Солнечный и сумрачный ребенок в каждом из нас

Все мы постоянно испытываем какие-то эмоции. Каждую секунду своей жизни. Чувствуем что-то, даже если кажется, что это не так. Потому что, к примеру, апатия — это тоже в определенном смысле эмоция, мы ощущаем ее как собственную безучастность и отрешенность от происходящих вокруг событий. Как нежелание вовлекаться в ту жизнь, которая течет рядом с нами, нежелание тратить энергию, которой и так мало внутри. Как пишет российский физиолог Е.А. Юматов, даже во сне мы испытываем субъективные ощущения. И сновидения наши могут носить «эмоциональный» характер, когда радость или боль воспринимаются гораздо сильнее, чем наяву. Бывает, что человек не может ответить на вопрос, что он сейчас чувствует. И в последнее время, как отмечают многие психотерапевты, которым приходится задавать своим клиентам этот вопрос, таких людей становится все больше. Правда, это отнюдь не значит, что человек действительно не испытывает эмоций. Скорее он испытывает трудности в осознавании того, что чувствует. А также не может подобрать верных слов, чтобы донести до окружающих все то, что происходит у него внутри. В психиатрии для этого свойства личности существует специальное название — алекситимия — введенное в научный оборот в 1973 году гарвардским профессором Питером Сифнеосом. А задумывались ли вы когда-нибудь о том, какие эмоции вы испытываете чаще всего: позитивные или негативные? И какие события жизни сформировали в вас именно такую эмоциональную тональность? Я о себе могу сказать, что чаще испытываю негативные эмоции. И это не только гнев или раздражение, негативную окраску носят и усталость, досада, грусть. То есть все те эмоции, которые во время пандемии стали преобладающими для большей части населения планеты. По сути это эмоции, которые базируются на отсутствии чувства безопасности, на нашей внутренней неуверенности. И вот что интересно: Википедия сообщает, что количество видов отрицательных эмоций в несколько раз превышает количество положительных. При такой статистике неудивительно, что почти 3,4% населения Земли страдает депрессией (официальные данные ВОЗ). И это только публикуемая статистика. Но рассказать вам я хочу не об этом, а о том, как формируется наша эмоциональная направленность. Иными словами — почему чаще мы испытываем те, а не иные эмоции. Причина всего — первичное доверие, о котором пишет в своей книге с очень терапевтическим названием «Ребенок в тебе должен обрести дом» немецкий психолог и психотерапевт Стефани Шталь. Она не первый представитель своей профессии, который говорит, что вся наша взрослая жизнь обусловлена детскими впечатлениями и переживаниями — тем, что мы прожили или не смогли прожить в детстве. Каждому из нас необходимо место, где можно без опаски быть самим собой. В идеальной ситуации для ребенка это родительский дом, где нас принимали во всех хороших и плохих проявлениях. И если родители действительно давали нам быть собой и любили нас такими, какими мы были, то это сформировало «позитивный жизненный настрой». Благодаря ему уже будучи взрослыми мы ощущаем себя в безопасности не только внутри семьи, но и вообще в жизни. Именно это ощущение и называется первичным доверием. Однако вся проблема состоит как раз в том, что у многих этого базового (безусловного) доверия к миру не сформировалось, потому что не каждый родитель психологически способен принять все проявления своего ребенка. Почему? Это отдельная и весьма непростая тема. Здесь «замешаны» культурные, исторические и собственно психологические факторы. Но суть одна: наши детские переживания сформировали нас не уверенными в себе или напуганными, сомневающимися в своей нужности или испытывающими трудности в межличностном общении. И за все эти чувства, пришедшие из детства и сопровождающие нас уже во взрослой жизни, ответственна часть личности, определяемая как «внутренний ребенок». Стефани Шталь характеризует ее как «сумму наших детских впечатлений, которые мы познали через своих родителей и других близких людей». «Большая часть этих воспоминаний, — пишет она, — находится в бессознательной области. Поэтому можно утверждать, что внутренний ребенок является существенной частью бессознательного». Также в своей книге она приводит следующую статистику: подсознание на 80-90% управляет нашими поступками и переживаниями. Вот он — ответ на вопрос, что (или кто) формирует нашу эмоциональную направленность. И от того, каков наш внутренний ребенок, зависит то, какие мы здесь и сейчас, как мы воспринимаем действительность и реагируем на поступки окружающих. Для описания характера внутреннего ребенка Стефани Шталь вводит необычные метафоры: «солнечный ребенок» и «сумрачный ребенок». По сути в каждом из нас живет и тот, и другой, ведь в детстве у нас было не только плохое, но и много хорошего. Но в определенной ситуации на первый план выходит только один из них. Это как с Горлумом из «Властелина колец», помните? Он — самая яркая иллюстрация двух частей подсознания, которые на первый взгляд не подвластны нашему рациональному «Я» (взрослому «Я»). Солнечный ребенок доверяет миру и наполнен уверенностью в себе. Спектр его эмоций — это энтузиазм, трепет, решимость, оптимизм, удовлетворенность, гордость, радость, восхищение, надежда, заинтересованность, увлеченность, любовь, безмятежность, безопасность. За трудные чувства и трудное восприятие мира в нас отвечает Сумрачный ребенок. Его чувства — злость, обида, досада, раздражение, сопротивление, зависть, подавленность, тревожность, страх, одиночество, грусть, беспомощность, стыд, вина. Стефани Шталь говорит, что эти структуры личности формируются в течение первых шести лет жизни, как раз когда формируется строение головного мозга. Отношение родителей формирует и «подкармливает» обоих: и Сумрачного, и Солнечного ребенка. Но ни в коем случае нельзя воспринимать процесс развития детско-родительских отношений в черно-белых тонах. Потому что они, как и любые другие отношения, не могут двигаться по прямой. Конфликты случаются и в понимающих семьях. В «трудных» семьях в свою очередь дети также могут испытывать радость или ощущать любовь. Реально трудной С. Шталь называет ситуацию, когда родители не справляются с воспитанием, кричат на ребенка или откровенно пренебрегают им. Солнечного ребенка нужно холить и лелеять, звать, чтобы он «приходил» чаще. А Сумрачного — принять, несмотря на его (и ваши) трудные чувства, подарить ему «ощущение родного дома». Как это сделать и что это значит? Для начала — научиться не отворачиваться от его (и своей) боли, страхов, того, что кажется неудачей. Принять его и свою неидеальность, а значит, принять себя таким, какой есть. Стать самому себе поддерживающим взрослым. Ведь в нас живет не только внутренний ребенок, но еще и взрослая — сознательная — часть, которой под силу пойти по этому пути самоподдержки, а не отрицания и пренебрежения. То есть сделать как раз то, чего не сделали для нас в детстве значимые взрослые — взращивать в нем первичное доверие, которое не будет безусловным, но все-таки способно будет стать опорой в дальнейшем. Автор: Нина Соколова

