Советы на каждый день №12

Когда перед покупкой чего-либо в Интернет-магазинах вы читаете описание, в первую очередь прочтите отзывы с тремя звездочками. Они наиболее объективно отражают все плюсы и минусы товара или аппликации. Если вы выращиваете розы, не выбрасывайте банановые корки, а используйте их в качестве удобрения. Эффект вас по-настоящему удивит. Что бы вы ни варили, всегда лучше варить на среднем или медленном огне, не доводя до бурного кипения. Если вы не успели покрасить все запланированное сегодня и вам нужно будет продолжить на следующий день, положите кисти в пластиковый пакет и перетяните резинкой. Краска на кисти останется свежей. Прежде, чем надувать гелием шарики перед днем рождения вашего ребенка, поместите в шарик гайку или рыболовное грузильце и приклейте хвостики к потолку маленькими кусочками прозрачного скотча. Дети будут в восторге. Если яйцо переварить, желток становится серым и теряет вкус. Чтобы этого не произошло, обязательно нужен таймер – вопрос только в точном времени варки. В качестве таймера можно использовать будильник на вашем мобильном телефоне. Положите яйца в холодную воду, поставьте на плиту, дождитесь, когда начнется бурное кипение и сразу выключите огонь. После этого нужно выждать ровно 10 минут и ополоснуть яйца холодной водой. Желток будет сварен вкрутую до идеальной консистенции и останется ярко-желтым. Если же вы хотите приготовить идеальное яйцо всмятку, поставьте таймер не на 10, а на 6 или 7 минут в зависимости от размера яиц. Еще один способ приготовить яйцо всмятку – опустите его не в холодную, а в кипящую воду, и засекайте время – ровно через 5 минут кипения яйцо всмятку будет готово. Но при таком методе яйца должны быть комнатной температуры. Если взять их прямо из холодильника, они могут потрескаться. Если вы красите рядом с предметами, которые невозможно отодвинуть в сторону, покройте их пищевой пленкой. Огромное количество болезней связано с сидячей работой. Хотя всем известно, что нельзя сидеть неподвижно более 2 часов, лишь у немногих хватает силы воли регулярно разминать суставы и тем более делать перерывы для занятий спортом. Но есть один выход, приемлемый для всех, – работайте стоя. Для этого, правда, придется приобрести специальную подставку для компьютера, а еще лучше стол с регулируемой высотой столешницы, но это стоит того. Используйте термометр, чтобы убедиться, что выставленная на 200° температура духовки действительно разогрелась до 200°. Даже в дорогих моделях разница может достигать 50° в обе стороны. В результате или пирог не пропечется, или мясо пересохнет. Мясо всегда следует нарезать перпендикулярно мышечным волокнам. Это же касается птицы. Когда вы маринуете мясо, используйте в маринаде лишь небольшую часть соли. Остальную соль добавьте, когда достанете мясо из маринада, непосредственно перед приготовлением. Рис получится ароматным и рассыпчатым, если перед варкой в течение буквально 2-3 минут обжарить его на сковороде с небольшим количеством оливкового масла. Варить рис нужно в большом количестве холодной воды (в пропорции не менее 1:4), проверить готовность можно уже через 15 минут. Всегда пробуйте блюдо в процессе приготовления. В рецептуре обычно указано неточное количество ингредиентов, а время варки или запекания всегда приблизительно. Некоторые виды кетчупа продаются в бутылках с удлиненными дисперсными крышками. Используйте такую бутылку для жидкого блинного теста. Это гораздо удобнее ложки, и ваш стол и плита не будут забрызганы каплями теста. Чтобы мелкие предметы – такие, как крышечки или рюмки – не проваливались через решетку посудомоечной машины, сложите их в сетчатый мешочек.

