Штрихи к портрету №9. Себастьян и Лелия Сальгадо
Себастьян Сальгадо известен прежде всего как гениальный фотограф. Его документальные проекты красноречиво рассказывают о людях в бедственном положении, которые вынуждены выживать, покидать свои дома и спасаться от преследования. Его фотографии диких животных, коренных народов и первозданных пейзажей завораживают. Однако есть ещё нечто прекрасное и утешительное, сделанное Сальгадо и его женой Лелией для человечества.
Руанда
Себастьян проснулся от собственного крика. Рывком сел на постели и с ужасом огляделся. В висках стучало, сердце колотилось как сумасшедшее. Сон… Господи, это всего лишь сон!..
Рядом зашевелилась Лелия.
— Себастьян… что такое?..
Она тоже села. Прикоснулась к его плечу.
— Снова кошмар?
Он не ответил. Отдышавшись, встал, накинул рубашку и подошёл к раскрытому окну.
В спальню лился свежий воздух раннего утра. Догорали огоньки старинных ламп на террасе. Фазенда ещё спала. Небо на востоке чуть начинало светлеть, и Себастьян решил, что снова ложиться нет смысла. Он оделся, вышел в предрассветную мглу и пошёл по дорожке…
Кошмары стали обычным делом с тех пор, как он вернулся из Руанды. Днём забот на ферме было невпроворот. Хозяйство, оставленное родителями, пришло в упадок. Себастьян нагружал себя делами, лишь бы не думать и не вспоминать, а к ночи валился с ног от усталости. Но стоило ему забыться беспокойным сном — он вновь оказывался на пыльной дороге, ведущей в Руанду. Снова видел толпы измождённых, бредущих ему навстречу беженцев с пожитками. Видел истощенных умирающих детей, больных стариков и калек. В душном знойном воздухе пахло потом, гарью и страхом. Оставшиеся без крова и пропитания люди бежали из страны, где их беспощадно истребляли. В ушах Себастьяна раздавались крики боли и отчаяния, рыдания и брань. В своих кошмарах он шёл сквозь эти бесконечные толпы спасающихся от смерти людей. Он возвращался в Руанду, чтобы заснять и показать всему миру, как разрушительна ненависть и сколь много она может погубить в одночасье.
Вот наконец он добирается до границы. Она не охраняется, ибо стеречь её некому. Все убиты. Себастьян входит в город, а там — реки свежей крови, ещё не остывшие растерзанные и осквернённые тела и разгромленные жилища. Везде, на каждой улице. Себастьян видит разрушенную церковь, куда люди набились в панике, надеясь, что уж здесь-то их не тронут. Убили всех, и церковь буквально завалена трупами. Вот здание школы. Здесь то же самое: десятки мёртвых тел на полу, а на доске ещё видны записи последнего для убитых детей урока…
Это было слишком даже для Сальгадо, несколько лет работавшего в лагерях беженцев. Разъезжая по Африке, навсегда пленившей его сердце, Себастьян насмотрелся горя, несправедливости и нищеты. Он видел, как люди голодали и умирали тысячами от болезней. Как целые народы, движимые нуждой и страхом, снимались с места и отправлялись в чужие земли, а добирались до цели лишь немногие. Он думал, что его работа помогает хоть как-то облегчить их страдания. Фотовыставки, устроенные Лелией, привлекали широкое внимание общественности. Снимки, привезённые Себастьяном из путешествий, открыли многим глаза на то, как живут люди в неблагополучных регионах. Как изнурительно они трудятся, чтобы добыть скудное пропитание. Как тяжело и редко достаются им те блага, которые западный мир считает обыденностью. И какого достоинства и мужества полны эти несчастные, несмотря на своё отчаянное положение. Результатом усилий Сальгадо стали гуманитарная помощь, специальные программы поддержки, доступ к медицине и образованию в бедных районах планеты. Сотни устроенных беженцев, тысячи спасённых жизней.
Но силы Себастьяна оказались не бесконечны. Резня в Руанде потрясла его. Что-то сломалось в нём после той поездки, и он уже не находил смысла в деле, которое всегда считал своей миссией. Он осознал явственно как никогда, что человек — самое жестокое и кровожадное существо на свете, и он, Себастьян Сальгадо, при всех своих талантах и возможностях не в силах это изменить. Было горько и тошно. Он повидал столько смертей, что и сам как будто стал умирать, буквально ощущал это кожей. Не мог работать, а потом и вовсе забросил фотокамеру. Решил, что больше не будет снимать. Никогда.