Синдром выученной беспомощности — знаю, что не могу

Когда человек не предпринимает никаких действий, чтобы выйти из неприятного положения, поскольку не видит связи между результатом и собственными усилиями, это называется синдромом выученной беспомощности. Впервые его описали психологи Мартин Селигман и Стивен Майер в 1967 году. Они проводили эксперименты на собаках, которых предварительно разделили на три группы. Первая группа могла избежать воздействия, которое представляло собой удар током, нажав носом на специальную панель. Вторая группа зависела от первой. Только действия собак из первой группы могли спасти их от тока, но их собственные попытки избежать воздействия были тщетны. Когда собака из первой группы нажимала на панель, она спасала и себя, и собаку из второй группы. Третья группа вообще не подвергалась никакому воздействию. После этого собак из всех групп посадили в одну общую клетку с перегородкой, которую легко можно было перепрыгнуть, избежав таким образом воздействия током. Именно так и делали животные из первой и третьей групп. А собаки из второй группы не проявляли попыток избавиться от ударов током, они скулили, но терпели, даже когда воздействие усиливалось. В итоге было сделано открытие — собаки вели себя так ввиду того, что считали, будто от их действий результат не зависит. Ведь до этого они пытались избежать ударов током, однако ничего не вышло, поскольку результат второй группы зависел от действий первой. Эксперимент был проведен не просто так. Несколькими годами ранее Селигман заметил, что собаки не пытаются убежать от сигнального звука и следующего за ним удара током, а скулят, но остаются на месте, хотя вольер открывается и есть возможность сбежать. После этого ученые решили выяснить, характерен ли такой синдром для людей. В 1974 году Хирото провел эксперимент, в ходе которого подвергал людей воздействию громкого звука. Его можно было самостоятельно отключить, для этого следовало ввести определенную комбинацию клавиш на пульте управления. Эту комбинацию знали все участники эксперимента, но некоторые испытуемые не вводили ее. Каждый десятый участник не предпринимал абсолютно никаких попыток отключить неприятный звук. Исследование в доме престарелых Эллен Джейн Лангер и Джудит Роден решили провести испытания в доме престарелых. Одна группа испытуемых из Арден-Хауз проживала на втором этаже, а другая — на четвертом. Соотношение мужчин и женщин примерно одинаковое, всего на двух этажах на момент эксперимента в доме престарелых проживал 91 человек. Для жителей второго этажа ничего не изменилось, их окружали заботой и любовью. Им вручили в подарок комнатные растения, заботиться о которых должны были медсестры. Самостоятельно не нужно было предпринимать никаких действий, ведь им во всем помогали, а решения за них также принимала администрация Арден-Хауз. Проживающим на четвертом этаже предложили взять ответственность за собственную жизнь. Им не отказывали в уходе и в помощи, но они сами могли решать, какой хотят видеть свою комнату, поэтому им разрешалось делать перестановку, и каким будет их досуг. Также им предложили по желанию выбрать одно из представленных растений, о котором им нужно заботиться самостоятельно. Через три недели, в течение которых персонал наблюдал за пожилыми людьми, их здоровьем и эмоциональным состоянием, были подведены итоги. Оказалось, что люди, проживающие на четвертом этаже, чувствовали себя счастливее, чем те, кто жил на втором. В целом состояние первых по многим показателям было лучше. Они больше времени проводили за беседами друг с другом, развлекались за играми, и в целом их состояние улучшилось. Спустя полгода Эллен и Джудит вернулись в Арден-Хауз, чтобы еще раз оценить результат. И стало ясно, что картина осталась прежней. Кроме того, показатель смертности среди жителей второго этажа оказался в два раза больше, чем у жителей четвертого. После этого эксперимента руководство Арден-Хауз решило поощрять абсолютно всех людей, проживающих в доме престарелых, брать на себя ответственность за принимаемые решения. Похожие исследования позволили установить, что люди, которым ничего не давали решать, отказывались от еды в ущерб своему здоровью. Ведь они больше ничего не могли выбрать, поэтому так и поступали. Но не только старики подвержены таким реакциям. Синдром выученной беспомощности может проявиться в любом возрасте. А еще ученые установили, что этот синдром крайне заразителен, особенно в большом коллективе. Вероятность его распространения увеличивается, если начальник авторитарен. Ситуативная и личностная беспомощность Ситуативная беспомощность представляет собой непродолжительную реакцию на события, которые неподвластны человеку. Личностная беспомощность возникает в процессе жизни человека в социуме при общении с другими индивидами. Селигман предполагал, что синдром формируется у детей до восьми лет. Причем не всегда на личном опыте, достаточно просто примеров перед глазами, например, если ребенок будет постоянно видеть эти примеры по телевизору. Также к появлению синдрома может привести поведение родителей, других близких людей, учителей. Сформировать синдром выученной беспомощности могут окружающие, которые желают все сделать за ребенка. Но и отсутствие чувства ответственности у него, как и сильные стрессы, способны привести к этому. Избавиться от синдрома поможет психотерапия. Можно попробовать изменить ситуацию и самостоятельно. Научитесь брать себя в руки в ситуациях, когда чувствуете себя беспомощным. Ищите решения проблем, а не отговорки, не впадайте в панику, учитесь понимать себя и свои действия. Если удастся понять, когда появился синдром, то нужно будет разобраться с причиной его появления. Вы способны реагировать иначе, важно научиться этому, изменив себя. Самостоятельно бороться с проблемой сложно, но всегда можно почерпнуть информацию из книг и обратиться за помощью к специалистам. Автор: Юля Романова

При 8-часовом рабочем дне человек продуктивен только в течение нескольких часов

Зная это, вы не будете чувствовать себя виноватым, если сегодня закончите работу пораньше. Идея о восьмичасовом рабочем дне не основывается на оптимальном количестве часов, в течение которых мы можем концентрироваться. В действительности она не имеет почти ничего общего с той работой, которую сейчас выполняют большинство людей. Своим происхождением восьмичасовой рабочий день обязан промышленной революции, а не информационной эпохе. В конце XVIII века нормальным считался 10-16-часовой рабочий день, потому что фабрики «нуждались» в работе 24/7. Когда стало ясно, что такие длинные рабочие дни были антигуманными, начались выступления с предложением сократить рабочий день. Среди первых, кто поднял этот вопрос, был валлийский предприниматель Роберт Оуэн. В 1817 году его лозунгом стало: «Восемь часов — труд, восемь часов — отдых, восемь часов — сон». Однако восьмичасовой рабочий день стал нормативным лишь почти столетие спустя, когда в 1914 году Ford Motor Company поразила всех, сократив ежедневное количество рабочих часов до восьми и одновременно удвоив заработную плату. И каков был результат? Повышение производительности. Таким образом, несмотря на то, что некоторым в это трудно поверить, восьмичасовой рабочий день изначально был установлен как способ сделать среднестатистический рабочий день более гуманным. Теперь назрел вопрос о новом пересмотре рабочего дня. Исследования показывают, что в восьмичасовом рабочем дне среднестатистический работник продуктивен только в течение 2 часов и 53 минут. Это правда — вы производительны только около трех часов в день. По данным Бюро статистики труда США, среднестатистический американец работает 8 часов и 48 минут в день. Тем не менее, исследование рабочего времени почти двух тысяч офисных служащих показало, что большинство людей не работают основную часть времени, проводимого на работе. Наиболее популярными непродуктивными видами деятельности в рабочее время оказались следующие: • Чтение новостных сайтов — 1 час 5 минут; • Проверка социальных сетей — 44 минуты; • Обсуждение с коллегами нерабочих вопросов — 40 минут; • Поиск нового места работы — 26 минут; • Перерывы на перекур — 23 минуты; • Разговоры по телефону с партнерами или друзьями — 18 минут; • Приготовление кофе или чая — 17 минут; • Переписка в смс или мессенджерах — 14 минут; • Перекус — 8 минут; • Приготовление еды в офисе — 7 минут. Эта новость особенно хороша для фрилансеров и других людей, которые работают на дому. Легко подумать, что вы «делаете» недостаточно, когда вам не нужно находиться целый день в офисе. Тем не менее, это исследование показывает, что если вы производительны всего три часа в день, вы приходите к такому же результату, как и те, кто находится в офисе в течение восьми часов. Представьте себе, если бы мы действительно приняли эту информацию. Даже если бы мы не сократили рабочий день до трех часов, что, если бы мы сократили его до шести? А что, если бы нормой был рабочий день с 11 утра до 5 вечера? Люди стали бы более отдохнувшими, более сосредоточенными и наверняка более продуктивными. Вопрос только в том, какая компания на этот раз выступит за сокращение рабочего дня? По материалам статьи «In an 8-Hour Day, the Average Worker Is Productive for This Many Hours» Inc.

Жуткая история о том, как мы научились хранить органы вне тела

Трансплантация органов — это одна из сфер медицины, в которых мы неплохо преуспели. Во всем мире каждый год выполняют около 140000 трансплантаций. Одна из недавних успешных операций была проведена в Китае: пациенту с пневмонией, вызванной коронавирусом, были пересажены оба легких. Успешные донорские практики — это явление, закрепившееся не так давно. Первая успешная пересадка почки была проведена командой хирургов под руководством Джозефа Мюррея в Бостоне в 1994 году. Один из близнецов Херрик поделился почкой с другим, реципиент прожил восемь лет после операции. Хотя на самом деле все это началось еще раньше. Первые попытки пересадки частей тела датируются третьим веком, тогда арабские врачи Космос и Дэмиен изображались на нескольких известных картинах в процессе «успешной» пересадки ноги. Но для того, чтобы трансплантаты оставались жизнеспособными с медицинской точки зрения, ученые должны были научиться сохранять их. В те времена еще было не известно, что без специальных мер состояние отделенного от тела органа очень быстро ухудшается. Поэтому сегодняшний успех стал возможен только благодаря фундаментальному знанию о сохранении органов вне тела. Это научное знание берет свое начало в XVIII веке во времена Французской революции, когда ученые стремились выяснить, какие части мозга и тела в целом являются необходимыми для поддержания жизни. Жульен Жан Сезар Ле Галлуа, французский физиолог, родившийся в 1770 году, провел серию экспериментов, в ходе которых он вводил кровь обратно в отрубленные головы, конечности и органы, чтобы проверить, можно ли их оживить таким образом. В 1887 году его последователь Жан-Батист Винсент Лаборда предпринял попытку оживить отрубленную гильотиной голову свежей кровью. Естественно, это не увенчалось успехом. После второй такой попытки он утверждал, что ему удалось сохранить голову живой в течение целой минуты, однако казненный так и не пришел в сознание, что в общем-то и неудивительно. Какими бы ужасными ни были эти давние эксперименты, они заложили основу сегодняшнего понимания роли отдельных органов и знания о сохранении их «живыми» отдельно от тела с помощью поддержания кровотока искусственным путем. Не дать погибнуть В XX веке французский хирург и биолог Алексис Каррель внес существенный вклад в науку о сохранении органов. Большая часть его научных трудов была посвящена поддержанию жизни тканей и органов вне тела. Однако он считается противоречивой фигурой, так как в действительности верил, что существуют элитные индивидуумы, которых можно сделать бессмертными. В начале 1900-х годов совместно с известным американским авиатором и инженером Чарльзом Линдбергом он разработал перфузионный насос из нескольких стеклянных камер, который был способен сохранять органы при нормальных и низких температурах. Используя это устройство для перекачивания теплой сыворотки крови через органы, они могли поддерживать их «живыми» вне тела в течение нескольких часов подряд. Каррель впал в немилость во время Второй мировой войны и резко прекратил работать. Но его исследования легли в основу разработки современных методов консервации органов и проектирования оборудования, используемого для сердечно-легочного шунтирования. В начале 1960-х годов до появления современных методов консервации хирургические бригады вынуждены были быстро добираться до донорской больницы, чтобы временной промежуток между удалением органа и трансплантацией был минимальным. Возможность сохранять органы живыми вне тела какое-то время позволила сделать большой скачок вперед и создать успешные программы трансплантации, используя как живых, так и умерших доноров. В конце 1960-х американский хирург Фолкерт Бельцер изобрел аппарат, с помощью которого можно было проводить перфузию органов на низких температурах. Ему удалось сохранить собачьи почки в жизнеспособном состоянии в течение трех дней с помощью раствора на основе плазмы крови. Бельцер разработал портативную систему, позволяющую транспортировать органы, но аппарат был громоздким и тяжелым. Для него требовался специально приспособленный фургон, оснащенный хвостовым подъемником. По мере развития трансплантации органов становилось понятно, что мы нуждаемся в более простых решениях. Несмотря на более раннюю работу Карреля по перфузии при средней температуре, в то время ученые были сосредоточены на сохранении при низких температурах, потому что так органы сохраняются дольше, обеспечивая время для транспортировки от донора к реципиенту. Австралийский хирург Джеффри Коллинз был первым, кто применил метод упаковки органов в емкости, наполненные льдом и консервирующим раствором, который нужен для предотвращения повреждения клеток и самой емкости. Таким образом органы могут сохраняться до 24 часов. Затем в 1980-х годах Невилл Джеймисон совместно с американскими учеными Джеймсом Саутардом и Фолкертом Бельцером разработали консервирующий раствор, который назвали «раствор Висконсинского университета». Он предназначен для поддержания жизнеспособности органа при низкой температуре. Этот раствор используется и по сей день, ничего лучше пока не придумали. Светлое будущее За последние 60 лет трансплантация значительно эволюционировала. Новые хирургические методы позволили увеличить число живых донорских трансплантатов. Одним из удачных примеров является внедрение операции по методу замочной скважины для трансплантации почек. Этот метод был введен в 1995 году Ллойдом Ратнером в Университете Джона Хопкинса в Балтиморе. Традиционно операция проводилась с проделыванием большого разреза на боку пациента, на восстановление которого затем уходило более месяца. Сегодня же пациентов выписывают через два-три дня после операции. Способы хранения органов также изменяются со временем, это обусловлено потребностью сократить очереди на трансплантацию и улучшить качество имеющихся трансплантатов. В последнее время происходит возвращение к подходу Ле Галлуа и Карреля, основанному на сохранении тепла. Поддержание кровообращения при нормальной или близкой к нормальной температуре тела после удаления органа у донора с помощью специализированных препаратов становится самой обычной практикой во многих трансплантационных центрах по всему миру. Органы перфузируются растворами на основе крови и обогащаются добавками и питательными веществами для поддержания метаболизма. Это было особенно полезно с точки зрения возможности оценки функции для определения пригодности к трансплантации. В таком состоянии органы легко могут поддерживаться в течение нескольких часов. Интересно, что в январе 2020 ученым удалось сохранять печень в течение семи дней с помощью метода теплой перфузии. Видимо, мечта Ле Галлуа о «бесконечном поддержании жизни любой части тела» может воплотиться в жизнь в скором времени. Но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что трансплантацию ждет быстрое развитие и светлое будущее, и это стало возможным благодаря открытиям ученых и хирургов-первопроходцев. По материалам статьи «How we learned to keep organs alive outside the body: a horrible history» The Conversation