Мы все — момент

Одна секунда может изменить всю твою жизнь в корне. Только представь, 7 миллиардов человек. Кто-то сейчас просыпается, кто-то только ложится спать. Кто-то только что поцеловал свою любовь впервые, кто-то сделал это в последний раз. Кто-то сейчас стоит на коленях в слезах перед больничной койкой, а кто-то плачет от счастья. Возможно, сейчас умер тот, о ком даже не вспомнят. Возможно, сейчас родился мальчик, который заставит огромные стадионы петь вместе с ним. Кого-то сейчас бросили. Кто-то стоит на краю дома. Кто-то сейчас врёт, что больше не любит, а кто-то прямо сейчас врёт в глаза человеку, который готов отдать жизнь за него, что любит его. Сейчас где-то парень пишет песню, которую будут напевать подростки спустя сотни лет. Сейчас девочка допишет стих, в строках которого каждый найдёт себя. Кто-то встречает рассвет со своей будущей женой. Кто-то уходит от парня, которого будет любить всю жизнь. Кто-то уезжает далеко, оставив свою любовь дома, а кто-то наконец-то вернулся домой, но ещё не знает, что его предали. Кто-то сейчас пьёт за любовь, а кто-то из-за любви. Кто-то сейчас мечтает под ноты пост-рока, а кто-то может мечтать только держа руку любимого человека. Наша жизнь — состоит из моментов. Каждый момент важен по своему. Поэтому цени каждый из них.

«Ни о чем не жалейте»

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку, Если то, что случилось, нельзя изменить. Как записку из прошлого, грусть свою скомкав, С этим прошлым порвите непрочную нить. Никогда не жалейте о том, что случилось. Иль о том, что случиться не может уже. Лишь бы озеро вашей души не мутилось Да надежды, как птицы, парили в душе. Не жалейте своей доброты и участья. Если даже за все вам — усмешка в ответ. Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство... Не жалейте, что вам не досталось их бед. Никогда, никогда ни о чем не жалейте — Поздно начали вы или рано ушли. Кто-то пусть гениально играет на флейте. Но ведь песни берет он из вашей души. Никогда, никогда ни о чем не жалейте — Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви. Пусть другой гениально играет на флейте, Но еще гениальнее слушали вы. Андрей Дементьев

История самой знаменитой картины Эдварда Мунка

Эдвард Мунк страдал галлюцинациями, которые не оставляли его до конца жизни. Одна из них посетила норвежского художника на мосту через фьорд в Христиании. Он описал ее так: «Я шел по дороге с двумя приятелями, вдруг солнце зашло и все небо стало кровавым, при этом я как будто почувствовал дыхание тоски. Я задержался, оперся на балюстраду моста смертельно усталый. Над черно-голубым фьордом и городом висели клубы кровавого пара. Мои приятели пошли дальше, а я остался с открытой раной в груди. Громкий, бесконечный крик пронзил окружающую природу». Так появилось самое знаменитое произведение Мунка — «Крик», которое принесло своему автору длительное и болезненное беспокойство с отчаянием, так как он был не в состоянии изобразить этот кровавый закат над фьордом таким, каким он перед ним предстал. Вначале это был рисунок, позднее гравюра и, наконец, картина, написанная пастелью. На ней мы видим человека с перекошенным подобием лица. Этот человек — сам художник. «Крик» стал воплощением его собственной изоляции, отчаянного одиночества и потери смысла жизни. Драматизм сцене придавал напряженный контраст между фигурой на первом плане и чужими, занятыми самими собой людьми в отдалении.

«Живи сегодняшним днём»: 7 мыслей из романа Ромена Роллана «Жан-Кристоф»

