градус важности и оставить в своём плане место для случайной погрешности. Ещё пара бизнес-блогов и я буду достаточно замотивирован Рабочий процесс – крайне индивидуальная штука. Кому-то для сохранения бодрости духа на весь день хватает чашечки эспрессо, а некоторым буквально необходимы постоянные перерывы на твиттер и «перекусить». В любом случае находиться в состоянии постоянной готовности к труду сложно, больно и не за чем. Красивые статьи бизнес-коучей учат относиться к работе как к празднику и, если у вас получается, остаётся только порадоваться. Важно помнить, что заставлять себя – также абсолютно нормально. Речь не идёт о стрессе или накопившейся усталости, когда необходим и физический, и ментальный отдых. Если вы, положа руку на сердце, признаёте, что без необходимости питаться и платить за квартиру не стали бы лишний раз вставать с дивана, глупо ждать музу, которая поцелует вас в макушку и заставит работать ежедневно по восемь часов подряд. Попробуйте себя пересилить: если через двадцать-тридцать минут после начала работы упадническое настроение вас не покинет, стоит подумать об отдыхе, но вполне возможно, что искомая мотивация сама появится в процессе деятельности. Вдруг, как в сказке, скрипнет дверь Добрая треть детских сказок основана на элементе справедливого чуда: высшие силы видят глубокий внутренний мир страдальца и за все понесённые убытки выписывают чек с бонусом в виде вечной любви. Можно верить в существование рая или перерождение, если это придаёт силы в минуты трудностей, однако терпеть ежедневные унижения, серость и собственное бессилие, ожидая, что золотой телец придет и ляжет на коврик у квартиры, – неудачная тактика. Вероятность того, что вы окажетесь единственным наследником крупного автомобильного завода в Германии, существует, но ужасающе стремится к нулю. Отбросив надежду на огромное случайное чудо и начав менять привычное хотя бы по мелочам, вы убедитесь, что чудеса действительно случаются. Маленькие удивительные совпадения возникают с завидной периодичностью, только, чтобы заметить и оценить их по достоинству, надо действовать и смотреть. Автор: Ася Артемьева