Интернет: вред реальности или польза развитию?

Современный мир невозможно представить без интернета. Уже более тридцати лет онлайн-пространство предоставляет людям доступ к различным источникам информации, коммуникативно объединяет все уголки нашей планеты и просто помогает украсить досуг. Всемирная сеть стала такой же неотъемлемой частью повседневности, как электричество или водопровод. Согласно статистике Международного союза электросвязи (МСЭ), которое является специализированным подразделением ООН, по состоянию на 2019 год доступ к интернету имеет более 53% населения Земли (4,1 млрд человек), и это число продолжает расти. Об этом говорится в докладе МСЭ «Измерение цифрового развития: факты и цифры за 2019 год». О чём говорит этот показатель? В общенаучном понимании массовое распространение киберпространства свидетельствует о высоком технологическом развитии мира. С каждым днём всё больше сфер нашей жизни обретают альтернативу в цифровом формате. Беспроводная сеть открывает людям море возможностей: • ускоряет передачу данных (на расстоянии и/или для большого количества людей); • открывает доступ к пластам информации в считанные секунды (книжным архивам в онлайн-библиотеках, коллекциям картин в виртуальных музеях); • оптимизирует и автоматизирует процессы производства и интеллектуального труда (на фабриках, заводах, в научных и др. организациях), тем самым избавляет человека от тяжёлого физического труда и облегчает рутинную работу; • позволяет выполнять коммуникативную, умственную, организаторскую и др. работу, находясь в любом удобном месте (дома, на даче, за границей); • помогает преодолевать физические барьеры (проблемы со здоровьем, непогоду, вынужденную изоляцию из-за карантина и т.п.); • даёт возможность сохранить работоспособность даже в непредвиденных ситуациях (во время эпидемии, войны или банальной автомобильной пробки); • облегчает структурирование, хранение и перемещение информации как в глобальных, так и локальных масштабах (с помощью цифрового облака, карты памяти или виртуальной галереи смартфона). Несмотря на перечисленные преимущества, многие люди считают, что интернет приносит вред. Свою точку зрения они аргументируют тем, что из-за чрезмерного увлечения виртуальным миром большое количество пользователей теряет связь с реальностью. Настороженное отношение к гаджетам просматривается не только на обывательском, но и частично на государственном уровне некоторых стран. Так, в Китае интернет-зависимость даже признали психическим заболеванием. В этой статье мы постараемся разобраться со всеми плюсами и минусами всемирной сети, чтобы выяснить: интернет — вред реальности или польза развитию? Психологическая зависимость Всемирная сеть с каждым днём затрагивает всё больше областей жизнедеятельности, таких как техническое обслуживание, досуг, работа. На фоне такой перемены люди столкнулись с проблемой чрезмерного увлечения киберпространством. Интернет-зависимость является, пожалуй, одной из главных проблем современности. Она может и проявляться как безобидный (на первый взгляд) бесцельный скроллинг ленты, и доходить до ломок из-за невозможности выйти в сеть. По словам доцента кафедры психологии и педагогики дистанционного обучения МГУ Виктории Барцалкиной, около 7-10% населения Земли страдают от цифровой зависимости, а ещё около 40% предрасположены к ней. Официальной статистики страдающих от нового недуга пока не имеется, так как превалирующая часть населения, столкнувшись с этой проблемой, не прибегает к помощи врачей. Первым термин «интернет-зависимость» вынес на рассмотрение американский врач Иван Гольдберг. Считается, что многие в виртуальной реальности пытаются восполнить пробелы в реальной жизни. У людей с уязвлённой психикой этот процесс проходит куда болезненнее. Учёные выделяют два вида проявления заболевания. Мыслительные отклонения выражаются в проблемах коммуникации с коллективом, нарушении мыслительных процессов и ухудшении памяти. Физические симптомы могут выражаться в появлении бессонницы или, например, сердечно-сосудистых заболеваний. Чрезмерное увлечение гаджетами широко обсуждается во всём мире. Общественные активисты в 2001 году решили обратить внимание людей на важность балансирования между реальным и виртуальным миром. Они подошли к вопросу кардинально: предложили один день в году проводить «цифровой детокс». Идею сразу хорошо поддержали жители разных стран, и с тех пор в последнее воскресенье января во всём мире отмечается День без интернета. Несмотря на вышеперечисленные минусы влияния компьютера, Виктория Барцалкина не рассматривает данный вопрос слишком категорично. С одной стороны, человек может стать психологически зависимым от гаджетов (что принесёт вред его здоровью), с другой — как и любой инструмент, интернет требует умения обращаться с ним. Нельзя запретить интернет из-за негативных последствий у определённых людей, ведь человек может получить привязанность (как здоровую, так и не здоровую) по отношению к любому предмету. Единственным верным выходом является самоконтроль и своевременное обращение к специалистам. Влияние интернета на физические отклонения организма Мобильность современных компьютеров и изобретение портативных устройств привели к появлению вредных для здоровья привычек. Например, для работы в интернете уже не обязательно сидеть за рабочим столом. Из-за этого многие люди перестали следить за положением тела во время работы за компьютером: ведь сидя на диване ещё сложнее держать корпус и следить за расстоянием между глазами и монитором. Зачастую из-за излишней физической расслабленности во время просиживания за цифровыми устройствами у людей ухудшается осанка (что при запущенности может привести к развитию сколиоза). Проблема нездорового положения спины особенно актуальна для детей и подростков, чей организм ещё активно формируется. Помимо искривления позвоночника, неправильная (чрезмерно долгая) работа с гаджетами вредит зрению. Степень утомления глаз зависит от множества факторов: от правильности настроек дисплея до характера деятельности пользователя. Условно классифицируют четыре вида работы с гаджетами. Менее загруженная из них — считывание информации с экрана монитора (чтение, скроллинг ленты, просмотр медиа-файлов). Офтальмологи советует подобрать оптимальные настройки вашего устройства для комфортной работы зрения (установить комфортную яркость, масштаб и др. характеристики экрана). Также окулисты настоятельно рекомендуют делать небольшие перерывы или проводить гимнастику для глаз через каждые 40-45 минут работы. Свобода самовыражения Всемирную сеть стоит рассматривать со всех сторон: отмечать как плюсы, так и минусы. Интернет пришёл в жизнь людей вместе со снижением уровня цензуры, вседоступностью информации и сильным размытием нравственных границ. Возникновение таких явлений как кибербуллинг (травля в интернете) и фейковые новости породили множество разговоров о введении виртуального этикета. Ведь написать негативное сообщение в виртуальном мире значительно проще, чем в реальном: можно отправить его анонимно и тем самым избавиться от последствий (испорченной репутации или ответного «удара» в свою сторону). Плюс, человек может решиться на нелицеприятность с меньшей долей сомнений в силу того, что в онлайн-режиме не придётся смотреть человеку в глаза и рисковать понести ответственность за сказанное. На данный момент пользователям приходится самим цензурировать контент, что в условиях стремительного информационного потока не так-то просто. Положительные стороны появившейся свободы самовыражения также велики. Благодаря цифровому пространству каждый человек имеет возможность заявить миру о себе всего лишь в пару кликов, находясь хоть в самом центре цивилизации, хоть за тысячи километров от неё. Например, художник из небольшой деревни с помощью интернета получает шанс продавать свои картины на крупных мировых аукционах. Или учёный, работая сутки напролёт в обычном кабинете, может доносить плоды своих трудов до миллионов людей, не выходя из дома. Следующий плюс всемирной паутины — возможность работать на дому представителям самых разных профессий. По данным социального опроса Бюро трудовой статистики США, проведённым организацией в феврале 2005 года, около 7,4% рабочей силы государства составляют свободные работники. Также к заслугам интернета можно приписать быструю коммуникацию. Благодаря инновационным технологиям процесс обработки запросов на оказание профессиональной помощи и оказания услуг по консультированию граждан в различных организациях (государственных, коммерческих и др.) происходят в разы быстрее. Помощь в обучении Массовое распространение интернета серьёзно преобразовало образовательный процесс. В статье для издания APA PsycArticles американская исследовательница Джин Твенге (Jean Twenge) привела не самую утешительную статистику насчёт чтения книг. Она заявляет, что около 20% современных подростков стали меньше читать книги. При этом общая читаемость среди людей разных возрастов с появлением виртуального пространства, напротив, повысилась. Так же благоприятно цифровая эпоха повлияла на обучаемость детей чтению и письму. Это связанно с тем, что на виртуальных площадках людям приходится чаще взаимодействовать с различными видами текста. Например, с чтением материалов в сети или написанием электронных сообщений. Исследование «Влияние интернета на российских подростков» Светланы Майоровой-Щегловой показывает, что образованность современной молодёжи помогает поддерживать не только внушительный ежедневный объём текстовой информации, но и многочисленные видеоисточники. Кроме пользы для самообразования учёные отмечают плюсы для государственной образовательной системы. Как заметил профессор Ангарской государственной технической академии Н.В. Грин, интернет сделал учёбу более дешёвой и доступной. Также интерактивное обучение позволило увеличить количество студентов: кроме обычной зубрёжки текста теперь можно получать новую информацию из мультимедийных (часто даже развлекательных) онлайн-источников. В понимании обычного выпускника школы это делает учёбу не такой скучной (из-за чего ему легче решиться на поступление в вуз). Согласно исследованию «Медиаобразовательное движение России на современном этапе» И.В. Челышевой, видеоигры способствуют развитию памяти, внимания и логического мышления. Большое разнообразие контента Пожалуй, самое главное достоинство всемирной паутины в её многоликости. Найти контент на свой вкус сейчас легче лёгкого. С каждым днём количество контента только увеличивается. Огромное разнообразие материала является полезным как в образовательных целях, так и в качестве досуга. Ответ на любой имеющийся вопрос мы в первую очередь ищем с помощью интернет-поисковика на одном из многочисленных порталов или сайтов. Это и логично, ведь в сети можно узнать о событиях из любого региона мира. От сводок новостей до развлекательных телепередач — вся информация буквально находится у нас под рукой. Конечно, влияние интернета, как и любая вещь или явление, имеет как позитивные, так и негативные стороны. Современный мир с каждым днём становится всё более компьютеризированным. В будущем присутствие технологий в нашей жизни будет только увеличиваться, ведь в этом и заключается прогресс. Отказываться от благ цивилизации глупо и бесполезно — это одна из форм ухода от реальности. Тем не менее, чтобы полностью не потерять себя в виртуальном мире, нужно как минимум заниматься самоконтролем. Поэтому учитесь соблюдать гармонию: не забывайте ни о своей виртуальной страничке в социальной сети, ни о настоящей жизни. Автор: Лилия Левицкая