Французский писатель Ромен Роллан стал лауреатом Нобелевской премии в 1916 году. В первую очередь за роман «Жан-Кристоф», который он писал с 1904 по 1912 гг. Этот роман — история жизни гениального музыканта, прообразом которого послужил Бетховен, и в то же время действие его происходит в первом десятилетии ХХ века, а мысли... мысли из этого романа и сейчас, столетие спустя, звучат невероятно современно. Почитай каждый встающий день. Не думай о том, что будет через год, через десять лет. Думай о сегодняшнем дне. Брось все свои теории. Видишь ли, все теории — даже теории добра — все одинаково скверные и глупые, потому что причиняют зло. Не насилуй живую жизнь. Живи сегодняшним днем. Почитай каждый новый день. Люби его, уважай, не губи его зря, а главное, не мешай ему расцвести. Люби его, если даже он сер и печален, как нынче. Не тревожься. Взгляни-ка. Сейчас зима. Все спит. Но добрая земля проснется. А значит, будь, как эта земля, добрым и терпеливым. Верь. Жди. Если ты сам добр, все пойдет хорошо. Если же ты не добр, если слаб, если тебе не повезло, ничего не поделаешь, все равно будь счастлив. Значит, большего сделать ты не можешь. Так зачем желать большего? Зачем убиваться, что не можешь большего? Надо делать то, что можешь... *** Народ? Он возделывает свой сад. Ему нет дела до нас. Каждая группа избранных старается перетянуть его к себе. А ему на всех наплевать. Сначала он еще слушал, просто ради забавы, зазывания политических скоморохов. Теперь он ради них и пальцем не двинет. Несколько миллионов людей даже не используют своих избирательных прав. Пусть партии грызутся между собой, народу от этого ни тепло, ни холодно, — только бы не потоптали в драке его поля. В таком случае он начинает колотить и правых и левых, не разбирая партий; он не действует, а лишь противодействует, когда уж слишком мешают его работе и его отдыху. И кто бы ни управлял им — короли, императоры, республиканцы, священники, франкмасоны, социалисты — единственное, чего народ от них хочет, — это чтобы они защищали его от великих, всенародных бедствий: войны, беспорядков, эпидемий, а что до остального, то лишь бы ему не препятствовали мирно возделывать свой сад. В глубине души он думает: «И когда только эти скоты оставят меня в покое!» *** Приятно, когда женщина — женщина, а мужчина — мужчина (что не так уж часто встречается в наши дни). *** Душа нынче не в моде. Молодые девушки щеголяют красными, загорелыми лицами, обветренными во время состязаний на свежем воздухе и игр на солнцепеке, они по-мужски смотрят на вас и слишком громко смеются. Теперь принят более резкий и вольный тон. Иногда ваша кузина с невозмутимым спокойствием произносит ужасные вещи. Она стала прожорлива, а ведь прежде почти ничего не ела. По привычке продолжает жаловаться на дурное пищеварение, но при этом не упускает случая плотно покушать. Она ничего не читает. В их кругу теперь не принято читать. Только музыка еще в милости. Ей даже пошел на пользу крах литературы. Когда эти люди переутомлены, музыка для них является чем-то вроде турецкой бани, паровой ванны, массажа, кальяна. Не нужно думать. *** Убожества мира в том, что у человека почти никогда нет товарища. Бывают, может быть, подруги и случайные друзья. Мы расточительны на это прекрасное звание «друг». В действительности имеешь одного только друга в течение всей жизни. И весьма редки те, кто его находит. *** Только сумасшедший может расточать время и труды ради сомнительного удовольствия попасть в когти безмозглых критиков. Разве не лучше, не прекраснее, когда тебя любит и ценит десяток честных людей, чем когда тебя слушают тысячи ослов и то смешивают с грязью, то превозносят до небес... *** Человек не всегда делает то, что хочет. Одно дело жить, другое хотеть. Не надо огорчаться. Главное, не уставать желать и жить. А всё остальное от нас не зависит.