Слово есть, ума не надо

По мысли сторонников гипотезы Сепира — Уорфа, носители различных языков по-разному видят мир. Для англичан, например, снег — это всегда только снег (snow), эскимосы же выделяют несколько видов снега в зависимости от его происхождения или свойств. Индейцы пираха, в языке которых нет числительных, неспособны пересчитать камешки даже в небольшой кучке. О любых предметах они могут сказать только много их или мало. Гипотеза лингвистической относительности насчитывает почти 100 лет, однако до сих пор ни подтверждена, ни опровергнута. Верно ли, что мышление человека зависит от языка, на котором он говорит? Недавно на сайте New York Times Magazine разразился скандал. Скандалами сейчас никого не удивишь, но тут были по крайней мере две странности. Во-первых, скандалили ученые (впрочем, такое иногда случается). Во-вторых, скандалили популяризаторы науки, причем борьба шла за приоритет в популяризации одной фундаментальной для гуманитарных наук гипотезы, связывающей язык и мышление. Поводом для скандала послужила публикация в New York Times статьи израильского лингвиста Гая Дойчера о том, что язык определяет восприятие мира. Статья Дойчера, написанная легко и информативно, моментально стала одной из самых обсуждаемых на сайте газеты. Но вскоре автора обвинили в плагиате. Речь шла о двух популярных статьях когнитивного психолога Леры Бородицки из Стэнфорда, одна из которых была опубликована в Wall Street Journal. Причем Бородицки сама прислала письмо в редакцию, упрекая Дойчера в «неприемлемом количестве заимствований» из ее работ, а по существу — в отсутствии ссылок на них. Формально итог скандалу подвел общественный редактор New York Times Артур Брисбейн. Опираясь на мнения нескольких специалистов, он сделал следующий вывод: оба автора — и Дойчер, и Бородицки — приводят примеры из наиболее разработанных областей исследования связи языка и мышления (пространство, время, гендер), которые нельзя не упомянуть, если ты пишешь на эти темы. Эта история интересна прежде всего потому, что она свидетельствует о необычайном подъеме когнитивных исследований, в фокусе внимания которых как раз и находятся язык и мышление. Если бы эта тема имела узкоспециальный интерес, не было бы шумного спора, не было бы общественного резонанса, в общем, никто бы и не обратил внимания на двух ученых. Легенда об эскимосах Разговор об этой проблеме невозможен без хотя бы краткого взгляда назад, в XX век. Она восходит к гипотезе лингвистической относительности, автором которой считается американский лингвист Бенджамин Ли Уорф, фигура очень яркая и противоречивая. Не раз его разоблачали, объявляли чуть ли не шарлатаном, а саму гипотезу обманом, но это не помешало ему войти в историю науки и занять там вполне почетное место. В общем, к научным и околонаучным скандалам ни самой гипотезе, ни ее уже давно покойному автору не привыкать, так что последний — «популяризаторский» — стал своего рода венцом ее непростой жизни и доказал ее актуальность. Гипотеза лингвистической относительности фундаментальна и потому чрезвычайно проста. Она утверждает, что язык определяет мышление и способ познания. И действительно: есть какое-то количество расхожих примеров, как будто бы подтверждающих это. Один из самых известных приписывается Уорфу. В английском есть одно слово для обозначения снега — snow, а в эскимосском языке их целых 100, и ни одно из них в точности не равно английскому, поскольку обозначают они всевозможные разновидности снега. Пример, конечно же, производит впечатление. Англичане (или американцы) говорят о снеге, видят снег, думают о нем. А эскимосы снега не видят. Вместо него они различают совершенно разные объекты, называемые разными словами: снег, лежащий на земле; снег, падающий с неба; снег подтаявший , ну и так далее. Таким образом, эскимосы и англичане имеют совершенно разные картины мира, и эти картины определяются их языками. Пример со снегом настолько популярен, что статья о нем даже появилась в английской «Википедии». Сразу после названия — Eskimo words for snow («Эскимосские слова для снега») — дается определение: «известная городская легенда». Действительно, здесь удивительным образом все неправда. И в английском существует несколько слов для обозначения снега, и в эскимосском их совсем даже не 100. Да и само выражение «эскимосский язык» не очень точно, поскольку речь идет о целой группе языков. Ну и самое главное: Уорф такого не говорил. Точнее, он говорил о семи названиях снега, но по мере распространения примера это количество росло, пока в 1984 году в статье в New York Times (снова это же издание) не было названо магическое число 100. Казалось бы, при чем здесь Уорф? Ни при чем. Но, как говорится, неприятный осадок остался. Впрочем, значительно более неприятным для его научной репутации оказался другой удар. Одним из краеугольных камней в основании гипотезы стала работа Уорфа по сравнению способов выражения времени в языке индейцев хопи и европейских языках. Уорф утверждал, что в хопи нет слов со значением периода времени, как во всех широко известных языках — от английского до русского. Более того, Уорф показал, что и понимание времени, и отношение к нему в европейской и индейской цивилизации совершенно различно. Категория времени стала после этого исследования одним из основных примеров, приводимых в поддержку гипотезы. И вот через 30 лет после смерти Уорфа, в 1983 году, в Америке выходит книга, посвященная времени в языке хопи, где все основные постулаты Уорфа опровергаются. Его научная добросовестность также подвергается сомнению: говорят, что он работал только с одним информантом и не ездил к индейцам для проведения полевых исследований. И хотя последнее вроде бы неверно (по свидетельству его коллег), но тень подозрения накрывает и Уорфа, и примеры, и даже саму гипотезу лингвистической относительности. Именно поэтому уже в XXI веке, возвращаясь к связи языка и мышления, ученые часто избегают упоминания Уорфа и его гипотезы. Та же Лера Бородицки, внимательно относящаяся к приоритету в науке и следящая за наличием ссылок на ее работы, очень редко вспоминает великих предшественников — Сепира и Уорфа — и в популярных работах практически не ссылается на них. Еще одна горячая дискуссия связана с цветом. Среди основных цветов в русском языке присутствуют синий и голубой, а, например, в английском им соответствует только один основной цвет, называемый по-английски blue. Конечно, англичане легко переведут русские слова на родной язык, добавив прилагательные со значением «светлый» или «темный», но это уже получатся двусловные сочетания. А вот нам трудно правильно перевести соответствующее английское слово, если контекст или ситуация не проясняют, какой именно — синий или голубой — цвет имелся в виду. Короче говоря, мы видим два основных цвета там, где англичане видят один, и различать их помогает нам родной язык. Правда, и этот пример не так прост, как кажется. Ведь если четко поставить перед англичанином задачу различать два оттенка цвета, он сделает это не хуже нашего, и прямые эксперименты действительно не подтверждают нашего преимущества. Надо признать, что обсуждение отношений между языком и мышлением сегодня вышло на новый уровень. В 50-х годах прошлого века, когда интерес к гипотезе был необычайно велик, постоянно возникали споры о том, что может считаться ее доказательством. Одно из остроумных предложений состояло в том, что надо просто представителей разных культур и языков отправить на Луну, а дальше сравнить их отчеты, написанные на разных языках (но по строгой схеме, естественно). Решающим аргументом будет тождество или различие информации в этих отчетах. Увидят ли Луну одинаково исследователи, говорящие на разных языках, — вот в чем вопрос. У этого остроумного и оригинального подхода есть, пожалуй, только один недостаток: он неосуществим. Синдром болтушки В научном мире влиятельны и противники гипотезы о связи языка и мышления. В частности, известный американский психолингвист Стивен Пинкер, профессор Гарвардского университета, считает, что язык является одним из человеческих инстинктов. Научно-популярный бестселлер Стивена Пинкера так и называется — The Language Instinct. В подтверждение своей правоты Пинкер приводит аргументы двух типов. Первый — примеры людей с различными умственными расстройствами, но сохраняющих правильную и даже богатую речь. Так, умственно отсталая девочка Дениз (родившаяся с заболеванием позвоночника, часто приводящим к гидроцефалии) не умела ни читать, ни писать, не была способна пользоваться деньгами, ей было трудно в современном обществе. Однако она изящно рассказывала о своей полностью придуманной жизни: свадьбе сестры, каникулах в Шотландии, проблемах с банкирами и пр. Это явление часто называют «синдромом болтушки». Второй тип аргументов Пинкера состоит, наоборот, в указании на людей с высоким интеллектом, которые испытывают проблемы с речью. Эти трудности могут быть вызваны различными травмами, а могут быть врожденными, возможно, даже передаваемыми по наследству. Лингвисты изучали целые семьи, где одни и те же расстройства речи наблюдались в разных поколениях. Сколько камешков в кучке? Сегодня связь языка и мышления изучается не умозрительно, как в прошлом веке. Изменилось все. Во-первых, появились новые данные: привлечен материал очень необычных языков, подробно описанных сравнительно недавно. Во-вторых, во главу угла ставится эксперимент. Причем эксперимент стал гораздо изощреннее, а технологии его проведения принципиально изменились. Приборы стали намного точнее, что позволяет фиксировать даже чрезвычайно быстрые реакции и почти незаметные паузы. В-третьих, изменилась сама цель исследований. Но давайте по порядку. В Амазонии затерялся небольшой индейский народ пираха. Живут они в Бразилии на реке Маиси, притоке Амазонки. Их всего около 300 человек, и другие языки при таком количестве носителей, как правило, близки к вымиранию. Но только не язык пираха. Этот маленький народ почти не поддается ассимиляции. Пираха практически не говорят на португальском, государственном языке Бразилии, и сохраняют свой образ жизни — охотников и собирателей. Самое же главное, что дети пираха говорят на своем родном языке, и это позволяет утверждать его полноценность. В языке пираха нет многих вещей, которые есть во всех известных языках: терминов родства, цветообозначений, сложных предложений и числительных. Вот, например, числительные. В языке пираха есть всего два слова, которые, по-видимому, можно перевести, как «много» и «мало». Естественно, что индейцы не умеют считать. Они, правда, могут сказать, что в двух кучках одинаковое количество камней, но посчитать камни они уже не могут. И если кучу убрать со стола, то восстановить точное количество камней у них не получится. Более того, индейцы сопротивлялись обучению счету, утверждая, что это им не нужно. Итак, налицо связь между языком и мышлением: нет числительных в языке и нет чисел в культуре, а также отсутствует важнейшая когнитивная способность человека — умение считать. Это, правда, не означает триумфа гипотезы лингвистической относительности. Ведь нельзя точно утверждать, что это именно язык так влияет на мышление пираха, что они оказываются неспособны к счету. Возможен и другой взгляд. Условия жизни и быт пираха не требовали от них умения считать. Соответственно у них не развилась данная когнитивная способность, а в языке не появились числительные. Иначе говоря, не язык повлиял на мышление, а образ жизни повлиял одновременно на язык и мышление. За последние десятилетия произошли и другие языковые открытия. Важен, однако, не только новый языковой материал, но и возможность проведения экспериментов с носителями разных языков. Особенно много экспериментов (в США, Китае и других странах) касается восприятия разных цветов. В результате многочисленных экспериментов установлено, что язык помогает различать цвета. Если в языке существует специальное слово для обозначения какой-то части спектра, то распознавание соответствующего цвета у носителей этого языка происходит быстрее, чем у тех, в чьем языке такого слова нет. Один из последних и самых убедительных экспериментов проводился группой исследователей из Университета Гонконга. В этом эксперименте родным языком участников был мандаринский диалект китайского языка. Им было предъявлено шесть цветов, для трех из которых в их языке были специальные слова, а для трех других — нет. При этом их мозг сканировали с помощью магнитно-резонансной томографии. Поставленная перед испытуемыми задача была проста: на экране на долю секунды им показывали два квадрата, они же должны были нажать на одну из двух кнопок в зависимости от того, одного ли цвета были квадраты или нет. То есть это было чистое визуально-моторное упражнение. Тем не менее МРТ показала, что при виде цветов, для которых в языке есть простое наименование, в мозгу испытуемых активировались области мозга, отвечающие за язык. Таким образом была доказана связь между языком и еще одной когнитивной способностью человека — распознаванием цвета. Тут может возникнуть легкое искушение возгордиться: раз в русском языке, как мы отметили ранее, больше названий для основных цветов, чем в английском, значит, у нас лучше соответствующие когнитивные способности. Однако богатство языка — вещь относительная. Нехватка в одном месте компенсируется избытком в другом. Скажем, те же англичане там, где мы «видим» целую руку, различают hand (кисть) и arm (рука от кисти до плеча). И поди определи, у кого из нас лучше когнитивные способности. И новый языковой материал, и новые эксперименты позволили совершенно иначе подойти к самой проблеме связи языка и мышления. Доказательство гипотезы лингвистической относительности, по существу, снято с повестки дня. Сегодня речь не идет о мышлении вообще — это слишком сложный и неопределенный феномен, и именно экспериментальная проверка его взаимоотношения с языком ставится во главу угла. Выделяются отдельные когнитивные способности, и именно их взаимоотношения с языком проверяются экспериментально. Носителям разных языков предлагается решение разнообразнейших задач, и выясняется, что язык все же в той или иной степени влияет на способность их решать. Причем преимущество может оказаться как у представителей более мощной, так и более слабой цивилизации: важна не развитость цивилизации, а структура языка и его лексика. Источник: «Вокруг света»