Дома на лыжах

Развлечения на карантине выходят на новый уровень.

Айзек Азимов. «Выборы»

В № 2 за 2020 г. журнала «Парта», который выпускает высшая партийная школа «Единой России», был опубликован рассказ-антиутопия Айзека Азимова о государстве без выборов. Почему был опубликован именно этот рассказ, мы не знаем, но тоже хотим поделиться им с вами. Из всей семьи только одна десятилетняя Линда, казалось, была рада, что наконец наступило утро. Норман Маллер слышал ее беготню сквозь дурман тяжелой дремы. (Ему наконец удалось заснуть час назад, но это был не столько сон, сколько мучительное забытье.) Девочка вбежала в спальню и принялась его расталкивать. — Папа, папочка, проснись! Ну, проснись же! Он с трудом удержался от стона. — Оставь меня в покое, Линда. — Папочка, ты бы посмотрел, сколько кругом полицейских! И полицейских машин понаехало! Норман Маллер понял, что сопротивляться бесполезно, и, тупо мигая, приподнялся на локте. Занимался день. За окном едва брезжил серый и унылый рассвет, и так же серо и уныло было у Маллера на душе. Он слышал, как Сара, его жена, возится в кухне, готовя завтрак. Его тесть, Мэтью, яростно полоскал горло в ванной. Конечно, агент Хэндли уже дожидается его. Ведь наступил знаменательный день. День Выборов! Поначалу этот год был таким же, как и все предыдущие. Может быть, чуть-чуть похуже, так как предстояли выборы президента, но, во всяком случае, не хуже любого другого года, на который приходились выборы президента. Политические деятели разглагольствовали о сувер-р-ренных избирателях и мощном электр-р-ронном мозге, который им служит. Газеты оценивали положение с помощью промышленных вычислительных машин (у «Нью-Йорк таймс» и «Сент-Луис пост диспатч» имелись собственные машины) и не скупились на туманные намеки относительно исхода выборов. Комментаторы и обозреватели состязались в определении штата и графства, давая самые противоречивые оценки. Впервые Маллер почувствовал, что этот год все-таки не будет таким же, как все предыдущие, вечером четвертого октября (ровно за месяц до выборов), когда его жена Сара Маллер сказала: — Кэнтуэлл Джонсон говорит, что штатом на этот раз будет Индиана. Я от него четвертого это слышу. Только подумать, на этот раз наш штат! Из-за газеты выглянуло мясистое лицо Мэтью Хортенвейлера. Посмотрев на дочь с кислой миной, он проворчал: — Этим типам платят за вранье. Нечего их слушать. — Но ведь уже четверо называют Индиану, папа, — кротко ответила Сара. — Индиана — действительно ключевой штат, Мэтью, — также кротко вставил Норман, — из-за закона Хоукинса-Смита и скандала в Индианаполисе. Значит... Мэтью грозно нахмурился и проскрипел: — Никто пока еще не называл Блумингтон или графство Монро, верно? — Да ведь... — начал Маллер. Линда, чье острое личико поворачивалось от одного собеседника к другому, спросила тоненьким голоском: — В этом году ты будешь выбирать, папочка? Норман ласково улыбнулся. — Вряд ли, детка. Но все-таки это был год президентских выборов и октябрь, когда страсти разгораются все сильнее, а Сара вела тихую жизнь, пробуждающую мечтательность. — Но ведь это было бы замечательно! — Если бы я голосовал? Норман Маллер носил светлые усики; когда-то их элегантность покорила сердце Сары, но теперь, тронутые сединой, они лишь подчеркивали заурядность его лица. Лоб изрезали морщины, порожденные неуверенностью, да и, вообще говоря, его душе старательного приказчика была совершенно чужда мысль, что он рожден великим или волей обстоятельств еще может достигнуть величия. У него была жена, работа и дочка, и, кроме редких минут радостного возбуждения или глубокого уныния, он был склонен считать, что его жизнь сложилась вполне удачно. Поэтому его смутила и даже встревожила идея, которой загорелась Сара. — Милая моя, — сказал он, — у нас в стране живет двести миллионов человек. При таких шансах стоит ли тратить время на пустые выдумки? — Послушай, Норман, двести миллионов здесь ни при чем, и ты это прекрасно знаешь, — ответила Сара. — Во-первых, речь идет только о людях от двадцати до шестидесяти лет, к тому же это всегда мужчины, и, значит, остается уже около пятидесяти миллионов против одного. А в случае если это и в самом деле будет Индиана... — В таком случае останется приблизительно миллион с четвертью против одного. Вряд ли бы ты обрадовалась, если бы я начал играть на скачках при таких шансах, а? Давайте-ка лучше ужинать. Из-за газеты донеслось ворчанье Мэтью: — Дурацкие выдумки... Линда задала свой вопрос еще раз: — В этом году ты будешь выбирать, папочка? Норман отрицательно покачал головой, и все пошли в столовую. К двадцатому октября волнение Сары достигло предела. За кофе она объявила, что мисс Шульц — а ее двоюродная сестра служит секретарем у одного члена Ассамблеи — сказала, что «Индиана — дело верное». — Она говорит, президент Виллерс даже собирается выступить в Индианаполисе с речью. Норман Маллер, у которого в магазине выдался нелегкий день, только поднял брови в ответ на эту новость. — Если Виллерс будет выступать в Индиане, значит, он думает, что Мультивак выберет Аризону. У этого болвана Виллерса духу не хватит сунуться куда-нибудь поближе, — высказался Мэтью Хортенвейлер, хронически недовольный Вашингтоном. Сара, обычно предпочитавшая, когда это не походило на прямую грубость, пропускать замечания отца мимо ушей, сказала, продолжая развивать свою мысль: — Не понимаю, почему нельзя сразу объявить штат, потом графство и так далее. И все, кого это не касается, были бы спокойны. — Сделай они так, — заметил Норман, — и политики налетят туда как воронье. А едва объявили бы город, как там уже на каждом углу торчало бы по конгрессмену, а то и по два. Мэтью сощурился и в сердцах провел рукой по жидким седым волосам. — Да они и так настоящее воронье. Вот послушайте... Сара поспешила вмешаться: — Право же, папа... Но Мэтью продолжал свою тираду, не обратив на дочь ни малейшего внимания: — Я ведь помню, как устанавливали Мультивак. Он положит конец борьбе партий, говорили тогда. Предвыборные кампании больше не будут пожирать деньги избирателей. Ни одно ухмыляющееся ничтожество не пролезет больше в Конгресс или в Белый дом, так как с политическим давлением и рекламной шумихой будет покончено. А что получилось? Шумихи еще больше, только действуют вслепую. Посылают людей в Индиану из-за закона Хоукинса-Смита, а других — в Калифорнию, на случай если положение с Джо Хэммером окажется более важным. А я говорю — долой всю эту чепуху! Назад к доброму старому... Линда неожиданно перебила его: — Разве ты не хочешь, дедушка, чтобы папа голосовал в этом году? Мэтью сердито поглядел на внучку. — Не в этом дело. — Он снова повернулся к Норману и Саре. — Было время, когда я голосовал. Входил прямо в кабину, брался за рычаг и голосовал. Ничего особенного. Я просто говорил: этот кандидат мне по душе, и я голосую за него. Вот как нужно! Линда спросила с восторгом: — Ты голосовал, дедушка? Ты и вправду голосовал? Сара поспешила прекратить этот диалог, из которого легко могла родиться нелепая сплетня и разойтись по всей округе: — Ты не поняла, Линда. Дедушка вовсе не хочет сказать, будто он голосовал, как сейчас. Когда дедушка был маленький, все голосовали, и твой дедушка тоже, только это было ненастоящее голосование. Мэтью взревел: — Вовсе я тогда был не маленький! Мне уже исполнилось двадцать два года, и я голосовал за Лэнгли, и голосовал по-настоящему. Может, мой голос не очень-то много значил, но был не хуже всех прочих. Да, всех прочих. И никакие Мультиваки не... Тут вмешался Норман: — Хорошо, хорошо, Линда, пора спать. И перестань расспрашивать о голосовании. Вырастешь, сама все поймешь. Он поцеловал ее нежно, но по всем правилам антисептики, и девочка неохотно ушла, после того как мать пригрозила ей наказанием и позволила смотреть вечернюю видеопрограмму до четверти десятого с условием, что она умоется быстро и хорошо. — Дедушка, — позвала Линда. Она стояла, упрямо опустив голову и заложив руки за спину, и ждала, пока газета не опустилась и из-за нее не показались косматые брови и глаза в сетке тонких морщин. Была пятница, тридцать первое октября. — Ну? Линда подошла поближе и оперлась локтями о колено деда, так что он вынужден был отложить газету. — Дедушка, ты правда голосовал? — спросила она. — Ты ведь слышала, как я это сказал, так? Или, по-твоему, я вру? — последовал ответ. — Н-нет, но мама говорит, тогда все голосовали. — Правильно. — А как же это? Как же могли голосовать все? Мэтью мрачно посмотрел на внучку, потом поднял ее, посадил к себе на колени и даже заговорил несколько тише, чем обычно: — Понимаешь, Линда, раньше все голосовали, и это кончилось только лет сорок назад. Скажем, хотели мы решить, кто будет новым