Самолюбие под маской любви

Говорят, любить себя очень полезно. Это повышает самооценку, самоуважение, помогает достичь гармонии с самим собой. Однако, большинство людей, что не водят тесной дружбы с наукой психологией, полагают, будто любовь к себе и самолюбие – одно и то же. Но если разобраться, то окажется: есть существенные различия между двумя этими психологическими явлениями, и в то же время они взаимосвязаны. Как такое может быть? Суть эгоизма А начнём с банальной вещи под названием «эгоизм». Вам наверняка известно, что оно собой представляет. Более того, вам скорее всего приходится сталкиваться с его проявлением регулярно в повседневной жизни. И на вопрос: «Как бы вы охарактеризовали данное психологическое явление?» ответ будет в большинстве случаев следующим: «Эгоизм – это зашкаливающая любовь к себе». В действительности же расшифровка указанного выше понятия базируется на значении слова «эго». Последнее представляет собой нашу «ложную» самоидентификацию. Соответственно, эгоизм – ни что иное, как регулярное проявление этой самой «ложной» самоидентификации. Почему «ложной»? Да потому что у эгоиста нет реалистичного, адекватного восприятия самого себя. Оценка собственных поступков, поведения, мировоззрения производится им посредством отождествления своей персоны со значимыми мыслями, имеющими амбивалентный характер: они могут быть либо позитивными, либо негативными, но всегда парные – хорошая плюс плохая. Если, к примеру, мы получаем похвалу, наше эго раздувается до невероятных размеров. И наоборот, когда мы подвергаемся жёсткой критике, даже заслуженной, наша самооценка уходит в минус. В глубине души эгоиста есть понимание собственных недостатков, но принять их он не в состоянии. Вот и начинает ненавидеть тех, кто посмел не только рассмотреть данные червоточины, но ещё и указать на их наличие, на размер изъянов. Как следствие, у человека эгоистичного появляются множественные психологические комплексы, а сам эгоизм постепенно превращается в эгоцентризм. Суть самолюбия Если говорить о самолюбии в сравнении данного понятия с предыдущим, следует заметить: это несколько разные явления. Самолюбие по сути – предшественник эгоизма, его корень – также эго, которое человек эгоистичный, словно маску, надевает на себя с целью подать собственную персону окружающим «в лучшем виде». Постепенно он забывает: эго – лишь часть его личности, но не сама личность, и отождествлять себя с эго, с этой маской «для людей» ошибочно. Если скрывать свои недостатки от самого себя, проблема не решится, а будет лишь усугубляться. Гораздо лучше, хотя и труднее, посмотреть на себя со стороны придирчивым взглядом постороннего человека, увидеть все изъяны характера и… принять их, а вместе с тем полюбить себя таким, каков ты есть. Самолюбие же не дает эффективной, правильной оценки собственных поступков, как и эгоизм, поэтому является искажающей действительность призмой. А что можно разглядеть в кривом зеркале? Только то, чего нет на самом деле – жалкое подобие себя. Самолюбие подчиняется закономерности: чем оно больше, тем более болезненна реакция человека на мнение окружающих. Таким образом, общие черты у самолюбия с эгоизмом, конечно, прослеживаются, и весьма чётко, но самолюбивый субъект хочет стать совершенством, а эгоист уже себя таковым считает, не принимая иной точки зрения относительно собственной персоны. Суть любви к себе Самолюбие возникает из-за неумения понять собственной личностной природы. Хорошие черты мы принимаем и любим в себе, а вот с недостатками на данном этапе имеются большие проблемы. Эгоист не может допустить мысли, что он на самом деле не идеал. Самолюбивый субъект не в состоянии смириться с тем, что его претензии на идеальность не обоснованы, а цели недостижимы, что все это происки гордыни. Кому же понравится срывать с себя розовые очки и видеть, как разлетается в осколки волшебное зеркало, в котором его отражение всегда положительно-обворожительно? Естественно, никому. Но что даёт нам самолюбие? Ничего, кроме душевных страданий, дискомфорта, постоянной усталости от того, что приходится носить маску, притворяться, соответствовать… Надежным психологическим стержнем, точкой опоры является любовь к себе. Значение этого понятия короткое, но ёмкое: принятие самого себя, с набором недостатков и достоинств, как уже упоминалось выше. Это искоренение в себе гордыни, путь к гармонии с собственной личностью, окружающими, всем миром. Любовь к себе предполагает нормальную, адекватную реакцию на критику своей персоны. Маски здесь не требуются – всё лежит на поверхности. Мнение окружающих имеет для такого человека важность, но без впадения в крайности. Гораздо важнее для него собственное отношение к собственным же минусам характера. Как же развить любовь к себе? Следует объективно оценивать свои поступки, поведение, характер, быть самокритичным и постоянно заниматься самовоспитанием. Нужно учиться видеть в себе как хорошее, так и плохое. Здесь отличным помощником станет аутотренинг, то есть самовнушение. И помните: вы единственный в своём роде человек, другого такого нет и не будет на всём белом свете. Эта мысль непременно поможет вам полюбить себя!

Страна садов

Это состояние человека, при котором его ничто не радует. Ничто не производит на него впечатления. Зак Брафф неосознанно ввел этот термин. Кроме того, был снят одноименный фильм, в котором Зак сыграл главную роль. Синдром "Страны садов" сейчас актуален для нашей цивилизации как никогда прежде. С помощью интернета человек увидел практически всё. Ни этнические различия, ни особенности отдельных талантов планеты, ничто не впечатляет сегодня человека. Человечество охватила всеобщая апатия. Язык общения людей — тоже устарел, с помощью истории мы знаем прошлые традиции, и так как общество топчется на месте, мы уже заранее знаем какие вопросы нам зададут, у нас уже есть на них ответы: — Привет, как дела? — Привет, нормально. И всё в таком духе, мы знаем поведение друг друга, изучив психологию, которая за долгие века не претерпевала глобальных изменений. Все трюки просмотрены на ютубе, все спецэффекты уже показаны в кино, все экстравагантные образы обыграны. Мы всё видели и всё знаем. Не то чтобы нам всё надоело, просто нас уже ничто не впечатляет. Нас уже даже не будоражат наши проблемы, потому что они до боли банальны, и мы уже слышали о них сотню раз прежде от тех, кто уже имел с ними дело. До тех пор, пока цивилизация не получит перспектив глобального уровня, новую струю, которая бы взорвала умы людей, мы так и будем прибывать в стране садов. И с каждым днём положение только усугубляется. Этим и объясняется рост продаж наркотиков, алкоголя и прочих элементов прибежища от страны садов.