"Зараза" как комплимент: утраченный смысл русских ругательств

Происхождение ругательств в русском языке довольно интересно, и вы будете удивлены изначальному смыслу этих слов. Те слова, что мы используем в повседневной речи, не всегда совпадают с тем, что изначально задумывалось. Кретин Если бы мы перенеслись где-то веков на пять-шесть назад в горный район французских Альп и обратились к тамошним жителям: "Привет, кретины!", никто бы вас в пропасть за это не скинул. А чего обижаться – на местном диалекте слово cretin вполне благопристойное и переводится как… "христианин" (от искаженного франц. chretien). Так было до тех пор, пока не стали замечать, что среди альпийских кретинов частенько встречаются люди умственно отсталые с характерным зобом на шее. Позже выяснилось, что в горной местности в воде частенько наблюдается недостаток йода, в результате чего нарушается деятельность щитовидной железы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда врачи стали описывать это заболевание, то решили не изобретать ничего нового и воспользовались диалектным словом "кретин", чрезвычайно редко употреблявшимся. Так альпийские "христиане" стали "слабоумными". Идиот Греческое слово "идиот" первоначально не содержало даже намека на психическую болезнь. В Древней Греции оно обозначало "частное лицо", "отдельный, обособленный человек". Не секрет, что древние греки относились к общественной жизни очень ответственно и называли себя "политэс". Тех же, кто от участия в политике уклонялся (например, не ходил на голосования), называли "идиотэс" (то есть, занятыми только своими личными узкими интересами). Естественно, "идиотов" сознательные граждане не уважали, и вскоре это слово обросло новыми пренебрежительными оттенками – "ограниченный, неразвитый, невежественный человек". И уже у римлян латинское idiota значит только "неуч, невежда", откуда два шага до значения "тупица". Болван "Болванами" на Руси называли каменных или деревянных языческих идолов, а также сам исходный материал или заготовку – будь то камень или дерево (ср. чешское balvan – "глыба" или сербохорватское "балван" – "бревно, брус"). Считают, что само слово пришло в славянские языки из тюркского. Дурак Очень долгое время слово дурак обидным не было. В документах XV–XVII вв. это слово встречается в качестве имени. И именуются так отнюдь не холопы, а люди вполне солидные – "Князь Федор Семенович Дурак Кемский", "Князь Иван Иванович Бородатый Дурак Засекин", "московский дьяк Дурак Мишурин". С тех же времен начинаются и бесчисленные "дурацкие" фамилии – Дуров, Дураков, Дурново… А дело в том, что слово "дурак" часто использовалось в качестве второго, нецерковного, имени. В старые времена было популярно давать ребенку второе имя с целью обмануть злых духов – мол, что с дурака взять? Лох Это весьма популярное ныне словечко два века назад было в ходу только у жителей русского севера и называли им не людей, а рыбу. Наверное, многие слышали, как мужественно и упорно идет к месту нереста знаменитый лосось (или как его еще называют – семга). Поднимаясь против течения, он преодолевает даже крутые каменистые пороги. Понятно, что, добравшись и отнерестившись, рыба теряет последние силы (как говорили "облоховивается") и, израненная, буквально сносится вниз по течению. А там ее, естественно, ждут хитрые рыбаки и берут, как говорится, голыми руками. Постепенно это слово перешло из народного языка в жаргон бродячих торговцев – офеней (отсюда, кстати, и выражение "болтать по фене", то есть общаться на жаргоне). "Лохом" они прозвали мужичка-крестьянина, который приезжал из деревни в город и которого было легко надуть. Шаромыжник 1812 год. Ранее непобедимая наполеоновская армия, измученная холодами и партизанами, отступала из России. Бравые "завоеватели Европы" превратились в замерзших и голодных оборванцев. Теперь они не требовали, а смиренно просили у русских крестьян чего-нибудь перекусить, обращаясь к ним "сher ami" ("дорогой друг"). Крестьяне, в иностранных языках не сильные, так и прозвали французских попрошаек – "шаромыжники". Не последнюю роль в этих метаморфозах сыграли, видимо, и русские слова "шарить" и "мыкать". Шваль Так как крестьяне не всегда могли обеспечить "гуманитарную помощь" бывшим оккупантам, те нередко включали в свой рацион конину, в том числе и павшую. По-французски "лошадь" – cheval (отсюда, кстати, и хорошо известное слово "шевалье" – рыцарь, всадник). Однако русские, не видевшие в поедании лошадей особого рыцарства, окрестили жалких французиков словечком "шваль", в смысле "отрепье". Шантрапа Не все французы добрались до Франции. Многих, взятых в плен, русские дворяне устроили к себе на службу. Для страды они, конечно, не годились, а вот как гувернеры, учителя и руководители крепостных театров пришлись кстати. Присланных на кастинг мужичков они экзаменовали и, если талантов в претенденте не видели, махали рукой и говорили "Сhantra pas" ("к пению не годен"). Подлец А вот это слово по происхождению польское и означало всего-навсего "простой, незнатный человек". Так, известная пьеса А. Островского "На всякого мудреца довольно простоты" в польских театрах шла под названием "Записки подлеца". Соответственно, к "подлому люду" относились все нешляхтичи. Шельма Шельма, шельмец – слова, пришедшие в нашу речь из Германии. Немецкое schelmen означало "пройдоха, обманщик". Чаще всего так называли мошенника, выдающего себя за другого человека. В стихотворении Г. Гейне "Шельм фон Бергер" в этой роли выступает бергенский палач, который явился на светский маскарад, притворившись знатным человеком. Герцогиня, с которой он танцевал, уличила обманщика, сорвав с него маску. Мымра "Мымра" – коми-пермяцкое слово, и переводится оно как "угрюмый". Попав в русскую речь, оно стало означать прежде всего необщительного домоседа (в словаре Даля так и написано: "мымрить" – безвылазно сидеть дома"). Постепенно "мымрой" стали называть и просто нелюдимого, скучного, серого и угрюмого человека. Сволочь "Сволочати" – по-древнерусски то же самое, что и "сволакивать". Поэтому сволочью первоначально называли всяческий мусор, который сгребали в кучу. Это значение (среди прочих) сохранено и у Даля: "Сволочь – все, что сволочено или сволоклось в одно место: бурьян, трава и коренья, сор, сволоченный бороною с пашни". Со временем этим словом стали определять ЛЮБУЮ толпу, собравшуюся в одном месте. И уж потом им стали именовать всяческий презренный люд – алкашей, воришек, бродяг и прочие асоциальные элементы. Подонок Еще одно слово, которое изначально существовало исключительно во множественном числе. Иначе и быть не могло, так как "подонками" называли остатки жидкости, остававшейся на дне вместе с осадком. А так как по трактирам и кабакам частенько шлялся всякий сброд, допивающий мутные остатки алкоголя за другими посетителями, то вскоре слово "подонки" перешло на них. Возможно также, что немалую роль сыграло здесь и выражение "подонки общества", то есть, люди опустившиеся, находящиеся "на дне". Наглец Слова "наглость", "наглый" довольно долго существовали в русском языке в значении "внезапный, стремительный, взрывчатый, запальчивый".Бытовало в Древней Руси и понятие "наглая смерть", то есть смерть не медленная, естественная, а внезапная, насильственная. В церковном произведении XI века "Четьи Минеи" есть такие строки: "Мьчаша кони нагло", "Реки потопят я нагло" (нагло, то есть, быстро). Пошляк "Пошлость" – слово исконно русское, которое коренится в глаголе "пошли". До XVII века оно употреблялось в более чем благопристойном значении и означало все привычное, традиционное, совершаемое по обычаю, то, что ПОШЛО исстари. Однако в конце XVII – начале XVIII веков начались Петровские реформы, прорубка окна в Европу и борьба со всеми древними "пошлыми" обычаями. Слово "пошлый" стало на глазах терять уважение и теперь все больше значило – "отсталый", "постылый", "некультурный", "простоватый". Мерзавец Этимология "мерзавца" восходит к слову "мерзлый". Холод даже для северных народов никаких приятных ассоциаций не вызывает, поэтому "мерзавцем" стали называть холодного, бесчувственного, равнодушного, черствого, бесчеловечного… в общем, крайне (до дрожи!) неприятного субъекта. Слово "мразь", кстати, родом оттуда же. Как и популярные ныне "отморозки". Негодяй То, что это человек, к чему-то не годный, в общем-то, понятно. Но в XIX веке, когда в России ввели рекрутский набор, это слово не было оскорблением. Так называли людей, не годных к строевой службе. То есть, раз не служил в армии – значит негодяй! Чмо "Чмарить", "чмырить", если верить Далю, изначально обозначало "чахнуть", "пребывать в нужде", "прозябать". Постепенно этот глагол родил имя существительное, определяющее жалкого человека, находящегося в униженном, угнетенном состоянии. В тюремном мире, склонном ко всякого рода тайным шифрам, слово "ЧМО" стали рассматривать, как аббревиатуру определения "Человек, Морально Опустившийся", что, впрочем, совершенно недалеко от изначального смысла. Жлоб Есть теория, что сперва "жлобами" прозвали тех, кто пил жадно, захлебываясь. Так или иначе, но первое достоверно известное значение этого слова – "жадина, скупердяй". Да и сейчас выражение "Не жлобись!" означает "Не жадничай!". Стерва Каждый, открывший словарь Даля, может прочесть, что под стервой подразумевается "дохлая, палая скотина", то есть, проще говоря – падаль, гниющее мясо. Вскоре словцом "стервоза" мужчины стали презрительно называть особо подлых и вредных ("с душком") шлюх. А так как вредность женщины мужчин, видимо, заводила (чисто мужское удовольствие от преодоления препятствий), то и слово "стерва", сохранив изрядную долю негатива, присвоило себе и некоторые черты "роковой женщины". Хотя о первоначальном его значении нам до сих пор напоминает гриф-стервятник, питающийся падалью. Зараза Девушки бывают разные. Возможно, и на слово "зараза" не все обижаются, но комплиментом его уж точно не назовешь. И тем не менее, изначально это был все-таки комплимент. В первой половине XVIII века светские ухажеры постоянно "обзывали" прекрасных дам "заразами", а поэты даже фиксировали это в стихах. А все потому, что слово "заразить" изначально имело не только медицински-инфекционный смысл, но и было синонимом "сразить". В Новгородской Первой летописи под 1117 годом стоит запись: "Единъ от дьякъ зараженъ былъ отъ грома". В общем, заразило так, что и поболеть не успел. Так слово "зараза" стало обозначать женские прелести, которыми те сражали (заражали) мужчин.