президентом Соединенных Штатов. Демократы и республиканцы выдвигали своих кандидатов, и каждый человек говорил, кого он хочет выбрать президентом. Когда выборы заканчивались, подсчитывали, сколько народа хочет, чтобы президент был от демократов, и сколько — от республиканцев. За кого подали больше голосов, тот и считался избранным. Поняла? Линда кивнула и спросила: — А откуда все знали, за кого голосовать? Им Мультивак говорил? Мэтью свирепо сдвинул брови. — Они решали это сами! Линда отодвинулась от него, и он опять понизил голос: — Я не сержусь на тебя, Линда. Ты понимаешь, порою нужна была целая ночь, чтобы подсчитать голоса, а люди не хотели ждать. И тогда изобрели специальные машины — они смотрели на первые несколько бюллетеней и сравнивали их с бюллетенями из тех же мест за прошлые годы. Так машина могла подсчитать, какой будет общий итог и кого выберут. Понятно? Она кивнула: — Как Мультивак. — Первые вычислительные машины были намного меньше Мультивака. Но они становились все больше и больше и могли определить, как пройдут выборы, по все меньшему и меньшему числу голосов. А потом в конце концов построили Мультивак, который способен абсолютно все решить по одному голосу. Линда улыбнулась, потому что это ей было понятно, и сказала: — Вот и хорошо. Мэтью нахмурился и возразил: — Ничего хорошего. Я не желаю, чтобы какая-то машина мне говорила, за кого я должен голосовать, потому, дескать, что какой-то зубоскал в Милуоки высказался против повышения тарифов. Может, я хочу проголосовать не за того, за кого надо, коли мне так нравится, может, я вообще не хочу голосовать. Может... Но Линда уже сползла с его колен и побежала к двери. На пороге она столкнулась с матерью. Сара, не сняв ни пальто, ни шляпу, проговорила, еле переводя дыхание: — Беги играть, Линда. Не путайся у мамы под ногами. Потом, сняв шляпу и приглаживая рукой волосы, она обратилась к Мэтью: — Я была у Агаты. Мэтью окинул ее сердитым взглядом и, не удостоив это сообщение даже обычным хмыканьем, потянулся за газетой. Сара добавила, расстегивая пальто: — И знаешь, что она мне сказала? Мэтью с треском расправил газету, собираясь вновь погрузиться в чтение, и ответил: — Не интересуюсь. Сара начала было: «Все-таки, отец...», — но сердиться было некогда. Новость жгла ей язык, а слушателя под рукой, кроме Мэтью, не оказалось, и она продолжала: — Ведь Джо, муж Агаты, — полицейский, и он говорит, что вчера вечером в Блумингтон прикатил целый грузовик с агентами секретной службы. — Это не за мной. — Как ты не понимаешь, отец! Агенты секретной службы, а выборы совсем на носу. В Блумингтон! — Может, кто-нибудь ограбил банк. — Да у нас в городе уже сто лет никто банков не грабит. Отец, с тобой бесполезно разговаривать. И она сердито вышла из комнаты. И Норман Маллер не слишком взволновался, узнав эти новости. — Скажи, пожалуйста, Сара, откуда Джо знает, что это агенты секретной службы? — спросил он невозмутимо. — Вряд ли они расхаживают по городу, приклеив удостоверения на лоб. Однако на следующий вечер, первого ноября, Сара торжествующе заявила: — Все до одного в Блумингтоне считают, что избирателем будет кто-то из местных. «Блумингтон ньюс» почти прямо сообщила об этом по видео. Норман поежился. Жена говорила правду, и сердце у него упало. Если Мультивак и в самом деле обрушит свою молнию на Блумингтон, это означает несметные толпы репортеров, туристов, особые видеопрограммы — всякую непривычную суету. Норман дорожил тихой и спокойной жизнью, и его пугал все нарастающий гул политических событий. Он заметил: — Все это пока только слухи. — А ты подожди, подожди немножко. Ждать пришлось недолго. Раздался настойчивый звонок, и, когда Норман открыл дверь со словами: «Что вам угодно?», высокий человек с хмурым лицом спросил его: — Вы Норман Маллер? Норман растерянным, замирающим голосом ответил: — Да. По тому, как себя держал незнакомец, можно было легко догадаться, что он лицо, облеченное властью, а цель его прихода вдруг стала настолько же очевидной, неизбежной, насколько за мгновение до того она казалась невероятной, немыслимой. Незнакомец предъявил свое удостоверение, вошел, закрыл за собой дверь и произнес ритуальные слова: — Мистер Норман Маллер, от имени президента Соединенных Штатов я уполномочен сообщить вам, что на вас пал выбор представлять американских избирателей во вторник, четвертого ноября 2008 года. Норман Маллер с трудом сумел добраться без посторонней помощи до стула. Так он и сидел — бледный как полотно, еле сознавая, что происходит, а Сара поила его водой, в смятении растирала руки и бормотала сквозь стиснутые зубы: Норман Маллер с трудом сумел добраться без посторонней помощи до стула. Так он и сидел — бледный как полотно, еле сознавая, что происходит, а Сара поила его водой, в смятении растирала руки и бормотала сквозь стиснутые зубы: — Не заболей, Норман. Только не заболей. А то найдут кого-нибудь еще. Когда к Норману вернулся дар речи, он прошептал: — Прошу прощения, сэр. Агент секретной службы уже снял пальто и, расстегнув пиджак, непринужденно расположился на диване. — Ничего, — сказал он. (Он оставил официальный тон, как только покончил с формальностями, и теперь это был просто рослый и весьма доброжелательный человек.) Я уже шестой раз делаю это объявление — видел всякого рода реакции. Но только не ту, которую показывают по видео. Ну, вы и сами знаете: человек самоотверженно, с энтузиазмом восклицает: «Служить своей родине — великая честь!» Или что-то в таком же духе и не менее патетически. — Агент добродушно и дружелюбно засмеялся. Сара вторила ему, но в ее смехе слышались истерически-визгливые нотки. Агент продолжал: — А теперь придется вам некоторое время потерпеть меня в доме. Меня зовут Фил Хэндли. Называйте меня просто Фил. До Дня Выборов мистеру Маллеру нельзя будет выходить из дому. Вам придется сообщить в магазин, миссис Маллер, что он заболел. Сами вы можете пока что заниматься обычными делами, но никому ни о чем ни слова. Я надеюсь, вы меня поняли и мы договорились, миссис Маллер? Сара энергично закивала. — Да, сэр. Ни слова. — Прекрасно. Но, миссис Маллер, — лицо Хэндли стало очень серьезным, — это не шутки. Выходите из дому только в случае необходимости, и за вами будут следить. Мне очень неприятно, но так у нас положено. — Следить? — Никто этого не заметит. Не волнуйтесь. К тому же это всего на два дня, до официального объявления. Ваша дочь... — Она уже легла, — поспешно вставила Сара. — Прекрасно. Ей нужно будет сказать, что я ваш родственник или знакомый и приехал к вам погостить. Если же она узнает правду, придется не выпускать ее из дому. А вашему отцу не следует выходить в любом случае. — Он рассердится, — сказала Сара. — Ничего не поделаешь. Итак, значит, со всеми членами вашей семьи мы разобрались и теперь... — Похоже, вы знаете про нас все, — еле слышно сказал Норман. — Немало, — согласился Хэндли. — Как бы то ни было, пока у меня для вас инструкций больше нет. Я постараюсь быть полезным чем могу и не слишком надоедать вам. Правительство оплачивает расходы по моему содержанию, так что у вас не будет лишних затрат. Каждый вечер меня будет сменять другой агент, который будет дежурить в этой комнате. Значит, лишняя постель не нужна. И вот что, мистер Маллер... — Да, сэр? — Зовите меня просто Фил, — повторил агент. — Эти два дня до официального сообщения вам дают для того, чтобы вы успели привыкнуть к своей роли и предстали перед Мультиваком в нормальном душевном состоянии. Не волнуйтесь и постарайтесь себя убедить, что ничего особенного не случилось. Хорошо? — Хорошо, — сказал Норман и вдруг яростно замотал головой. — Но я не хочу брать на себя такую ответственность. Почему непременно я? — Ладно, — сказал Хэндли. — Давайте сразу во всем разберемся. Мультивак обрабатывает самые различные факторы, миллиарды факторов. Один фактор, однако, неизвестен и будет неизвестен еще долго. Это умонастроение личности. Все американцы подвергаются воздействию слов и поступков других американцев. Мультивак может оценить настроение любого американца. И это дает возможность проанализировать настроение всех граждан страны. В зависимости от событий года одни американцы больше подходят для этой цели, другие меньше. Мультивак выбрал вас как самого типичного представителя страны для этого года. Не как самого умного, сильного или удачливого, а просто как самого типичного. А выводы Мультивака сомнению не подлежат, не так ли? — А разве он не может ошибиться? — спросил Норман. Сара нетерпеливо прервала мужа: — Не слушайте его, сэр. Он просто нервничает. Вообще-то он человек начитанный и всегда следит за политикой. Хэндли сказал: — Решения принимает Мультивак, миссис Маллер. Он выбрал вашего мужа. — Но разве ему все