Силиконовые римляне — как живые!

Как выглядели древние римляне, от которых сохранились лишь скульптурные изображения? Студенты Баварской театральной академии создали их объемные портреты из силикона. Перед нами предстают, как живые, Юлия Домна, император Адриан, Фаустина Младшая, Марк Аврелий… Даже если эти имена вам ни о чем не говорят и то, как выглядели эти люди, вам совершенно неинтересно, это видео стоит посмотреть, ведь процесс создания портретов просто фантастический!

Иван Бунин. «Новый год»

— Послушай, сказала жена, — мне жутко. Была лунная зимняя полночь, мы ночевали на хуторе в Тамбовской губернии, по пути в Петербург с юга, и спали в детской, единственной теплой комнате во всем доме. Открыв глаза, я увидал легкий сумрак, наполненный голубоватым светом, пол, покрытий попонами, и белую лежанку. Над квадратным окном, в которое виднелся светлый снежный двор, торчала щетина соломенной крыши, серебрившаяся инеем. Было так тихо, как может быть только в поле в зимние ночи. — Ты спишь, — сказала жена недовольно, — а я задремала давеча в возке и теперь не могу... Она полулежала на большой старинной кровати у противоположной стены. Когда я подошел к ней, она заговорили веселым шепотом: — Слушай, ты не сердишься, что я разбудила тебя? Мне, правда, стало жутко немного и как-то очень хорошо. Я почувствовала, что мы с тобой, совсем одни тут, и на меня напал чисто детский страх... Она подняла голову и прислушалась. — Слышишь, как тихо? — спросила она чуть слышно. Мысленно я далеко оглянул снежные поля вокруг нас, — всюду было мертвое молчание русской зимней ночи, среди которой таинственно приближался Новый год... Так давно не ночевал я в деревне, и так давно не говорили мы с женой мирно! Я несколько раз поцеловал ее в глазa и волосы с той спокойной любовью, которая бывает только в редкие минуты, и она внезапно ответила мне порывистыми поцелуями влюбленной девушки. Потом долго прижимала мою руку к своей загоревшейся щеке. — Как хорошо! — проговорила она со вздохом и убежденно. И, помолчав, прибавила: — Да, все-таки ты единственный близкий мне человек! Ты чувствуешь, что я люблю тебя? Я пожал ее руку. — Как это случилось? — спросила она, открывая глаза. — Выходила я не любя, живем мы с тобой дурно, ты говоришь, что из-за меня ты ведешь пошлое и тяжелое существование... И однако все чаще мы чувствуем, что мы нужны друг другу. Откуда это приходит и почему только в некоторые минуты? С Новым годом, Костя! — сказала она, стараясь улыбнуться, и несколько теплых слез упало на мою руку. Положив голову на подушку, она заплакала, и, верно, слезы были приятны ей, потому что изредка она поднимала лицо, улыбалась сквозь слезы и целовала мою руку, стараясь продлить их нежностью. Я гладил ее волосы, давая понять, что я ценю и понимаю эти слезы. Я вспомнил прошлый Новый год, который мы, по обыкновению, встречали в Петербурге в кружке моих сослуживцев, хотел вспомнить позапрошлый — и не мог, и опять подумал то, что часто приходит мне в голову: годы сливаются в один, беспорядочный и однообразный, полный серых служебных дней, умственные и душевные способности слабеют, и все более неосуществимыми кажутся надежды иметь свой угол, поселиться где-нибудь в деревне или на юге, копаться с женой и детьми в виноградниках, ловить в море летом рыбу... Я вспомнил, как ровно год тому назад жена с притворной любезностью заботилась и хлопотала о каждом, кто, считаясь нашим другом, встречал с нами новогоднюю ночь, как она улыбалась некоторым из молодых гостей и предлагала загадочно-меланхолические тосты и как чужда и неприятна была мне она в тесной петербургской квартирке... — Ну, полно, Оля! — сказал я. — Дай мне платок, — тихо ответила она и по-детски, прерывисто вздохнула. — Я уже не плачу больше. Лунный свет воздушно-серебристой полосою падал на лежанку и озарял ее