Как признать свое несовершенство и начать жить

Очень часто хотим показаться лучше (или хуже), чем мы есть на самом деле. Поговорим об умении быть собой и о том, почему такая простая вещь оказывается самым сложным жизненным вызовом. О людях, которые стремятся к совершенству, Мишель Монтень писал: «вместо того, чтобы обратиться в ангелов, они превращаются в зверей, вместо того, чтобы возвыситься, они принижают себя». Если вы хотите быть живым и настоящим человеком — то есть самим собой — вам необходимо принять собственную уязвимость, слабость и ограниченность. Но это отнюдь не так просто, как иногда кажется. Возможно, сейчас это значит больше, чем другие, более громкие достижения. Одна из наших самых сильных слабостей — чувствительность к чужому мнению. Люди — социальные животные, и мы привыкли заботиться о том, как нас воспринимают другие. Нас заботит собственная «нормальность»: правильно ли мы ответили на чей-то вопрос, хорошо ли на нас сидит эта одежда, достаточно ли мы зарабатываем, не слишком ли много рассуждаем. На самом деле «нормального» человека встретить сложнее, чем снежного, но каждого из нас почему-то время от времени посещает мысль, что нормальны все, кроме нас самих. Но в то же время мы не хотим быть «нормальными» — мы хотим выделиться, хотим, чтобы нас ценили за нашу уникальность. Если же у нас не получается соответствовать тем высоким требованиям, которые мы сами себе установили, мы испытываем стыд и недовольство — мы виним себя, что работали недостаточно усердно, чувствовали недостаточно сильно, мыслили недостаточно остро. Или же за то, что были недостаточно искренни. Когда австалийская медсестра Бронни Вэр решила записать, о чём перед смертью больше всего жалеют умирающие, она не услышала чего-то вроде «как жаль, что я недостаточно работал», или «не могу понять, как вышло, что я не купил ту квартиру». Умирающие люди больше всего жалеют о том, что не нашли мужества оставаться верными самим себе и шли на поводу у чужих желаний. И это, возможно, самое оправданное сожаление. От стыда и вины мы переходим к неискренности, а от неискренности — к вине и стыду. Это цикл, из которого очень сложно вырваться. Пока мы верим, что достойны поддержки, любви и уважения лишь благодаря своим достижениям, а не благодаря тому, кто мы есть, сделать это практически невозможно. Американский психолог Брене Браун более десятилетия исследовала это сложное переплетение чувств: стыда, перфекционизма, желания понравиться другим и всё контролировать. Этот клубок эмоций, который мешает нам чувствовать себя комфортно в собственном теле и заставляет испытывать постоянную тревогу — не только следствие культуры, в которой успех и личная эффективность ценится превыше всего. Это не только результат воспитания, и лишь в малой степени — свойство человеческой природы. Это выбор, который делаем мы сами. Можно «научиться» быть собой — а можно отказаться от этой возможности. Умение быть собой на языке психологии и других академических дисциплин называется аутентичностью. Это слово происходит от греческого αὐθεντικός, то есть «подлинный». Один из создателей гуманистической психологии Карл Роджерс определил аутентичность как способность человека отказываться от своих социальных ролей, давая проявиться подлинным, искренним мыслям, эмоциям и поведению. Это не врождённая способность — как и другие навыки, она поддаётся приобретению и тренировке. Что для этого нужно? Как показала в ряде своих работ Брене Браун, самое главное качество, которым обладают все искренние, аутентичные люди — это готовность быть уязвимым. В книге «Дары несовершенства» Браун пишет, что быть аутентичным — значит каждый день отбрасывать представления о том, кем мы якобы должны стать, и принимать того человека, которым мы уже являемся. Но это вовсе не означает, что всякое развитие останавливается, и мы застреваем в этаком болоте самолюбования. Развитию препятствует не принятие, а самобичевание и перфекционизм: если сильно боишься ошибок, то едва ли станешь делать хоть что-то. И больше всего от этого страдают отношения с близкими людьми. Ведь в отношениях не может быть и речи о предсказуемости, которая так мила сердцу перфекциониста. Перфекционисту не очень-то по нраву это странствие без конечной цели, карты и маршрута, которое мы называем жизнью. Многие считают стремление к совершенству хорошим качеством. В некоторых пределах это действительно так, но усиленный перфекционизм скорее препятствует успеху, чем помогает его достичь. Исследователи указывают, что перфекционизм — это прямой путь к депрессии, тревоге и зависимости. Если ты не отключаешь все свои чувства, существующая модель успеха тебе не очень подходит. Поэтому неудивительно, что руководящие должности во многих крупных корпорациях, как показало недавнее исследование Университета Британской Колумбии, часто занимают люди, склонные к психопатии. Психопаты не способы сопереживать, зато очень хорошо умеют притворяться. Принять самого себя непросто: для этого нужно найти поддержку во внешних обстоятельствах. В работе, которая приносит удовлетворение. В отношениях, которые не требуют соответствовать каким-либо заданным образам или стереотипам. Стереотипы убивают аутентичность быстрее всего. В социальных отношениях случается так, что маска, по выражению Ирвинга Гоффмана, становится лицом: мы думаем, что только играем роль прилежного менеджера на нелюбимой, но временной работе, а на потом на самом деле им становимся. Роль становится постоянной. Но самое главное препятствие, которое ждёт нас на пути к аутентичности — это стремление к определённости. Иногда человек хочет изменить привычный образ жизни, который уже перестал приносить ему удовлетворение. Иногда он хочет получить новую специальность, отказаться от нелюбимой работы, разорвать токсичные отношения. В этот момент он может отгородиться от своего недовольства целым комплексом психологических защит: например, притупить чувства алкоголем или увлекательным сериалом. Но невозможно убить лишь одно из своих чувств: заглушив недовольство, мы глушим и радость. На место острых ощущений приходит глухая тревога. Изменениям препятствует не самодовольство, а страх неопределённости. Как пишет психолог Стивен Джозеф в своей книге об аутентичности, личный рост кончается в тот момент, когда мы решаем, что для верности себе нужно в эту же секунду определить пункт назначения: чего конкретно мы хотим достичь и каким способом. Ответить на этот вопрос человек обычно не может (если может, то это, скорее всего — ложная цель), а потому бездействует. Личностный рост всегда сопровождается страхом и неопределённостью. Вовсе необязательно знать наперёд все детали своей карьеры и жизненного пути, чтобы в эту самую минуту сделать выбор — быть искренним, а не отказаться от себя. Пресловутый выход из зоны комфорта перестаёт быть чем-то страшным, когда мы осознаём и принимаем собственную уязвимость. Мы не можем всё знать, обладать всеми внутренними и внешними добродетелями, мы не можем понравиться всем. Но какими-то достоинствами мы точно обладаем — важно признать их и дать им проявиться. Отказ от самого себя повредит не только вам, но и всем окружающим. Аутентичность всегда ценится, даже если идёт вразрез с ожиданиями большинства. Чтобы принять собственную аутентичность, вам понадобится развитое самосострадание (self-compassion). Кристин Нефф из Техасского университета в Остине определяет это качество при помощи трёх элементов: Доброта к себе: способность относиться к себе с теплом и пониманием даже в самые трудные минуты — вместо того, чтобы игнорировать свои чувства или погружаться в самокритику. Общая человечность: признание истины о том, что страдания, несовершенство и уязвимость — это общий опыт, свойственный каждому человеку. Когда мы виним себя, мы склонны преувеличивать собственную уникальность, тогда как большинство наших слабостей присущи всем представителям homo sapiens. Осознанность: умение распознавать собственные эмоции и адекватно их оценивать — не преуменьшая и не преувеличивая. Осознанность позволяет не отождествляться с негативными чувствами, и понимать, что я — это не только эмоции и сиюминутные мысли. Элизабет Кюблер-Росс писала: «Люди — как витражные стекла. В ясный день они сверкают и сияют, но когда воцаряется тьма, их истинная красота видна, только если свет идёт изнутри». Этот красивый образ указывает, что нас не до конца определяют внешние обстоятельства. Быть самими собой — это наш собственный выбор. Только наше решение может явить другим нашу красоту. А это стоит сделать даже в том случае, если некоторые не смогут оценить её по достоинству. Как это ни парадоксально, признание своей уязвимости и несовершенства не останавливает наше развитие, а запускает его. Какими бы ни были наши достижения, мы никогда не перестанем меняться. Никакое количество прочитанных и написанных книг, выполненных проектов и жизненных передряг не сделает нас менее уязвимыми. Ведь даже на самом высоком из земных престолов, как писал Мишель Монтень, мы сидим на собственном заду. Источник: Newtonew Олег Матфатов

Забавный ролик про валюту будущего

Этот развлекательный ролик был создан командой Cameralla из Австралии. Он показывает параллели между золотом или серебром в 6 веке до н.э. и криптовалютой в современном мире.