известно? — упрямо настаивал Норман. — Разве он не может ошибиться? — Может. Я буду с вами вполне откровенным. В 1993 году избиратель скончался от удара за два часа до того, как его должны были предупредить о назначении. Мультивак этого не предсказал — не мог предсказать. У избирателя может быть неустойчивая психика, невысокие моральные правила, или, если уж на то пошло, он может быть вообще нелояльным. Мультивак не в состоянии знать все о каждом человеке, пока он не получил о нем всех сведений, какие только имеются. Поэтому всегда наготове запасные кандидатуры. Но вряд ли на этот раз они нам понадобятся. Вы вполне здоровы, мистер Маллер, и вы прошли тщательную заочную проверку. Вы подходите. — Может. Я буду с вами вполне откровенным. В 1993 году избиратель скончался от удара за два часа до того, как его должны были предупредить о назначении. Мультивак этого не предсказал — не мог предсказать. У избирателя может быть неустойчивая психика, невысокие моральные правила, или, если уж на то пошло, он может быть вообще нелояльным. Мультивак не в состоянии знать все о каждом человеке, пока он не получил о нем всех сведений, какие только имеются. Поэтому всегда наготове запасные кандидатуры. Но вряд ли на этот раз они нам понадобятся. Вы вполне здоровы, мистер Маллер, и вы прошли тщательную заочную проверку. Вы подходите. Норман закрыл лицо руками и замер в неподвижности. — Завтра к утру, сэр, — сказала Сара, — он придет в себя. Ему только надо свыкнуться с этой мыслью, вот и все. — Разумеется, — согласился Хэндли. Когда они остались наедине в спальне, Сара Маллер выразила свою точку зрения по-другому и гораздо энергичнее. Смысл ее нотаций был таков: «Возьми себя в руки, Норман. Ты ведь изо всех сил стараешься упустить возможность, которая выпадает раз в жизни». Норман прошептал в отчаянии: — Я боюсь, Сара. Боюсь всего этого. — Господи, почему? Неужели так страшно ответить на один-два вопроса? — Слишком большая ответственность. Она мне не по силам. — Ответственность? Никакой ответственности нет. Тебя выбрал Мультивак. Вся ответственность лежит на Мультиваке. Это знает каждый. Норман сел в кровати, охваченный внезапным приступом гнева и тоски: — Считается, что знает каждый. А никто ничего знать не хочет. Никто... — Тише, — злобно прошипела Сара. — Тебя на другом конце города слышно. — ...ничего знать не хочет, — повторил Норман, сразу понизив голос до шепота. — Когда говорят о правительстве Риджли 1988 года, разве кто-нибудь скажет, что он победил на выборах потому, что наобещал золотые горы и плел расистский вздор? Ничего подобного! Нет, они говорят «выбор сволочи Маккомбера», словно только Хамфри Маккомбер приложил к этому руку, а он-то отвечал на вопросы Мультивака и больше ничего. Я и сам так говорил, а вот теперь я понимаю, что бедняга был всего-навсего простым фермером и не просил назначать его избирателем. Так почему же он виноват больше других? А теперь его имя стало ругательством. — Рассуждаешь, как ребенок, — сказала Сара. — Рассуждаю, как взрослый человек. Вот что, Сара, я откажусь. Они меня не могут заставить, если я не хочу. Скажу, что я болен. Скажу... Но Саре это уже надоело. — А теперь послушай меня, — прошептала она в холодной ярости. — Ты не имеешь права думать только о себе. Ты сам знаешь, что такое избиратель года. Да еще в год президентских выборов. Реклама, и слава, и, может быть, куча денег... — А потом опять становись к прилавку. — Никаких прилавков! Тебя назначат по крайней мере управляющим одного из филиалов, если будешь все делать по-умному, а уж это я беру на себя. Если ты правильно разыграешь свои карты, то «Универсальным магазинам Кеннелла» придется заключить с тобой выгодный для нас контракт — с пунктом о регулярном увеличении твоего жалованья и обязательством выплачивать тебе приличную пенсию. — Избирателя, Сара, назначают вовсе не для этого. — А тебя — как раз для этого. Если ты не желаешь думать о себе или обо мне — я же прошу не для себя! — то о Линде ты подумать обязан. Норман застонал. — Обязан или нет? — грозно спросила Сара. — Да, милочка, — прошептал Норман. Третьего ноября последовало официальное сообщение, и теперь Норман уже не мог бы отказаться, даже если бы у него хватило на это мужества. Они были полностью изолированы от внешнего мира. Агенты секретной службы, уже не скрываясь, преграждали всякий доступ в дом. Сначала беспрерывно звонил телефон, но на все звонки с чарующе-виноватой улыбкой Филип Хэндли отвечал сам. В конце концов станция попросту переключила телефон на полицейский участок. Норман полагал, что так его спасают не только от захлебывающихся от поздравлений (и зависти) друзей, но и от бессовестных приставаний коммивояжеров, чующих возможную прибыль, от расчетливой вкрадчивости политиканов со всей страны... А может, и от полоумных фанатиков, готовых разделаться с ним. В дом запретили приносить газеты, чтобы оградить Нормана от их воздействия, а телевизор отключили — деликатно, но решительно, и громкие протесты Линды не помогли. Мэтью ворчал и не покидал своей комнаты; Линда, когда первые восторги улеглись, начала дуться и капризничать, потому что ей не позволяли выходить из дому; Сара делила время между стряпней и планами на будущее; а настроение Нормана становилось все более и более угнетенным под влиянием одних и тех же мыслей. И вот наконец настало утро четвертого ноября 2008 года, наступил День Выборов. Завтракать сели рано, но ел один только Норман Маллер, да и то по привычке. Ни ванна, ни бритье не смогли вернуть его к действительности или избавить от чувства, что и вид у него такой же скверный, как душевное состояние. Хэндли изо всех сил старался разрядить напряжение, но даже его дружеский голос не мог смягчить враждебности серого рассвета. (В прогнозе погоды было сказано: облачность, в первую половину дня возможен дождь.) Хэндли предупредил: — До возвращения мистера Маллера дом останется по-прежнему под охраной, а потом мы избавим вас от своего присутствия. Агент секретной службы на этот раз был в полной парадной форме, включая окованную медью кобуру на боку. — Вы же совсем не были нам в тягость, мистер Хэндли, — сладко улыбнулась Сара. Норман выпил две чашки кофе, вытер губы салфеткой, встал и произнес каким-то страдальческим голосом: — Я готов. Хэндли тоже поднялся. — Прекрасно, сэр. И благодарю вас, миссис Маллер, за любезное гостеприимство. Бронированный автомобиль урча несся по пустынным улицам. Даже для такого раннего часа на улицах было слишком пусто. Хэндли обратил на это внимание Нормана и добавил: — На улицах, по которым пролегает наш маршрут, теперь всегда закрывается движение — это правило было введено после того, как покушение террориста в девяносто втором году чуть не сорвало выборы Леверетта. Когда машина остановилась, Хэндли, предупредительный, как всегда, помог Маллеру выйти. Они оказались в подземном коридоре, вдоль стен которого шеренги солдат замерли по стойке «смирно». Маллера проводили в ярко освещенную комнату, где три человека в белых халатах встретили его приветливыми улыбками. Норман сказал резко: — Но ведь это же больница! — Неважно, — тотчас же ответил Хэндли. — Просто в больнице есть все необходимое оборудование. — Ну, так что же я должен делать? Хэндли кивнул. Один из трех людей в белых халатах шагнул к ним и сказал: — Вы передаете его мне. Хэндли небрежно козырнул и вышел из комнаты. Человек в белом халате проговорил: — Не угодно ли вам сесть, мистер Маллер? Я Джон Полсон, старший вычислитель. Это Самсон Левин и Питер Дорогобуж, мои помощники. Норман тупо пожал всем руки. Полсон был невысок, его лицо с расплывчатыми чертами, казалось, привыкло вечно улыбаться. Он носил очки в старомодной пластиковой оправе и накладку, плохо маскировавшую плешь. Разговаривая, Полсон закурил сигарету. (Он протянул пачку и Норману, но тот отказался.) Полсон сказал: — Прежде всего, мистер Маллер, я хочу предупредить вас, что мы никуда не торопимся. Если понадобится, вы можете пробыть здесь с нами хоть целый день, чтобы привыкнуть к обстановке и избавиться от ощущения, будто в этом есть что-то необычное, какая-то клиническая сторона, если можно так выразиться. — Это мне ясно, — сказал Норман. — Но я предпочел бы, чтобы это кончилось поскорее. — Я вас понимаю. И тем не менее нужно, чтобы вы ясно представляли себе, что происходит. Прежде всего, Мультивак находится не здесь. — Не здесь? — Все это время, как он ни был подавлен, Норман таил надежду увидеть Мультивак. По слухам, он достигал полумили в длину и был в три этажа высотой, а в коридорах внутри его — подумать только! — постоянно дежурят пятьдесят специалистов. Это было одно из чудес света. Полсон улыбнулся. — Вот именно. Видите ли, он не совсем портативен. Говоря серьезно, он