странною, яркой бледностью. Все остальное было в сумраке, и в нем медленно плавал дым моей папиросы. И от попон на полу, от теплой, озаренной лежанки — ото всего веяло глухой деревенской жизнью, уютностью родного дома... — Ты рада, что мы заехали сюда? — спросил я. — Ужасно, Костя, рада, ужасно! — ответила жена с порывистой искренностью. — Я думала об этом, когда ты уснул. По-моему, — сказала она уже с улыбкой, — венчаться надо бы два раза. Серьезно, какое это счастье — стать под венец сознательно, поживши, пострадавши с человеком! И непременно жить дома, в своем углу, где-нибудь подальше ото всех... «Родиться, жить и умереть в родном доме» — как говорит Мопассан! Она задумалась и опять положила голову на подушку. — Это сказал Сент-Бёв, — поправил я. — Все равно, Костя. Я, может быть, и глупая, как ты постоянно говоришь, но все-таки одна люблю тебя... Хочешь, пойдем гулять? — Гулять? Куда? — По двору. Я надену валенки, твой полушубочек... Разве ты уснешь сейчас? Через полчаса мы оделись и, улыбаясь, остановились у двери. — Ты не сердишься? — спросила жена, взяв мою руку. Она ласково заглядывала мне в глаза, и лицо ее было необыкновенно мило в эту минуту, и вся она казалась такой женственной в серой шали, которой она по-деревенски закутала голову, и в мягких валенках, делавших ее ниже ростом. Из детской мы вышли в коридор, где было темно и холодно, как в погребе, и в темноте добрались до прихожей. Потом заглянули в залу и гостиную... Скрип двери, ведущей в залу, раздался по всему дому, а из сумрака большой, пустой комнаты, как два огромных глаза, глянули на нас два высоких окна в сад. Третье было прикрыто полуразломанными ставнями. — Ау! — крикнула жена на пороге. — Не надо, — сказал я, — лучше посмотри, как там хорошо. Она притихла, и мы несмело вошли в комнату. Очень редкий и низенький сад, вернее, кустарник, раскиданный но широкой снежной поляне, был виден из окон, и одна половина его была в тени, далеко лежавшей от дома, а другая, освещенная, четко и нежно белела под звездным небом тихой зимней ночи. Кошка, неизвестно как попавшая сюда, вдруг спрыгнула с мягким стуком с подоконника и мелькнула у нас под ногами, блеснув золотисто-оранжевыми глазами. Я вздрогнул, и жена тревожным шепотом спросила меня: — Ты боялся бы здесь один? Прижимаясь друг к другу, мы прошли по зале в гостиную, к двойным стеклянным дверям на балкон. Тут еще до сих пор стояла огромная кушетка, на которой я спал, приезжая в деревню студентом. Казалось, что еще вчера были эти летние дни, когда мы всей семьей обедали на балконе... Теперь в гостиной пахло плесенью и зимней сыростью, тяжелые, промерзлые обои кусками висели со стен... Было больно и не хотелось думать о прошлом, особенно перед лицом этой прекрасной зимней ночи. Из гостиной виден был весь сад и белоснежная равнина под звездным небом, — каждый сугроб чистого, девственного снега, каждая елочка среди его белизны. — Там утонешь без лыж, — сказал я в ответ на просьбу жены пройти через сад на гумно. — А бывало, я по целым ночам сидел зимой на гумнах, в овсяных ометах... Теперь зайцы, небось, приходят к самому балкону. Оторвав большой, неуклюжий кусок обоев, висевший у двери, я бросил его в угол, и мы вернулись в прихожую и через большие бревенчатые сени вышли на морозный воздух. Там я сел на ступени крыльца, закуривая папиросу, а жена, хрустя валенками по снегу, сбежала на сугробы и подняла лицо к бледному месяцу, уже низко стоявшему над черной длинной избой, в которой спали сторож усадьбы и наш ямщик со станции. — Месяц, месяц, тебе золотые рога, а мне золотая казна! — заговорила она, кружась, как девочка, по широкому белому двору. Голос ее звонко раздался в воздухе и был так странен в тишине этой мертвой усадьбы. Кружась, она прошла до ямщицкой кибитки, черневшей в тени перед избой, и было слышно, как она бормотала на