Бразилия
Себастьян вернулся домой, в Минас-Жерайс, на фазенду своего отца, где прошло его детство. Разбитый и опустошённый, он стремился сюда как в последнее пристанище. С нетерпением ожидал, когда же покажутся родные леса и пастбища. Он помнил этот край зелёным и цветущим. Помнил, как пела листва под дождём, как терпко пахли травы и туман разливался по полям. Помнил мирно пасущиеся стада и вечерние серенады цикад. Он мечтал вновь пройтись по крутым тропинкам в лесу и посидеть у водопада, где в пору его детства они с сёстрами устраивали весёлые пикники. Эти места могли бы если не исцелить, то немного смягчить его боль и успокоить его израненную душу.
Но дома Сальгадо ждал новый удар. Леса больше не было. Теперь всюду, насколько хватало глаз, простиралась безжизненная пустыня. Из-за беспощадной многолетней вырубки деревьев почва перестала удерживать влагу, и на ней больше ничего не росло. Земля была иссохшая, красно-бурая, потрескавшаяся и бесплодная. Прекрасная казавшаяся незыблемой природа, которую Себастьян трепетно любил с детства, погибла. Всё было выжжено засухой и эрозией. Увидев это, Сальгадо оцепенел. Ему казалось, что точно так же выжжена и его собственная душа.
Слава Богу, рядом оказалась Лелия, не то бы он, наверное, рехнулся. Жена наклонилась к нему и сказала:
— А что, если мы снова посадим лес?
Он посмотрел на неё невидящим взором. Промолчал. Чёрт возьми, вырастить тропический лес — это ведь не починить велосипед!.. Разве такое под силу им двоим? Однако Лелия искренне верила в их успех. И Себастьян отчаянно ухватился за её веру как за спасительную соломинку, чтобы не захлебнуться в обессиливающем мраке, который всё плотнее сжимался вокруг него.
Начало
…Солнце не спеша выкатилось на небосклон. Прежде, когда Себастьян был мальчиком, эти места с самого рассвета оглашались радостными птичьими трелями. Теперь удручающую тишину нарушал только далёкий шум поездов. Сальгадо дошёл до огромной импровизированной теплицы и ступил под навес. Тысячи маленьких древесных саженцев зеленели и ждали здесь своего часа. Предстояло посадить их в землю, удобрять, ухаживать и надеяться, что хотя бы половина из них выживет. Себастьян осторожно прикоснулся ладонью к ближайшим росткам. Нежные тонкие листья, хрупкие стебли. Если этим малюткам повезёт, они наберутся сил и вырастут на целых сорок метров. Переживут его, его детей, внуков и правнуков.
Несколько дней назад, стоя посреди мёртвой пустыни, Себастьян взял в ладони один из привезённых саженцев — и впервые за долгое время ощутил что-то похожее на надежду. Маленькая жизнь, заключённая в доверчивом беспомощном ростке, глубоко взволновала его, так что у него перехватило дыхание. Он не спас погибших в Руанде. Не помог их осиротевшим семьям. Не смог ничего исправить в этом проклятом мироустройстве, где алчность и злоба неизменно побеждают человечность и доброту. И даже дом своего детства он не уберёг от гибели. Но, быть может, он сумеет его возродить? Деревья не люди. Они мудры и чисты. Им достаточно того, что есть. Себастьян взглянул на часы. Скоро приедут работники, двадцать четыре человека. Вместе с ними и Лелией он будет сажать первые деревья. Участок уже готов, все предварительные работы завершены. Сальгадо ещё раз окинул взглядом саженцы, потом посмотрел на грязно-бурую равнину и пустынные холмы. Придёт день, когда здесь снова зазвучит жизнь. Если только у них получится.
Наследие
У них получилось. За двадцать лет Себастьян и Лелия вырастили два миллиона деревьев на площади в шестьсот гектар. Это было непросто. После первой посадки они потеряли около 60% саженцев, после второй — 40%, и постепенно, набираясь знаний и опыта, они сумели свести гибель ростков к минимуму. Земля откликнулась на заботу, и жизнь вернулась в эти края. Лес снова зашумел над холмами. Возвратились птицы, звери, пресмыкающиеся и насекомые, жившие здесь до катастрофы. Экосистема полностью восстановилась благодаря усилиям двух самоотверженных людей и их помощников.
Вернулась жизнь и к Себастьяну. Фотограф и сам толком не знал — это он спас лес или лес спас его. Сальгадо снова взял в руки фотоаппарат. Он выкупил земли вокруг фермы, основал там национальный парк и Институт земли и подарил их Бразилии. А сам стал фотографировать дикую природу и людей, живущих в гармонии с ней. Именно единству мира и человека посвящён его изумительный проект «Генезис» из двухсот тридцати пяти чёрно-белых снимков. В них — красота и хрупкость природы, величие человека и неукротимый дух жизни. «В конце концов, единственное наследие, которое у нас есть, — это наша планета, и я решил отправиться в самые нетронутые места и сфотографировать их самым честным из известных мне способов, — сказал Сальгадо. — В Genesis моя камера позволяла природе разговаривать со мной. И слушать было моей привилегией».