помещается под землей, и мало кому известно, где именно. Это и понятно, ведь Мультивак — наше величайшее богатство. Поверьте мне, выборы не единственное, для чего используют Мультивак. Норман подумал, что разговорчивость его собеседника не случайна, но все-таки его разбирало любопытство. — А я думал, что увижу его. Мне бы этого очень хотелось. — Разумеется. Но для этого нужно распоряжение президента, и даже в таком случае требуется виза Службы безопасности. Однако мы соединены с Мультиваком прямой связью. То, что сообщает Мультивак, можно расшифровать здесь, а то, что мы говорим, передается прямо Мультиваку; таким образом, мы как бы находимся в его присутствии. Норман огляделся. Кругом стояли непонятные машины. — А теперь разрешите мне объяснить вам процедуру, мистер Маллер, — продолжал Полсон. — Мультивак уже получил почти всю информацию, которая ему требуется для определения кандидатов в органы власти всей страны, отдельных штатов и местные. Ему нужно только свериться с не поддающимся выведению умонастроением личности, и вот тут-то ему и нужны вы. Мы не в состоянии сказать, какие он задаст вопросы, но они и вам, и даже нам, возможно, покажутся почти бессмысленными. Он, скажем, спросит вас, как, на ваш взгляд, поставлена очистка улиц вашего города и как вы относитесь к централизованным мусоросжигателям. А может быть, он спросит, лечитесь ли вы у своего постоянного врача или пользуетесь услугами Национальной медицинской компании. Вы понимаете? — Да, сэр. — Что бы он ни спросил, отвечайте своими словами, как вам угодно. Если вам покажется, что объяснять нужно многое, не стесняйтесь. Говорите хоть час, если понадобится. — Понимаю, сэр. — И еще одно. Нам потребуется использовать кое-какую несложную аппаратуру. Пока вы говорите, она будет автоматически записывать ваше давление, работу сердца, проводимость кожи, биотоки мозга. Аппараты могут испугать вас, но все это совершенно безболезненно. Вы даже не почувствуете, что они включены. Его помощники уже хлопотали около мягко поблескивающего агрегата на хорошо смазанных колесах. Норман спросил: — Это чтобы проверить, говорю ли я правду? — Вовсе нет, мистер Маллер. Дело не во лжи. Речь идет только об эмоциональном напряжении. Если машина спросит ваше мнение о школе, где учится ваша дочь, вы, возможно, ответите: «По-моему, классы в ней переполнены». Это только слова. По тому, как работает ваш мозг, сердце, железы внутренней секреции и потовые железы, Мультивак может точно определить, насколько вас волнует этот вопрос. Он поймет, что вы испытываете, лучше, чем вы сами. — Я об этом ничего не знал, — сказал Норман. — Конечно! Ведь большинство сведений о методах работы Мультивака являются государственной тайной. И, когда вы будете уходить, вас попросят дать подписку, что вы не будете разглашать, какого рода вопросы вам задавались, что вы на них ответили, что здесь происходило и как. Чем меньше известно о Мультиваке, тем меньше шансов, что кто-то посторонний попытается повлиять на тех, кто с ним работает. — Он мрачно улыбнулся. — У нас и без того жизнь нелегкая. Норман кивнул. — Понимаю. — А теперь, быть может, вы хотите есть или пить? — Нет. Пока что нет. — У вас есть вопросы? Норман покачал головой. — В таком случае скажите нам, когда вы будете готовы. — Я уже готов. — Вы уверены? — Вполне. Полсон кивнул и дал знак своим помощникам начинать. Они двинулись к Норману с устрашающими аппаратами, и он почувствовал, как у него участилось дыхание. Мучительная процедура длилась почти три часа и прерывалась всего на несколько минут, чтобы Норман мог выпить чашку кофе и, к величайшему его смущению, воспользоваться ночным горшком. Все это время он был прикован к машинам. Под конец он смертельно устал. Он подумал с иронией, что выполнить обещание ничего не разглашать будет очень легко. У него уже от вопросов была полная каша в голове. Почему-то раньше Норман думал, что Мультивак будет говорить загробным, нечеловеческим голосом, звучным и рокочущим; очевидно, это представление ему навеяли бесконечные телевизионные передачи, решил он теперь. Действительность оказалась до обидного неромантичной. Вопросы поступали на полосках какой-то металлической фольги, испещренных множеством проколов. Вторая машина превращала проколы в слова, и Полсон читал эти слова Норману, а затем передавал ему вопрос, чтобы он прочел его сам. Ответы Нормана записывались на магнитофонную пленку, их проигрывали, а Норман слушал, все ли верно, и его поправки и добавления тут же записывались. Затем пленка заправлялась в перфорационный аппарат и результаты передавались Мультиваку. Единственный вопрос, запомнившийся Норману, был словно выхвачен из болтовни двух кумушек и совсем не вязался с торжественностью момента: «Что вы думаете о ценах на яйца?» И вот все позади: с его тела осторожно сняли многочисленные электроды, распустили пульсирующую повязку на предплечье, убрали аппаратуру. Норман встал, глубоко и судорожно вздохнул и спросил: И вот все позади: с его тела осторожно сняли многочисленные электроды, распустили пульсирующую повязку на предплечье, убрали аппаратуру. Норман встал, глубоко и судорожно вздохнул и спросил: — Все? Я свободен? — Не совсем. — Полсон спешил к нему с ободряющей улыбкой. — Мы бы просили вас задержаться еще на часок. — Зачем? — встревожился Норман. — Приблизительно такой срок нужен Мультиваку, чтобы увязать полученные новые данные с миллиардами уже имеющихся у него сведений. Видите ли, он должен учитывать тысячи других выборов. Дело очень сложное. И может оказаться, что какое-нибудь назначение окажется неувязанным, скажем, санитарного инспектора в городе Феникс, штат Аризона, или же муниципального советника в Уилксборо, штат Северная Каролина. В таком случае Мультивак будет вынужден задать вам еще несколько решающих вопросов. — Нет, — сказал Норман. — Я ни за что больше не соглашусь. — Возможно, этого и не потребуется, — уверил его Полсон. — Такое положение возникает крайне редко. Но просто на всякий случай вам придется подождать. — В его голосе зазвучали еле заметные стальные нотки. — Ваши желания тут ничего не решают. Вы обязаны. Норман устало опустился на стул и пожал плечами. Полсон продолжал: — Читать газеты вам не разрешается, но, если детективные романы, или партия в шахматы, или еще что-нибудь в этом роде помогут вам скоротать время, вам достаточно только сказать. — Ничего не надо. Я просто посижу. Его провели в маленькую комнату рядом с той, где он отвечал на вопросы. Он сел в кресло, обтянутое пластиком, и закрыл глаза. Хочешь не хочешь, а нужно ждать, пока истечет этот последний час. Он сидел не двигаясь, и постепенно напряжение спало. Дыхание стало не таким прерывистым, и дрожь в пальцах уже не мешала сжимать руки. Может, вопросов больше и не будет. Может, все кончилось. Если это так, то дальше его ждут факельные шествия и выступления на всевозможных приемах и собраниях. Избиратель этого года! Он, Норман Маллер, обыкновенный продавец из маленького универмага в Блумингтоне, штат Индиана, не рожденный великим, не добившийся величия собственными заслугами, попал в необычайное положение: его вынудили стать великим. Историки будут торжественно упоминать Выборы Маллера в 2008 году. Ведь эти выборы будут называться именно так — Выборы Маллера. Слава, повышение в должности, сверкающий денежный поток — все то, что было так важно для Сары, почти не занимало его. Конечно, это очень приятно, и он не собирается отказываться от подобных благ. Но в эту минуту его занимало совершенно другое. В нем вдруг проснулся патриотизм. Что ни говори, а он представляет здесь всех избирателей страны. Их чаяния собраны в нем, как в фокусе. На этот единственный день он стал воплощением всей Америки! Дверь открылась, и Норман весь обратился в слух. На мгновение он внутренне сжался. Неужели опять вопросы? Но Полсон улыбался. — Все, мистер Маллер. — И больше никаких вопросов, сэр? — Ни единого. Прошло без всяких осложнений. Вас отвезут домой, и вы снова станете частным лицом, конечно, насколько вам позволит широкая публика. — Спасибо, спасибо. — Норман покраснел и спросил: — Интересно, а кто избран? Полсон покачал головой. — Придется ждать официального сообщения. Правила очень строгие. Мы даже вам не имеем права сказать. Я думаю, вы понимаете. — Конечно. Ну, конечно, — смущенно ответил Норман. — Агент Службы безопасности даст вам подписать необходимые документы. — Хорошо. И вдруг Норман ощутил гордость. Неимоверную гордость. Он гордился собой. В этом несовершенном мире суверенные граждане первой в мире и величайшей Электронной Демократии через Нормана Маллера (да, через него!) вновь осуществили принадлежащее им свободное, ничем не ограниченное право выбирать свое правительство! 1955