ходу: Татьяна на широкий двор В открытом платьице выходит, На месяц зеркало наводит, Но в темном зеркале одна Дрожит печальная луна... — Никогда я уж не буду гадать о суженом! — сказала она, возвращаясь к крыльцу, запыхавшись и весело дыша морозной свежестью, и села на ступени возле меня. — Ты не уснул, Костя? Можно с тобой сесть рядом, миленький, золотой мой? Большая рыжая собака медленно подошла к нам из-за крыльца, с ласковой снисходительностью виляя пушистым хвостом, и она обняла ее за широкую шею в густом меху, а собака глядела через ее голову умными вопросительными глазами и все так же равнодушно-ласково, вероятно, сама того не замечая, махала хвостом. Я тоже гладил этот густой, холодный и глянцевитый мех, глядел на бледное человеческое лицо месяца, на длинную черную избу, на сияющий снегом двор, и думал, подбадривая себя: «В самом деле, неужели уже все потеряно? Кто знает, что принесет мне этот Новый год?» — А что теперь в Петербурге? — сказала жена, поднимая голову и слегка отпихивая собаку. — О чем ты думаешь, Костя? — спросила она, приближая ко мне помолодевшее на морозе лицо. — Я думаю о том, что вот мужики никогда не встречают Нового года, и во всей России теперь все давным-давно спят... Но говорить не хотелось. Было уже холодно, в одежду пробирался мороз. Вправо от нас видно было в ворота блестящее, как золотая слюда, поле, и голая лозинка с тонкими обледеневшими ветвями, стоявшая далеко в поле, казалась сказочным стеклянным деревом. Днем я видел там остов дохлой коровы, и теперь собака вдруг насторожилась и остро приподняла уши: далеко по блестящей слюде побежало от лозинки что-то маленькое и темное, — может быть, лисица, — и в чуткой тишине долго замирало чуть уловимое, таинственное потрескивание наста. Прислушиваясь, жена спросила: — А если бы мы остались здесь? Я подумал и ответил: — А ты бы не соскучилась? И как только я сказал, мы оба почувствовали, что не могли бы выжить здесь и года. Уйти от людей, никогда не видать ничего, кроме этого снежного поля! Положим, можно заняться хозяйством... Но какое хозяйство можно завести в этих жалких остатках усадьбы, на сотне десятин земли? И теперь всюду, такие усадьбы, — на сто верст в окружности нет ни одного дома, где бы чувствовалось что-нибудь живое! А в деревнях — голод... Заснули мы крепко, а утром, прямо с постели, нужно было собираться в дорогу. Когда за стеною заскрипели полозья и около самого окна прошли по высоким сугробам лошади, запряженные гусем, жена, полусонная, грустно улыбнулась, и чувствовалось, что ей жаль покидать теплую деревенскую комнату... «Вот и Новый год! — думал я, поглядывая из скрипучей, опушенной инеем кибитки в серое поле. — Как-то мы проживем эти новые триста шестьдесят пять дней?» Но мелкий лепет бубенчиков спутывал мысли, думать о будущем было неприятно. Выглядывая из кибитки, я уже едва различал мутный серо-сизый пейзаж усадьбы, все более уменьшающийся в ровной снежной степи и постепенно сливающийся с туманной далью морозного туманного дня. Покрикивая на заиндевевших лошадей, ямщик стоял и, видимо, был совершенно равнодушен и к Новому году, и к пустому полю, и к своей и к нашей участи, С трудом добравшись под тяжелым армяком и полушубком до кармана, он вытащил трубку, и скоро в зимнем воздухе запахло серой и душистой махоркой. Запах был родной, приятный, и меня трогали и воспоминание о хуторе, и наше временное примирение с женою, которая дремала, прижавшись в угол возка и закрыв большие, серые от инея ресницы. Но, повинуясь внутреннему желанию поскорее забыться в мелкой суете и привычной обстановке, я деланно-весело покрикивал: — Погоняй, Степан, потрогивай! Опоздаем! А далеко впереди уже бежали туманные силуэты телеграфных столбов, и мелкий лепет бубенчиков так шел к моим думам о бессвязной и бессмысленной жизни, которая ждала меня впереди... 1901