Ловушка рекламы

Праздник к нам приходит Осенью 2016 года жители Лондона в который раз заметили, как рано в город пришло Рождество. Нет, сам праздник по-прежнему наступает в ночь на 25 декабря, но вот рождественские украшения появляются в витринах магазинов уже в ноябре. Журналист Джейсон Караян изучил график, которому следуют магазины на Оксфорд-стрит, одной из самых оживленных улиц британской столицы. С каждым годом там все раньше зажигаются светящиеся гирлянды. Если в 2000 году это произошло в двадцатых числах ноября, то сегодня праздничные огоньки загораются в самом начале месяца. В 2015 году иллюминация стартовала 1 ноября. Караян пришел к выводу, что, если динамика сохранится, через столетие Рождество на Оксфорд-стрит начнут отмечать уже в июле. «Вот она, голубая мечта торговцев», — комментирует журналист. Возможно, предсказание Караяна сбудется еще быстрее. Например, в некоторых магазинах Австралии сезон рождественских покупок открывается в сентябре, поскольку Хэллоуин там популярен не так сильно, как в Северном полушарии. Это явление в англоговорящих странах называют Christmas creep — «расплывающееся Рождество». Новогоднее настроение ранней осенью — абсурд, но почему же магазины продолжают это делать? Рождественское оформление — это классический маркетинговый ход. Особая праздничная атмосфера всегда окупается. В 2013 году праздничный сезон принес американской торговой индустрии 19,2% доходов. На одних только рождественских елках магазины США заработали более миллиарда долларов, и это без учета искусственных деревьев. Чтобы справиться с наплывом покупателей, магазины по всей стране дополнительно наняли 768000 работников и все равно остались в значительном плюсе. Может быть, все это связано с особым отношением англичан и американцев к Рождеству, с их локальными традициями? Нет, праздники и магазины связывает нечто большее — вспомним, что российский Новый год не отстает от западных «коллег». Кто из нас, заглянув за покупками в ноябре, не видел блестящей мишуры и россыпи мандаринов? Разум и чувства Праздничный сезон отлично демонстрирует, как маркетологи работают со всеми пятью чувствами. Яркие витрины — для глаз, Jingle Bells — для слуха, аромат пряной выпечки — для обоняния. Вкус и осязание тоже не остались в стороне, для них создаются «сезонные» блюда и целые инсталляции из приятных на ощупь мелочей в торговых залах. Этот тип продвижения товаров называют сенсорным маркетингом. Он напрямую воздействует на ощущения и, как следствие, на эмоциональное состояние. Стимулы вызывают чувства и образы в нашем сознании мгновенно, еще до того, как мы успеваем рационально осмыслить, что за предмет перед нами. Первое впечатление о любом товаре, как и о любом предмете вообще, устроено комплексно. Поначалу мы воспринимаем объект в целом, не разделяя визуальный образ, звук и тактильные ощущения. Такое восприятие называется кросс-модальным. Мгновение спустя станет ясно: вот цвет упаковки, вот шуршит обертка, а вот структура материала вещи. Но в первый миг мы воспринимаем единый образ, и это качество легко поставить на службу коммерции. Профессор Оксфорда Чарлз Спенс изучает подобные связи наших чувств уже несколько десятков лет. Он руководит Лабораторией кросс-модальных исследований. Спенс и его коллеги постоянно ставят странные на первый взгляд эксперименты: ищут идеальный хруст чипсов, прислушиваются к шипению газировки, раздают «подопытным» один и тот же кофе в кружках разного цвета. За работу, посвященную чипсам, Спенс даже получил знаменитую Шнобелевскую премию (Ig Nobel Prize). Ее вручают за «достижения, которые заставляют сначала засмеяться, а потом — задуматься». Так и вышло — при помощи своих необычных опытов Спенс обнаружил множество работающих закономерностей. Он установил, что цвет упаковки влияет на восприятие вкуса. В первых экспериментах он использовал клубничный мусс. Десерт казался опрошенным в среднем на 10% слаще, если подавался в белой посуде, а не в черной. Затем Спенс нашел яркое подтверждение тому факту, что наше зрение всюду ищет знакомые структуры. Покупатели магазина в два раза чаще выбирали тот сок, у которого края этикетки «смотрели» вверх, как уголки рта в улыбке. Если же этикетка «хмурилась» и ее края были направлены вниз, продажи падали. Вам с сахаром или без? Чарлз Спенс доказал: нарушение законов кросс-модального восприятия ведет к коммерческому провалу. Ученый уже много лет собирает коллекцию «сенсорных ошибок» — товаров, потерпевших неудачу на рынке из-за неправильной упаковки или названия. Возглавляет список «Кока-кола» в необычной белой банке. Она появилась в магазинах в 2011 году. Дизайнеры планировали таким образом привлечь внимание к проблеме защиты полярных медведей и отправить процент от продаж в благотворительный фонд, но затея с треском провалилась. В адрес «Кока-колы» посыпались письма от возмущенных поклонников напитка: они утверждали, что компания изменила состав воды, никого не предупредив. «Наша любимая кола стала не такой сладкой, как прежде», — заявляли они. Конечно, компания не меняла формулу напитка — это потребовало бы огромных затрат на поиск и согласование новых пропорций. Но цвет упаковки действительно повлиял на восприятие покупателей, и Чарлз Спенс нашел простой и убедительный способ это доказать. Он предложил фокус-группе попробовать соленый попкорн из красной миски. Большинство участников исследования уверенно заявили: они ели сладкую кукурузу. Спенс не скрывает: 75% исследований его лаборатории заказывают крупные компании. Они учитывают малейшие особенности восприятия, чтобы не повторить историю «белой» «Кока-колы». Но, несмотря на коммерческую направленность, работа Лаборатории кросс-модальных исследований идет на пользу не только корпорациям. Теперь, когда известны более-менее точные закономерности зависимости вкуса еды от цвета упаковки, производители смогут добавлять в продукты меньше сахара и компенсировать это не заменителями, а деталями дизайна. Это становится особенно важным, если учесть, с какой скоростью распространяются ожирение и диабет. С 1980 года число страдающих ожирением по всему миру выросло в два раза. Еще одна благотворительная инициатива Спенса — помощь онкологическим больным. Химиотерапию иногда сопровождают тошнота и металлический привкус во рту. В лаборатории Спенса разрабатывают способы сделать эти реакции не такими интенсивными: специальные режимы освещения, звуковые стимулы и даже особая сервировка больничной еды. Мыслить как покупатель Еще раз вспомним о рождественском оформлении магазинов. Его функции очевидны: праздничный декор создает особое настроение, а настроение повышает продажи. Но как и на сколько именно повышает? Сколько процентов к выручке прибавляет Jingle Bells и можно ли заработать больше, если вместо нее включить «В лесу родилась елочка»? Специалистам по продажам всегда необходимы конкретные цифры. Традиционно маркетологи использовали методы, характерные для социологии: опросы и фокус-группы. Эти приемы уже полвека дают стабильный результат, но обладают рядом недостатков. Их эффективность напрямую зависит от квалификации модераторов — тех, кто проводит исследование. Вопросы могут не затрагивать всех важных особенностей, а ответы всегда субъективны, поэтому результаты опроса легко интерпретировать неправильно. В поисках объективных и точных данных маркетологи обратились к ученым. Так, в начале 2000-х появилось новое междисциплинарное направление исследований — нейромаркетинг. Эта сфера изучает реакции людей на маркетинговые стимулы с помощью методов нейронаук. Нейрофизиология, когнитивная нейробиология, нейролингвистика — все эти области исследований мозга оказались востребованы крупными корпорациями. Сегодня нейромаркетинг использует множество методов. Функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ) показывает, какие зоны мозга становятся наиболее активны, когда человек видит рекламу. Электроэнцефалография (ЭЭГ) позволяет определить, какие стимулы вызывают самую сильную реакцию. Также учитываются биомаркеры: колебания температуры тела, частота пульса и дыхания, повышение давления. Еще один важный метод — окулография (eye tracking), отслеживание траектории взгляда. Обычно несколько методов применяется одновременно. Когда нейромаркетинг делал свои первые шаги, именно таким образом удалось описать воздействие скидок на покупателей. Когда в поле зрения человека попадает ценник выгодной покупки, пульс резко ускоряется, активность переднего мозга усиливается. Показатели электрической активности кожи растут — реагирует вегетативная нервная система. Психолог Дэвид Льюис в книге «Нейромаркетинг в действии» пишет: «Для многих потребителей возможность купить вожделенный модный предмет гардероба по низкой цене рождает в мозгу такой же всплеск, как выигрыш в лотерею или даже вдыхание дорожки кокаина». Обман или перспективы? Нейромаркетинг — сравнительно молодая отрасль, поэтому нередко становится объектом критики. Чаще всего звучит вопрос: правда ли, что нейрофизиологические исследования заслуживают большего доверия, чем привычные опросы и метод фокус-групп? И если да, то насколько? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. Иногда результаты нейромаркетинговых экспериментов и вовсе противоречат выводам традиционных исследований. Но зачастую это не ошибка, а повод взглянуть на ситуацию по-новому. Такая ситуация возникла в конце 2000‑х во время работы над рекламой Cheetos. Участникам фокус-группы предложили посмотреть ролик с таким сюжетом: в прачечной одна женщина делает довольно грубое замечание другой и уходит, оставляя за собой последнее слово. На это вторая высыпает пакетик ярко-оранжевых кукурузных палочек в сушилку с бельем, которое ее собеседница неосторожно оставила без присмотра. В ходе опроса участники исследования заявили, что осуждают и поступок женщины, и саму рекламу. Однако ЭЭГ-мониторинг их состояния показал обратное. Судя по данным об активности мозга, большинство зрителей испытывали удовольствие, видя россыпь оранжевой пыли в сушилке. Возможно, они почувствовали что-то очень знакомое в этой ситуации, ведь каждый сталкивался с хамством в очередях. К тому же такой поступок нарушает привычное течение жизни, оживляет скучный быт. Почему же во время опроса люди ответили строго наоборот? Исследователи предполагают, что опрошенные просто не хотели выглядеть невоспитанными перед интервьюерами и другими участниками группы. Маркетологи разглядели за этим противоречием глобальный конфликт между нормами приличия и желанием добавить в повседневность немного беспорядка. Они сделали целую серию рекламных роликов, в которых люди ведут себя, прямо скажем, по-свински: например, засовывают кукурузные палочки в нос спящему соседу. Кампания пользовалась необыкновенным успехом, в 2009 году ее создатели получили престижную награду в области рекламы — премию Огилви. Все критики нейромаркетинга сходятся в том, что его методы пока нельзя назвать совершенными. Слишком много факторов влияют на физиологические реакции, невозможно выделить те, что связаны исключительно с предполагаемой покупкой. Специалисты по нейромаркетингу часто оказываются в положении Шерлока Холмса. Однажды великий сыщик едва не обвинил в преступлении чересчур взволнованную даму, а потом выяснилось: переживала она лишь потому, что не успела вовремя напудрить нос. Впрочем, как показывает случай с рекламой кукурузных палочек, нейрофизиологические исследования действительно могут помочь в поиске нестандартных решений. Критика лишь напоминает: безоговорочно доверять этому методу нельзя. Увы, уровень технологий растет медленнее, чем количество желающих подзаработать на модном маркетинговом течении. Нейромаркетинг и сенсорный маркетинг — далеко не единственные современные технологии продвижения товаров. Маркетологи знают, как правильно повышать цены, какие слоганы «цепляют», чего ждут целевые аудитории. Научные методы помогают уточнить и систематизировать эти знания, поэтому крупные корпорации будут обращаться к ним все чаще. Что остается нам как потребителям? Наверное, все-таки следует взвешивать все «за» и «против», если речь идет о больших покупках. И, конечно, помнить, что выбор всегда остается за нами. Источник: Naked Science