Остроумный гроссмейстер Борис Спасский

Несколько историй из жизни старейшего ныне живущего чемпиона мира по шахматам Бориса Васильевича Спасского (р. 1937). Спасский и наивные вопросы После того как в 1955 году Спасский стал чемпионом мира среди юношей, а чемпионат проходил в Бельгии, он задал руководителю делегации «наивный» вопрос: «Почему в Бельгии, где никто не изучает марксизм-ленинизм, люди живут намного лучше, чем в СССР, где все владеют этой наукой чуть ли не с детства?» Обошлось. В другой раз на студенческом чемпионате мира по шахматам Спасский поинтересовался у руководителя делегации, каков был характер заболевания В.И. Ленина. Тоже обошлось. Перед поездкой на очередной турнир Спасского, как обычно, вызвали для собеседования в Московский обком партии. Среди множества вопросов был и такой: «Кто сейчас возглавляет Московский обком КПСС?» Спасский ответил вопросом на вопрос: «А кто в этом году стал чемпионом Москвы по шахматам?» Члены обкома почему-то смутились, перестали задавать Спасскому вопросы и подписали ему характеристику. Спасский и гонорар В 1968 году Спасский с большим преимуществом выиграл претендентский матч у Бента Ларсена. Намекая на то, что государство отбирало у шахматиста большую часть его гонорара, он после матча сказал: «Ларсен играл как любитель, а получал как профессионал. Я же играл как профессионал, но получал как любитель...» Шахматисты и Анджела Дэвис В самом начале 70-х годов советские средства массовой информации много шумели о деле Анджелы Дэвис. Было подготовлено специальное письмо к президенту США Никсону, которое предлагали подписывать многим известным людям. Когда это письмо предложили подписать Ботвиннику, он ответил, что не желает вступать в переписку с Никсоном. Чемпион мира Спасский согласился подписать письмо при условии, что ему дадут возможность ознакомиться с материалами дела, чтобы он мог убедиться в необоснованности предъявленных А. Дэвис обвинений. Длительная командировка В 1997 году после большого перерыва Спасский вместе со своей женой посетил Россию. Его спросили: «Борис Васильевич, как вы себя чувствуете на чужбине, в Париже?» Спасский остроты языка не утратил: «Как в командировке, но с очень хорошими суточными».

Как пианист смог заставить людей «листоманить»

На первый взгляд может показаться, что слово «листомания» берет свои корни от английского «listen» (слушать), и это вполне логично, если говорить о его значении. Листомания в современном понимании — это потребность в постоянном прослушивании музыки. Но так термин трактовали далеко не всегда. Все началось еще в XIX веке, когда творчество венгерского пианиста Ференца Листа стало набирать популярность. Ференц (по-немецки Франц) Лист родился в 1811 году. С самого его детства Адам Лист, отец Ференца, начал приобщать сына к музыке: сам давал ему уроки и водил на занятия пения в церковь. Кроме этого Ференц учился игре на органе у местного музыканта. И спустя лишь три года обучения, в возрасте девяти лет он уже выступает для высокопочтенной публики — городских вельмож. Талант мальчика стал заметен окружающим, и отец юного пианиста стал задумываться о более серьезном музыкальном образовании для сына, которое позволило бы ему стать профессионалом. Через несколько лет Адам увозит сына в Вену на обучение к Карлу Черни, одному из лучших преподавателей игры на фортепиано в городе на то время. Спустя несколько лет Ференц попытается поступить в Парижскую консерваторию, но у него не получится — в учебное заведение брали лишь коренных французов. Он решил остаться во Франции. И именно здесь подросток начнет работу над своими произведениями. Свои первые этюды Ференц написал, когда ему было 14 лет. И все они не были похожи на черновые варианты будущих великих произведений или на обычную пробу пера. Они были вполне успешными: например, оперу «Дон Санчо, или Замок любви», которую сочинил юный Ференц, даже поставили в Grand-Opera в Париже в 1825 году. Но судьба юного гения не сложилась так счастливо, как хотелось бы: его отец умер спустя некоторое время жизни в Париже. Подросток очень эмоционально переживал смерть отца, даже на несколько лет перестал заниматься развитием своей карьеры. Он буквально скрылся с глаз людей. Но события 1830 года вдохновили Листа на возобновление творческого пути. Во-первых, именно в этот период во Франции шел самый разгар Июльской революции, и у музыканта появились задумки произведений с особым революционным настроением. Во-вторых, в круг общения пианиста вошли не менее талантливые и известные сейчас люди: гениальный скрипач Никколо Паганини и композитор Гектор Берлиоз. Эти люди своим примером побуждали Листа совершенствовать свои навыки и вдохновляли на создание новых произведений. Лист начал гастролировать по странам Европы, и в 1841 году появилось слово «листомания». Пианист буквально поразил берлинских зрителей. В нем сочетались все профессиональные качества. Он виртуозно владел инструментом, сохранял идеальный темп игры и эмоциональность исполнения. Но помимо этого было и то, что по-настоящему могло захватить сердца женщин: исключительная харизма и очень привлекательная внешность. Казалось бы, ничего необычного — в мире всегда были и будут красивые мужчины. Но в этой ситуации Ференц Лист был не просто воплощением мужского идеала. Он был объектом обожания. Им восхищались даже мужчины. Генрих Гейне, который и придумал термин «листомания», писал, что лишь одно появление Листа воздействовало на людей мистически. Аплодисменты были «неистовы», люди ликовали. Гейне даже назвал это безумием, которого до этого никогда не видел. В книге «Тайная жизнь великих композиторов» Элизабет Ланди пишет, что взволнованные фанаты следили за Листом на улице. Они пытались догнать его и, как бы абсурдно это ни звучало, украсть его носовой платок или отстричь прядь волос. Листомания в чем-то схожа с битломанией — эмоциональным состоянием фанатов группы The Beatles в 60х-70х годах XX века. Но листоманию можно назвать очень необычным явлением с психологической точки зрения, в то время как битломания — понятие более приземленное и объяснимое. Фанаты рок-группы обожали своих любимых музыкантов, восхищались ими. Но битломании помогла развиться массовость творчества группы: поведение «битлов» на концертах распространялось по всему миру. А во времена Листа музыка была элитарной, она не передавалась по странам с молниеносной скоростью. И это не могло бы спровоцировать массовое помешательство. Это делает листоманию еще загадочнее и непонятнее. Кстати, в 1975 году режиссер Кен Расселл снял музыкальный фильм «Листомания». В нем как раз и показывается весь этот феномен безумия толпы при виде игры Листа. Люди, которые рвутся на сцену и кричат так, что вполне могут заглушить музыку, работники концертного зала, выносящие за кулисы женщин в истерике — все это есть в фильме Расселла. Сейчас листомания перетерпела некоторые изменения в значении, и с венгерским пианистом слово связано лишь исторически. Это означает лишь саму потребность слушать музыку, а не проявление эмоций при ее прослушивании. К ней не относятся истерия или мания, а тем более в тяжелых их проявлениях. А еще всем нам знакомое слово «меломания» не совсем схоже с листоманией. Меломаны по-особенному преданы музыке, питают к ней страсть. Они могут слушать любую музыку, и им важно ее наличие. Листомания — это не болезнь, а лишь название особенностей поведения, которые не являются отклонением. Но если человек все время хочет слушать что-либо и не может остановить себя в этом действии, или это начинает мешать ему жить, то это уже может быть проявлением чего-то более серьезного, чем просто любовь к творчеству исполнителей. Автор: Софья Второва