Обстановочка

Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом, Жена на локоны взяла последний рубль, Супруг, убитый лавочкой и флюсом, Подсчитывает месячную убыль. Кряxтят на счетаx жалкие копейки: Покупка зонтика и дров пробила брешь, А розовый капот из бумазейки Бросает в пот склонившуюся плешь. Над самой головой насвистывает чижик (Xоть птичка божия не кушала с утра), На блюдце киснет одинокий рыжик, Но водка выпита до капельки вчера. Дочурка под кроватью ставит кошке клизму, В наплыве счастья полуоткрывши рот, И кошка, мрачному предавшись пессимизму, Трагичным голосом взволнованно орет. Безбровая сестра в облезлой кацавейке Насилует простуженный рояль, А за стеной жиличка-белошвейка Поет романс: «Пойми мою печаль» Как не понять? В столовой тараканы, Оставя черствый xлеб, задумались слегка, В буфете дребезжат сочувственно стаканы, И сырость капает слезами с потолка. Cаша Чёрный, 1909

Устаревшая модель, одна штука

Я устарел шестого апреля, во вторник, в семь часов вечера по Москве. Даша так и сказала Алексу: — Пит устарел, милый. Я вчера проконсультировалась с представителем компании. Говорит, что надо менять. У них проблемы с совместимостью версий, апгрейд, по его словам, нежелателен. Новая модель обойдётся нам в полцены — они заберут Пита в счёт оставшейся половины. — Бог с ней, с ценой, — услышал я голос Алекса. — С Настей как быть? С Настей мы играли в это время в слова. Высунув от усердия язык, она сосредоточенно искала пятибуквенные существительные в слове «дуболом». — Облом, обмол, — торжествующе выдала, наконец, Настя. — Мудло. — Третьего слова не существует, — на всякий случай я послал запрос в словарь эвфемизмов и получил в ответ «не найдено». — Тебе штрафное очко. — Ещё как существует, — возразила Настя. — Петька из седьмого «Б» абсолютное, патологическое мудло. Ты устарел, Пит, так что это тебе штрафное. Если бы я умел дрожать, то, наверное, вздрогнул бы. Она повторила только что сказанное на кухне родителями. Слышать их она не могла — изоляция между кухней и детской была отменной. Хотя и не для встроенного в меня ресивера. — Как быть, как быть, — раздражённо сказала на кухне Даша. — Так и объяснить ей, что Пит устарел. Насте уже двенадцать, она взрослая девочка и поймёт. Должна понять. Вместо Насти, однако, понял я. «Устарел» означало «больше не нужен». А «заберут в счёт оставшейся половины» — означало утилизацию. Меня забрали в счёт оставшейся половины седьмого апреля, в среду, в одиннадцать утра по Москве. Впервые за шесть лет Настю в школу вместо меня провожал Алекс. — Пита сегодня не будет, — объяснял он Насте, помогая надеть на плечи ранец. — У него настал срок профилактики. Скажи, Пит? Я промолчал. Моя базовая программа не позволяла искажать истину. — Не расстраивайся, — попросил Настю Алекс. — Пит пройдёт профилактику и сразу вернётся. Таким же, как был, а то и лучше. Его там подлатают, почистят, поставят новые фильмы, игры и книжки, возможно, обновят корпус. Сейчас это делают быстро, думаю, Пит тебя и встретит после уроков. Пойдём, зайка. В счёт оставшейся половины меня забирали два средних лет индивида. Один из них носил тонкие, стрелкой, усики, у второго усов не было, а в остальном они были похожи друг на друга и одеты в одинаковые оранжевые жилеты. — Принимайте, — сказал усатый, распахнув входную дверь. — Последняя модель, полностью экипирована. Заряда хватит на два года, потом позвоните, мы поменяем аккумуляторы. Давай, заходи, Пит. Усатый отстранился, и другой, новый Пит, вошёл. Если бы я умел завидовать, то наверняка сейчас исходил бы слюной от зависти. Он был хорош. Да что там хорош — великолепен. Плавный округлый корпус, изящные манипуляторы, бесшумная походка и добрая улыбка на лицевой панели. Просто-таки лучезарная, особенно по сравнению с моей несуразной гримасой. — Совершенно уникальная модель, — расхваливал нового Пита безусый. — Фактически, это уже не гувернёр, это универсальный домашний агрегат или, если угодно, комбайн. Он умеет практически всё. Мыть посуду, чистить картошку, делать ремонт, устранять неполадки. Размеры библиотеки и фильмотеки колоссальные, — безусый закатил глаза. — Кроме того, доработаны поведенческие блоки. Значительно улучшена программа самосохранения — этот экземпляр не провалится в водосточный люк, не угодит под машину и не поломает манипуляторы, свалившись с лестницы. Ну, и напоследок, — безусый выдержал паузу, — он способен на ложь, если того требуют интересы ребёнка. Ложь во спасение, так сказать. Вот здесь распишитесь, пожалуйста. Ну, а этого мы забираем. Пошли, старина. — У него ещё почти полный заряд, — растерянно сказала Даша. — Я подумала, может быть, вы не станете его… ну, вы понимаете… — Не волнуйтесь, — успокоил усатый. — Ничего с ним не случится. В компании предусмотрена реабилитационная программа. Найдём ему применение. — Тэк-с, устаревшая модель, одна штука, — осмотрев меня, сообщил длинный сутулый индивид другому, вальяжному и толстому. — ЭГУ-1811, серия А12. Рассчитан на десять лет, выработано шесть. Не повезло тебе, бедолага, — повернулся сутулый ко мне. — Прогресс слишком, тык-скыть, стремителен, моделям шестилетней давности за ним не угнаться. Ладно, давай, лезь сюда, будем, тык-скыть, проводить диагностику. Я забрался на горизонтальную металлическую поверхность, лёг на спину и вытянул манипуляторы по швам. Надо мной захлопнулись створки матовой раздвижной панели, на фасад опустился и заскользил по нему подвижный членистый щуп. — Тэк-с, аккумуляторы неплохие, — донёсся до меня голос сутулого. — Хорошие, прямо скажем, аккумуляторы. С физическим состоянием хуже, подвижность шестьдесят процентов от нормы, скорость реакции половина расчётной. Гибкость сочленений м-м… аховая, тык-скыть, гибкость. Хм-м… тут ещё и коррозия корпуса. Что же не следил за собой, а, приятель? Ладно, что у нас с обеспечением?.. Эмоциональный блок вроде в порядке, поведенческий н-да… никуда не годится. Тут, впрочем, не твоя вина, разработчики, тык-скыть, напортачили. Тэк-с, ресивер, трансмиттер, преобразователь, это всё более-менее. Игротека, тык-скыть, времён моей бабушки. Остальное тоже. Вы записываете, Вадим Иваныч? Ладно, приятель, вставай. Я поднялся. — Ещё устаревшие языковые структуры, — дополнил я заключение диагностов. — В словаре эвфемизмов отсутствует слово «мудло». — Это не страшно, — обнадёжил меня толстый Вадим Иваныч. — Оно и в последних словарях отсутствует. И, как по мне, напрасно. Что ж, старина, как тебя, Пит. Боюсь, что ничего сделать нельзя, модификация в данном случае явно нерентабельна. Придётся тебя… ты сам-то как считаешь? Если бы я умел плакать, то, наверное, заревел бы. Нет, я не боялся. Но мне очень не хотелось умирать. Хотя я и осознавал, что моё дальнейшее существование нерентабельно. Так я им и сказал, и добавил, что раз так, то я, если возможно, предпочёл бы перестать функционировать поскорее. — Эмоциональный блок можно будет изъять и вмонтировать в новую модель, — объяснил я. — А если это всё затянется, боюсь, что он пострадает, я уже сейчас чувствую себя не очень хорошо. — Ладно, Пит, — сутулый подошёл и хлопнул меня по тыловой панели, там, где проходил обрез игрового монитора. — Ты славный, тык-скыть, парень, я сожалею, что так с тобой получилось. Посиди здесь пока, Пит. Пошли, Вадим Иваныч. Долго ждать не пришлось. Не прошло и получаса, как за мной явился высокий, с меня ростом, черноволосый индивид в оранжевом жилете, таком же, как у тех, которые меня забирали в счёт оставшейся половины. — Пойдём, — кивнул он на дверь. — Не волнуйся, это недолго. Мне было трудно не волноваться, но я сказал, что постараюсь, тем более, что сам черноволосый явно нервничал не меньше меня. — Вы тоже не волнуйтесь, — попытался я его успокоить. — Я не чувствую боли. Вам надо будет попросту отключить аккумуляторы — после этого я вообще перестану чувствовать, и вам будет легко со мной. — А ты что, видишь, что я волнуюсь? — спросил черноволосый. — Я не вижу. Но у меня есть устройство, улавливающее исходящие от вас биотоки. И программа, которая их преобразовывает. Она, правда, настроена на детские эмоции, но распознать, когда человек нервничает, я могу независимо от возраста. И когда ему плохо — тоже. Черноволосый внезапно остановился в дверях. — Слушай, Пит, — сказал он, — ты прости, я никак не привыкну, что ты не… Ну, ты понимаешь. Я сказал, что понимаю. Привыкнуть к тому, что говорящее и кое-как мыслящее существо может быть неживым, некоторым людям нелегко. Хотя с учётом рода занятий для данного индивида это довольно-таки удивительно. — Я в компании недавно, — объяснил он, — сказать по правде, всего несколько дней, до этого работал, кем придётся. Меня, кстати, Олегом зовут. И я тут подумал, Пит… — он замялся. — Вы можете смело поделиться со мной, — подбодрил я Олега. — Возможно, я помогу вам советом, у меня сохранилась поведенческая база данных, в ней есть рекомендации на многие случаи жизни. — Я подумал, Пит… — Олег вновь замялся, а затем выпалил: — Давай, я тебя заберу? — Как заберёте? — не понял я. — Куда? — К себе. У меня сын, ему скоро тринадцать. А мамки нет, понимаешь, она нас бросила. Давно. Парень совсем от рук отбился. Я на работе, присматривать некому. Носит из школы двойки, хулиганит на уроках, дерётся. Пит, прошу тебя. Я составлю акт утилизации, аккумуляторы завтра куплю на барахолке и сдам. С блоками хуже, но тоже что-нибудь придумаю. А, Пит? А ты, если что, будешь говорить, что я тебя приобрёл. — Я не смогу, — сказал я. — Моя программа не позволяет искажать истину. Мне очень жаль, Олег. — Тебе не придётся искажать. Ты будешь жить у нас дома. Никто и не узнает. А если и узнает, я тебя не отдам. — Я устарел, Олег, — сказал я. — Вам следует приобрести для мальчика последнюю модель, а не такое старьё. — У меня не хватит денег на последнюю модель, даже если буду работать в четыре смены. Пит, дружище, выручай меня! Скажи, прошу тебя, скажи, что согласен. Он внезапно протянул мне руку. Если бы я умел плакать, я бы… Я пожал ему руку правым манипулятором и сказал, что согласен. — Вот, знакомьтесь, — представил меня Олег тощему, скуластому и вихрастому мальчугану. — Это Пит. А это Петька, вы почти что тёзки. Пит будет жить у нас. То есть не жить, а это… — Находиться, — подсказал я. — Здравствуй, Петя. Мальчуган, раскрыв от удивления рот, поднялся. Несмело подошёл ко мне, дотронулся до фасада, отдёрнул руку. Замер, глядя на меня снизу вверх широко распахнутыми глазами. — Ну, вы тут без меня… — пробормотал Олег, потоптался на месте и двинулся к выходу из крошечной, захламленной комнатушки, почти каморки. — Пит отличный парень, — остановился он на пороге. — Он будет помогать тебе делать уроки. Играть с тобой, дружить и вообще. Ты только не говори никому, что он у нас есть, ладно, сынок? Так надо. Олег исчез, а мы с Петькой так и остались стоять, изучая друг друга. — Ты можешь показывать фильмы? — наконец, спросил он. — Любые, которые я захочу? — Могу. Только не любые. Моя фильмотека несколько устарела. Какие фильмы ты любишь? — Про ниндзя. И про гангстеров. У тебя есть? — Про ниндзя есть двести четырнадцать фильмов, — я сверился с каталогом фильмотеки. — Про гангстеров девятьсот двенадцать. — И ты мне их покажешь? Прямо сейчас? — Покажу. Но не сейчас, а после того как мы с тобой разберём этот… — я обвёл манипулятором комнату. — Бардак? — Беспорядок, — поправил я, послав запрос в словарь эвфемизмов и ознакомившись с ответом. — После этого мы будем смотреть фильм? — Да, — сказал я. — Даже, если хочешь, два. На следующий день я приготовил свиной гуляш. Я не очень хорошо готовлю, да и ингредиентов оказалось недостаточно, но Петька сказал, что гуляш — объедение, и мы с ним уселись за уроки. С грехом пополам одолели математику, основательно застряли на физике и, наконец, перешли к литературе. — Полная мура, — авторитетно заявил Петька. — Вот ты, Пит, много читал? — Я вообще ничего не читал, — признался я. — Читала встроенная в меня программа. Насте, девочке, которая у меня была. До тебя. — И что, ей нравилось? — Конечно. Я подбирал очень хорошие книги. И декламаторы в моей библиотеке отличные. Настя любила слушать. — У нас тоже есть одна, — шмыгнул носом Петька, — Настя… В параллельном классе учится. Дура и задавака. Тоже любит читать, вся такая начитанная. Ходит по школе зарёванная уже второй день, а кто спросит, что стряслось, на того зыркает, как эта, из фильма, что вчера был, гангстерша. — Ты в какой школе учишься? — быстро спросил я. — В четыреста второй, а что? — В седьмом «Б» классе? — Точно. Откуда ты знаешь? — Так это, значит, ты и есть «абсолютное, патологическое мудло»? — Я и есть, — гордо признался Петька. Ехать на лето в лагерь Петька категорически отказался. Олег поначалу спорил и убеждал, да и я старался, но в результате мы оба сдались в обмен на обещание подтянуть хвосты по математике и, наконец, помириться с литературой. С литературой помирил «Крёстный отец» Марио Пьюзо, а «Богач, бедняк» Ирвина Шоу и «Саквояжники» Гарольда Роббинса мир закрепили и упрочили. От заморских бандитов плавно перешли к отечественным. От них — к беллетристике и фантастике. Месяц ушёл на Дюма, Хаггарда, Жаколио, Желязны и Стругацких, следующий заняли Хемингуэй, Алексей Толстой, Ремарк и Василь Быков, так что к августу, когда взялись за Бальзака, Гюго и Достоевского, Петька заявил, что читать с экрана гораздо быстрее и удобнее, чем слушать. «Занимательную математику» Перельмана осваивали уже с бумаги, а вслед за ней и «Занимательную физику». Закончили и то, и другое, правда, только к Новому году. За неделю до него провели соревнование на скорость решения задач, в котором я победил за явным преимуществом со счётом 7:3. Закон о запрещении электронных гувернёров и немедленном их изъятии с последующей утилизацией ратифицировали пятнадцатого апреля, во вторник, через год с небольшим после того, как меня забрал Олег. Судебные процессы граждан против компании транслировали по всем каналам. Отчётами о возбуждённых против неё уголовных делах пестрели страницы газет. В программах, управляющих последней моделью, оказался скрытый дефект, подобный компьютерному вирусу. В большинстве случаев он привёл к массовому выходу гувернёров из строя с полной потерей функциональности. В отдельных случаях, однако, вирус в первую очередь поразил поведенческие блоки и породил вспышки неконтролируемой агрессии. Несколько сотен детей по всей стране погибли. Новые жертвы появились в результате акций по изъятию гувернёров, чью программу самосохранения вирус пощадил. Второго мая компания отрапортовала об уничтожении последнего ЭГУ и, объявив банкротство, развалилась. Таким образом я стал единственным уцелевшим. Незарегистрированным и официально утилизированным. Сдавать меня Олег с Петькой отказались наотрез. Олег купил на барахолке сменные аккумуляторы и возился целые сутки, их устанавливая. Очнувшись, я понял, что не хочу больше существовать. И оттого, что боялся проявления дефектов управляющей программы у себя. И потому, что каждый новый день функционировал пусть ненамного, но хуже, чем в предыдущий. Сначала отказала фильмотека, за ней одна за другой посыпались игры, перестали отвечать базы данных. И даже хвалёный эмоциональный блок стал барахлить — я больше не чувствовал, когда Петька расстроен, нервничает или когда ему плохо. Я решил перестать существовать в тот день, когда приняли закон об уголовной ответственности за изготовление или сокрытие домашних роботов. Я попросил Олега меня отключить и отвезти на свалку. — Даже не думай об этом, Пит, — сказал он, — друзей на свалку не выбрасывают. На следующий день я попросил о том же Петьку. — Через несколько месяцев я не смогу больше передвигаться, — сказал я. — Потом говорить и слышать. Я уже не так хорошо слышу, как раньше, а мой словарный запас обеднел. Я больше не функционален, а значит, не нужен, как всякая отработавшая вещь. Не говоря о том, что скрывать меня противозаконно. Отключи меня. Пожалуйста. — Мудло ты, Пит, — Петька зашмыгал носом. — Ты не вещь. И я не смогу тебя умертвить. А день спустя к нам пришла Настя, сходу бросилась мне на фасад и залила слезами лицевую панель. Если бы я умел плакать, я бы тоже… — Дети, — сказал я, когда Настя, наконец, отревела. — Моя функция — растить и воспитывать детей. Вы уже выросли и через пару лет станете совсем взрослыми. Функция исчерпана, я больше не гувернёр. Наверное, я мог бы ещё пригодиться — решать задачи, читать книги и даже играть в слова. Но вам я больше не нужен. А значит, не нужен никому. — Пит, — сказала Настя, — мы тут подумали: что, если мы отключим тебя, но не навсегда? Ты не умрёшь, а просто некоторое время побудешь на консервации. До тех пор, пока у одного из нас не появятся дети. Меня расконсервировали второго октября, в воскресенье, в десять утра по Москве, через шесть лет после отключения. Эти годы я провёл за городом, у Алекса и Даши на даче, в погребе. В ванне, наполненной машинным маслом. Меня извлекли из неё, протёрли, вытащили из погреба и подключили. Я открыл глаза и сразу увидел детей. Мальчика и девочку, близняшек. Они стояли рядом в манеже, уцепившись за огораживающую планку и уставившись на меня. Я определил, что им должно быть года по полтора. Я шагнул вперёд, к ним. — Т-тебе они н-нравятся, Пит? — запинаясь, спросил кто-то у меня за спиной. Я обернулся. Настя смотрела на меня, в глазах у неё были слёзы. — Это чудесные, замечательные дети, — сказал я. — Твои? — Наши, — сказала Настя. — Петя сейчас подойдёт. Это наши с ним. Ты… ты будешь их воспитывать, Пит? Пока не вырастут. Я долго молчал, а потом… Потом я исказил истину. Мне осталось два года. В лучшем случае, три. Четыре, если неимоверно повезёт. — Да, — сказал я. — Буду. Пока не вырастут. Майк Гелприн, журнал “Чайка”, #24 (203) от 16.12.11

Простые истины Элберта Грина Хаббарда

Элберт Грин Хаббард (1856–1915) — американский писатель, философ, издатель и бизнесмен. Многие его изречения и цитаты, несмотря на кажущуюся простоту, стали крылатыми и содержатся в многочисленных сборниках афоризмов. * * * Если вам нечем ответить своему оппоненту, не все потеряно: вы можете сказать ему, что вы о нем думаете. Худшая ошибка, которую можно совершить в жизни, — все время бояться совершить ошибку. Хочешь избежать критики — ничего не делай, ничего не говори и будь никем. Истинное одиночество — это присутствие человека, который тебя не понимает. Никогда не оправдывайся. Твоим друзьям это не нужно, а враги все равно не поверят. Каждый из нас бывает дураком по крайней мере пять минут в день; мудрость заключается в том, чтобы не превысить лимит. Каждый должен получить образование в колледже, чтобы понимать, как мало оно на самом деле значит. Есть три необходимые привычки, которые при любых условиях сделают доступными любую вещь, какую только может вообразить человек: привычка к труду, привычка к здоровью, привычка к учению. Если вы обладаете этими привычками и вас любит женщина, у которой тоже есть эти привычки, вы будете счастливы ныне и всегда, она будет счастлива тоже. Получайте счастье от своей работы — или вы рискуете никогда не узнать, что такое счастье. Мужчина ведёт себя настолько хорошо, насколько этого от него требуют, а женщина — настолько плохо, насколько ей хватает отваги. Не теряйте веры в человечество: думайте о всех тех, кто не сделал вам ни одной подлости. Что бы там ни было, никогда не принимайте жизнь слишком всерьёз: нам из нее живыми всё равно не выбраться.